Боги-Ангелы-Апостолы-Пророки
|
Долговязый юноша идет, нелепо размахивая руками, и беспечно, детским тоном говорит: «Ладно, я схожу в медпункт». Внешне для этого причин не виделось, юноша шагал бодро.
Срезаю мясо с костей вареной индюшачей ноги.
Мысленная фраза (мужским голосом): «Стоит она подтянуть — как она сломается». Смутно, в серых тонах видится невысокая, стоящая у стены складная лестница.
К временно живущему у меня Пете зашла по делу девушка, его ровесница. Они что-то обсуждают в одной из комнат, а я вдруг обращаю внимание на плачевное состояние второй комнаты — обои там кое-где отстали от стен, и местами прикреплены к ним крупными болтами (знаю, что это дело рук Пети, и с благодарностью это отмечаю). Петя появляется около меня, предлагаю купить новые обои и комнату переклеить, Петя соглашается. Тут я замечаю, что обои не в порядке лишь на двух (смежных) стенах, говорю, что можно переклеить только их, так даже получится оригинальней. Петя и девушка идут на кухню, перекусить перед уходом. Спохватываюсь, что холодильник почти пуст, беспокоюсь, найдут ли они там хоть что-нибудь (персонажи виделись условно, а остальное — поразительно отчетливо).
Смутно, как бы всплывая из неведомых глубин, достигает меня почти неуловимое волновое сообщение, что непонятное и неизвестное на самом деле понятно и известно. Предстает бездонная, бескрайняя толща темно-серой субстанции (не твердой и не жидкой), находящейся там, в неведомых глубинах. Это Разум, древний, мощный, всеобъемлющий. Похоже было, что он лишен органов восприятия (в нашем понимании). Он вызвал у меня необъяснимое чувство симпатии. Вполне возможно, что по натуре он грозен, но это ничего не меняло. Он был Другим, но при этом не чужим - трудно все это объяснить. [см. сон №2295]
Открываю длинной светлой доской створки окна (нижнего этажа жилого дома), высовываю доску наружу, начинаю было выравнивать кучу земли в большом, находящемся под окном строительном котловане. Почти сразу останавливаюсь (чтобы не пылить?)
Смутно видится участок дороги, сплошь состоящий из крутых (не очень высоких) подъемов и спусков. Обочины обрамлены негустым лесом, полотно покрыто старым, вылинявшим асфальтом. Потом появляется ровный участок этой дороги, его обочины засыпаны тонким слоем белого порошка, приходящего в движение от малейшего дуновения ветра. Возникает мысленная, незавершенная, с недоумением произнесенная фраза: «Даже такая дорога интеллигентной женщине...».
Мысленная, неполностью запомнившаяся фраза: «И вдруг ... что родится ... и пройти его снова должен (тот же?) ... мальчик» (за порядок слов не ручаюсь).
Мысленная, неполностью запомнившаяся фраза (поучительно): «...и наоборот, как (насколько) интересно вам (это) знать, спрашивает женщина, и вы говорите, (что) очень интересно».
Мысленные фразы (мужским голосом): «Нет, знаешь, куда? Потому что это город большой».
Обрывки мысленных фраз (женским голосом): «Никакой ... не было? Эта, как ее, ... насмешки над собой?»
Мысленный диалог (мужскими голосами). Вяло произносится длинная фраза, на что второй собеседник бесцеремонно, нетерпеливо говорит: «Есть хочу!»
Стою у торца барьера (высотой с метр), раз за разом пытаясь взвалить на него и придать равновесное положение громоздкому асимметричному предмету. Укладываю его поперек барьера (не чувствуя веса и не отдавая в этом отчета), но каждый раз эта штуковина заваливается то на один, то на другой бок. [см. сон №4193]
Мысленная, незавершенная фраза (женским голосом): «Всё некрасивая вас спичка...».
В последнем эпизоде длинного красочного сна наклоняюсь к малышке, застегнуть кнопки комбинезона. Малышка говорит, что скажет няньке (приходящей), что та всегда приносит грудного младенца у себя на груди, засунутым под одежду. Сон бегло показывает молоденькую симпатичную девушку с засунутым под одежду младенцем. Удивляюсь, поскольку ни разу не видела, чтобы к девочке приходила нянька, да еще с дополнительным подопечным. Предполагаю, что девушка вынуждена так поступаеть ради заработка.
Мысленная фраза (с выпавшим словом): «На ... осталась им выполненная красная веревка». Видится свисающая сверху толстая ярко-алая веревка из гладких блестящих синтетических волокон.
