Идем в туалет, выбросить продукты жизнедеятельности кошек (похожие на фаршированные оливки). Круглая жестянка частично заполнена рваной бумагой, под которой обнаруживаются припрятанные кошками объедки. Со смехом замечаем, что это делает кошек похожими на грызунов. Стряхиваем все в унитаз, вода бурно вспенивается и все растворяет. Просыпаюсь с обрывком фразы, непонятно кем произнесенной (не исключено, что мной): "...я хочу быть королем, но король здесь уже есть".
Один из периодически повторяющихся (с разными вариациями) снов о прекрасном море, к которому нужно спускаться с кручи. На этот раз там были короткие тексты-абракадабры, которые выглядели как бы правильными, но прочесть их было невозможно. Они появлялись в воде, у берега, только по выходным дням, и составлялись из живых рыбок. Рыбки изгибались так, что из каждой получалась буква или часть буквы. Рыбки знали свое место и не двигались, слабо пошевеливая плавниками. Лишь одна находилась в беспрерывном движении. Она то занимала место почти в конце одной из фраз, то выплывала оттуда, то снова возвращалась, как будто не была уверена, что это действительно то место, которое надлежит занять именно ей. Наблюдаем за славной рыбкой, вызывающей симпатию своей живостью. Решаем ее угостить, протягиваем что-то белое, пушистое на прутике. Рыбка перестает сновать, подплывает и бесстрашно и весело угощается, захватывая кусочек за кусочком с отменным аппетитом.
Снимаем летом у моря пару комнат в строении-муравейнике (к первоначальной хате пристроены, вкривь и вкось, автономные клетушки, предназначенные для наезжающих летом отпускников). В муравейнике шум, гам и очень весело. Девушки-иностранки постоянно что-то требуют у хозяина, здоровенного парня, он на все отвечает: «Да, госпожа». Жизнь бьет ключом, но балаган страшный (когда мы, например, собирались стирать, невозможно было сразу понять, где кончается наша одежда и начинается одежда наших бесчисленных соседей). Как-то раз поднимаюсь к нашим клетушкам по дорожке, где из земли выступают огромные, перевитые лианами корни. Иду по сплошным корням, навстречу сбоку выходит мальчик лет пяти. Правой рукой прижимает к груди кипу скрученных газет, а левую, на ладони которой лежит что-то вроде пары темнозеленых листьев, протягивает в мою сторону и просит: «Накакай мне сюда». Думаю, что вряд ли у меня это сейчас получится, говорю, что по всем вопросам нужно обращаться к хозяину. Какое-то странное имя было у нашего хозяина, кажется, «Щец». Все только и делали, что кричали с утра до вечера: "Щец!", "Щец!", а он неизменно отвечал: «Да, госпожа». К хозяину, говорю я мальчику, мальчик отвечает, что у него уже ЭТО есть, и показывает на свой пакет из газет. В конце сна пишу на круглом листе бумаги про наше житье-бытье, отмечаю, что тут весело, добавляю: «...жаль, что это только во сне», - и просыпаюсь.
P.S. То есть сегодня ночью я в очередной раз поняла, что нахожусь ВО СНЕ.
Возвращаемся с Петей и девушкой с купания. На пути попадается голодная белка. Берем ее, чем-то кормим (из своих запасов). Белочка ест с жадностью, она даже грызет носки, которые ей, шутки ради, подсовывает Петя (за что я на него чуть-чуть сержусь). Наевшись, становится чуть ли не вдвое толще, ее клонит в сон, она прижимается ко мне, затихает. Поворачиваюсь (наяву, не просыпаясь) с боку на бок, понимаю, что никакой белочки у меня в руках нет - и просыпаюсь [см. сон №0649].
