Просыпаюсь (наяву) на рассвете. Не открывая глаз, привычно, терпеливо жду, когда меня снова сморит сон. Слышу вопли уличных кошек, грохот мусоросборочной машины и прочие, доносящиеся с улицы звуки. Вдруг вижу зажженную сигарету (как если бы она была у меня во рту). Смотрю на нее, периодически вспыхивающую (как бы от затяжек, сама по себе, ведь я чувствую, что ее у меня нет). Деловито думаю: НЕТ ЭТО НЕ СОН, ВЕДЬ Я СЕЙЧАС НЕ СПЛЮ. А сигарета курилась, курилась, и погасла (я и в этом состоянии отчетливо ее видела).
Старика-утопленника вносят в море, в надежде, что он поможет отыскать его пропавшего там сына. В воде окостеневшее тело оживает, старик медленно протягивает руку. Сильный луч света падает на указанный им участок моря и высвечивает старуху-утопленницу. Кисти ее вздернутых, как бы в мольбе о помощи, рук выступают из воды.
Огромный, в дальневосточном стиле дом со множеством комнат, переходов, лестниц. Все красиво, экзотично, в коврах. Восточный узкоглазый мужчина властно смотрит на другого, тоже узкоглазого. Тот, как бы подчиняясь установленным правилам (мне показалось, что он чем-то провинился), опускается на четвереньки, ползет по залам и лестницам, все ниже и ниже. Первый, с несколькими подростками, следует за ним. Второй доползает до нижней ступеньки очередной лестницы, останавливается, опускает плечи, приподнимает противоположную часть тела. На его пышных темных шароварах видится (на уровне ануса) отверстие, обрамленное широким белым кольцом. Первый мужчина подходит вплотную и засовывает ему в зад палец (не как насильник или врач, а как-то по-другому). Подзывает подростков подойти поближе, те подходят тоже вплотную.
По трассе, изобилующей крутыми спусками и подъемами, движется колонна тракторов с неправдоподобно высоко расположенными кабинами. Нахожусь в одной из них (не запомнилось, водителем или пассажиром). Очень страшно ехать в такой машине по такой трассе. В одной из машин не видим водителя. Присмотревшись, убеждаемся, что кабина пуста, но машина, тем не менее, едет. Думаем, что, возможно, водитель сидит не в кабине. С вершины одного из подъемов видим, что впереди, на левой обочине, лежащей девушке отрезают руку. Видим ее белокожее тело с ярко-алым разрезом у плеча. Кто-то (может быть, я) говорит, что, кажется, ей совсем не больно. Кто-то другой (точно, не я) отвечает, что ей очень больно.
Многоэтажный дом с большим сквозным пустым пространством по центру и узким серпантином лестничных пролетов, площадки в некоторых местах загромождены хламом. Я должна прибыть куда-то с какой-то целью в сжатые сроки. Сначала мешает хлам на лестнице, потом долго жду лифта, он везет куда-то не туда. Вспоминаю, что что-то забыла, вынуждена, с теми же заморочками, вернуться домой (не исключено, что это повторилось не раз). Оказываюсь в подземном метро, состоящем из фантастически разветвленной, запутанной сети эскалаторов, движущихся с угрожающе большой скоростью во всех направлениях. Нужно перепрыгивать с одного на другой, пока не попадешь к месту назначения. Система настолько сложна, что непонятно, как многочисленным пассажирам (в черной одежде) удается с этим справляться, да еще на дикой скорости (жуть какая-то!) Из метро приходится вернуться домой - обнаружилось, что я еще что-то забыла. Вхожу в лифт, теперь вдруг тесный и узкий. Он разгоняется, передняя стенка исчезает. Чтобы не вывалиться, сажусь на пол, упираюсь спиной в правую стенку, полусогнутыми ногами - в левую, плечом прижимаюсь к задней. Мчусь все выше и выше, в нескольких дюймах от разверзшегося открытого края кабинки. Мне очень страшно, мне кажется, что еще немного - и я вывалюсь. Дом исчез, видится свободное пространство, природа, земля уже далеко. Говорю себе: «Только не смотреть вниз, только не смотреть вниз!» Возношусь, вжавшись в стенки, изо всех сил отвожу взгляд от открытого края, и уставившись в обшарпанный драный линолеум пола, твержу: «Только не смотреть вниз!»
