Просыпаюсь (наяву) на рассвете. Не открывая глаз, привычно, терпеливо жду, когда меня снова сморит сон. Слышу вопли уличных кошек, грохот мусоросборочной машины и прочие, доносящиеся с улицы звуки. Вдруг вижу зажженную сигарету (как если бы она была у меня во рту). Смотрю на нее, периодически вспыхивающую (как бы от затяжек, сама по себе, ведь я чувствую, что ее у меня нет). Деловито думаю: НЕТ ЭТО НЕ СОН, ВЕДЬ Я СЕЙЧАС НЕ СПЛЮ. А сигарета курилась, курилась, и погасла (я и в этом состоянии отчетливо ее видела).
Старика-утопленника вносят в море, в надежде, что он поможет отыскать его пропавшего там сына. В воде окостеневшее тело оживает, старик медленно протягивает руку. Сильный луч света падает на указанный им участок моря и высвечивает старуху-утопленницу. Кисти ее вздернутых, как бы в мольбе о помощи, рук выступают из воды.
Огромный, в дальневосточном стиле дом со множеством комнат, переходов, лестниц. Все красиво, экзотично, в коврах. Восточный узкоглазый мужчина властно смотрит на другого, тоже узкоглазого. Тот, как бы подчиняясь установленным правилам (мне показалось, что он чем-то провинился), опускается на четвереньки, ползет по залам и лестницам, все ниже и ниже. Первый, с несколькими подростками, следует за ним. Второй доползает до нижней ступеньки очередной лестницы, останавливается, опускает плечи, приподнимает противоположную часть тела. На его пышных темных шароварах видится (на уровне ануса) отверстие, обрамленное широким белым кольцом. Первый мужчина подходит вплотную и засовывает ему в зад палец (не как насильник или врач, а как-то по-другому). Подзывает подростков подойти поближе, те подходят тоже вплотную.
По трассе, изобилующей крутыми спусками и подъемами, движется колонна тракторов с неправдоподобно высоко расположенными кабинами. Нахожусь в одной из них (не запомнилось, водителем или пассажиром). Очень страшно ехать в такой машине по такой трассе. В одной из машин не видим водителя. Присмотревшись, убеждаемся, что кабина пуста, но машина, тем не менее, едет. Думаем, что, возможно, водитель сидит не в кабине. С вершины одного из подъемов видим, что впереди, на левой обочине, лежащей девушке отрезают руку. Видим ее белокожее тело с ярко-алым разрезом у плеча. Кто-то (может быть, я) говорит, что, кажется, ей совсем не больно. Кто-то другой (точно, не я) отвечает, что ей очень больно.
Многоэтажный дом с большим сквозным пустым пространством по центру и узким серпантином лестничных пролетов, площадки в некоторых местах загромождены хламом. Я должна прибыть куда-то с какой-то целью в сжатые сроки. Сначала мешает хлам на лестнице, потом долго жду лифта, он везет куда-то не туда. Вспоминаю, что что-то забыла, вынуждена, с теми же заморочками, вернуться домой (не исключено, что это повторилось не раз). Оказываюсь в подземном метро, состоящем из фантастически разветвленной, запутанной сети эскалаторов, движущихся с угрожающе большой скоростью во всех направлениях. Нужно перепрыгивать с одного на другой, пока не попадешь к месту назначения. Система настолько сложна, что непонятно, как многочисленным пассажирам (в черной одежде) удается с этим справляться, да еще на дикой скорости (жуть какая-то!) Из метро приходится вернуться домой - обнаружилось, что я еще что-то забыла. Вхожу в лифт, теперь вдруг тесный и узкий. Он разгоняется, передняя стенка исчезает. Чтобы не вывалиться, сажусь на пол, упираюсь спиной в правую стенку, полусогнутыми ногами - в левую, плечом прижимаюсь к задней. Мчусь все выше и выше, в нескольких дюймах от разверзшегося открытого края кабинки. Мне очень страшно, мне кажется, что еще немного - и я вывалюсь. Дом исчез, видится свободное пространство, природа, земля уже далеко. Говорю себе: «Только не смотреть вниз, только не смотреть вниз!» Возношусь, вжавшись в стенки, изо всех сил отвожу взгляд от открытого края, и уставившись в обшарпанный драный линолеум пола, твержу: «Только не смотреть вниз!»
Большой захламленный подвал, в центре которого большой железный бак (с метр высотой, почти доверху заполненный водой и являющийся унитазом). Вокруг него и по стенам, на кривобоких старых полках и длинных лавках нагромождена всякая всячина, в том числе тарелки с едой. Намереваюсь использовать бак по его назначению. То, что я собиралась сделать, происходит несколько преждевременно и интенсивно. Хлам и тарелки с едой оказываются забросанными экскрементами. В страшной панике хватаю их и бросаю в бак (на ощупь они воспринимались как муляжи, плавающие, однако, как настоящие).
