Нахожусь в Москве, в командировке, привычно хожу по министерским инстанциям. Одна из сотрудниц (по завершении наших с ней переговоров) говорит, что мне нужно зайти в такой-то кабинет, на предмет разговора о возможном переходе в Министерство. Для меня это более чем неожиданно, я сбита с толку. Иду в указанный кабинет, лишь повинуясь. Восседающая там дама полунамеками сообщает, что Министерство заинтересовано в свежем пополнении, я являюсь одной из претенденток. В моей ошарашенной голове вяло всплывает беспорядочный сонм эмоций — удивление, растерянность, сомнение и т.п. Придя в себя, неуверенно говорю, что вообще-то удовлетворена своей нынешней работой и положением (это была святая истинная правда). Дама многозначительным кивком дает понять, что это известно, и что это ничего не меняет. Оказываюсь (по командировочным делам) в кабинете высокого начальства. По завершении разговора оно собственноручно названивает по своим каналам, чтобы раздобыть мне обратный билет (с этим всегда была проблема). Я опять ошарашена (происходящее неслыханно!) Начальство объясняет, что следует сделать, куда поехать, кому звонить и что сказать, чтобы получить билет. Добавляет, что ехать нужно прямо сейчас. Оказываюсь в коридоре. «Прямо сейчас» меня совсем не восторгает, лишает традиционного предотъездного вечера (проводимого всегда в свое удовольствие). Тут я с прискорбием убеждаюсь, что не запомнила инструктаж. Наверно, у меня был такой вид, что два проходящих мимо молодых энергичных мужчины (здешние сотрудники) по собственному почину берутся мне помочь. Один делает несколько телефонных звонков и доводит дело почти до конца, оставив на мою долю самую малость. Уходя, спрашивает (почти случайно), по какому из номеров мне велел звонить начальник. Не могу вспомнить, мямлю что-то невразумительное. Собеседник отстраненно смотрит на меня, и оба они исчезают (персонажи виделись неотчетливо; первые трое держались степенно, а два последних, худощавые, более темные, двигались резкими рывками).

Мысленная фраза (женским голосом, категорично): «Нет, а зачем она остановилась?»

Кот, раза в полтора крупней обычного, с рыже-коричневыми кончиками густой черной шерсти, невозмутимо сидит, аккуратно составив прямые передние лапы.

В смутно видимом скоплении людей на тротуаре назревает расправа. Что-то типа остракизма по отношению к лицу, нарушившему общепринятые представления. Верноподданическая тетка, раньше всех созрев, с готовностью обращается к заводиле: «Гражданин! Разрешите мне его выкинуть!» (изгнать). Тетка пышет патриотизмом.

Сон об искусстве ведения дискуссий, с демонстрацией приемов — от убийственных вопросов до оглушительных оплеух.

Человек собирается кого-то навещать. Предлагаю три небольшие коробки с едой, человек активно отказывается. Настаиваю, он берет мои дары. После его возвращения вижу их столе нетронутыми.

Мысленные фразы (глуховатым женским голосом, задумчиво): «Что сказать? Сказать, что вынести твой портрет? Но тогда никто не поверит».

Мысленная фраза: «И он в сирийских кладбищах».

Мысленная, незавершенная фраза: «Что собака есть собака или щенок, это...».

Обрывки мысленной фразы: «Но больше всего ... которые ... не собаке и кошке, а...».

Белоснежный лист (возможно, книжной страницы), заполненный старинным текстом, отпечатанным крупным красивым готическим шрифтом. Те, кто работает над текстом, обсуждает, анализирует и даже что-то замеряет, находятся за пределами поля зрения, лишь иногда на фоне листа видятся кисти рук. Эти люди (Мудрецы?) были, как мне кажется, из Средневековья. Один раз в процессе их работы возникает мысленное слово, означающее Преисподнюю, Ад. Появляется отверстие с закругленными краями и диаметром с полметра, обнажающее лежащую под ним Черноту (оно виделось на фоне все того же текста).

