Мысленные, с пробелом запомнившиеся фразы, являющиеся фрагментом рукописного текста и заканчивающиеся многоточиями: "Вокруг собралось что-то около ... ...дцати Духов... Дух посмотрел и увидел её...". Фразы прокручивались до тех пор, пока я не проснулась окончательно и не записала их.
Взбираемся по крутой, густо заросшей горе, по невообразимой чащобе. Мало того, что из-за крутизны и густой растительности трудно подниматься, так еще, как я записала ночью, нас "ЦЕПЛЯЕТ КОЛДОВСТВО". Прицепляются эластичные жгуты из чего-то вроде паутины. Одним концом они прикреплены под кустами, вторым цепляются за человека, и пружиня, замедляют передвижение. И все это молча, внезапно, в диком темном лесу. Жгуты, толщиной с пару пальцев, хватали нас осознанно (чтобы не позволить подняться). Но как оказалось, их не трудно отодрать - они на нас охотятся, а мы отбрасываем их и поднимаемся дальше. В общем, все не так страшно.
Белый лист с текстом на древнем, по виду, языке. И сразу же — отчетливая мысль, что раз существует этот текст, значит, можно с его помощью постичь Истинные Знания. Нужно только как-то справиться с языком [см. сон №0253].
Лист с текстом, который я так ясно видела прошлой ночью. Сейчас он почти полностью погружен в щель, вокруг него парит сумеречное облачко. Рассмотреть текст практически невозможно [см. сон № 0249].
Ускользающе смутный сон про лекаря-МАГА («Калиостро», записала я ночью, но это слово, кажется, не из сна, а просто возникшая при записи ассоциация). Метод лечения весьма своеобразен. Пациентки в живописном беспорядке лежат на разбросанных на полу ковриках, МАГ расхаживает между ними. Завершив объяснения, приступает к манипуляциям. Первой пациенткой должна была стать я, но до этого дело не дошло [см. сон №0379].
Остановилась временно в общежитии, на одном из верхних этажей. Поутру спускаюсь на лифте в столовую, вижу местный народ сгрудившимся перед ее стеклянной, закрытой дверью. Спрашиваю, в чем дело. Одна из девушек отвечает, что ночью что-то случилось (и/или кому-то приснился плохой сон), и теперь все боятся входить. Говорю, что в таких случаях используют простое, безотказное средство - нужно зажечь свечу и обойти с ней столовую, особенно углы. Девушка не обращает на мои слова внимания. Поглощенная, как и все, тревогой, говорит, что заболеет тяжелой болезнью, потому что ей приснилось, что ей «прислали сумку, а им не прислали». Добавляет, что с учительницами, которые этой ночью ездили в другой городок, тоже что-то случится. Все были в страшной тревоге, только я не могла понять причину всеобщего беспокойства (возможно, потому что была случайным, посторонним человеком). Когда я вышла из лифта, ко мне радостно бросилась сидевшая справа собака, она встала на задние лапы и принялась лизать мне лицо.
Четыре мешочка из светлой ткани (с закрученным наружу верхним краем) заполнены вытянутыми зернами (типа фасоли). В каждом мешке зерна определенного цвета. Это будто бы символизирует Четыре Направления Буддизма. В первом мешке зерна густо-серые, в последнем — светло-фиолетовые. В двух средних было как-то непонятно, без цвета. Не бесцветно, а именно без цвета.
P.S. Сейчас, записывая сон, я подумала, что, может быть, это означает, что непосвященный не способен увидеть эти цвета?
Некто демонстрирует маленькую фигурку в белом комбинезоне с толстыми рукавами и штанинами. Фигурка является одновременно куклой и человеком. Тот, кто ее нам демонстрирует, держит ее за талию двумя пальцами правой руки. Указывает на якобы существенный недостаток фигурки. Показывает, как его можно в два счета исправить. Обмакивает кисточку в черную краску и покрывает частыми черными вертикальными полосками заднюю часть стоячего воротничка комбинезона фигурки... На возвышении, похожем на сцену бродячего кукольного театра, появляется несколько других фигурок, а потом - та, в белом комбинезоне. Смотрим не нее, обнаруживаем какой-то крупный недостаток. Исправить его придется нам самим. Долго колеблемся, подбадриваем себя воспоминаниями о том, кто покрыл черными полосками заднюю часть воротничка фигурки. Беремся за дело и покрываем такими же полосками переднюю часть воротничка.
