Просыпаюсь (наяву) на рассвете. Не открывая глаз, привычно, терпеливо жду, когда меня снова сморит сон. Слышу вопли уличных кошек, грохот мусоросборочной машины и прочие, доносящиеся с улицы звуки. Вдруг вижу зажженную сигарету (как если бы она была у меня во рту). Смотрю на нее, периодически вспыхивающую (как бы от затяжек, сама по себе, ведь я чувствую, что ее у меня нет). Деловито думаю: НЕТ ЭТО НЕ СОН, ВЕДЬ Я СЕЙЧАС НЕ СПЛЮ. А сигарета курилась, курилась, и погасла (я и в этом состоянии отчетливо ее видела).
Старика-утопленника вносят в море, в надежде, что он поможет отыскать его пропавшего там сына. В воде окостеневшее тело оживает, старик медленно протягивает руку. Сильный луч света падает на указанный им участок моря и высвечивает старуху-утопленницу. Кисти ее вздернутых, как бы в мольбе о помощи, рук выступают из воды.
Огромный, в дальневосточном стиле дом со множеством комнат, переходов, лестниц. Все красиво, экзотично, в коврах. Восточный узкоглазый мужчина властно смотрит на другого, тоже узкоглазого. Тот, как бы подчиняясь установленным правилам (мне показалось, что он чем-то провинился), опускается на четвереньки, ползет по залам и лестницам, все ниже и ниже. Первый, с несколькими подростками, следует за ним. Второй доползает до нижней ступеньки очередной лестницы, останавливается, опускает плечи, приподнимает противоположную часть тела. На его пышных темных шароварах видится (на уровне ануса) отверстие, обрамленное широким белым кольцом. Первый мужчина подходит вплотную и засовывает ему в зад палец (не как насильник или врач, а как-то по-другому). Подзывает подростков подойти поближе, те подходят тоже вплотную.
По трассе, изобилующей крутыми спусками и подъемами, движется колонна тракторов с неправдоподобно высоко расположенными кабинами. Нахожусь в одной из них (не запомнилось, водителем или пассажиром). Очень страшно ехать в такой машине по такой трассе. В одной из машин не видим водителя. Присмотревшись, убеждаемся, что кабина пуста, но машина, тем не менее, едет. Думаем, что, возможно, водитель сидит не в кабине. С вершины одного из подъемов видим, что впереди, на левой обочине, лежащей девушке отрезают руку. Видим ее белокожее тело с ярко-алым разрезом у плеча. Кто-то (может быть, я) говорит, что, кажется, ей совсем не больно. Кто-то другой (точно, не я) отвечает, что ей очень больно.
Многоэтажный дом с большим сквозным пустым пространством по центру и узким серпантином лестничных пролетов, площадки в некоторых местах загромождены хламом. Я должна прибыть куда-то с какой-то целью в сжатые сроки. Сначала мешает хлам на лестнице, потом долго жду лифта, он везет куда-то не туда. Вспоминаю, что что-то забыла, вынуждена, с теми же заморочками, вернуться домой (не исключено, что это повторилось не раз). Оказываюсь в подземном метро, состоящем из фантастически разветвленной, запутанной сети эскалаторов, движущихся с угрожающе большой скоростью во всех направлениях. Нужно перепрыгивать с одного на другой, пока не попадешь к месту назначения. Система настолько сложна, что непонятно, как многочисленным пассажирам (в черной одежде) удается с этим справляться, да еще на дикой скорости (жуть какая-то!) Из метро приходится вернуться домой - обнаружилось, что я еще что-то забыла. Вхожу в лифт, теперь вдруг тесный и узкий. Он разгоняется, передняя стенка исчезает. Чтобы не вывалиться, сажусь на пол, упираюсь спиной в правую стенку, полусогнутыми ногами - в левую, плечом прижимаюсь к задней. Мчусь все выше и выше, в нескольких дюймах от разверзшегося открытого края кабинки. Мне очень страшно, мне кажется, что еще немного - и я вывалюсь. Дом исчез, видится свободное пространство, природа, земля уже далеко. Говорю себе: «Только не смотреть вниз, только не смотреть вниз!» Возношусь, вжавшись в стенки, изо всех сил отвожу взгляд от открытого края, и уставившись в обшарпанный драный линолеум пола, твержу: «Только не смотреть вниз!»
Большой захламленный подвал, в центре которого большой железный бак (с метр высотой, почти доверху заполненный водой и являющийся унитазом). Вокруг него и по стенам, на кривобоких старых полках и длинных лавках нагромождена всякая всячина, в том числе тарелки с едой. Намереваюсь использовать бак по его назначению. То, что я собиралась сделать, происходит несколько преждевременно и интенсивно. Хлам и тарелки с едой оказываются забросанными экскрементами. В страшной панике хватаю их и бросаю в бак (на ощупь они воспринимались как муляжи, плавающие, однако, как настоящие).