Сон об энергетических манипуляциях, производимых – во благо – группой людей, обладающих высокой энергетикой. Участвую в их действиях, но что мы делали и во имя чего, не запомнилось. Помню, что цель была благая, и еще помню, что там был "реанимационный хор" (но и про хор ничего не запомнилось).
Молодая девушка лежит в постели, одеяло чуть отброшено в сторону, на свободном краю кровати стоит блюдо с испеченным тортом. Намазываю на него крем, начала наносить второй слой, крем кончился, иду за добавкой. Вернувшись, не вижу торта. Девушка по-прежнему в постели, одеяло закрывает всю кровать, а торт исчез. С недоумением смотрю на то место, где он был, замечаю под одеялом его слабые контуры. Девушка отбрасывает одеяло. Торта мы не видим (есть еще простыня), но контуры проступают отчетливей. Отбрасываем край простыни, с легким омерзением ожидая увидеть испачканную кремом простыню и безнадежно испорченный торт. Но видим белую, без единого пятнышка простыню и неповрежденный торт.
Прихожу на выставку, покупаю билет (за "$12"), иду к выставочным павильонам (удаленным от входа). На пути возникает небольшой крутой подъем, снабженный ступеньками и обнесенный справа перилами. Правее (параллельно) вьется крутая тропа. У подножья служитель спрашивает, какой путь я ищу, мужской или женский. Отвечаю, что женский, он указывает на ступени. Протягивает аляповатый значок, говорю, что у меня нет на это денег, он отвечает, что раз так, можно не платить. Поднимаюсь наверх, решаю на этот раз все бегло осмотреть, чтобы потом придти еще раз и побыть подольше. Возвращаюсь по подземному туннелю, просторному, светлому, со скамьями по стенам. Решаю, что незачем приходить еще раз (и тратиться на входной билет), лучше вернуться в павильоны сейчас. Вижу сестру, она интересуется, что я здесь делаю, отвечаю, что решила вернуться в павильоны. Оказываюсь у давешнего подъема, служитель опять вручает значок, на обороте которого вижу выбитую цену ("$4"). Оказываюсь на покрытой травой и лужицами воды обочине широкой, мокрой от дождя дороги. Слышу за спиной шум приближающейся машины, сторонюсь. Огромный грузовик проезжает почти впритык, теряю равновесие, падаю навзничь, оказываюсь скользящей (уже на животе, головой вперед) за правым задним колесом. Опасаясь, как бы оно не втянуло меня под себя, упираюсь в него рукой. Водитель высовывается из кабины, на ходу знаками требует, чтобы я отцепилась. Сигналю, что не могу ничего поделать, мчимся дальше. На обочине появляется кучка белого щебня, водитель притормаживает, застреваю на щебне, грузовик уносится прочь. Иду к автобусной остановке. В руках оказываются две дорожные сумки, снимаю испачканный намокший плащ, кладу в одну из сумок, сажусь в автобус. Входит старушка с ребенком, уступаю им место, пересаживаюсь подальше, сижу, роясь в сумках.
Находимся на плоской крыше относительно невысокой цилиндрической башни, окруженной водяным рвом. Обороняемся от стремящихся на нее вскарабкаться. Один из нападающих ухватывается зубами за свисающую с башни штуку, и помогая себе руками, карабкается вверх. Смотрю в его широко разинутый рот, вижу даже горло (несмотря на то, что в зубах что-то зажато). Смотрю в это горло и изо всех сил, метко плюю туда. Тип сваливается вниз, я рассказываю, как ловко отбила нападающего.
Огромная ажурная прямоугольная металлическая решетка. Она периодически выдвигалась слева, разделяя живую и неживую среду – людей? растения? воды? – и снова задвигалась, в результате чего среда снова становилась единой.
Приехала в гости к непонятной пожилой женщине, да не одна, а с Барбарой (которая с ней незнакома). Все в этом месте было странным. Мы явились с пустыми руками, и это было невежливо. Женщина угостила нас чем-то скудным, что у нее нашлось. Мне захотелось принять душ, стою под струями воды в длинной темной юбке и темной блузке. Ко мне присоединяется Барбара, тоже одетая. Посреди душевой комнаты, в центре круглого поддона, на высокой (выше человеческого роста) треноге стоит большой бак с нагревательным элементом. Из отверстий нижней части бака гроздьями свисает мясной, как бы сварившийся фарш.
Просыпаюсь (после незапомнившегося сна) с ощущением, что не могу понять, где я. Ощущение было сильным, и длилось чуть дольше, чем ему полагалось бы длиться.
Один из периодически повторяющихся (с разными вариациями) снов о прекрасном море, к которому нужно спускаться с кручи. На этот раз там были короткие тексты-абракадабры, которые выглядели как бы правильными, но прочесть их было невозможно. Они появлялись в воде, у берега, только по выходным дням, и составлялись из живых рыбок. Рыбки изгибались так, что из каждой получалась буква или часть буквы. Рыбки знали свое место и не двигались, слабо пошевеливая плавниками. Лишь одна находилась в беспрерывном движении. Она то занимала место почти в конце одной из фраз, то выплывала оттуда, то снова возвращалась, как будто не была уверена, что это действительно то место, которое надлежит занять именно ей. Наблюдаем за славной рыбкой, вызывающей симпатию своей живостью. Решаем ее угостить, протягиваем что-то белое, пушистое на прутике. Рыбка перестает сновать, подплывает и бесстрашно и весело угощается, захватывая кусочек за кусочком с отменным аппетитом.
