Идем в туалет, выбросить продукты жизнедеятельности кошек (похожие на фаршированные оливки). Круглая жестянка частично заполнена рваной бумагой, под которой обнаруживаются припрятанные кошками объедки. Со смехом замечаем, что это делает кошек похожими на грызунов. Стряхиваем все в унитаз, вода бурно вспенивается и все растворяет. Просыпаюсь с обрывком фразы, непонятно кем произнесенной (не исключено, что мной): "...я хочу быть королем, но король здесь уже есть".
Один из периодически повторяющихся (с разными вариациями) снов о прекрасном море, к которому нужно спускаться с кручи. На этот раз там были короткие тексты-абракадабры, которые выглядели как бы правильными, но прочесть их было невозможно. Они появлялись в воде, у берега, только по выходным дням, и составлялись из живых рыбок. Рыбки изгибались так, что из каждой получалась буква или часть буквы. Рыбки знали свое место и не двигались, слабо пошевеливая плавниками. Лишь одна находилась в беспрерывном движении. Она то занимала место почти в конце одной из фраз, то выплывала оттуда, то снова возвращалась, как будто не была уверена, что это действительно то место, которое надлежит занять именно ей. Наблюдаем за славной рыбкой, вызывающей симпатию своей живостью. Решаем ее угостить, протягиваем что-то белое, пушистое на прутике. Рыбка перестает сновать, подплывает и бесстрашно и весело угощается, захватывая кусочек за кусочком с отменным аппетитом.
Снимаем летом у моря пару комнат в строении-муравейнике (к первоначальной хате пристроены, вкривь и вкось, автономные клетушки, предназначенные для наезжающих летом отпускников). В муравейнике шум, гам и очень весело. Девушки-иностранки постоянно что-то требуют у хозяина, здоровенного парня, он на все отвечает: «Да, госпожа». Жизнь бьет ключом, но балаган страшный (когда мы, например, собирались стирать, невозможно было сразу понять, где кончается наша одежда и начинается одежда наших бесчисленных соседей). Как-то раз поднимаюсь к нашим клетушкам по дорожке, где из земли выступают огромные, перевитые лианами корни. Иду по сплошным корням, навстречу сбоку выходит мальчик лет пяти. Правой рукой прижимает к груди кипу скрученных газет, а левую, на ладони которой лежит что-то вроде пары темнозеленых листьев, протягивает в мою сторону и просит: «Накакай мне сюда». Думаю, что вряд ли у меня это сейчас получится, говорю, что по всем вопросам нужно обращаться к хозяину. Какое-то странное имя было у нашего хозяина, кажется, «Щец». Все только и делали, что кричали с утра до вечера: "Щец!", "Щец!", а он неизменно отвечал: «Да, госпожа». К хозяину, говорю я мальчику, мальчик отвечает, что у него уже ЭТО есть, и показывает на свой пакет из газет. В конце сна пишу на круглом листе бумаги про наше житье-бытье, отмечаю, что тут весело, добавляю: «...жаль, что это только во сне», - и просыпаюсь.
P.S. То есть сегодня ночью я в очередной раз поняла, что нахожусь ВО СНЕ.
Возвращаемся с Петей и девушкой с купания. На пути попадается голодная белка. Берем ее, чем-то кормим (из своих запасов). Белочка ест с жадностью, она даже грызет носки, которые ей, шутки ради, подсовывает Петя (за что я на него чуть-чуть сержусь). Наевшись, становится чуть ли не вдвое толще, ее клонит в сон, она прижимается ко мне, затихает. Поворачиваюсь (наяву, не просыпаясь) с боку на бок, понимаю, что никакой белочки у меня в руках нет - и просыпаюсь [см. сон №0649].
