В мрачном месте - в пещере или развалинах дома - замечаю убегающего симпатичного ежа. Слежу, куда он скрылся, иду ловить. Крутая мрачная захламленная лестница, вырубленная в скальном грунте, ведет в темное никуда. Осторожно спускаюсь, хватаясь руками за шершавые каменистые стенки и не понимая, как ёж может преодолевать непомерно высокие для него ступени. Вижу на одной двух толстых ежих с ежатами. Спускаюсь пониже, чтобы рассмотреть. Выбираю самого хорошенького ежонка (он барахтался около правой ежихи), беру на руки, поднимаюсь с ним наверх.
Живу в коммуне. Все собираются на пирушку, наряжаются кто во что горазд. Два худых высоких парня обрядились трансвеститами. Замечаю, как один, проходя мимо другого, поцеловал его грудь (сосок выпирал сквозь одежду, но искусственной женской груди ни у одного из них не было). Оказываюсь за небольшим круглым столом, накрытым белой скатертью, сижу, с собачкой на коленях, в компании нескольких человек. На скатерть выложено печенье в форме баранок и что-то еще (подобное). Беру что-то белое, раскусываю, даю собаке. Она ест на моих коленях, потом спрыгивает на траву. Стол стоит на лужайке, справа находятся остальные участники пирушки, для них нет даже стола. Собака поедает угощение, а мы испытываем легкое чувство голода (точнее, естественное желание что-нибудь пожевать, чем-нибудь полакомиться). Лишь те три-четыре человека, что сидят за моим столом, изредка грызут коричневые колечки печенья.
Живем с Петей в светлом красивом, окруженном садом доме (одноэтажном, многокомнатном). Кто-то дал нам трех больших беспородных котов. Они принимаются носиться по саду, оттуда через окна в дом, по всем комнатам, шкафам, кроватям, устроив бесконечную чехарду и затаскивая налипшую на лапы землю. Опасаюсь, что они могут переколотить мои безделушки, но самое неприятное, конечно же, это комья черной земли на покрывалах. Решив вернуть троицу обратно, обсуждаю этот вопрос с Петей.
Просторный красивый, окруженный садом многоэтажный дом, наш с Петей дом. И кошка, вполне приличная, но совершившая недопустимую (с моей точки зрения) вещь - напрудившая в одной из комнат. Правда, окна были закрыты, и ей было не выйти в сад, но это, на мой взгляд, ничего не меняло. Самое ужасное было в том, что лужа была огромной, будто на пол вылили целое ведро мочи. Она была без запаха, светлая, прозрачная, и она медленно растекалась, намочив кусок большого ковра, два коврика поменьше и спинку кем-то уроненного кресла. Почти в истерике от гнева и омерзения, гляжу на продолжающую расползаться лужу, решительно заявляю, что такую кошку нужно немедленно выгнать. Спокойный, рассудительный Петя иного мнения.
Нахожусь в бывшей квартире на Рябинной улице. Вижу там кошек, ящериц, длинного (с ладонь) богомола, еще кого-то. Начинаю спокойно выпроваживать. Млекопитающих за дверь, насекомых в окно, и ящериц туда же. Одна с громким стуком шлепается на асфальт, вызывая явственные угрызения совести.
На большой поляне, в обрамлении густых крон деревьев и высоких кустов возникает зверек. Крупный грызун спокойно стоит на задних лапках, красивая коричнево-рыжеватая шерстка прекрасно гармонирует с окружающей зеленью. Потом там же возникают, одна за одной, с десяток неподвижных человеческих фигур. Они отличаются лишь ростом - от утрированно маленьких (меньше стоящего в центре поляны зверька), до неправдоподобно больших, гигантских. Они выглядят искусственными, манекенами, не гармонирующими с природой, но являются живыми людьми. Понимаю это так (или мне дают понять?), что всю земную фауну можно символизировать одной симпатичной безобидной зверюшкой. Род же человеческий, несмотря на внешнее сходство людей, к одной фигуре несводим.
