Мальчик лет шести, мой сновидческий внук, получил дома травму левого уха (судя по его объяснениям, от звукового удара при пользовании телефоном). Сон показывает телефон и скрученный пружиной шнур, по которому якобы прошла звуковая волна, травмировавшая (обратимо) барабанную перепонку мальчика. Мама ребенка занята, проблему перебрасывают на меня. Звоню, а потом иду в поликлинику, получаю требуемые талоны к врачам. Последний (к ушному) пришлось долго выпрашивать у невероятно беременной медсестры. Она по совместительству присматривает за двумя малышами, спящими на пеленальном столике в рекреационном зале. Дети просыпаются, начинают сходу драться, пытаюсь их успокоить. Беременная медсестра (ее живот был невероятных размеров) молча накрывает малышей, с головой, жестким оранжевым покрывалом. Они затихают, медсестра продолжает читать мне морали. Перепираемся. Покрывало вдруг шевелится, поднимается вверх, под ним обозначаются две человеческие фигуры. С удивлением вижу двух худых, очень высоких (метра под два с половиной) мужчин, стоящих в полный рост на детском пеленальном столике. Оранжевое покрывало болтается у них на плечах. Мужчины кажутся мне совсем не похожими на землян.
Молодая женщина, моя сновидческая дочь, живущая в общине, в красивом сосновом лесу, признается, что принимает наркотики (и уже давно). Мы впервые смогли (и сумели) поговорить откровенно. Когда я услышала то, что услышала, боль и любовь затопили меня. Я поняла, как ей трудно, я поняла, что у каждого человека свой путь, я поняла, что ее путь очень трудный, но не ведет в тупик, я поняла, что приобрела сейчас неоценимое сокровище — доверие дочери. Наркотики, которыми пользовалась она и ее товарищи, были двух видов, один курили, другой жевали (тот, который жевали, был похож на массу листьев алоэ). Когда я спросила, часто ли она их принимает, она солгала мне, просто из жалости. Но мы обе понимали, что главное преодолено, у нее есть силы рассказать, у меня - услышать, понять, принять. Кроме того, мне стало ясно, что она справится со всеми своими проблемами. Когда я спросила, часто ли она принимает наркотики, она несуразно ответила, что это происходит только в последний день месяца, и в то же время только по пятницам, и в то же время, кажется, лишь по вечерам. Пока мы разговаривали (в сумерках, у стола, под соснами) подошел парень и умыкнул дочкин наркотик, слабо тлеющую в пепельнице крупицу. Прижал крупицу кончиком своей сигареты и поднес сигарету с прилипшим наркотиком ко рту.
Мою маму (сновидческую) убили - за то, что она спасла Сержа от угрожавших ему сил. Точнее, тяжело ранили, и от этих ран она скончалась. Мне было известно, что она, тяжело раненая, находится в больнице. Вижу скульптурную группу. Она увеличивается в размерах, в результате одной из женских голов ее оказывается занятым все поле зрения. Глаза статуи обращены к небу, как бы следя за отлетающей ввысь Душой, понимаю, что это Душа мамы. Я Душу не вижу, но по выражению лица статуи понятно, что она не только видит отлетающую Душу, но и провожает ее взглядом.
Нахожусь в гостях у своих многочисленных (сновидческих) двоюродных братьев и сестер, в провинции, в большом неуютном доме. Братья, сестры и их друзья поглощены игрой (или подготовкой к ней). Снуют из комнаты в комнату то поодиночке, то тут же распадающимися группками. Спокойно наблюдаю. Кто-то, не отрываясь от дела, говорит (имея в виду меня): «Она играет с нами!» Но никто не делает попытки вовлечь меня в игру, полагая, что мне это неинтересно. Я же, весьма возможно, ожидала первого шага с их стороны. Оказываемся у крупноблочной каменной стены, все хотят забраться на нее (как можно выше). Внимательно осматриваю ее швы и выступы, прихожу к выводу, что взобраться невозможно. Объясняю это так пространно и многословно, будто мои слушатели как бы младше меня по разуму.
Молодой человек, друг моего взрослого брата (сновидческого) приходит к нам в гости и приносит старую черную женскую сумку с дохлой мышью. Решаю, что дохлая мышь, являясь источником заразы, несет нам смертельную опасность. Спорю с братом, кто должен ее выбросить. Полагаю, что раз ее принес друг брата, то именно брат и должен это сделать, брат возражает. Беру сумку с мышью, заворачиваю в пластиковый пакет, выбрасываю в уличный мусорный бак (или закапываю в землю, не помню точно). Преисполняюсь уверенности, что теперь нам ничто не грозит.
В старом просторном деревенском доме (с обнесенным забором участком) живет моя семья (сновидческая) и еще одна. Спускаюсь в большой аккуратный подвал. Приходит мысль, что сюда можно снести скопившиеся, не очень нужные вещи. Делюсь идеей с членами семьи, принимаемся за работу. Складываем коробки с ненужными вещами не в подвале, а в углу одной из не принадлежащих нам комнат. Думаю, что авось соседи не рассердятся, и что коробки нужно будет все же спустить в подвал. В этом сне старый темный (как изнутри, так и снаружи) дом контрастировал со светлым аккуратным подвалом; люди воспринимались условно, а коробки и прочее — сносно.