Большой захламленный подвал, в центре которого большой железный бак (с метр высотой, почти доверху заполненный водой и являющийся унитазом). Вокруг него и по стенам, на кривобоких старых полках и длинных лавках нагромождена всякая всячина, в том числе тарелки с едой. Намереваюсь использовать бак по его назначению. То, что я собиралась сделать, происходит несколько преждевременно и интенсивно. Хлам и тарелки с едой оказываются забросанными экскрементами. В страшной панике хватаю их и бросаю в бак (на ощупь они воспринимались как муляжи, плавающие, однако, как настоящие).
Сон об энергетических манипуляциях, производимых – во благо – группой людей, обладающих высокой энергетикой. Участвую в их действиях, но что мы делали и во имя чего, не запомнилось. Помню, что цель была благая, и еще помню, что там был "реанимационный хор" (но и про хор ничего не запомнилось).
Молодая девушка лежит в постели, одеяло чуть отброшено в сторону, на свободном краю кровати стоит блюдо с испеченным тортом. Намазываю на него крем, начала наносить второй слой, крем кончился, иду за добавкой. Вернувшись, не вижу торта. Девушка по-прежнему в постели, одеяло закрывает всю кровать, а торт исчез. С недоумением смотрю на то место, где он был, замечаю под одеялом его слабые контуры. Девушка отбрасывает одеяло. Торта мы не видим (есть еще простыня), но контуры проступают отчетливей. Отбрасываем край простыни, с легким омерзением ожидая увидеть испачканную кремом простыню и безнадежно испорченный торт. Но видим белую, без единого пятнышка простыню и неповрежденный торт.
Прихожу на выставку, покупаю билет (за "$12"), иду к выставочным павильонам (удаленным от входа). На пути возникает небольшой крутой подъем, снабженный ступеньками и обнесенный справа перилами. Правее (параллельно) вьется крутая тропа. У подножья служитель спрашивает, какой путь я ищу, мужской или женский. Отвечаю, что женский, он указывает на ступени. Протягивает аляповатый значок, говорю, что у меня нет на это денег, он отвечает, что раз так, можно не платить. Поднимаюсь наверх, решаю на этот раз все бегло осмотреть, чтобы потом придти еще раз и побыть подольше. Возвращаюсь по подземному туннелю, просторному, светлому, со скамьями по стенам. Решаю, что незачем приходить еще раз (и тратиться на входной билет), лучше вернуться в павильоны сейчас. Вижу сестру, она интересуется, что я здесь делаю, отвечаю, что решила вернуться в павильоны. Оказываюсь у давешнего подъема, служитель опять вручает значок, на обороте которого вижу выбитую цену ("$4"). Оказываюсь на покрытой травой и лужицами воды обочине широкой, мокрой от дождя дороги. Слышу за спиной шум приближающейся машины, сторонюсь. Огромный грузовик проезжает почти впритык, теряю равновесие, падаю навзничь, оказываюсь скользящей (уже на животе, головой вперед) за правым задним колесом. Опасаясь, как бы оно не втянуло меня под себя, упираюсь в него рукой. Водитель высовывается из кабины, на ходу знаками требует, чтобы я отцепилась. Сигналю, что не могу ничего поделать, мчимся дальше. На обочине появляется кучка белого щебня, водитель притормаживает, застреваю на щебне, грузовик уносится прочь. Иду к автобусной остановке. В руках оказываются две дорожные сумки, снимаю испачканный намокший плащ, кладу в одну из сумок, сажусь в автобус. Входит старушка с ребенком, уступаю им место, пересаживаюсь подальше, сижу, роясь в сумках.
Находимся на плоской крыше относительно невысокой цилиндрической башни, окруженной водяным рвом. Обороняемся от стремящихся на нее вскарабкаться. Один из нападающих ухватывается зубами за свисающую с башни штуку, и помогая себе руками, карабкается вверх. Смотрю в его широко разинутый рот, вижу даже горло (несмотря на то, что в зубах что-то зажато). Смотрю в это горло и изо всех сил, метко плюю туда. Тип сваливается вниз, я рассказываю, как ловко отбила нападающего.
Огромная ажурная прямоугольная металлическая решетка. Она периодически выдвигалась слева, разделяя живую и неживую среду – людей? растения? воды? – и снова задвигалась, в результате чего среда снова становилась единой.
Приехала в гости к непонятной пожилой женщине, да не одна, а с Барбарой (которая с ней незнакома). Все в этом месте было странным. Мы явились с пустыми руками, и это было невежливо. Женщина угостила нас чем-то скудным, что у нее нашлось. Мне захотелось принять душ, стою под струями воды в длинной темной юбке и темной блузке. Ко мне присоединяется Барбара, тоже одетая. Посреди душевой комнаты, в центре круглого поддона, на высокой (выше человеческого роста) треноге стоит большой бак с нагревательным элементом. Из отверстий нижней части бака гроздьями свисает мясной, как бы сварившийся фарш.