В конце сна спрашиваю одного из мужчин, как его зовут. Он говорит: "Баль-Тан". «А тебя?» - спрашиваю Петю. Он говорит: «Бааль-Итан».
Обрывок мысленной фразы: «Верхне-... крючки».
Хвостик мысленного рифмованного умозаключения (завершившего сон): «...сидят/ Которую просеивают, как того хотят».
Иду на гору Тольпруфт для встречи с Драконами. Поскольку из-за Драконов мне потребуется много энергии, что-то предпринимаю для пополнения ее запасов.
Мысленная, с пробелами запомнившаяся фраза: «Слушай, а сколько ... если ... на веревочке?»
Мысленные фразы: «А вдруг выскочит чья-то ваша? Вы же потом не отмоетесь» (речь идет об угрозе заполучения проблем).
Мысленные, с пробелами запомнившиеся фразы (спокойным женским голосом): «У него устойчивость ... Он ... максимальной устойчивостью» (последняя фраза звучит полувопросительно).
Мысленная фраза: «Ребенка украли прямо из коляски». Смутно видится фрагмент улицы.
Мысленная, незавершенная фраза (женским голосом): «Рядом с моей мамой лежал ее папа...». Речь идет о двух умерших (или умерщвленных), смутно видимых людях.
В финале сна мама* передает мне грудного младенца, чтобы я его покормила. С трудом высвобождаю уголок стола большой коммунальной кухни, кормлю ребенка куриным супом (мама, ребенок и соседи виделись условно, сама кухня — поотчетливей; малыша ни в руках, ни на коленях я не ощущала).
Ослепительная вспышка белого света. Вижу яркую лампу, свисающею с потолка унылой казенной комнаты. Лампа висит над лежащим на столе покойником в темноватом костюме и ботинках (лицо не виделось). Этот мужчина был моим отцом (сновидческим). Излучающая мощный белый свет лампа до этого горела тусклым желтоватым светом, что бегло теперь демонстрируется. Я, не находящаяся в этом сне, вспышкой света разбужена, спросонья не могу понять, что произошло. Стоит глубокая ночь, кругом темень. Пытаюсь понять что-нибудь про вспышку света, не сразу обращаю внимание на включенное бра в изголовье своей кровати. Оно светит слабым, отдающим желтизной светом. Предполагаю, что, наверно, именно это, почему-то не выключенное мной бра послужило толчком для такого сновидения. Вяло обдумываю сон, решаю его не конспектировать, ну его. Включается установка бодрствующего сознания, что записывать следует всё, и что я утром, как всегда в таких случаях, пожалею, что сон упущен. Решение не конспектировать пересиливает, ничего не записываю, утешаясь, что, может быть, и так не забуду сон до утра. Сон действительно сохранился, и весьма неплохо. Излагаю его сейчас, оживляя в воображении. Оживив бра, внезапно осознаю, что оно не мое теперешнее, а бывшее у нас на Рябинной улице. Это там оно некогда висело в изголовье моей постели (но светило без желтизны). Заостряю на этом внимание, вспоминаю, что во сне, как бы проснувшись от яркой вспышки света, не выключила горящее ночью бра, а наяву сделала бы это непременно (первые три эпизода сна шли против общепринятого течения времени - от более позднего к более раннему).
Адресованные мне указания, все в серых тонах. Запомнились фрагменты фразы: «Кто-то ... а кто-то другой разъясняет его». [см. сны №№ 0698 - 0700, 0702]
Узнаю о предстоящей лекции по лингвистике, посвященной вопросам языка, созданного для общения с Внеземными Цивилизациями. Оказываюсь во внушительном здании Научного Городка, чтобы узнать подробности. Сквозь открытую дверь аудитории вижу доску, исписанную формулами и символами. Они мне незнакомы, но понимаю, что идет та самая лекция.
Мысленная, издалека донесшаяся фраза: «Это тот, защелкнутый». P.S. На этом записи снов временно прерываются (по объективной причине).
Читаю в книге: «Нет, не ... сказал негоз... нагоз...» (часть фразы не запомнилась). Путаюсь в последнем слове, не могу его прочесть. Бормочу разные варианты, и так и не одолев слова, просыпаюсь. Окончание фразы, как мне каким-то образом известно, таково: «...негозивший сын» (странное слово является однокоренным со словом «егоза», что-то вроде «наегозивший»).