В дверном проеме хижины стоит мужчина средних лет, черноволосый, смугловатый. Стоит в спокойной позе, опершись приподнятыми руками о дверные косяки. С ободряющей полуулыбкой смотрит на меня, приближающуюся справа. В его улыбке — поддержка мне и радость тому, что у меня что-то получилось. Я, тоже с полуулыбкой, подхожу и легонько, на миг, обнимаю его, в знак благодарности. Как Руководителя? Как Учителя? [см. сон №0581]
Стою в студенческой очереди, у высокой буфетной стойки, пытаясь заполучить хотя бы одно из разбросанных по прилавку остатков пирожных. Удается передать буфетчице монету, но в неразберихе причитающийся мне пирожок получает другая девушка. Иду за ней, желая вернуть свои деньги. Девушка говорит, что по какой-то причине заплатить сейчас не может. За разговором оказываемся в корпусе медицинского факультета, девушка скрывается в одной из боковых дверей. Остаюсь в длинном коридоре, где снует множество студентов и обслуживающий персонал. Парень в белом халате проносит что-то тяжелое, завернутое в простыню (он вошел из левой, ведущей на лестницу двери, и внес свою ношу в одну из находящихся по другую сторону коридора учебных комнат). В простыню был завернут труп мужчины, предназначенный для наглядного пособия. Слышу, как парень говорит кому-то по телефону, что, конечно же, им нужны еще трупы, и пусть присылают, и неважно, что это труп мальчика. Слышу шуршание. Вижу скользящий по кафельному полу труп мальчика, обвязанный простыней (кто-то, повидимому, пихнул его от левой двери, и он доскользил до нужной комнаты). Труп обвязан небрежно, вижу, что мальчику в черном костюме от силы лет двенадцать. Парень поднимает труп, извиняющимся тоном говорит мне, что этот участок коридора не самый приятный. Возвращаюсь с какой-то женщиной домой, идем к автобусной остановке, перелезая через огромные сугробы снега (проезжая часть, тротуары и остановки расчищены, сугробы тянулись лишь по краям тротуаров). В этот вечер был праздник, мы видим красивые фейерверки и толпы народа на улице. Подходит автобус, спохватываюсь, что забыла свою сумку, с сожалением возвращаемся за ней, сиротливо стоящей на краю скамьи. Смотрю на фейерверки и веселящихся людей, думаю, что у многих из них нет дома праздничного стола, свою порцию веселья эти люди получают лишь здесь, в толпе. Размышляя таким образом, перебираюсь со своей спутницей через очередной белоснежный сугроб.
Сон из жизни не нашей эпохи. Кто-то приводит гипотетические примеры газетных заголовков, по которым можно было бы судить о происходящем. Заголовки придумываются экспромтом, произносятся артистично. Их было пять-шесть, запомнился (неполностью) последний: «Двенадцать покровителей маркизы ... появляются в печати с периодичностью...» (в обозначении периодичности остроумно обыгрывается срок женской беременности).
Три молодых человека оформляют интерьер моей красивой светлой кухни. Работают весело, немного дурачась. Последним их вопросом была просьба дать три рюмки и все, что у меня есть, вина. Смущенно отвечаю, что у меня только три бутылки вина, достаю их. Оформители наполняют рюмки разными винами и ставят их на подносе на одну из полок кухонного шкафа. Для красоты - они вообще создавали на кухне живописный беспорядок.
Возникла проблема, испортился утюг. Мыслится, что если перегорел нагревательный элемент, то это хорошо, потому что всего-то и нужно отнести утюг в ремонт. Ели же не в порядке шнур, то и того лучше, нужно лишь купить новый, и все будет в порядке (какой-то смешной сон про оптимизм).
Нам с Ланой нужно пройти через лесную сторожку. Заглядываем в дверь, видим вместо пола топкую, как болото, бугристую землю. Делаем пару попыток пройти, убеждаемся, что это невозможно, насилу выбираемся наружу. Находим две легкие длинные металлические лестницы, пытаемся форсировать сторожку с их помощью, но лестницы погружаются в топь на всю длину. Идем искать вход с другой стороны (нам нужно попасть в помещение, к которому сторожка примыкает и имеет с ним общую дверь). Справа видим обнесенный изгородью деревенский домик. Хозяева его, молодая пара, жалуются, что купили этот дом за "2000" (каких-то денежных единиц), а теперь вот пропали денежки из-за того, что домом невозможно пользоваться (то есть их дом как бы совместился со сторожкой). Полагаем, что это не такая уж большая сумма, так что нечего драматизировать ситуацию (но вслух ничего не произносим). С тыльной стороны сторожки находим еще один вход. На его двустворчатой двери красуется большое объявление о том, что проход опасен и потому закрыт. Не успеваем налюбоваться на объявление, как кто-то изнутри с силой толкает створки. Объявление разрывается, двери распахиваются, мы видим толстого здоровенного мужика, толкающего перед собой большую, тяжело груженую тачку. На заплывшей жиром физиономии мужика широкими полосами белого лейкопластыря заклеены рот, нос и оба глаза. Что не мешает ему уверенно передвигаться со своей тачкой, и даже, кажется, хохотнуть по поводу мнимой, на его взгляд, опасности. Заглядываем в дверь. Видим большой пустой зал с паркетным полом, высоким потолком, красивыми окнами по правую и левую стены. Все дышит покоем и, как нам кажется, не таит никакой видимой угрозы. Нам нужно пересечь зал и войти в дверь, ведущую в нужное нам помещение. Еще раз внимательно все осмотрев, решаем, что раз уж этот мужик с тачкой здесь прошел, то и мы сможем. И мы входим внутрь.