Ряд одинаковых плоских светлых, скругленных с одного торца элементов (плотно прижатых друг к другу). Тот, кто подойдет и, кажется, наступит на два соседних (со стороны скруглений), будет мне парой. Безразлично, кто именно, хоть ребенок.
По поводу законспектированного ночью начала сна вспомнить ничего не удается ("Живу в комун., д.б. ехать куда-то. Много дел. Пост. кипятить воду"). В следующем эпизоде вхожу (в поисках туалета) в одну из дверей общественного здания. Вывеска гласит, что здесь расположена секция (что-то "для дачи"). Комнаты завалены грудами одежды, в которую рядятся члены секции, молодые, красивые женщины (одна без правой руки). Неопрятный туалет тоже завален одеждой. Меня передернуло, когда я заметила, что моя юбка скользнула по краю унитаза. В утешение подумалось, что когда хожу по улицам подол юбки волочится по земле, и ничего.
P.S. Ощущение, когда я читала собственноручную запись первой половины сна и не могла понять, откуда она взялась, было острым, тревожным. КАК БУДТО ШТУКИ, ВОЗМОЖНЫЕ ЛИШЬ ВО СНЕ, ПО КАКОЙ-ТО ПРИХОТИ ИЛИ ОШИБКЕ ВЫВАЛИЛИСЬ В РЕАЛЬНОСТЬ БОДРСТВОВАНИЯ.
Входим в магазин одежды, изнутри похожий на громадный ангар. Находящийся с нами молодой мужчина захотел (или ему предложили, не запомнилось) посмотреть кое-что из одежды. Тут оказывается, что если женская одежда находится внизу, то мужская - в двух больших продолговатых клетях, подвешенных под потолком. Клети спускаются на тросах и, что самое странное, запираются на засовы. Наш попутчик входит в клеть, с лязгом защелкивается дверь, клацает засов, клеть взмывает вверх. Ждем его, глазея по сторонам. Я иногда поглядываю еще и вверх, на клеть. Стены ее сварены их металлических полос с просветами, но вешалки с одеждой не позволяют видеть, что происходит внутри. Лишь раз удалось увидеть нашего попутчика, он примерял темную рубашку. Беспокоюсь, почему он не возвращается, присматриваюсь вообще к этому ангару. Слышу, как сидящий неподалеку служитель периодически спрашивает у напарника, в порядке ли запоры клети, точно ли их невозможно открыть изнутри. В группе мальчиков, которых сюда привели, один вдруг истошно кричит, что не хочет идти в клеть. А служитель опять спрашивает напарника про замки. На меня наваливается УЖАС. Решаю, что там, в клети, наверху, происходит что-то страшное, совершается насилие над теми (по крайней мере над некоторыми), которых туда заманили. И ничего невозможно поделать - клеть находится на недосягаемой высоте, а мы сами в этом ангаре в полной власти его хозяев. Единственное, чем можно не ухудшить ситуацию, это делать вид, что ничего страшного не происходит, и ждать нашего попутчика. Он все не возвращается. Ужас, страх за него и самые чудовищные предположения о том, что там с ним делают, накатываются на меня все сильней и сильней.
Нахожусь в туалете, размещенном в системе разветвленных подвальных помещений (серых, с земляным полом). Выходя, решаю вернуться, включить хоть несколько лампочек, чтобы люди не бродили тут в потемках. Щелкаю выключателями, в подвале начинается дождь. Земляной пол размокает, вздымается скользкими буграми, из него выступают обломки керамических плиток, брусков, кубиков. Спотыкаюсь, ноги скользят, вода прибывает. Самые затопленные участки приходится переплывать на кстати подвернувшемся деревянном решетчатом щите.
У соседа имеются приборы, позволяющие узнавать, правильно что-либо или нет. Приборы имели белый цвет, кубическую форму и выглядели тяжелыми. В них нужно что-то закладывать через верхнее входное отверстие, а на выходе оно появлялось (из решетчатой стенки) в виде фарша. Таким образом сосед получал ответы об истинности нематериальных вещей - фактов, предположений и тому подобного.
Мысленная фраза: «Там, где тебе интересно побывать, везде» (за порядок слов не ручаюсь). Возможно (если такое возможно) фраза записана мной (из какого-то источника) напрямую, минуя стадию мысленного воспроизведения.
Морской международный круиз. Обсуждаем предстоящую вечеринку. Предлагаются к приготовлению различные (любимые) закуски, повторяю в уме (или записываю) перечень продуктов, которые следует закупить. Всё готовим, и вот уже сидим за столом. Вижу блюдо с обсыпанной тертым сыром клубникой. Оно тоже было упомянуто, но мы, как я вспоминаю, забыли его приготовить. Встречаюсь взглядом с одной из наших попутчиц (кажется, француженкой), предложившей это блюдо, а теперь с упреком сказавшей: «Я приготовила сама».