Сон об энергетических манипуляциях, производимых – во благо – группой людей, обладающих высокой энергетикой. Участвую в их действиях, но что мы делали и во имя чего, не запомнилось. Помню, что цель была благая, и еще помню, что там был "реанимационный хор" (но и про хор ничего не запомнилось).
Молодая девушка лежит в постели, одеяло чуть отброшено в сторону, на свободном краю кровати стоит блюдо с испеченным тортом. Намазываю на него крем, начала наносить второй слой, крем кончился, иду за добавкой. Вернувшись, не вижу торта. Девушка по-прежнему в постели, одеяло закрывает всю кровать, а торт исчез. С недоумением смотрю на то место, где он был, замечаю под одеялом его слабые контуры. Девушка отбрасывает одеяло. Торта мы не видим (есть еще простыня), но контуры проступают отчетливей. Отбрасываем край простыни, с легким омерзением ожидая увидеть испачканную кремом простыню и безнадежно испорченный торт. Но видим белую, без единого пятнышка простыню и неповрежденный торт.
Прихожу на выставку, покупаю билет (за "$12"), иду к выставочным павильонам (удаленным от входа). На пути возникает небольшой крутой подъем, снабженный ступеньками и обнесенный справа перилами. Правее (параллельно) вьется крутая тропа. У подножья служитель спрашивает, какой путь я ищу, мужской или женский. Отвечаю, что женский, он указывает на ступени. Протягивает аляповатый значок, говорю, что у меня нет на это денег, он отвечает, что раз так, можно не платить. Поднимаюсь наверх, решаю на этот раз все бегло осмотреть, чтобы потом придти еще раз и побыть подольше. Возвращаюсь по подземному туннелю, просторному, светлому, со скамьями по стенам. Решаю, что незачем приходить еще раз (и тратиться на входной билет), лучше вернуться в павильоны сейчас. Вижу сестру, она интересуется, что я здесь делаю, отвечаю, что решила вернуться в павильоны. Оказываюсь у давешнего подъема, служитель опять вручает значок, на обороте которого вижу выбитую цену ("$4"). Оказываюсь на покрытой травой и лужицами воды обочине широкой, мокрой от дождя дороги. Слышу за спиной шум приближающейся машины, сторонюсь. Огромный грузовик проезжает почти впритык, теряю равновесие, падаю навзничь, оказываюсь скользящей (уже на животе, головой вперед) за правым задним колесом. Опасаясь, как бы оно не втянуло меня под себя, упираюсь в него рукой. Водитель высовывается из кабины, на ходу знаками требует, чтобы я отцепилась. Сигналю, что не могу ничего поделать, мчимся дальше. На обочине появляется кучка белого щебня, водитель притормаживает, застреваю на щебне, грузовик уносится прочь. Иду к автобусной остановке. В руках оказываются две дорожные сумки, снимаю испачканный намокший плащ, кладу в одну из сумок, сажусь в автобус. Входит старушка с ребенком, уступаю им место, пересаживаюсь подальше, сижу, роясь в сумках.
Находимся на плоской крыше относительно невысокой цилиндрической башни, окруженной водяным рвом. Обороняемся от стремящихся на нее вскарабкаться. Один из нападающих ухватывается зубами за свисающую с башни штуку, и помогая себе руками, карабкается вверх. Смотрю в его широко разинутый рот, вижу даже горло (несмотря на то, что в зубах что-то зажато). Смотрю в это горло и изо всех сил, метко плюю туда. Тип сваливается вниз, я рассказываю, как ловко отбила нападающего.
Огромная ажурная прямоугольная металлическая решетка. Она периодически выдвигалась слева, разделяя живую и неживую среду – людей? растения? воды? – и снова задвигалась, в результате чего среда снова становилась единой.
Приехала в гости к непонятной пожилой женщине, да не одна, а с Барбарой (которая с ней незнакома). Все в этом месте было странным. Мы явились с пустыми руками, и это было невежливо. Женщина угостила нас чем-то скудным, что у нее нашлось. Мне захотелось принять душ, стою под струями воды в длинной темной юбке и темной блузке. Ко мне присоединяется Барбара, тоже одетая. Посреди душевой комнаты, в центре круглого поддона, на высокой (выше человеческого роста) треноге стоит большой бак с нагревательным элементом. Из отверстий нижней части бака гроздьями свисает мясной, как бы сварившийся фарш.
Просыпаюсь (после незапомнившегося сна) с ощущением, что не могу понять, где я. Ощущение было сильным, и длилось чуть дольше, чем ему полагалось бы длиться.