Идем по хорошей дороге, но спустившись с холма оказываемся перед темной непреодолимой топью. Приходится потратить немало сил и времени в поисках перехода. Какой-то человек помогает нам, попадаем в нужное место на склоне соседнего холма. Входим в дом (там тоже были, кажется, какие-то заморочки), оказываемся в просторной уютной игровой комнате, где полно маленьких детей. Проводим там какое-то время, а когда настает пора возвращаться, девушка (моя спутница) начинает с преувеличенным интересом играть с одним из детей. Прямо-таки вросла в детский стульчик и не собирается покидать комнату. Доказываю, что она обязана пойти со мной, так как мне не одолеть в одиночку топь и вообще все трудности пути, тем более, что я не запомнила дорогу (мой топографический кретинизм во сне подчас сильней, чем наяву). Девушка не реагирует и защищается от меня тем, что все более самозабвенно играет с ребенком. Отчаявшись ее уговорить, пускаюсь в путь одна. Необыкновенная панорама открывается моим глазам. Склон холма, на котором я нахожусь, утопает в зелени и усеян диковинными разноцветными двух-трехэтажными домиками. Откуда-то доносится шум трактора, в некоторых местах из земли вырываются клубы красивого белого пара, не крышах некоторых домов стоят, лениво переминаясь, огромные животные (я обратила внимание на красивую породистую гигантскую собаку). Пейзаж не только необычен и потрясающе живописен, он еще и выглядит живым, как некий организм. Стою и думаю, что нужно разглядеть все как следует, и побольше запомнить, чтобы записать как можно подробней. (Сейчас, излагая сон, я понимаю, что в моем арсенале нет для этого слов, не описать этого словами, но если бы я была художником, я бы нарисовала потрясающую картину, тем более, что все виделось необычайно ярко и отчетливо - ярче, чем в жизни, и отчетливей). Не представляя, в какую сторону идти, трогаюсь почти наугад, и спускаясь с холма думаю о поджидающей меня топи. Пробую вспомнить, как мы ее одолевали с помощью того человека, но у меня все выскочило из памяти. Прихожу к неутешительному выводу, что придется полагаться только на себя. Тут я краем глаза замечаю, что гигантские животные водятся в этом месте не только на крышах, но и на земле, и мне даже начинает смутно казаться, что они не прочь напасть на кого-нибудь при случае. Не успеваю этого подумать, как на меня бросается корова, коричневая, безрогая, раза в полтора крупней обычной. Пускаюсь наутек, она — за мной. На бегу падаю, но молниеносно сажусь, повернувшись лицом к корове. Она останавливается слева, с агрессивным видом. В замешательстве взмахиваю в ее сторону сумочкой. Корова успокаивается, но продолжает стоять передо мной, расставив ноги. Стоит как вкопанная, и мне ничего не остается как продолжать отмахиваться сумкой, длинные ремешки которой задевают кончиками коровью морду. Корова стоит и, кажется, силится понять, что происходит — по крайней мере один раз она состроила мне преуморительную рожу, смешно скривив левую половину рта. В ее виде теперь нет и следа агрессивности, а лишь туповатое удивление и даже, пожалуй, дружелюбие, но я считала, что все же лучше не обольщаться. Так и сижу перед коровой, продолжая периодически взмахивать сумкой, а корова, ни на йоту не сдвигаясь с места, лишь моргает всякий раз, когда кончики ремешков задевают ее морду. Не знаю, чем бы это все кончилось, если бы меня (чуть не написала «нас») не разбудил телефон.
P.S. Этот сон почему-то забрал у меня столько энергии, что я весь день чувствовала себя немного не в своей тарелке.