Мы, несколько детей младшего подросткового возраста, путешествуем по сказочной красоты саду на лодке, которой управляет наш слуга. Лодка плавно передвигается по сухопутным дорожкам (когда этот факт на мгновенье овладевает моим сознанием, отчетливо вижу перед лодкой участок дорожки, покрытый черной рыхлой землей). Дорожки идут по периферии сада, в центре которого стоит великолепная, в восточном стиле резиденция. Через одно из нижних окон вижу угол стоящего у стены дивана и спящего на нем человека, владельца резиденции, моего отца (сновидческого, видны его босые ступни и лодыжки). Мы что-то требуем от слуги (что-то, связанное с лодкой), спорим, слуга отказывается исполнить наше желание. Говорю, что то, что мы хотим, сделать можно, поскольку отец сейчас спит, я сама это только что видела через окно.
Вхожу в квартиру, где находится моя маленькая дочь (сновидческая). Голенькая малышка лежит на спине и бурно проявляет радость, дрыгая ручками и ножками и издавая пронзительные звуки. Ей месяцев девять, она крупна, упитанна, загорела. В этом же помещении присутствует еще несколько человек, в том числе молодая женщина, что-то вроде второй мамы ребенка. Она объясняет мне потрясающий загар девочки тем, что побывала с ней на отдыхе в Иране.
Привожу на консультацию маленькую дочь (сновидческую) по поводу того, что она стала утверждать, что я - инопланетянка. Девочка крутится в холле около детской мебели, мы с консультантом стоим тут же, рассматривая цепочку рассуждений моего ребенка (они содержатся в толстой пачке скрепленных, дымчато-серых листов бумаги, которую держит консультант). Мы не читаем текст (там его, кажется, и не было), а просто смотрим на пачку, в которой даже пространство между полураскрытыми листами выглядит дымчато-серым. Все факты моей жизни, свидетелем которых была моя маленькая дочь, в ее трактовке неопровержимо доказывают, что я - инопланетянка. Череда их быстро (как в кинофильме, но без экрана) прокручивается перед нами. Кадры окрашены в теплые светлые тона и (в отличие от всего остального) выглядят четкими. Меня озадачивает факт такой фантазии ребенка, но ложный (с моей точки зрения) тезис доказывался ею безупречно, то есть две истины — моя и моей дочки — сосуществуют на равных. Проходящая мимо знакомая интересуется, что я тут делаю. Отвечаю: «Да вот, моя дочка говорит, что я - инопланетянка» (в моем тоне звучит досада по поводу того, что я должна разбираться с такой нелепой проблемой).
Моя мысль (в отношении чего-то, лично мне недоступного): «Моей дочери предоставится такая возможность, так что, в каком-то смысле, и (мне)» (последнее слово подразумевается). Имеется в виду, что предок проживает не только свою жизнь, но и (в каком-то смысле) жизнь потомков. А значит, недоступное станет мне доступным (в каком-то смысле) через посредство дочери (в данном примере, сновидческой). Смутно видится полоса (или нескольких полос), прорастающих слева направо, вдоль горизонтальной оси времени.
Молоденькая девушка, моя дочь (сновидческая) стала вдруг непонятно скрытной, без объяснений периодически исчезает, ведет непонятные завуалированные телефонные разговоры. Делаю вывод, что ей грозит смертельная опасность, что ее шантажируют, ей угрожают. Под влиянием нарастающей тревоги принимаю защитные меры, отправляюсь с ней искать спасения. Долго пробираемся по фантастическим местам, находим убежище в какой-то квартире. Ложусь отдохнуть в передней комнате. Сквозь сон слышу, что дочка разговаривает по телефону в задней комнате (соединенной с моей дверью и проемом в стене). Каким-то образом вижу ее там (с телефонной трубкой в руке) и полностью слышу диалог. Узнаю из него, что сейчас кто-то придет и пользуясь тем, что я сплю, сделает мне усыпляющий укол. Сон вмиг слетает, лежу, не открывая глаз, приготовившись к защите. Входит грузная женщина в темной одежде, склоняется надо мной с большим шприцем в руках. Мгновенно выхватываю его и впрыскиваю женщине предназначенное мне содержимое. Шприц был без иглы, но прозрачная жидкость под напором поршня легко входит через одежду в тело женщины (в области солнечного сплетения). Женщина падает. Соскакиваю с кровати, поспешно одеваюсь. Натягивая колготки, думаю, что в них, наверно, будет жарко, и лучше бы одеть носки, но мои носки на ногах этой женщины. Подумала было снять их с нее, но решаю, что использовать носки, снятые с трупа, конечно же, не стоит. Каким-то образом вижу за спиной эту женщину бездыханной на кровати (с которой я только что соскочила) и белые носки на ее ногах. Да, эта женщина, лежащая темной грудой на полу (она виделась то на кровати, то на полу) мертва. Ее облик изменился, она стала привлекательней, моложе, стройнее. И тут до меня доходит, что она была сексуальной партнершей дочери. Непонятное поведение дочери находит объяснение в том, что этот факт ею скрывался, и вот к какому ужасному финалу это привело. Не знаю, что теперь делать. Входит дочь, ожидающая увидеть нечто противоположное тому, что сейчас увидит. Желая ей помочь, смягчить шок от ужасного зрелища, смотрю на нее, и заметив, как начинает меняться выражение ее лица, говорю: «Падай быстро в обморок». Она падает в обморок (впрочем, и без моей подсказки произошло бы то же самое). Стою и думаю, ну, хорошо, самый острый момент дочь проведет в бессознательном состоянии, но что будет потом? Что будет потом? И насколько несоизмеримо преходящее потрясение, которое я испытала бы, узнав правду, в сравнении с этим непоправимым ужасом, свалившимся на дочку, посчитавшую за лучшее утаивать истинное положение дел. Машинально иду в заднюю комнату, вижу лежащую на столе трубку черного телефонного аппарата, беру ее в руки и после непродолжительного раздумья опускаю на рычаг.