Мысленная фраза (неторопливо): «От своей мамы он...» (следующим должно быть уже заготовленное слово «унаследовал» или «сохранил»).
Мысленная фраза (мужским надсадным, издалека донесшимся голосом): «А положения — в нормальном положении». Такое впечатление, что говорящий докладывает о состоянии дел в том далёко, куда откомандирован для проверки.
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза (женским голосом): «Чтобы им ... еще больше звонили».
Отлавливаю забравшуюся в квартиру мелкую живность (чуть ли не насекомых). Заглянув под стол, вижу в закутке под столешницей коричневую ящерицу и зеленую лягушку. Ящерица беспрерывно ползает, пассивная лягушка лишь перебирает лапками, когда та ее задевает. Иногда лягушка из-за этого оказывается на спине ящерицы, а потом снова сваливается на полку. Это было презабавнейшее зрелище. В очередной раз очутившись на ящерице, лягушка вдруг сбрасывает оцепенение, наклоняет голову и — совсем как кошка — обнюхивает спинку ящерицы. Лягушка! Я немею. А она беззубым ртом покусывает ящерицу за бок. В восторге кричу в глубину квартиры, сестре: «Ты где? Вылези! Если ты вылезешь, ты увидишь, как жираф кусает за ухо черепаху!» (представители фауны виделись отчетливо и находились в превосходном физическом состоянии).
Мысленная фраза (спокойным мужским голосом): «Вот тогда я на него смотрел и сказал ему — если ты сделаешь ей больно, ты будешь иметь дело со мной».
Смотрю на отпечатанный жирным шрифтом абзац, читаю крайнее правое слово одной из строчек: «Элем».
Мысленная фраза, прозвучавшая (возможно, неумышленно) как стихотворная строка: «Ежик тоже был вообще-то человек горячий» (имеется в виду конкретный, настоящий ёж).
Строгий, безупречный геометрический орнамент, сплетенный из четырех линий ярких акриловых (или компьютерных) цветов — синего, желтого, зеленого, красного. Орнамент висел в воздухе, в вертикальном положении.
Мысленная, неполностью запомнившаяся фраза (женским голосом): «Или у мамы спроси или у мамаши, где...» (слово «мамы» звучит мягко, а «мамаши» - пренебрежительно).
Несколько десятков темных, размером с футбольный мяч Сущностей спускаются с Неба, входят в находящуюся на Земле группу условно видимых людей, и те, с вселившимися в них Сущностями, предаются неистовствам.
Живой сон с несколькими персонажами. В один из моментов объясняю (в связи с чем-то) одному из мужчин, что моя одежда пошита из «электростойкого» материала (непроницаемого для электричества), а в финале привлекаю внимание этого человека (для большей убедительности) к самой ткани.
Приезжаю заграницу, навестить Петю. В квартире застаю мальчика лет десяти и молодую женщину, грустно сообщившую, что Петр от них ушел. Ждем его. Готовлю что-то вкусное, вегетарианское, появляется Петя. Я безмерно рада, он начинает есть, нахваливая стряпню. Вспоминаю о женщине (мальчик находится около нас). Говорю, что она дома, только вышла в другую комнату, Петя отмахивается. Разговариваем, входит женщина, они достаточно дружелюбно здороваются, продолжаем беседовать все вместе. Спрашиваю Петю, где он живет, он отвечает, что в гостинице аэропорта. Объясняет, что если купить билет на самолет, то до даты отправления там можно жить бесплатно. Говорит, что хочет пожить так еще с полгода. Мне подумалось, что поскольку аэропорт находится далеко от города, это, наверно, не лучший вариант, но сыну виднее. Плавно переходим на разговор о том, как важно уметь правильно оценивать ситуацию и понимать, чтО ты действительно хочешь. Говорю (совсем не хладнокровно), как плохо, когда человек не может хладнокровно разобраться в самом себе. Когда он слепо упирается в стену (подхожу к стене, упираюсь в нее руками). Когда он пытается сдвинуть стену (демонстрирую и это). А ведь всего-то и нужно оставить стену в покое, посмотреть по сторонам (отхожу от стены, взглядываю направо). И ты непременно увидишь выход, вот он, рядом (справа в стене появляется дверь).
Кто-то просит меня забраться на крышу, проверить, работает ли антенна. Говорю: «Думаю, что работает».
На краю стола, у стены, стоит старая поблекшая нецветная фотография в светлой деревянной рамке. Изображен групповой (поясной) портрет нескольких несовременных молодых людей.
Мысленные фразы: «От легкого деп... Нет, а тут от легкого...» (фраза обрывается; «легкое» является прилагательным).
Мысленные фразы: «Сначала мы снимали где-то наверху. Мы! Вдвоем!»
