Лежу, пытаясь расслабиться. Вдруг чувствую, что жизнь как бы покидает меня. Смиренно осознаю плачевное состояние, слабым голосом прошу условно ощущаемых окружающих: «Мне плохо, позовите доктора. Мне плохо, позовите доктора. Мне плохо, позовите доктора». Они не реагируют, состояние ухудшается. И вдруг я вижу (через верхний левый угол левого стекла очков) необычайно яркий многокрасочный, теплый фрагмент окружающего внешнего мира. Осознаю контраст по сравнению с тем, как бы подернутым серой пеленой миром, который видится сквозь остальные части очков. С тем, что я вообще раньше всегда видела. Подумалось, что вот, оказывается, какой мир красочный и яркий, а мы его видим сквозь пелену (полагаю это общечеловеческим качеством). Яркий кусочек внешнего мира полностью завладевает вниманием. Перестаю ощущать недомогание, и оно уходит (наяву я если и пользуюсь очками, то только солнечными).
Я умираю. Сижу на полу, опершись локтем о свою кровать, и умираю. Жизнь медленно покидает меня, одна за другой отключаются части тела. Думаю: «Так вот как, оказывается, это происходит». Квартира пуста, лишь в дверях моей комнаты стоит сестра, никак на меня не реагирующая. Угасающее сознание наблюдает за происходящим - во рту появились следы рвоты, на миг перехватило дыхание. Отмечаю, что пока еще дышу, и что самым мучительным будет, наверно, прекращение дыхания, удушье. И тут я вспоминаю про Петю, про что-то, чего он может лишиться, если я сейчас здесь умру. Прекращаю наблюдать за процессом умирания, прошу сестру вызвать скорую помощь. Сестра не реагирует, а я не удивляюсь этому, озабоченная мыслями о Пете. Вот я уже слабо пошевелилась, вот с трудом, но встаю, чувствуя, как с каждым мгновеньем состояние умирания покидает меня. Вот уже иду в ванную прополоскать рот и выплевываю несколько небольших черных, непонятного происхождения сгустков.
Я умираю. То есть не я, а мы - я и молодой мужчина, мой ровесник. Мы лежим в большой двухспальной кровати, заправленной светлым постельным бельем. Она стоит посреди пустой комнаты, стены которой ощущаются как что-то нечеткое, темноватое. Мы оказались здесь, разумеется, совсем не для того, чтобы умирать, но вот почему-то умираем. Не противимся происходящему, ощущение умирания то подступает, то отступает, а потом снова охватывает нас. Слышу вдруг шум струящейся воды. В туалете прорвало вентиль, темная вода под напором хлещет сверху. Забираюсь на унитаз, перекрываю вентиль, возвращаюсь в комнату. Ощущение умирания возобновляется, обнимаем друг друга, чтобы умереть вместе. Умирание отступает, мужчина исчезает. Неведомая Сила подхватывает меня невидимыми руками и осторожно, но твердо перемещает на правую половину кровати. Лежа там, молюсь: «Прими меня, Господи, с милостью. Прими меня, Господи, с милостью». Оказываюсь на своей половине кровати, мужчина — на своей, Смерть опять к нам подступает. Чувствую во рту рвотную массу, не решаюсь сплюнуть, чтобы не запачкать пол.
P.S. Ощущение, охватившее меня после того, как я проснулась после этого сна, было очень тягостным.
Где-то сижу, вдруг меня охватывает предсмертная дурнота. Она нарастает, меня сильно, однократным толчком рвет, после чего вместо смерти наступает улучшение — очищение, просветление (рвотные массы были символическими). С удивлением рассказываю об этом грузному молодому человеку. Говорю, что ощущение приближения смерти не вызывало неприятия, потому что в моем представлении Смерть — это возможность найти ответ на вопрос, что ждет нас там, по другую сторону Жизни.