На белом подносе несколько больших белых плоских тарелок, на каждой немного остатков пищи ярких цветов. Все вместе выглядит эстетично и выразительно.
Опять в командировке, опять путаюсь в трех соснах, хотя на этот раз проблема намного проще. Мне нужно решить ее с помощью ФАКСа.
В большой квартире много народу, все чем-то заняты, мы с Петей тоже что-то делаем (каждый свое). Улучив момент, ко мне подходит Барбара. Украдкой говорит, что Петя меня простил, хотя кое-какие претензии остаются в силе. «Как она постарела, - цитирует Барбара Петю. - Раньше мы и на концерты и (еще куда-то) ходили вместе...». А теперь будто бы, вследствие сужения кругозора, я потеряла ко всему интерес — таким подразумевается неизреченное завершение фразы. Радуюсь, что прощена (хотя понятия не имею, за что). Что же касается того, что я постарела, то куда от этого денешься, я действительно постарела.
Мальчик лет восьми говорит: «Ами». Кто-то (невидимый) спрашивает: «Что такое ами?» Ребенок весело отвечает: «Ами, ами, ами».
В этом сне фигурировали мои сновидческие родственницы (сводные): рыхлая женщина лет пятидесяти и две ее дочери (примерно пяти и семи лет). Они будто бы нанесли нам первый визит (в нецветном неряшливом сне отчетливо виделись лишь нарядные подвижные девочки в ореоле светлых кудряшек).
Мысленная фраза: «Это ваша очередь».
Обрывки мысленной фразы: «Еще немного — и ... сосуд...». Виден лежащий на земле старинный глиняный сосуд (типа амфоры). Во фразе речь шла о воде, тоже бегло показанной.
Открываю (наугад) книгу, читаю в нижней части правой страницы: «Мы видимся не зря, какая-то отметина...». Книга в твердой коленкоровой обложке напечатана на плотной качественной бумаге, четким шрифтом. Не могу сказать, на каком языке, потому что не видела ни слов, ни букв, то есть читала необычным способом, но во сне это не выглядело удивительным. [см. сон №1620]
В конце сна иду с девушкой по какому-то делу. Внезапно сомлев, она падает на темную землю. Посчитав, что жизнь подходит к концу, сообщает мне номер удостоверения: «Триста-девяносто, шесть-девяносто шесть». А то, говорит, «помру и вы (его) не узнаете» (она имеет в виду участников сна). Бездумно сижу рядом, машинально, не глядя, вожу пальцем по земле, крошу подвернувшийся ссохшийся комочек. Комочек оказывается собачьими экскрементами, кучку которых (как я, очнувшись, вспоминаю) я видела недавно незасохшими (они виделись, в отличие от всего остального, отчетливо).
Мысленные фразы: «Да, мама, она зеленая», - подтверждает детский голосок. И категорично добавляет: «Но она белая!»
Окончание мысленной тирады: «...совсем не убивает» (речь идет, кажется, о мысли).
Мысленная фраза (женским голосом): «Идите и увидите в тайном дворике ее».
Мысленно произношу (ласково, полушутя): «Поселенец!» Мужской (похожий на петин) голос мысленно отзывается: «Да».
Молодая женщина входит в аудиторию (или зрительный зал). Кивком головы приветствует кого-то из немногочисленной публики, и вдруг, медленно приседая, прячется за спинку стула.
Мысленная фраза: «Мирным путем пока еще не дошли до такой степени».
Мысленные, с пробелом запомнившиеся фразы (мужским голосом): «Их в заморози... Или нет — придется размораживать». Смутно, в серых тонах видятся два мужчины.
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза: «Инна ... но плохо, если в школе что-то не так».
Мысленные фразы: «Не вдумайтесь. Не вдумайтесь. Если она захочет стать артисткой, она станет».
Мысленная, незавершенная фраза: «Я, это, взяла квитанцию, накопила немного денег...».
Нам нужно встретиться с Гуру. Он является, что-то происходит. По окончании встречи Гуру идет часть пути рядом со мной. Мы лично не знакомы, идем молча, и вдруг он спрашивает: «Ты можешь приготовить яйцо?» С недоумением говорю: «Да» (ведь это же элементарно — сварить яйцо, оно даже предстало в моем воображении). Почти сразу спохватываюсь, что глагол «приготовить» неоднозначен, не так прост. Говорю (пряча улыбку), что приготовить, в смысле, сварить яйцо я могу. Но приготовить, в смысле, сотворить яйцо — его скорлупу, желток и белок — не могу. Гуру с довольным видом смеется. Тут наши пути расходятся, Гуру растворяется в толпе людей, заполнивших большой зал ожидания вокзала, к выходу из которого мы приблизились. Ныряю в массивные крестообразные вращающиеся двери, не попрощавшись, с опозданием отдавая себе в этом отчет. Поступила так от смущения, либо из ложного (детского) чувства независимости. Персонажи сна виделись условно, Гуру воспринимался как невысокий щуплый, полный сил человек в светловатой одежде (лица его я не видела).