Один из периодически повторяющихся (с разными вариациями) снов о прекрасном море, к которому нужно спускаться с кручи. На этот раз там были короткие тексты-абракадабры, которые выглядели как бы правильными, но прочесть их было невозможно. Они появлялись в воде, у берега, только по выходным дням, и составлялись из живых рыбок. Рыбки изгибались так, что из каждой получалась буква или часть буквы. Рыбки знали свое место и не двигались, слабо пошевеливая плавниками. Лишь одна находилась в беспрерывном движении. Она то занимала место почти в конце одной из фраз, то выплывала оттуда, то снова возвращалась, как будто не была уверена, что это действительно то место, которое надлежит занять именно ей. Наблюдаем за славной рыбкой, вызывающей симпатию своей живостью. Решаем ее угостить, протягиваем что-то белое, пушистое на прутике. Рыбка перестает сновать, подплывает и бесстрашно и весело угощается, захватывая кусочек за кусочком с отменным аппетитом.
Ряд одинаковых плоских светлых, скругленных с одного торца элементов (плотно прижатых друг к другу). Тот, кто подойдет и, кажется, наступит на два соседних (со стороны скруглений), будет мне парой. Безразлично, кто именно, хоть ребенок.
По поводу законспектированного ночью начала сна вспомнить ничего не удается ("Живу в комун., д.б. ехать куда-то. Много дел. Пост. кипятить воду"). В следующем эпизоде вхожу (в поисках туалета) в одну из дверей общественного здания. Вывеска гласит, что здесь расположена секция (что-то "для дачи"). Комнаты завалены грудами одежды, в которую рядятся члены секции, молодые, красивые женщины (одна без правой руки). Неопрятный туалет тоже завален одеждой. Меня передернуло, когда я заметила, что моя юбка скользнула по краю унитаза. В утешение подумалось, что когда хожу по улицам подол юбки волочится по земле, и ничего.
P.S. Ощущение, когда я читала собственноручную запись первой половины сна и не могла понять, откуда она взялась, было острым, тревожным. КАК БУДТО ШТУКИ, ВОЗМОЖНЫЕ ЛИШЬ ВО СНЕ, ПО КАКОЙ-ТО ПРИХОТИ ИЛИ ОШИБКЕ ВЫВАЛИЛИСЬ В РЕАЛЬНОСТЬ БОДРСТВОВАНИЯ.
Входим в магазин одежды, изнутри похожий на громадный ангар. Находящийся с нами молодой мужчина захотел (или ему предложили, не запомнилось) посмотреть кое-что из одежды. Тут оказывается, что если женская одежда находится внизу, то мужская - в двух больших продолговатых клетях, подвешенных под потолком. Клети спускаются на тросах и, что самое странное, запираются на засовы. Наш попутчик входит в клеть, с лязгом защелкивается дверь, клацает засов, клеть взмывает вверх. Ждем его, глазея по сторонам. Я иногда поглядываю еще и вверх, на клеть. Стены ее сварены их металлических полос с просветами, но вешалки с одеждой не позволяют видеть, что происходит внутри. Лишь раз удалось увидеть нашего попутчика, он примерял темную рубашку. Беспокоюсь, почему он не возвращается, присматриваюсь вообще к этому ангару. Слышу, как сидящий неподалеку служитель периодически спрашивает у напарника, в порядке ли запоры клети, точно ли их невозможно открыть изнутри. В группе мальчиков, которых сюда привели, один вдруг истошно кричит, что не хочет идти в клеть. А служитель опять спрашивает напарника про замки. На меня наваливается УЖАС. Решаю, что там, в клети, наверху, происходит что-то страшное, совершается насилие над теми (по крайней мере над некоторыми), которых туда заманили. И ничего невозможно поделать - клеть находится на недосягаемой высоте, а мы сами в этом ангаре в полной власти его хозяев. Единственное, чем можно не ухудшить ситуацию, это делать вид, что ничего страшного не происходит, и ждать нашего попутчика. Он все не возвращается. Ужас, страх за него и самые чудовищные предположения о том, что там с ним делают, накатываются на меня все сильней и сильней.
Нахожусь в туалете, размещенном в системе разветвленных подвальных помещений (серых, с земляным полом). Выходя, решаю вернуться, включить хоть несколько лампочек, чтобы люди не бродили тут в потемках. Щелкаю выключателями, в подвале начинается дождь. Земляной пол размокает, вздымается скользкими буграми, из него выступают обломки керамических плиток, брусков, кубиков. Спотыкаюсь, ноги скользят, вода прибывает. Самые затопленные участки приходится переплывать на кстати подвернувшемся деревянном решетчатом щите.
У соседа имеются приборы, позволяющие узнавать, правильно что-либо или нет. Приборы имели белый цвет, кубическую форму и выглядели тяжелыми. В них нужно что-то закладывать через верхнее входное отверстие, а на выходе оно появлялось (из решетчатой стенки) в виде фарша. Таким образом сосед получал ответы об истинности нематериальных вещей - фактов, предположений и тому подобного.
