Завершив выступление, артист разговорного жанра (высокий стройный подвижный молодой мужчина) отходит к левому краю сцены, а справа появляется Второй, его антипод. Он и ростом ниже, и фигурой не вышел, и облик у него недочеловеческий (похожий на безобидные чудища, которыми наводнены детские телеканалы), он пытается представиться Первым, производит телодвижения, стремясь изменить пропорции фигуры и облик в целом, и моментами действительно становится неуловимо похожим на Первого (хотя его кряжистая фигура остается при нем, это выглядело поразительным, отдаю себе в этом отчет). Этот Второй еще и пел, голоса его я не слышала, но видно было, как он энергично открывает рот, а шея его при этом раздувалась, как у поющей лягушки. Что-то движущееся оказывается перед моим лицом, отрываю взгляд от сцены, вижу (у кончика своего носа) голову змеи (или Дракона), отмахиваюсь, как от мухи, оглядываюсь - я уже, оказывается, не в тесном зале театрика, а в большом открытом, забитом людьми амфитеатре, голова змеи (или Дракона) изумительно красивого изумрудного цвета тянется на длинной шее вправо, вдоль нашего ряда (не обращая на нас внимания), целью ее, как выясняется через несколько мгновений, является Первый актер, сидящий в нашем ряду, вот до него-то голова на длинной шее и добралась (и, кажется, напала на него). Раздается предостерегающий крик: «На обезьян, на обезьян не смотри!» (воспринимаю предостережение адресованным мне).
Прихожу куда-то (в поисках совета?), нерешительно говорю: «Понимаете, у меня есть КНУТ». Один из тех, перед которыми я стою, бесстрастно откликается: «Ой, какой ужас». Стою я не одна, рядом находится рыхлый, облаченный в серое толстяк с пухлым бесформенным животом. Толстяк является в каком-то смысле моим двойником. И в то же время КНУТОМ, который рассекает человека надвое, сверху вниз, бескровно, метафизически. Отделяет таким образом друг от друга, делает автономными составные части личности. Он будто бы и со мной это проделал, и теперь олицетворяет одну из моих половин. Стоит около меня молча, неподвижно. Лица его я не видела, но и без того можно сказать, что олицетворяет он примитивное начало моей личности.
P.S. То, что я обозначила словом КНУТ, являлось гибридом кнута Аврама Бранковича с саблей Аверкие Скилы (см. «Хазарский словарь» Павича). Толстяк тоже был КНУТОМ, хоть и виделся во сне только толстяком.
В квартире находимся я, моя сестра, Петя и парень, его ровесник. По какой-то причине (возможно, обозначенной в незапомнившемся начале сна) между Петей и парнем возникает сильное враждебное напряжение, готовое (и стремящееся) перерасти в жестокую драку. Делаем с сестрой все, что в наших силах, чтобы не дать им схватиться. Инициатива затеять драку принадлежит парню, потенциально неистовому. Отчетливо ощущаю излучаемую им агрессию, переполняющую его и ищущую возможности вырваться наружу. Петя тоже способен и готов драться, но у него эта готовность не агрессивная — это готовность и умение постоять за себя, отразить нападение, а не напасть самому. Что же касается соотношения сил, то у обоих фигуры, комплекция, рост и физическая сила одинаковы, разница лишь в степени агрессивности. Заведомо ясно, что драка закончится вничью — парень разрядит накопившуюся агрессию, а Петя с успехом отобьется. Но мы с сестрой начеку, не даем проскочить искре, хотя напряжение не спадает, а возможно, даже потихоньку нарастает. Эти двое ходят из комнаты в комнату, второй преследует Петю, как тень. Вот они заходят в одну из комнат и прикрывают за собой дверь. Мы настораживаемся, но пока все тихо. Понимаем (и говорим друг другу), что даже если нам удастся предотвратить драку сейчас, они (теоретически) могут схватиться, где угодно в другом месте. У мужских персонажей я не видела лиц, а их фигуры (с обнаженным торсом) и повадки были настолько одинаковы, что их можно было без натяжки принять за двойников. Идем с сестрой на кухню, предлагаю гречневую кашу, сестра говорит, что недавно ее ела. Тут в квартире гаснет свет. Громко спрашиваю: «Эй, кто там со светом балуется?» - и просыпаюсь.