Живу в необыкновенном месте, среди холмов, тихих улочек, красивых строений. Приезжает сестра, желающая приобрести здесь квартиру, просит помочь. Приходим в контору, из разговоров в очереди узнаем, что тутошний клерк ненавидит всех и вся. Только если посетитель говорит, что прибыл из Одессы и добавляет что-то еще (незапомнившееся), клерково сердце смягчается. Отправляемся в другую контору. Путь лежит по холмам, периодически оборачиваюсь, отыскивая взглядом несколько высоких зданий (ориентиров). Начинает темнеть, навстречу движется красочное моторизованное шествие со светящимися лампочками и дрессированными животными на открытых платформах. Дрессировщик успевает на ходу сказать, что не наказывает своих подопечных, и даже не кричит, разговаривает с ними спокойно, и они его слушаются. В конторе объясняют, что она не обслуживает интересующий нас район. Спрашиваем, куда нам идти, девушка-клерк объясняет (опасаясь опять попасть не туда, несколько раз повторяем, что нам нужна контора, занимающаяся оформлением покупки домов в определенном районе). По дороге говорю сестре, что она должна реально видеть ситуацию. Здесь каждый рассчитывает на себя, помощи ни от кого не полагается, размер выплат растет быстро, и именно поэтому я живу на съемной квартире, даже не мечтая о собственном жилье.
Было слово, и было дело, и даже какие-то кошки. Слово я поленилась записать (понадеявшись, что после многократного повторения оно сохранится до утра и так). Однако ни оно, ни все остальное до утра не сохранилось.
Наблюдаю (из окна) за игрой мальчика с детенышем зверька. Мальчик имеет ко мне отношение (это то ли сын, то ли подопечный). Звереныш (длиной с полруки) покрыт длинной горчичной шерстью, переходящей на концах в черную. Передвигается медленно, да и густая трава мешает, но я все же беспокоюсь, как бы он не удрал. Мальчик исчезает, мигом сбегаю вниз, хватаю зверька. Он цапает меня за указательный палец неправдоподобно тонкими острыми, загнутыми внутрь зубами. После безуспешных попыток снять палец с зубов, дергаю руку и высвобождаюсь. Зверек сохраняет спокойствие, а мне совсем не больно.
Один из периодически повторяющихся (с разными вариациями) снов о прекрасном море, к которому нужно спускаться с кручи. На этот раз там были короткие тексты-абракадабры, которые выглядели как бы правильными, но прочесть их было невозможно. Они появлялись в воде, у берега, только по выходным дням, и составлялись из живых рыбок. Рыбки изгибались так, что из каждой получалась буква или часть буквы. Рыбки знали свое место и не двигались, слабо пошевеливая плавниками. Лишь одна находилась в беспрерывном движении. Она то занимала место почти в конце одной из фраз, то выплывала оттуда, то снова возвращалась, как будто не была уверена, что это действительно то место, которое надлежит занять именно ей. Наблюдаем за славной рыбкой, вызывающей симпатию своей живостью. Решаем ее угостить, протягиваем что-то белое, пушистое на прутике. Рыбка перестает сновать, подплывает и бесстрашно и весело угощается, захватывая кусочек за кусочком с отменным аппетитом.
Кажется, сначала меня действительно кусали мошки, а потом все плавно перешло в сон. Во сне борюсь с ними, чем-то их опрыскиваю (а получалось, что и себя). Мошки перебираются на другие участки тела и снова кусаются.