Мысленная фраза: «Там, где тебе интересно побывать, везде» (за порядок слов не ручаюсь). Возможно (если такое возможно) фраза записана мной (из какого-то источника) напрямую, минуя стадию мысленного воспроизведения.
Сквозь маленькие, у земли расположенные окошки подвального этажа жилого дома видно (с улицы) просторное помещение. Посреди него, около старого стола стоят, лицом к окнам, два-три мужчины (угол зрения таков, что головы их не видны). Мужчины неспешно, сосредоточенно что-то делают с лежащими на столе деталями. Каким-то образом известно, что занимаются они сборкой оружия.
Мысленная фраза: «Напротив, все эти прямые выпрямления дедушки во времени» (речь идет о действиях, производимых дедом).
Мысленная фраза (въедливым женским голосом): «На это место посмотреть нельзя».
Закупаю одежду для группы людей. Они упрекают меня, что одежда не лучшего качества. Отвечаю, что те, у кого есть деньги, могут не пользоваться приобретаемым мной. Людям же без собственных средств важно, чтобы была одежда, и в достаточном количестве. А качество, во-первых, не так уж плохо, и во-вторых, не так уж важно.
Транслируемый по телевизору балет, главный герой которого - утрированный идиот, не вынимающий палец изо рта.
Мысленная, неполностью запомнившаяся фраза (спокойным мужским голосом): «Вы еще там подольше подождите — я бы не сказал, что ...».
Мысленная, незавершенная фраза: «Потом дали хваленую Петей...».
Мысленные фразы (мягким, пробным тоном): «Сказал нам, - после недолгого размышления фраза заменяется более выразительной: - Горестно доложил нам».
С интересом наблюдаю за медлительным черным, довольно крупным пауком. Он был в хитиновом панцире, лапки его тоже были типично жучиные, но во сне, не отдавая себе в этом отчета, я однозначно принимала Существо за паука. [см. сон №8715]
Мысленная фраза: «Но ведь мама кое-что еще знает».
Все принялись приводить в порядок свои лица. Я же, ощупав свое, делаю вывод, что не нуждаюсь в этом. Заявляю (кажется, себе самой), что «у меня безупречное лицо» (в косметическом смысле).
Мысленный, неполностью запомнившийся диалог. Раздраженно: «Он до сих пор...». - Примирительно: «Точно, точно».
Нахожусь у Камилы (ее дом гораздо богаче, чем наяву, одна посуда чего стоит). Меня учат подавать рыбу, пользуясь специальными лопаточками, вилками, блюдами. С младшими сыновьями хозяйки припрятываем кое-что из еды (рыбу или что-то попроще) для тех, кому нечего есть (проделываем это не в первый и не в последний раз).
Легко читаю написанное на линованом листе бумаги, отчетливо видимое имя «Натанкатапа» (за его окончание не ручаюсь, я могла его перепутать).
Небольшая делянка крепких одинаковых саженцев (высотой с полметра) с несколькими, полностью развернувшимися крупными темнозелеными листьями. Находящиеся за пределами поля зрения деятели (изредка видны их руки) объединяют саженцы в единую систему — прикрепляют к макушкам нижние концы темных гибких шлангов. Верхние концы шлангов закреплены на массивной решетчатой раме из темного металла, непонятным образом удерживающейся в горизонтальном положении на высоте с полтора метра от земли.
Мысленная, неполностью запомнившаяся фраза: «Здесь ... столько ... раньше, что ничего не выходило» (не получалось).
Выполняю письменную работу (в тетради в клетку). Окидываю взглядом аккуратно исписанный лист, испещренный аккуратными помарками, решаю его удалить и вклеить на его место чистый. Пытаюсь вспомнить, где я купила эту тетрадь. Удается воссоздать в памяти прилавок, потом — торговый зал и, наконец, (не без труда) — сам магазин. Иду туда по незаасфальтированным улицам. Раздается негромкое бренчание. Догадываюсь, что это бежит уличная кошка, к хвосту которой что-то привязано озорными детьми. Кошка появляется в поле зрения, неспешно бежит влево. Решаю ей помочь, она оказывается около меня, осматриваю хвост. Появившаяся справа рыхло-упитанная женщина заявляет: «Но ведь и мы...». Она имеет в виду, что и мы, взрослые, будучи детьми, тоже так забавлялись. Отвечаю, что не избежала этого, но только сейчас осознала свой проступок. Осторожно отсоединяю грузик с кошачьего хвоста (стараясь не напугать кошку — чтобы она раньше времени не убежала или не напала на меня). Когда процедура была завершена, дикая кошка доверчиво приласкалась ко мне. Кошка была довольно крупной и выглядела довольно неопрятно, как и все остальное в этом темноватом, нецветном сне. Лишь аккуратная, показанная в цвете тетрадь составляла контрастное исключение (текст виделся четко, но не осознавался).
