Читаем текст (напечатанный, кажется, готическим шрифтом). Куски текста соскальзывают со страниц фолианта, повисают перед нами, и по прочтении возвращаются на место. Кто-то говорит, что смысл читаемого не таков, каким мы его понимаем, совсем не таков.
По пустому пространству идут (влево) несколько человек в длинных темных одеждах. Один мысленно посылает просьбу, в ответ появляется с десяток больших, с мужской кулак, темных металлических кубов. Они парят в воздухе, между людьми, на уровне их голов, покачиваясь вверх-вниз. Мысленная фраза комментирует количество запрошенных предметов: «Странно, что десять, ведь столько нет, но и не требуется».
Во все поле зрения разбросано (в вертикальных плоскостях) множество одинаковых кадров с изображением сидящего на правом боку человека в бледно-зеленых брюках. Края кадров размыты, что создает впечатление, будто в воздухе висят видения сидящей фигуры.
Мысленная фраза: «Если одна женщина освободится от кошмара». Появляется молодая рыжеволосая, сидящая на пятках женщина в черных брюках и черной футболке. Из рта женщины горизонтально тянется светло-серый жгут, прикрепленный к висящему в воздухе серому, с футбольный мяч, шару. Поверхность шара оплетена чем-то, похожим на асбестовый шнур, а сам шар является чем-то вроде бомбы.
Мысленная, неполностью запомнившаяся фраза: «А я ... чтобы смогла взять себя в руки и расслабиться». Возникает роскошный раскрытый фолиант с белыми плотными листами и крупным красивым готическим шрифтом. На его фоне в воздухе висит благородная матово-черная бутылка вина. Она находится в наклонном положении, горлышком вниз, и разливает по капельке вина в буквы книги, являющиеся для нее рюмками. Между нею и книгой находится сильный источник чистого света. Расходящиеся в стороны лучи его видны из-за бутылки (чувствовалось, что вино — превосходно).
К небольшим, висящим (разрозненно) в воздухе белым бумажным кружкАм поочередно прикладывают светлый металлический диск-шаблон меньшего диаметра. Прижимая к нему очередной кружок, перегибают бумагу по периметру шаблона.
Раскрытая книга с белыми листами и четким шрифтом. Пробегаю глазами левую страницу, убеждаюсь, что воспринимаю то, на чем останавливается взгляд - значит, я понимала, что я ВО СНЕ. Решаю прочесть кусок текста. Это оказалась длинная фраза, переходящая на правую страницу. Читаю легко, совсем как наяву, и осознаю это. Начинаю просыпаться. Не открывая глаз, вижу фразу висящей в воздухе. Слова, одно за другим, вразнобой, выпадают из памяти и из самой фразы. Стоило мне сосредоточить внимание на начале фразы, как выпадало слово из ее окончания. А как только я кидалась туда, исчезало одно из слов покинутого мной участка. Уцелело несколько разрозненных слов, по которым смысл восстановить невозможно, и я их в блокнот не записала (а зря).
Мысленная фраза (медленно, с расстановкой): «У них крик очень натуральный, очень похожий на вопль этих птиц». Фраза произносится сдвоенно, с небольшим сдвигом по фазе. В качестве иллюстрации в воздухе повисают две одинаковые фигуры, что-то вроде синусоид (но, кажется, они были замкнутыми). Фигуры наложены друг на друга со смещением. Задняя изображает саму фразу, а смещенная вправо передняя — ее озвучивание. То есть имеет место фраза как таковая (первооснова) и фраза изреченная (ее производное).
В конце спокойного миролюбивого сна с энным количеством действующих лиц, наигрываю на пианино начало мелодии, как бы народившейся в душе. Прислушиваюсь. Повторяю эти шестнадцать нот еще раз, и еще. Говорю, что если сопроводить мелодию звуками и шумами окружающего нас мира, то мелодия обретет завершенность, проявится ее истинный смысл. В качестве иллюстрации в воздухе повисает длинная волнистая линия, окруженная с обеих сторон серой неширокой мохнатой полосой. Повторяю про шумовое сопровождение, смутно видимая молодая женщина соглашается со мной.