Сижу на узкой низкой кровати, стоящей у стены маленького гостиничного номера. Многословно, эмоционально, порой сбивчиво излагаю свое вИдение запутанной, чуть ли не ирреальной коллизии. Обращаюсь к нескольким находящимся рядом, смутно воспринимаемым людям и к настенному репродуктору (олицетворяющему главное действующее лицо коллизии). Обращаясь к репродуктору и указывая кивком головы на висящую на стене мантию (или что-то в этом роде), говорю, что по таким-то и таким-то причинам мантия возвращается к нему, «как бумеранг». Говорю: «Я знаю, что что-то случилось, что что-то происходит». По телу пробегает волна (похожая на мягкий оргазм), это истома умирания. Во рту появляются частицы рвоты, перестаю ее замечать, сосредоточившись на переживании ощущения умирания. Лежу, не шелохнувшись, боясь его спугнуть. Проснувшись (наяву), сохраняю неподвижность, цепляясь за остатки рассеивающегося ощущения.
Сижу на большой пустой выпуклой площади с пустым эмалированным, пожелтевшим от времени чайником в руках. Справа сидят два мужчины (один в тюбетейке), разговаривают втайне от третьего, расположившегося в отдалении, слева. Пристально смотрю на тюбетейку, вижу, что это имитация, кружок выкрашенных чернильной краской волос на темени, решаю, что это сделано для маскировки. Тело вдруг наливается приятной истомой, начинаю умирать. Оттолкнувшись от земли и став невесомым, тело медленно, как в замедленной съемке, падает с раскинутыми в стороны руками (в правой - пустой открытый чайник). Падаю долго, медленно, хочу прокричать: «Мне плохо! Спасите!» Удается произнести это лишь мысленно, и я медленно, несколько раз повторяю эти слова. Истома по-прежнему заполняет меня, тело продолжает невесомо падать — или подниматься в Небо? И так как что-то во мне этому воспротивилось, умирать я прекратила. То есть проснулась. Но ощущение было такое, что я действительно прервала процесс умирания, а не просто вышла из сна.
Лежим с сестрой (в студенческом возрасте) на кроватях. В дальнем углу на белом комоде красуется живописный тряпичный двуглавый Дракон (искусно сшитый из ярких лоскутов разноцветного плюша). Случайно взглянув, вижу, что Дракон медленно, почти незаметно поворачивает свесившуюся левую голову вправо. Не верю глазам! Смотрю еще раз — Дракон продолжает двигать головой. Вглядываюсь предельно внимательно — двигает! Говорю сестре: «Смотри, она (кукла) шевелится». Тело заполняется волной жара, обездвиживается. Понимаю, что умираю, хочу сказать: «Я умираю», но удается произнести это лишь мысленно. Тело не слушается, мне подвластны лишь разум и чувства. Направляю их на исследование того, что и как происходит, когда человек умирает. Затихаю, превратившись во внимание — и вскоре просыпаюсь, с ощущением, что вышла не из сна, а из настоящего процесса умирания.
Перед рассветом иду в туалет, по пути подхожу к входной двери, прикладываю ладонь к правой стене прихожей. Ладонь как бы какой-то Силой притягивает к стене. Через притянутую к стене руку уходят, иссякают мои жизненные силы. Медленно опускаюсь на пол. Хочу сказать соседу (он собирается на работу), что умираю. Не знаю, как будет по-английски слово "смерть", поэтому говорю: «Y am very ill». Он откликается сочувственной фразой и уходит. Оказываюсь в постели. Медленно гаснет лампочка бра у моей кровати. С трудом встаю, выкручиваю где-то лампу на замену. В залитой светом, ставшей намного просторней квартире появляется Додо с приятелем. Додо пришел ко мне в гости. Мальчики бродят из комнаты в комнату, везде что-то хватая, создают беспорядок. Их стараниями на полу оказываются два-три фужера с остатками пепси-колы, стеклянный кувшин, комки газет. Подбираю разбросанное, слушаю, что рассказывает Додо. У него в руках термометр, Додо измеряет себе температуру (просто так). Заводит разговор о школьных занятиях — сначала о математике, потом о сопромате (ребенку двенадцать лет). Пренебрежительно говорит, что сопромат так же прост, как математика, это тоже всего лишь вычисления, только другие. Мальчики исчезают, квартира принимает первоначальный вид, я опять в постели. Лампочка у моей кровати снова медленно гаснет. Это вызывает уже удивление — второй раз подряд, да еще таким странным образом гаснут лампочки в моем бра? Встаю, медленно выхожу из комнаты, думаю, откуда можно вывернуть временно еще одну лампу.