Серьезная, не лишенная женственности женщина средних лет запирает высокие двухстворчатые двери мастерской (или склада). Повернувшись к ним спиной, неторопливо идет влево. На голове у женщины темная турецкая феска (сон не был цветным), на плечах темный, до талии, мужской френч, на ногах высокие черные блестящие сапоги. В этом обрамлении остальные части тела, матово-белые, ничем не прикрытые, выглядят, разумеется, странновато, но не вопиюще. Все это происходит среди бела дня, в отсутствие других людей.
Мысленные фразы: «На сенсации вычислительных техник. Вот так: выставлялись...» (фраза обрывается).
Мысленные, неполностью запомнившиеся фразы (женским голосом): «Это не моя ... Ибо маринина идеально подошла ...».
Принимаю душ в ванной комнате необычной, прихотливой планировки. Волосы мои густы, темны, длинны. На дне ванны лежит простыня (якобы с моей кровати, предназначенная для стирки). Стоя по щиколотку в воде, поднимаю простыню. От моих манипуляций обнажается аккуратное светлое окошко в задней стене. За ним видится живописный пейзаж, смотрю туда с удовольствием. Сон был светлым, отчетливым, натуралистичным, все виделось вживую. Душ на протяжении сна был, кажется, закрыт, волосы мои были, кажется, сухими, но простыня на дне ванны набрякла от воды.
Мысленная фраза (женским голосом): «Нашими газетами стирать можно позвоночник» (возможно).
По широкой горбатой улице едет непрерывный поток разномастных машин. А в моей голове, будто бы, такой же поток разномастных мыслей.
Собираюсь у кого-то что-то выяснить. Обдумываю, как правильно сказать: «On which way...» или «In which way...». Я хочу спросить «Каким образом...».
Мысленное определение (медленно, задумчиво): «Тьму тараканная». Второе слово найдено не сразу, вымолвлено с задержкой (похоже, что это гибрид слов «тьма» и «Тмутаракань»).
Мысленная фраза (завершившая сон): «Далеко не сразу оставил он меня» (оставил в покое).
Человек с рюкзаком за спиной стоит в небольшой гостиничной комнате. Примеривается, неловко бросается на кровать. У него травмирована нога, он ее, кажется, не может сгибать, и поэтому ложится таким странным образом.
Представитель Главенствующего типа человечества говорит человеку, относящемуся к Неглавенствующему типу, что у того имеются несомненные задатки лидера и ему помогут их развить. Помогут, в частности, те, кто стоит сейчас рядом (несколько пассивных личностей Неглавенствующего типа, не подозревающих - как и сам человек - о подобного рода классификации). Человек сказанному верит, стоящие рядом сказанное не воспринимают. Я же чувствую ЛОЖЬ этих слов - в действительности незаурядные способности человека будут безжалостно подавлены представителями Главенствующего типа. Люди Неглавенствующего типа были в белых одеждах, более смутно видимый представитель Главенствующего типа был в чем-то темном. Я стояла в стороне и, судя по всему, не относилась ни к одному из этих типов (и не видела ничьих лиц).
Мысленная, неполностью запомнившаяся фраза (женским голосом, убежденно): «Вечером была такая счастливая, что просто ...». Это говорится обо мне, и я с полуулыбкой удивленно поднимаю брови, поскольку ничего такого не упомню.
Иду к Мими за остатками вещей. Она живет в запутанном, периодически снящемся мне месте - это беспорядочное нагромождение частных домишек с садами и огородами, где нет (или почти нет) улиц. Приходится блуждать, вслепую пересекая обнесенные заборами участки. Добираюсь до цели, говорю Мими, что хочу забрать оставшиеся коробки, а кроликов и кошек, может быть, она хочет оставить себе? Мими велит забирать всё. Иду в захламленный сарай, где лежат коробки. По дороге во второй, где живут кролики и кошки, думаю, что так как мне некуда их девать, выпущу-ка я их на волю. Мими просит придти еще раз, ради ее брата, который вскоре должен приехать. Рассказывает длинную историю необыкновенной жизни брата и говорит, что брат ее (с которым я не знакома) хочет меня увидеть.
Мысленные, с пробелом запомнившиеся фразы: «...что все спят, что бы он тогда ответил? Ему надо на концерт...» (фраза обрывается).