Лежу в кровати. Сквозняком откидывает угол висящей на противоположной стене рогожи. За ней обнаруживается (на уровне пола) пролом, ведущий в систему странных подпольных помещений. Меня охватывает тревога, ощущение опасности - размеры пролома позволяют кому-нибудь ОТТУДА проникнуть в комнату. Таинственные помещения иногда погружены во мрак, а иногда ярко освещены. Мне не видно, как далеко они простираются, но чувствуется, что они обширны. Когда там горит свет, вижу людей (иностранных рабочих), спокойно занимающихся своим делом (кажется, ремонтом). Пролом беспокоит меня еще и в связи с изредка появляющимися в квартире жуками, лягушками и мышатами. Пару раз удалось проследить, куда они скрываются. Таким образом обнаружились (там же) два-три меньших пролома (в них даже руку не просунуть). Решаю, что всё нужно заделать частой металлической сеткой. В большой проем вделана старая деревянная рама, на которой можно закрепить сетку, на меньших проломах сетку зацепить не за что, я в затруднении (в ночной записи была еще фраза "Соседка – я ей мешала", но по этому поводу ничего не вспоминается).
Стою у дровяной кухонной плиты. Ее высокая полукруглая задняя стенка оклеена темно-серым ковровым покрытием, на котором копошится масса толстых, с мизинец, беловатых червей. Сгребаю их, сбрасываю через открытую конфорку в огонь. Взглядываю чуть в сторону от очищенного участка - там червей еще больше. Счищаю их деревянной лопаткой, добираюсь до правого края плиты. У задней стенки разверзаются два отверстия (с рваными краями), сквозь которые виден огонь. Сбрасываю червей в эти, более близкие отверстия.
Мысленно утверждается, что если что-то не движется, оно пребывает в покое. В следующем эпизоде иду через двор с миской мяса в руках. С кем-то столкнувшись, роняю ее на землю. Поднимаю испачкавшееся мясо, захожу в закуток нашего (или соседнего) двора, смываю налипшую на мясо землю. В этом же сне были люди, с которыми я переговаривалась. Был бык, периодически пытавшийся нас забодать, но мы успешно уворачивались в лабиринтах нашего дворика. Был небольшой аккуратный сарай, выкрашенный зеленой краской и стоящий посреди густой зелени, на крутом склоне, под которым расположился наш дом. Были люди, злорадно сообщавшие мне, что в сарайчике Койба собирается устроить для себя и своих сотрудников комнату отдыха, но ничего-де у них из этого не получится. И был ряд незапомнившихся эпизодов.
Мысленные, с пробелом запомнившиеся фразы (женским голосом): «Это ... А могут быть наоборот?»
«Двадцать пять и восемь», - называет цену смутно видимая молодая продавщица.
Мысленная фраза: «Произошла трагедия на марафонском беге...». В окончании фразы говорится, что был затоптан попавший под ноги бегунам ребенок (возможно, это было мельком показано).
Мысленный диалог (женскими голосами). Дружелюбно: «Мне хотелось бы больше позавидовать» (восхититься). - Задиристо: «А кто вам прислал домой-то?!»
Мысленная фраза: «От беседы техники — к своей учительнице».
В финале сна в большой общественной кухне раздаю пищу малоимущим. Худощавый человек протягивает защитного цвета фляжку, просит налить томатного супа-пюре. Спрашиваю, почему он просит именно этот суп, он говорит, что привык к нему. Решаю присовокупить к супу оставшуюся от другого блюда сосиску.