Времена халифов, Средневековье. Восточное убранство богатого дома, старинные одежды, два персонажа - худенький мальчик и его дед, невысокий щуплый подвижный еврей. Этим дедом была я. Мы устроили шутливую беготню по комнатам. Поводом служит небольшая сумма карманных денег, полагающаяся от меня внуку. Бегло предстает снабженный ремешком кожаный мешочек и пригоршня монет. В шутку придерживаю их у себя. Сначала (для разминки?) я преследую внука. И хотя мальчик предается игре самозабвенно, мне ничего не стоит следовать за ним по пятам. Меняемся ролями, приходится поднапрячься, но внук не отстает. Прибегаю к уловкам - сдвигаю стулья, укрываюсь за ними, это мало помогает. Прячусь за очередным стулом, внук требовательно восклицает: «Бабушка, вставай!»

Смотрю (в видеозаписи) кинематографический шедевр, со мной в комнате находится Андрон, бывший петин одноклассник и товарищ. Появляется Петя, пересказываю ему фильм, он интересуется названием и именем режиссера, ни того ни другого не могу вспомнить, поднимаюсь на второй этаж, в спальню, заглянуть в записную книжку. Вижу на полу темную дорожную сумку и рюкзак - значит Петя приехал не сейчас, а раньше? На глаза попадается записка, из которой узнаю, что он приехал утром, в «10:30» (а сейчас уже вечер), еще там написано, что «раис умер» (остальное прочесть не удается). Беспокоюсь, что Петя голоден, следует срочно заняться ужином, не могу решить, во что переодеться (стоит жара), сную по комнате, вдруг наваливается невыносимая сонливость, не могу ни с места сдвинуться, ни хотя бы открыть глаза, а сознание сверлит мысль, что нужно позаботиться об ужине для Пети и Андрона.

Мысленные фразы: «Я устала. И не хочу спать».

Я у Камилы, где сейчас находится лишь ее старший сын (спит в своей комнате). Звонит телефон, поднимаю трубку - кто-то настойчиво повторяет: «Анат, Анат, Анат». Понимаю, что зовут Тони, и поскольку он спит, говорю: «Он... он... вы не можете оставить ему сообщение?»

Мысленные, с пробелом запомнившиеся фразы (женским голосом): «Здесь нельзя держать ... Здесь температура воздуха, наверно, минус пять».

Некий процесс (или ситуация) представлен в форме огромного стакана с коричневатыми стенками и блекло-оранжевым дном. Я должна привести его в порядок, исправить. Приступаю к делу, манипулируя стаканом и привлекая детали той же цветовой гаммы.

Странная, похожая на Снушу женщина уверяет, что нос человека должен располагаться не на лице, а на темени. Сон смутно это демонстрирует.

Мысленный диалог (женскими голосами): «...вы нас в ужас повергаете» (незапомнившееся обращение состоит из старорусских благородных имени и отчества). Собеседница отвечает: «Не думаете же вы, что мы сами ему не подвержены». Тон диалога деловит, хладнокровен, как у современных бизнес-леди.

Мальчик лет восьми говорит: «Ами». Кто-то (невидимый) спрашивает: «Что такое ами?» Ребенок весело отвечает: «Ами, ами, ами».

Мысленная фраза: «Члены семьи Скорпионов».

Мысленная фраза (мужским голосом): «Быстро вообще вращать не надо».

«То, что ... ваше ... и преходящее представление...» (фраза не завершена, часть слов не запомнилась). Эта говорит мне (с непонятной злостью) смутно видимая женщина, обвязывающая один (или несколько) моих пальцев темной, похожей на изоляционную, лентой. Женщина излучает недоброжелательность, ощущаю ее с трудом сдерживаемую, непонятную агрессивность.