Мне стало скучно дома, решаю покататься на мотоцикле соседа. Сосед отсутствует, но, на мой взгляд, мотоцикл можно взять без спросу, ведь именно сосед научил меня на нем ездить и даже давал покататься. Жму на педали, тычу в кнопки, и в конце концов трогаюсь с места. Езжу из конца в конец по двору, потом отваживаюсь наведаться в соседний двор. Преодолеваю канавку, въезжаю по идущей вверх дорожке, упираюсь в низкое металлическое ограждение. Беру левее, мчусь вдоль соседского дома. Оказываюсь внутри этого здания (оставив мотоцикл во дворе). Брожу по пустым комнатам клуба, который когда-то посещала. Здесь собираются делать ремонт, мебель вынесена, остался лишь старый шкаф, стеклянные дверцы которого занавешены яркой клеенкой. Сотрудница клуба снимает ее и объясняет, что поскольку неизвестно, кому та принадлежит, она хочет взять ее для дочери, которой та приглянулась. Клеенку когда-то принесла сюда я, и теперь порадовалась, что это добро кому-то еще пригодится. Когда клеенку отделили от шкафа, нам открылась ее изнанка. Появившаяся около нас женщина прикасается к небольшому узору изнанки, говорит, что это магический символ (узоры разбросаны по светло-желтому полю в геометрическом порядке). Сотрудница клуба сворачивает клеенку, интересуется, как у меня дела (она меня узнала). Рассказывает, что недавно ее дочь спросили (в рамках специального опроса), что ей приснилось в первую ночь по прибытии в этот город. Я тут же, хотя меня никто не тянул за язык, сообщаю, что не только прекрасно помню свой первый тут сон, но и что благодаря своей исключительности он оказал влияние на мою последующую жизнь.
Сон о превращениях, трансформациях, сопровождающихся восхитительными, потрясающими ощущениями. Превращения повторяются несколько раз, и каждый раз я ощущаю НЕВЫРАЗИМОЕ БЛАЖЕНСТВО. Были и другие действующие лица, превращения наши виделись со стороны, в дымчато-серых тонах.
Вышла на минутку из дома и заблудилась в квартале одинаковых темных двух-трехэтажных домов, окруженных буйной растительностью. Иду по дорожкам, потеряв ориентацию. Беспокоюсь, что не закрыла на замок входную дверь, ведь дом не принадлежит мне (он, будто бы, принадлежит Камиле, у которой я, на паях с соседом, его арендую). К тому же сосед сейчас отсутствует, так что на моей ответственности не только сохранность дома, но и сохранность имущества соседа. Да и своих вещей жалко, если что. Разыгравшееся воображение представляет, как дом обкрадывают, при этом оказывается, что красть особенно нечего. Тревожась и продолжая плутать, вдруг вижу проспект, испытываю облегчение — появился хоть какой-то ориентир. Но как вернуться домой сообразить все равно не могу. Спрашиваю у попавшихся женщин, как пройти «к дому номер 29 на Пальмовой улице». Женщины взмахом руки указывают направление. Радуюсь, что помню адрес, какое счастье, что я помню адрес, и опять теряю ориентацию. Огибая один из домов, слышу людские голоса. На крыльце, среди густой зелени, две сморщенные древние старушки разговаривают с высунувшимся из окна мужчиной. Одна рассказывает про свою знакомую, у которой была «связь» (мистическая) с Лениным, не оборвавшаяся и после его смерти. Старушка пускается рассказывать, как ее знакомая что-то косила с Лениным. Перебиваю ее, спрашиваю, как пройти «к дому номер 29 на Пальмовой улице». Опять радуюсь в душе, что помню адрес. Старушки выражают готовность помочь, по-детски берут меня за руки, при этом обнаруживается, что одна из них (не рассказчица) очень маленького роста, и вообще они обе походили на Лесовиков из СКАЗОК. Ступени высокого крыльца плавно поворачивают направо, за выступ каменной стены, и загромождены вещами, в том числе большим темным чемоданом. Мне кажется, что пройти тут невозможно, но старушки, не выпуская моих рук, спускаются с крыльца, доводят почти до дома и исчезают. Продолжаю путь одна, иногда навстречу попадаются люди, от которых исходят волны неприязни. Вижу на дорожках шмыгающих мышей, много маленьких быстрых темных мышей, это кажется мне предвестником надвигающейся разрухи.