В дверном проеме хижины стоит мужчина средних лет, черноволосый, смугловатый. Стоит в спокойной позе, опершись приподнятыми руками о дверные косяки. С ободряющей полуулыбкой смотрит на меня, приближающуюся справа. В его улыбке — поддержка мне и радость тому, что у меня что-то получилось. Я, тоже с полуулыбкой, подхожу и легонько, на миг, обнимаю его, в знак благодарности. Как Руководителя? Как Учителя? [см. сон №0581]
Стою в студенческой очереди, у высокой буфетной стойки, пытаясь заполучить хотя бы одно из разбросанных по прилавку остатков пирожных. Удается передать буфетчице монету, но в неразберихе причитающийся мне пирожок получает другая девушка. Иду за ней, желая вернуть свои деньги. Девушка говорит, что по какой-то причине заплатить сейчас не может. За разговором оказываемся в корпусе медицинского факультета, девушка скрывается в одной из боковых дверей. Остаюсь в длинном коридоре, где снует множество студентов и обслуживающий персонал. Парень в белом халате проносит что-то тяжелое, завернутое в простыню (он вошел из левой, ведущей на лестницу двери, и внес свою ношу в одну из находящихся по другую сторону коридора учебных комнат). В простыню был завернут труп мужчины, предназначенный для наглядного пособия. Слышу, как парень говорит кому-то по телефону, что, конечно же, им нужны еще трупы, и пусть присылают, и неважно, что это труп мальчика. Слышу шуршание. Вижу скользящий по кафельному полу труп мальчика, обвязанный простыней (кто-то, повидимому, пихнул его от левой двери, и он доскользил до нужной комнаты). Труп обвязан небрежно, вижу, что мальчику в черном костюме от силы лет двенадцать. Парень поднимает труп, извиняющимся тоном говорит мне, что этот участок коридора не самый приятный. Возвращаюсь с какой-то женщиной домой, идем к автобусной остановке, перелезая через огромные сугробы снега (проезжая часть, тротуары и остановки расчищены, сугробы тянулись лишь по краям тротуаров). В этот вечер был праздник, мы видим красивые фейерверки и толпы народа на улице. Подходит автобус, спохватываюсь, что забыла свою сумку, с сожалением возвращаемся за ней, сиротливо стоящей на краю скамьи. Смотрю на фейерверки и веселящихся людей, думаю, что у многих из них нет дома праздничного стола, свою порцию веселья эти люди получают лишь здесь, в толпе. Размышляя таким образом, перебираюсь со своей спутницей через очередной белоснежный сугроб.
Сон из жизни не нашей эпохи. Кто-то приводит гипотетические примеры газетных заголовков, по которым можно было бы судить о происходящем. Заголовки придумываются экспромтом, произносятся артистично. Их было пять-шесть, запомнился (неполностью) последний: «Двенадцать покровителей маркизы ... появляются в печати с периодичностью...» (в обозначении периодичности остроумно обыгрывается срок женской беременности).
Три молодых человека оформляют интерьер моей красивой светлой кухни. Работают весело, немного дурачась. Последним их вопросом была просьба дать три рюмки и все, что у меня есть, вина. Смущенно отвечаю, что у меня только три бутылки вина, достаю их. Оформители наполняют рюмки разными винами и ставят их на подносе на одну из полок кухонного шкафа. Для красоты - они вообще создавали на кухне живописный беспорядок.
Возникла проблема, испортился утюг. Мыслится, что если перегорел нагревательный элемент, то это хорошо, потому что всего-то и нужно отнести утюг в ремонт. Ели же не в порядке шнур, то и того лучше, нужно лишь купить новый, и все будет в порядке (какой-то смешной сон про оптимизм).
Нам с Ланой нужно пройти через лесную сторожку. Заглядываем в дверь, видим вместо пола топкую, как болото, бугристую землю. Делаем пару попыток пройти, убеждаемся, что это невозможно, насилу выбираемся наружу. Находим две легкие длинные металлические лестницы, пытаемся форсировать сторожку с их помощью, но лестницы погружаются в топь на всю длину. Идем искать вход с другой стороны (нам нужно попасть в помещение, к которому сторожка примыкает и имеет с ним общую дверь). Справа видим обнесенный изгородью деревенский домик. Хозяева его, молодая пара, жалуются, что купили этот дом за "2000" (каких-то денежных единиц), а теперь вот пропали денежки из-за того, что домом невозможно пользоваться (то есть их дом как бы совместился со сторожкой). Полагаем, что это не такая уж большая сумма, так что нечего драматизировать ситуацию (но вслух ничего не произносим). С тыльной стороны сторожки находим еще один вход. На его двустворчатой двери красуется большое объявление о том, что проход опасен и потому закрыт. Не успеваем налюбоваться на объявление, как кто-то изнутри с силой толкает створки. Объявление разрывается, двери распахиваются, мы видим толстого здоровенного мужика, толкающего перед собой большую, тяжело груженую тачку. На заплывшей жиром физиономии мужика широкими полосами белого лейкопластыря заклеены рот, нос и оба глаза. Что не мешает ему уверенно передвигаться со своей тачкой, и даже, кажется, хохотнуть по поводу мнимой, на его взгляд, опасности. Заглядываем в дверь. Видим большой пустой зал с паркетным полом, высоким потолком, красивыми окнами по правую и левую стены. Все дышит покоем и, как нам кажется, не таит никакой видимой угрозы. Нам нужно пересечь зал и войти в дверь, ведущую в нужное нам помещение. Еще раз внимательно все осмотрев, решаем, что раз уж этот мужик с тачкой здесь прошел, то и мы сможем. И мы входим внутрь.