Фесио Арфас* заезжает за мной, приглашает в селение Адамс. Отправляюсь с ним, прихватив лишь сумочку. По прибытии он спрашивает, где мои вещи. Отвечаю (лгу), что никогда не беру их с собой. Он говорит, что нужно было взять. Спрашиваю: «Сказать, почему я не взяла?» Добавляю, что с его проницательностью он мог бы сам догадаться - я приехала без вещей, потому что не поверила, что меня на самом деле зовут в селение, это показалось мне слишком невероятным. Фесио Арфас качает головой, повторяет, что вещи надо было взять. Он спокоен и доброжелателен (но видится неясно). В селении меня встречают приветливо. В большом, типа ангара, помещении с десяток женщин сидят на стульях в кружок, и я с ними. У некоторых на коленях дети. У женщины, что находится напротив меня, их даже двое — малышку она держит на коленях, а у той на руках грудничок. Мать бережно обоих поглаживает. Несколько селянок сидят поблизости, вне круга. Одна из них подходит, садится мне на колени (трогательно, доверчиво). Ее темные чистые пушистые волосы лезут мне в рот, то и дело их поправляю. У сидящей напротив меня малышки симпатичные тряпичные кольца на пальцах. Кто-то из женщин спрашивает, знает ли девочка, какая она красивая. Малышка отвечает: «Мне мама не разрешает говорить, какая я» (мама не разрешает ей обсуждать этот вопрос с другими). Любуюсь тряпичными колечками. Вижу перед собой то, из чего они сделаны - это полоски светло-серого холста с цветной продольной нитью, желтой на одной полоске, зеленой на другой (повисшие в воздухе полоски слишком крупны для детских пальцев, но на этом внимание не заостряется). Волосинки опять лезут в рот, поправляю их, задаюсь вопросом, с какой целью молодая женщина забралась мне на колени. Может быть, ей не удается забеременеть, и она полагает, что я каким-то образом могу помочь ей? Женщина напротив с улыбкой говорит, что пора кормить детей. Интересуется: «Знаешь, как мы делаем? Если она (малышка) играла с ниткой масляными руками, то мы эту нитку даем (ребенку, пососать) вместо масла». Улыбается, призывая оценить остроумную хитрость. На миг видится торчащий из небольшого тряпичного мяча обрывок нитки, которую теребят испачканные сливочным маслом детские пальцы. Атмосфера в ангаре мирная, доброжелательная. В очередной раз поправляю волосы продолжающей сидеть у меня на коленях женщины. Думаю, что, может быть, я и в самом деле способна приносить другим удачу? Что ж, если это так, буду только рада.
Преодолеваем с Петей массу искусственных препятствий. В частности, требуется взобраться по высокой вертикальной лестнице, огражденной лишь редкими горизонтальными обручами. С нее нужно перейти на длинные узкие, неогороженные мостки — как бы висевшие в воздухе и уходящие влево, за пределы поля зрения. Петя справляется легко, бесстрашно, мне все дается с трудом. Нахожусь на вершине забитой людьми лестницы, перед лазом, ведущим на мостки. Взбиравшийся за мной мужчина просит пропустить его вперед, он куда-то торопится. Пропускаю, однако теперь в лаз намерена пролезть без очереди женщина. Призадумываюсь. Проще, конечно, пропустить, но снизу напирают другие, так что, похоже, придется поработать локтями. [см. сон №2913]
Два массивных экструдера со сменными насадками. Оба висят в воздухе, как нечто невесомое. Это делает их похожими на компьютерные штучки (во сне этого не осознавалось). Акцентировалось наличие сменных насадок как достоинство устройств.
Рассматриваю висящее в воздухе изображение множества примыкающих друг к другу однотипных баклажаноподобных элементов, пытаюсь определить их цветовую гамму. Мне кажется, что предыдущее (незапомнившееся) изображение было подобных тонов. Говорю кому-то, находящемуся рядом: «Тоже болотно-...» и осекаюсь. Мне кажется, что это все же не болотно-серый, а иной цвет, для обозначения которого мне не подобрать слова.
Обустраиваюсь в большой светлой больничной палате, где смутно видятся пациенты. Интерьер пастельных тонов, атмосфера спокойная, больные ходячие. Медсестра велит нам, трем новичкам, спуститься вниз, на обследование, и взять с собой направления. Дайна и вторая женщина уходят, я копаюсь в тумбочке в поисках нужных бумаг. Краем глаза вижу пациента другой палаты, по-свойски явившегося поболтать. Он непринужденно растягивается на одной из кроватей (на моей, между прочим). Приходит Дайна (за мной), спускаемся вниз по широкой красивой лестнице. Дайна говорит, что будет в процессе нашего со второй женщиной обследования помогать врачу (переводить ему термины с английского языка). Смутно видится медицинский кабинет с кушеткой, монитором и висящей в воздухе строкой английских терминов.