Люди, которых я КАК БЫ ВИЖУ И НЕ ВИЖУ, демонстрируют приемы КОЛДОВСТВА. Все было четкими, впечатляющими. Я была там в качестве зрительницы, которой (или одной из которых) все это демонстрировалось. [см. сон №1139]
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза: «К тому же ... мне захват твой». Захват имеется в виду не физический, а связанный с понятием ДИББУК. Речь идет о том, что захват автором фразы того, кому он ее адресует, либо не принес говорящему пользы, либо даже нанес незначительный ущерб. [см. сон №0921]
Ко мне с мамой*, живущим в двух светлых просторных, почти свободных от мебели комнатах, прибывает сестра. Поселяется с мамой, но постепенно ее присутствие распространяется и на мою комнату. На стенах появляются навесные полки с ее безделушками, расписание семинаров по биологии, а письменный стол завален бумагами. Не хочу ссориться, но и не желаю видеть вещи сестры у себя. Сгребаю, поколебавшись, безделушки, отношу ей. Говорю, что ради сохранения видимости родственной связи предпочитаю мирное сосуществование, без провокативных поползновений. Мама не принимает участия в разговоре, сестра что-то возражает. Перепираемся. Она делает знак из Рейки, укоряю ее. Она отпирается, но потом роняет, что уже «посылала грязь» кому-то таким образом. Возбужденно говорю, что Бог накажет ее (при этом мне известно, что на меня ее знак не действует). На требование освободить стол сестра отвечает, что за моим столом ей «удобнее» производить опыты по биологии (что-то, связанное с замораживанием). Сон бегло показывает толстый пласт подтаявшего льда. В гневе бросаюсь на сестру, изо всех сил стискиваю ее шею. Шея оказывается непомерно толстой, дебелой, и стискивается беспрепятственно, как мягкая вулканическая резина. Я разжимаю пальцы (персонажи, в отличие от всего остального, виделись условно).
Три пары небольших гладких каменных шариков, каждая своего цвета (белого, бело-серого и, кажется, коричневого). Шарики перекатывают в ладонях, что-то из ладоней переходит шарики.
Сижу на узкой низкой кровати, стоящей у стены маленького гостиничного номера. Многословно, эмоционально, порой сбивчиво излагаю свое вИдение запутанной, чуть ли не ирреальной коллизии. Обращаюсь к нескольким находящимся рядом, смутно воспринимаемым людям и к настенному репродуктору (олицетворяющему главное действующее лицо коллизии). Обращаясь к репродуктору и указывая кивком головы на висящую на стене мантию (или что-то в этом роде), говорю, что по таким-то и таким-то причинам мантия возвращается к нему, «как бумеранг». Говорю: «Я знаю, что что-то случилось, что что-то происходит». По телу пробегает волна (похожая на мягкий оргазм), это истома умирания. Во рту появляются частицы рвоты, перестаю ее замечать, сосредоточившись на переживании ощущения умирания. Лежу, не шелохнувшись, боясь его спугнуть. Проснувшись (наяву), сохраняю неподвижность, цепляясь за остатки рассеивающегося ощущения.
