Меня выжили из отдела, вынужденно перехожу в другой. Через какое-то время сотрудники начинают ложно жаловаться на меня директору, утверждая, что ко мне, якобы, приходит много посторонних лиц. Директор оказывается у нас, слышу, как в соседней комнате  пара сотрудников плетет на меня наветы. Стоящая рядом со мной Рена спрашивает, не хочу ли я вернуться в старый отдел. Отвечаю (имея в виду и ее саму): «Но ведь вы меня выжили». Выходит директор, угощает идущих рядом с ним сотрудников конфетами. Оказываюсь около него, ожидая услышать его решение. Он пока что молчит и протягивает мне леденец на палочке, который я тут же сую в рот (на протяжении сна я сохраняла граничащее с безразличием спокойствие).

В конце сна рву на клочки листы, буквально сразу похолодев от содеянного. Очнувшись, резонно думаю, что разорванное можно склеить, то есть ситуация не безнадежна.

Мысленная фраза (женским голосом): «Как раз та запчасть».

Живу в необыкновенном месте, среди холмов, тихих улочек, красивых строений. Приезжает сестра, желающая приобрести здесь квартиру, просит помочь. Приходим в контору, из разговоров в очереди узнаем, что тутошний клерк ненавидит всех и вся. Только если посетитель говорит, что прибыл из Одессы и добавляет что-то еще (незапомнившееся), клерково сердце смягчается. Отправляемся в другую контору. Путь лежит по холмам, периодически оборачиваюсь, отыскивая взглядом несколько высоких зданий (ориентиров). Начинает темнеть, навстречу движется красочное моторизованное шествие со светящимися лампочками и дрессированными животными на открытых платформах. Дрессировщик успевает на ходу сказать, что не наказывает своих подопечных, и даже не кричит, разговаривает с ними спокойно, и они его слушаются. В конторе объясняют, что она не обслуживает интересующий нас район. Спрашиваем, куда нам идти, девушка-клерк объясняет (опасаясь опять попасть не туда, несколько раз повторяем, что нам нужна контора, занимающаяся оформлением покупки домов в определенном районе). По дороге говорю сестре, что она должна реально видеть ситуацию. Здесь каждый рассчитывает на себя, помощи ни от кого не полагается, размер выплат растет быстро, и именно поэтому я живу на съемной квартире, даже не мечтая о собственном жилье.

Идем по хорошей дороге, но спустившись с холма оказываемся перед темной непреодолимой топью. Приходится потратить немало сил и времени в поисках перехода. Какой-то человек помогает нам, попадаем в нужное место на склоне соседнего холма. Входим в дом (там тоже были, кажется, какие-то заморочки), оказываемся в просторной уютной игровой комнате, где полно маленьких детей. Проводим там какое-то время, а когда настает пора возвращаться, девушка (моя спутница) начинает с преувеличенным интересом играть с одним из детей. Прямо-таки вросла в детский стульчик и не собирается покидать комнату. Доказываю, что она обязана пойти со мной, так как мне не одолеть в одиночку топь и вообще все трудности пути, тем более, что я не запомнила дорогу (мой топографический кретинизм во сне подчас сильней, чем наяву). Девушка не реагирует и защищается от меня тем, что все более самозабвенно играет с ребенком. Отчаявшись ее уговорить, пускаюсь в путь одна. Необыкновенная панорама открывается моим глазам. Склон холма, на котором я нахожусь, утопает в зелени и усеян диковинными разноцветными двух-трехэтажными домиками. Откуда-то доносится шум трактора, в некоторых местах из земли вырываются клубы красивого белого пара, не крышах некоторых домов стоят, лениво переминаясь, огромные животные (я обратила внимание на красивую породистую гигантскую собаку). Пейзаж не только необычен и потрясающе живописен, он еще и выглядит живым, как некий организм. Стою и думаю, что нужно разглядеть все как следует, и побольше запомнить, чтобы записать как можно подробней. (Сейчас, излагая сон, я понимаю, что в моем арсенале нет для этого слов, не описать этого словами, но если бы я была художником, я бы нарисовала потрясающую картину, тем более, что все виделось необычайно ярко и отчетливо - ярче, чем в жизни, и отчетливей). Не представляя, в какую сторону идти, трогаюсь почти наугад, и спускаясь с холма думаю о поджидающей меня топи. Пробую вспомнить, как мы ее одолевали с помощью того человека, но у меня все выскочило из памяти. Прихожу к неутешительному выводу, что придется полагаться только на себя. Тут я краем глаза замечаю, что гигантские животные водятся в этом месте не только на крышах, но и на земле, и мне даже начинает смутно казаться, что они не прочь напасть на кого-нибудь при случае. Не успеваю этого подумать, как на меня бросается корова, коричневая, безрогая, раза в полтора крупней обычной. Пускаюсь наутек, она — за мной. На бегу падаю, но молниеносно сажусь, повернувшись лицом к корове. Она останавливается слева, с агрессивным видом. В замешательстве взмахиваю в ее сторону сумочкой. Корова успокаивается, но продолжает стоять передо мной, расставив ноги. Стоит как вкопанная, и мне ничего не остается как продолжать отмахиваться сумкой, длинные ремешки которой задевают кончиками коровью морду. Корова стоит и, кажется, силится понять, что происходит — по крайней мере один раз она состроила мне преуморительную рожу, смешно скривив левую половину рта. В ее виде теперь нет и следа агрессивности, а лишь туповатое удивление и даже, пожалуй, дружелюбие, но я считала, что все же лучше не обольщаться. Так и сижу перед коровой, продолжая периодически взмахивать сумкой, а корова, ни на йоту не сдвигаясь с места, лишь моргает всякий раз, когда кончики ремешков задевают ее морду. Не знаю, чем бы это все кончилось, если бы меня (чуть не написала «нас») не разбудил телефон. P.S. Этот сон почему-то забрал у меня столько энергии, что я весь день чувствовала себя немного не в своей тарелке.