Многолюдное сборище по поводу того, что у меня родился ребенок (не присутствовавший во сне сновидческий сын). Атмосфера оживленная, с удовольствием пересказываю интересные, на мой взгляд, эпизоды. В том числе, что получила поздравление от группы проходивших мимо моей палаты рабочих, совсем мне незнакомых, выразивших удовлетворение, что мне посчастливилось получить прекрасную родовспомогательную помощь даже здесь, хотя лучшей считается другая больница. Смутно видится группа рабочих в темной одежде, по пути задержавшихся около моей палаты и доброжелательно разговаривающих со мной. В целом сон был немного фантастическим. Оказываюсь одна в одной из комнат все той же, заполненной друзьями и родственниками квартиры. Входит Билли*, у него неживой вид, заторможенные движения. Говорит, что хочет пригласить меня на танго. Не реагирую. Добавляет, что пришлет мне два диска с записями танго. Не реагирую и на это. Комнату заволакивает дымкой, раздается старое танго: «Утомленное солнце нежно с морем прощалось...» (не запомнилось, звучали ли слова или была лишь мелодия). В этом сне невероятно отчетливо виделось не очень живое лицо Билли (до того, как он заговорил со мной), остальные персонажи (кроме рабочих, у которых я не видела лиц) просто ощущались.
P.S. Сон был живым настолько, что когда, записав его, я вышла на улицу, на меня наплыло ощущение, что то, что меня окружает здесь и сейчас, — не единственная Реальность, а одна из существующих, к которой, как и к Реальности сновидений, я имею доступ, и сейчас шагнула в нее. Ощущение рассеялось, но не настолько быстро, чтобы я не смогла получить удовольствие от его новизны и необычности.
Живу с сестрой и отцом (сновидческими). На время его отъезда к нам (взрослым барышням) прибывает одна из его дам. Мне нужно вернуть ей небольшую сумму. За неимением купюры нужного достоинства, передаю (не из рук в руки) более крупную, с приколотой запиской. Дама сдачу не возвращает, мне неудобно заводить разговор на эту тему. Теоретически можно включить эту сумму (по вымышленной статье) в перечень расходов следующего месяца. Но дело в том, что тот, для кого такие перечни мной составляются (отец?) никогда их не проверяет, и я не могу разрушить (пусть и незаметно) его доверие. Так что этот вариант отвергается, по крайней мере - пока есть надежда, что все уладится. Вхожу в свою комнату, вижу на полу, около кровати крупных темных муравьев. С недоумением смотрю на эту ораву. Замечаю среди них верткую упитанную двуххвостку. Выпроваживаю ее за окно, принимаюсь за муравьев. Набираю полные руки, вытряхиваю в окно, возвращаюсь — а они уже не только на полу, но и на постели. Мелькают в складках пододеяльника. Пристально смотрю на них - по крайней мере некоторые явно воспринимают происходящее как забаву, как возможность попроказничать. Отчетливо вижу и чувствую это.
Мама (сновидческая) вернулась из больницы неузнаваемой. Превратилась в молодую веселую красивую блондинку, одетую в яркое платье, вдоль которого вьется роскошная пушистая коса (эту прическу сделала больничная парикмахерша). Ахаю, говорю находящемуся в соседней комнате мужу (сновидческому), что он ее не узнает. Возвращаюсь в салон, вижу у мамы в руках шариковую ручку (которую она прихватила в больнице, где свирепствует эпидемия гриппа). Советую ручку выбросить, мама неохотно соглашается. Предлагаю ей отдохнуть. Она идет в свою комнату, я, ласково приговаривая, готовлю ей постель. Мама пока что ложится на стоящий у противоположной стены диван. Вот она лежит там, на спине, сжавшись в комок, подтянув колени к подбородку, и мерно, как заведенная, раскачивается вверх-вниз, вверх-вниз. Голова ее коротко острижена, волосы черны, как вороново крыло. Говорю ей что-то приветливое, продолжаю стелить постель (ни в одном из эпизодов мама не была похожа на себя).
Долго, сложно добираемся на грузовике с нашим скарбом. Поверх вещей на газете лежит пара крупных уснулых рыбин. Беспокоюсь, как бы склизкая чешуя не испачкала содержимое кузова. Прибываем на место, вещи перенесены в прихожую. Опять попадаются на глаза рыбины, заворачиваю их в газетные листы. Я и сестра (сновидческая) возимся с вещами, мама* ушла в глубь квартиры и там уснула. Нам неизвестно, действительно ли она спит или только делает вид, не желая нам мешать (или нас видеть?) Не знаем, как поступить, не решаемся будить ее. Вдруг слышу незнакомый мужской голос, уговаривающий маму прекратить спать, чтобы успеть повидать нас, пока... - мужчина нерешительно умолкает. Он имеет в виду предстоящее событие, свершение, которое может не в лучшую сторону изменить ситуацию. Он даже, кажется, уверен, что это неминуемо. И осекся, не желая заранее говорить о плохом.
