В каком-то смысле превосхожу людей. Они плотно забили большой, без потолка, зал и видятся сверху, условными, темными. ПАРЮ, витаю над ними как нечто легкое, белое, напоминающее длинный шелковый шарф в струях воздуха [см. сон №0679].
Иду по студенческому городку, в библиотеку. Зима, все вокруг бело от снега, в том числе большой островерхий холм, к которому я приближаюсь. Дорога на нем переходит в узкую тропинку, слева склон круто уходит вниз. Останавливаюсь, но увидев идущих во встречном направлении людей (в черной одежде), решаю, что тропа проходима. Бросаю взгляд вниз, подбадривая себя тем, что обрыв хоть и глубок, но по крайней мере засыпан мягким снегом. Вопреки ожиданиям, внизу громоздятся ледяные глыбы, а на одном участке (в форме вертикального полуколодца) нет ни снежинки. Понимаю, что опасность упасть и разбиться велика, но решаю идти. Ступаю на тропу, теряю равновесие, падаю вниз. Помню дикое ощущение страха в момент падения, потом на какое-то время происходящее выпадает из сознания. А потом я очнулась, ощущая, что ЛЕЧУ над холмом по дугообразной траектории. Осознав, что упала с обрыва, а теперь возношусь наверх и скоро приземлюсь по правую сторону холма, прихожу к выводу, что такого наяву быть не может. И значит, мне это СНИТСЯ. Деловито думаю, что все, предшествующее полету, было настолько реалистично, что совсем не казалось сном. Оказываюсь в нужном здании, иду в справочно-библиографический отдел. Перед входом две уборщицы моют пол, лужица чистой воды подбирается в двери отдела. Осторожно перешагиваю, открываю дверь, в удивлении останавливаюсь. Каталожных ящиков нет и в помине, комнаты полны света и воздуха, по стенам стоит несколько старинных шкафов, сквозь стеклянные дверцы видны старинные изделия из фарфора. Спрашиваю, где теперь находится нужный мне отдел, сидящая у входа женщина отвечает, что ниже этажом.
P.S. Ощущение, что я нахожусь во сне, было только во время полета, а потом сразу исчезло.
ЛЕЧУ, распластавшись на соответствующем моим размерам ковре-самолете. Он сделан из толстого, в ладонь, легкого серебристого материала (металла?) с волнистой (ребристой) поверхностью. Мысленно сообщается, что я ЛЕЧУ НА ЭЛЕКТРОНЕ ВНУТРИ ВЕЩЕСТВА. В этой фразе - она была от первого лица - звучало, если я не ошибаюсь, ликование. Фраза, добросовестно повторяясь, разбудила меня, но не смогла преодолеть инертности моего Я, и потому оказалась не записанной дословно.
Иду с двумя спутницами (одна из которых что-то рассказывает) по светлому лесу с могучими высоким лиственными деревьями, под которыми растут папоротники и кое-где стоит чистая вода. Идем (вправо) то по левой обочине дорожки, то по папоротникам. В очередной раз выйдя на дорожку, вижу сидящую там крупную, с павлина, птицу. Перед ней, в условном, обозначенном несколькими зелеными ветками гнезде лежит большое белое яйцо. Подзываю спутниц, с любопытством рассматриваем яйцо (птица не выказывает беспокойства). Трогаемся дальше. Женщина продолжает что-то рассказывать, слушаю ее и вдруг поднимаюсь в воздух. Вытянув вперед руки и совершая телом волнообразные движения, ЛЕЧУ вдоль дорожки, на высоте в полтора-два метра. Лечу, не переставая удивляться и убеждая себя, что действительно лечу, а не зависла случайно, на миг, над землей. Снова оказываюсь около женщин. Они показывают компьютерные, в желто-коричневой гамме снимки летящего птенца, вылупившегося, будто бы, из виденного нами яйца. Птенец летит высоко в небе, рядом с диковинным летательным аппаратом, между которым и птенцом подразумевается какая-то связь. В правом верхнем углу снимков записаны компьютерным шрифтом, в шутливой форме звуки, будто бы издававшиеся птенцом при полете.