Рассматриваю висящее в воздухе изображение множества примыкающих друг к другу однотипных баклажаноподобных элементов, пытаюсь определить их цветовую гамму. Мне кажется, что предыдущее (незапомнившееся) изображение было подобных тонов. Говорю кому-то, находящемуся рядом: «Тоже болотно-...» и осекаюсь. Мне кажется, что это все же не болотно-серый, а иной цвет, для обозначения которого мне не подобрать слова.

Мысленная реплика (строгим тоном): «Я тебя спрашиваю, почему говорить «ам». Сейчас же...» (фраза обрывается).

Мысленная фраза (женским голосом): «Пятьдесят четыре».

Мысленные фразы: «Десять лет! Разве они могли так назвать ее, спустя десять лет после этого!»

Мысленная фраза (женским голосом, издалека, с мягким упреком): «А я тебе что сказала?»

На огражденной территории раскинулись павильоны временной международной выставки. В нескольких местах расставлены столы с пирамидами фасованных пищевых продуктов. Кто-то из нас замечает ошибку на наклейке жестяной банки. Вместо слова «гастроном» напечатано «гатроном». Умеренно возмущаемся, я говорю: «И главное, здесь столько русскоговорящих, а переводил наверняка человек, не знающий языка». Посыпались смешки. Кто-то, передразнивая стереотипы руcской экзотики, с насмешкой изрекает: «На траве на корыте гастроном».

Мысленная фраза (женским голосом): «Она просто ненормальная».

Занимаясь домашними делами, замечаю в комнате довольно крупного, противно-мягкотелого серого паука. Осторожно (чтобы случайно не коснуться) отлавливаю его в маленькую банку, закрываю крышкой, немереваясь, закончив дела, вынести его из квартиры. Говорю об этом маме* и добавляю, что может быть просто выпустить его там на волю. Мама горячо возражает, напоминая, как опасны эти пауки (переносчики какой-то инфекции). Сон бегло показывает фрагмент солнечной улицы с редкими светлыми прохожими и там же (условно) — меня, с пауком в банке. Закончив домашние дела, беру банку — паук теперь видится серым мягкотелым крошечным человечком. Стоит там, почти упираясь головой в крышку. Сон показывает (укрупненно) его лицо, все в мягких морщинах, с потухшим взглядом существа, которому крепко в жизни досталось (и достается). Проникаюсь невольным сочувствием — и просыпаюсь.