Мне снится, что я СПЛЮ. Стена, лицом к которой я лежу, приоткрывается, обнажая вертикальную, коробчатого профиля трубу из светлой жести. Полагаю, что это тайник, о существовании которого я знала, но не знала, где он находится. Стена смыкается. Чуть правее обширный участок ее покрыт ржавыми пятнами. Здесь, немного погодя, стена раскрывается. Ожидаю увидеть тайник, но вижу большое, похожее на театральные подмостки пространство. Правая часть его скрыта чем-то типа строительных лесов со свисающими полотнищами грубой темно-коричневой ткани. Там, за тканью, кто-то ходит, слышны голоса, в том числе детские. Не могу понять, откуда взялось это непонятное пространство. Из глубины появляется не обращающая на меня внимания женщина. Когда она немного приблизилась, жестом прошу сомкнуть стену. Женщина бесстрастно подходит к левой кромке разъема, выдвигает прозрачную стеклянную створку, справа навстречу ползет такая же. Створки, а за ними и стена, смыкаются. Перевариваю увиденное (продолжая спать во сне). Стена опять разверзается. Вижу то же пространство, занавешенные тканью леса, слышу голоса. Появляются три-четыре человека, один закрывает стеклянные створки. Мне вдруг захотелось войти в контакт с этими людьми. Кажется, даже удалось привлечь их внимание, но меня внезапно будят институтские подружки, зашедшие за мной, чтобы куда-то отправиться. Идем по улице, проходим насквозь длинный узкий коридор здания. Выходим наружу, на стоящие на склоне мостки. Дальний конец их возвышается (на пару метров) над землей. Можно либо спрыгнуть, либо сползти по сварному остову мостков. Подумав, прыгаю, испытывая невероятную, невесомую легкость прыжка. Спускаемся с крутого берега к морю. Потом идем по газону, разделяющему встречные полосы шоссе. Все это время пытаюсь заинтересовать подружек потрясающим, как мне казалось, рассказом о виденном во сне пространстве с непонятными людьми. Нора и Стася не реагируют (будто я говорю на птичьем языке). Снуша заявляет, что у нее тоже такое было, что она однажды там заночевала, и что у нее там есть подружка (сообщается какое-то необычное имя). Спрашиваю, почему она не пользуется всегда возможностью там ночевать, когда оказывается вне дома. Снуша неубедительно объясняет, что ее застенная подружка была больна. Только Атиа проявляет интерес, весьма, впрочем, пассивный, к моему рассказу. Желая втолковать ей, что речь идет о совершенно невероятных вещах, с жаром говорю: «ТЫ ПОНИМАЕШЬ, ЧТО ЭТО ПРАВДА, И В ТО ЖЕ ВРЕМЯ ПОНИМАЕШЬ, ЧТО ЭТО СОН. ТАКИМ ОБРАЗОМ, ТЫ ВИДИШЬ ВО СНЕ ИЛЛЮЗИЮ ПРАВДЫ». Тирада моя бьется и повторяется до тех пор, пока я не осознаю ее, и проснувшись (на этот раз по-настоящему), записываю, полагая чем-то самостоятельным. И только спустя несколько мгновений вспоминаю весь сон. P.S. Наутро, не сомневаясь в возможности вступить в контакт с застенными людьми, я трезво подумала, что не могу позволить себе этого удовольствия - ибо обязана сохранить рассудок, чтобы справляться с жизнью здесь, наяву .
Принимаю душ. Занавеска выползает наружу, вода по ней стекает на пол.
Прихожу в первый раз на занятия группы, где обучают раскованности. Участники встают в затылок друг другу, и под музыку (которую не слышно) двигаются по большому кругу, повторяя за кем-то телодвижения. Уверена, что у меня ничего не получится, но, к немалому удивлению, сразу всё само собой получается. Потом проводятся занятия по этикету, все сидят за общим столом и учатся пользоваться множеством разновидностей столовых приборов.
Фрагмент мысленной, незавершенной фразы (деловитым женским голосом): «... а родиться заново и пославить (послать) свою шкуру...».
Мысленная фраза: «Приходится признаваться в нарушении авторского права».
Мысленная фраза: «У него есть рука, и рука сильная».
Мысленные фразы (женским голосом): «Кто эти девочки? Положите его сюда».
Мысленные фразы (женским голосом): «Зачем? Ну зачем? Зачем же так?»
Старательно вывожу тушью надписи на чертеже. К столу подсаживается женщина, собирающаяся заняться тем же. С чувством говорит: «Когда-то какие линии я проводила! Такие купец и с деньгами не проведет!» (линии имеются в виду чертежные, такие, повидимому, безупречные, что их ни за какие деньги никто другой не сможет провести).
Мысленные восклицания (женским голосом, жеманно): «Ой, ой, ой! Они в той комнате!»
Размышляю над пришедшим на ум словом, о том, что оно может означать: «Энфизи. Симпатия. Симпатия энфизи».
Разговорившись на улице с симпатичной молодой женщиной, узнаю, что она связана с издательским делом, и что у них есть типография. Вспоминаю, что дома лежит что-то растрепавшееся, спрашиваю, нет ли у них переплетной мастерской. Женщина говорит, что есть, заверяет, что мне там помогут. Прихожу по указанному адресу, обращаюсь к одному из сотрудников. Он отвечает отказом, в его тоне сквозит непонятная подозрительность. Из глубины офиса доносится странное монотонное бормотание (голосом давешней женщины). На мой недоуменный вопрос кто-то небрежно бросает, что женщина так «разряжается». Собираюсь уходить. Один из сотрудников на прощанье говорит, что если у меня в связи с полученным отказом возникнут на работе проблемы, я могу адресовать свое начальство к нему. Говорю, что этого не потребуется, поскольку у нас "каждый отвечает за себя сам".