Идем по хорошей дороге, но спустившись с холма оказываемся перед темной непреодолимой топью. Приходится потратить немало сил и времени в поисках перехода. Какой-то человек помогает нам, попадаем в нужное место на склоне соседнего холма. Входим в дом (там тоже были, кажется, какие-то заморочки), оказываемся в просторной уютной игровой комнате, где полно маленьких детей. Проводим там какое-то время, а когда настает пора возвращаться, девушка (моя спутница) начинает с преувеличенным интересом играть с одним из детей. Прямо-таки вросла в детский стульчик и не собирается покидать комнату. Доказываю, что она обязана пойти со мной, так как мне не одолеть в одиночку топь и вообще все трудности пути, тем более, что я не запомнила дорогу (мой топографический кретинизм во сне подчас сильней, чем наяву). Девушка не реагирует и защищается от меня тем, что все более самозабвенно играет с ребенком. Отчаявшись ее уговорить, пускаюсь в путь одна. Необыкновенная панорама открывается моим глазам. Склон холма, на котором я нахожусь, утопает в зелени и усеян диковинными разноцветными двух-трехэтажными домиками. Откуда-то доносится шум трактора, в некоторых местах из земли вырываются клубы красивого белого пара, не крышах некоторых домов стоят, лениво переминаясь, огромные животные (я обратила внимание на красивую породистую гигантскую собаку). Пейзаж не только необычен и потрясающе живописен, он еще и выглядит живым, как некий организм. Стою и думаю, что нужно разглядеть все как следует, и побольше запомнить, чтобы записать как можно подробней. (Сейчас, излагая сон, я понимаю, что в моем арсенале нет для этого слов, не описать этого словами, но если бы я была художником, я бы нарисовала потрясающую картину, тем более, что все виделось необычайно ярко и отчетливо - ярче, чем в жизни, и отчетливей). Не представляя, в какую сторону идти, трогаюсь почти наугад, и спускаясь с холма думаю о поджидающей меня топи. Пробую вспомнить, как мы ее одолевали с помощью того человека, но у меня все выскочило из памяти. Прихожу к неутешительному выводу, что придется полагаться только на себя. Тут я краем глаза замечаю, что гигантские животные водятся в этом месте не только на крышах, но и на земле, и мне даже начинает смутно казаться, что они не прочь напасть на кого-нибудь при случае. Не успеваю этого подумать, как на меня бросается корова, коричневая, безрогая, раза в полтора крупней обычной. Пускаюсь наутек, она — за мной. На бегу падаю, но молниеносно сажусь, повернувшись лицом к корове. Она останавливается слева, с агрессивным видом. В замешательстве взмахиваю в ее сторону сумочкой. Корова успокаивается, но продолжает стоять передо мной, расставив ноги. Стоит как вкопанная, и мне ничего не остается как продолжать отмахиваться сумкой, длинные ремешки которой задевают кончиками коровью морду. Корова стоит и, кажется, силится понять, что происходит — по крайней мере один раз она состроила мне преуморительную рожу, смешно скривив левую половину рта. В ее виде теперь нет и следа агрессивности, а лишь туповатое удивление и даже, пожалуй, дружелюбие, но я считала, что все же лучше не обольщаться. Так и сижу перед коровой, продолжая периодически взмахивать сумкой, а корова, ни на йоту не сдвигаясь с места, лишь моргает всякий раз, когда кончики ремешков задевают ее морду. Не знаю, чем бы это все кончилось, если бы меня (чуть не написала «нас») не разбудил телефон.
P.S. Этот сон почему-то забрал у меня столько энергии, что я весь день чувствовала себя немного не в своей тарелке.
Чем-то занимаемся неподалеку от полотна железной дороги. Переходим рельсы, видим за ними размокшую землю, возвращаемся обратно. Мне нужно куда-то поехать, и прибыть для этого в определенное время к железной дороге. Несколько раз справляюсь у окружающих о времени, иду к поезду. Слышу предупредительный гудок паровоза, останавливаюсь. С удивлением вижу проезжающий (вправо) и остановившийся неподалеку вагон (без паровоза). Не пытаясь в него сесть, перехожу рельсы, чтобы идти пешком. Земля по ту сторону полотна раскисла окончательно, вижу, что придется вернуться за резиновыми сапогами. Уходя, мельком замечаю в трясине барахтающуюся девушку. Ноги ее глубоко увязли, она навалилась телом на толстый деревянный брус. Я посмотрела на нее (она виделась со спины) и усмехнулась.
Просыпаюсь на рассвете (наяву) от собственного смеха. Я смеялась над чем-то приснившимся (не припомню, чтобы когда-нибудь я так весело смеялась во сне).
Как только я уснула, потянулась череда человеческих фигурок. Разновеликих, подвижных, некоторые делали танцевальные па, некоторые улыбались. Всё видится туманно, прилагаю усилия, чтобы рассмотреть получше. А что значит рассмотреть получше, когда глаза закрыты? Но было ощущение, что напрягается именно зрение. Запоминаю, чтО при этом чувствуют глаза. Наутро, проснувшись, воспроизвожу это движение. Оказывается, я закатывала глаза вверх и внутрь (назад).