Сон о ПОЛЕТЕ внутри вещества. Я или уже начала полет или собираюсь лететь на ядре (вправо) внутри вещества. Вещество видится как состоящая из мельчайших частиц разреженная среда, в толще которой разбросаны плотные темные шарообразные ядра (размером с футбольный мяч). Я не очень уверена, но возможно, я была одним из этих ядер.
Полусон-полувидение, как бы отвечающее тревожным думам перед засыпанием. Я уже не нахожусь в плену воздействия тех, кого полагала повинными в беде, случившейся со мной в августе 1999 года. Парю над обширным пустым пространством, несколько невысоких столбов на котором символизируют источники воздействия. Нахожусь в зоне чистого, бескрайнего Света, и оттуда вижу столбы, для которых теперь недосягаема.
Многократно демонстрируется моя реакция на что-то, оставшееся за кадром (неясно, было ли это воспроизведением одного и того же эпизода или изображалась стереотипность моих реакций на раздражители вообще - пожалуй, все же второе). Моя внетелесная Сущность (бесформенная субстанция дымчатого цвета) стремительно подлетает (в поисках утешения?) к правильной четырехгранной усеченной пирамиде. Пирамида образована множеством в беспорядке набросанных, слегка касающихся друг друга, чуть волнистых листов писчей бумаги. Сущность выныривала из-за пирамиды и огибала ее в горизонтальном полете справа, приближаясь к верхнему основанию (сон был не цветным, повторился не меньше пяти раз, и в нем сквозила тончайшая примесь мягкой, необидной насмешки).
С упоением гоняю (по местности со сложным рельефом) на невысокой самоходной табуретке, снабженной рулем и подставками для ног. Останавливаюсь на взгорке, в сквере. Глядя на свежие темно-зеленые кроны деревьев, вспоминаю, что у Кастанеды где-то говорится, что если пристально смотреть на лист дерева, то непременно куда-нибудь унесешься, окажешься в красивом незнакомом месте. На миг предстает светлое, сказочное место. Решаю попробовать. Встаю справа у крайнего левого дерева, пристально смотрю на лист. Его изображение расплывается, исчезает, это место заполняется облачком серого тумана. Перехожу к противоположной стороне кроны, где все повторяется. Продолжаю попытки. И в какой-то миг, не успев ничего сообразить и превратившись в точку, стремительно, чуть ли не со свистом уношусь — наискосок и вверх - в темноватое Космическое Пространство.
Будучи небольшой частицей, стремительно выскакиваю вверх из одной из слепленных в блок ячеек. Пулей ЛЕЧУ влево, исчезая за границей поля зрения. Тут же снова оказываюсь справа, выскакиваю из очередной ячейки, стремительно лечу влево. Это повторяется раз пять (не помню, чтобы бегство было окрашено какой-либо эмоцией). Сон не цветной, темноватый. Блок ячеек (похожих на пчелиные соты) был прилеплен к чему-то типа стенки, диаметр ячеек раза в два превышал мой.
Окончание мысленной тирады (с мягкой полуулыбкой): «...то есть когда ты видишь что-то умопомрачительное» (захватывающее).
Мысленные фразы: «Один раз в неделю я, один раз — ты. Подметаем...» (фраза обрывается).
Расплющенная в лепешку кошка с раскинутыми в стороны лапами. Собственно говоря, от кошки осталась лишь шкура, которая плавно, незаметно, не меняя очертаний превращается в светло-коричневую ткань (типа рогожки). То, что я теперь вижу, похоже на аппликацию (оставаясь, однако, кошкой). И вдруг обнаруживаются неопровержимые признаки того, что кошка жива, ее расплющенная шкура в нескольких местах слабо пошевеливается - жизненная сила кошки не разрушена.