Строгий, безупречный геометрический орнамент, сплетенный из четырех линий ярких акриловых (или компьютерных) цветов — синего, желтого, зеленого, красного. Орнамент висел в воздухе, в вертикальном положении.
«Ужин еще не...», - отрезает пышнотелая женщина в ответ на мой вопрос (окончание фразы не запомнилось). Женщина исчезает, в воздухе повисает новый алюминиевый ковшик, запаянный в пластиковую оболочку.
Кто-то просит у меня чаю. Обдумываю два известных мне способа заварки. Выбрать трудно - каждый из способов просто лишен как недостатков, так и достоинств другого, и только привязка к конкретной ситуации позволяет сделать выбор, да и то условный.
Собираясь войти в смежную комнату, вижу вдруг торчащий из двери (на уровне груди) длинный шуруп, новый и очень острый (это чуть ли не подчеркивается).
Мысленная, с пробелом запомнившаяся, незавершенная фраза: «...начальника, еще предпочитающий ужин начальства...».
Хожу из квартиры в квартиру глав нашего города, веду какие-то разговоры (возможно, на одну и ту же тему). В том, что говорят собеседники, мне каждый раз видится несуразность.
Растущеее на газоне высокое дерево со светлой корой и голыми, по-весеннему вытянутыми к небу ветвями. Под деревом, у самых корней — пышный куст мяты со свежими темно-зелеными листьями.
В небольшой красивый пузатый графин с красным вином доливаю что-то светлое и смесь взбалтываю.
Мысленные фразы: «Пробел с памятью. Проблемы с памятью».
Мысленная фраза, с которой у меня, после нее полупроснувшейся, было связано что-то любопытное.
Кто-то просит меня забраться на крышу, проверить, работает ли антенна. Говорю: «Думаю, что работает».
Пишу и читаю фразы: «Жванецкая, вы к кому? Почему к себе».
Мысленный диалог. «Казалось (бы), как люди». - «Несколько людей».
Мысленная фраза (бодрым женским голосом): «Нет, больше нет ничего по-пу-ля-ри-зующего».
На полу, между плинтусом и задней ножкой дивана, лежит шмат сырого куриного мяса.
Мысленная фраза: «Шестьсот, восемьсот, восемь тысяч».
В разговоре с несколькими, условно видимыми персонажами я допустила какую-то невинную ложь. Однако в процессе дальнейшего общения невинная ложь повлекла за собой нагромождение лжи, все более серьезной. Почувствовав, в конце концов, что мне из этого не выпутаться, почитаю за лучшее признаться во всем одной из собеседниц. Женщина мягко, деликатно помогает мне найти выход из создавшегося положения. Сон символически продемонстрировал разрастающуюся груду лжи и действия женщины, начинающей сводить ее на нет.
Женский голос говорит: «А ты возьми коробку большую и высыпь из всех карманных мешков». Появляется коробка, в которую мальчик ссыпает орешки, выгребая их из глубоких карманов темной одежды женщины, будто бы давшей ему этот совет.
Мысленные, с пробелом запомнившиеся фразы (мужским голосом): «Я... перед отъездом. Перед отъездом, пока тебя дома нет».
Мужчина рассказывает о несущем религиозную окраску эпизоде, свидетелем которого только что оказался. Эпизод произвел на него, далекого от религии, сильное впечатление. Спрашивает нас, местных жителей, где поблизости находится церковь - ему впервые в жизни захотелось помолиться Богу. Даем адрес, я добавляю, что для молитвы необходим соответствующий настрой.
Заходим на работу к общему знакомому. Он оказывается так занят, что, по его словам, у него нет времени даже для заточки карандашей, их ему точит секретарша. Карандаш, упавший перед этим на пол и поднятый нами, оказался со сломанным грифелем (что и вызвало реплику о цейтноте). Решаем помочь делу, берем точилку, стаканчик которой забит карандашными, неплохо заточенными огрызками, выбираем самый острый.