Лежу, пытаясь расслабиться. Вдруг чувствую, что жизнь как бы покидает меня. Смиренно осознаю плачевное состояние, слабым голосом прошу условно ощущаемых окружающих: «Мне плохо, позовите доктора. Мне плохо, позовите доктора. Мне плохо, позовите доктора». Они не реагируют, состояние ухудшается. И вдруг я вижу (через верхний левый угол левого стекла очков) необычайно яркий многокрасочный, теплый фрагмент окружающего внешнего мира. Осознаю контраст по сравнению с тем, как бы подернутым серой пеленой миром, который видится сквозь остальные части очков. С тем, что я вообще раньше всегда видела. Подумалось, что вот, оказывается, какой мир красочный и яркий, а мы его видим сквозь пелену (полагаю это общечеловеческим качеством). Яркий кусочек внешнего мира полностью завладевает вниманием. Перестаю ощущать недомогание, и оно уходит (наяву я если и пользуюсь очками, то только солнечными).

Мысленный совет (из нематериального источника). Мне рекомендуется перестать ворочаться по ночам из-за тревог и беспокойств, так как я буду иметь все, что необходимо. Ворочаться по ночам стоит только для пользы тела, чтобы оно не деформировалось от долгого лежания в одном положении.

Прихожу на выставку, покупаю билет (за "$12"), иду к выставочным павильонам (удаленным от входа). На пути возникает небольшой крутой подъем, снабженный ступеньками и обнесенный справа перилами. Правее (параллельно) вьется крутая тропа. У подножья служитель спрашивает, какой путь я ищу, мужской или женский. Отвечаю, что женский, он указывает на ступени. Протягивает аляповатый значок, говорю, что у меня нет на это денег, он отвечает, что раз так, можно не платить. Поднимаюсь наверх, решаю на этот раз все бегло осмотреть, чтобы потом придти еще раз и побыть подольше. Возвращаюсь по подземному туннелю, просторному, светлому, со скамьями по стенам. Решаю, что незачем приходить еще раз (и тратиться на входной билет), лучше вернуться в павильоны сейчас. Вижу сестру, она интересуется, что я здесь делаю, отвечаю, что решила вернуться в павильоны. Оказываюсь у давешнего подъема, служитель опять вручает значок, на обороте которого вижу выбитую цену ("$4"). Оказываюсь на покрытой травой и лужицами воды обочине широкой, мокрой от дождя дороги. Слышу за спиной шум приближающейся машины, сторонюсь. Огромный грузовик проезжает почти впритык, теряю равновесие, падаю навзничь, оказываюсь скользящей (уже на животе, головой вперед) за правым задним колесом. Опасаясь, как бы оно не втянуло меня под себя, упираюсь в него рукой. Водитель высовывается из кабины, на ходу знаками требует, чтобы я отцепилась. Сигналю, что не могу ничего поделать, мчимся дальше. На обочине появляется кучка белого щебня, водитель притормаживает, застреваю на щебне, грузовик уносится прочь. Иду к автобусной остановке. В руках оказываются две дорожные сумки, снимаю испачканный намокший плащ, кладу в одну из сумок, сажусь в автобус. Входит старушка с ребенком, уступаю им место, пересаживаюсь подальше, сижу, роясь в сумках.

Мысленная, незавершенная фраза: «Однако, осторожно - снова нападение может привести к...».

Обрывки мысленной фразы (женским голосом): «..пока не отпустят имя ... на нормальном листе».

Мысленный зов (женским голосом, издалека): «Вероника!»

Нахожусь в пустой запущенной, расположенной на первом этаже квартире. Через окна в комнаты забираются уличные кошки. Выгоняю их. Одна, некрупная, черная, шмыгает в разные стороны, мне с ней никак не справиться. Хватаю валяющуюся на полу коробку, накрываю кошку, осторожно двигаю ее к окну. Внезапно коробка распахивается (сверху), кошка выскакивает, превратившись в крупную серую матерую котищу. В безмерном удивлении не понимаю, как такое могло произойти. Кидаюсь за этой кошкой, накрываю другой коробкой. Начинаю кошку убивать, давлю на нее чем-то изо всех сил, стараясь, чтобы она меня не оцарапала. Решив, что с ней покончено, беру за шиворот, выбрасываю в окно. С досадой вижу несколько капель кошачей крови на оконном стекле (на руках моих тоже оказалось немного крови, только бурого цвета). Высовываюсь посмотреть, что стало с кошкой, ничего не вижу в густой траве и кустах. Пристально вглядываюсь - и тут меня будит телефонный звонок.