Темная деревянная дверь с соосным барельефом-прямоугольником (занимающим с половину ее поверхности). Барельеф внушает непонятный страх. Дверь исчезает. Находящиеся вне пределов видимости Сущности раз за разом воспроизводят ее изображение для моего устрашения.
Мысленная, незавершенная фраза (глуховатым мужским голосом, сочувственно): «Вероника, ну почему тебя так ненавидят все...» (имеются в виду все, относящиеся к какой-то категории или категориям).
Прихожу в гости к одной из приятельниц (реальных, не запомнилось, к кому именно). Она будто бы живет на Рябинной улице, сон показал ее (не существующий наяву) дом — красивый, уютный, из овальных окон которого льется теплый мягкий свет. Разговор наш касался (в числе прочего) того, каким образом приятельница получила здесь жилье.
Возвращаемся откуда-то с Петей. Вдруг вижу нечто невероятное. Небо, в просветах между темноватыми облаками, ярко светится. В просвете по ходу нашего движения поразительно отчетливо видится Лик Святого. В просвете справа видятся подогнанные вплотную друг к другу каменные блекло-песочные плиты. Их равномерно бугристая поверхность как бы отполирована. Испытующе перевожу взгляд с одного видения на другое, пристально рассматриваю, убеждаюсь, что всё видится по-прежнему отчетливо. Краем глаза замечаю редких прохожих в черной одежде, тоже смотрящих в небо, но смотрящих спокойно (если не равнодушно). Левее первого Лика (представленного в анфас) появился второй Лик, представленный в профиль и видимый так же ясно. В изумлении хватаю за руку оказавшегося рядом прохожего, чтобы обратить его внимание на происходящее (не осязая прикосновение и не заметив этого). Оба Лика примыкают к тучам, так что головы не выглядят автономными (за тучами можно домыслить тела). Первому Лику клубы туч доходят до подбородка. На миг этот четкий красочный образ вдруг блекнет, расплывается, кажется игрой воображения, фрагментом туч. С разочарованием перевожу взгляд выше, Лик тут же становится прежним. Второй Лик примыкает к тучам затылком и шеей. Левее и выше вижу такой же ясный третий Лик Святого. Он примыкает к широкой вертикальной темной планке (от верхнего края которой, над третьим Ликом, отходит вправо еще одна). Лики были русоволосыми, одухотворенными, выглядели живыми, но не двигались (и даже не моргали). С неменьшим интересом взгляд мой то и дело притягивается к каменными плитами. Мое возбуждение не спадает. Изредка, не отрываясь от Неба, обращаюсь к Пете с возгласами. Потом, все же взглянув на него, вижу, что он стоит потупившись. Понимаю, что он не хочет смотреть на такие вещи. Мягко беру его за руку (не осязая ее и не отдав в этом отчета), предлагаю пойти в другую сторону, чтобы видения остались за нашими спинами. И мы поворачиваем в другую сторону.
Мысленные фразы (издалека, спокойным женским голосом): «Ну, подожди, я тебя напугаю после отпуска. Будешь знать, когда у тебя День рожденья».
Мысленная, незавершенная фраза: «Целый день держали они...» (речь идет об осаде). Фраза сопровождается невнятной иллюстрацией.
Справа тянется блеклый песчаный морской берег. Левую половину поля зрения занимает море - мелкое спокойное, удивительно живое, поверхность которого покрыта золотящейся на солнце рябью.
Сидим в большом, богемного вида помещении. С воодушевлением предлагаю всем потанцевать. Ловко скручиваю из носового платка куколку, выставляю вперед, как в танце, одну из ее ног. Сделала куколку спонтанно, развлекаясь, но сидящая неподалеку Эдна воспринимает это по-другому. Жестко говорит, что нечего делать куколок по образу ее (Эдны) дочки, присутствующей среди нас малышки (персонажи виделись условно).
Одна из мысленных реплик при обсуждении вопросов, связанных с усыновлением детей: «На ребенка узнаёт». Это произнесено серьезно, рассудительно, мужским голосом.
Петя говорит, что ходил к врачу по поводу родинки, теперь нужно обратиться к семейному доктору. Кто-то рекомендует мне Левала*, у которого есть хороший врач. Думаю, что давно не видела Левала, не знаю, как его разыскать. Вдруг он появляется сам. Со смехом говорю, что, видно, совесть его нечиста — не успели помянуть его, а он тут как тут. Левал дает координаты врача, спрашиваю, нужно ли будет на него сослаться, он отвечает, что это не обязательно.
Мысленное заключение (по поводу завершившегося сна): «Для новичка приучиться к неторопливости — самое трудное».
Мысленная фраза, мягко, настойчиво пробивавшаяся в сознание (не исключено, что она связана с чем-то снившимся): «А сейчас — медленно, но рано».
Мысленная, незавершенная фраза (женским голосом, деловито): «Попробовали ящик выковыривать, и ничего-ничего, знаешь, хоть сильнее...».