Чем-то занимаемся неподалеку от полотна железной дороги. Переходим рельсы, видим за ними размокшую землю, возвращаемся обратно. Мне нужно куда-то поехать, и прибыть для этого в определенное время к железной дороге. Несколько раз справляюсь у окружающих о времени, иду к поезду. Слышу предупредительный гудок паровоза, останавливаюсь. С удивлением вижу проезжающий (вправо) и остановившийся неподалеку вагон (без паровоза). Не пытаясь в него сесть, перехожу рельсы, чтобы идти пешком. Земля по ту сторону полотна раскисла окончательно, вижу, что придется вернуться за резиновыми сапогами. Уходя, мельком замечаю в трясине барахтающуюся девушку. Ноги ее глубоко увязли, она навалилась телом на толстый деревянный брус. Я посмотрела на нее (она виделась со спины) и усмехнулась.
Просыпаюсь на рассвете (наяву) от собственного смеха. Я смеялась над чем-то приснившимся (не припомню, чтобы когда-нибудь я так весело смеялась во сне).
Как только я уснула, потянулась череда человеческих фигурок. Разновеликих, подвижных, некоторые делали танцевальные па, некоторые улыбались. Всё видится туманно, прилагаю усилия, чтобы рассмотреть получше. А что значит рассмотреть получше, когда глаза закрыты? Но было ощущение, что напрягается именно зрение. Запоминаю, чтО при этом чувствуют глаза. Наутро, проснувшись, воспроизвожу это движение. Оказывается, я закатывала глаза вверх и внутрь (назад).
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза: «Между ... (вечно) существует пропорциональная связь» (за слово в скобках не ручаюсь).
Мысленная фраза: «Обязательнейше и всенепременно». Фраза отвечает на вопрос, произойдет ли опять НЕЧТО, если повторится ЧТО-ТО. То есть будет ли реакция на это ЧТО-ТО опять такой же («нечто» и «что-то» являются моими вынужденными подставками, не запомнилось, о чем шла речь).
Мысленная, незавершенная, с пробелом запомнившаяся фраза: «В ... такие коллизии бывают, когда не умеешь играть в футбол...».
Мысленно, бессловесно сообщается, что будучи предоставленным самому себе, все идет к распаду. Появляется дымчатая мутноватая субстанция с вкраплениями небольших темных ядер, раскалывающихся на части под воздействием врывающихся извне более мелких, быстрых частиц.
Мысленная фраза (спокойным женским голосом): «Послушайте, я не из-за того, что там что-то и то-то».
Обрывки мысленной фразы: «...я не знаю ... в общем ... а придворные ... или обходят их молчанием (или)...».
Мысленная, с пробелом запомнившаяся, незавершенная фраза: «Деньги во время блокады ... года перегорят...» (речь идет о некогда свершившейся девальвации денег).
Мысленная фраза (грубоватым женским голосом, деловито): «Ну тогда все — я забираю машину, чё успею, то и сделаю».
Нахожусь в гостях. По обе стороны от меня (на значительном расстоянии) сидят хозяйки дома — молодая женщина и ее старушка-мать. Входит подросток, кроткий ребенок, сын молодой женщины. Молча протягивает мне тарелку с омлетом, со смущенной улыбкой отходит в сторону. Тронутая неожиданным вниманием, сердечно благодарю: «Very, very much» (не произнося подразумеваемое «Thank you» и этим усиливая выражение чувств).
Мысленная фраза (женским голосом): «Он не может без любви».
Идем с мистером Krackом по университетскому кампусу, входим в подземный переход. По перпендикулярной ветви идет, приближаясь к нам, друг мистера Kracka. Сон показывает его, идущего по своей ветви, повстречавшего на пути девушку, на миг остановившегося, потрепавшего ее по плечу (или по щечке), произнесшего несколько приветственных слов и продолжившего путь. Мистер Krack, тоже почувствовавший приближение друга и не пожелавший, чтобы тот нас увидел, приостанавливается (к этому моменту мы, как и друг мистера Krackа, уже почти дошли до угла). Говорю: «Не надо стоять, выходи». Добираемся до угла, заглядываем в перпендикулярную ветвь - там никого нет, переход пуст.
Мысленная фраза (женским голосом): «Листы из чистой бумаги».
Ласково приговаривая, покачиваю сидящую у меня на коленях малышку.
Спускаюсь в лощину редкого светлого леса. Склоны ее поросли тонкими деревьями, на дне, в центре, находится массивное темное, похожее на бомбоубежище сооружение со скругленными углами, без окон. От него во все стороны равномерно расходятся длинные полосы с поперечным чередованием черного и белого цветов.