Просыпаюсь (после незапомнившегося сна) с ощущением, что не могу понять, где я. Ощущение было сильным, и длилось чуть дольше, чем ему полагалось бы длиться.
Один из периодически повторяющихся (с разными вариациями) снов о прекрасном море, к которому нужно спускаться с кручи. На этот раз там были короткие тексты-абракадабры, которые выглядели как бы правильными, но прочесть их было невозможно. Они появлялись в воде, у берега, только по выходным дням, и составлялись из живых рыбок. Рыбки изгибались так, что из каждой получалась буква или часть буквы. Рыбки знали свое место и не двигались, слабо пошевеливая плавниками. Лишь одна находилась в беспрерывном движении. Она то занимала место почти в конце одной из фраз, то выплывала оттуда, то снова возвращалась, как будто не была уверена, что это действительно то место, которое надлежит занять именно ей. Наблюдаем за славной рыбкой, вызывающей симпатию своей живостью. Решаем ее угостить, протягиваем что-то белое, пушистое на прутике. Рыбка перестает сновать, подплывает и бесстрашно и весело угощается, захватывая кусочек за кусочком с отменным аппетитом.
Ряд одинаковых плоских светлых, скругленных с одного торца элементов (плотно прижатых друг к другу). Тот, кто подойдет и, кажется, наступит на два соседних (со стороны скруглений), будет мне парой. Безразлично, кто именно, хоть ребенок.
По поводу законспектированного ночью начала сна вспомнить ничего не удается ("Живу в комун., д.б. ехать куда-то. Много дел. Пост. кипятить воду"). В следующем эпизоде вхожу (в поисках туалета) в одну из дверей общественного здания. Вывеска гласит, что здесь расположена секция (что-то "для дачи"). Комнаты завалены грудами одежды, в которую рядятся члены секции, молодые, красивые женщины (одна без правой руки). Неопрятный туалет тоже завален одеждой. Меня передернуло, когда я заметила, что моя юбка скользнула по краю унитаза. В утешение подумалось, что когда хожу по улицам подол юбки волочится по земле, и ничего.
P.S. Ощущение, когда я читала собственноручную запись первой половины сна и не могла понять, откуда она взялась, было острым, тревожным. КАК БУДТО ШТУКИ, ВОЗМОЖНЫЕ ЛИШЬ ВО СНЕ, ПО КАКОЙ-ТО ПРИХОТИ ИЛИ ОШИБКЕ ВЫВАЛИЛИСЬ В РЕАЛЬНОСТЬ БОДРСТВОВАНИЯ.
Входим в магазин одежды, изнутри похожий на громадный ангар. Находящийся с нами молодой мужчина захотел (или ему предложили, не запомнилось) посмотреть кое-что из одежды. Тут оказывается, что если женская одежда находится внизу, то мужская - в двух больших продолговатых клетях, подвешенных под потолком. Клети спускаются на тросах и, что самое странное, запираются на засовы. Наш попутчик входит в клеть, с лязгом защелкивается дверь, клацает засов, клеть взмывает вверх. Ждем его, глазея по сторонам. Я иногда поглядываю еще и вверх, на клеть. Стены ее сварены их металлических полос с просветами, но вешалки с одеждой не позволяют видеть, что происходит внутри. Лишь раз удалось увидеть нашего попутчика, он примерял темную рубашку. Беспокоюсь, почему он не возвращается, присматриваюсь вообще к этому ангару. Слышу, как сидящий неподалеку служитель периодически спрашивает у напарника, в порядке ли запоры клети, точно ли их невозможно открыть изнутри. В группе мальчиков, которых сюда привели, один вдруг истошно кричит, что не хочет идти в клеть. А служитель опять спрашивает напарника про замки. На меня наваливается УЖАС. Решаю, что там, в клети, наверху, происходит что-то страшное, совершается насилие над теми (по крайней мере над некоторыми), которых туда заманили. И ничего невозможно поделать - клеть находится на недосягаемой высоте, а мы сами в этом ангаре в полной власти его хозяев. Единственное, чем можно не ухудшить ситуацию, это делать вид, что ничего страшного не происходит, и ждать нашего попутчика. Он все не возвращается. Ужас, страх за него и самые чудовищные предположения о том, что там с ним делают, накатываются на меня все сильней и сильней.