Мысленная фраза (женским голосом, полувопросительно): «Мне нужно (перевести) сюда и выпустить на волю» (за слово в скобках не ручаюсь).
Мысленное, несколько раз повторившееся слово «Познание».
Просыпаюсь поутру в большой светлой многоместной спальне Дома Отдыха. Смотрю на часы, чтобы определить, не пора ли вставать. Всякий раз вижу, что еще «слишком рано». Это начинает казаться странным, поскольку люди вокруг меня уже на ногах. До или после этого эпизода я нежно гладила очаровательного коричневого спаниэля.
Два последовавших друг за другом, дополняющих друг друга сна. Иллюстрируется принцип жесткой детерминированности человеческого существования. Это был чисто механистический подход, где люди изображались частицами (на фоне матриц). Человеческие эмоции, высекаемые задаваемыми условиями (ситуациями), являлись единственным, что от них требовалось. Несмотря на необычность увиденного и отсутствие пояснений, понимаю, что цель человеческого существования состоит в излучении психической энергии. Ее из нас получают — как получают энергию в процессе ядерных реакций.
Молодая красивая стройная блондинка, моя знакомая, делится огорчением по поводу того, что не смогла заполучить вожделенный набор косметики, продаваемый лишь по талонам для пенсионеров. Советую не переживать попусту, а попросить помощи у какого-нибудь пенсионера. Красотка оживает и игриво говорит: «Ну что, подкатимся к Акимову?». [см. сон №1701]
Смутно видимый мужчина, плотной комплекции, небрежно одетый, спрашивает кого-то (находящегося вне поля зрения): «Отнесешь?» Речь идет о чем-то растрепанном, торчащим у него из-за пазухи.
Мысленная фраза (женским голосом): «Понимаешь, ... я же тебя жду с семнадцатого октября» (ласковое обращение — женское имя — не запомнилось).
Подметаю пол. Непонятным образом оказываюсь (с метлой и мусором) в соседней квартире. Выйти не могу. Звоню в дверь - то есть находясь внутри, звоню снаружи. Из глубины жилища появляется сосед. Он сильно хромает, опирается на палку. Извиняюсь за беспокойство, он добродушно отвечает, что ничего, «по-простому всё теперь». Открывает мне дверь, на его месте вдруг оказывается диковинная собака с головой, похожей на мордочку енота.
Окончание мысленной тирады: «...затрубила. В пять часов затрубила вдруг труба».
Мысленная фраза (спокойным тоном): «Мне сделали операцию».
Мысленная фраза: «Да, не-полезное устройство».
Полевой телефонный аппарат, работающий как от сети, так и от батареек. Когда его отключают от сети, он самовольно куда-то звонит.
Фрагмент сна: «Вообще я за тех, кто способен вернуться на Землю за какие-нибудь пятнадцать тысяч лет», - говорит кто-то. Со стороны слушающих раздаются (дважды) одинаковые возгласы: «У меня тоже такое было!», «У меня тоже такое было!»
Мысленная фраза: «Руководитель учебы».
Читаю полученное от Шона* письмо, содержащее просьбу о помощи. Иду в его квартиру, в ней ведется капитальный ремонт. В руке оказывается комок испачканной ваты, урны поблизости не видно, бросаю вату среди строительного мусора (у временной загородки на лестничной площадке), прикрываю попавшейся на глаза глянцевой брошюрой. После краткого раздумья решаю все же, что лучше бросить в урну, подвернувшимся пластиковым мешком пытаюсь подцепить вату вместе с брошюрой.
Кто-то что-то пишет (или выводит узор) на большом листе бумаги в клетку.
Мысленный диалог (женскими голосами). «На северней» (это наречие). - «На северней? Вот как?»
Мне снится, что я конспектирую явившуюся будто бы во сне мысленную фразу. Отчетливо вижу выписываемую своей рукой строку: «Я, правда, была ... но вот теперь».
Мысленные, с пробелом запомнившиеся фразы (женским голосом): «...за этими словами. И девчонкам не советую!»
В бурой траве ползают веретенообразные жучки с плоскими темно-красными спинками. Один ухватил другого за бок, пленник не делает попыток высвободиться. Их действия как бы бесчувственны, механистичны - это элемент битв за самку.
Как только я уснула, потянулась череда человеческих фигурок. Разновеликих, подвижных, некоторые делали танцевальные па, некоторые улыбались. Всё видится туманно, прилагаю усилия, чтобы рассмотреть получше. А что значит рассмотреть получше, когда глаза закрыты? Но было ощущение, что напрягается именно зрение. Запоминаю, чтО при этом чувствуют глаза. Наутро, проснувшись, воспроизвожу это движение. Оказывается, я закатывала глаза вверх и внутрь (назад).