Прихожу на примерку сарафана. Он практически готов, портной спрашивает, не хочу ли я, чтобы он опрыскал сарафан каким-то средством. Вижу, как он опрыскивает другие изделия, спрашиваю, для чего это делается. Для улучшения качества изделия, говорит портной, и не дожидаясь ответа, прыскает на сарафан. Верхняя часть его, особенно плечи, темнеет (увлажняется). Возникает число "12" (или 21), означающее сумму доплаты. Решаю, что это дорого, но когда приходит в голову сравнить доплату со стоимостью пошива, сумма оказывается сущей ерундой. [см. сон №1006]
Мысленное обращение (энергичным женским голосом): «Вероника!» Оно адресовано мне, и судя по интонации, предваряет сообщение (или вопрос).
Спокойный полнометражный сон, в котором я держала за стебли несколько головок крепкого молодого свежего чеснока.
Человек и окружающие предметы представлены в виде скопления микроскопических темно-серых частиц (энергетических полей). Контуры тел сохраняют при этом привычные очертания.
Фрагмент мысленной фразы: «...у нас есть один растерянный человек...».
Сон о странной маникюрше. И маникюр она делала странно, и цену заломила несусветную, и с неприкрытым подобострастием пожирала глазами занимавшего высокий пост человека (в этот момент сон крупным планом показал ее примитивную физиономию). А когда после всего этого мы шли с ней по какому-то помещению, я вдруг ощутила ее руки в своих трусиках. Опешив, в растерянности отодвигаю их, а маникюрша пускается в объяснения, доказывая необходимость и невинность своего поступка.
Расплачиваясь за какие-то покупки, отхватываю пятерней комья пластичного материала (мягкой глины?) и протягиваю их продавцам. Дело происходит на торговой площади; отчетливо виделся и осязался в этом смутном, нецветном сне лишь пластичный материал.
Мысленные фразы: «Вот это - совсем другое дело. А то вы мне говорите, что мы с вами идем в песочницу играть».
Насекомое, длинными конечностями и манерой передвижения напоминающее паука, но совсем не паучьего, бледно-зеленого цвета рывками пересекает письменный стол. Прежде, чем успеваю среагировать, оно скрывается под раскрытой тетрадью.
Светлый (в прямом и переносном смысле) сон про мое сватовство. Суть его не в фактах, а в настроении. Происходящее не было реализацией моего желания, это было свалившимся на меня сюрпризом.
Пытаюсь прочесть текст, записанный на верхнем листе блокнота, воспринимаю строчки, но не буквы. Полупроснувшись, пробую срифмовать цель своего стремления «на что-то отыскать ответ, понятия не имея, существует он или нет».
Мысленная, неполностью запомнившаяся фраза (мужским голосом, энергично): «Честно говоря, я не считаю это...».
Мысленная фраза: «Динайн Пэтн» (возможно, имеется в виду Даймон поэта).
Мысленные фразы (женским голосом): «Пятнадцать. Или специальную двадцатиметровую объяснительную записку».
Мысленная фраза (возможно, моя): «Разведенные, которые угрожали».
Мы, несколько детей младшего подросткового возраста, путешествуем по сказочной красоты саду на лодке, которой управляет наш слуга. Лодка плавно передвигается по сухопутным дорожкам (когда этот факт на мгновенье овладевает моим сознанием, отчетливо вижу перед лодкой участок дорожки, покрытый черной рыхлой землей). Дорожки идут по периферии сада, в центре которого стоит великолепная, в восточном стиле резиденция. Через одно из нижних окон вижу угол стоящего у стены дивана и спящего на нем человека, владельца резиденции, моего отца (сновидческого, видны его босые ступни и лодыжки). Мы что-то требуем от слуги (что-то, связанное с лодкой), спорим, слуга отказывается исполнить наше желание. Говорю, что то, что мы хотим, сделать можно, поскольку отец сейчас спит, я сама это только что видела через окно.