Возимся в служебной комнате с книгами (художественными, библиотечными), предполагая отнести их кому-то почитать (заболевшему?) Беру одну из этих старых, потрепанных книжек, несу в нашу библиотеку. Ойма (библиотекарша) говорит, что за мной числится несколько ксерокопий статей о Маяковском. Задумчиво поворачиваюсь спиной к ее столу, прикидывая, велика ли для библиотеки такая потеря. Рассеянно замечаю на полу тускло светящуюся монету. Наклоняюсь, вижу еще одну, более крупную, беру и ее, рядом вижу еще несколько. Зажав монеты в кулаке, говорю Ойме: «Дай руку». Она молча, без вопросов протягивает руку, опускаю на ее ладонь деньги. Подходит Оливия, ясно вижу ее живое, полное любопытства лицо. Объясняю: «На полу валялись, как грибы собирала» (монетки виделись отчетливо, но не осязались). P.S. Проснувшись, не сразу осознаю, кто я и где я — так далеко унес меня этот, вроде бы непримечательный сон.
На устланном серым ковровым покрытием полу лежит продолговатая игрушка (или деталь игрушки) и маленький игрушечный солдатик в ярком мундире (с преобладанием красного цвета). Поднимаю его, на его месте в тот же миг оказывается другой, в окраске которого преобладает синий цвет. Беру и этого, на его месте мгновенно появляется третий, окраска которого была преимущественно зеленой.
Мысленные, неполностью запомнившиеся фразы (женским голосом): «... по Интернету. Надо все-таки кончить (пользоваться)» (за слово в скобках не ручаюсь).
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза (завершившая сон): «В то время как ... на газонах растет выдуваемый общественный скандал».
Мысленная фраза: «Спрятанные вещи находятся, но владельцу не возвращаются».
Оказываюсь с несколькими спутниками неподалеку от Рябинной улицы. С удовольствием (и удивлением) осматриваю основанный за время моего отсутствия детский парк (примыкающий к железной дороге). На обширной территории раскинулись посадки, игровые площадки, огромные скульптуры, красивое озеро и сказочный Дворец. Все видится вживую, впечатление усиливают (умышленные?) диспропорции. Скульптуры были высотой в несколько метров. Облепленный пристройками, башенками, лучащийся всеми цветами радуги Дворец был им соразмерен. А большой прямоугольный участок густо засажен молодыми деревцами с темно-зелеными кронами, не доходящими и до колена. Чувствуешь себя то Гулливером, то лилипутом, и от этого как бы размываются границы представления собственной личности.
Мысленная, незавершенная фраза (женским голосом): «Я ей подсказала, а потом пришла к выводу...».
Ветер поднимает с тротуара блекло-желтые осенние листья, среди которых особенно много очень мелких листов.
Сижу за компьютером, подбирая оптимальный алгоритм для выуживания (из текста) фрагментов определенного содержания.
Глянцевая, в коричневых тонах суперобложка. Взглядываю не ее пустую белую внутреннюю сторону - в правом верхнем углу мерещится призрачный портрет Ясера Арафата.
Полнометражный сон, среди персонажей которого была и я.
Мою под кухонным краном голову. Рядом толкутся люди, что-то мне говорят, раздражают. Открываю кран на полную мощность, споласкиваю голову обильными потоками чистой воды, испытывая удовольствие и очищение.
Воспринимаю какую-то Реальность как что-то переливающееся, голубовато-белого цвета. Это было похоже на Северное сияние, и я находилась внутри него.
«Вовочка! Познакомься, Вовочка. Тетя ... доктор наук» (имя не запомнилось). Смутно видимая женщина говорит это мальчику, указывая на стоящую около них (и видимую отчетливей) молодую женщину (ни видом, ни возрастом не похожую на доктора наук).