Присматриваю за тремя детьми (двумя мальчиками и девочкой постарше). Слышу возню снаружи входной двери. Подкрадываюсь, смотрю в щель - три подростка пытаются проникнуть в квартиру. Они удаляются, снова оказываюсь у двери. В нижней ее половине имеется дверца, достаточная для того, чтобы пролез человек, но подростки пытались выломать саму входную дверь. Им это частично удалось - дверь почти сорвана с петель. В страхе запираю ее на две цепочки, решаю позвонить в полицию. Набираю номер, возвращается мать детей (во сне ею была Камила). Хладнокровно выслушав мое сообщение, идет в полицию сама. Приближается к полицейскому участку, звонит в дверь, та медленно ползет вверх. Камила становится на четвереньки, но не проползает внутрь (как это, будто бы, делала раньше), а медленно, по мере движения двери, выпрямляется. Нижний край двери покоится на ее загривке, создавая впечатление, что женщина и дверь составляют одно целое.

Возвращаюсь (после оставшегося за рамками сна визита?) из окраинного южного района в свой, центральный. Иду пешком, путь неблизок, но это меня не беспокоит — я люблю ходить пешком и держу в уме общее направление пути. Вот уже и виадук - широкий, сбегающий вниз и абсолютно пустой (ни машин, ни пешеходов). Не успеваю пройти и четверти его длины, как внезапно резко темнеет. Беспокоюсь, что не смогу в темноте отыскать свою улицу, а спросить будет не у кого, в такую темень все сидят по домам. В воображении появляется беглое видение безлюдных улиц моего района. Призадумавшись, решаю, что лучше в такой ситуации повернуть обратно -  и тут же просыпаюсь.

Мысленная фраза (женским голосом): «На этой неделе всю заинтересованность хотят сделать» (два последних слова вымолвлены торопливо — возможно, как чья-то подсказка).

Мысленная, незавершенная фраза: «И боевой дух Наташи породило то, что называется...».

Смутно условно, в сероватых тонах увиделся на миг новорожденный, после чего возникает убеждение, что сегодня его родители смогут выспаться.

По приглашению директора возвращаюсь на прежнее место работы, в Научную Лабораторию. Первым делом говорю Левалу*: «Единственное, что я обещаю вам - во второй серии не капризничать» (быть более покладистой). Атмосфера сна живая, доброжелательная. Левал шутливо коронует меня игрушечной короной, дарит светлую плюшевую игрушку. В отличном настроении гурьбой выходим с работы (все видятся условно). Сталкиваемся с П.*, до неузнаваемости постаревшим. Отчетливо видится его лицо, ставшее похожим на жуткую маску монстра. Весело идем к автобусной остановке. День солнечный, мир прекрасен. Обдумываю, как бы незаметно выбросить игрушку, которая мне не нравится. Стараюсь не думать о том, что у всех на виду иду в игрушечной короне.

Видна (в профиль) голова человека, подстригающего волосы. Пряди темных волос оттягиваются им для этого с затылка вперед и кверху.

Мысленная фраза: «То ли порабощение США (туда и обратно)» (порабощения, чередующиеся с освобождениями).

Мысленные фразы (мужским голосом, с усмешкой): «Ни у кого же из нас нету, чтобы поиграть. Для того, чтобы дальше...» (фраза обрывается).

Держу пару небольших одинаковых квадратных подушечек, соединенных белой веревкой. Разрезаю ее ножницами. Тут же бегло думаю, что, возможно, разрезала зря, но теперь ничего не поделаешь.

Три светлые просторные больничные палаты с высокими потолками, большими окнами и условно видимыми светлыми ходячими больными. Я (тоже ходячая больная) брожу по палатам. Медперсонал нижнего ранга состоит из условно видимых мужчин, от которых веет строгостью, граничащей чуть ли не со свирепостью. Но когда доходит до дела, всякий раз с удивлением убеждаюсь, что под маской неприступности таится разумная доброжелательность, почти безотказность. Маска принимается мной за чистую монету, что не располагает злоупотреблять просьбами. Прибегаю к ним лишь в крайних случаях (никогда не будучи уверенной в положительном исходе). Однако каждый раз получаю просимое с обескураживающей легкостью. В конце концов проскакивает мысль, что я могла бы получать много больше того, что получала.

Мысленная фраза: «Сон не продолжается, так как нам становится всё известным».

Два-три сна, в которых мы что-то обсуждали.