«А он готов кататься на машине целый день», - укоризненно говорит женщина. Смутно виден сидящий за рулем грузовика человек, которого ставят в пример. Женщина намекает на обстоятельства, по причине которых (или вопреки им) этот человек готов сутками выполнять развозки. Подразумеваемые обстоятельства повышают оценку того, о ком говорится, и утяжеляют упрек в адрес того, кому адресована фраза (ни женщину ни ее собеседника не видно).
Мысленная фраза (женским голосом): «Чтобы лучше познакомиться, с начальниками подразделений начать».
Привезла Петю (ему лет десять) в санаторий. Стоим под соснами, записываю адрес, зарисовываю красивый фасад главного здания. Подходят плотный мальчик и любознательная девочка. Девочка спрашивает: «Вы будете писать, а он (Петя) вам отвечать?» Говорю: «Если захочет, то будет». Девочка удаляется. Замечаю Пете, что меня восхищают такие деловые дети. Спрашиваю, хочет ли он, чтобы я еще побыла тут с ним сегодня (был день заезда). Он говорит: «Нет», ненадолго уходит, возвращается. Интересуюсь о первых впечатлениях: «Ну, как там?» Он говорит: «Узко».
Мысленный, адресованный третьему лицу диалог (женским и мужским голосами). Глуховато: «Каждого попросить про себя (не вслух) прочитать». - Четко: «В тысячу раз лучше, чем ты читаешь».
Мысленные фразы (спокойным женским голосом): «Даже пальто снять не могла. Ты понимаешь?» Смутно, в темных тонах предстает женщина, которой принадлежит сказанное, адресованное подразумеваемой приятельнице. В подтверждение сказанного женщина отводит в сторону полу своего легкого пальто, в котором перед этим входила в море (снять пальто она не могла под влиянием какого-то чувства — от нетерпения?)
Делаем последние шаги по направлению к вершине красивой пологой горы. Вокруг другие вершины, покрытые короткой зеленой травой, простор, голубое небо и больше никого и ничего - только мы, небо и горы.
Мое кому-то сообщение: «Да, я разделяю Мир на Внешний (враждебный или, в крайнем случае, равнодушный) — и мир Внутренний (семьи, соседа, общины, доброжелательный)». Вижу Внешний мир — безграничный, темный, и Внутренний мир — он был, как яйцеобразная капсула, там тоже было темновато, но было ощущение уютного тепла и безопасности.
Страда близка к завершению. Солнце освещает огромное золотистое убранное поле. Вдалеке смутно видятся купы деревьев. Спрессованные прямоугольные скирды свезены на правый край поля, там же стоит несколько крестьянок.
Иду по берегам сообщающихся озер, ищу место, где можно было бы выкупаться. Вдруг вижу (справа) мчащийся на бешеной скорости катерок (или моторную лодку). Мчится прямо на меня, открыто демонстрируя агрессивное намерение. Смотрю с недоумением - мол, что это он вытворяет, МЫ ЖЕ С НИМ В РАЗНЫХ СРЕДАХ, я на суше, а он в воде, то есть я для него недосягаема. Стою на дороге, почти у кромки воды, а он, не сбавляя ни скорости, ни, наверно, надежды изничтожить меня, мчит во весь опор. Лишь у самого берега резко разворачивается и уносится прочь. Выбираю место для купания, но не там, где все (я их не вижу, но знаю, что они на берегу большого озера), а левее, на меньшем озерце. Лежу на старом, сложенном вдвое ватном одеяле, разглядываю налипшие на него песчинки и травинки и думаю, почему оно без пододеяльника (сон был в мрачноватых тонах).