Снимаем на лето комнату в старой темноватой избе. Тут же живут хозяева — муж, жена и их взрослый (лет сорока) толстый индифферентный сын. Все идет мирно, спокойно. Но однажды вижу, как хозяйский сын стрижет ногти (на ногах) на темное байковое одеяло нашей кровати. Сел сбоку и воодрузил босые ступни на наше одеяло. По выражению лица невозможно понять, поступает он так из наглости или по тупости. Ничего не говорю хозяевам, чтобы не вносить разлад в наши отношения, просто как следует вытряхиваю одеяло. Чуть позже вижу в руке хозяйского сына узкий длинный нож. Слева от нашей кровати появляется топор, переношу его в укромное место. Все это странно (ногти, нож, топор), но я не акцентирую на этом внимание (бессознательно). Спустя какое-то время снова вижу топор у кровати. Пристально смотрю на него. Топор срывается с места и убегает за кровать. Потом у хозяйского сына снова в руке нож. Потом он снова стрижет ногти на нашем одеяле. Решаю обсудить его поведение с хозяевами. Они невозмутимо отвечают, что ничего такого во всем этом нет, что все так и нужно. Возникает проблема с пользованием хозяйской посудой, прежде предоставлявшейся в наше распоряжение. У меня нарастает ощущение странности происходящего (усугубляемое тем, что все происходит тихо, безмолвно). В итоге мы почитаем за лучшее покинуть это место, не дожидаясь конца отпуска. Мы — это я и мой взрослый (сновидческий) сын (он лишь ощущался, хозяева тоже были достаточно призрачными, их сын — более материальным, совершенно же материальными были топор, нож и одеяло с обрезками ногтей).
Живу в крошечной каморке, на задворках принадлежащих Камиле апартаментов. У них прием гостей, моя комнатушка временно завалена вещами, периодически входят хозяева, чтобы что-то забрать или положить. Ум мой воспринимает ситуацию как притеснение, а душа спокойна, не задета, бесстрастно фиксирую происходящее. Входят три девушки, в том числе моя дочь (сновидческая). Она тут гостья, я рада за нее. На ней свитер и шаровары, но даже бедная одежда не может скрыть стройной фигурки. Барышни чем-то занялись, отхожу к пианино, тихонько напевая песенку «Тали-тали, тали-тали» (такие у нее были слова). Одна из девушек пренебрежительно говорит, что песенка «Тали-тали» - про глупца, который хочет быть еще глупее. Это камешек в мой огород, но я не ловлюсь на провокацию. Внимательно прислушиваюсь к своим чувствам, мне хочется выяснить, задевается ли нападками моя душа. Удается установить, что душа достаточно мудра и стойка.
Моя повзрослевшая дочь (сновидческая) заняла бывшее моим место в человеческом обществе. Оно покинуто мной (по возрасту?), я теперь вне его, снаружи, и наблюдаю штрихи того, как проявляет себя дочь. А проявляет она себя, на мой взгляд, вполне успешно, и даже остроумно. Радуюсь за нее (фигурой эта барышня походила на мою коренастую сестру). Наблюдаю человеческое общество (скопление людей) сверху (пожалуй, я была вне сна). Дочь перемещается в этом скоплении свободно, непринужденно.
Мы (члены сновидческой семьи) принимаем гостей в просторной правой комнате (а в левой, смежной, темноватой, у нас спальня). Появляется симпатичная изумрудная ящерица. Воспринимаю ее как невесть откуда взявшуюся (но когда позднее мы вошли в спальню, там смутно виделась просторная клетка, из которой ящерица будто бы сбежала). Вид у ящерицы смелый, смышленный и немного возбужденный. Мелькает то тут, то там, иногда стремительно взбирается на кого-нибудь из гостей (видимых неотчетливо, темновато). Один из гостей зачем-то наклонился, ящерка с его спины ловко перемахнула на другого. Беспокоюсь, как бы ее нечаянно не раздавили. Наполняюсь тревогой каждый раз, когда вижу ее, такую маленькую, хрупкую (в сравнении с человеческими ногами), не подозревающую о грозящей опасности. Вижу ящерицу отчетливо, особенно когда она на ком-нибудь из гостей. Чувствую даже ее душу — чистую, свободную, бесстрашную, бесхитростную и невинно-озорную. В какой-то момент замечаю, что у нее изо рта что-то торчит, она так и бегает с этим. Трудно определить, что это такое — то ли останки комара, то ли (почему-то приходит мне в голову) она схватила со стола кусочек селедки, а неподобающая пища может принести ей вред. Если бы это был комар, думаю я, она давно бы его проглотила. Хотя, возможно, маленькой плутовке хочется побегать, держа его во рту. Но больше всего волнует, как бы ее не раздавили. Когда она исчезает из виду, мы, полагая что она шмыгнула в спальню, идем туда, сдвигаем мебель, но ящерицу не обнаруживаем.
P.S. Из-за прелестной маленькой ящерицы этот сон подбодрил и отвлек меня.
Сижу за письменным столом, на котором находится картонная коробка. Один из ее углов выступает за пределы стола, почти упираясь мне в грудь. Вдруг коробка пошатнулась, начала падать. Чуть ли не в панике подхватываю и выправляю ее (коробка пришла в движение самопроизвольно и падала неестественно медленно; для паники не было причин, коробка была пуста, но эти несуразности прошли мимо сознания).
Мысленная фраза (мужским голосом, спокойно, обстоятельно): «Приехали мы (благополучно), как вдруг заварилась каша» (вместо слова в скобках, возможно, было схожее по смыслу). Смутно видится правое крыло аэропорта с толпящимися у стойки немногочисленными пассажирами.
В изножье моей кровати висит большое чистое зеркало. С его помощью вижу (лежа в кровати) отражение своей приоткрытой двери и проходящего на кухню высокого мужчину.
Моя бабушка* признается, что ненавидит младшую внучку. На миг смутно видятся двое детей — мальчик (левее) и белоголовая девочка (правее). Я (старшеклассница) с тревогой спрашиваю: «Но ты ведь не желаешь ей зла?» Бабушка дает понять, что зла не желает.
Фраза из незапомнившегося сна (возможно, мысленная, женским голосом): «Сложные вопросы я выбираю после того, как (снят) запрет на их произнесение» (за слово в скобках не ручаюсь).