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза (женским голосом): «Если ... то хоть побегать по воде».
Стою в редком светлом лесу. Осторожно беру в руки странного зверька с длинной, почти неправдоподобно густой пятнистой (в песочных тонах) шерстью. Размером он с барсука, мордочка (из-за густой шерсти) почти не видна, а темпераментом он напоминает коалу. Вижу у своих ног еще одного такого же, отпускаю первого, наклоняюсь, чтобы взять второго (просто подержать в руках).
Мысленный диалог. «Мидатлива». - "Ну, отлив-то не нужен".
Мысленная фраза: «Через оптику Мира».
В финале сна высоко в Небе появляется самолет, серебристый корпус которого ярко блестит в солнечных лучах. Мгновенно и незаметно темнеет. Слева, над крышами одноэтажного городка, появляется еще один — темный, гигантский, светящийся по контуру неоновым светом. Носовая часть его выглядит, как акулья морда, он летит очень низко и обладает поразительной маневренностью. Медленно, бесшумно, как бы невесомо перемещается он по небу. В этом зрелище было что-то завораживающее. Редкие прохожие не обращают на него внимания, я же смотрю во все глаза. Самолет оказывается над морем огней городка (круто сбегающего вниз по широкому склону). На их фоне громадный бесшумный, как бы невесомый самолет выглядит фантастически. Сон заканчивается, приступаю к его конспектированию, мысленно повторяя одну и ту же фразу: «Он светился светящимся светом». Фраза будит меня по-настоящему.
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза (женским голосом): «И непонятно, подглядывает ли она в ... или у нее самой есть».
Аккуратно сажаю на унитаз длинноногую тряпичную куклу. Думаю о своих ногах, мысленно произношу: «Только не...» (конец фразы не запомнился).
Мысленные, с пробелом запомнившиеся фразы: «Маленький ... сказал, знаете как? Маленькая Стихия вернулась!»
Чистая мятая, не новая футболка с английским, кажется, словом, напечатанным на груди крупными блекло-бордовыми буквами.
Мысленная фраза, повторившаяся несколько раз, и почти вся осыпавшаяся, как только я собралась ее записывать: «...- это сэт-гэйц...?»
Сон, в котором действовали мы с Петей.
Выхожу на балкон, перед глазами окруженный жилыми домами пустырь. Неосознанно замечаю что-то необычное в ветвях растущего поблизости большого дерева. Внимание переключается туда. О, чудо, на ветвях удобно разлеглись, вытянувшись во весь рост, два бродяги. Вижу их отчетливо, они спят, опустив на лица головные уборы. Но вот просыпаются — двое молодых мужчин, брюнет (правее) и блондин (чуть повыше, левее). С изумлением смотрю, не понимая, как они туда вскарабкались (ветви дерева начинаются с уровня балкона, то есть достаточно высоко). А бродяги лежат с самым непринужденным видом. P.S. Это был живой живописный, замечательный сон!
В конце сна женщина сетует на плохую способность справляться со свалившимися на нее проблемами. Говорю: «Да? А моя мама* мне тебя хвалила».
Обрывок мысленной фразы: «...союз, упал на этой...».
Спускаюсь по узкой каменной лестнице в подвал (или полуподвал), в тущебных клетушках которого находятся две организации. Мне нужно получить чеки за работу, выполненную субподрядчиком. Проблема в том, что мы просим заплатить раньше срока (по объективной причине). В первой организации имею дело с двумя мужчинами. Удается убедить их пойти на уступки, и тут выясняется, до чего эти типы безалаберны. Чеки заполнены с таким количеством помарок, что неясно, пройдут ли они в банке. Вторую организцию представляет молодая симпатичная образованная женщина. Чувствуется, что здесь не будет ни длинных дебатов, ни грязных чеков, все решится быстро и четко. Идем по подвальным переходам, она говорит, что занимается только вопросом учета и оформления чеков. С грустью думаю, что мне приходится заниматься уймой всяких вопросов, и чеки — лишь малая часть моих служебных обязанностей.