Обрывки мысленной тирады (мужским голосом): «Корнела, ... Смотри!!!» (восклицание, в противовес остальному, пропитано острой тревогой). Смутно, в сероватых тонах видятся стоящий на балконе (невысокого этажа) мужчина и две его дочери на детской площадке. Восклицание адресовано старшей, неловко подхватившей младшую, неуклюже падающую с детской карусели (в этот миг пухленькая нарядная малышка увиделась отчетливо).
Мысленные фразы (решительно): «Я подпишу. Подпишу, а потом схожу к маме».
Мысленная фраза (женским голосом): «Ну а вас сколько?»
Мысленная фраза: «Самое трудное было объяснить, что я в этом убеждена, а не поймана этим».
Мысленные восторги: «Какой суп! С колбасой!»
Начало сна связано с маленьким мальчиком. Спрашиваю, почему что-то (незапомнившееся) происходит. Мне отвечают, что это нужно объяснить тем-то (тоже незапомнившимся). Что-то узнать? Что-то понять?
Смутно видится полусжатая в кулак кисть правой руки, примерно в двукратном увеличении (или она такая и есть на самом деле?) Внимание акцентировано на указательном и большом пальцах, между которыми перекатывается что-то небольшое, вытянутой формы, неразличимое (возможно, живое).
Оказываюсь в фантастическом месте. Озираюсь. Осознаю, что наяву такого быть не может, и значит, это мне СНИТСЯ. Начинаю двигаться медленно, осторожно, чтобы не проснуться. Внимательно рассматриваю все вокруг. Решаю записать увиденное, нахожу бланк, исписываю оборотную сторону, ищу что-нибудь еще. Появляется Мона. Спрашиваю, нет ли у нее листка бумаги. Она протягивает бланк, с четверть поверхности которого свободна от текста. Не решаюсь его использовать, полагая, что он важный (хотя Мона и уверяла, что я могу его взять).
Фрагмент улицы Старого Города, видимый нерезко, но узнаваемо. Внезапно камни мостовой предстают новыми, отчетливо видимыми, крупными (совсем не такими, какими они виделись до этого и какими являются наяву).
Мы с приятельницей, призванные для выполнения гражданской обязанности, оказываемся далеко от дома. В увольнительную идем в город (на окраине которого размещены). Прогулка была запутанной. Решаю, что можем навестить живущую где-то здесь Цесарку. Пришлось поблуждать, поспрашивать дорогу, и вот мы уже у нее на кухне. Это большое темноватое полуподвальное помещение с низким потолком, старое, неуютное. Посредине стоят (параллельно) три длинных темных стола с такими же скамьями и множеством пустых темных мисок. Цесарка объясняет, что у нее большое семейство. Два стола предназначены для внуков от двух ее детей (по столу на клан), третий стол — для детей ее мужа от первого брака. Смотрю на столы, не могу понять, с одной или с обеих их сторон садятся едоки. Столы узкие, стоят тесно, если садиться с обеих сторон, окажешься зажатым между спиной и носом сотрапезников. Судя по количеству мисок, кажется, так и происходит. Спохватываюсь, с опозданием представляю приятельницу Цесарке. Выясняется, что они знакомы (заочно, по переписке). Приятельница вдруг с пафосом заявляет, что сейчас, в присутствии всех (хотя на кухне в этот момент присутствует, кроме нас, лишь два-три члена семейства, тихо беседующие за одним из столов), в присутствии всех мы должны наконец-то рассказать всё о... (не запомнилось, о чем). На это не последовало никакой реакции. Цесарка рассказывает о домочадцах (атмосфера сна была необычной).
Совершаем длинный переход по пересеченной, легко преодолимой местности. Входим в помещение многоэтажного здания, где находятся несколько человек, в том числе Фил (со своей Филой). Фил, дурачась, нацепил юбку (из тонкой, невесомой ткани, свисающей сзади коротким мысом). Поворачивается боком, приподнимает согнутую в колене ногу, обнаженная ягодица торчит из-под юбки. Ему говорят, что это неправильно, просят меня показать, как нужно одевать эту юбку. Говорю Филу, что нужно, чтобы попа только угадывалась, так выглядит более сексуально. Обещаю показать это на деле, пусть только подождет, пока я кончу чистить зубы.