Внезапно ощущаю трепетания сердца - серии учащенного сердцебиения. С моим сердцем такое происходит периодически, обычно я фиксирую сознанием лишь сам факт. Но на этот раз серии более продолжительны и слишком часты. Спокойно, чуть ли не деловито отдаю себе отчет, что такой приступ может привести к разбалансировке и остановке сердца. Наваливаюсь на край высокого комода, прижав к груди скрещенные руки, чтобы лучше слышать сердцебиения. На миг возникает графическое их изображение (в виде групп жирных черных вертикальных штрихов). Чем дольше продолжается сбой, тем неизбежней кажется летальный исход, возрастающая вероятность которого принимается мной спокойно.
Мне снится, что я СПЛЮ. Сквозь сон чувствую легкие, почти невесомые шаги — кто-то пробирается по примыкающей к стене кромке моей кровати, к изголовью. Останавливается, обильно опрыскивает мою голову спреем. Лежу, не шевелясь, не открывая глаз. На ничтожный миг перехватывает дыхание. Задумываюсь о финале, который меня ожидает. Спокойно, деловито думаю о сопутствующей ему агонии, которую предстоит перенести, но никуда от этого не денешься. Чуть приоткрываю глаза - и без никаких эмоций обнаруживаю, что все это было лишь сном.
Читаю тест на левой странице книги с плотными белыми листами, отчеркиваю два абзаца.
Советы-указания мне, все в серых тонах. В конце появляется изображенное крупными печатными буквами непонятное слово на иностранном языке. [см. сны №№ 0698, 0699, 0701, 0702]
Мысленная фраза (женским голосом): «Ну что?»
Плотные строчки сгруппированных в блоки шифров, используемых для воздействия на людей.
Мысленная, незавершенная фраза (женским голосом): «Узнав о моей матери, что она (мать) сошла с ума, он...».
Мысленные, с пробелом запомнившиеся фразы: «...зелень. Нет, не всю, часть еще хорошая».
Мысленная фраза (женским, издалека донесшимся голосом): «Я задержу (вас), подождите» (за слово в скобках не ручаюсь).
Мысленные фразы: «Это корт для тенниса. Как вы occupated it?»
Неожиданно нагрянули гости. Пока они располагаются в комнате, лихорадочно навожу порядок, чтобы освободить (расширить) место для танцев. Ситуация меняется, квартира становится просторней, гости в ее глубине. В салоне я и Жан-Клод. Появляется Ролл (ему лет десять), вижу его очень ясно. Спрашивает, зачем я к ним приходила, говорю, что соскучилась по нему. Объясняю сидящему на диване Жан-Клоду, что воспитывала Ролла целых два года, так что можно считать, что я ему как «вторая бабушка». «Да, это как...», - понимающе откликается Жан-Клод и начинает разглагольствовать о школьном образовании (сопоставляет две системы). Ролл и Жан-Клод исчезают. С недоумением смотрю на старых облупившихся игрушечных солдатиков. Откуда они взялись? Кто и с какой целью принес их сюда? Дело в том, что они не лежат открыто, на виду, а как бы припрятаны. Не в силах понять причины их появления, решаю солдатиков выбросить.
Камила собирается уехать на несколько дней, просит побыть с детьми. После ее инструктажа принимаю у них душ. Жилище во сне не похоже на их реальное, а Ролл и Додо раза в два младше своего нынешнего (реального) возраста.
Мысленная фраза: «Создавал know» (жаргонное обозначенное слова knowledge).
Мужчина говорит спутнику, что удивительно, что такие-то две персоны умерли, а ты вот жив (названы имена из группы БИТТЛЗ). Это произносится со скрытой издевкой, замаскированной фальшивым восхищением. Собеседников не видно, но они чувствуются.
Два человека на ходу беседуют. Один вещает менторским тоном, в котором сквозит превосходство и фальшивая заботливость. Рассуждая о чем то, с сарказмом роняет, что это так же ново, «как цитатник таблиц умножения».
Мысленный диалог. «В музей». - «А когда вы оттуда вернетесь?» - «В три-сорок восемь».