Мысленный диалог (баритоном и басом). Деликатно: «Как сделаешь игрушечную игрушечку, так и...» (фраза обрывается). - С готовностью: «Игрушечную игрушечку».
Дружно, споро моем груду тарелок над большими кухонными раковинами огромной коллективной (общинной?) кухни. Начинаем споласкивать их под сильными струями чистой, бьющей из кранов воды. Кто-то предупреждает, чтобы мы поостереглись, потому что вода эта — дьявольская. Искреннее удивляюсь, как чистая проточная вода может оказаться дьявольской. Незапомнившимся образом решаем проблему и ополаскиваем тарелки теперь уже во всех смыслах чистой проточной водой.
Длинный сон, в котором кто-то все пытался что-то переделать — то ли ситуацию, то ли обстоятельство.
Мысленно сообщается, что слова одного из древних языков — это слова печали. [см. сон №2938]
Смутно, в расплывчатых, сероватых тонах видится спокойно танцующая (по-старинке) пара, мужчина и женщина. Вдруг женщина резко сокращается в размерах (до трети метра ростом), однако танец не прерывается, просто мужчина теперь держит ее левой рукой на уровне своей груди.
Мысленные фразы (брюзгливым женским голосом): «Ну какие еще (клумбы)! Исторические личности!» (за слово в скобках не ручаюсь).
В конце сна стою на высокой куче темного шлака. Мне нужно спуститься к хижине, расположенной на середине склона. Там растут деревья, а здесь лишь сыпучий шлак, и спуск так крут, что я не в силах сдвинуться с места. Не столько от страха, сколько потому, что стоит сделать хоть шаг, и тут же камнем полетишь вниз и расшибешься о стену виднеющегося внизу ангара (ржавого полуцилиндра, стоящего поперек склона). Примеряюсь и так и эдак. С каждым моим взглядом спуск становится все более крутым, пока не превращается в отвесный. В моих руках оказывается длинный шест, сгребаю им шлак, чтобы сделать уступы для ног. Нагребла первый уступ, как вдруг кто-то Невидимый мысленно передает, что если я хочу, я могу воспользоваться служебной лестницей строящегося справа предприятия. Добавляет, что по лестнице спускаться удобней, но так как ею пользуются рабочие, придется наслушаться ругательств. Возникает книжка карманного формата, содержащая, будто бы, перечень ругательств. У меня нет выбора, иду вправо, вижу остов большого промышленного объекта, по которому снуют рабочие в серой (или серо-зеленой) униформе. Лестница сварена из редких металлических прутьев, но, хотя бы, с перилами. Для меня, боящейся высоты, это тоже не подарок, но по крайней мере не сравнить с отвесной кручей. Иду по пролетам и переходам, и чем ниже спускаюсь, тем трудней идти — то ли не могу отыскать сразу нужные пролеты, то ли внизу они становятся более труднопроходимыми. На всем пути не слышу ни одного ругательства, хотя мне то и дело попадались рабочие, неизменно шедшие во встречном направлении.
Мысленная фраза (женским голосом): «Рика лево, слева ключ» (Рика — это женское имя).
Мысленная фраза: «Ничто не предвещало беды».
День рождения Тимура. Десятки гостей молча сидят (как на собрании) на выставленных плотными рядами стульях, заполнивших почти все помещение. Лишь за последним рядом имеется свободное пространство, где я орудую шваброй. Закончив подметать, присаживаюсь в одном из задних рядов. В одном из передних рядов поднимается со своего места Тимур в новой красивой, оригинальной куртке. Вздымает руки, с возрастающим напряжением страстно вещает (как шаман). Слов не слышу, взираю на это со сложным чувством. Тимур потрясает руками, напряжение достигает апогея. Встает сидевшая справа от него жена — и вот Тимур уже возвышается над всеми, в горизонтальном положении, вниз лицом. Его держит на вытянутых руках, за ляжки, жена. Со словами «Синий-синий весь» она, не сходя с места, медленно, без усилий, разворачивает Тимура вправо и влево. Присматриваюсь к его голым ногам (он без брюк), ноги действительно отдают синевой (как у замерзшего человека). Тимур продолжает сотрясать руками и, повидимому, что-то произносить (по-прежнему не слышу ни звука). На обращенных в его сторону лицах читается туповатое недоумение. Воспринимаю происходящее с неодобрением, мне кажется это слишком уж запредельным. А оно продолжается, под неизменный рефрен «синий-синий весь, синий-синий весь» (пластиковые стулья и Тимур виделись вживую, у Тимура я не видела лица).