Большой конструкторский отдел со множеством столов, здесь находятся лишь Мона и Сафт, пригласившие меня для помощи. Вскоре настораживает их вкрадчивое поведение, наигранно небрежный вид отдает фальшью, вспоминаю, что пару раз уже помогала им (не обратив внимания на неуловимо смутные тогда подозрения), сейчас же почти уверена, что предпринимается попытка захвата (временного психического пленения). Деликатно отказываюсь, на меня вкрадчиво наседают, пытаясь принудить сделать работу, которую якобы сегодня нужно сдавать, всего-то, по их словам, ничего — перевести с языка на язык десяток названий населенных пунктов и вписать их в туристические схемы для прибывающих экскурсантов. За близлежащими столами ненадолго возникают смутные люди, якобы ожидающие эти схемы. Все отчетливей ощущаю подвох. Почему они сами не сделали эту работу? И слишком уж в унисон они поют, пытаюсь нащупать что-нибудь более существенное в подтверждение своих подозрений. Мона протягивает свернутую географическую карту какой-то страны, разворачиваю — на светло-песочном фоне жирным шрифтом напечатаны названия населенных пунктов, их тут не десять, а в десятки раз больше. Если сегодня первый день недели и если это так срочно, почему они не сделали эту работу за выходные? Да они просто нахалы, распаляюсь я внутренне, а они не оставляют вкрадчивых попыток. Вне себя от дикого всплеска гнева, отшвыриваю карту, выскакиваю из помещения, бегу вниз по широкой светлой лестнице, прочь от Моны и Сафта, и вдруг... и вдруг вспоминаю о Пете, ведь он остался там, но я не могу вызвать его, он должен завершить какую-то работу. От всей души надеюсь, что по завершении он не попадется на уловки Моны и Сафта. Прокручиваю это в голове несколько раз - что не могу позвать Петю (потому что он должен там что-то доделать), и что у него хватить проницательности в отношении истинных намерений тех двух лиц.
Мысленный диалог. «Достаточно было сообщить». - «Достаточно. А я считаю...» (фраза обрывается).
Мысленные фразы (женским голосом, медленно, ритмично, мягко): «Где находится клалидол? Что такое клалидол, если такого слова нет?»
Смутно видится что-то промывающий насос. На его фоне происходит мысленный диалог (мужскими голосами): «Твоя застоявшаяся шерсть», - говорит один. Второй растерянно переспрашивает: «Застоявшаяся?»
Мысленная фраза: «Вы ведь уходите, что же делать-то, а?»
Мысленная, неполностью запомнившаяся фраза (женским голосом): «Человек — это ..., это суверенноесущество» (фраза начата нейтральным тоном, а два последних слова отчеканены жестко).
Три-четыре строки, начертанные темно-золотыми матовыми шероховатыми буквами (одинаковыми, клиновидными). Им на смену появляются другие, их раза в два больше, форма букв та же, они тоже матовые, но серебряные.
Мысленная фраза :«Есть — это полезно» (имеется в виду прием пищи).
Мысленные числа: «518» и «59.18».
Мысленная фраза: «Но они все это время находились в закрытых, в скрытых помещениях больницы» (тайных больничных отделениях).
Мысленная фраза (уверенным женским голосом): «Нет, семьдесят — это сырое мясо» (речь идет о цене).
Читаю тест на левой странице книги с плотными белыми листами, отчеркиваю два абзаца.
По приглашению директора возвращаюсь на прежнее место работы, в Научную Лабораторию. Первым делом говорю Левалу*: «Единственное, что я обещаю вам - во второй серии не капризничать» (быть более покладистой). Атмосфера сна живая, доброжелательная. Левал шутливо коронует меня игрушечной короной, дарит светлую плюшевую игрушку. В отличном настроении гурьбой выходим с работы (все видятся условно). Сталкиваемся с П.*, до неузнаваемости постаревшим. Отчетливо видится его лицо, ставшее похожим на жуткую маску монстра. Весело идем к автобусной остановке. День солнечный, мир прекрасен. Обдумываю, как бы незаметно выбросить игрушку, которая мне не нравится. Стараюсь не думать о том, что у всех на виду иду в игрушечной короне.
Мысленная фраза: «И если бы не получилось так, как надо, а если бы получилась так, как всегда?»
Разговариваю с Петей в левой из смежных комнат. Через широкий распахнутый дверной проем вижу в правой комнате Александру. Она лежит на моей кровати, поверх опрятной постели, и прислушивается к нашему разговору. Использует, как я понимаю, возможность потренироваться в русском языке (оба персонажа виделись условно; комнаты были аскетичными, светлыми, чистыми).
Мысленная фраза (неспешно, женским голосом): «На серой почтовой бумаге».
Мысленная фраза (женским голосом): «Слышно, как зашуршали птицы, зашумели ребятишки» (возможно, глаголы были другими, схожего смысла).