Мысленные, с пробелом запомнившиеся фразы: «Нет, детки, это ... Вот сейчас, вот сейчас». Это говорит своим деткам РЫБА, которую сон после этого смутно показывает. Рыба разговаривает с мальками, которые должны «вот сейчас» вылупиться из икринок, их гроздь сон бегло демонстрирует.
С улыбкой, настойчиво спрашиваю смутно ощущаемую женщину: «Ну кто вы, Лурия? Ну кто вы, Лурия? Ну кто вы?»
Вечер, за окном темно. Петя говорит, что у него кончились сигареты, звонит Горину, просит привезти четыре штучки. Мне кажется это не очень этичным (и не очень логичным) - ждать, пока Горин приедет с другого конца города, вместо того, чтобы самому сходить в магазин. Но поскольку Горин уже в дороге, от комментариев воздерживаюсь. Появляется Горин, они с Петей разговаривают в комнате у окна, я занята на кухне. Проходя по коридору, вижу Горина сиротливо сидящим на приступке, с развернутой газетой в руках. После небольшого раздумья предлагаю ему остаться у нас переночевать, изъявляю желание приготовить ему поесть.
Мысленная фраза (женским голосом): «Мало получаешь — так и получаешь мало».
Мысленное сообщение о снятом американцами фильме под названием «Не утрать свою веру» (название повторилось несколько раз).
Мысленная фраза: «Я выросла на берегу Озера, справа». Смутно виден левый края Озера.
Вхожу (кажется, в сопровождении нескольких лиц) в просторную светлую палату, где лежат дети с пороками сердца. Я — специалист, исследователь (довольно высокого ранга), мужчина средних лет. Не запомнилось, что происходило в палате и происходило ли там что-нибудь вообще. Но потом, уже вне палаты, объясняю идущим рядом практикантам, что когда происходит нечто (не запомнилось, что именно), то представления тех, кто это нечто пережил, в корне меняются, переходят в иную плоскость. Речь идет о восприятиях окружающей действительности, в широком смысле этого слова. [см. сон №4141]
Мысленная, незавершенная фраза (выпаленная женским голосом, на одном дыхании): «Ни ощущения (тромбиста), который сидел на первом месте, когда мы сидели напротив него...» (за слово в скобках не ручаюсь).
Мысленные, с пробелом запомнившиеся фразы (веселым мужским голосом): «А ... у сАмого телевизора. Короче говоря...» (фраза обрывается).
Сестра дает мне блокнот (верхний лист которого исписан ровным почерком), кладу его на журнальный столик. Снова войдя в комнату, с удивлением вижу на белой салфетке столика клубы пыли. Смотрю, ничего не понимая, случайно перевожу взгляд правее - клубами пыли покрыт, сверху донизу, весь угол комнаты. Что это такое? Сметаю веником пыль со стены и салфетки, с изумлением обнаруживаю, что текст (но не почерк) в блокноте изменился (ни первоначальный, ни измененный текст я не читала и не пыталась прочесть, даже не могу сказать, на каком языке он был написан, и тем не менее, каким-то образом знаю, что он изменился). Рассказываю об этом сестре, и судя по ее реакции, вижу, что она все поняла, не удивилась. Зову ее в комнату, сестра хватает меня за руку, говорит, что прежде чем туда идти, нужно произвести магические защитные процедуры, добавляет, что они приведут к тому, что ответственность (за что-то) разделится между нами поровну. Магические процедуры, видимо прекрасно ей знакомые, сестра собиралась осуществить сама, я же в этой ситуации была полнейшим профаном (но не удивлялась тому, что говорила и собиралась делать условно видимая сестра).
Мысленная фраза (энергичным женским голосом): «Раз (уж) двухкопеечных нет, двух(копеечных)» (заключенное в скобки подразумевается).
Мысленное двустишье (дразнилка?): «Самокат, самокат, колесо в сто карат».
Сон с несколькими действующими лицами, завершившийся мысленной, не доведенной до конца фразой: «Утверждать что-либо можно было лишь наугад...».
Нахожусь в гостях у Пети. Перед уходом стою с ним на кухне, он что-то перекладывает из посуды в посуду. Говорю, что у меня есть удобные пластмассовые крышки для жестяных консервных банок, предлагаю с ним поделиться, Петя не проявляет к этому интереса.