Большая, ярко освещенная цилиндрическая будка с застекленным верхом (диспетчерская?), все уставлено приборами. Один сотрудник сидит за столом, второй стоит рядом, и посматривая на бумаги в своей руке, что-то озабоченно говорит.
Ночь. Темная, почти черная дымчато-бесформенная Сущность воровато влетает в комнату. Бесшумно зависает надо мной, почти касаясь груди. Пытается что-то сделать со мной, спящей, чтобы отправить на тот свет. Какое-то обстоятельство мешает (или препятствует) этому, Сущность ретируется. Все это, честно говоря, не очень было похоже на сон. Тем более, что сразу после этого проснувшись, я почувствовала неопределенное ощущение дискомфорта. Быстро, впрочем, прошедшее, после чего я сразу снова уснула.
Идем куда-то (Лейла, Мона, МонЪ и кто-то еще) в поисках работы. Отстаю ото всех, натыкаюсь на них лишь на остановке транспорта. Они говорят, что подали документы на работу в Университет и заказали билеты «на шестое число». Я уязвлена их предательством до глубины души.
Мысленная фраза (бесстрастным женским голосом): «Их путь: двадцать шесть и сто десять» (возможно, было сказано не 26, а 260). Суммирую (не просыпаясь) эти числа (с какой-то целью), но понимаю, что получилось что-то не то.
Мысленная, незавершенная фраза: «И лекарство, тут же оставляете ее (пациентку) на втором этаже, затыкаете все пробки...». Видится (в чьих-то руках) флакон с жидким лекарством, небольшие отверстия в крышке тщательно затыкаются затычками.
Мысленный диалог (женским и мужским голосами). Неуверенно: «Нет, я ищу...» (фраза не завершена). - С готовностью соглашаясь: «Хорошо».
Мысленные фразы: "Они говорили о анимизмах в картине, - и после появления невнятноего изображения добавляется: - Они говорили о анимизмах".
Мысленная фраза: «Я так и не поняла, говорила ли она, объяснила ли она, что это значит».
Сон, в котором я что-то напевала из оперы Бизе «Кармен».
Несколько полупрозрачных светло-песочных пластиковых трубок на фоне какого-то светлого тела, трубки ассоциируются с капельницами, хотя они намного толще и концы их уходят за пределы поля зрения.
Выпавшая из сна фраза: «Потому что абсолютно все люди всегда могут это делать».
Мысленные фразы: «Вот здесь я только ставлю. И берегись».
Фантастически навороченный, но спокойный сон, где я была действующим лицом (по крайней мере в последней его части).
Мысленная фраза (завершившая сон): «Далеко не сразу оставил он меня» (оставил в покое).
Иду к Мими за остатками вещей. Она живет в запутанном, периодически снящемся мне месте - это беспорядочное нагромождение частных домишек с садами и огородами, где нет (или почти нет) улиц. Приходится блуждать, вслепую пересекая обнесенные заборами участки. Добираюсь до цели, говорю Мими, что хочу забрать оставшиеся коробки, а кроликов и кошек, может быть, она хочет оставить себе? Мими велит забирать всё. Иду в захламленный сарай, где лежат коробки. По дороге во второй, где живут кролики и кошки, думаю, что так как мне некуда их девать, выпущу-ка я их на волю. Мими просит придти еще раз, ради ее брата, который вскоре должен приехать. Рассказывает длинную историю необыкновенной жизни брата и говорит, что брат ее (с которым я не знакома) хочет меня увидеть.
Мысленная фраза (моя): «Эти, экзаменационные для всех билеты...», - тут я приостанавливаюсь, прикидывая, не следует ли слова «для всех» куда-нибудь переместить.