Мысленная фраза (возможно, завершившая сон): «Радость и интуиция живет в блаженном наведении на Человека...» (в незапомнившемся окончании говорится, что именно наводят на Человека).

Мысленная фраза (возвышенно-эпическим тоном): «И не выдержал Сатан этого, и сомлел». Имеется в виду, что Сатан не выдержал стойкости Иова в перенесении страданий. P.S. Перед сном (наяву) я размышляла о Книге Иова.

Полнометражный, насыщенный незапомнившимися разговорами сон (нецветной, в темноватых тонах), среди персонажей которого была и я.

В конце сна мысленно сообщается, что у молодой женщины, молящейся на белом снегу, а до этого благополучно родившей ребенка, что-то произошло. Сообщение сопровождалось неотчетливой иллюстрацией, из которой запомнилась земля, припорошенная белым сверкающим снегом.

Мысленная фраза: «И не думают, что дверь (может захлопываться с другой стороны)» (слова в скобках подразумеваются). Смутно видится входная, открывающаяся наружу дверь, перевешенная с левого на правый (если смотреть изнутри жилища) косяк дверного проема.

Мысленное размышление: «У пня. Пень. Пень. Здесь видится элемент культуры» (слово «пень» произносится на разные лады).

Мысленная, незавершенная фраза (быстрым женским голосом): «А вчера на нашем английском — это ужас, сколько...» (речь идет о происшествии на занятиях английским языком).

Мне снится, что я СПЛЮ и вижу во сне, как Саша* берет с полки в ванной три предмета (зубную пасту и что-то еще). Потом (я уже не сплю) стою у открытого, залитого солнцем окна, любуясь природой. Тихо подходит Саша, с улыбкой говорит, что взял в ванной зубную пасту. Расширив от удивления глаза, отвечаю, что видела это во сне (там была видна лишь рука берущего, но я знала, что это его рука). Боковым зрением замечаю на моей, еще не заправленной постели растянувшуюся на спине, весело дурачась, сестру в черном пальто. В праведном негодовании поворачиваюсь, чтобы отчитать ее и согнать с кровати. Она (уже без пальто), может быть, только и ждет, чтобы на нее обратили внимание.

Вечеринка в многоэтажном (похожем на школьное) здании. Настает пора расходиться по домам. У дверей одной из комнат стоят подносы с остатками пышного румяного хлеба. Думаю, что нужно разобрать его по домам, уж очень он хорош. Несколько молодых людей замышляют остаться в здании и обокрасть его, приносят длинный плоский ящик (в который намереваются складывать добычу). Хлеб никто брать не хочет, мысленно прикидываю, сколько буханок смогу взять сама, чтобы спасти хоть часть. Думаю, как предотвратить кражу. Кто-то говорит, чтобы я не думала о парнях, пусть себе делают, что хотят.

Начало сна связано с маленьким мальчиком. Спрашиваю, почему что-то (незапомнившееся) происходит. Мне отвечают, что это нужно объяснить тем-то (тоже незапомнившимся). Что-то узнать? Что-то понять?

Мы, трое (я, Петя и имеющая к нему отношение женщина) живем в коммунальной квартире, часть которой занимает неряшливая Шуша. В квартире страшный балаган, пол замусорен до невозможности, никому (кроме меня) нет до этого дела. Однажды натыкаемся на Шушу в парке. Она сидит на траве, около коляски с двумя симпатичными новорожденными. А мы и не заметили, когда она умудрилась их родить. Смотрю на выглядывающие из одежек рожицы малышей. Левый младенец улыбается, он смуглей братца, говорю, что смуглотой он пошел в мать. На обратном пути говорю, что ради детей нужно навести в квартире порядок. Дома обнаруживается чисто вымытый пол, новые занавески и хозяйничающая у плиты Шуша.

Обрывок мысленной фразы (в быстром темпе): «Зато этот звук...».

Мысленная фраза (мужским голосом, деловито): «Только маленькие».