Нахожусь в туалете, размещенном в системе разветвленных подвальных помещений (серых, с земляным полом). Выходя, решаю вернуться, включить хоть несколько лампочек, чтобы люди не бродили тут в потемках. Щелкаю выключателями, в подвале начинается дождь. Земляной пол размокает, вздымается скользкими буграми, из него выступают обломки керамических плиток, брусков, кубиков. Спотыкаюсь, ноги скользят, вода прибывает. Самые затопленные участки приходится переплывать на кстати подвернувшемся деревянном решетчатом щите.
У соседа имеются приборы, позволяющие узнавать, правильно что-либо или нет. Приборы имели белый цвет, кубическую форму и выглядели тяжелыми. В них нужно что-то закладывать через верхнее входное отверстие, а на выходе оно появлялось (из решетчатой стенки) в виде фарша. Таким образом сосед получал ответы об истинности нематериальных вещей - фактов, предположений и тому подобного.
Мысленная фраза: «Там, где тебе интересно побывать, везде» (за порядок слов не ручаюсь). Возможно (если такое возможно) фраза записана мной (из какого-то источника) напрямую, минуя стадию мысленного воспроизведения.
Славка, брат Сандры, рассказывает о себе, читает свои новые стихи. Хватаю бумагу и карандаш, записываю их, перебивая Славку просьбами повторить строчки. Одна строка выплывает из сна, несколько раз деликатно мысленно повторяется, удается ее записать (но я нарушила порядок слов, строка получилась неритмичной): «Тихо плывет по ней порывистый вечер» (а надо было бы, наверно, так: «Тихо плывет по ней вечер порывистый».
В столовой молодежной (студенческой?) коммуны полно народу, скоро начнется трапеза. Несколько человек слушают дотошного новичка, предлагающего усовершенствовать систему записи входящих телефонных звонков. Сейчас в блокноте против соответствующих фамилий проставляются номера телефонов. Он предлагает сделать запись более информативной, формализованной, как в компьютере, некритичным приверженцем которого, повидимому, является. Не запомнилось, что он предлагал в первый раз, и как отреагировали на его предложение (кажется, никак). А теперь, все в той же столовой, он предлагает разработать систему условных знаков для обозначения степени срочности звонков. Предложение бегло визуализируется. Спрашиваю, пользовался ли он существующей сейчас системой (получал ли сообщения для себя). Он тянет что-то неопределенное, что можно принять за утвердительный ответ. Спрашиваю: «Скажите, сколько нужно времени, чтобы просто пробежать глазами запись, и сколько — чтобы разбираться в условных знаках?» Видится блокнот с неразличимой записью фамилии и несколькими, выписанными напротив нее (в столбик) телефонными номерами. А потом — это же, но с проставленными справа от номеров жирными неразборчивыми знаками. Я хочу сказать, что знаки усложняют дело, предлагается что-то слишком изощренное — простое для компьютера, но сложное для людей.
Группа специалистов осматривает территорию строящейся тюрьмы. Большая прямоугольная площадка уже обнесена высоким каменным забором, правый задний угол выгорожен под место прогулок для будущих арестантов. Здесь по диагонали проходит декоративная стена из крупных необработанных блоков, небрежно покрытых чем-то типа черной смолы. Я (не находящаяся в самом сне) думаю, что стена неуместна по многим причинам. На нее, в частности, нетрудно забраться и с легкостью перемахнуть через забор. К стене подходит старый, потрепанный жизнью толстяк (ветеран тюремных казематов). Он приглашен, чтобы продемонстрировать, возможен ли здесь побег. Толстяк с легкостью взбирается на левое крыло декоративной стены, и повернувшись к основной ограде, кладет на нее локти. Директор будущей тюрьмы, по достоинству оценив толстяка, говорит: «Вот такого мне и надо». Кто-то из специалистов отвечает: «Но он облучен» (имеется в виду, что вследствие облучения тот получил заболевание). Снова предстает декоративная стена, теперь она вдвое короче из-за разобранного левого крыла.
Из тарелки с аппетитной жареной картошкой и кусочками отварной говядины кормят взрослого человека. Ни кормящего, ни его подопечного не видно. Видна периодически проносимая вправо ложка с картошкой и мясом, да слышны подбадривания: «Еще. И еще». В какой-то момент невидимый кормящий задумывается, не лучше ли давать подопечному картошку и мясо по отдельности, поочередно.
Мысленная, неполностью запомнившаяся фраза: «Один попискивает у себя дома на больного...».
Кто-то спрашивает: «Идрих дома?» Смотрю на часы, отсчитываю время (от "6:35"), говорю: «Он будет минут через двадцать».