Сомнительного вида девочка-подросток пришла ко мне поговорить о фильме. Девочка выглядит бродяжкой, одета во что-то блеклое, но чистое. Ее комната находится по-соседству, в этом же многоэтажном, похожем на муравейник общежитии. Разговариваем довольно долго. Меня вдруг как что-то слабо толкнуло в сердце, что моя сумка украдена. Не реагирую, продолжаем беседовать. Случайно взглядываю на то место, где на вбитом в стену гвозде должна висеть сумка. Всматриваюсь в плохо освещенное место, мне кажется, что я то вижу, то не вижу сумку. В конце концов убеждаюсь, что ее нет. Смотрю на девочку — она сидит, разведя в стороны колени, платье между ними топорщится, прикрывая какой-то предмет. Понимаю, что это моя сумка, рывком протягиваю руки, сквозь платье вцепляюсь в нее. Громко зову Петю (он в одной из соседних комнат). Петя появляется с недовольным, отстраненным видом. Не разжимая рук, рассказываю, что произошло. [см. сон №2599]
В этом сне белые кисти чьих-то рук были обагрены свежей алой (чужой) кровью.
Пухлый, в сером костюме мужчина среднего роста несет на руках (в сидячем положении) долговязую женщину в темной одежде. Та на ходу уцепляется за угол козырька над парадной. Мужчина, в силу инерции, крутнулся на полоборота, не выпуская свою ношу.
Столовая селения Адамс. На стоящих у стола стульях лежат серо-коричневые бумажные пакеты, заполненные овощами (или фруктами), которые нужно будет почистить (или нарезать). Мне поручено разложить по пакетам складные однолезвенные ножи. Поскольку ножей меньше, чем нужно, засовываю по одному, наугад, на дно некоторых пакетов.
«Два имени возникли снова», - записала я ночью в блокнот. Но сейчас ничего в связи с этим не вспоминается, даже то, что они снились - имеются в виду имена из сна предыдущей ночи [см. сон №0425].
Народились и, не успев оформиться, рассыпались три коротких невнятных сна.
Мысленная, незавершенная фраза: «А вот мы в сорок девятом...» (имеется в виду 1949-й год).
Мысленные фразы (женским голосом): «Работает в монастыре. Наших не выпускает никого».
Явилась куда-то по какому то делу, захотела в туалет. Несмотря на цивилизованное место, туалеты оказались во дворе. Это ряд старых покосившихся будок, запирающихся снаружи на висячие замки. Надписи на некоторых извещают, что ими могут пользоваться лишь определенные группы жильцов. Отыскиваю одну, предназначенную для посторонних, вскарабкиваюсь (пол выше уровня земли). Внутри вижу грубое дощатое возвышение с отверстием посредине, но самой удивительной является дверь. Снаружи она выглядела узкой, сколоченной, как и сама будка, из старых щелястых досок. Изнутри это широкая пластина толстого дымчатого пластика. Сквозь него, как сквозь обычное стекло, видны двор, заросший облезлой травой с редкими желтыми цветками, и стоящая перед будкой очередь мужчин. Думаю, что не может же быть, чтобы и они видели меня, наверняка дверь односторонне проницаема. Очередь проявляет признаки нетерпения, раздаются понукающие возгласы. Думаю, что даже если эти люди меня не видят, все равно не смогу воспользоваться туалетом, если сама вижу их. Выхожу из кабинки, спрыгиваю на землю, никто мне ничего не говорит. Отойдя на пару шагов, оборачиваюсь, чтобы взглянуть на дверь. Она видится такой же, как и изнутри, сквозь нее просматривается интерьер будки. Значит, думаю я, люди в очереди видели, как я топталась в углу, и как хорошо, что я оттуда ушла.
Разрезаю большой кусок аппетитного сырого мяса.
Мысленная фраза: «Счет начинается теперь с двадцати четырех часов» (возможно, вместо «счет» было сказано «отсчет»).
Сижу за ближним краем длинного стола, с аппетитом уплетаю вкусную, разнообразную еду. К дальнему концу стола подходят (поочередно) члены общины, в которой я оказалась чисто случайно. Вижу, что там еда гораздо более скромная, скудная, и что молодые люди в еде весьма умеренны. Испытывая чувство неловкости, прекращаю есть.
Мысленно произношу: «Тридцать восемь» и помечаю птичкой пустую, относящуюся к этой дате клетку одного из нижних месяцев календаря (самодельного?), разграфленного на листе бумаги.
На экране натуралистично выглядящего сотового телефона светится строчка: «Моя бабушка...» (дальше прочитать не удалось).
Мысленная фраза (женским голосом): «Мне кажется, это дальше».
|
|
|
|