Боги-Ангелы-Апостолы-Пророки
|
Мысленная, незавершенная фраза: «И когда он сказал, что пробыл всего два дня на допросе...».
Мысленная фраза: «То, чего конкурс не разрешает».
Мысленная, с пробелами запомнившаяся фраза (женским голосом): «Он ... и начал ... у нашей первоклассницы».
Мне снится, что я проснулась. Не открывая глаз, думаю, как помочь себе, как отогнать хоть на время тягостное напряжение (реальное, связанное с пережитым в августе 1999 года шоком, не оставляющее меня до сих пор). Может быть, попытаться сделать некое упражнение? Начинаю делать, и не завершив, просыпаюсь, теперь уже по-настоящему.
Держу открытую книгу, пристально смотрю на красивый шрифт, чтобы опознать язык (и значит, как бы понимаю, что книга мне СНИТСЯ). Листаю в обе стороны несколько страниц, чтобы что-то отыскать в библиографическом перечне одной из глав.
Волшебный, красочный, неузнаваемый, и в то же время узнаваемый (на глубинном уровне) Город, в котором я родилась. Оказываюсь там с кратковременным визитом, замечательно провожу время (подробности не запомнились). Просыпаясь, думаю: "КАКОЕ ВСЕ ЖЕ СЧАСТЬЕ, ЧТО У НАС ЕСТЬ СНЫ".
На вделанном в стену темно-коричневом столе лежит темноватое тыквенное семечко.
Большая заасфальтированная площадка залита противной серой водой, где-то авария водопровода. Воду нужно согнать в открытый люк в центре площадки, что безуспешно пытается сделать какой-то недотепа. Топчется вокруг люка, отдает команды бульдозеристу, но вода лишь перегоняется с места на место, почти не попадая в люк. Им необходимо также погрузить в люк (с помощью бульдозера) громоздкую деталь, но она то не лезет, то проваливается не тем боком.
В старой каменной стене такая же старая деревянная двухстворчатая дверь с красивым сводчатым верхом.
Мысленная, с пробелами запомнившаяся фраза (из рассуждения): «Ты смотри, что случилось - ... шестого июля, а седьмого июля ... ».
Подходим с Петей к выходу из похожего на пещеру помещения. Навстречу хлынул поток восточных девушек-подростков. Толпа затянула Петю (вобрала в себя?), я не вижу его, он исчез. В панике перебегаю с места на место, мечусь по улицам и кричу, кричу, кричу: «Помогите! Помогите!...» (окончание воплей не запомнилось). Спустя какое-то время, уже перестав метаться, случайно натыкаюсь на Петю. Он безмятежно растянулся на тротуаре, спиной к стене здания. Лежит на боку, подперев рукой голову, в мелкой луже мыльной воды, живой и невредимый, весьма довольный собой. С облегчением переведя дух, прошу: «Мы должны договориться, как ты будешь сообщать, что с тобой все порядке. Я (из-за тревог за тебя) выжата». На миг отвлекшись, повторяю: « Я полностью выжата». Еще на миг отвлекшись, завершаю мысль: «От меня почти ничего не осталось». Оказываемся сидящими за столом, с незнакомым мне мужчиной. Обращаясь к нему, Петя (продолжая беседу?) нейтральным тоном сообщает о перенесенной медицинской процедуре. Отказываюсь от намерения повторить свою просьбу, поняв, что на петину долю тоже выпало кое-что претерпеть.
Мысленная фраза: «Хм, намажем говном».
Мысленная, неполностью запомнившаяся фраза (женским голосом): «Человек — это ..., это суверенное существо» (фраза начата нейтральным тоном, а два последних слова отчеканены жестко).
Смотрю на свой лист с записью снов, аккуратно ставлю пропущенный значок в начале одного из описаний.
Мысленная, обращенная к ребенку фраза: «Димочка, не на этом кустике!»
Обрывок комментария к сну (возможно, мой): «...тоже поэктрики. Поэктрики».