Мысленно, бессловесно сообщается, что будучи предоставленным самому себе, все идет к распаду. Появляется дымчатая мутноватая субстанция с вкраплениями небольших темных ядер, раскалывающихся на части под воздействием врывающихся извне более мелких, быстрых частиц.
Проявив слабость, решаю обратиться к психиатору, мне кажется, что силы мои на исходе. Оказываюсь в большом казенном здании, в ожидании очереди сажусь на скамью. Когда передо мной остается два-три человека, иду ближе к кабинету. По телу пробегает, на миг отключив меня, волна (ощущение было настолько натуралистичным, что его в полной мере почувствовала не только Я-снящаяся, но и Я-сновидящая). Сажусь, пробую мысленно подготовиться к предстоящему разговору - что я скажу психиатору, что смогу ему сказать? Осознаю, что не смогу сказать абсолютно ничего, потому что «у меня нет для него ни единого слова». Получается, что входить к нему незачем (ощущение, что у меня нет для него ни единого слова, было отчетливым, категоричным).
Мысленная фраза (женским голосом): «Отчего вы хорошо вышли из основательных проблем?»
Мысленная фраза (энергичной скороговоркой): «Так вот, комедией она не воспринимается».
Мысленно пересказываю якобы приснившееся: «Мы с Петей находимся в многолюдном месте. С нами вместе крутится ... собака» (прилагательное не запомнилось). Смутно видится плотная толпа одинаковых условных (бесплотных?) черных фигур, среди которых стоим мы с Петей (реальные, условно видимые), и вертится вокруг нас вживую видимая крупная светлая добродушная собака (типа лабрадора).
Нахожусь в светлом многоэтажном административном здании. Подхожу к двери, ведущей в туалет, читаю над ней вывеску: «Для женщин». Вхожу, вижу несколько кабинок (часть которых занята) и нескольких женщин в проходе. Вдруг появляется несколько мужчин, с недоумением смотрю на них, выхожу наружу, проверяю надпись, убеждаюсь, что прочла верно. Замечаю левее, почти впритык к этой двери, еще одну, над которой написано «Для всех». Иду туда, вижу такое же чистое, аналогичного назначения помещение, пустое. Предполагаю, что мужчины ошиблись дверью, выхожу наружу, говорю об этом Пете (он был в дошкольном возрасте и копошился на полу, около правой двери; лица его я не видела).
Мысленная, незавершенная фраза (моя): «Ты, брат, поступил так, потому что...» (слово «брат» является сочувствующим обращением к незнакомому мне человеку, о котором на днях, наяву, стало что-то известным из прессы).
Мысленная фраза (женским голосом): «Тут у нас такой, синенько-розовенький».
Смутно, не в цвете видится остановившееся на пустынном шоссе такси. Выходит пассажир. Справа, со стороны находящегося поблизости селения подходит селянин, протягивает водителю (за пассажира) небольшую сумму денег, говорит: "Больше нету".
Находимся с Петей (ему лет десять) в универмаге. Примеряю обувь, Петя зачем-то засовывает две пары детских башмаков в одну коробку. Заподозрив неладное, приближается продавщица, мне удается развеять ее беспокойство. Продавщица возвращается в правую часть отдела, туда же уходит Петя, и так долго не возвращается, что я начинаю беспокоиться. Иду за ним — он стоит у стенда, рассматривая образцы обуви.
Выхожу от Камилы с двумя сумками остатков еды, которые должна кому-то доставить. Подхожу к высокому цилиндрическому зданию вокзала, забитому спешащими людьми и имеющему четыре двери во взаимно перпендикулярных направлениях. Вхожу. Зная почти наверняка, что нужно выйти в противоположную, почему-то выхожу через боковую. В толкотне снедь в сумках перемешалась, теряю уверенность, что доставлю ее в товарном виде. Иду по пустой проселочной дороге, навстречу попадается женщина с детьми. Одна из девочек спрашивает, что это за кусочек мыла в моей сумке, для чего он. Останавливаюсь, ищу мыло (чтобы показать ей). Удивляюсь, как малышка увидела его в забитой свертками сумке. Нахожу (себе на удивление) маленький, в форме сердца, кусочек розового мыла, покрытый крошками пемзы. Объясняю девочке, что таким мылом легко отмывать грязные места.