Окончание мысленной фразы: «...стала выезжать уже не за сорок километров, а за сорок километров».

В конце активного сна кто-то (возможно, я), в ответ на чьи-то действия, безапелляционно заявляет: «Полученное даром никогда не ценят».

Мысленные, с пробелом запомнившиеся фразы (женским голосом): «У тебя нет ... нет дневника? А без дневника нельзя ничего».

Вокруг меня в необычной, светлой атмосфере совершают четкие взаимосвязанные движения с десяток среднего размера предметов. Запомнилось, что одним из них была почти кубическая коробка (размером с обувную). Светлые предметы составляют как бы одно целое со светлой атмосферой сна. Происходящее кажется мне знакомым. Внезапно все прекращается, предметы исчезают. Стою, обуреваемая недоумением. Довольно быстро догадываюсь, почему все исчезло, причем внезапно. Понимаю, что прервали демонстрацию развивавшегося в окружающем пространстве кинофильма. Такого рода демонстрации, как я уверена, я вижу не впервые, и именно поэтому мне показалось знакомым круговращение предметов.

Мысленная фраза (быстрым женским голосом): «Да ничего же, там недалеко от вас».

Мысленные, с пробелом запомнившиеся фразы (женским голосом, с тяжелым вздохом): «Ой, ... Делать теперь нечего».

Мысленная фраза (неторопливо, размеренно): «Точно так же всем должен — это тот, кто ни на минуту не забывает о себе самом». Фраза относится к поучению, в котором разбираются характеристики человеческих типов.

Мысленные, с пробелом запомнившиеся фразы: «Ну ... туда, чтобы не брызгаться. Они просили...» (фраза обрывается).

Старая лесная избушка из двух смежных комнат. Задняя, будто бы, моя, в передней, просторной, находится Лана с подругами. Сидим на большой низкой кровати, болтаем обо всем на свете. Лана угощает нас пирогом с яблоками. Ухожу на лекцию, она не состоялась, возвращаюсь в избушку. Поднимаюсь на крыльцо из пары грубо сколоченных толстых досок. Под домом кошка расширяет свою нору (ни норы, ни кошки не видно, воспринимаю это не зрением, а как-то по-другому). В комнате все по-прежнему в сборе. Иду к кровати, вижу под ней кошку, украдкой мусолющую кусочек яблочного пирога. Вдруг вижу скорпиона, предупреждаю всех об опасности. Вооружившись одна газетой, другая тапком, идем с одной из подружек Ланы в наступление. Первой хлопаю я, нужного удара не получилось, скорпион отлетел на край постели. Не видим, куда именно, встряхиваем угол одеяля (я при этом испытываю страх), обнаруживаем скорпиона. Подружка Ланы прихлопывает его как следует. Скорпион замирает, склоняемся над ним. Голова его увеличивается (до размера футбольного мяча). Смотрю в его правый глаз — видно, как быстро, по мере того, как жизнь покидает скорпиона, взгляд угасает.

Мысленная фраза (спокойным женским голосом): «След от зеленого, доброго».

«Вы меня, пожалуйста, извините», - говорит продавцу пожилая женщина.

Мысленные фразы (спокойным тоном): «Я тоже хочу. Я написала в дневнике...» (фраза обрывается).

Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза (уверенно, мягким тоном): «Когда-то мы с ... вернемся к хорошему настроению».

Родители заставляют младшего сына (только что перенесшего серьезную болезнь) идти работать, он отказывается, родители настаивают. Противостояние приводит к тому, что молодой человек превращается в Оборотня, в волка, и яростно вцепляется в загривок крупного неагрессивного пса с густой серой шерстью. Пес даже не защищался, хотя Оборотень нанес ему глубокую рану, темные пятна крови проступают сквозь густую собачью шерсть.

Мысленные фразы (рассудительным женским голосом): «А здесь куда вы денетесь? Куда вы здесь денетесь? Здесь нельзя бросать ребят» (детей).

Мысленная, неполностью запомнившаяся фраза: «Сначала ... а потом решился все же».