Обсуждаются поступки, описание которых представлено на листе бумаги двумя отдельными, четко разнесенными абзацами (подернутыми серой дымкой). Все полагают, что поступки каждого из абзацев совершены разными людьми, между собой не связанными и друг с другом не знакомыми. Мне же известно (интуитивно, неопровержимо), что эти, якобы разные, действующие под разными именами персоны («Альберт» и «Отто») в действительности являются одним, повинным во всех поступках человеком (использую неоднозначное слово «повинен», так как именно такое, непроясненное отношение к поступкам воспринялось во сне).
В большой нарядный вестибюль входит (с улицы) отряд из шестнадцати построенных в каре солдат. Они облачены в швейковские мундиры и двигаются в полной тишине. Слева, почти вплотную, шагает еще один отряд, копия первого, только рост солдат вдвое ниже. Отряды двигаются синхронно, строевым шагом, и в своем автоматизме похожи на манекены.
Смотрю на палисадник, мимо которого прохожу. Все там старо, убого, как и забор, но выглядит аккуратно и даже уютно. За этим палисадником - еще один (теперь я иду вдоль его забора, тоже старого, местами поврежденного). Внимательно смотрю. Возникает беглое ощущение, что вижу его так живо, что сейчас окажусь там, внутри, за забором (не войду, а именно окажусь). Но этого, кажется, не происходит — как будто не хватило буквально капли необходимой для этого неведомой Силы. Хотя, по-правде говоря, я не уверена, что не увидела там на кратчайший миг свое Астральное тело (двойник).
Длинный сон, каждое последующее событие (или действие) которого являлось следствием предыдущего. Как, например, при заплетании косы (сравнение с косой было, кажется, порождено самим сном).
Мысленная фраза, подводящая итог сну. В ней говорится, что если бы не какие-то обстоятельства, можно было бы воспринимать даже отдаленные районы (речь идет о внетелесном восприятии).
Заполняю таблицу. Левый столбец содержат текст (определения?), правый пуст. Запомнились три заполненных мной поля: знак «-», не являющийся прочерком; знак «Х», означающий отсутствие чего-то; и знак «мат», означающий математику.
Неожиданно нагрянули гости. Пока они располагаются в комнате, лихорадочно навожу порядок, чтобы освободить (расширить) место для танцев. Ситуация меняется, квартира становится просторней, гости в ее глубине. В салоне я и Жан-Клод. Появляется Ролл (ему лет десять), вижу его очень ясно. Спрашивает, зачем я к ним приходила, говорю, что соскучилась по нему. Объясняю сидящему на диване Жан-Клоду, что воспитывала Ролла целых два года, так что можно считать, что я ему как «вторая бабушка». «Да, это как...», - понимающе откликается Жан-Клод и начинает разглагольствовать о школьном образовании (сопоставляет две системы). Ролл и Жан-Клод исчезают. С недоумением смотрю на старых облупившихся игрушечных солдатиков. Откуда они взялись? Кто и с какой целью принес их сюда? Дело в том, что они не лежат открыто, на виду, а как бы припрятаны. Не в силах понять причины их появления, решаю солдатиков выбросить.
Чудесное живое море в ряби мелких, освещаемых солнцем волн. Видна покачиваемая волнами яхта. На палубе — с десяток крепких мужчин в темной одежде. У одного куртка (или толстый жилет) красивого темно-зеленого цвета, оживляющего всю картину. Берег не виден, солнце угадывается на переднем плане. Не находясь в самом сне, с удовольствием смотрю на оживленные солнечными бликами волны.
Мысленная фраза (быстрым женским голосом): «Она как раз звонила — мамашка в больницу легла».
Перебираю газетные вырезки. Заголовок одной из статей «Игры играют» производит впечатление незавершенного (то ли я не дочитала его до конца, то ли его содержание было недораскрыто). Еще один гласит: «Тревожный синдром». Оба напечатаны крупным жирным шрифтом и прочитаны с легкостью.