Мысленная фраза: «Снова Александр Майский».
Ночую у Камилы (она в командировке). Раннее утро, хлопает входная дверь - значит Камила вернулась. Не могу открыть глаза, хоть и понимаю, что нужно встать. Меня хватает лишь на то, чтобы пригладить волосы (не хочу, чтобы Камила увидела меня всклокоченной). Чувствую на плече ее руку, слышу шепот: «Вероника, маленькая, вставай». В полусне бормочу: «М-м-м, сейчас». «Вставай, маленькая», - повторяет Камила. «Я большая», - бормочу я. Звучит глупо, но сказать «Я взрослая» кажется еще нелепей. «Я большая», - бормочу я, и Камила шутливо осведомляется: «А не маленькая?»
Мысленная фраза: «А после этого отступит и прицепившаяся болезнь» (вместо последнего слова, возможно, использован синоним).
Выпавшее из сна слово «иррациональный».
Оформляю в ателье заказ на копирование некоторых фотографий из альбома. В следующем эпизоде нахожусь в своей комнате, замечаю что-то светлое на подоле юбки. Выясняется, что это прилипшие штрих-код какого-то товара и несколько полученных в ателье копий. Отлепляю, кладу на край стола, слабо осознавая, что копии могут слипнуться. Фотографии виделись прекрасно (единственная запомнившаяся была реальным снимком моей бабушки*). Опять оказываюсь в фотоателье (эпизоды в ателье виделись расплывчато, в густо-серых тонах, а в моей комнате — совсем как наяву).
Окончание мысленной фразы: «...а задняя стена была стертой и пластичной». Смутно видится фрагмент коричнево-горчичной пластилиновой стены.
Рассказывается (и параллельно смутно, не в цвете показывается) что-то про женщину по имени «Мария».
Мысленная фраза (женским голосом):
В конце сна малыш повел себя непривычно (дело происходит в жилой комнате). Одна из женщин (возможно, ею была я) с недоумением говорит: «Надо же, а у меня...» (окончание не запомнилось). Женщина хочет сказать, что у нее этот ребенок так никогда себя не вел.
В первом эпизоде, в присутствии маленького ребенка, мое состояние чуть не приводит к смерти. Лежу на спине, вытянувшись в детской песочнице, как в постели. Руки заложены за голову (или вытянуты вверх), при поворотах с боку на бок в плечевых суставах ощущается сильная боль. Эпизод повторился дважды. В финальном эпизоде, в туалете, спуская чистую воду, испытываю удовлетворение по поводу основательной очистки организма, избавившегося от ненужного. Фекалии выглядят по-деловому, функционально, максимально эстетично.
Маленький Петя куда-то ушел, а телефон испортился, я его жду - так я записала ночью, и больше ничего не могу вспомнить.
Обрывки мысленных фраз (неторопливым мужским голосом): «И их ... ...жали как ... минусовую. Положение минусовое».
Мысленная фраза: «Если группа уехала и приедет через час, будете вы к ней приставать?»
Мысленная фраза (моя, в завершение незапомнившегося сна): «Становится не по себе».
Мысленные фразы (женским голосом): «Сейчас мы едим, а вот тогда... А вот тогда, (как) сказал этот умный человек».
Мысленные фразы: «Ищите по головам. По головам своих метриков».