На дворовой автостоянке, окруженной мрачноватыми убогими многоэтажками, лежит, на спине, черноусый упитанный мужчина. Над ним участливо склонился второй, видимый более смутно, якобы только что положивший первого. Первый вдруг начинает конвульсивно дергать руками и ногами, второй панически отскакивает назад.
Сон, в котором мы играли в карты.
Читаю текст, выделяя фломастером множество попадающихся имен. Текст удается прочесть до конца, но не запомнилось даже, на каком это было языке.
Идем с Петей по открытому, полному света и воздуха пространству, на периферии которого виднеются купы деревьев. Идем под высоким, бледно-голубым небом, идем легко, молча, неторопливо. Петя вдруг приостанавливается и что-то быстро мне объясняет.
Манипуляции с двумя грудами шариков темно-коричневого и светло-коричневого цветов.
Перекладываю из руки в руку небольшой черный пистолет, примеряясь, какой рукой мне было бы удобней стрелять (в этом сне я была, наверно, левшой).
Мысленная, неполностью запомнившаяся, незавершенная фраза: «Я, со своей ... отдала много сил и времени для изображения...» (речь идет о живописи).
Петя и мой муж (сновидческий) пришли в приемную научного руководителя, поговорить (каждый за себя) о повышении в должности и получении научной темы. А я - с ними за компанию. Первым входит Петя. Пока он разговаривает, заканчивается обеденный перерыв, выходим с мужем из приемной, идем по широкому, почти безлюдному коридору к своим рабочим местам. Все время оглядываюсь назад, наконец вижу машущего нам Петю в красивой зеленой рубашке. Останавливаемся. Петя говорит, что договориться удалось. Правда, тему он получил условно, с оговорками, но все же получил. [см. сон №5011]
Мама (сновидческая) вернулась из больницы неузнаваемой. Превратилась в молодую веселую красивую блондинку, одетую в яркое платье, вдоль которого вьется роскошная пушистая коса (эту прическу сделала больничная парикмахерша). Ахаю, говорю находящемуся в соседней комнате мужу (сновидческому), что он ее не узнает. Возвращаюсь в салон, вижу у мамы в руках шариковую ручку (которую она прихватила в больнице, где свирепствует эпидемия гриппа). Советую ручку выбросить, мама неохотно соглашается. Предлагаю ей отдохнуть. Она идет в свою комнату, я, ласково приговаривая, готовлю ей постель. Мама пока что ложится на стоящий у противоположной стены диван. Вот она лежит там, на спине, сжавшись в комок, подтянув колени к подбородку, и мерно, как заведенная, раскачивается вверх-вниз, вверх-вниз. Голова ее коротко острижена, волосы черны, как вороново крыло. Говорю ей что-то приветливое, продолжаю стелить постель (ни в одном из эпизодов мама не была похожа на себя).
Мысленное, ритмично (и кажется, неоднократно) произнесенное двустишье (запомнившееся с пробелом): «Не знают ... и сова/ Что это только лишь слова»(за «сову» не ручаюсь).
Окончание фразы диалога: "...к своей собственной воде, к воде, которой его облили".
Проходя мимо, случайно взглядываю на здание, сквозь открытые окна вижу светлые классы, заполненные молодыми туристами. Оказываюсь в окружающем дом дворе, случайно вступаю в разговор с куратором группы. Молодой куратор демонстрирует фотографии подопечных, живописной пирамидой красующихся на фоне пышной зелени. Делится опасением, что снимки могут показаться фривольными из-за обнаженных торсов нескольких мужчин, указывает на вкрапления оголенной плоти. На мой взгляд (в контексте снимков на фоне природы) эта вольность выглядит гармонично, к тому же в наше-то время... Еще большее опасение вызывает у куратора торчащее около одного из пупов колечко (не сразу, но он отыскал и его и ткнул в него пальцем). Успокаиваю и насчет пирсинга, ведь этим сейчас никого не удивишь. Глядя на снимки, вспоминаю, как точно так же когда-то фотографировали нас. Там еще, вспоминаю я, было чучело тигра. Рассказываю куратору, как мы испугались, поначалу приняв тигра за настоящего. На миг неотчетливо предстают деревья и зелень у угла высокого здания, неясные человеческие фигуры и — ярким полосато-рыжим пятном — чучело тигра, очень похожего на живого.