Держу клочок бумаги, попавший ко мне на предыдущей стадии сна. На нем записан номер телефона, по которому я должна получить ответ на заданный сюжетной линией сна вопрос. В холле телефоном воспользоваться не получается. Параллельная линия занята женщиной, восседающей посреди комнаты на диване, среди разбросанных вещей. На просьбу позволить позвонить следует отказ. Женщина объясняет, что сейчас она заканчивает прогревание (какой-то части тела), а после этого начнется полнометражная телепередача, которую она не может пропустить. Так что телефон — с помощью которого она и прогревается и смотрит телепередачи — будет занят долго. Все это время она не отрывает от левого уха круглый черный наушник с тянущимся от него черным проводом. Ничего не остается как смириться с ситуацией (а что я могу поделать?) Но как только смиряюсь, женщина тут же спокойно предоставляет просимое. Подхожу к изящному овальному, загроможденному всякой всячиной столику. Высматриваю (или расчищаю) свободный участок. Дважды, с небольшим нажимом провожу по нему положенной плашмя монеткой — так здесь производится соединение с абонентом. Говорю: «Здравствуйте. Попросите, пожалуйста, товарища Куклачева к телефону», жду ответа. P.S. Этот сон (незапомнившаяся часть которого была еще более абсурдной, чем запомнившаяся) как бы взывал, как бы кричал: да пойми же ты наконец, что все это — просто бред. Вот сейчас уж его наворотили тебе столько, что ты просто обязана это понять (я согласна насчет бреда, но не понимаю, что такое «все это»).
Мысленный диалог (мужским и женским голосами). Спокойно: «Я хочу скорей сниматься» (речь идет об участии в съемках). - Быстро: «Причем двадцать. Последних три-четыре, двадцать?»
Сон, включавший процесс его конспектирования в дважды продемонстрированной причудливой форме.
Известно, что медведь убежал, а птицу привязали. Появляется одиноко стоящее черное обгорелое дерево, к верхним ветвям которого привязана крупная, смутно видимая птица (длинная темная разлохмаченная веревка удерживает ее за ногу). Известно, что кого-то (медведя или птицу) зажарили на вертеле (не очень понятно, кого именно). Появляется смутно видимый человек, с недоумением держащий в руке неприглядный, скукоженный обрывок темной тряпицы. Тряпица одновременно является респектабельным мужским галстуком, который бегло демонстрируется. Галстук принадлежит компании людей (или символизирует их). Тех самых людей, от которых медведь убежал, которые привязали к дереву птицу, а потом кого-то (птицу или медведя) зажарили на вертеле и съели (намеком обозначенная в этот момент туша на вертеле позволяет предположить, что, судя по габаритам, изжарен был медведь). И вот теперь человек стоит с заскорузлой тряпицей, принадлежащей той компании, и не может понять, куда эти люди делись.
Несколько неуклюже бегущих, иногда на бегу запинающихся малышей. Их бег — всего лишь игра, забава.
Мысленное слово «Дисональ», сопровождающееся невнятным изображением.
Мысленные фразы: «Вот. И кому это надо?» (вопрос риторический).
Мысленная, незавершенная фраза (женским голосом): «Вы просто обошли, обошли вот этот клик...» (компьютерный).
Ложимся с Петей спать (наверно, отпуске). В нашем распоряжении широченная кровать, застеленная свежим бельем. Лежу на левой половине, Петя крутится на правой, слегка ударяется головой об навесную полку. Лицо у него невыразимо чистое, ясное. Крутится, снова ударяется (на этот раз затылком) о какую-то решетку. Хватается за место ушиба, морщится, говорит, что удар, несильный, пришелся по чувствительной точке. Взглядываю на петин затылок, там нет никакого следа, да и сам он говорит, что все прошло.
Мысленная фраза: «Была одета зеленая маленькая субретка, Мелюзина» (последнее слово добавилось как бы само собой, когда я уже начала просыпаться).
Мысленная фраза (строгим тоном): «Когда ты дома, ты не должна никуда идти, обязанность сидеть дома».
Мысленная, незавершенная фраза (мужским голосом, неторопливо): «Во-вторых, как бы при встрече мне не...».
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза (мужским голосом): «И лучше, и лучше ... на математики».
Мысленные фразы: «Она очень богатая женщина. Она очень богатая женщина».