Мысленная, незавершенная фраза: «В отличие от всех нас, протестантских, христианских, католических священников...».
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза: «Я говорю ... он отвечает, что он должен что-то предпринять, чтобы это не повторилось».
Оказываюсь в фантастическом месте. Озираюсь. Осознаю, что наяву такого быть не может, и значит, это мне СНИТСЯ. Начинаю двигаться медленно, осторожно, чтобы не проснуться. Внимательно рассматриваю все вокруг. Решаю записать увиденное, нахожу бланк, исписываю оборотную сторону, ищу что-нибудь еще. Появляется Мона. Спрашиваю, нет ли у нее листка бумаги. Она протягивает бланк, с четверть поверхности которого свободна от текста. Не решаюсь его использовать, полагая, что он важный (хотя Мона и уверяла, что я могу его взять).
Мысленные, с пробелами запомнившиеся, завершившие сон фразы (самоуверенным женским голосом): «Также и ... Чем она отличается от ... - непонятно, а если понятно — неотличимо». Имеется в виду, что нечто, становясь понятным, утрачивает в связи с этим признаки отличия.
«Подожди, ... играть, ... игрушки», - говорит мне женщина (часть слов не запомнилась). Объясняет: «Когда ей было восемнадцать лет», и осекается, спохватившись, что сболтнула лишнее. Ошарашенно шевелю мозгами над тем, чтО может означать услышанное. Говорим мы о девочке, которой нет еще и двух лет. В голове зарождается недоверчивое предположение, что если малышке уже было когда-то восемнадцать, как это могло произойти.
Мысленный диалог (женскими голосами). Спокойно: «И в сорок пятом - сорок шестом.» - Эмоционально: «И в сорок пятом. Даже в сорок шестом!» (неясно, о каком из прошлых столетий идет речь).
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза: «Обидно, как бы ... вернулся как бы в ситуацию».
Мысленная фраза: «О куклах».
Выхожу из кабинета, посещенного по петиной инициативе. Оказываюсь в длинном подземном коридоре, поворачиваю направо, иду в условленное место, на встречу с Петей. Неожиданно вижу его впереди (он окликнул меня или привлек внимание как-то по-другому). Убыстряю шаги, радуясь, что он зашел за мной сюда. Молча идем рядом. У обоих за спиной рюкзаки, у меня в руках чистый блокнот и карандаш (я вышла с ними из кабинета). Петя говорит: «Оставьте это тут». Не понимаю, о чем речь, переспрашиваю (или смотрю вопросительно). Петя напряженно повторяет: «Оставьте здесь бумагу и карандаш». Может быть, он только что их заметил? Пытаюсь понять, в чем дело, а он стремительно шагает влево, за угол. Стою в растерянности, потом (без блокнота и карандаша) поворачиваю за тот же угол. Коридор пуст, не знаю, что делать. Ничто в петином поведении не говорило, что он хочет скрыться, я полагала, что он хотел переждать, пока я буду избавляться от блокнота и карандаша (мне показалось, что он избегал их, как избегают папарацци).
Небольшой продолговатый участок взрытой темно-коричневой земли и пучок тонких черных волнистых стержней. Верхние концы стержней уходят куда-то наверх, нижние погружены во взрытую землю. Изображение иллюстрирует, как в разум (в сознание?) вводят что-то страшное, но необходимое для его пользы.
Обрывки моей мысли (из сна): «С помощью ... мы с ... еще задолго до ... додумались...».
Мысленная, неполностью запомнившаяся фраза (женским голосом): «...не с кем, единственный ... с кем поддержать».
Стоим (я, женщина и мальчик) у кассы кинотеатра, не можем купить билеты на текущий сеанс. Перепираюсь с кассиршей, прошу тогда билеты «на тридцать первое марта». Слева появляется привязанная к санкам (или низкой коляске) женщина в темной одежде, без ног (или с парализованными ногами), форсирует стоящую у кассы темную толпу. Раздраженно заявляет, что больна, не может ходить, а ей нужно двигаться. Переваливается через темное ограждение и оказывается в засыпанном белейшим снегом парке.
Мысленная фраза: «Это достаточно меня поразило после конфликта с овощами».
Мысленная фраза (быстрым женским голосом): «Ведь он же не знает, сколько человек попадется».
Мысленная, незавершенная фраза: «Музыкант этот и его желания...».
Мысленная фраза, завершившая сон: «Так вот кто, оказывается, зачинщик!»