Нахожусь в странном городе, у каких-то людей. Выхожу, чтобы попасть в другой дом, не могу понять, как туда добраться. Кто-то объясняет дорогу, но все равно плутаю. Все вокруг кажется странным — и дома не похожи на обычные дома, и улицы не похожи на обычные улицы, и люди какие-то полупризрачные. Набредаю на крутой спуск в виде грубо выдолбленного в скальной породе желоба. По дну его сочится струйка воды, серо-зеленые стенки кажутся скользкими. Опасаюсь туда ступить, но вид спокойно идущих в обоих направлениях людей подбадривает. Еще раз окидываю взглядом желоб, вижу, что дно устлано светлыми шероховатыми камешками. Смотрю на покрытые слоем чистой, живой воды камешки (они видятся, в отличие от всего остального, отчетливо), и решаю, что если не наступать на стенки, то мне ничего не грозит. Как только решаю ступить в желоб, он превращается в сдвоенный туннель. Левая, узкая ветвь показалась мне непроходимой, решаю идти по правой. Вход в нее оказывается частично загороженным темным щитом из прессованных опилок. Спихиваю его в левую, неиспользуемую, как я полагала, ветвь, и иду по правой. Сон смутно показывает, как скользящий по левой ветви щит сбивает с ног идущую вверх девушку, ранит (или даже убивает) ее, а потом, кажется, задевает поднимающегося там же молодого человека. Не делая попытки помочь, продолжаю спуск (хотя и держу в уме произошедшее). Выйдя из туннеля, оборачиваюсь. Вижу сдвоенную горку, с которой весело съезжают вниз и карабкаются наверх люди, много людей в черной одежде. Полагаю, что в горки превратились туннели, успокаиваю себя тем, что если бы с девушкой в самом деле случилась беда, люди бы так не веселились, и уж во всяком случае оказали бы ей помощь. Немного погодя, отчетливо осознаю, что сдвоенная горка, на которой резвится масса людей — это вовсе не мои туннели. Ни люди, ни горка не имеют к туннелям никакого отношения.
Мысленные, с пробелом запомнившиеся фразы (женским голосом): «Почему ...? Марксистско-ленинскую теорию?»
Моя голова в профиль, с хорошей короткой стрижкой. Черты лица рассмотреть невозможно, в этой части изображения сбита резкость, но остальное видно четко, буквально каждый волосок (узнаю себя по форме головы).
Сдвигаю подушку в изголовье своей постели, с удивлением вижу под ней громоздкий будильник. После секундного замешательства догадываюсь, что Петя кладет его под подушку для удобства, чтобы подушка была повыше. Припоминаю, что уже раньше замечала по непривычному ее положению, что под ней что-то лежит, но не придавала этому значения. Бегло визуализируется вздыбленная петина подушка — какой я ее видела раньше (не увязывая с будильником, и поэтому нынче ночью все пытаясь вспомнить, куда он мог деваться). Любопытно, что сдвигала я свою подушку (лежавшую в правом торце моей кровати), а визуализировалась петина подушка (находящаяся в левом торце его постели).
Кто-то с силой подбрасывает вверх маленького загорелого ребенка. Тот, сгруппировавшись и ловко сделав два, или даже три, быстрых переворота, приземляется в те же руки.
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза: «Ну, значит, ... когда он есть, о чем говорится». Видится граненый стакан, в который что-то переправляется из стоящей на столе кастрюли. Тот, кто это осуществляет (я?) озабочен тем, чтобы не накапать на стол.
Сон о благополучно разрешившемся недоразумении.
Мысленные фразы (женским голосом, как ремарка к предыдущему сну): «Они имели дело с Жанной Кис. На самом деле псевдоним продолжается» (то есть он упомянут здесь в сокращенном виде). [см. сон №8783]
Незапомнившийся сон, в котором фигурировала кошка (или даже несколько кошек).
Начало мысленной фразы: «A year aqou...».
Мысленная фраза: «Полного количества москвичей».
Мы с мамой* пришли в необыкновенный светлый зал роскошного светлого дворца. Зал заполнен людьми в ярких красочных нарядах. Сквозь толпу пробирается Петя в яркой пижаме. Говорит, что должен куда-то зайти, чтобы что-то взять, после чего мы трое, как и намеревались, отсюда уйдем. Следуем за Петей. Сверху громко объявляется, что запланированный спуск отменяется и всё остается по-старому. Направление спуска (глубоко вниз) вскользь демонстрируется темным вектором. Петя вещает что-то злое столпившимся около него людям. Держится уверенно, говорит тоном мажордома (Главного Управляющего Верховного Правителя). Понимаем, что мы тут застряли. Смотрим в петину сторону, рассеянно почесывая спины двух мощных крупных (нам по пояс) животных (видны лишь их широкие спины с грубой розоватой кожей, покрытой редкой белесой щетиной). [см. сон №3246]
Гуляем с Петей (дошкольником) и присоединившейся женщиной по парку, присаживаемся на скамью. Поблизости, за столиком кафе, расположились две-три женщины с детьми (трое из которых, петиного возраста, показались мне близнецами). Одна из тройняшек оказывается на нашей скамье. Приобнимаю девочку за плечи, спрашиваю: «Тебя как зовут?» Она говорит: «Таня». Шутливо тяну: «Та-а-аня? Всё понятно». Обнимаю Петю, шутливо говорю: «А тебя как зовут? Пе-е-етя? Тоже всё понятно».