Мысленная фраза: «То было что-то вроде «Тосибо»»(возможно, было сказано «Тошибо»).
Расплывчатый квадрат нерезких дымчато-серых строк текста. Кто-то (невидимый) с выражением зачитывает его вслух. Речь там идет, в числе прочего, о козе, являющейся объектом вымещения (что-то вроде козла отпущения, но не в библейском, а в обыденном смысле). Читающий чуть ли не с пафосом произносит: «И знала ли коза, что она является...» (окончание не запомнилось).
Безостановочно, в мажорном ключе мысленно напевается одна и та же фраза: «Не так просила, не так просила, не так проси-, не так проси-, не так просила».
Я должна дать концерт (исполнить фортепианное произведение в сопровождении какого-то инструмента). Иду отдохнуть, засыпаю, должна встать за пару часов до начала (принять душ, переодеться, порепетировать). Просыпаюсь в назначенный срок, не могу заставить себя выбраться из постели, хоть и понукаю тем, что время идет. Вдруг начинает казаться, что не помню вещи, которую должна играть. Размышляю (не вставая), что, может быть, все не так страшно и вспомню пьесу, как только сяду за рояль (в утешение припоминаются давние экзамены в музыкальной школе, где происходило нечто подобное). Сон бегло показывает сцену со стоящим на ней белым роялем. Прикидываю, что произойдет, если выйду на сцену и не смогу играть. Отменят концерт? (думалось об этом без огорчения). Иду в душ. В большом помещении слева стоит унитаз, справа находится душ (без перегородок). Открываю кран, входит грузная тетенька в темном халате (уборщица), усаживается на унитаз. Я затосковала, но это было еще не все. Вдруг вижу в стене (напротив входной двери) распахнутые широкие двухстворчатые ворота, а сквозь них - залитые солнцем дорожную колею, траву, деревья. Я буквально остолбенела. Спохватившись, с силой толкаю правую створку ворот и, кажется, именно в этот момент просыпаюсь.
Мысленная, неполностью запомнившаяся фраза: «...лег с прежней покорностью, и ему подчинились...».
Мысленное слово (дурашливо): «При-при-при-при-прикрепили».
Вхожу в квартиру, где находится моя маленькая дочь (сновидческая). Голенькая малышка лежит на спине и бурно проявляет радость, дрыгая ручками и ножками и издавая пронзительные звуки. Ей месяцев девять, она крупна, упитанна, загорела. В этом же помещении присутствует еще несколько человек, в том числе молодая женщина, что-то вроде второй мамы ребенка. Она объясняет мне потрясающий загар девочки тем, что побывала с ней на отдыхе в Иране.
Мысленная фраза: «Спусти это, пожалуйста».
Мысленная фраза (женским голосом): «Ну, а я сегодня двадцать шестое».
Мысленная фраза: «В нем представляется возможность побарахтаться в океане».
Мы, деревенские ребятишки, выскакиваем перед уроком физики из старого деревянного одноэтажного дома. Вдруг видим в ярко-голубом нашем небе круглые, перемещающиеся в разных направлениях Тела (мне они показались размером с футбольный мяч). Тела исчезают. Появляется тщательно, в мельчайших подробностях прорисованное светло-зелеными линиями изображение гигантского, в полнеба, Рака. Зовем учительницу, любуемся на Рака. На его месте появляются еще какие-то, сменяющие друг друга изображения. А потом мы видим в Небе, крупным планом, толпу в древних балахонах, медленно шагающую за нагруженными повозками вправо, в плен (сон был потрясающе красочным и живым).
С удовольствием оборудую рабочее место в светлой чистой, по-домашнему уютной комнате. Нахожу оптимальное место для стола и (дополнительныя удача) поблизости выкраивается место для полки (напоминающей белую гладильную доску). Придвигаю ее к белой стене, на фоне которой выделяется темный цветочный горшок с небольшим темным растением.
Крепкий беспризорник просигналил кому-то (находящемуся за левой границей поля зрения), издав сквозь пальцы однократный резкий свист, и несколько раз погрозил (в ту же сторону) внушительным кулаком.
Мысленная, незавершенная фраза: «Я верил, что пока мое вещество, мое воображение работает...».
Мысленные фразы: «Сухие. У других сухие не сухие».
Мысленная, с пробелом запомнившаяся, незавершенная фраза (решительным тоном): «И там был ребенок ... младший, который вдруг запел...».
В финале сна в большой общественной кухне раздаю пищу малоимущим. Худощавый человек протягивает защитного цвета фляжку, просит налить томатного супа-пюре. Спрашиваю, почему он просит именно этот суп, он говорит, что привык к нему. Решаю присовокупить к супу оставшуюся от другого блюда сосиску.
Мысленно сообщается, что кто-то (возможно, я) воспринимал что-то не в истинном (а в кажущемся) виде, «и даже не подозревал, что это не так».