Иду по горизонтальной части странного дерева, ствол которого (на высоте с метр) перегибается и растет параллельно земле. Это живое, сильное дерево с коричневатой корой стоит в редком, с мшистой почвой лесу. Иду по нему легко, не теряя равновесия.
В финале незапомнившегося сна передо мной оказывается моя тетушка Бьюти* (она виделась смутновато, в блекло-серых тонах). Разговариваю с ней в большой комнате (в присутствии неразличимого мужчины), приглашаю ее в гости. Потом оба песонажа исчезают, я поливаю в этом помещении комнатные растения (высаженные в четыре стоящих по углам декоративных деревянных ящика, почти кубической формы). Занимаясь поливкой, рассеянно думаю о тетушке, пытаясь, кажется, вспомнить, жива ли она на самом деле.
Мысленная фраза: «Чтобы не нарушить индивидуальность».
Смотрю на свой лист с записью снов, аккуратно ставлю пропущенный значок в начале одного из описаний.
Находящиеся, кажется, вне поля зрения люди, заливаясь смехом, перечисляют свойства чего-то, подлежащего охарактеризованию. Свойства демонстрируются в виде абстрактных предметов.
Несу траву, похожую на морковную ботву. Она является молоком, ее лишь нужно растворить в воде. Вхожу в старый сарай, чтобы накормить голодных кошек и котят. На земляном полу стоит несколько консервных банок с водой. Мне оставалось положить в них траву, и молоко было бы мигом готово, но оголодавшие кошки не дают этого сделать. Одна за другой подпрыгивают, на лету выхватывают клочки травы, и зажав их в зубах, разбегаются по углам. Одна, молодая, ненадолго виснет на руке, но когтей не выпускает, так что рука не пострадала (все кошки были серыми).
Мысленная, с пробелом запомнившаяся, незавершенная фраза (мужским голосом): «Ради ... ищет в женщинах чего-то, типа подставки или...».
Ярмарочная территория с красочными балаганами, киосками, аттракционами, кафе и толпами гуляющих. Иду влево с маленькой (лет шести) девочкой. Вдруг девочка падает (будто бы в изнеможении от подразумеваемой мастурбации). Лежит, обессилев, условной темной грудой (на фоне необычайно отчетливого всего остального). Бросив презрительный, отвергающий взгляд, набрасываю на нее что-то темное (бывшую в руках кофту?), продолжаю путь... Эпизод повторяется (дублируется). На этот раз сон показывает также, что происходит за моей спиной. Девочка слабо пошевеливается. С ней сочувственно заговаривает молодой человек, сидящий за ближайшим столиком открытого кафе, она ему что-то отвечает. Потом, не меняя положения, разговаривает (по подразумеваемому сотовому телефону) еще с одним молодым человеком, сидящим в отдалении. Оба ее собеседника, приличные, серьезные, в аккуратных светло-серых костюмах и белых рубашках, видятся (как и всё, за исключением девочки) совсем вживую. Лица их были серьезными, видно, как второй плечом прижимает к уху серебристый сотовый телефон.
Являюсь тайным агентом, проводником. Тайно препровождаю двух мужчин в тайное место. Четко выполняю работу, не проявляя интереса к тому, что к ней не относится (мне даже в голову такое не приходит). Меня не интересует, кого я веду, к кому, и что это за место, в которое мы идем. Путь непрост, привычно со всем справляюсь. Прибыв по назначению, привычно собираюсь возвращаться. Руководители предлагают (впервые) присутствовать при демонстрации приведенным мной людям чего-то «Конечного» (интересного, по их словам, и впечатляющего). Остаюсь, но не потому, что пробудилось любопытство, я остаюсь, оставаясь бесстрастной. Начинаются приготовления, и за миг до начала демонстрации я просыпаюсь.
Стилизованное изображение человека, небрежно слепленная темная, высотой с палец, куколка (от талии до колен она имела форму правильного усеченного конуса). Слева появляется заточенный светлый карандаш, его острие втыкают в спину куколки (оно входит легко, как в пластилин), а образовавшуюся воронкообразную вмятину заполняют твердым непластичным материалом того же цвета. Куколку протыкают (заделывая вмятины) еще в нескольких местах. Сон не был законспектирован, но его содержание не давало мне покоя до самого утра. При пробуждении у меня возникла мысль, что он демонстровал приемы духовного лечения (состоящего в замене менее стойкого более стойким).
Мысленная фраза (голосом подростка): «Я сегодня дежурный».