Мысленный, с пробелами запомнившийся диалог (женским и мужским голосами). Издалека: «...на платежи, поэтому мы ... расходуем даром». - Близко, сочным басом: «Ну, идиоты!».
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза: «Уже дома ... друг против друга» (речь идет о пространственной ориентации).
Простирающаяся во все поле зрения сцена заполнена подвижной массовкой в нищенском рубище. Раздается крик, из-за кулисы выбегает преследуемая мужчиной женщина, в руке у нее бутылка дешевого вина, которую она украла, мужчина хочет отобрать похищенное. Женщина разворачивается и неумело ударяет его бутылкой по голове, с содроганием ожидаю увидеть замертво падающего преследователя, но он даже не покачнулся (понимаю, что бутылка в действительности лишь слегка коснулась бесформенной ушанки на его голове). Гонка прекращается. Женщина продолжает путь, на ходу делает глоток розоватого вина, и передернувшись, произносит с отвращением: «Б-р-р, какая гадость». Потом мужчина в ушанке снова гонится за женщиной с бутылкой вина, теперь они бегут в противоположном направлении, вправо, рядом с мужчиной бежит мальчик-подросток. Женщина опять наносит мужчине удар бутылкой. Памятуя ранее виденное, реагирую спокойно, но оказывается, что от удара, нанесенного мужчине, пострадал его спутник - как в замедленной съемке взмывает он вверх и медленно, по дуге, приземляется у торчащего из-за правой кулисы угла черного здания. Безвольно обмякшее тело мальчика свидетельствует, что он в лучшем случае оглушен (сон был полупризрачным, в серых тонах).
Блестящая монетка на старой лестничной площадке.
Мысленная, незавершенная фраза: «Он наползал на их спины (и)...». Смутно видятся несколько некрупных мирных животных, покрытых густым темным мехом. На них наползает добравшийся сюда ползком (обессилевший?) человек.
Мысленная, неполностью запомнившаяся фраза (серьезным женским голосом): «...оюсь, принесу десять строчек».
Мысленная, незавершенная фраза (женским голосом): «Работала и будет работать не для того, чтобы раз в неделю...».
В финале сна, отвечая на вопрос, говорю: «Cucumber и огурец». Cпустя мгновенье с удивлением отмечаю, что сказала одно и тоже.
Мысленный, с одним незапомнившимся словом диалог (деловитыми женскими голосами). «Это не...». - «Вот сейчас, одну минутку».
Два параллельных, бесконечно длинных бруса квадратного сечения. Между ними находится длинный, овального профиля стержень неопределенного цвета, как бы исковерканный и подвижный. Понимаю это так, что брусья - это как бы нечто незыблемое, а стержень - им противоположен (впрочем, возможно, смысл показанного был иным).
Мысленная фраза: «Если есть суд отчаянью в голове и шкала рассудка, тогда все в порядке».
Еду с Окнесом в командировку. На промежуточном вокзале он вдруг почувствовал себя плохо, побледнел, лег на скамью в зале ожидания. Стою рядом в растерянности. Подбадриваю его, в глубине души не понимая, как это могло случиться с ним, таким здоровяком. Уж скорей плохо могло стать мне, гораздо более слабой. Ненадолго отлучаюсь, полагая, что ничего серьезного не случилось, и мы сможем продолжить путь. Вернувшись, вижу около Окнеса врачей в белых халатах. Оказывается, у него сердечный приступ, ему придется пролежать тут несколько дней. Задумываюсь, как просуществовать на вокзале такой длительный срок (вокзал был большим, не очень многолюдным).
Вижу переплетение балок (как на картинах Дюрера). Поворачиваюсь (наяву, не просыпаясь) с боку на бок, осознаю это во сне. Балки не исчезают. Констатирую, что несмотря на то, что я повернулась на другой бок, «они продолжают быть там» - в противоположность финалу сна про белку [см. сон №0412].
Мысленное восклицание «Йа!», после которого смутно видится ночной горный склон, испещренный слабыми огоньками большого селения.
Оказываюсь с визитом в селении Адамс. Брожу между разбросанными в редком лесу шатрами, глазея по сторонам и пытаясь отыскать Петю. В финале сна я и еще кто-то даем совет красивой чернокожей девушке. Они прибыла сюда впервые, в умопомрачительных, на высоком каблуке туфлях (показанных крупным планом). Советуем впредь приезжать в обуви попроще. Говорим, что если каблуки и удастся сберечь, бродя по территории, они почти неминуемо попортятся щелястым полом танцевального павильона.