Мысленная фраза (женским голосом): «Уве.яю, где области искать» (одна буква первого слова не уловилась).
Вхожу в большую светлую детскую. Малыши уже проснулись, выстиранная, отглаженная оконная занавеска висит почему-то левой стороной. Спрашиваю, что случилось вчера вечером. Дети наперебой рассказывают, что вчера вечером загорелась занавеска, и было много дыма. Спрашиваю, знают ли они, что нужно делать, когда что-нибудь загорается. Они что-то галдят вразнобой. Объясняю, что в таких случаях нужно УБЕГАТЬ. Вспомнив, что над детской есть еще один этаж, уточняю, что убегать нужно не куда попало, а к выходу из квартиры. Снимаю занавеску, чтобы повернуть ее лицевой стороной, недоумеваю, почему она выглядит неповрежденной. Может быть мама* (она сидела вечером с детьми) обрезала обгоревший край?
Мысленные, с пробелом запомнившиеся фразы: «Когда я его ... я его прикалываю. Разгоняйтесь, сусики!» (речь идет о лошадях).
Сижу перед банковской служащей, занимающейся моими делами. Чувствую приступ сонливости, вешаю верхнюю одежду на стенку кабинки, ложусь на скамью подремать. Снова оказываюсь напротив служащей, она все еще работает над моей проблемой, говорит, что это займет несколько часов. Поскольку мое присутствие не необходимо, покидаю банк. Иду унылыми дворами между серыми унылыми жилыми домами. Навстречу попадается незнакомый мальчик, обмениваемся какими-то фразами. Начинается дождь. У меня нет зонта, беспокоюсь, как бы вода не натекла за шиворот. Запускаю туда руку, чувствую, как там тепло и уютно. Сон на миг показывает сухой нарядный шелковый шарф, торчащий над воротником набрякшего от дождя пальто. Вхожу в убогую комнатушку, ставлю на пол сумки, полураздевшись ложусь на грубо сколоченный топчан. Немного подремав, в беспокойстве просыпаюсь. Вспоминаю, что служащая не сказала, до которого часа открыт банк, полагаю за лучшее вернуться туда. Встаю, собираю сумки (в этом сером сне яркий шарф и редкие чистые, почти живые капли дождя виделись отчетливо).
Мысленная фраза: «Человек будет помнить, только если он будет помнить».
Мысленная фраза (задорно): «То есть в двенадцать уже будет два часа?» (речь идет о времени как таковом).
Фигура в форме уложенной на бок полувосьмерки сочного алого цвета, один из хвостиков которой был зубчатым.
Мысленные фразы (женскими голосами; адресованные третьему лицу): «Ну скажите». - «Скажите, с кем и на час это происходит».
Сон-рассказ, без визуализации.
Мысленные фразы (женскими голосами). Вяло, издалека: «Подминать». - Четко: «Имеется в виду подминание под себя народа».
Окончание мысленной фразы (быстрым женским голосом): «...но ему, конечно, не успеть уже».
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза (возможно, относящаяся к незапомнившемуся сну): «...будет - и силу Единорога отобьешь ты».
Бережно прижимаю к себе маленького серого котенка.
Мысленная фраза: «А ты, пока не сделал уроков, не кричи на дядю».
В квартире за стеной поселилась семья, состоящая из женщины, ее сожителя, и ребенка (мальчика лет десяти). Со смятением обнаруживаю, что разделяющая квартиры стена звукопроницаема - все слышно, будто разговаривают у нас (смысл не воспринимается, однако во сне это проходит мимо сознания). Обеспокоенно думаю, что значит, и наши разговоры слышны за стеной (соотношу эту мысль с предыдущими, а не с нынешними застенными жильцами, а моя оторопь вызвана фактом нарушения приватности жилья). Беспокоюсь, что застенные разговоры будут мешать Пете, которому (во время его визитов) стелю постель у этой стены, призадумываюсь, не стоит ли впредь стелить в другом месте. Ребенку за стеной живется несладко, он изредка заходит ко мне (отогреться). Сообщаю ему о своем открытии, вскоре слышим голоса его матери и отчима, спрашиваю мальчика, как зовут его маму, он говорит: «Женя». А отчима?
Нашествие враждебных сил на город, в котором я, будто бы, живу. Природа этих сил неясна, облик полчищ невнятен, они двигаются на город несколькими параллельными шеренгами, слева. Через определенное время останавливаются (или замедляют ход), и тогда из их рядов выдвигается другая такая же группа рядов. Никакой тревоги происходящее не вызывает.
Веселый задорный мохнатый щенок с наслаждением мчится по пустой (заснеженной?) широкой дороге посреди бескрайнего поля. Рядом мчится кто-то еще, темноватый, неразличимый.
Светло-коричневые атласные суперобложки четырех книг (возможно, четырехтомника). Удается прочесть названия средних книг. На одной напечатано мелким шрифтом «Большевизм», под ним крупно, броско «Стрельба». На другой — мелким шрифтом «Большевизм», под ним крупно «Тайна».