Подкрепленная изображениями информация о двух, якобы разных вещах. Думаю по их поводу: «Так это же одно и то же».

Мысленная, незавершенная фраза (женским голосом): «А я, неизменная в своих коротких пальто...».

Ощущаю толчки, как при землетрясении. Из проходящей в моей комнате трубы (парового отопления?) медленно течет вода. В квартире появляется Мими. На наши (с соседом) вопросы говорит, что вернулась сюда, потому что в том месте, где она была, очень жарко. Встречаем Мими приветливо (она лежит в кровати на колесиках), ласково разговариваем. Разворачиваем кровать то так, то эдак, чтобы ей было удобно. Все это происходит в моей комнате. Пол покрыт темно-оранжевым песком (или торфом), поверх которого идет слой чего-то такого же, но темно-коричневого. При движении кровати слои сминаются.

Мысленное сообщение: «Восстановление Кэтрин началось сразу же, как только мы встретились». Смутно видится масса прохожих, в толпе которых идем только что встретившиеся мы двое — я и девочка с условным именем Кэтрин.

Мысленный диалог. «По физике должна быть жесткость».   -   «Да, по физике должна быть жесткость» (требовательность).

Сон, в котором справа находилось несколько действующих лиц, а слева, в большом аквариуме, плавала средней величины, серовато-серебристая рыба.

Мысленная, незавершенная фраза (быстрым женским голосом): «А вчера на нашем английском — это ужас, сколько...» (речь идет о происшествии на занятиях английским языком).

Разговариваю с находящейся у меня в гостях Хелей, в связи с чем-то упоминаю, что училась в школе в Сибири. «Вы? В Сибири? Мне известно, что вы пошли в школу в Ленинграде и закончили школу в Ленинграде», - говорит Хеля. Отвечаю, что это верно, но промежуточные годы я все же провела в Сибири. С удовольствием предаюсь незабываемыми воспоминаниями о той поре. Хеля идет отдыхать, тихо выхожу на огромный балкон. Уже ночь, но балкон ярко освещен, бесшумно щелкаю выключателем, свет не гаснет. Может быть Хеля включила его из комнаты? Оставляю освещение в покое, тихо ставлю на балконе стул. Открывается дверь еще одной комнаты, выходит мама*, беспокоюсь, как бы она своим шумом не разбудила Хелю.

Мысленная, незавершенная фраза-пояснение: «Ведь следующий — хема, а кра(сный)...».

Готовлюсь к отъезду (в длительную командировку?), подготавливаю квартиру к новой ситуации, когда с моим ребенком (сновидческим, млашего подросткового возраста) будет находиться приглашенная женщина. Оказываюсь сидящей за столом в салоне, напротив доктора. Он прослушивает меня, ясно видятся мягкие резиновые, тянущиеся от меня к нему трубки (не чувствую, куда они прекреплены).

«Я искала этих волн», - мысленно произношу я и осекаюсь, заметив, что неправильно образовала падеж (нужно было бы сказать «эти волны»).

Мысленная фраза: «После моего признания ее существования как второстепенной женщины третьего мира, она успокоилась». Так я думаю про мать Джима, молодого человека, приехавшего к нам погостить. Раннее утро, я проснулась в маленькой комнате квартиры на Рябинной улице. Вставать нужно позарез, глаза (по причине недосыпания) удается открыть лишь после неоднократных попыток. Убираю постель, вижу во многих местах комнаты и на углах дивана паутину. Сон показывает большую комнату, где на диване лежат (валетом) моя сестра и Джим. Джим рассказывает о церемонии своих пробуждений (ему, оказывается, тоже трудно вставать по утрам). Говорит мне (вошедшей в комнату, чтобы подмести), что уже заказал билет в Лондон. Выхожу в прихожую. Над дверью в ванную комнату антресоль (без дверцы) зияет черной дырой. Думаю, что Джим спрятал там наркотики и забыл прикрепить дверцу.