Одеваю панталоны. Натянув на одну ногу, вижу внутри, между штанинами, большую плоскую черную пуговицу. Не пришитую, но при моих манипуляциях не только не падающую, но и не сдвигающуюся с места.
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза (женским голосом): «Странно, что это в невысокой...». Смутно видится пластмассовая решетчатая коробка, стоящая на нижней ступеньке переносной комнатной лестницы.
Мысленный комментарий взрослой дочери к высказыванию матери: «Моя мама, моя мама высказалась из своей страны».
На излучине пустынной улочки, под большим деревом стоит плоский решетчатый пластмассовый ящик. Из него доносятся негромкие протестующие повизгивания животного.
Передо мной сидит симпатичный малыш. Но вот он поворачивается в сторону — лоб его теперь заметно выпячивается (у виска). Ничего не понимая, смотрю на ребенка в фас, вижу славное личико с чистым, безупречным лбом. Но как только меняю ракурс, отчетливо видится непонятное выпячивание.
Читаю объявления на больничную тему.
К правой ветви гиперболы строится касательная, а левее (в зоне нижней части) - еще одна касательная. Это делается для решения далеких от математики проблем.
Тихая домашняя атмосфера. Лежу на диване, под пледом, читаю, Петя (в студенческом возрасте) занимается чем-то своим. Мы совсем не заметили, как к нам проникли эти два кота, два серых уличных кота, крупных, матерых, с невыразительными плебейскими мордами (и неправдоподобно чистые). Не обращаем на них внимания. Они ведут себя все более бесцеремонно (хотя по кошачьим меркам - естественно). Когда же один запрыгивает на плед (где уже лежит второй) и совершает совокупительные движения (по отношению к своему ли товарищу, к пледу или к моим, прикрытым пледом ступням), терпение мое лопается. Открываем входную дверь, гоним котов прочь, коты безмозгло шарахаются в стороны. Пару раз удается загнать одного почти к самой двери, но безмозглый кот оба раза шмыгает в приоткрытый стенной шкаф. Темп и эмоциональный накал нарастают. Коты бегают все проворней, а я до невозможности возбуждена этими бестолочами (только Петя сохраняет спокойствие). Прошу его придержать створки стенного шкафа, он, возможно, не проявил должной расторопности, я, взвинченная сверх всякой меры, рычу сквозь сжатые зубы: «Держи шкаф! Держи шкаф!». Когда шкаф закрыли, суматоха еще больше усилилась. В какой-то момент зачем-то наклоняюсь, очумевший кот в поисках убежища вспрыгивает мне на поясницу, ныряет под блузку, протискивается вдоль спины. Я этого не чувствую, сон показывает это со стороны (Петя ощущался, а разбойники-коты виделись вживую).
Собираясь войти в смежную комнату, вижу вдруг торчащий из двери (на уровне груди) длинный шуруп, новый и очень острый (это чуть ли не подчеркивается).
Кладу свернутый трубкой поролоновый матрац на разбросанные по полу детские деревянные кубики. Он с них свисает, и может намокнуть от разлитой по полу чистой, прозрачной воды. Решаю его поднять.
Мысленная фраза (женским голосом): «И я не сделала, я не сделала, я не больше ничего не сделала» (в последних словах звучит грубая неприязнь).
Мысленные фразы (бодрым мужским голосом): «Русская пословица есть? Так скажите мне, пожалуйста, для чего это нужно?» (имеется в виду пословица, подходящая для отражения обсуждаемой проблемы).
Мысленная, неполностью запомнившаяся фраза (быстрым голосом): «...державы они только индивидуалисты».
Пытаюсь прочесть один из листов рукописного, оборванного на полуслове текста.
Незапомнившееся продолжение сна предыдущей ночи. [см. сон №1138]
Мысленная, почти неуловимая фраза (женским голосом): «Где-то наш детеныш».
Мысленное рассуждение о достоинствах укрупненного счета. Если, например, пересчитывать шесть человек не поодиночке, а парами, то во-первых, это займет меньше времени. Во-вторых, уменьшится сумма (станет равной трем, а не шести). Там было еще что-то в–третьих и даже, кажется, в-четвертых.
Толстым голубым фломастером на, кажется, притолоке медленно выводится: «Съезд тройняшек».
Мысленная, неполностью запомнившаяся фраза: «Здесь ... хорошо, сначала ... ложечки чайные».