Мысленные, с пробелом запомнившиеся фразы: «Называется он Дом деревни. Три раза отбирал он ... мастерской (и) три раза...» (фраза обрывается; имеется в виду, что в результате этого что-то происходило).
Мысленный, неполностью запомнившийся диалог. «Есть у тебя двадцатка?» - «Почему...». Обсуждению, возможно, подлежит смутно видимый печатный текст, в одной из строк которого указано «90%».
Мысленные фразы (мужским голосом, первая спокойно, вторая взвинченно): «Я не мог. Я не мог развернуться!»
Мысленные, неполностью запомнившиеся фразы (мужским голосом): «...дом, который, если бы он купил его, то ему пришлось бы доплачивать. Впрочем...» (фраза обрывается; имеется в виду, что доплата необременительна для того, о ком идет речь).
В квартире за стеной поселилась семья, состоящая из женщины, ее сожителя, и ребенка (мальчика лет десяти). Со смятением обнаруживаю, что разделяющая квартиры стена звукопроницаема - все слышно, будто разговаривают у нас (смысл не воспринимается, однако во сне это проходит мимо сознания). Обеспокоенно думаю, что значит, и наши разговоры слышны за стеной (соотношу эту мысль с предыдущими, а не с нынешними застенными жильцами, а моя оторопь вызвана фактом нарушения приватности жилья). Беспокоюсь, что застенные разговоры будут мешать Пете, которому (во время его визитов) стелю постель у этой стены, призадумываюсь, не стоит ли впредь стелить в другом месте. Ребенку за стеной живется несладко, он изредка заходит ко мне (отогреться). Сообщаю ему о своем открытии, вскоре слышим голоса его матери и отчима, спрашиваю мальчика, как зовут его маму, он говорит: «Женя». А отчима?
Просыпаюсь (под утро, наяву). Цепочка мыслей приводит к рассуждению о том, что в моей жизни время течет так быстро, что я мало чего успеваю сделать. Анализирую свою жизнь в этом ракурсе. Незаметно засыпаю. Вижу приснившуюся иллюстрацию. Слева, у стены, стоит кушетка, застеленная сбившейся белой (но не белоснежной) простыней. Кто-то скручивает в рулоны, по одной, другие такие же простыни и аккуратно складывает их друг на друга в изножье кушетки. P.S. Хотела бы я знать, как это понимать.
Мысленная фраза: «Вдруг дети пойдут в школу с каким-нибудь ограничением».
Мысленные, с пробелом запомнившиеся фразы (энергичным женским голосом): «Ну так вот, ... положительно. Чем-то напоминает иногда только...» (фраза обрывается).
Мысленные, с пробелом запомнившиеся фразы (мужским голосом): «А ты чё не даешь...? Почему нельзя сейчас моментально решить...» (фраза обрывается).
Мысленный диалог (женскими голосами). Неуверенно: «Восемнадцать». - Твердо: «Пусть это будет стоить восемьдесят шесть тысяч».
Мысленная фраза (женским голосом): «По-моему, ему надо найти, к кому обращаться».
Мысленная, неполностью запомнившаяся, незавершенная фраза: «...эта стая обезьян, находящихся в, а частично вне ее зависимости...». Смутно видится несколько крупных темношерстных обезьян в кронах мощных деревьев.
Мысленный совет остерегаться тех, кто говорит, что оказался в беде — на самом деле это не так, это только так кажется. Имеется в виду, что любая, якобы постигающая любого человека беда является кажущейся.
«Как это делают?» - мысленно переспрашивает кто-то и объясняет: «Выбрасывают листок с чьим-то именем». Появляется листок бумаги, выбрасываемый в форточку с высокого этажа. Листок падает на тянущийся вдоль фасада здания козырек, прибивается к кучке потемневшего снега (речь шла о бросании жребия). Видится часть комнаты со стоящей в углу кроватью. На ней, на спине, головой к двери, лежит человек в спортивном костюме. Он расслабленно-сосредоточен и пытается левитировать.
В конце сна малыш повел себя непривычно (дело происходит в жилой комнате). Одна из женщин (возможно, ею была я) с недоумением говорит: «Надо же, а у меня...» (окончание не запомнилось). Женщина хочет сказать, что у нее этот ребенок так никогда себя не вел.
Мысленная фраза: «Причем, как в эту сторону, так и в эту».
Мысленная фраза (завершившая сон): «К тому же Человек — это абстрактное существо, которое невозможно ни рассмотреть, ни обмануть». P.S. На взгляд моего ночного Я (подпавшего там под чье-то влияние) фраза не обладала достаточной ценностью, чтобы быть записанной в блокнот. Сама фраза думала иначе и теребила меня до тех пор, пока я не сдалась и не записала ее. Любопытно, почему такая, по меньшей мере своеобразная фраза была признана недостаточно ценной. Не менее любопытно, почему сама фраза не успокоилась, пока не оказалась записанной. И еще любопытней, что это происходит далеко не в первые. Что за борьбу - между какими Силами и за что — это отображает?
Сижу с двумя молодыми мужчинами в кафе торгового центра, у нас деловая встреча. Они рассказывают, в числе прочего, что где-то кроме психологии начали заниматься ортопедией, пробуют приживлять нижние части ног (в области коленных суставов). Один из собеседников, за что-то со мной расплачиваясь, протягивает заодно замызганную, в нескольких местах порванную бумажку. С удивлением узнаю старый рубль, говорю, что подарю его Пете. Думаю, что предварительно его нужно вымыть с мылом и (для верности) протереть спиртом. Переходим на другой этаж. А когда решаем вернуться обратно, не можем вспомнить, где мы сидели. Мне кажется, что этажом ниже. Спускаемся по широкой лестнице, но попадаем в полуподвальный служебный коридор с серыми цементными стенами. В одну из дверей тепло одетые люди вносят на руках больничное кресло-каталку с укутанным бледным мальчиком. У него серое лицо и сосредоточенный взгляд. Недоумеваю, почему кресло не катят, а несут на руках.