Завершающие мысленную тираду фразы: «Хоть посмотреть. Хоть посмотреть. Хоть посмотреть. Хоть посмотреть» (эмоциональная окраска возрастает от нейтрально-спокойной до форсированно-жесткой).
Мысленная фраза: «От них получки молчанием».
Захожу в кафе. Все места заняты, поднимаюсь пока в служебное помещение, где в ожидании свободных мест уже сидят два-три посетителя. Появляется работница кафе, говорит, что кафе закрывается. Не сомневаясь, что нас все же обслужат, не трогаюсь с места, незаметно засыпаю. Проснувшись, не вижу ни света, ни посетителей. Входит работница, говорит, что все закрыто. Благодарю, что меня тут не забыли, спускаюсь вниз. Директрисса спрашивает, люблю ли я (хочу ли) гуляш. Отказываюсь, она предлагает яичницу (остывшую). Чуть ли не передернувшись, отказываюсь и от нее. Этим дело и кончилось... А теперь я в том же служебном помещении сижу с тремя приятельницами (непонятно, с какой целью мы сюда забрались). Рассказываю, что тут однажды произошло (содержание первого эпизода сна). В смежном помещении копошится ремонтник. Кока вдруг заявляет, что этот тип совершил преступление. С недоумением смотрим на нее. Она уверяет, что слышала, как он сейчас тайком рассказывал по телефону про (только что?) совершенное им тут убийство. Мы удивлены. Парень (услышав Коку?) выходит к нам. Им оказывается Крапычев. С угрожающим видом идет в сторону Коки, сжимая в руке большой черный паяльник. Мы (остальные трое) медленно пятимся, ожидая неминуемой расправы. Крапычев, приблизившись к бесстрашной Коке почти вплотную, в последний миг разряжает обстановку — выясняется, что это он так пошутил. Оказываемся все пятеро на улице. Крапычев сидит за рулем грузовика, мои приятельницы уже в кузове, я безуспешно пытаюсь в него забраться. Грузовик трогается с места, осторожно дает задний ход. Прошу стоящую у моего борта Туву сказать Крапычеву, что на ходу мне не залезть (и так трудно, а на ходу еще и страшновато). Грузовик останавливается. С трудом удается зацепиться ступней за верхний край борта. Тува тянет меня за ногу, оказываюсь в кузове, хвалю Туву за помощь (отчетливо виделись устрашающий паяльник и борт грузовика, лица персонажей не виделись).
Мысленная, с пробелами запомнившаяся фраза (из сна): «Но что делать с этим, который ... и засыхает на корню, когда ... с ним самим?»
Мысленная фраза (женским голосом, дружелюбно): «И наверно, получится у тебя все очень хорошо».
Видны окна верхних этажей и плоские крыши плотно застроенного квартала унылых жилых домов. Часть зданий окрашена в светло-изумрудный, остальные — в светло-терракотовый цвет, что выглядит противоестественным.
Мысленный, с пробелом запомнившийся диалог. «Что делать с...?» - «Попросить ее рассказать события за последние четырнадцать лет».
Стою в очереди у прилавка кофейни. Кто-то из стоящих передо мной отказывается от оплаченной покупки. Кассирша говорит, что деньги не возвращают, можно заказать на эту сумму что-нибудь другое. Принимаю активное участие в выборе замены для людей с чеком, превратившихся в моих приятелей. Решаю, что стоит заказать нам троим по чашке кофе и паре пирожных. Выбираем пирожные (это были просто сдобные булки, с разочарованием рассматриваю их). Оказавшаяся позади меня Эля говорит, чтобы на ее долю я заказала две чашки кофе, потому что они с Петей привыкли пить кофе помногу. Петя тоже просит две чашки, иду уточнить заказ (в Петю и Элю превратились предыдущие приятели).
В конце сна иду с девушкой по какому-то делу. Внезапно сомлев, она падает на темную землю. Посчитав, что жизнь подходит к концу, сообщает мне номер удостоверения: «Триста-девяносто, шесть-девяносто шесть». А то, говорит, «помру и вы (его) не узнаете» (она имеет в виду участников сна). Бездумно сижу рядом, машинально, не глядя, вожу пальцем по земле, крошу подвернувшийся ссохшийся комочек. Комочек оказывается собачьими экскрементами, кучку которых (как я, очнувшись, вспоминаю) я видела недавно незасохшими (они виделись, в отличие от всего остального, отчетливо).