Проводим с Петей (дошкольником) летний отпуск в курортном городке. Несколько живущих поблизости мужчин (наших случайных знакомых) собираются с детьми на морскую прогулку и берут с собой Петю. Спохватившись, что он не взял деньги на билет, иду вслед, оказываюсь на палубе готового к отплытию корабля. Выясняется, что Петя о деньгах позаботился, сон бегло это демонстрирует (в абстрактной форме). Поражаюсь смышленности и оперативности ребенка в денежных вопросах. Сижу, с сынком на коленях, на длинной, забитой пассажирами скамье у рубки верхней палубы. Петя выглядит вялым, говорит, что неважно себя чувствует. Решаю остаться с ним, на корабле (который вообще-то уже вышел в открытое море). Свинцовый корабль выглядит плотью от плоти тяжелого свинцового моря и больше похож на списанный эсминец, чем на прогулочное судно (там, во сне, не уделялось этому внимания). Билет придется купить (вынужденно) по возвращении в порт. Сидящая рядом женщина (прочитав мои мысли?) предостерегающе говорит: «Да вы что!» С жаром предупреждает, что за безбилетный проезд капитан оштрафует и ссадит с судна, причем в таком месте, откуда вернуться будет сложно. Не реагирую ни на тон, ни на слова - сижу спокойно с сыночком на коленях, смотрю на тяжелое свинцовое море под свинцовым небом, и машинально думаю, что все обойдется.
Мысленный диалог. «Сзади у нее были две девочки». - «Две Звезды» (вторая фраза уточняет первую; Звездами - в астрономическом смысле - названы девочки).
Мысленная фраза (задумчивым женским голосом): «Мне кажется, что уже всё, наверно, всё».
Сон, связанный, повидимому, с Интернетом. Под его впечатлением то и дело полупросыпаюсь, размышляя о терминах «сайт», «атар» и т.п. И никак не могу вспомнить к ним же относящееся слово «файл».
Напечатанный на листе перечень, состоящий из трех позиций. Удается прочесть и осознать все три, но запомнилась последняя: «Родители всегда чувствуют, когда колют их детей» (имеется в виду любое истязание вообще).
Сон, в котором я что-то делаю (действую) и сама себе мешаю.
Сон, среди активных персонажей которого были взрослая собака и щенок.
Происходившие в этом сне действия и их эмоциональное сопровождение подвергаются скурпулезному психоаналитическому разбору (но без присущих психоанализу аффектов, кушетки и даже без кабинета) - это просто мысленный доброжелательный спокойный диалог (комментарии воспринимались как мысли, идущие как бы немного сверху).
Вырезаю из газеты заметку, размещенную в нижней части листа. Решаю поля не обрезать, чтобы сохранить дату публикации.
Мысленная фраза: «There are an one mistake».
Просыпаюсь после мысленной фразы. Полусонное Я решает ее не записывать (на том основании, что фраза возникла не из неведомых глубин, а соскользнула с поверхности, как оценка сна). Более ответственная часть сознания добивается, чтобы фраза была записана (к сожалению, лишь фраза, и ничего о самом сне, а к еще большему сожалению, в сокращенном виде): "К/м фильм А корабль плывет...".
Мысленная фраза: «И тогда я буду думать только о втором (предположении), если оно имеет место».
Мысленный, с пробелом запомнившийся диалог (мужскими голосами). Рассудительно: «...так после двадцатого марта». - Жизнерадостно: «После двадцатого мая».
Завершение мысленной беседы (мужскими голосами): «О'кей?» - «О'кей!»
Мысленные фразы: «Поясняю. Это поясняю».
Писклявым мышиным голосом, чуть растягивая окончания слов, несколько раз мысленно восклицается: «Ой! Новый искус! Пропали!» Демонстрируются потенциальные жертвы искуса. Судя по всему, отчаянные проказники. Это нечеткие серые Сущности на светло-сером фоне.
Живем в эмиграции, в ужасающей бедности, в трущобах. Я – в коммунальной квартире. Сестра с мамой* и маленькой девочкой - на верхотуре полуразвалившегося дома. Спохватываюсь, что несколько дней не заглядывала к ним, иду туда. Сестры дома нет, в комнате, на чистой белой кровати лежит мама, ничего уже не понимающая, подход к окну загорожен (на всякий случай) мебелью. Появляется сестра, девочка тоже тут, разговариваем о маме. Говорю, что, может быть, мы сделали ошибку, что привезли ее сюда. Сестра отвечает, что, возможно, это и так, но что мы никогда не простили бы себе, если бы оставили ее навсегда одну там, откуда мы приехали.
|
|
|
|