Заправляю свою постель в небольшой больничной палате. Сняв одеяло, вижу под ним простыню с двумя большими засохшими темными пятнами крови. Понимаю, что одеяло и простыня положены поверх моего комплекта белья пациенткой с соседней кровати. У меня с этой женщиной сложились вполне дружелюбные отношения, так что непонятно, зачем она это сделала. Начиная снимать чужое белье, прикидываю, как бы вернуть его поделикатней и незаметней.
Дверцы лифта раздвигаются, из кабины выходит несколько человек. Они показаны отчетливо, крупным планом, деловито шагающими по коридору. Дверцы раздвигаются еще раз. На этот раз из кабины выходят двое-трое взрослых по виду людей ростом с карандаш. Идут по коридору с таким же деловым видом, как и предыдущие.
Мысленные, с пробелом запомнившиеся фразы: «Все спорили. С ... с международной линией».
Мысленный, как бы издалека донесшийся диалог. «Имел(о) жало(сть)?» - спрашивает спокойный женский голос (за части слов в скобках не ручаюсь). Мужской отстраненно, четко отвечает: «Этот человек вне жалости».
В этом сне фигурировал серо-черно-белый котенок.
Часть математического выражения: "(...)х4х182", сопровождаемая мысленной констатацией: «Скобку какую-то умножают на четыре и на сто восемьдесят два».
Сон, имеющий отношение к предыдущему сну о захоронениях. Видятся две колонки слов (по пять-семь слов в каждой). Левая содержит перечень старых захоронений (того, что похоронено давно), правая относится к захоронениям свежим. Читаю два слова правой колонки: «Угрожало» и «Косность». Думаю, что теоретически они могут относиться к старым захоронениям, по каким-либо причинам не вписанным туда своевременно и поэтому оказавшимся в правой колонке. [см. сон №4340]
Мысленная, незавершенная фраза: «И когда мы разговаривали, нам часто говорили, что...».
Красочный спокойный, фрагментарно запомнившийся сон, действие которого развивается в просторной жилой комнате. В какой-то момент кто-то из присутствующих говорит (и остальные с ним соглашаются), что мимика грудного ребенка (находящегося в этой же квартире) так осмысленна и выразительна, как это совсем еще не свойственно младенцам такого возраста... А в финале среди нас появляется человек, несущий (как мне каким-то образом известно) смертельную угрозу. Отношусь к этому серьезно (принимая как данность). Вижу в руках у этого человека небольшую трубку (типа дудочки), один конец которой он подносит к губам, а второй нацеливает на меня. Понимаю, что это грозит мне гибелью, отношусь к этому серьезно (и по-прежнему без примеси каких-либо иных эмоций). Я нахожусь на расстоянии пяти-шести метров от этого человека, вот он дует в трубку... и я, чуть ли не обескураженно, ощущаю правой половиной лица всего лишь легкую, безобидную струйку воздуха (персонажи виделись довольно условно; ничьих лиц я не видела; сон был выдержан в теплых благородных оранжево-коричневых тонах).
Мысленная фраза: «Но мы — мы своей тушью правили» (управляли). При слове «тушью» смутно видимая женщина энергично (как бы иллюстрируя сказанное) обхватывает свое упитанное тело.
Вижу на стене крупную блекло-белую бабочку, хочу отловить и выпустить за окно. По каким-то признакам (или интуитивно?) понимаю, что бабочка мне СНИТСЯ, и не трогаю ее.
Переодеваюсь в комнате, где стоит несколько кроватей и присутствует несколько женщин. Снимаю с себя все, что на мне было. В дверях появляется преклонных лет мужчина (наш общий знакомый). Шмыгаю в смежную комнату. Каково же мое смятение, когда по какому-то делу мужчина входит именно туда! Оба, опешив, замираем. Я — от стыда за наготу, он — от неожиданности. Произносится галантный комплимент в адрес моей фигуры. Этот человек во столько раз меня старше, я отношусь к нему с таким почтением, его слова так чисты, что я перестаю замечать наготу. О чем-то беседуем, продолжая стоять у двери. Появляется жена этого человека, никак не прореагировавшая на мой необычный вид. Выходим все трое в первую комнату, пожилая чета удаляется. Нума мягким принуждением заставляет меня лечь в ее кровать (не секс). Нума преследует магическую цель. Где-то витаю и бездумно уступаю.