Жильцы нашего многоквартирного дома не желают со мной разговаривать (демонстративно, без видимых причин), я ни к кому неприязни не испытываю. Группа таких жильцов входит в многоместный лифт, я (по какой-то причине) остаюсь. Лифт уезжает. Вижу рядом дверцу еще одного лифта, вхожу в крошечную обшарпанную кабинку (и знаю, что в доме где-то есть еще один такой же одноместный лифт). С вызовом нужного этажа вышла заморочка, но вот лифт приходит в движение. Стою в подрагивающей кабинке, обозревая облезлые стенки. У кабинки появляется (слева) тамбур со старой темной газовой плитой. На миг удивившись, догадываюсь, что плиту перенесли сюда жильцы срединного этажа, квартира которых примыкает к кабинке. В правой стене появляется ведущая в эту квартиру дверь, она открыта, вижу большой коридор с проходящими по нему жильцами. Лифт оказывается на открытом пространстве, движется по поверхности земли, как поезд. Смотрю в окна (у него и окна появились), в глубочайшем изумлении кричу об увиденном жильцам смежной с лифтом квартиры (изумляет изменение вида движения, но не изменение внешнего вида лифта, в финальном эпизоде я вообще забываю, что был какой-то лифт). На крик подходит рыхлая затрапезная женщина из той квартиры. Буднично смотрит в окно, буднично говорит, что это место проклято, потому что кто-то что-то бросал в озеро. На миг предстает небольшое озеро со спокойной поверхностью чистой прохладной воды. «Уже (столько-то времени) вот через эту дырочку шесть молодых дураков наговаривают в нее столько глупостей», - бурчит женщина. Пейзаж за окном меняется, доминантой становится молодая Луна, изливающая напряженный, почти белый свет. Лунный серп висит невысоко и выглядит необычно. Присмотревшись, вижу на его нижнем конце дырочку, о которой упоминала женщина. Мы свободно скользим по поверхности фантастического безмолвного (а возможно, и безжизненного) пространства, среди невысоких пологих таинственно-темных холмов, под изливающей напряженный свет Луной. Это показано снаружи, сверху - видно, как скользит под Луной состав, похожий на поезд, его многочисленные окна светятся мягко и уютно (состав двигался в задний левый квадрант, навстречу Луне).

Держу на весу плоский кусок сырого мяса, оглаживая его пальцами второй руки.

Петя снял документальный фильм о событиях на Командорских островах. За материалом охотятся агенты официальных властей метрополии. Выходят на след, обнаруживают Петю в пригородной электричке. Несколько человек в штатском для начала собираются предложить выкуп. Я (находясь там же, с Петей) чувствую, что речь идет о крупной сумме (которая, как я начинаю тут же думать, по крайней мере позволит Пете решить насущные проблемы). Если же он заупрямится, агенты отнимут фильм силой, тут же, не сходя с места (отказаться продать фильм Петя мог по идейным соображениям).

Мысленные, с пробелом запомнившиеся фразы (женским голосом): «Она сказала, что нужно есть поменьше. То есть не ... как приподнято».

На берегу моря, у кромки воды стоят на автобусной остановке пассажиры (полупризрачные, в черной одежде). Появляется бульдозер, вываливает в воду крупного, опутанного сетью тигра. Неотрывно смотрю на тигра - он видится, в отличие от всего остального, отчетливо. Какое-то время тигр лежит неподвижно, потом высоко поднимает голову с зажатым в пасти черным пистолетом и медленно поводит ею из стороны в сторону. Люди в страхе молча разбегаются, на остановке остаюсь лишь я. Тигр лежит в позе тюленя, продолжая поводить головой. Опасность выстрела по-прежнему существует. Относясь к этому серьезно, не испытывая страха, стою, не сводя глаз с черного пистолета.

Проходная забита людьми, рабочий день закончен, все разбредаются по домам. Спохватываюсь, что забыла белую панаму (полученную от кого-то на время). Похожие панамы нахлобучены на настольные лампы некоторых, сидящих в проходной за компьютерами девушек. Снимаю с лампы одну, чумазую, решаю, что это уж точно не моя. Беру другую, почище. Выхожу с молодой женщиной, она советует, где можно купить новую панаму. Спохватываюсь, что забыла в проходной ватник, извиняюсь, возвращаюсь, мельком заметив недовольное выражение лица спутницы. Беру черный ватник, иду с новыми попутчиками к выходу. На глаза попадается черное мусорное ведро с влажными обрезками овощей в прозрачном пластиковом мешке (они видятся ясно, живо, разноцветно). Говорю попутчикам, что должна опорожнить и сполоснуть ведро.