Разыскиваю стоматологическое отделение. Проходящая мимо медсестра сует мне в руки небольшую вазу (с геометрическим орнаментом из разноцветной эмали) и на ходу объясняет, что я должна как следует ополоснуть ее дома в заполненной водой ванне. И вот я опять в поликлинике (выполнив, очевидно, поручение), ищу медсестру. Не исключено, что я возвращалась после безрезультатных поисков домой и снова приходила сюда. Я была во власти замкнувшего меня чувства ответственности, не позволявшего передать вазу кому-нибудь другому (не говоря уже о том, чтобы просто оставить ее где-нибудь на столе). Эти мысли немедленно отвергались мной из опасения строгого спроса от давшей поручение медсестры. Пару раз другие медсестры, на миг отрываясь от своих дел, пытались мне помочь. Очередная доброхотка рекомендует обратиться к старшей медсестре. Та, такая же занятая, уделяет время, чтобы выслушать сбивчивые объяснения. Бубню, то и дело обрывая себя фразой «Это долгая история». Выслушав, женщина четко, лаконично говорит, как мне следует поступить. В завершение дружески советует: «И постарайтесь ... Излишние впечатления излишни» (часть слов не запомнилась). По ее тону было ясно, что она, как и остальной персонал, напрочь избавлена от впечатлительности. И это, пожалуй, больше всего делало их, в моих глазах, похожими на безупречно отлаженные (но не лишенные человечности) механизмы. Этим заканчивается сон, в котором я была инородным включением в среде энергичных рациональных, организованных остальных. Я была из другого теста, и цепко держалась за свои представления. В частности, за, возможно, никому не нужное чувство ответственности в отношении полученного поручения. Короче говоря, была не от мира сего (в самом банальном смысле слова).
На устланном серым ковровым покрытием полу лежит продолговатая игрушка (или деталь игрушки) и маленький игрушечный солдатик в ярком мундире (с преобладанием красного цвета). Поднимаю его, на его месте в тот же миг оказывается другой, в окраске которого преобладает синий цвет. Беру и этого, на его месте мгновенно появляется третий, окраска которого была преимущественно зеленой.
История любви и охлаждения Пушкина (Александра Сергеевича) к женщине. История повествуется его современником, языком того времени, с упоминанием народных примет. Повествование расцвечивается личным отношением рассказчика к приметам (со ссылками на его собственную жизнь). Такого рода фразы начинаются словами «Когда у меня, например...».
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза (женским голосом): «Давай, давай ... сын поймет тебя» (имеет место призыв к действию).
Мысленная, неполностью запомнившаяся, незавершенная фраза: «...где в поддающейся усами транжире...».
Мысленная, незавершенная фраза (женским голосом): «Польской объединенной народной партии...».
Оказываемся в фантастическом месте, среди вздыбленного ландшафта. Здесь прокладывают широкую улицу, засыпанную сейчас песком. Нам нужно пересечь ее с двумя малышами в колясках. Понимаю, что коляски будут застревать в песке, прошу Петю помочь, он соглашается. Смотрю в окно. Начинает смеркаться, засыпанная песком трасса круто уходит вверх. Кое-где на горизонтальных площадках за столиками кафе сидит молодежь. Обочины обрамлены густым лесом и валунами. Говорю, продолжая стоять у окна, что улица освещена и не безлюдна. Принимаемся за трапезу. Петя лежит в кровати, приношу ему тарелку с едой, прошу поторапливаться. Тарелка выскальзывает из петиных рук, падает на каменный пол, но вопреки моим опасениям, не разбивается и даже не переворачивается.
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза: «И нельзя ... чирикая, когда тебя откроют снова» (отыщут).