На фоне незапомнившегося изображения мысленные, неполностью запомнившиеся фразы: «То бишь нас было с собакой. А...».
Мысленная фраза (моя): «Можно ли будет мне приехать к вам на несколько месяцев?» Последние три слова договариваю (мысленно) уже проснувшись, не открывая глаза.
Мысленные, неполностью запомнившиеся фразы: «...однажды, однажды. Еще раз. Однажды купила...».
Деревенский дом с участком земли, клумбами, грядками, деревьями и невысоким забором. Все заняты делами, мне, для начала, нужно покормить домашних животных, выливаю в миску щенка рыбный бульон, иду рвать траву для кроликов, зелень по-весеннему свежа и упруга, нарвала охапку, должна отнести ее кроликам и заодно почистить клетки. Сон перескакивает на другой эпизод, покупаю коллективный подарок - светлый пододеяльник и (сверх плана) приглянувшуюся футболку для ребенка именинника, показываю покупки товарищам, некоторые полагают, что футболка слишком мала, утешаюсь, что она наверняка сгодится младшему из детей.
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза: «Узкие-узкие два ...».
Сон о том, как молодой человек неосознанно, и тем не менее, самым рациональным образом изживал душевную травму (суть ее не раскрывалась). Будучи не в силах забыть произошедшее, он снова и снова мысленно возвращался к травмирующему событию. В итоге, после многократных воспроизведений, произошедшее утратило остроту, трансформировалось в привычное, будничное. Блекло, не в цвете видится темноватая, заставленная старой мебелью жилая комната, где находится этот молодой человек. Смутно видимый, бедно, не по-современному одетый, он неотвязно припоминает произошедшее — точнее, мысли о произошедшем всплывают в его сознании. В этой же комнате присутствует смутно видимая мать молодого человека, бесхитростное, как и ее сын, существо. По простоте душевной она то и дело припоминает (на словах) случившееся с сыном, тем самым неумышленно помогая ему изжить травму. Ко всему этому имеет отношение раскрытая книга, появившаяся на смену всему предыдущему. В книге с очень белыми, плотными листами излагается (на одном из европейских языков) то ли что-то, имеющее отношение к данной теме, то ли описание этого конкретного случая.
Говорю мужчине, что Пете нужна новая обувь (взамен износившейся). Мужчина уверяет, что петина обувь в порядке. Зная, что это не так, беру пару петиных башмаков (дело происходит в квартире), осматриваю (обувь, в отличие от всего остального, видится отчетливо). Указываю на стоптанные каблуки и потертость по бокам.
Женщина (якобы моя мама*, но совсем на нее не похожая) без видимой причины два раза падает навзничь, и от второго падения умирает.
Обрывки мысленной фразы: "Какое-то время был ... наше с Алей...".
Молодая женщина с маленьким ребенком занимает пару смежных комнат. Одна комната не примыкает к внешним стенам, и посему не имеет окон. Условия в ней становятся так плохи, что женщина вынуждена переместиться целиком во вторую, стена которой намокает от дождей (чем оказалась плоха первая комната, неясно).
Освобождаю свою связку ключей от всего, бывшего у меня во временном пользовании. В результате на кольце сиротливо болтаются всего два ключа — от квартиры и от почтового ящика.
Необычный полнометражный сон, содержание которого бесследно истаяло, как только я, проснувшись, вознамерилась его припомнить.
Окончание мысленной фразы: «...вот, я стою на ви-воод». Видятся редкие капли дождя, падающие на навес, под которым кто-то стоит.
Мысленная фраза: «Потом он узнал, что это и есть мечта одной итальянки».
Мысленная, с пробелами запомнившаяся фраза (завершившая сон): «...они будут ..., а ты будешь всегда убегать, как волк, большой и страшный».
Мысленная фраза: «Но зато я разобрала уже ряд действий там».
Мысленные фразы (серьезным энергичным женским голосом): «Не тянуть. Ничего делать не нужно» (не затягивать время).
Мысленная, дважды повторенная фраза (женским голосом, сначала утвердительно, потом задумчиво): «С ... с сыном и воспитанием. С ... с сыном и воспитанием» (одно слово не запомнилось).