Мысленно пою романс: «Выхожу один я на дорогу/ Сквозь туман кремнистый путь блестит/ Ночь темна, пустыня внемлет Богу/ И душа с душою говорит».
Мысленная, незавершенная фраза (женским голосом, укоризненно): «Ну вот это зачем, Вероника, до сих пор...». Смутно видится худенькая изможденная, бедно одетая женщина, в согбенной позе которой чувствуется привычная покорность жизни. Женщина что-то перебирает на поверхности стола.
В ожидании отъезда на экскурсию группа расположилась кружком в здании многолюдного вокзала. Руководительница (молодая женщина) предлагает нам, чтобы скоротать время, пройти тестирование. Меня восхитила красочность оформления результатов. Руководительница говорит, что все должны сдать деньги, чтобы забронировать билеты на самолет (на обратный путь). Пробираюсь через толпу к выходу, иду к стоящему невдалеке небольшому самолету (хотя вообще-то здесь не аэродром, а железнодорожный вокзал). Выясняю, что билеты распроданы. Бегу легкой трусцой обратно. Легкость бега поглощает меня целиком - краем глаза замечаю, что вокзал опустел, несколько уборщиков приводят в порядок зал ожидания. Возможно, и группа моя уже не находится на прежнем месте, но это почти не задевает сознания, оно поглощено ощущением необыкновенной, восхитительной легкости бега (я почти не чувствую своего веса).
По ходу дела возникает толпа, в которой присутствует Дана Интернейшнл. Факт ее присутствия придает важность и ценность происходящему.
Мысленные фразы (спокойным женским голосом): «Мама сейчас придет. Мама сейчас придет».
Информация о мужчине, имя которого написано на листе бумаги, содержащем рукописный текст.
Я должна произвести какие-то действия над небольшими однотипными элементами. Однако известно, что существует Нечто (обстоятельство или противодействие), категорически препятствующее осуществлению того, что предстоит выполнить мне. Сила препятствия такова, что бессмысленно даже думать о выполнении задания, оно полностью заблокировано. Но моя установка так же безмерно сильна, у меня, в сущности, нет выбора - я должна, без разговоров и оценки ситуации, выполнить требуемые действия. Посему мысли о противодействии, о его непреодолимости для меня не существуют как несовместимые с моей собственной установкой.
Низкие контейнеры из светлых неструганых досок. Часть заполнена, не доверху, белыми керамическими плитками.
Возникает числовой показатель «4.9». Кто-то невидимый (или я сама) произносит его значение. По мере озвучивания показатель видоизменяется. Пока произносится первая цифра, перед второй выскакивает ноль. Пока произносится этот ноль, справа от него выскакивает еще один ноль. Показатель принимает вид «4.009» и озвучивается, соответственно, как «Четыре, точка, ноль-ноль девять».
Мысленная фраза (женским голосом, издалека, с натугой): «Но если он на (амплицит), то ничего» (сносно; за слово в скобках не ручаюсь).
Мысленная, неполностью запомнившаяся фраза: «И стоит только заговорить о пирожках, как ... что надо рассчитывать на собственные силы».
Мысленная, неполностью запомнившаяся фраза (женским голосом): «А ... после этого все кажутся...» (речь идет о вкусовых ощущениях).
По пустому пространству идут (влево) несколько человек в длинных темных одеждах. Один мысленно посылает просьбу, в ответ появляется с десяток больших, с мужской кулак, темных металлических кубов. Они парят в воздухе, между людьми, на уровне их голов, покачиваясь вверх-вниз. Мысленная фраза комментирует количество запрошенных предметов: «Странно, что десять, ведь столько нет, но и не требуется».
Вижу (извне) себя, спокойно стоящую на газоне у тех самых домов из предыдущего сна (судя по лицу, мне было там лет двадцать). [см. сон №8905]
Обрывок мысленного диалога (женскими голосами). «...откуда». - «Там и они».
Мысленно, бессловесно утверждается, что МИР (в широком смысле этого слова) состоит как из Светлого, так и из Темного, и каждая из половин (в моем представлении, изолированных) содержит примеси противоположной. Предстает Светлая часть, в субстанцию которой слева проникает разреженная добавка в виде сероватого тумана (это выглядит как диффузия). Потом предстает Темная часть, в субстанцию которой слева вторгаются ощутимые клубы в виде плотных светлых облаков. Завершается всё мысленной фразой: «Тут одна проблема — как бы он не развалился» (имеется в виду МИР). Сон, повидимому, задался целью опровергнуть мое вИдение МИРА, откорректировать его. Полупроснувшись, воспринимаю сон как намеренный обман. Не могу объяснить - почему, как не могу объяснить и смысл слова «развалился» - имеется ли в виду распад МИРА на две половины или распад его как крушение.