Мысленная фраза (ритмично): «Поедет она быстрее тебя, но (ей) никого не добиться» (за слово в скобках не ручаюсь).
Всей семьей (сновидческой) находимся в старинном храме, переоборудованном в очаг культуры. В следующем эпизоде отец молча дает знать, что сейчас мы, на этот раз вдвоем, отправимся туда снова. В автобусе отец исчезает. Беспокоюсь, что не найду дорогу, потом решаю, что поскольку здание храма высокое и своеобразное, увижу его. Вижу его — оно величественной темной махиной возвышается на вершине крутого холма (не заметить его невозможно). Нечаянно проезжаю нужную остановку. Приходится часть пути идти пешком, в том числе форсировать немыслимо крутой спуск, покрытый черной жирной землей. Меня хватает лишь на то, чтобы опасливо протянуть вниз ногу и тут же отдергивать ее обратно, хотя я вижу спокойно пробирающихся людей (темных, полубесплотных) на нижней половине склона. Ценой определенных усилий удается со спуском справиться. Оказываюсь в храме, останавливаюсь у книжной стойки. С любопытством смотрю на единственную находящуюся там книгу, протягиваю к ней руку. Подходит нарядная, подтянутая женщина, сотрудница этого учреждения. Открывает книгу, что-то мне объясняет. [см. сны №7172, 7174]
Мысленная фраза (женским голосом): «У меня (произошел) удар в воздухе, от которого никто не пострадал» (за слово в скобках не ручаюсь).
На крышке зеленого уличного мусорного бака громоздится гора керамических облицовочных плиток. По мере того как я на них смотрю, они превращаются в книжки, примерно такого же размера, в той же, песочно-коричневой цветовой гамме.
Мысленная, незавершенная фраза (взвинченным женским голосом): «Но разве я хочу пусть еще накормить».
На вечеринке у худощавого мужчины гости весело танцуют (по-старинке, парами). Вдруг одна пара, запнувшись, падает на пол. Потом это происходит еще с одной. Падения, как и сами падающие, выглядят как-то слишком уж карикатурно.
Яся заинтересовалась старинными фолиантами на полке книжного стеллажа (они были в тронутых временем твердых темно-коричневых обложках с тускло-золотистым орнаментом). Изъявляет желание взять один почитать. Опасаясь, как бы ценная книга не оказалась зачитанной, прошу (в завуалированной форме) расписку, получаю исписанный с двух сторон листок. Яся уходит, углубляюсь в расписку. Язык мне незнаком, почерк разборчивый, читаю легко, и даже всё понимаю. Но дело в том, что в этой (хитроумно?) составленной расписке речь хоть и идет о взятой книге, но невозможно уловить и намека на то, что взята она во временное пользование. Снова и снова вчитываюсь, но ничего нужного пока не нахожу (книги и записка виделись отчетливо, Яся и несколько периферийных персонажей имели условный, темноватый вид).
Мысленная, с пробелом запомнившаяся, незавершенная фраза: «...начальника, еще предпочитающий ужин начальства...».
К большой черной длинношерстной собаке на поводке подбегает другая, тоже на поводке, тоже темная, но помельче, и весело заигрывает с первой.
Мысленные фразы (женским голосом): «И ничего не будет. Освобожусь и отпущу всех...» (фраза обрывается).
Мысленные фразы: «Там он будет выступать. Будет веселить почтенную публику».
С изумлением рассматриваю якобы собственную запись, в которой ничего невозможно понять. Она состоит из обрывочных слогов, искаженных или недописанных слов, но написано все моим аккуратным почерком.
Начало мысленного описания: «В натуральную величину...». Не дослушав, удивляюсь, но поняв, в чем дело, успокаиваюсь.
Танцующие на городской площади мужчины в белых одеждах.
«Одна чайная ложка», - думаю я. Вспоминаю, что не только чайная, но и суповая петина ложка находится у меня. Решаю, что следует вернуть их ему.
Мысленный, с пробелом запомнившийся диалог. «Не хотите...?» - «Ну, можно. Кажется, здесь мы и спускались».