Старая неряшливая изба, в которой находится несколько человек. Madame Икс чинит нам какие-то мелкие неприятности. Потом на полу комнаты появляется темный чечевицеобразный диск диаметром с треть метра. Смотрю на яркую никелированную нашлепку по центру диска, кто-то предполагает, что это взрывное устройство, все бесшумно разбегаются. Я была почему-то полуодета, и поэтому отважилась выбежать лишь в соседнюю комнату. Но потом трезво подумала, что если заряд мощный, то может разнести весь дом. Вынужденно стараясь не думать о своем неглиже, покидаю избу, однако взрыва так и не последовало (сон нецветной, в темных тонах; персонажи были полубесплотными, условными, темными; madame виделась отчетливей, а диск — совсем ясно).
Мы с Петей (он в юношеском возрасте) подходим к чудесному морю. Иду переодеваться, Петя на берегу разговаривает с молоденькой девушкой. Сон какое-то время показывает его и девушку, которую он видит впервые и с которой ведет оживленную беседу о каком-то селении. Возвращаемся в снятое на время отпуска жилье. Входим в парадную, поднимаемся по чистой лестнице до площадки своего этажа. Она уставлена аккуратными рядами обуви и большими коробками. Дверь в квартиру раскрыта настежь, ветер выдувает наружу белую тюлевую занавеску. Комната наша вымыта до блеска, полна света и свежего воздуха, просторна и прекрасно обставлена. Поскольку мы оставили входную дверь в том положении, в котором ее обнаружили, прикидываю, куда безопасней положить сумку.
По бедности мы лишились теплой накидки из белого густого шелковистого меха. Теперь вместо нее (которую, повидимому, были вынуждены продать) кто-то из пожилых членов семьи (мама*?) использует толстый слой сахарного песка.
Фрагмент мысленного повествования: «...пришел домой, жена моя печет на кухне: как дела, милый?» Бегло видится находящаяся на кухне женщина.
Неприятная черная стрекоза вьется вокруг груды больших картонных коробок с вещами. Пытаюсь ее прихлопнуть, однако она каждый раз ловко уворачивается.
Мысленная, неполностью запомнившаяся фраза: «Сейчас же все равно ... со мной пойдете».
Мысленные, с пробелом запомнившиеся фразы: «...этот кто-то. Его заставили замолчать. Заставили...» (фраза обрывается).
Мысленная фраза (напористым женским голосом): «Сказали ей, сколько лет должна быть старше».
Мысленные фразы (женским голосом): «Не очень откровенно. От-кро-венно».
Меня, спящую, легонько (не больно) цапнуло какое-то Существо. От неожиданности и удивления ойкаю. Видится (со стороны) темная, похожая на кошачью лапка с острым коготком, цапнувшим край моей нижней губы. Судя по положению лапки, Существо должно находиться на моей груди (я спала на спине), но ничего такого я не чувствовала.
На краю большой пластины, испещренной рядами правильных шестиугольных вмятин, стоит человеческая фигурка с поднятыми вверх руками. На этом фоне возникает мысленная фраза, из которой запомнилось слово «орфический».
Мысленная фраза (серьезным женским голосом): «Очень хорошо, что есть время думать и придумывать».
Сосед поздно вернулся домой. Мне чудится, что вошла Камила, но какая-то часть сознания понимает, что вошел сосед. Это убеждение оформилось в мысль, несколько раз повторившуюся и разбудившую меня: «Это не Фуфу, это мистер Krack».
Мысленная фраза (женским голосом): «Уве.яю, где области искать» (одна буква первого слова не уловилась).
Мне снится, что я СПЛЮ. Сквозь сон слышу: кто-то звонит в дверь, сосед открывает звонившему, разговаривает с ним (различаю лишь голоса). Пришедший (что-то требовавший) уходит, решаю, что пора вставать. Открываю глаза - и обнаруживаю себя не в прежней (как я до этого себе представляла), а в своей нынешней квартире, и значит, все предыдущее мне лишь СНИЛОСЬ. Удивляюсь этому сну во сне, для верности повторяю его содержание. Вдруг дверь в мою комнату открывается, кто-то тихо приближается к моей кровати. Я лежу лицом к стене, поэтому лишь слышу (и чувствую) происходящее. Не шелохнувшись, со смесью легкого испуга и неуместного любопытства жду, что будет дальше. Вошедший (я почему-то была уверена, что это лицо мужского пола) останавливается, помедлив, осторожно откидывает край одеяла, опять медлит. Чувствую, что спустя мгновенье он должен улечься в кровать. Не выдерживаю, осторожно приоткрываю глаза - и мигом убеждаюсь, что и это мне лишь снилось, ПОЛУЧАЕТСЯ ТРЕХСЛОЙНЫЙ СОН.