По петиному указанию приступаю (или собираюсь приступить) к уничтожению каких-то ненужных элементов.
Незапомнившийся сон, в котором Александра привычно перекраивала под свои мерки доступную ей часть реальности.
Мысленная фраза: «Комбинатор может земным (поклоном поклониться)» (слова в скобках не произнесены, но заготовлены).
Мысленная фраза (женским голосом):
Фрагмент мысленной фразы из незапомнившегося (или предыдущего) сна: «Чтобы свести к минимуму ущерб...».
Мысленный, с пробелом запомнившийся диалог. "Нет...". - "Все в порядке у тебя?" - Мягко: " Да нет".
Мысленная, неполностью запомнившаяся фраза: «...тогда ... - и конкуренция вытягивается с другой стороны».
Прихожу в первый раз на занятия группы, где обучают раскованности. Участники встают в затылок друг другу, и под музыку (которую не слышно) двигаются по большому кругу, повторяя за кем-то телодвижения. Уверена, что у меня ничего не получится, но, к немалому удивлению, сразу всё само собой получается. Потом проводятся занятия по этикету, все сидят за общим столом и учатся пользоваться множеством разновидностей столовых приборов.
Нахожусь в квартире, где за мной неотступно следует молодая черная собака с чистой красивой шерстью и темно-красными, почти без белков, газами (вызывавшими удивление). Собака ни минуты не остается в покое, крутится около меня, и куда бы я ни вошла, она уже прошмыгнула туда первой. Смотрит, всем своим видом показывая, что непрочь, чтобы ее наконец-то приласкали, ведь она такая милашка.
Кто-то водит пальцем по фразе газетного текста. Читаю ее вслух (запомнился обрывок): «...вскоре нет другого плачущего...».
Смотрю (не находясь в самом сне) на картонную пачку кофе. Легко читаю слово «COFFEE» и находящееся под ним слово. Я даже не заметила(!), что последнее напечатано задом наперед - «tnatsnI», прочла его справа налево, не задумываясь.
Мысленные фразы: «Не хочу в ее шапке железы брать. Может, это...» (фраза обрывается; судя по интонации, не договорено неблагоприятное предположение относительно шапки, в которую не желают собирать подаяние - «железы», монеты).
В конце сна говорю собеседнице: «Миленькая, я ведь так и не знаю, что с ним». Фраза эта, которой я отчаянно пытаюсь вымолить разъяснения, сопровождается эмоциональным всплеском такой силы, что он не сразу гаснет и после того, как я просыпаюсь.
Являюсь единственным свидетелем (а возможно, соучастником) происшествия (не драматичного). Откликаюсь на просьбу журналиста рассказать, что произошло. Журналист владеет только английским языком, мне приходится туговато. Стараюсь держаться непринужденно, пускаю в ход все, на что способна, но заминок избежать не удается. Кстати приходится появление любопытствующей женщины, настырно пытающейся выяснить какую-то частность (возможно, не имеющую отношения к моему рассказу, а лишь привязанную к этому месту). Женщина смазывает мои заминки. Отвлекаясь, чтобы подать ей очередную реплику, получаю возможность лихорадочно подыскать в уме нужные английские слова, чтобы потом непринужденно произнести их журналисту (общение с женщиной велось на русском языке).
Мысленные, с пробелом запомнившиеся фразы:«Тем более, что серию ... можно считать законченной. Серию солдатскую».
В узком проходе между старыми, в несколько этажей домами тянутся крепкие узловатые зеленые стебли, покрытые свежими листьями с яркими красными цветами. Чья-то рука срезает часть этих ветвистых стеблей.
Завершающая мысленную тираду фраза (мужским голосом): «Это совсем другой вкус!» (речь идет об особом способе приготовления кофе).
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза (женским голосом): «Машина ... она подождет, когда соберутся все».