Задняя стенка общественного туалета (похожая на внутреннюю сторону дверцы холодильника) так грязна, что я беру скребок и начинаю ее очищать. Слышу, как посетительницы ругают смотрительниц туалета за грязь, те невозмутимо отвечают, что за всем следит начальство, не позволяющее ничего делать без специального указания - раз начальство ничего по поводу туалета не приказывает, значит тут чисто. Закончив скрести стенку, заявляю, что ничего подобного (кабинки туалета были без дверей).
В светлой комнате играю со светлым малышом. Тормошу его, сажаю на плоскую светлую подушку, тяну на себя. Делаю вид, что тяну с помощью вымышленной веревки, как бы натянутой между уголком подушки и моим лбом. Бегло вижу эту вымышленную веревку (она была светлой, толстой, пушистой). Устраиваю шуточную аварию, осторожно, с ласковыми возгласами заваливая малыша на бочок. Малыш сохраняет сосредоточенный, изучающе-серьезный вид.
Мысленная фраза (бодрым женским голосом): «Нет, больше нет ничего по-пу-ля-ри-зующего».
Мысленный диалог (женскими голосами). «И где вы это нашли?» - «Нашла-то?»
Мысленная, неполностью запомнившаяся фраза: «...из которого исходили все лучи».
Мысленная фраза (женским голосом): «Он оттаял совсем пред своими, весьма своеобразными восьмью женами».
Мысленный комментарий взрослой дочери к высказыванию матери: «Моя мама, моя мама высказалась из своей страны».
Мысленная фраза: «Кунц окончательного диагноза».
Смутно видимый человек спускается по лестнице с легкой двухколесной тележкой. Светлые резиновые колеса ее мягко прыгают со ступеньки на ступеньку.
Обрывки мысленной фразы: «Так время перед из ... в ... гоняет нас...».
Кто-то рассказывает собеседникам про людей, заключивших пари.
Мысленное умозаключение, чуть ли не напеваемое мной: «Как что-то себе усвоишь - потом не понять другого» (речь идет о понятиях, представлениях).
Мысленная, незавершенная фраза (женским голосом, категорично): «Чем больше театральность, тем больше театральных управляющих, чем больше театральных управляющих, (тем)...».
Мы с Васей, бывшие одноклассники, оказались (в нынешнем возрасте) на Мушинской улице, где когда-то жили. Вася медленно едет на велосипеде, я иду рядом. Он говорит, что только что сдал экзамен по философии. Спрашиваю, помнит ли он, что в школе всегда пользовался моими конспектами, он отвечает, что помнит. Приступаю к делу, говорю, что хочу попросить у него конспекты (по сданному предмету) для сына. Вася признается, что так и не научился их писать, к экзамену готовился по книжкам, они у него с собой. Прошу - и получаю - хотя бы книги (наяву Вася был отличником, и никакими моими конспектами не пользовался).
Газетная статья обо мне. Она занимает с пол-листа (не по-современному плотного и белого), на немецком, кажется, языке. Приведена поясная фотография пожилого интеллигентного мужчины европейского типа — в темных брюках с подтяжками, в светлой рубашке и черном живописном берете. Мужчина спокойно смотрит в объектив, опершись руками на пояс.
Мысленные, с пробелом запомнившиеся фразы (оживленным женским голосом): «Давайте-ка ... Я научусь тоже писать термины».
Окончание мысленной фразы (беглым тоном): «... а то будете сидеть на скамье подсудимых».
Окончание мысленной тирады: «...и страдает от необходимости. Вот тебе бумажку от себя и от меня».
Фрагмент мысленной тирады (уверенным тоном): «...разберусь. Я в новеньких сама должна разобраться...» (фраза обрывается).
Мысленная, незавершенная фраза: «А покуда рассеивалась вся эта публика...».
Мысленные фразы: «Я устала. И не хочу спать».
Мысленная фраза: «Это было в тысяча девятьсот сорок первом году».
Свободно читаю текст, в котором несколько раз упоминаются, как объект сравнения, «обезьяны» (лишь в последних фразах было какое-то затруднение).
Подходим с Петей к множительной машине, заправляем бумагой и требующим копирования материалом, ненадолго отлучаемся. На скамье в коридоре вижу два одинаковых пестрых банных полотенца, догадываюсь, что поблизости находится душевая кабинка. Возвращаемся к машине, там хозяйничают мужчина и женщина. Наш материал вынут, высказываю упрек, добавляю, что бумага - лично наша. Нарушители признают мою правоту, и даже растеряны. Извлекаю их материал, под ним нащупывается тонкая, принадлежащая еще одному клиенту книжица. А вот и он сам, молодой парень, желваки ходуном ходят от злости. С таким спорить опасно, но я, настроив себя соответствующим образом, спокойно объясняю ситуацию (в начале конфликта я несколько раз звала для подкрепления Петю, но он где-то закопался и не появился).