Накануне вечером (наяву) мы с Петей очень поздно закончили дела, вставать же предстояло в пять часов утра. Чтобы дать нам как следует выспаться, ВРЕМЯ НА КАКОЙ-ТО ПЕРИОД ПОШЛО ВСПЯТЬ. Мы уснули, будто бы, в час ночи. Через пару часов время пошло вспять. Шло так до часу ночи, а потом - обычным порядком, подарив нам, в итоге, четыре дополнительных часа.
Мысленные, с пробелом запомнившиеся фразы (спокойным женским голосом): «Во-первых, это только ... Для личного пользования». Смутно видится нескольких диванных подушек.
Проводим время у восхитительного моря, в гости приезжают беременная Кира и Юджин. Перед их уходом мне захотелось узнать пол ребенка (раздавшийся живот Киры так и притягивал мой взгляд). Острегаясь (из суеверия) спросить напрямую, просто спрашиваю, известно ли ей, кого она родит. Она не сразу, уклончиво отвечает отрицательно. Разговор заходит о родовспоможении. Мы едины в мнении, что несмотря на нынешний прогресс медицины, роды и поныне не застрахованы от риска. А ведь в прежние времена, когда условия были куда как хуже, роды большей частью проходили благополучно, чему свидетельством являемся мы сами (появившиеся на свет в то время). Запомнилась наша последняя фраза: «Да, если бы не мы, у них (нынешнего поколения) и понятия бы такого не было, что можно рожать в таких условиях».
Угол коммунальной кухни. Старая, выкрашенная синей краской деревянная дверь со стеклянной (или фанерной) вставкой. За ней, слева, на перпендикулярной стене, большая облезлая полка, забитая хламом и задернутая занавеской.
Мысленно, бессловесно сообщается, что мыслительный аппарат Человека предназначен для того, чтобы доискиваться до Сокрытого. Демонстрируется модель индивидума (манекен) с частично раскрытой черепной коробкой.
Мысленные, незавершенные фразы (первая спокойная, вторая запальчивая): «Наш детский флот...Только в одном нашем детском флоте...».
Мысленные фразы: «Так не бывает. Я сказала, что так не бывает, но так неудобно в этих краях».
Мысленный диалог. Глухо, невнятно: «Ис.ожников» (одна буква не уловилась). - Задиристо, почти грубо: «И чернокожих?»
Входная металлическая квартирная дверь (похожая на дверь бомбоубежища). Справа от нее на лестничной площадке высится горка старой обуви.
Находимся в здании, где что-то происходит. Кто-то говорит мне что-то, связанное с картонными коробками. Другой это опровергает. Опровержение кажется мне убедительным. В конце сна так же неопровержимо убеждаюсь, что именно сказанное вначале было верным.
Мысленные фразы (женским голосом). «Страница двести тридцать два, - после небольшой заминки фраза повторяется более весомым тоном: - Страница двести тридцать два».
Мысленные, с пробелами запомнившиеся фразы (мужским голосом): «В Италии я приобрел ... Красивые до...».
Мысленная, неполностью запомнившаяся фраза: «...лег с прежней покорностью, и ему подчинились...».
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза (женским голосом): «А... вы будете отправлены мной в Казахстан».
«Я знаете, Вероника, что решила делать? Продавать путевки на путевки. Обосноваться где-нибудь...», - тут Яся задумывается и нерешительно завершает так бодро начатое сообщение: «Или не обосновываться?» Яся решила заняться бизнесом. Продавать краткосрочные путевки (в благодатный уголок природы) клиентам солидных туристических фирм, чтобы разнообразить их путешествие и дать возможность сделать передышку. Этот уголок, прелестный, дикий, живописный, на миг визуализируется. Невидимая Яся только не может пока решить, обосновываться ли ей там самой.
Мысленная (не мне адресованная) фраза: «Тебе не стыдно?»
Молодой мужчина стучится в дверь. Ему открывает молодая женщина в серых брюках и сером полосатом пиджаке. Волосы у нее густые, распущенные, рыжеватые, лицо некрасивое, но очень живое, в правой руке (подмышкой) папка. Сквозь открытую дверь видна большая пустая комната с серым ковровым покрытием на полу.
Мысленная, неполностью запомнившаяся фраза (женским голосом): «...вот я сейчас заканчиваю только внутренности» (речь идет о их формировании).
В качестве возражения чьему-то желанию (или предложению) приводится довод о том, что еще очень много людей на Земле голодает и вынуждено просить подаяние. Появляется условно невидимая стена (разделяющая тех, кто просит подаяние и тех, у кого просят). В ее горизонтальной прорези закреплены прозрачные пластмассовых ячейки. Находясь слева от стены, вижу, как ячейки наполняются грязной желто-коричневой водой, в которой пошевеливаются, ладонями вверх, кисти рук. Старых и не старых, грязноватых, припухших, желто-коричневого оттенка, в ссадинах и царапинах, одна пара совсем детская, тоже припухшая и чумазая. Руки шевелят пальцами, прося подаяние (самих людей, находящихся по правую сторону стены, не видно, их скрывает невидимая стена).
Обрывок мысленной фразы: «...так же, как мажорные музыкальные фрагменты, которые продолжают звучать...».