Беспокоясь за Петю, отправляюсь его проведать. Иду (вправо) по туннелю, вырубленному в скальном грунте. Сворачиваю на повороте налево, оказываюсь у небольшой пещеры, украдкой заглядываю внутрь. На постели скального ложа вижу Петю, он лежит на спине, с закрытыми глазами, выражениие лица спокойное, безмятежное. Подносит ко рту ломтик мармелада, неторопливо жует. Успокоенная, поворачиваю назад. В пещере раздается чей-то голос. Тихо возвращаюсь. У петиной постели сидят два-три человека из селения Адамс. Один проникновенно говорит, что ему (или им всем) негде переночевать. Петя, судя по выражению лица, принимает все за чистую монету, мне же ясно, что все это - сочиненная с какой-то целью небылица. Иду к выходу. На каменном уступе сидит красивая птица (похожая оперением на голубую сойку, только раза в два крупнее). Еще на одном уступе попадается еще одна птица, такая же крупная, более яркой, пестрой окраски. Обе они находились в примыкающей к пещере части туннеля.
Мысленная фраза (мягко, ритмично): «И остались тем, что были».
Сон, на протяжении которого я где-то блуждала.
Мысленные фразы: «Малюток, маленьких детей. И очень быстро они отучились...» (фраза обрывается).
В нецветном, смутном сне, действие которого происходит в просторной квартире, сестра поглощена амурными делами, самозабвенно ведет соответствующие телефонные разговоры. Оказавшись невольной свидетельницей, с осуждающим недоумением думаю, как можно увлекаться такими вещами в таком возрасте.
Мысленная, неполностью запомнившаяся фраза (о чем-то, уже произошедшем): «Начнем с того, что еще в самом начале...».
Мысленная, неполностью запомнившаяся фраза: «...нуждаются в поливке, когда пакетики нуждаются в поливке».
Предстают четыре, повисшие в воздухе числа: «1», «2», «7», «9». Они расположены на одном уровне, с равными интервалами. Смотрю на них извне сна, и мысленно перечисляю (возможно, два последних нужно поменять местами).
Мысленная фраза (или фрагмент?): «Забрали человека».
Фрагмент сообщения одного из персонажей сна: «При этом ... держались очень сдержанно».
Приезжаю в гости к Пете, в селение Адамс, почему-то не взяв с собой самого необходимого из одежды. Сижу в отведенном мне жилище и не могу понять, как это я так сплоховала. Разговариваю с Петей, он, между прочим, упоминает, что на днях сильно ударился, ему кажется, что у него откололся кусочек тазовой кости. В тревоге расспрашиваю подробности. Он говорит, что ехал в электричке, была давка, он столкнулся с женщиной и обо что-то ударился. Предстает вагон электрички, в безликой толпе пассажиров выделяется средних лет женщина. У нее тонкие, красивые черты лица и чуть нервозное поведение — возможно оттого, что ее слишком сдавили. Прошу Петю показать ушиб. Вижу почти на боку, пониже талии, свежий, с ладонь, синяк. Осторожно прощупываю место ушиба, чувствую в глубине отколовшийся фрагмент. Говорю об этом, добавляю (или лишь думаю?), что нужно обязательно обратиться к врачу. Вдруг вижу выступающую из петиной спины, под правой лопаткой, часть как бы этого отколовшегося фрагмента. Она была большего размера, плоской, и выходила из спины по направлению к голове. Ни раны, ни крови нет. Говорю, что обломок начал выходить. Мысленно восхищаюсь удивительной способности человеческого организма справляться с проблемами без посторонней помощи. Спрашиваю, не больно ли. Петя отвечает, что не больно, что он вообще ничего не чувствует. Хотела было заклеить пластырем или забинтовать это место, но решаю, что повязка помешает обломку выйти. Предупреждаю, что нужно быть осторожным ночью - обломок может цепляться за простыню. Петя считает, что беспокоиться не о чем. Вижу обломок внутри петиного тела. Он не похож ни на то, что перед этим нащупывалось, ни на то, что торчало под лопаткой. Теперь обломок видится деталью сложного профиля. Не удивляюсь, по конфигурации обломка определяю, что это фрагмент тазобедренного сустава. Говорю, что пока кость целиком не восстановится, нужно беречь сустав, не перегружать его.