На улице обращаю внимание на четырех молодых восточных женщин, одна из которых поразительно красива. Вижу их снова в холле общественного здания, уже без красавицы. Не удержавшись, говорю одной из них о поразившей меня красоте их приятельницы. Спохватываюсь, что допустила бестактность. Неуклюже изворачиваюсь, сочиняя на ходу, что черноглазые брюнетки вообще кажутся мне необыкновенными, так как я жила в северной стране, где такого типа людей не увидишь.
Длинный сон, каждое последующее событие (или действие) которого являлось следствием предыдущего. Как, например, при заплетании косы (сравнение с косой было, кажется, порождено самим сном).
Сон о захоронениях, производимых в старом, запущенном парке. Кладем что-то на участки скального грунта и засыпаем ворохом сухих листьев. В разгар работы появляется молодой мужчина, якобы осведомленный в подобного рода делах. Принимается безапелляционно (миролюбиво) поучать, указывая на наши промахи. Мирно спорим с ним. [см. сон №4341]
Со старого грязно-серого бревна соскабливают темно-коричневую краску, которой оно было довольно аккуратно окрашено.
Незапомнившийся сон, в котором Александра привычно перекраивала под свои мерки доступную ей часть реальности.
Мысленная, неполностью запомнившаяся фраза (сбивчивым женским голосом): «И даже совсем даже перестала совсем даже...».
Иду с приятельницами по тротуару Мушинской улицы, огибающему ограду круглого сквера. За нами, громко топая, марширует цепочка солдат в защитной форме. Они сжимают ружья с торчащими штыками, отрабатывают приемы. Вид агрессивный, позы напряженные, шаги сопровождаются ритмичными взмахами штыков. Роняю спутницам что-то язвительное в адрес солдат, за что получаю легкий тычок штыком (в спину). Становится ясно, что тут не до шуток, молча возмущаемся, понимаем, что лучше уйти, ускоряем шаги. Солдаты исчезают, на их месте появляется командир (низшего ранга) - коренастый тип, совершенный варвар, тоже в защитной форме, без оружия. Он свирепо выговаривает нам что-то на непонятном языке, нам ничего не остается как с возмущением, не оборачиваясь, удалиться. У этого типа был вид человека другой, более грубой культуры, даже внешне он отличался смуглотой и примитивными чертами лица. Мы до глубины души возмущены тем, что произошло (сон пропитан нашим безмолвными возмущением, хотя заварила кашу я).
Иду к выходу с рынка, терзаясь, что оставила Петю одного (он в младшем школьном возрасте). Впрочем, он уже вполне самостоятелен и спокойно относится к моим отлучкам. Знаю, что он завел будильник на 11 часов, чтобы не опоздать в школу. Сон бегло показывает Петю в центральной части кишащего покупателями рынка (там, у одного из прилавков, мы и живем). Вижу сына спокойным, не внушающим тревоги, и все же материнский инстинкт заставляет повернуть обратно. Вот я уже дома, стою в толчее покупателей у того самого прилавка, мою посуду над возникшей кухонной раковиной. Ополаскиваю кастрюлю под краном (не видя и не ощущая воды, и не отмечая этого сознанием). Появившаяся справа madame Икс незаметно перехватывает кастрюлю, начинает споласкивать сама. Пытаюсь кастрюлю забрать, хладнокровно говорю, что заберу, «даже если для этого понадобится сломать ее (madame) пальцы». Сон бегло, крупным планом показывает черные, вцепившиеся в мою кастрюлю пальцы. В какой-то момент кастрюля просто оказывается в моих руках, ополаскиваю ее под по-прежнему не ощущаемой, подразумеваемой водой, ставлю на просушку (в борьбе за кастрюлю чувство осязания не участвовало, как не участвовали и отрицательные эмоции, я действовала деловито, напрягая лишь физические силы).