Смотрю на разграфленный лист, строки широкой средней колонки которого заполнены четырехзначным (кажется, одним и тем же) числом. Это перечень имеющихся в моем распоряжении сумм (крупных), которых я, как мне каким-то образом известно, лишилась. В заторможенном оцепенении смотрю на свидетельство финансового краха. Но в глубине души таится почти неуловимая уверенность, что на самом деле со мной все в порядке (взаимоисключающие эмоции находились как бы в непересекающихся плоскостях и не оказывали друг на друга влияние).

Собираясь бросать жребий, выдвигают ящик письменного стола. Около него сидит дородная женщина с листами вариантов полей. Один из них положат на дно ящика, в который будут забрасывать игральную кость. Женщина заторможенно перебирает листки, как бы не зная, на каком остановиться. Ее действия вызывающе незаконны - выбор должен производиться наугад. Но она продолжает перебирать листы пухлыми, крупным планом показанными пальцами.

Мысленный диалог. «Как бы хнычь сверху», - говорит мужской голос. «Хнычь. Хнычь», - вторит женский.

Явилась куда-то по какому то делу, захотела в туалет. Несмотря на цивилизованное место, туалеты оказались во дворе. Это ряд старых покосившихся будок, запирающихся снаружи на висячие замки. Надписи на некоторых извещают, что ими могут пользоваться лишь определенные группы жильцов. Отыскиваю одну, предназначенную для посторонних, вскарабкиваюсь (пол выше уровня земли). Внутри вижу грубое дощатое возвышение с отверстием посредине, но самой удивительной является дверь. Снаружи она выглядела узкой, сколоченной, как и сама будка, из старых щелястых досок. Изнутри это широкая пластина толстого дымчатого пластика. Сквозь него, как сквозь обычное стекло, видны двор, заросший облезлой травой с редкими желтыми цветками, и стоящая перед будкой очередь мужчин.  Думаю, что не может же быть, чтобы и они видели меня, наверняка дверь односторонне проницаема. Очередь проявляет признаки нетерпения, раздаются понукающие возгласы. Думаю, что даже если эти люди меня не видят, все равно не смогу воспользоваться туалетом, если сама вижу их. Выхожу из кабинки, спрыгиваю на землю, никто мне ничего не говорит. Отойдя на пару шагов, оборачиваюсь, чтобы взглянуть на дверь. Она видится такой же, как и изнутри, сквозь нее просматривается интерьер будки. Значит, думаю я, люди в очереди видели, как я топталась в углу, и как хорошо, что я оттуда ушла.

Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза (мужским голосом): «А ты помнишь, мы ... улицы Латинской».

Лежа в постели, с любопытством слежу за паучонком, детенышем паука из предыдущего сна. Почти круглый (с ноготь большого пальца), он проворно исследует поверхность нижней половины моего живота, то и дело зачем-то приостанавливаясь. Забеспокоившись в конце концов, не выбирает ли он место для укуса, я паучонка стряхиваю (все виделась отчетливейше). [см. сон №8714]

Нахожусь с деловым визитом в роскошной квартире, в семье преуспевающих предпринимателей. Они сидят за столом, заполняя на мое имя бланки. По указанию хозяев горничная на это время выводит ко мне добродушного веселого щенка (типа дога, землистого цвета). Играю с ним. Щенок временами выглядит как живая (сборная) игрушка. Фиксирую это, говорю хозяевам, что у щенка еще нет прочных соединений между частями тела (именно потому, что он еще щенок). Перед уходом отвожу его вглубь квартиры, к горничной, которая должна будет препроводить его в его комнату (щенка так лелеют, что не оставляют без надзора ни на миг).

Открываю длинной светлой доской створки окна (нижнего этажа жилого дома), высовываю доску наружу, начинаю было выравнивать кучу земли в большом, находящемся под окном строительном котловане. Почти сразу останавливаюсь (чтобы не пылить?)

Читаю раскрытую посредине большую, красиво напечатанную книгу (не запомнилось, на каком языке). Понимаю текст (ночью я записала, что читала «о каком-то случае очень юного человека, пошедшего в солдаты»).

Мысленная фраза: «Они были такими грубыми — просто горячо» (грубость вызвана чрезмерно накалившейся атмосферой).