Листки с медицинскими терминами (на латыни или английском), относящиеся к моему предполагаемому диагнозу. Они возникли (поочередно) несколько раз, и каждый раз чья-то рука зачеркивала часть слов. Слова виделись отчетливо, но ни прочесть, ни хотя бы сопоставить их я не пыталась.
В комнате, около напольной сушилки для белья стоит мама*. Сон крупным планом показывает развешенное нижнее белье, узнаю в нем свое. Мне неприятно, что мама его стирала, выговариваю ей, стараясь облечь замечание в вежливую форму: «А если я попрошу тебя не трогать мои трусики, а? Нив коем случае». Она недовольно поджимает губы.
Что-то уточняя, Петя спрашивает у меня: «Завтра тебе в восемь-тридцать, да? Ну да, потому что мне...» (фраза обрывается, речь идет о времени).
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза: «Вдруг ... раздается звонок» (телефонный).
Человек вырвался из плена, меня охватывает волна радости. К ней добавляется множество единичных радостных всплесков, сопровождающих каждый эпизод преодоленных Человеком препятствий на пути к освобождению. Непонятно, каким образом становились они мне известными, так как не помню, чтобы Человек что-либо рассказывал. Он просто стоял передо мной, худощавый, высокий, смутно видимый, и придерживал у левого бока велосипед. В некоторые моменты мы виделись со стороны (сверху) — две неясные фигуры, стоящие лицом к лицу, я левее, он, с велосипедом, правее.
Мысленный диалог. Спокойно: «А как подаривают на кишку Соломоны? А как подаривают на кишку Соломоны?» - Лениво: «Сначала один».
Потолок на балконе испещрен пятнами темной плесени. Думаю, что у нас с Петей есть опыт борьбы с ней, а когда знаешь, что делать, проблема не кажется страшной.
Мысленная фраза (женским голосом, эмоционально): «С тринадцатого августа я ищу сопротивление».
В просторной вилле прием у Мага, по окончании располагаемся в отведенных комнатах. В мою входит один из помощников Мага, говорит: «Там кто-то стонет», просит следовать за ним. Крадучись поднимаемся на чердак, разгороженный на несколько помещений, тихо расходимся в стороны. Почти сразу вижу посреди пустой комнаты простую железную кровать и Мага - он лежит на спине, старое темное байковое одеяло закрывает его с головой. На миг становится не по себе, прислушиваюсь. Дыхание Мага тихое, ровное, и никаких стонов (как и никакой больше мебели на этом чердаке). Бесшумно выхожу из комнаты, натыкаюсь на своего спутника. Обмениваемся информацией, убеждаемся, что на чердаке больше никого нет.
Полновесный активный сон с несколькими персонажами. В отношении своего, совершенного в финале действия испытываю замешанное на любопытстве удивление.
Мысленное сообщение о глубинном изучении мозга живого человека. Сообщение иллюстрируется условным нецветным изображением изучаемого органа, в толще которого разбросано с десяток жирных черных точек. Следующее сообщение информирует, что часть зон уже исследована. Иллюстрация скорректирована с учетом проделанной работы. Точки в толще мозга выглядят мельче, светлее, но их стало раза в полтора больше. Как в первом, так и во втором случае демонстрировался, несмотря на некоторую условность, реальный, живой мозг (а точки являлись маркерами зон).
Условно видимые женщины на просторной кухне закончили приготовление неимоверного количества разнообразной еды. Столы ломятся, шкафы забиты, везде груды приготовленной (вперемешку с закупленной) снеди. Вакханалия пакетов, коробок, свертков, банок. Все готово, ждут хозяйку. Входит соседка, грузная, неопрятная старуха в темной одежде. С наивным простодушием любопытствует, как идут дела. Пыхтя, расхаживает по кухне, женщины демонстрируют ей запасы аппетитной еды. Появляется хозяйка. Продукты оказываются во дворе, высятся там двумя впечатляющими кучами. Подъезжает небольшой светлый автофургон, мужской голос объявляет: «А теперь начинаем грузить».
Мысленная фраза (с выпавшим словом): «Есть ... и сладкие бибеню типа Святой веревки» (в смысле, имеются).
Немаловажной деталью этого сна был букет искусственных цветов, которому я в каком-то смысле удивлялась.