Вношу коррективы (улучшения) в недавно открытый нами (наяву) Форум сайта. На экране моего компьютера — одна из страниц с несколькими короткими записями посетителей (сознательно записи я не читала, но судя по тому, что перемещала именно их, содержание, повидимому, было мне известно). Четырехзначная, разделенная посредине точкой нумерация записей вызвала у меня (там, во сне) легкое удивление и попытку как-то себе это объяснить.
Мысленная фраза: «Но едва он дотронулся до нетронутого танка, — из его недр (вырвались черные клубы дыма)» (слова в скобках, возможно, не были произнесены). На пустом взрыхленном пространстве смутно видится танк, из которого вдруг бесшумно вырываются густые черные клубы дыма.
Открытая дамская сумка. Внутри, в сложенной во много раз газете, находится пластиковый пакетик с тремя квадратными шоколадными конфетами без фантиков.
Мысленная фраза (женским голосом, с ноткой удивления): «Почти не понимаю просто свежесть».
Сон о несоответствии следствий по отношению к вызвавшим их причинам. Я, будто бы, подверглась насилию (сексуальному, но оно не было агрессивным). Оно было анальным (но, вопреки моим теоретическим представлениям, безболезненным, если не сказать больше). От застигнувшего нас человека веет страшной, смертельной угрозой (но почему-то не только и не столько насильнику, сколько мне, причем мне в первую очередь). Все это подразумевается. Сон, как таковой, начинается с того, что я опрометью бросаюсь куда глаза глядят. Вижу небольшую дверцу с открывающимися в обе стороны створками, толкаю их, оказываюсь внутри комнатушки, где сидит привратник. Шмыгаю влево, за дверь, сворачиваюсь на полу, прижавшись к стене. Туда же, мгновенье спустя, влетает насильник, плюхается около меня на пол. Обнаружить нас было проще простого, поскольку дверца была на виду, но по каким-то причинам преследователь туда не заглядывает.
Мысленные, с пробелами запомнившиеся фразы, произнесенные одним из персонажей в финале сна: «Они совсем сдурели. Это на тетю ... а она... Кем она вам приходится?»
Мысленный диалог. Плотоядно: «Только нет мяса. Только мяса нету». - Бегло, равнодушно: «Всё равно нет мяса».
Находимся с Петей в просторном, необычном помещении. Хозяин кабинета разговаривает с нами и, кажется, просматривает папки с нашими записями. Говорит, что у Пети существуют определенные проблемы (а у кого из нас их нет?), но его доброта будет тем фактором, который обеспечит ему благополучное существование. В этом же сне фигурировала крупная добродушная светлая собака.
Небольшой городок, приспособившийся (не без пользы для себя) к летним наплывам отдыхающих. Тут много съемного жилья, разветвленная сеть услуг, все простое, незамысловатое, доступное. Нахожусь здесь на летнем отдыхе, в составе многочисленного интеллигентного клана, связанного родственными (или дружескими) узами. Я с ними впервые, и поначалу все идет хорошо. Но потом чувствую дискомфорт, мелкие нападки непонятного толка. Обнаружив, что это переходит в систему, решаю клан покинуть. Решение, как и его реализация, даются непросто. Были проблемы, но никакие опасения по поводу того, справлюсь ли я в одиночку, меня не останавливают. Я скорей готова переносить лишения, чем непонятные нападки. Отделяюсь от клана (с высокой степенью риска), поселяюсь отдельно, и тут же убеждаюсь, что опасения насчет лишений были необоснованными. Жить очень даже можно (а про клан я и не вспоминаю).
Мысленные фразы (издалека донесшимся женским голосом): «А ты не подавай. Ишь, какие дядьки нетронутые».
Вокруг меня в необычной, светлой атмосфере совершают четкие взаимосвязанные движения с десяток среднего размера предметов. Запомнилось, что одним из них была почти кубическая коробка (размером с обувную). Светлые предметы составляют как бы одно целое со светлой атмосферой сна. Происходящее кажется мне знакомым. Внезапно все прекращается, предметы исчезают. Стою, обуреваемая недоумением. Довольно быстро догадываюсь, почему все исчезло, причем внезапно. Понимаю, что прервали демонстрацию развивавшегося в окружающем пространстве кинофильма. Такого рода демонстрации, как я уверена, я вижу не впервые, и именно поэтому мне показалось знакомым круговращение предметов.
Худенькая беременная Блондинка тащит на спине здоровяка-мужа, и по неправдоподобно большому количеству ступеней затаскивает его внутрь автобуса.
Мысленная фраза (женским голосом): «Син-дин, практическое начинает действовать» ("Син-дин" является обращением).
Завожу будильник, проверяю, как он звонит. Выясняется, что очень тихо, почти просто трещит. Решаю, что, может быть, удастся все же услышать его, если как следует на это настроиться.
Преподавательница ведет урок для группы взрослой молодежи. Возникает мысленная, ритмично произнесенная фраза: «Огра-ничить день боль-шой».
Эмоционально лабильная молодая симпатичная женищина, яркая блондинка, демонстрирует, как она любит красивые, упругие попки. С восторгом похлопывает чью-то (остальные части тела не видны), склоняется над ней, безудержно целует. Это повторяется несколько раз. Я стою в стороне, справа. Сон показывает то меня, то очередную попку и молодую женщину. Это не выглядит неприличным (поскольку попки очаровательны), просто излишне экзальтированное поведение блондинки приближалось к границе нездорового.
Мысленная фраза (женским голосом, бодро): «Тогда еще по всему будет получаться».
Стою у дровяной кухонной плиты. Ее высокая полукруглая задняя стенка оклеена темно-серым ковровым покрытием, на котором копошится масса толстых, с мизинец, беловатых червей. Сгребаю их, сбрасываю через открытую конфорку в огонь. Взглядываю чуть в сторону от очищенного участка - там червей еще больше. Счищаю их деревянной лопаткой, добираюсь до правого края плиты. У задней стенки разверзаются два отверстия (с рваными краями), сквозь которые виден огонь. Сбрасываю червей в эти, более близкие отверстия.