Мысленные фразы: «Мне так удобно. Но только, если возможно...» (фраза обрывается).
Мысленный, с пробелом запомнившийся диалог (женскими голосами). Спокойно: «Да, я уже вижу, (что) мой ребенок...». - Спокойно: "...". - Возмущенно: «Да ты что?!»
Утро. В моей просторной (сновидческой) комнате врач и медсестра, мне предстоит несложная операция. Зная об этом, я все же позволила себе легкий завтрак, позже спросив у медсестры, можно ли поесть. Она говорит, что можно, немножко. Врач готовится к операции, я выдвигаю ящик платяного шкафа. В руке у меня чашка, полная прозрачной воды, вода немного выплескивается на дно ящика, вытираю ее, она почти не впитывается. Подходит врач (видимо, закончившая приготовления). Мигом вспомнив про операцию, спрашиваю дрогнувшим голосом: "Уже всё?" Она говорит: "Всё". Прошу дать мне еще минутку, так как боюсь операции. Врач говорит: «Как хотите».
Извлекаю ключи из створок забитого книгами старого темно-коричневого шкафа.
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза (доброжелательным женским голосом): «То есть скоро ... если это Божество - хорошее».
Мысленное слово: «У-ми-раю», - жизнерадостно, по слогам произносит молодой женский голос.
Что-то уточняя, Петя спрашивает у меня: «Завтра тебе в восемь-тридцать, да? Ну да, потому что мне...» (фраза обрывается, речь идет о времени).
Мысленные фразы: «Половина от без четверти двенадцать. Половина людей от без четверти двенадцать».
Мысленная фраза (мужским голосом): «Ну, если вам надо будет - попросите».
Мысленная фраза: "Она готовилась к пятнадцати годам заключения" (тюремного). Этой фразой завершается сон о женщине, собирающейся сделать (или уже совершившей) что-то противоправное, что пошло бы во благо, но с официальной точки зрения являлось наказуемым.
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза: «Когда вещь ... то вещь закрывается». Речь идет о том, что вещи могут «закрываться» от фотообъектива, если не хотят, чтобы их фотографировали. Смутно демонстрируется один из таких примеров.
Справа находится пологий склон большого холма. Слева к нему примыкает взрытое безжизненное пространство. Над этим безлюдьем, почти касаясь его, медленно клубится нечто среднее между тучами и туманом. Оно нисходит сверху, в виде темноватой мглы, подвижной, незаметно темнеющей и сгущающейся. Пока в ее окраске доминируют светло-серые оттенки с проблесками тускловатого света.
Полнометражный сон, среди персонажей которого была и я.
Мысленные фразы (хрипловатым женским голосом): «И родители. Все родители оставляют в п(окое)...» (фраза обрывается).
Мысленные фразы (категоричным женским голосом): «Это ты. Для орехов там все хорошо».
Мысленные фразы: «Глупость, глупость. Отсутствие терпения» (причины, по которым некие категории людей могут оказаться в рядах безработных).
Извлекаю из клетки зверька, перемещаю в меньшую, передаю маме*. Мы собираемся на прогулку. Решаю заодно быстро почистить клетку, вытряхиваю крошки (похожие на крупицы гречневой каши). Чем больше вытряхиваю, тем больше их образуется. На земле, у крыльца, их уже солидная горка. Вижу на боковой стенке крыльца, почти у земли, небольшое круглое отверстие, с интересом осматриваю его. Продолжаю вытряхивать крошки. Отверстие плавно, незаметно превращается в пещерку. Крошки набиваются и туда, из глубины появляется маленькая аккуратная черно-белая мышь, копошится в груде крошек. Подтягивается еще несколько смутно видимых мышей. Не отрываю от них взгляда. Куча крошек вдруг начинает вздыматься мягкими, несильными толчками - будто какое-то Существо стремится пробиться на поверхность. Куча вздымается все выше, становится ясно, что Существо намного крупнее копошащихся в глубине пещерки мышей, и что оно вот-вот появится, пробьется. Зову маму, чтобы и она увидела это, прошу подойти тихо. Не внимая просьбе, мама громко топает, плавно и незаметно превратившись при этом в долговязого человека в темном костюме. Предостерегающе шепчу: «Тихо! Да тихо же!!»
Сон, связанный с Польком.
В общественном месте (около киосков или кабинок билетных касс) подбираю монетки и бумажные деньги разных стран.
Несколько неуклюже бегущих, иногда на бегу запинающихся малышей. Их бег — всего лишь игра, забава.
Окончание мысленной фразы: «...и не финиширует это» (возможно, было сказано «не афиширует»; речь идет о достижении).
Мысленная, незавершенная фраза: «То, что регулярно происходит в этой стране и сказывается на близлежащих...».