Спускаюсь с Петей (ему лет десять) на эскалаторе, состоящем из пролетов, перемежающихся движущимися горизонтальными площадками. Находящийся впереди меня Петя приседает на одной из них, прислонившись к стене, на которой укреплена плоская батарея парового отопления. Пугаюсь, что его может затянуть в механизм эскалатора, в тревоге прошу встать. К счастью, все обходится, мы благополучно завершаем спуск. На эскалаторе кроме нас был лишь стоящий перед нами крупный мужчина. [см. сон №1655]
Нахожусь в гостях у Киры, в Нью-Йорке. Каждое утро на вбитом в стену гвозде висит приготовленная для меня одежда — новая светлая нарядная ночная сорочка, а поверх нее — легкий светлый халат (тоже каждый день новый). Однажды, по невнимательности, я обрядилась не в свой, а в (точно такой же) комплект Киры. Когда это обнаружилось, в оправдание заявляю, что из-за этих Польши-Болгарии-Америки я перестала понимать, где я (имеется в виду вояж по этим странам?) В финале сна Юджин показывает мне фамильное золото (хранимое на черный день). Открывает простую старую деревянную вместительную шкатулку, наполовину заполненную крупнозернистым грязно-серым песком (якобы золотым). Осторожно сгребает его деревянной палочкой вправо — на дне левой половины шкатулки обнажается с десяток однотипных разновеликих литых металлических лягушек (под цвет песка, тоже якобы золотых). Юджин долго, подробно что-то мне объясняет, взяв в руки пару фигурок. Смотрю на них, потом снова на груду тех, что лежат на дне — одна из них, ОЖИВ, перебирает лапками (все, кроме Киры и Юджина, виделось совсем вживую).
Мысленный, с пробелом запомнившийся диалог. «У нее...?» - «Взять мои документы».
Окончание мысленной фразы: «...и спросил, а до какого места надо идти?» Фраза сопровождается неразборчивым изображением.
Женщина (возможно, Фуфу) говорит, что я должна поехать в командировку, а пока что мы выходим прогуляться. Забредаем далеко от дома, оказываемся на маленькой железнодорожной станции, видим приближающийся поезд. Женщина говорит, что на нем мы можем вернуться домой. Вхожу в вагон, она вдруг заявляет, что поезд идет к месту командировки, и велит туда отправляться. Выходка поражает несуразностью. Что касается того, что я отправляюсь в командировку без ничего, то это озадачивает лишь в первый миг - все необходимое можно будет купить на месте, деньги у меня при себе имеются.
Обрывок мысленной фразы (женским голосом): «...возьм... на книжку с собой».
За рабочим столом сидит бухгалтер, рыхлый чинуша, уткнувшийся в бумаги, ни на что больше не реагирующий. С изумлением вижу роскошного темноватого кота, пышношерстного, пятнистого, облепившего поясницу бухгалтера. Кот довольно жмурится, гримасничает, изображая улыбку. Энергично, как расшалившийся малыш, сучит задними лапами. С восхищением указываю на кота стоящему рядом мужчине. Говорю, что в жизни не видела ничего подобного (кот виделся вживую, бухгалтер — послабже, третья персона — условно).
Мысленный подбор оптимальной формулировки фразы: «Так убийца... Сказали убийце...». (видится цокольная часть здания, в котором наяву уже долгое время ведутся непонятные работы).
Мысленно воспроизводится (как количественная оценка) число «294».
Вижу (отчетливей, чем наяву) петин затылок - он коротко острижен, на левой половине вздута шишка. Думаю, что раз травма уже позади, бессмысленно переживать об этом сейчас, это уж точно ничему не поможет.
Мысленная фраза (мужским голосом): «По моим (представлениям) — хорошая девочка» (речь идет о девушке).
«Это его папа и мама. Вот папа, а вот мама», - поясняет ребенку взрослый. Он отыскивает и указывает изображения соответствующих голов (или бюстов) на поле большого детского, испещренного иллюстрациями Атласа мира.