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза (женским голосом): «Машина ... она подождет, когда соберутся все».
Первая половина сна насыщена эмоциями - требовалось решить проблему Важного Выбора, проблемы с транспортом (выбор правильного маршрута) и многое другое. В конце концов мне удается попасть в нужный автобус, трассы его и еще двух автобусных маршрутов четко и далеко просматриваются на расстилающемся равнинном пространстве. Видно, что они сближаются на конечном участке, ведущем к общему пункту назначения (неясному силуэту города), отмечаю, что сближение выглядит симметричным. В одном месте трассы имеют по темному поперечному участку, полагаю, что это и есть те участки, где осуществляется Важный Выбор. Оказываюсь в служебном помещении, мне нужно зарисовать схему, беру лежащую на столе копию чертежа, зарисовываю ее на его поле (верхнюю часть чертежа не трогаю, она совпадает с моей схемой). За этим занятием меня застает вошедший в комнату Фесио Арфас (входная дверь находится у меня за спиной). Смутившись, извиняюсь за испорченный лист, Фесио Арфас добродушно пресекает извинения, говорит, что чертеж устарел, они собираются делать новый, для которого Петя сейчас делает фотоснимки. Продолжая чувствовать неловкость и пытаясь выйти из положения, полушутливо спрашиваю, какой выкуп могу я заплатить за испорченный лист. Фесио Арфас в том же тоне отвечает, что это может быть, например, бокал его любимого напитка. Спрашиваю, что это за напиток, он говорит, что этот напиток всегда готовит ему... (называется имя человека селения Адамс). Спрашиваю рецепт напитка (мы продолжаем разговор в шутливом тоне). Он говорит, что сначала составитель напитка произносит над бокалом заговор, бегло предстает текст заговора - короткое четверостишье, такое расплывчатое, туманное, в серых тонах, что невозможно было даже понять, на каком это языке (то есть мне совершенно недоступное). А потом, продолжает Фесио Арфас, этот человек почти доверху заполняет бокал спиртом и добавляет туда... (называется незнакомый мне компонент). Спрашиваю, что это такое, он отвечает, что я должна это знать - это... (повторяется непонятное слово), бутылки которого обычно загружают в известные мне контейнеры. Видится крупногабаритный контейнер из твердого светлого пластика, частично заполненный пузатыми литровыми бутылками вишневого сиропа, действительно прекрасно мне знакомого (Фесио Арфаса я не видела, а лишь ощущала его присутствие).
Выхожу к мусоропроводу с миской пищевых отходов. По лестнице поднимается Ильинична и еще одна соседка. Подумать только, обе до сих пор живы и совсем не изменились (натыкаюсь на них в день приезда). Понятия не имея, как может среагировать непредсказуемая Ильинична, спрашиваю (с наигранной бойкостью): «Здравствуйте, вы меня узнаете? Как дела?» Она буднично говорит: «Вот гранату купили, не знаю, что будет дальше» и проходит мимо. Начиная просыпаться, не могу понять ее фразу. Купили гранату! С кем это они тут воюют? Что здесь происходит? Догадываюсь, что имеется в виду не наступательное, а оборонительное оружие, что-то типа гранаты слезоточивой. С беспокойством думаю, от кого здесь необходимо обороняться (дело происходит в доме на Рябинной улице).
Мысленная, незавершенная фраза: «Если вы посмотрите письма влекомой страстями девушки к мужчине, предмету ее страсти...».
Мысленная фраза: «Я не мудрый, я хитрый и...» (последним словом было или «умный» или «сообразительный»).
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза: «Этот ... прошел митинг в одном из оставленных городов».
Строка моей банковской распечатки: "– 239 ".
Мысленно сообщается, что две психологини даны мне «не для материального блага, а для духовной закалки».
Утро. В моей просторной (сновидческой) комнате врач и медсестра, мне предстоит несложная операция. Зная об этом, я все же позволила себе легкий завтрак, позже спросив у медсестры, можно ли поесть. Она говорит, что можно, немножко. Врач готовится к операции, я выдвигаю ящик платяного шкафа. В руке у меня чашка, полная прозрачной воды, вода немного выплескивается на дно ящика, вытираю ее, она почти не впитывается. Подходит врач (видимо, закончившая приготовления). Мигом вспомнив про операцию, спрашиваю дрогнувшим голосом: "Уже всё?" Она говорит: "Всё". Прошу дать мне еще минутку, так как боюсь операции. Врач говорит: «Как хотите».
Захожу под одну из уличных арок, в правой стене ее находится вход в спортивный магазин. Польк (молодой) играет под аркой с двумя девушками в мяч. Дверь магазина открывается, мяч влетает в торговый зал. Польк идет за ним, выбрасывает его девушкам, садится на пол (завязать шнурок кроссовок). Девушки со словами «Ну сам и сторожи его» отфутболивают мяч ему. Удивляюсь языку, на котором они разговаривают.
Мысленная фраза (спокойным женским голосом): «След от зеленого, доброго».
Мысленная фраза (возможно, являющаяся комментарием к предыдущему сну): «Моя установка — чтобы перевернуть все вверх дном, но добиться своего». [см. сон №2116]
Мужчина изумительным голосом поет, и тут же записывает свои песни на пластинки. По очереди берем их, иногда даже слегка из-за них вздорим.
Мысленная, неполностью запомнившаяся фраза: «...ступить на нее она решительно не могла».