Опять в командировке, опять путаюсь в трех соснах, хотя на этот раз проблема намного проще. Мне нужно решить ее с помощью ФАКСа.
Сортировка (систематизация?) предметов. На роскошной плотной мелованой бумаге напечатан (на незнакомом мне языке) перечень признаков. Предметы подлетают по воздуху к соответствующей строке перечня, а потом исчезают. Вижу старинную дудочку теплого темно-коричневого цвета и еще пару предметов. Они поочередно откуда-то выныривают, мягкими зигзагами скользят над текстом, зависают над соответствующими строчками и незаметно исчезают, был — и нет его.
Начало сна почти не запомнилось, там семейство совершало очередное путешествие. И вот теперь они вернулись в свой особняк — мать, сын (ему лет шестнадцать) и две дочери (барышни постарше). Дочери мимоходом говорят, что уже отдали распоряжение прислуге перевести места их обитания из нижних апартаментов в верхние. Мать про себя удивляется поспешности их решения. Семейство дважды в год совершает переселения из нижних этажей в верхние и обратно. Признаю, что это разумно придумано как еще одно средство разнообразить течение жизни (не являясь участницей сна, нахожусь поблизости, моя реакция безмолвна). Дочери удаляются к себе, мать и сын остаются в большой, изысканно оформленной гостинной. Она светла - как и наряды семейства (за исключением сына), как наружный облик особняка, одежда прислуги и прочее. Сын, болезненно грузный и, повидимому, нездоровый от рождения, стоит, облаченный в черное, опершись вытянутыми руками о стену и втянув голову в мощные плечи. Замер, приходя в себя. «Постоять с тобой?» - ласково спрашивает мать, кладя ему на плечо руку. Он не отвечает. Она, оставаясь рядом, с укоризной говорит (о дочерях): «Слишком рано ушли к себе». Кто-то из прислуги замечает: «Наверно устали от поездки. Он (сын) — крепкий парень, а они — слабые девушки. Де-евушки».
Прозвенел слабый звоночек (наступил мой час?), начинаю вести себя как-то не так (по общепринятым представлениям - неадекватно). Но не оттого, что, как можно было бы подумать, оскудел мой ум, а по какой-то совсем иной причине.
Возвращаюсь с прогулки с подопечной малышкой. Плюхаюсь с ней на широкую родительскую постель, раздеваю девочку, собираясь вымыть ее под душем. Приобнимаю, посматривая на полоску заголившегося пухлого животика, белизна которого оттеняется темной одеждой. Ласково приговариваю: «Где животик, а? Где животик? Холодно тебе?» (спокойная малышка виделась условно, а животик — совсем вживую).
Смутно, в бледно-серых тонах виден забитый мусором прозрачный пластиковый мешок. Он валяется на тротуаре, у мусорного бака. Внутри него осторожно пробирается крыса. Не понимаю, как она умудрилась забраться в завязанный мешок.
Демонстрируется реакция прирученной львицы на наш выход из квартиры. Двое моих спутников видятся смутно, еще два человека и ручной лев угадываются в глубине квартиры, а львица — роскошная, холеная красавица - видится вживую. Как только мы собираемся выйти, добродушная львица оказывается около нас. Иногда - чтобы попрощаться и получить порцию ласк. Иногда — чтобы намекнуть, что не прочь составить нам компанию, и тогда мы нежно уговариваем ее остаться. Иногда она выходит за нами на лестничную площадку, но мы лаской возвращаем ее в квартиру. Однажды с изумлением вижу ее голову торчащей снаружи закрытой двери. А ведь окантованный резиной паз в косяке дверного проема так мал, что туда и палец не просунуть. Приходится открыть дверь и наградить выдумщицу дополнительной порцией ласк. Фокус с торчащей наружу головой проделывается, с неизменно простодушным видом, несколько раз. Но однажды львица в квартиру вернуться отказывается. Она собирается пойти с нами. Не обращает внимания на уговоры. Простодушно полагает, что на этот раз мы должны взять ее с собой. Мои товарищи (потеряв терпение?) готовы прибегнуть к строгости, я же чувствую, что этого нельзя делать ни в коем случае. Интуитивно чувствую, что строгостью мы лишь разбудим звериную ярость львицы. Действовать можно и нужно только лаской. Горячо убеждаю в этом сотоварищей. Во всех эпизодах около львицы находится некрупное животное, на которое никто не обращал внимания (не до него было). Это еще одно наше домашнее животное, размером с утку, которое, следуя за львицей, или просто обезьянничало или действовало ради собственного удовольствия. Итак, мы ласково поглаживаем львицу, уговариваем вернуться, а у правого ее бока крутится маленькое животное. Этим заканчивается сон. А теперь кое-что о том, как я воспринимала ситуацию, инициированную последним эпизодом. Во-первых, мне было ясно, что искренней любовью (а не любить львицу было невозможно, она была очаровательной) в квартиру мы ее вернем. Но так же ясно мне вдруг стало, насколько хрупка граница, разделяющая противоположные ипостаси в натуре прирученного хищника. Когда мои сотоварищи решили прибегнуть к строгости, в моем воображении (и это даже мельком промелькнуло зримо) репресивные меры представились пусковой кнопкой для бессознательного прорыва инстинктивного агрессивного начала, скованного пока что оболочкой прирученности. И тогда несдобровать будет не только нам троим, но и ни в чем не повинному, находящемуся под боком у львицы маленькому животному. Да и для нее все может закончится неважно. Она утратит возможность находиться среди людей, к которым привыкла, которых любит (и пользуется их любовью). Вернется в звериное состояние, и дай Бог, чтобы это была воля, а не клетка. Но и тут есть нюанс — среди людей львица стала инфантильной, на воле она из-за этого окажется дезориентированной, а в клетке затоскует. Хищник бессознателен, он не сможет управлять собой в случае чего (как бы ни был он привязан к людям). Только любовь и понимание людские могли помочь львице оставаться миролюбивой. Однако риск быть отброшенным назад существует для прирученного хищника всегда. Это может произойти из-за неумышленных (или умышленных) действий людей, из-за каких-либо внешних обстоятельств или по внутренним причинам. Положение прирученного хищника — это всегда состояние неустойчивого равновесия, и об этом нужно помнить.