Мысленная, незавершенная фраза: «Я, это, взяла квитанцию, накопила немного денег...».
Мысленно сообщается о (в каком-то смысле) безопасных местах, с демонстрацией этих мест (зон, стран) на поверхности стилизованного земного шара.
Петя демонстрирует полученную на новом месте работы экипировку. Выложил на стол несколько разновеликих черных сумок и футляров — для бумаг, для ноутбука, для обычного сотового телефона и для многофункционального. Прошу показать второй, мне хочется выяснить, снабжен ли он фотокамерой. Петя открывает футляр — и я просыпаюсь.
Частично видимая женщина правой рукой прижимает к пухлому животу открытую, с плотными листами книгу. Левой рукой книжные листы неспешно, как бы для демонстрации, перелистываются. На левой части разворотов каждый раз видится темный неразличимый, заключенный в рамку рисунок, на правых - текст с четким некрупным, неплотным шрифтом. Из-за этого правые половины выглядят светлыми, внятными, а левые — темными и невнятными.
Петя печатает на пишущей машинке и одновременно отпускает мне реплики. Удивляюсь, как быстро, уверенно двигаются по клавиатуре его пальцы (даже когда он поворачивает голову, чтобы в очередной раз что-то мне сказать). Я видела Петю говорящим, но не слышала ни слова (не удивляясь этому).
Мысленные, с пробелом запомнившиеся фразы (женским голосом): «...за этими словами. И девчонкам не советую!»
Мысленные фразы: «В стране на высоком уровне. В стране...» (фраза обрывается; уровень имеется в виду чего-то, относящегося к стране).
Нахожусь у Камилы. Дети бегают во дворе, слышу их голоса. Кухня пуста, все вынесено на площадку перед входной дверью. Кухню собираются белить, но стены и потолок выглядят чистыми. Выуживаю в груде сваленных вещей гладильную доску. Их там было две, выбираю ту, что поновей. Приходится поломать голову, прежде чем удается справиться с ее складными ножками. Установив доску, иду в прихожую, заваленную домашним скарбом, ложусь на топчан. Слышу во дворе голос разговаривающего с детьми Кима. Поспешно встаю, лихорадочно ищу блузку (которую сняла). Под руку попадается не моя одежда, а голоса детей и Кима приближаются.
Обрывки мысленной фразы: «Этот ... зверь принадлежит ... Ина» (Ина — это женское имя).
Мысленная, незавершенная фраза (возможно, моя): «Я обнаружила, я впервые обнаружила, именно в первый раз, именно двенадцатого, именно...» (на двенадцатый день). Бегло видится число "12".
Обрывки мысленных фраз: «...садится за стол. И ... греха, что...».
Мысленные фразы (женским голосом): «Нет, если не сильно. Надо пораньше немножко подойти».
Мысленная фраза (с двумя выпавшими словами): «Непременно съезди в ... столицу...».
Мысленная, незавершенная фраза (женским голосом): «Ну зачем Володю сюда отпустили...».
Мысленный комментарий к предыдущему сну: «Это происходит в Средневековье». [см. сон №2814]
Мысленная фраза (женским голосом): «Семью семь — пятьдесят шесть, семью восемь — пятьдесят восемь».
Мысленная фраза:«Сила против слабых».
Незапомнившийся сон, персонажами которого были я, мама* и кто-то незнакомый.
Мысленная фраза (женским голосом, дружелюбно, с мягкой улыбкой): «Я поняла» (это относится к чьему-то сообщению).
Мысленная, с пробелом запомнившаяся, незавершенная фраза (женским голосом): «...находится в такой цветущей форме...».