Мысленная фраза (женским голосом, издалека): «Тут еще тройной диван, понимаете?»
Мысленная, незавершенная фраза (женским голосом): «Если убрать то, что есть, а оставить (то, что осталось)...» (слова в скобках, возможно, лишь заготовлены, но они не завершают мысль).
В коридоре общественного здания со мной заговаривает незнакомый молодой корреспондент (журналист) и просит его поцеловать. Отвечаю, что сейчас не посмею, но что если бы мне было восемнадцать лет, выполнила бы просьбу с удовольствием (тут на миг даже промелькнула я, восемнадцатилетняя). Журналист говорит, что хочет дать мне БРАСЛЕТ, и поясняет, что сейчас у меня нет проблем со здоровьем, а с помощью браслета так будет всегда. Ведет меня для этого в какое-нибудь укромное место, заглядывает по дороге в помещения, но везде людно. Машинально, молча следую за ним, и вдруг бегло чувствую, что браслет уже на моем правом запястье (сон даже смутно показал этот серый, туманообразный обруч). Журналист входит в небольшую секцию, направляется к дальней правой комнате (предварительно заглянув в остальные). Комната оказывается больничной палатой, здесь находится пара пациентов и их посетители. Пусты лишь две койки у задней стены, под окном, заправленные чистым светлым бельем с пышными одеялами. Только было присаживаемся на краешек левой, как вдруг одеяло на правой кровати приходит в движение, из-под него высовываются голова и рука тщедушного, до черноты высохшего калеки. Черной тростью калека пытается дотянуться до одного из черных выключателей в изголовье кровати. Журналист с доброжелательной готовностью приходит ему на помощь, после чего направляется в мою сторону (сон был не цветной, отчетливо виделась лишь комната, в которой мы оказались, но сам журналист был фигурой более чем условной).
Фесио Арфас говорит, что я могу повидать Петю. Оказываемся на турбазе, среди простых одноэтажных многоместных строений. Иду в солнечных очках по припорошенной снегом земле. В какой-то момент понимаю, что мы в селении Адамс, думаю: «Вот я все же и оказалась тут (опять), незаметно для себя». Спрашиваем у повстречавшихся селян, где Петя, нам отвечают: «На горке». Там его нет, понимаю, что нас обманули. Задаем этот же вопрос сидящим у одного из строений мужчинам. Они совсем было начинают лгать, но вдруг один неохотно говорит: «Он здесь, в моей комнате». Входим в дом, проходим одну комнату, открываем дверь во вторую. Напротив двери, у окна стоит кровать. На ней, закрытый до подбородка одеялом, лежит больной Петя. Глажу его по лбу, говорю, что помогу ему. Обернувшись к Фесио Арфасу, спрашиваю: «Послушайте, Семен, а мы могли бы отвезти его в город с вашей помощью?» (Фесио Арфас виделся абстрактно, а петино бледное лицо - отчетливо, но это было не его, или почти не его, лицо).
Большой лист бумаги с тремя тонкими горизонтальными линиями. На каждой светлыми буквами написано по два слова (имена или что-то другое, характеризующее людей). Чья-то рука (возможно, моя) вписывает в среднюю строчку (такими же буквами) длинное слово, конкретизирующее то, что уже имеется в этой строке. Слово вписывается справа и заключается в скобки.
Мысленные фразы (легким женским голосом): «Напутала так. Одномерную собачку» (возможно, было сказано не «напутала», а «напутано»).
Видится (сверху) шоссе, тянущееся по диагонали поля зрения. По правую его сторону - заросли невысокого густого ельника. Появляются (порознь) мужчина и женщина (ехавшие, как подразумевается, на машинах). Заметив что-то, вызвавшее их обеспокоенность, идут к ельнику. Оба тепло одеты, женщина на ходу натягивает перчатки. Судя по посерьезневшим лицам, в ельнике произошло ЧП.
Раскрытый журнал с листами из грубоватой дешевой бумаги. Текст размещен в пять, кажется, колонок, в верхней части одной - портрет мужчины в старинном парике.
Мысленная, незавершенная фраза: «Но свое тело после земли я очень тщательно вытираю...».