На обочине пустого шоссе стоит (против правостороннего движения) легковая машина (остановилась ненадолго и скоро отправится, не разворачиваясь, дальше), дверцы приоткрыты, за рулем (слева) сидит молодой мужчина. Его подруга (или жена) крутится снаружи, просит что-то привезти ей из командировки, мужчина мягко намекает, что в той стране, куда он собирается, вещи эти стоят (из-за разности курса валют) дорого. Не слушая, женщина возбужденно повторяет перечень того, что хотела бы заполучить (мелочь, типа мельком появившегося шарфика). Мужчина делает вызов по сотовому телефону. Женщина исчезает, к машине подходит высокий холеный парень (лет на десять младше мужчины) и выслушав просьбу, отвечает завуалированным отказом - вскользь роняет, что «у их поколения» (у поколения мужчины) дела в бизнесе сейчас идут неважно, и исчезает (судя по тому, что у него в руках была папка с бумагами, эти двое являлись, повидимому, подельниками в бизнесе). Нахожусь неподалеку, порываюсь дать мужчине совет, но решаю, что, может быть, ему это будет неприятно. Вдруг обнаруживаю, что я в халате, неумытая, непричесанная, какой ужас! Оказываюсь в другом месте, пытаюсь бесконтактно развернуть находящуюся высоко в небе светлую прямоугольную пластинку, чтобы в поле ее излучения попала все еще стоящая на обочине машина. Это не удается, даже когда пластинка развернута в нужном направлении диагональю (светлый поток излучения стекает только с частей пластинки, обращенных к объекту). При манипуляциях вижу машину сверху, как бы находясь в небе, около пластинки, хотя на самом деле стою на земле, вдалеке от машины.
Снились числа, среди которых запомнилось число "10".
На блеклой газетной странице портрет молодого, коротко стриженного мужчины в спортивной майке (или футболке). Под ним надпись: «Интенис -...» (второе слово не запомнилось).
Две светлые красивые соосные цилиндрические ширмы вращаются в разные стороны. По их оси стоит человек. Высота ширм метра три, диаметры, соответственно, порядка шести и семи метров. Сквозной ажурный резной узор (в восточном стиле) делает их, вращающихся с разной скоростью, полупрозрачными.
Нравоучительная книжка с картинками. Ее читают, медленно переворачивая страницы. На одной говорится о том, что в благонравных семьях принято одаривать нуждающихся милостыней. На другой - о семьях неблагонравных, в которых «...потом дурак съедает солдата».
Чем-то занимаемся неподалеку от полотна железной дороги. Переходим рельсы, видим за ними размокшую землю, возвращаемся обратно. Мне нужно куда-то поехать, и прибыть для этого в определенное время к железной дороге. Несколько раз справляюсь у окружающих о времени, иду к поезду. Слышу предупредительный гудок паровоза, останавливаюсь. С удивлением вижу проезжающий (вправо) и остановившийся неподалеку вагон (без паровоза). Не пытаясь в него сесть, перехожу рельсы, чтобы идти пешком. Земля по ту сторону полотна раскисла окончательно, вижу, что придется вернуться за резиновыми сапогами. Уходя, мельком замечаю в трясине барахтающуюся девушку. Ноги ее глубоко увязли, она навалилась телом на толстый деревянный брус. Я посмотрела на нее (она виделась со спины) и усмехнулась.
Спускаемся по широкой светлой мраморной лестнице, находящейся под открытым небом и замусоренной. Мусор выглядит странно. Вижу две-три, в рост человека, банки из-под майонеза и такую же огромную пластиковую коробку из-под маргарина, в которой, подогнув ноги, лежит человек.
Мысленный возглас (женским голосом): «Сейчас?!»
Дружно, споро моем груду тарелок над большими кухонными раковинами огромной коллективной (общинной?) кухни. Начинаем споласкивать их под сильными струями чистой, бьющей из кранов воды. Кто-то предупреждает, чтобы мы поостереглись, потому что вода эта — дьявольская. Искреннее удивляюсь, как чистая проточная вода может оказаться дьявольской. Незапомнившимся образом решаем проблему и ополаскиваем тарелки теперь уже во всех смыслах чистой проточной водой.
Мысленная фраза (мягким женским голосом): «Ребята, встаньте». Смутно видится скромная пожилая женщина, протянувшая руку к нескольким сидящим на скамье подросткам (обоего пола). Женщина деликатно просит уступить ей место, никто не реагирует, а та девушка, что находится напротив женщины, строит недовольную гримасу (чуть ли не оскалившись — сон отчетливо это показывает) и беззвучно что-то произносит.