Мысленный диалог. Плотоядно: «Только нет мяса. Только мяса нету». - Бегло, равнодушно: «Всё равно нет мяса».
Мысленная фраза (женским голосом, медленно, почти ритмично):«Вот и хочется ей насолить другому».
Мысленная, неполностью запомнившаяся фраза: «...нуждаются в поливке, когда пакетики нуждаются в поливке».
Мысленные, с пробелом запомнившиеся фразы (женским голосом, издалека, деловито): «Нет, нажмите ... Я сейчас сдохну».
Мысленные фразы: «Укропный перот. От укропного перота...» (фраза обрывается).
По обе стороны поля зрения высятся две неотчетливые огромные бесформенные серые глыбы. Обращенные друг к другу грани их более-менее плоски. Между ними, на уровне земли - прямоугольный бассейн, заполненный неотчетливыми серыми шариками. Лежу в бассейне, на шариках, головой влево. Возникает мысленная фраза: «Сохрани её Господь» (речь идет обо мне).
Смутно видимый малыш молча приподнимается в постели, садится и принимается немного натуженно реветь (плач виделся, но не слышался).
Мысленная фраза (женским голосом, деловито): «Ждать, когда он на склад приехал?»
Разговариваю по телефону с Петей, перескакиваем с темы на тему. На одну из его фраз шутливо реагирую: «Я этого сейчас делать не буду» (оставлю на потом). Шутка вырвалась непроизвольно, импульсивно. Ответом было ТАКОЕ молчание, что вмиг стало ясно — она может дорого стоить не только мне, но и ни в чем не повинному Пете. Я по-дурацки пошутила по поводу фразы из ежедневных новостей, где сообщалось о чем-то противоправном (совершенном или запланированном).
Мысленный диалог. Спокойно: «В том случае, если он качества не заслуживает». - Ошарашенно, протестующе: «Нет!»
Прогуливаясь, оказываюсь на выезде из города, иду по обочине шоссе. Оно постепенно переходит в узкую, тянущуюся по скальному уступу тропу. Вижу внизу, под скалой, любопытный макет Древнего Города. Решаю спуститься, что удается далеко не сразу. Лишь глядя на других, отваживаюсь - соскальзываю на попе по рыже-коричневой земле, начинаю было отряхивать юбку, вижу, что она совсем не испачкалась. Подхожу к макету. То, что сверху виделось комплексом светлых величественных зданий, теперь предстает в виде десятка ярких веселых коттеджей, разбросанных по зеленой траве. Они величиной со спичечный коробок, между ними находятся два-три динозавра, которым эти домишки по щиколотку. Налюбовавшись, поворачиваю к выходу. Помещение заполняется тучей темных невнятных школьников. Один, в ответ на какие-то действия одного из сопровождающих, кричит: «Не надо! Не надо!» Выхожу наружу, понимаю, что там, где я соскользнула вниз, взобраться не удастся, придется искать обходной путь.
Мысленная фраза (мужским голосом): «Когда я, забрав из садика детей, появлялся после работы дома...». Дальше говорится, что к их приходу дома ничего не было приготовлено. И это несмотря на то, что жена обременена неутомительной надомной работой на компьютере, то есть манкирует домашними обязанностями исключительно в силу характера. [см. сон №2293]
Мысленные фразы (женским голосом): «Нет, теперь он не типичный. Теперь он типично нетипичный».
Писклявым мышиным голосом, чуть растягивая окончания слов, несколько раз мысленно восклицается: «Ой! Новый искус! Пропали!» Демонстрируются потенциальные жертвы искуса. Судя по всему, отчаянные проказники. Это нечеткие серые Сущности на светло-сером фоне.
Пытаюсь прочесть текст, записанный на верхнем листе блокнота, воспринимаю строчки, но не буквы. Полупроснувшись, пробую срифмовать цель своего стремления «на что-то отыскать ответ, понятия не имея, существует он или нет».
Мысленная, незавершенная фраза: «Именно спасая свою Душу, он...».