Мысленная, незавершенная фраза (спокойным женским голосом): «И постоянно ссорясь, под постоянным страхом — (поскольку) мама не разрешила...».
Обездвиженного кота кладут в светлую матерчатую сумку. Кот намного длиннее сумки, но мягкое тело уложилось так, как надо. Возникает мысленная фраза: «...удивилась, что кот, такой длинный, не влезает» (начало фразы не запомнилось).
Еду в автобусе с набитой сумкой, снимаю туфли. Автобус прибывает на конечную остановку, убеждаюсь, что проехала место назначения, спрыгиваю на покрытую толстым слоем желтоватой пыли землю. Спохватываюсь, что босиком, пугаюсь, что забыла в автобусе туфли. Удостоверяюсь, что сумка и туфли со мной, быстро обуваюсь, стряхнув с ног дорожную пыль. Остановка находится на краю площади, за которой виднеются белые домишки с лавками и магазинчиками, это что-то вроде окраины городка. Моего автобуса все нет, решаю прогуляться, и вернуться в нужное место пешком. Брожу по лавкам и магазинам, в одном вижу кошку с котятами. По соседству, где улочки сбегают вниз, на узкой каменной мостовой сидит (около смутно видимой родительницы) рыжий упитанный спокойный котенок. Не удержавшись, беру его на руки. Он спокойно сидит на ладони, глажу его по спинке, он пускает лужицу, несколько капель попадают на мою одежду. Опускаю котенка, вижу на ведущих во дворики ступеньках еще несколько таких же красивых, упитанных котят, сидящих около кошек. Котята (в отличие от всего остального) видятся отчетливо, вживую. Думаю, что жители квартала гуманны, оставляя кошкам по одному детенышу. Таким образом контролируется популяция, котята вырастают крепкими, красивыми, а кошки не страдают от приливов молока. Сон показывает кошачье брюшко, сквозь редкую светлую шерстку которого просвечивают нежные соски. Заметив, что все котята одного возраста, умозаключаю, что кошки (не только этого городка, а вообще), повидимому, приносят приплод в строго определенный сезон. На крыльцо выходит женщина в светлой одежде, темном коротком фартуке и светлом чепце. Говорю ей, что котята их квартала необычайно красивы.
Нахожусь в бывшей квартире на Рябинной улице. Вижу там кошек, ящериц, длинного (с ладонь) богомола, еще кого-то. Начинаю спокойно выпроваживать. Млекопитающих за дверь, насекомых в окно, и ящериц туда же. Одна с громким стуком шлепается на асфальт, вызывая явственные угрызения совести.
Просторная темноватая комната с темной мебелью. Мне понадобилось в туалет, кабинка которого находится тут же, в нише. К непонятно низкой дверце ее то и дело подбегают и поочередно заглядывают в кабинку разновозрастные дети. Потом подходит высокий худой мужчина и говорит, что дверцу, конечно же, нужно нарастить, и что он сделает это самолично. Бегло видится пригодная для этого темная доска — а пока что мужчина выпроваживает детей из этой части комнаты.
Мысленная фраза (женским голосом, деловито): «При начальнике отдела кадров можно у вас начальником отдела устроиться?» (имеется в виду отдел, входящий в структуру отдела кадров).
Мысленные фразы: «Стоп! Кочка на кочке».
Мысленные, с пробелом запомнившиеся фразы: «Он ощущает себя как проводник ... Он ощущает себя просто проводником».
Потоптавшись перед домом, где только что были в гостях, пускаемся в обратный путь. Жилые строения находятся по правой стороне улицы, за кромкой левого тротуара идет крутой спуск, на промежуточную дорожку которого нам нужно попасть. Почти отвесный, со сложным рельефом спуск покрыт черными грудами земли и припорошен снегом. Мои спутники (как и редкие пешеходы) видятся условными, в черной одежде. Ко мне, находящейся в стороне от остальных, прибивается девочка из нашей компании (видимая такой же условной, но более светлой). Боязливо посматривает на уходящую вниз кручу, просит, чтобы я ей помогла, не бросала ее. Подбадриваю ребенка, деловито осматриваю склон, пытаясь выбрать из протоптанных дорожек приемлемую — все они почти отвесны, на каждой видятся уверенно карабкающиеся люди.