Мысленный диалог (женским и мужским голосами).  Медленно: «Если бы меня спросили, я согласна».  -  Как бы завершая мысль (подстроившись под ее ритм): «Вашу дочку вытащить из воды». Смутно, бегло видится девушка и фрагмент водоема со стоячей, окруженной растительностью водой.

Обрывок мысленной фразы: «...так же, как мажорные музыкальные фрагменты, которые продолжают звучать...».

Мне нужно попасть к вокзалу. Иду не по проспекту, а по Набережной, где практически безлюдно. Во встречном направлении едет на велосипеде Польк, делает вид, что меня не замечает. Молча прохожу мимо, сворачиваю в широкий многолюдный переулок. Прохожу мимо красивых дверей магазина (или кафе), вижу идущую навстречу лошадь. Красивая, статная, рыже-каштановая, она спокойно, почти впритык, проходит мимо меня. Рядом с такой громадиной чувствую беспокойство, думаю, что это небезопасно, когда лошади разгуливают по улицам. В тот же миг лошадь на меня нападает. Вижу у самого лица ее морду, она скалит зубы, норовит укусить. В ужасе колочу руками по лошадиной морде, и изо всех сил, безостановочно, на одной ноте воплю, почти визжу: «Помогите! Помогите!» Чудом избегая укусов, соображаю, что нужно стараться бить по глазам, и ни на секунду не прекращаю взывать о помощи. Никто не делает попытки помочь, на нас просто не обращают внимания. Я не могла себе позволить отвлечься и посмотреть по сторонам, но сон ненадолго показал спокойно идущих по своим делам пешеходов в зоне этого перекрестка. Колотила я по лошадиной морде не агрессивно, просто понимала, что как только перестану отбиваться и этим сбивать лошадь с толку, она меня искусает. Мне казалось, что это произойдет в каждое следующее мгновенье, и я все удивлялась, недоумевала, что избегаю неминуемых, казалось бы, укусов. Сон перескакивает на что-то, связанное с Польком, где самого его не было и где речь шла о выплате денег. В этом сне здания не были похожи на здания этого Города, люди не были похожи на людей - все они, кроме Полька, были странными, в черных одеждах. Набережная не была похожа на Набережную хотя бы потому, что никакой Реки я не видела. Зато когда я кричала, не чувствовалось, как это обычно бывает во сне, что крик не получается, - крик очень даже получался.

Сон, в котором действовали мы с Петей.

Продолговатая коробка с таблетками. Мысленная рекомендация на этот раз лекарство попринимать. Коробка при этом сама по себе приоткрывается.

На работе одна из сотрудниц намеками заводит со мной разговор о том, что в комнате, где сидит Вейка, постоянно ощущается неприятный запах. Говорю, что единственной разумной реакцией может быть искренняя благодарность Богу за то, что сей печальный удел выпал другому — посочувствовать, а не осуждать. P.S. Это сон, как и предыдущий, я не законспектировала и даже не взглянула на часы. Ни на то, ни на другое не было желания (подумалось, что, возможно, следует прекратить записывать сны).

Мысленные фразы (мягким женским голосом): «Кому было, Вероника? Ты не помнишь?» (не было ощущения, что это адресовано мне).

Повисшее в воздухе женское имя: «Йонит».

Мысленные фразы (спокойным женским голосом): «Без грешников просто нет. С грешниками (есть, но)...» (фраза обрывается; слова в скобках еще не произнесены).

Мысленная, с пробелом запомнившаяся, незавершенная фраза (женским голосом): «Увеличивает ... автомобилей на улице, и этот прогресс там теперь...».

Газетная страница, заполненная цветными репродукциями. В центре - большая, в прямоугольной рамке, а по периферии — маленькие, в квадратных рамках.

Серое неуютное многоэтажное здание с темными металлическими лестничными пролетами и такими же галереями, на которые выходят двери квартир. Переговариваюсь в сердцевине здания с несколькими нечетко видимыми мужчинами. Пытаюсь чего-то добиться у нечетко видимой женщины, она возражает, хочет поступить по-своему. Несмотря на ее своевольный, невежливый тон, в глубине души признаю, что она, пожалуй, права.