Лежу в кровати. Сквозняком откидывает угол висящей на противоположной стене рогожи. За ней обнаруживается (на уровне пола) пролом, ведущий в систему странных подпольных помещений. Меня охватывает тревога, ощущение опасности - размеры пролома позволяют кому-нибудь ОТТУДА проникнуть в комнату. Таинственные помещения иногда погружены во мрак, а иногда ярко освещены. Мне не видно, как далеко они простираются, но чувствуется, что они обширны. Когда там горит свет, вижу людей (иностранных рабочих), спокойно занимающихся своим делом (кажется, ремонтом). Пролом беспокоит меня еще и в связи с изредка появляющимися в квартире жуками, лягушками и мышатами. Пару раз удалось проследить, куда они скрываются. Таким образом обнаружились (там же) два-три меньших пролома (в них даже руку не просунуть). Решаю, что всё нужно заделать частой металлической сеткой. В большой проем вделана старая деревянная рама, на которой можно закрепить сетку, на меньших проломах сетку зацепить не за что, я в затруднении (в ночной записи была еще фраза "Соседка – я ей мешала", но по этому поводу ничего не вспоминается). P.S. МОЖЕТ БЫТЬ ЭТО СОН ПРО ПАРАЛЛЕЛЬНЫЕ МИРЫ?

Мысленная фраза (женским голосом, пониженным на последних словах до баса): «Впрочем, я вам сейчас скажу, где это найти - вот, под подушкой».

Плоский белый правильный восьмигранник. Пинцетом накладываю на его правую ветвь клочок белой бумаги.

Мама* рассказывает о сумке, которую хотела бы купить. Оказавшись в указанном районе, захожу в магазины, пытаясь определить, о каком из них говорилось и какая сумка имелась в виду. [см. сон №3840] 

Иду по обширному пустому пространству. Идущий во встречном направлении грузный мужчина спрашивает: «Всё?» Молча киваю. Он, не сбавляя шага, проходит мимо.

В финале сна предстает красивое живое, отчетливо видимое женское лицо на фоне сильного теплого, восхитительно живого Света, заполнившего все поле зрения.

Статья верхней половины последней газетной страницы. Состоящий из нескольких слов заголовок набран жирным шрифтом (возможно, на английском или немецком языке). Материал посвящен человеку, который «всё преодолел». В нижнем правом углу статьи приведено поясное изображение молодого мужчины с тонкими чертами лица и густой черной шевелюрой.

Окончание мысленной тирады (молодым мужским удивленно-веселым голосом): «...И вдруг он вверх пошел! А это не то! Это не то, это вообще не то!» (глагол «идти» употреблен в значении «расти»). Невнятная, расплывчатая иллюстрация похожа разве что на прорастающий из нижней челюсти один из передних зубов.

Мысленная фраза (моя, уверенным тоном): «БОГ ОПРЕДЕЛИЛ».

Мысленная, незавершенная фраза: «Я только стремлюсь уведать, правда ли...».

Из окна салона вижу в ночной темноте непонятную возню справа от стоящего под окном дерева. Спустя некоторое время опять оказываюсь у окна, смотрю туда же. В рассеивающейся мгле видится большая светлая собака, энергично, с короткими подвываниями что-то роющая в том месте. Вижу погруженную в землю коническую корзину для мусора, обод ее выступает над поверхностью земли, на дне находится что-то темное, невнятное. Собака роет то, что находится в корзине, подвывает, покусывает обод, и все это безостановочно, нервозно. Вижу (смутно) темную рану у нее на животе с частично выпавшими, прилипшими к шкуре внутренностями.

Воспринимаю мысленную фразу «Большую часть читателей эта книга не заинтересует», торопливо записываю ее.

Обрывок мысленных фраз: «...вопрос избавления из двух. Вопрос совещания и экскурсий...».

Мысленный, с пробелом запомнившийся диалог. «...тут. Мы предлагаем тут».  -  «А мы предлагаем там».