Эмоционально лабильная молодая симпатичная женищина, яркая блондинка, демонстрирует, как она любит красивые, упругие попки. С восторгом похлопывает чью-то (остальные части тела не видны), склоняется над ней, безудержно целует. Это повторяется несколько раз. Я стою в стороне, справа. Сон показывает то меня, то очередную попку и молодую женщину. Это не выглядит неприличным (поскольку попки очаровательны), просто излишне экзальтированное поведение блондинки приближалось к границе нездорового.
Длинный светлый, незапомнившийся сон, в числе персонажей которого были мы с Петей. [см. сон №8784]
Явилась куда-то по какому то делу, захотела в туалет. Несмотря на цивилизованное место, туалеты оказались во дворе. Это ряд старых покосившихся будок, запирающихся снаружи на висячие замки. Надписи на некоторых извещают, что ими могут пользоваться лишь определенные группы жильцов. Отыскиваю одну, предназначенную для посторонних, вскарабкиваюсь (пол выше уровня земли). Внутри вижу грубое дощатое возвышение с отверстием посредине, но самой удивительной является дверь. Снаружи она выглядела узкой, сколоченной, как и сама будка, из старых щелястых досок. Изнутри это широкая пластина толстого дымчатого пластика. Сквозь него, как сквозь обычное стекло, видны двор, заросший облезлой травой с редкими желтыми цветками, и стоящая перед будкой очередь мужчин. Думаю, что не может же быть, чтобы и они видели меня, наверняка дверь односторонне проницаема. Очередь проявляет признаки нетерпения, раздаются понукающие возгласы. Думаю, что даже если эти люди меня не видят, все равно не смогу воспользоваться туалетом, если сама вижу их. Выхожу из кабинки, спрыгиваю на землю, никто мне ничего не говорит. Отойдя на пару шагов, оборачиваюсь, чтобы взглянуть на дверь. Она видится такой же, как и изнутри, сквозь нее просматривается интерьер будки. Значит, думаю я, люди в очереди видели, как я топталась в углу, и как хорошо, что я оттуда ушла.
На кухне находится мастер по ремонту. Раздается звонок в дверь. Смотрю в глазок, вижу двух нищенок в темных лохмотьях. Они что-то бормочут. У одной (той, что ближе) на голове темный платок, а на лице такие страшные следы побоев (или струпья), что мне боязно не только открывать, но и смотреть в глазок. Молча от двери отхожу.
Рассказывая что-то про какого-то мальчика, произносят врастяжку: «А-аделаида» и «А-антверпен».
Мысленный, с пробелом запомнившийся диалог (мужскими голосами). Зрелый, степенно: «Я думаю, ... разок один». - Молодой, быстро: «И еще, может быть, пить чай».
«Я не могу сейчас вспомнить, у вас был курс с лошадью?» - спрашивает преподавательница (речь идет о материале, касающемся лошадей). Преподавательнице нужно сориентироваться перед началом очередной лекции. Смутно, в темных тонах видится аудитория с находящейся на преподавательском месте женщиной.
Мысленная фраза (наивным женским голосом): «Большие у тебя глаза?» (последнее слово произнесено врастяжку).
Мысленная, неполностью запомнившаяся фраза (спокойным мужским голосом): «Вы еще там подольше подождите — я бы не сказал, что ...».
Нам с Ланой нужно пройти через лесную сторожку. Заглядываем в дверь, видим вместо пола топкую, как болото, бугристую землю. Делаем пару попыток пройти, убеждаемся, что это невозможно, насилу выбираемся наружу. Находим две легкие длинные металлические лестницы, пытаемся форсировать сторожку с их помощью, но лестницы погружаются в топь на всю длину. Идем искать вход с другой стороны (нам нужно попасть в помещение, к которому сторожка примыкает и имеет с ним общую дверь). Справа видим обнесенный изгородью деревенский домик. Хозяева его, молодая пара, жалуются, что купили этот дом за "2000" (каких-то денежных единиц), а теперь вот пропали денежки из-за того, что домом невозможно пользоваться (то есть их дом как бы совместился со сторожкой). Полагаем, что это не такая уж большая сумма, так что нечего драматизировать ситуацию (но вслух ничего не произносим). С тыльной стороны сторожки находим еще один вход. На его двустворчатой двери красуется большое объявление о том, что проход опасен и потому закрыт. Не успеваем налюбоваться на объявление, как кто-то изнутри с силой толкает створки. Объявление разрывается, двери распахиваются, мы видим толстого здоровенного мужика, толкающего перед собой большую, тяжело груженую тачку. На заплывшей жиром физиономии мужика широкими полосами белого лейкопластыря заклеены рот, нос и оба глаза. Что не мешает ему уверенно передвигаться со своей тачкой, и даже, кажется, хохотнуть по поводу мнимой, на его взгляд, опасности. Заглядываем в дверь. Видим большой пустой зал с паркетным полом, высоким потолком, красивыми окнами по правую и левую стены. Все дышит покоем и, как нам кажется, не таит никакой видимой угрозы. Нам нужно пересечь зал и войти в дверь, ведущую в нужное нам помещение. Еще раз внимательно все осмотрев, решаем, что раз уж этот мужик с тачкой здесь прошел, то и мы сможем. И мы входим внутрь.