По требованию бухгалтерии нового места работы прибываю в Город, в котором когда-то жила. Мне нужно поставить печать о подоходном налоге, стою в длинной очереди, удивляясь такому странному заданию. Думаю, что если в течение двухдневного пребывания останется свободное время, непременно съезжу на Рябинную улицу. Очередь почти не движется. Стоявшая передо мной женщина, с которой мы обменялись парой дружелюбных фраз, исчезает. Вскоре вижу ее уже выходящей из кабинета, награждаю укоризненным взглядом. Появляется служащая, выкладывает на стол предназначенные нам бланки и конверты. Очередь не продвигается, решаю взять инициативу в свои руки, самовольно вхожу в один из кабинетов. Это просторное помещение с несколькими, похожими на медицинские, столами, на двух лежат дети (совсем малышка и девочка лет пяти, обе в темной одежде). Спрашиваю, что здесь происходит. Стоящая около второй девочки женщина говорит: «Групповое изнасилование» (исследование на эту тему). Около женщины стоит мальчуган, еще два-три ребенка видятся на периферии поля зрения (эта часть сна было нецветной, темноватой, условно видимой). Действие перемещается на залитую солнцем многолюдную живую улицу. Мы, несколько человек, идем по ней вправо. Замечаю замешкавшуюся в полете муху (столкнувшуюся с другой?), говорю идущей с нами девочке: «Хочешь, муху поймаю?». Ловким движением хватаю на лету, подношу руку к девочке, разжимаю кулак, вытряхиваю муху на тротуар. Отчетливо видимая, чуть помятая муха неуклюже ползет влево.
Окончание мысленной фразы: «...по показателям, с Александром Сергеевичем». Речь идет о чьих-то показателях, сравнимых (или несравнимых) с показателями А.С.Пушкина.
Мысленная фраза: «В конце концов его должны будут вызвать, как всех нас, ответить (урок)».
Мысленная, неполностью запомнившаяся фраза: «Закосневший во лжи ребенок представляет (собой)...».
Незавершенная мысленная фраза: «Не согласен ли ты платить четверть процента за...» (речь идет о налоге на здравоохранение).
Сон-урок о трех состояниях (частях) человека и правильном их определении. Бережно, любовно, действительно как на уроке изображается и объясняется то, что наяву принято называть Телом, Душой и Духом. На светло-голубом фоне предстает несколько бесформенных темноватых пятен (символическое изображение Тел). От каждого отходит в обе стороны (под углом градусов в шестьдесят к горизонту) по тонкому темному лучу к двум другим составляющим (частям) человека (не запомнилось, как они изображались). В целом все воспринимается как доброжелательное сообщение какого-то Разума.
Сидим перед Биллом Клинтоном, в завуалированной форме советующим запасаться продуктами. Спрашиваем, не имеет ли он в виду, что предстоит война. Он не опровергает наше предположение, но уверяет, что в конце концов все закончится благополучно.
Мысленная, с пробелом запомнившаяся, незавершенная фраза (женским голосом): «Увеличивает ... автомобилей на улице, и этот прогресс там теперь...».
Законспектировав предыдущий сон, повторяю его, про себя, для закрепления (наяву, с закрытыми глазами). Вижу, что я вытираю вымытые ложку, вилку и нож, и кладу их на старушку из предыдущего сна. Она опять лежит в нижней половине гроба, причем то, что я кладу, оказывается длиной со старушку [см. сон №0527].
Крепкий беспризорник просигналил кому-то (находящемуся за левой границей поля зрения), издав сквозь пальцы однократный резкий свист, и несколько раз погрозил (в ту же сторону) внушительным кулаком.
У нас уже имеется у каждого по бутылке первой части (подсорта) этих трех сортов вин. Теперь стараемся уточнить название вина третьей части. Забрасываем вопросами тех, кто сведущ в названиях, переспрашиваем, записываем, исправляем записанное. Речь идет о пользующихся спросом красных винах. Суетимся, стремясь воспользоваться удачным моментом присутствия лиц, обладающих возможностью раздобыть для нас этот дефицит.
Стоящий вверх дном белый кубический ящик обливают (ополаскивают?) из черного шланга чистейшей прозрачной водой (виден не процесс, а результат).
Мысленные, с пробелом запомнившиеся фразы (женским голосом): «Я ... от дневного снега. Или я - толстая??!»
Мысленная фраза: «No one виноват».
Поделила (условно) светлую многокомнатную квартиру на правое и левое крыло. Замечаю, что сестра украдкой передвигает что-то из своих вещей (кажется, стиральную машину) в одну из дальних комнат моего крыла, явочным порядком занимает часть моей территории. Протестую, спорим. Предлагаю, во избежание недоразумений, составить юридический документ, оговорить принадлежащую каждой из нас часть квартиры. Сестра категорически не соглашается.
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза (женским голосом): «Говорить ... на бубях настаивать» (речь идет о карточной масти).
В двух снах доказывалась правота действий, относящихся к Прошлому или к Настоящему.
Дети в классе, что-то обсуждая, употребили слово «хаос». Их спрашивают, знают ли они, по крайней мере, что оно означает.
Мысленная фраза: «Это можно было бы назвать ударом в раскрытую дверь».
Мысленная, неполностью запомнившаяся фраза (женским голосом): «Они ... раз в неделю... обязанного своей красотой быть...».