Медленно, с неимоверным трудом двигаю вверх, по поверхности конической пирамиды, небольшое кольцо. Нужно насадить его на ее вершину (непонято, почему это дается с таким трудом - колечко было диаметром в 3-4 см, а пирамида высотой с треть метра). В конце концов, из последних сил довожу кольцо до вершины, оно надевается на конус. Возникает удовлетворение от осознания, что я все-таки вскарабкалась, добилась этого, несмотря на то, что было очень и очень трудно. То есть получается, что я будто бы не колечко насаживала на пирамиду, а сама покорила важную и трудную вершину.

Разговорилась на вокзале с незнакомым мужчиной. Он сказал, что приехал навестить лежащую в больнице дочь, просит сходить туда, передать пару вязаных кофточек. Беру их (они были маленькими, как на годовалого ребенка), иду в больницу. Большое здание заполнено тяжелобольными детьми. Их так много, что когда я прикинула соотношение больных детей к населению города, получилось что-то неправдоподобное. Пришлось достаточно наплутаться и достаточно навидаться. Палату со множеством грудных младенцев, каждому из которых медсестры делали массаж, палаты хроников, грубо сколоченный деревянный ящик, внесенный в одну из дверей и подозрительно напоминающий детский гроб, и много другого. Безуспешно ищу девочку, решаю (для ускорения дела) солгать попавшейся на пути медсестре, что разыскиваю двух девочек, каждой из которых должна передать по кофточке ( мне казалось, что эта ложь поможет). Медсестра ведет меня через двор, кофточки падают на траву, набирают колючек. Медсестра велит их вытащить, что я и делаю. Попадается препятствие, медсестра с легкостью его проходит, а я не могу (из-за своей лжи, заявляет медсестра и исчезает). Удается привлечь внимание еще одной. Помятуя о произошедшем, рассказываю все правдиво. Оказываемся на длинном, полого уходящем вниз настиле из редких, не очищенных от веток стволов, над которым тянется такой же навес. Все проходят его свободно, я же, уворачиваясь от веток и с трудом удерживая равновесие, пробираюсь гораздо медленней. Но все же с этим препятствием справляюсь (потому, как я думаю, что на этот раз сказала правду). Навес был на высоте всего с метр, мы шли, не пригибаясь, как бы сквозь него, как сквозь что-то нематериальное. Хотя зрительно (да и для моих рук) он был куда как материален. Но получалось, что идущие как бы рассекают его, после чего он мгновенно восстанавливается (впрочем, не исключено и противоположное — что это мы являлись по отношению к навесу нематериальными).

Мысленное слово: «Грехопуте(шествия)» (окончание еще не произнесено).

Незапомнившийся сон с участием итальянской актрисы Орнеллы Мутти.

Сон, который никак не мог прорезаться — уплывал, как только я пыталась вспомнить его.

Мысленная фраза (женским голосом, неуверенно): «Мы хотели заменить портниху».

В финале сна компактные слова (или предметы), имевшие вид одинаковых темноватых кирпичиков, раскладывают по полкам. Полками служат отрезки прямых линий, вычерченные в несколько горизонтальных рядов в нижней части писчего листа. Процедура производится в вертикальной плоскости и является чем-то типа сортировки, классификации.

Приехала в селение Адамс, навестить Петю. Он появился далеко не сразу, сказался занятым и почти сразу исчез. От нечего делать решаю сходить на рынок, за сладостями. Оказываюсь на рынке (далеко от селения и, кажется, забыв о нем). Чувствую, что вроде бы меня преследуют. Осторожно оглядываюсь, вижу двух мужчин и старика. Ускоряю шаги, эти трое не отстают. Сворачиваю за  угол, и выждав пару мгновений, выхожу обратно. Преследователям приходится удалиться. Эпизод не задел эмоций, хотелось отделаться от типов, как хотелось бы стряхнуть соринки с одежды.

Немаловажной деталью этого сна был букет искусственных цветов, которому я в каком-то смысле удивлялась.

Сидим перед Биллом Клинтоном, в завуалированной форме советующим запасаться продуктами. Спрашиваем, не имеет ли он в виду, что предстоит война. Он не опровергает наше предположение, но уверяет, что в конце концов все закончится благополучно.