Из окна своей комнаты уже не раз вижу в окне противоположного крыла дома молодую женщину и девочку. Малышка с мамой (по моему приглашению?) оказываются у меня, вожу их по квартире.
Пересчитываю (вразброс) лежащие на тарелке картофельные оладьи. Получается «семь штук». Пересчитываю еще раз, внимательно, по часовой стрелке. На этот раз насчитывается «десять штук» (инвентаризировала я их без видимой причины).
Обрывок мысленной фразы: «...отделить себя от ... и тем самым выстроить шкалу приоритетов» (речь идет о школьном образовании).
На улице Красных Крыш стоит (не существующий там наяву) трехэтажный дом. Большое окно верхнего этажа освещено изнутри сильным теплым желтым светом. Виден мужчина, стоящий у стола и смотрящий вниз, все остальное погружено во мрак [см. сны №0502, 0503].
Живем в селении. Одна из женщин просит мою маму* присмотреть за мальчиком (лет шести). Мама, в силу всегдашней готовности помочь, не возражает. Объясняю, что она не сможет за ним присматривать, поскольку она — сплошное спокойствие, а ребенок — гиперактивный. На миг смутно предстает горизонтальная шкала темпераментов, где зоны мамы и мальчика находятся на противоположных концах. Добавляю, что маме уже под восемьдесят лет (женщина при этом проявляет заметные признаки удивления), так что, вследствие всего этого, кто будет отвечать, если с ребенком что-нибудь случится?
Кого-то навещала на военной базе, там в этот день множество посетителей - родственников и подружек солдат. Теперь стою в ожидании поезда или автобуса, чтобы вернуться домой. Начало лета, теплый день, голубое небо. Справа от железнодорожного пути и примыкающего к нему шоссе тянется негустой лес, слева идут поля и посадки. Около меня стоят две женщины в легкой одежде. Высматриваю поезд, но первым появляется автобус. Почему-то сворачивает с шоссе влево, останавливается на краю поля. Иду к нему напрямик (испытывая угрызения совести), осторожно ступаю на рыхлую черную землю, сквозь которую пробиваются ростки картофеля. Вижу трех ребятишек, выкапывающих картофельные клубни (крупные, красивые, ровные). Удивляюсь, как клубни могли поспеть, если кусты только пошли в рост. Стоящие у автобуса пассажиры не делают детям замечания (по тому, как малыши выковыривали руками картошку, ясно было, что делают они это от нужды). Спрашиваю у билетерши, сколько стоит картошка (соблазнившая меня своим видом). Женщина говорит: «Пятьдесят рублей килограмм». Бормочу: «Пятьдесят рублей? Нет, это слишком дорого», решаю картошку не покупать (в этом сне все, кроме лиц персонажей, виделось совсем вживую).
Женщина держит (демонстративно, двумя пальцами) черную планку, болтающуюся на одном шурупе на краю грифельной доски. Говорит, что приделать планку на место невозможно.
Понемногу увеличивающаяся кучка падающих сверху светлых мягких бумажных полосок (обрезков?).
Временно живем с Петей в старой деревенской избе. Петя спит (или уже не спит), я вожусь в отгороженной под кухню части. Дом такой запущенный, что в нем расплодились (и расхрабрились) насекомые, а по углам и щелям растет трава. Принимаюсь все это искоренять.
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза: «Конечно, .... принять (наркотики), чтобы хоть один раз оказаться выше» (вместо слова «наркотики» использовано жаргонное слово).
Мне снится, что я СПЛЮ, но неважно, кручусь с боку на бок, часто просыпаюсь. В очередной раз уснув, воспринимаю в этом "сне во сне" мысленную информацию, что когда-то умела КОЛДОВАТЬ. Видится плоское темное овальное тело длиной метра в полтора, расположенное над смутно различимым ложем и немного развернутое (против часовой стрелки) относительно его оси (непонятно, было ли тело материальным).