Мысленно произношу: «Тридцать четыре семьдесят четыре и два», одновременно записывая: «(...3474)2» (в левой половине скобки было, возможно, что-то незапомнившееся).
Мысленная фраза: «Единственный способ понять традицию — это порвать с традицией».
Мысленные, с пробелом запомнившиеся фразы (мужским голосом, снисходительно): «...дурочка ты моя. Мы в полицию идем, сдаваться».
Мысленная, неполностью запомнившаяся фраза: «...чтоб нам поняла, что нам делать».
Мысленная фраза (женским голосом): «Такая (вот) тетрадка — если вы увидите, такая желтенькая» (кажется, речь идет о потерявшейся тетради; за слово в скобках не ручаюсь).
Однократная трель моего мобильника.
Сон, связанный с Польком.
Россыпь белоснежных кубиков (похожих на кусочки сахара-рафинада), являющихся будто бы ЭЛЕМЕНТАМИ ТВОРЕНИЯ.
Выпроваживаю обнаруженного в своей комнате паука прочь, за окно, используя стаканчик и лист бумаги (кажется, был даже не один, а несколько пауков, которые вели себя спокойно).
Мысленная фраза (возможно, связанная с каким-то сном): «Жадность фрайера погубит».
Играющие дети на улочке жилого квартала.
Смотрю (не находясь в самом сне) на картонную пачку кофе. Легко читаю слово «COFFEE» и находящееся под ним слово. Я даже не заметила(!), что последнее напечатано задом наперед - «tnatsnI», прочла его справа налево, не задумываясь.
Третья реплика мысленного диалога (серьезным женским голосом). «...». - «...». - «Вам сейчас это очень нужно?»
Укладываю в ряд какие-то предметы. Делаю не так, как было сказано (разворачиваю их другим концом), потому что убеждена, что на результат это не влияет.
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза: «Мастер ... придет».
В конце незапомнившегося сна умозаключаю, что мутации генов повышают жизнеспособность человеческого вида в целом.
Мысленная фраза: «Довольствоваться руководством в малом».
Незапомнившаяся мысленная фраза. Визуализируясь, она занимает полторы строчки, слова как бы видятся и не видятся. Удается разобрать содержимое нижней полустроки: «-счет».
Вхожу на кухню все еще будто бы моей квартиры на Рябинной улице. Отчетливо вижу симптомы того, что здесь изрядно напакостила мелкая Нечисть — где-то надорваны обои, что-то разбито, что-то испачкано, на полу следы, ведущие к двери. Чувствую, что пакостили Существа не злобно и не агрессивно, а просто в соответствии со своей натурой, по зову, так сказать, души.
Прохожу мимо комнаты сестры, мимоходом замечаю на двери двух пауков (коси-ножек). Осторожно беру их в кулак, несу к окну. Разжав руку, с недоумением вижу на ладони, кроме пауков, небольшое бесформенное черное образование, стряхиваю его за окно вместе с пауками.
Окончание мысленной фразы: «...а только говорила, что надо было делать».
Малыша приучают к опрятности (в общественном туалете). Младенец, не обращая внимания на усилия взрослых, поглощен тем, что и положено существу его возраста. Ползает, обследуя все, что попадается на глаза, периодически припадает ртом к участкам пола, к нижней кромке перегородок кабинок. Я (не находясь в этом сне) брезгливо передергиваюсь (происходящее виделось смутно).
Мысленная фраза (ритмично): «Он же им и так устроен».
Смутно, бегло видится поддергивающий брюки мужчина, являющийся будто бы сновидческим моим мужем из второго сна этой ночи. [см. сон №5008]
Мысленная, с пробелами запомнившаяся фраза (женским голосом): «...я в театре видела ... - тебе привет передавала».