Брожу по большому, крытому куполом рынку. На что-то засмотревшись, наступаю на угол стоящего на полу (у прилавка) полупустого подноса со сдобой. Кто-то еще, даже не заметив этого, прошелся прямо по булкам, не помяв их (будто был бесплотным). Говорю про поднос продавщице. Она (вероятно, в силу юности) радостно улыбается и чуть ли не с восторгом произносит: «Да?», и не думая убирать поднос. Ее хорошенькая головка занята совсем другими вещами. Оказываюсь у мясного прилавка, покупаю немного мяса. По дороге домой думаю, как бабушка (моя мама*) приготовит его Пете (он мыслится подростком). Должен же он хоть изредка есть мясо, оно необходимо растущему организму, даже соблюдающему вегетарианство. Тут я призадумываюсь... Петя — вегетарианец? Или он просто не любит мясо? И Петя, где он? Медленно доходит, что бабушка и Петя-ребенок — в далеком прошлом. Слева бегло предстает смутное, заключенное в дымчатое облако изображение их обоих. Постепенно осознаю, что мамы давно нет в живых. А Петя, где он? Он уже взрослый, он в селении Адамс... Открываю глаза — где это я? А-а-а, вот, оказывается, где. P.S. Сон увел меня из реальности очень глубоко.

Заполняю таблицу. Левый столбец содержат текст (определения?), правый пуст. Запомнились три заполненных мной поля: знак «-», не являющийся прочерком; знак «Х», означающий отсутствие чего-то; и знак «мат», означающий математику.

Уединенный полустанок, старый деревянный дом. Делю комнату для приезжих (под нее выделен второй этаж) с несколькими смутно видимыми темноватыми лицами. Постепенно все разъезжаются, коротаю время в ожидании своего автобуса. Спускаюсь вниз. Этот этаж разгорожен на несколько помещений, одно занимают врачи, мужчина и женщина в белых халатах. Разговаривают с кем-то на английском, а чуть позже с удивлением обнаруживаю, что между собой они говорят на русском (в обоих случаях воспринимался язык, но не содержание). В комнатку смотрителя набилось с десяток кошек и котят, худых, серых, диковатых (я не видела их мордочек). Задрав тощие хвосты, кошки толкутся посреди пустой комнаты. Не сразу замечаю сидящего на подоконнике мужчину (смутноватую темную фигуру). На его коленях доверчиво свернулась калачиком парочка из кошачьего семейства. Это наводит на мысль, что семейство потенциально приручаемо. Однако когда я слишком близко подхожу к двери, кошки неспешной трусцой разбегаются. В их разновеликой массе замечаю крошечного, но уже вполне самостоятельного котенка. Повидимому, кошки приходят в надежде чем-нибудь поживиться, решаю сходить в село, купить им что-нибудь. Тут же спохватываюсь, что могу из-за этого пропустить автобус.

Мысленный, с пробелом запомнившийся диалог. «Тут...». - «Скоро костюм».

В большой студии две группы малолетних гимнасток (соперничающих не только на помосте) нападают друг на друга с упреками, относящимися к школьным занятиям. Худеньким белокожим бледным девочкам в простых спортивных купальниках лет по десять. В профессиональном плане это уже вышколенные мастера, но в бытовом остаются детьми. Сощурив глаза и вытянув тоненькие шейки, маленькие вреднючки наскакивают друг на друга со своими «А у вас...», «А у вас...».

Малышка, идущая рядом с мужчиной по улице, издает хныкающий звук (оба видятся невнятно).

Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза: «А потом ... Тане, смиренно сидевшей в угловой столовой».

«Вероника, закрой за мной», - холодно бросает смутно видимый мужчина, направляясь к выходу из квартиры. Спустя какое-то время приблизившись к той же двери извне (и оставаясь таким же неразличимым), говорит приветливо: «Вероничка, открой» (приснившаяся квартира находилась на высоком этаже).

Мысленная фраза: «Хм, намажем говном».

Мысленная кому-то просьба «передать, что на единственной земле его не ищут», и что «так только мы можем ему помочь». Оказываюсь ненадолго в городе, в котором когда-то родилась. Иду со спутниками по набережной, вдоль университетских зданий (а возможно, это был другой уголок города). Здания окрашены в кирпичный и темно-серый цвета с белой отделкой, под ногами у нас ковер осенних листьев. Говорю спутникам, что, оказывается, во мне не умерла любовь к этому городу. [см. сон №0936]

Мысленная фраза (добродушным мужским голосом): «Куда денешься, а, синеглазая?»