Срываю пластиковую оболочку с куска мороженого мяса.
Мысленная фраза (решительным мужским голосом): «Я тоже не знал, что ее расстреляют».
Мысленная фраза: «Да уж, — говорила сестра брата моей сестре» (начало фразы произнесено с подтекстом).
Говорю кому-то: «Газ надо выключить. Выключи газ». В финале оказываюсь в комнате, где вдруг обнаруживаю высокую груду рухляди, отрезающую меня от выхода. С недоумением смотрю, в глаза бросается старое облезлое кресло с отодранной обшивкой. Баррикаду будто бы соорудила продолжающая над ней трудиться мама*, находящаяся в первой половине комнаты и потому невидимая мной. Приходит мысль, что если рухлядь вспыхнет, мне несдобровать. Все еще не включившись как следует, спрашиваю: «А что это ты делаешь? Мама, мама!»
Вхожу за чем-то в незнакомый промтоварный магазин. Хозяина на месте нет, осматриваю полки. Через дверную стеклянную вставку вижу приближающегося крупного рыхлого странного мужчину в защитной куртке с низко надвинутым капюшоном. Решаю в отстутствие хозяина его не впускать (хотя себе войти позволила). Приоткрыв дверь, заявляю: «Магазин закрыт». Мужчина переспрашивает: Закрыт?» Говорю: «Ага, хозяин скоро должен вернуться».
Мысленная фраза: «Ну так, если не Выборгское шоссе, ну так, хоть дорогу какую поприличнее».
Выхожу от Камилы с двумя сумками остатков еды, которые должна кому-то доставить. Подхожу к высокому цилиндрическому зданию вокзала, забитому спешащими людьми и имеющему четыре двери во взаимно перпендикулярных направлениях. Вхожу. Зная почти наверняка, что нужно выйти в противоположную, почему-то выхожу через боковую. В толкотне снедь в сумках перемешалась, теряю уверенность, что доставлю ее в товарном виде. Иду по пустой проселочной дороге, навстречу попадается женщина с детьми. Одна из девочек спрашивает, что это за кусочек мыла в моей сумке, для чего он. Останавливаюсь, ищу мыло (чтобы показать ей). Удивляюсь, как малышка увидела его в забитой свертками сумке. Нахожу (себе на удивление) маленький, в форме сердца, кусочек розового мыла, покрытый крошками пемзы. Объясняю девочке, что таким мылом легко отмывать грязные места.
То ли склад, то ли пункт снабжения, расположенный в просторном помещении с высоким потолком. Смутные, темные фигуры посетителей (и я в их числе), столы с наборами продуктов. Люди неторопливо выбирают себе нужное, расплачиваются, и на этом фоне регулярно повторяется совет о пользе молока (оно своим аппетитным белым цветом контрастно выделялось на темном фоне всего остального).
Несколько наклонно стоящих помятых пузатых металлических емкостей с узким горлом и остатками сыпучего содержимого. Мысленно сообщается, что для доказательства, что что-то брали именно из них, необходимо... (окончание фразы не запомнилось).
Некто обманом, под ложным предлогом, ведет другого. Тот спокойно идет по знакомому пути, добираются до известного места. Ведомый привычно сворачивает к парадной многоэтажного здания. Первый злорадно бросает: «Нет, не сюда». Отчетливо ощущается неведение, доверчивость ничего не подозревающего ведомого и затаившееся зло во фразе и помыслах первого (сон был смутным, в серых тонах).