Два сна, по завершении которых ЗАКРЫВАЛАСЬ ДВЕРЬ, ВЕДУЩАЯ В СНОВИДЧЕСКУЮ РЕАЛЬНОСТЬ (в обоих случаях это происходило одинаково). Сновидческая Реальность находится на заднем плане, несновидческая — на переднем. Фрагмент разделяющей их серой стены (с дверью) видится сверху. Дверь закрывается изнутри (против часовой стрелки) таинственной, смутно видимой женщиной. Закрывается двумя руками, мягко, но решительно, с отчуждением. Закрывается так, чтобы не осталось ни малейшей щели, сквозь которую хоть что-то могло бы просочиться в Реальность несновидческую. Отчетливо вижу эту смыкающуюся, но так до конца и не сомкнувшуюся узкую щель, за которой видится пространство снов, залитое чистым сильным, теплым живым светом.
Из четырех снов одного и того же ранга запомнился последний — там показан процесс моих действий по спасению человечества.
Уличный перекресток.
Прихожу к Камиле, в красивый особняк. Она извиняющимся тоном сообщает, что сыновья стали требовать большего внимания, она решила оставить работу, и мои услуги теперь не нужны. Камила выглядит грустной, старается загладить неприятное сообщение, даже идет провожать меня до остановки. И все говорит, говорит. Отношусь к сообщению спокойно, поскольку знаю, что в подобных ситуациях что-то теряешь, но что-то (типа новых возможностей) приобретаешь.
Мысленная, с пробелом запомнившаяся, незавершенная фраза: «... к пласту жизни, в который он, окончив перевопло(щаться)...».
Мысленная фраза (женским голосом): «Он уже назвал вызванную инструктивность?»
Мысленный диалог. «Помочь мне, коли так». - «Спасибо». Появляется движущийся по неширокой улице автобус, вздымающий клубы пыли.
Срединная строка сочиняемого стиха (неспешно, с пробной интонацией): «Ледяной Тамарой кроет от дождя».
Мысленные фразы (мужским голосом): «Мне по шесть часов. Ладно? Тогда я иду».
Мысленная фраза: «Шестьдесят два».
Мирно сидим в салоне просторной квартиры, занимаясь своими делами (моими компаньонами по жилью являются две-три женщины зрелого возраста). Вдруг, среди бела дня, в комнате появляются мыши — одна крупная и две помельче. Их густая длинная, почти черная шерсть топорщится во все стороны, из-за чего мыши выглядят нереальными, как бы нарисованными густыми размашистыми штрихами (это мое впечатление из сна). Не обращая на нас внимания, что-то вынюхивают по углам. Решаем их выпроводить. Активная роль достается мне. С легкостью ловлю их (они настолько не замечают нас, что это не составляет труда). С опаской держу на весу очередную, ухватив за шею и ощущая жилистое сильное (как у напряженной кошки) тельце. Мышь висит, приоткрыв пасть, полную мелких белоснежных зубов. Не свожу с них взгляда (опасаясь укуса). Настолько на этом сосредоточена, что не замечаю, как мышам удается выскальзывать вниз. Это происходит по одной и той же схеме. Вот мыши, не обращая на нас внимания, возобновляют свою деятельность, вот одна из них опять в моих руках, неотрывно слежу за ее зубами, и вот моя рука опять пуста, очередная мышь в очередной раз ловко, незаметно ускользает. Мыши исчезают. Переходим на кухню, слышим слабое похрустывание, оглядываемся, видим их в углу. Теперь их только две, меньшая сидит на спине у большей (это выглядело довольно забавно). Обе как ни в чем не бывало что-то грызут, забравшись в емкость для унитазной щетки. Опять ловлю их, ощущая жилистые тельца, поглядывая на острые белые, не кусачие зубы. Воспринимаю безобидную взбалмошность этих созданий, почти с нежностью говорю женщинам: «Нет, ну какие глупые!» (мыши виделись отчетливо).
Мысленная, с пробелами запомнившаяся фраза (из рассуждения): «Ты смотри, что случилось - ... шестого июля, а седьмого июля ... ».
Мысленная фраза: «Приятно please your number...» (последнее слово не запомнилось).
Незавершенная мысленная фраза: «Еще пришел смотреть на меня и ушел...».
Лежу на кровати, рядом на стуле сидит мама*. По кровати (и по мне) резво ползает грудной младенец (в некоторые мгновенья голенький). Вот шустрое дитя очутилось на краю, и уже за него перевесилось. Чудом успеваю схватить его за ногу, смягчив падение в проход между кроватью и стеной. Пугаюсь, как бы нога не сломалась. Малыш хоть бы хны, опять ползает с той же прытью по мне и по кровати. Говорю ему ласково: «Ты прямо родился такой» (отчаянный и охраняемый Судьбой).