Мама* рассказывает о сумке, которую хотела бы купить. Оказавшись в указанном районе, захожу в магазины, пытаясь определить, о каком из них говорилось и какая сумка имелась в виду. [см. сон №3840]
В конце сна рассказываю собеседникам эпизод, свидетелем которого была я одна. Описывая какую-то девушку, говорю, что она была совершенно голой, на ней были только теплые шаровары, рельефно обтягивавшие ее маленькие аккуратные ягодицы спротсменки.
Мысленно повторившееся несколько раз число: «Четырнадцать тысяч девятьсот шестьдесят».
Вижу в стене большую вертикальную трещину (стена вокруг нее немного вздулась), говорю об этом Пете и девушке. Собираемся что-то предпринять — кажется, заделать трещину своими силами и сообщить хозяину жилья. Позже вижу трещину безобразно разросшейся, уже сквозной. Обсуждаем ситуацию. Становится ясно, что потребуется основательный ремонт, на время которого придется съехать с квартиры. Непонятно только, куда. Петя с девушкой исчезают. Лежа на полу, читаю. Появляется полупризрачный молодой человек (до этого пару раз бегло попадавшийся мне на глаза при обсуждении проблемы с трещиной). Понятия не имею, кто он и как попадает в нашу квартиру. А он садится на пол, сбоку от меня, по-свойски оперевшись спиной на мои согнутые в коленях ноги (я этого не осязаю и не фиксирую вниманием). Утыкается в свою книжку, держится так, будто мы сто лет знакомы. Пытаюсь осмыслить ситуацию. Беззлобно спрашиваю: «Слушай, что ты разлегся на меня?» Он, не отрываясь от книги, отвечает каламбуром. С удовольствием успеваю пару раз его повторить, после чего он из памяти улетучивается.
Мысленная, незавершенная фраза: «Не то, что (изменили) для нас — для нас это интереса не представляет».
Обрывки мысленных, издалека донесшихся фраз (женским голосом): «...где входить ... Знаю, что это ... удачно...».
Мысленный диалог (женскими голосами): «Ты это сняла, а вдруг она постирает?» - «А вдруг пойдет на завещание?»
Мысленный, с пробелом запомнившийся диалог (мужскими голосами). «Он..», - неуверенно начинает один. - «Параллелен», - лаконично завершает второй (речь идет о каком-то человеке).
Заглянувшая в прачечную женщина предупреждает, что все должны немедленно покинуть это место, поблизости обнаружен подозрительный предмет (бомба). Бегу влево, в сторону площади, по пустому, оцепленному участку улицы, вижу впереди, на обочине проезжей части, большую картонную коробку, обвязанную лентой с бантиком. Не останавливаясь, думаю, что возможно, бомба спрятана именно в коробке, и я бегу не от опасности, а на нее, хотя возможно, это и не так. Благополучно пробегаю мимо.
Мысленно утверждается, что если что-то не движется, оно пребывает в покое. В следующем эпизоде иду через двор с миской мяса в руках. С кем-то столкнувшись, роняю ее на землю. Поднимаю испачкавшееся мясо, захожу в закуток нашего (или соседнего) двора, смываю налипшую на мясо землю. В этом же сне были люди, с которыми я переговаривалась. Был бык, периодически пытавшийся нас забодать, но мы успешно уворачивались в лабиринтах нашего дворика. Был небольшой аккуратный сарай, выкрашенный зеленой краской и стоящий посреди густой зелени, на крутом склоне, под которым расположился наш дом. Были люди, злорадно сообщавшие мне, что в сарайчике Койба собирается устроить для себя и своих сотрудников комнату отдыха, но ничего-де у них из этого не получится. И был ряд незапомнившихся эпизодов.
Идея сна: "РАЯ НА ЗЕМЛЕ НЕТ, РАЙ - ЭТО ЕДИНСТВО ЛЮДЕЙ". Доказательством служат манипуляции с какими-то предметами. В том числе - вырезание ножницами ровных аккуратных прямоугольников (по типу перфорации) в белом листе бумаги.
Мысленная фраза (молодым мужским голосом): «И действие — это американская система».
Мысленная фраза: «Умер от передозировки наркотиков и алкоголя».
Мысленная, завершившая сон фраза: «Одни ведут простаков, другие — сохраняя жизнь» (речь идет о фигурировавших во сне механизмах).
Писклявым мышиным голосом, чуть растягивая окончания слов, несколько раз мысленно восклицается: «Ой! Новый искус! Пропали!» Демонстрируются потенциальные жертвы искуса. Судя по всему, отчаянные проказники. Это нечеткие серые Сущности на светло-сером фоне.