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза: «Мы ... так что одновременно с разговором отклеивается подошва». Видится тонкая эластичная рифленая подметка (бледно-салатовая), которую я осторожно отклеиваю от своей босой ступни.
Сон, в котором действовали два соперничающих между собой мецената. Все завершается мысленной, с пробелом запомнившейся фразой: «(Захватывающий) поединок между ... и ... войдет в учебники истории» (за слово в скобках не ручаюсь).
Три фрагмента сна (или разных снов), связанные с кознями семейства Икс. Они несли такой оттенок, что проснувшись (наяву), мне захотелось - на всякий случай, в качестве защиты - дотронуться до чего-нибудь, обладающего святостью (подумалось об этом трезво, без эмоций).
Из динамичного, полного людей и действий сна запомнилось, что я была юной, стройной, длинноногой, и на мне были шорты бледно-розового цвета в мелкую белую клетку, такого же цвета носки и высокие кроссовки.
Мысленные, с пробелом запомнившиеся фразы (женским голосом): «... по правой стене, здесь — лифт. Перед лифтом?»
В конце сна приближаемся к лесной избушке. Солнечный луч, вошедший в ее заднее окно и вышедший в боковое, высвечивает на земле разыскиваемый нами предмет, по виду напоминающий темную книгу (всё в этом сне виделось темноватым, условным, кроме солнечного луча — живого, яркого, узконаправленного, с оранжевым отливом).
Мысленная фраза: «Смотрите, кто при этом является чьим защитником».
По покрытой мелкой рябью поверхности моря с живой водой движется Петя. Скользит на ногах, не прилагая усилий, лишь взмахивая для равновесия руками. Сон нецветной, нечеткий, в бледных тонах. Из-под петиных ног вырываются микроскопические брызги, образующие серые клубы, похожие на мелкие облака. [см. сон №5031]
Мысленные, с пробелом запомнившиеся фразы (молодым мужским голосом): «Надо же ... Это холодильник у вас, да?» Смутно видится молодой мужчина, что-то выбрасывающий в пластиковый мешок с мусором.
Мысленный диалог (женскими голосами). Вяло: «Укладывайся». - Возбужденно: «Укладывайся, хоть стол, хоть стул» (речь идет о упаковке вещей).
Сон о том, как лавировал на грани провала внедрившийся куда-то агент. Видя происходящее со стороны, я осведомлена лучше участников драматической коллизии. Лично не заинтересованная ни в чем, переживаю за агента - потому что он был один против всех. С замиранием сердца слежу за его деятельностью, за допущенными им промахами. После ряда незапомнившихся (или ускользнувших от взгляда) перипетий агент изобличен. В финальной сцене его куда-то препровождают. По дорожке, на фоне жилых домиков селения движется процессия, состоящая из связанного агента, двух дюжих мужчин чуть позади, пожилого человека на большом трехколесном велосипеде, плюгавой нескладной собачонки светлой масти, и пожилой, опирающейся на трость, женщины. Это шествие на фоне пасторального пейзажа и чистого, высокого неба выглядело потрясающе живописно.
Мысленная фраза: «Туда вели продолжившиеся рельсы». Фраза комментирует действия железнодорожных рельсов, понемногу самопроизвольно вытягивающихся влево.
Обрывки мысленной фразы: «Когда ... она была ... а люди и ... всё же тянулись к ней».
На полу, между светлыми бесформенными предметами - тонкий слой маслянистой жидкости, в которую окунают маленькие светлые одинаковые квадраты. Глядя на жидкость, думаю: «Это действительно...» (окончание не запомнилось).
Мысленные, с пробелами запомнившиеся фразы (женским голосом, эпически): «И... И надуманными казались все эти .... Зонт встал и сел на трон» (имеется в виду дождевой или солнечный зонт).
«Это мой самый лучший друг, мы с ним дружим», - говорит Лейла по поводу смутно видимого мужчины в толстом темно-зеленом спортивном костюме. С живейшим интересом откликаюсь: «Да? Это твой любовник, а, Лейла?» Она не отвечает, и я взываю: «Лейла!» (сама она лишь ощущалась).
Мысленная фраза: «Так что у меня такое сделать?»
Мысленная, незавершенная фраза (женским голосом, издалека): «Сказал, что больше так не будет — как только...».