Мысленная фраза (женским голосом): «Дина положительно относится к своим обязанностям».
Два расположенных бок о бок лифта. Узкие двухстворчатые раздвигающиеся дверцы сомкнуты. Над каждым на стене надпись в несколько крупных строк. Удается рассмотреть над входом в левый лифт число «3.9», означающее время (3:90). P.S. Не нужно слишком много воображения (а уж моего хватает с лихвой), чтобы усмотреть в снах этой ночи — а я их еще не все запомнила — некое единство. Это кажется похожим на серию сообщений кого-то, попавшего ТУДА (куда?) и ведущего оттуда своеобразный репортаж.
Спрашиваю Петю, провел ли он согласительное совещание с соисполнителями по своей теме. Он говорит, что принципиальное согласие получено. Говорю: «Не тяни с этим, чтобы осталось время для выполнения (в срок) самой работы».
Мысленная фраза (мужским голосом, неторопливо, с запинками): «Порция мяса в десять... в десять... в десяти минутах».
По большому счету сны — не более удивительная вещь, чем все остальное, происходящее в нашем организме. Просто они говорят с нами доступным, впечатляющим языком фантазии, красок, чувств - всего, что безотказно действует на воображение, притягивает, подобно Интернету. (Кстати, кто-нибудь задумывался о том, что мы не только и не столько всемогущие искатели острых впечатлений, просиживающие у компьютеров с чашечкой кофе на углу стола, сколько ничтожные пылинки, прилепленные к Земному Шару, безостановочно кружащему нас в бескрайнем, таинственном Космосе? Поверьте, что при достаточной силе воображения это осознание не из слабых.)
Чья-то рука, опирающаяся на край стола и чем-то потряхивающая. Сначала это кажется похожим на связку ключей. Но с каждым встряхиванием оно немного изменяется, и в конце концов превращается в небольшую гроздь винограда с черными матовыми ягодами.
Поднимаемся в лифте куда-то высоко, где много света и воздуха.
Проходя через гостинную, машинально взглядываю на стоящий посреди комнаты диван. На нем сидят трое мужчин и три мальчика. Головы подростков опущены на грудь, как бы в глубокой дреме. С шутливым удивлением мысленно говорю (обращаясь в никуда): «Вы что, хотите сказать, что у нас три слуги?» Поправляюсь: «Четыре слуги», обнаружив на диване еще одну детскую фигурку. Однако почти сразу признаю в дремлющей девочке дочь одного из гостей (она сидит, прижавшись к отцовскому боку). С интересом задумываюсь, сами ли мальчики-слуги приготовили сегодня все для великосветского приема или у них есть шеф. Или же слугами руководил кто-нибудь из нас, хозяев дома.
Мысленный диалог (женскими голосами). Глуховато: «А кто у нас?» - Четко, с легкомысленным смешком: «Виксер и Лексер».
Смутно видимый малыш молча приподнимается в постели, садится и принимается немного натуженно реветь (плач виделся, но не слышался).
Скрываемся на чердаке от агрессивного типа, но он пробрался к нам и кого-то покусал. В отчаяньи, за неимением выхода нападаем на него сами. Несмотря на то, что он казался невероятно сильным, удается с ним справиться. Валим его на пол, закручиваем руки вокруг туловища. Одной из них затыкаем его разинутый, готовый к укусам рот. К моему удивлению, руки его оказались слабыми, как бы тряпичными, и длинными, как рукава смирительной рубашки.
Мысленные фразы: ««И мы спустимся в этот путь после всех пришедших». И они спустились». Этим завершается повествование об отважной группе, решившей спуститься в подземный лабиринт, в катакомбы, до того как туда (вскоре?) проникнут враги. Группа осуществила задуманное, благополучно обойдя разветвленную сеть подземных ходов. Первой фразой цитируется их высказывание. Смутно видится группа, о которой идет речь.
Служащая стоит в кабинете начальства. Прижав к груди папку с бумагами, говорит, что что-то (или кто-то, не запомнилось точно) вызывает у нее острое беспокойство. Начальник велит ей молчать и не сообщать об этом матери сослуживца, с которым это связано. Проникаюсь сочувствием к женщине. Увидев слезы на ее глазах, говорю, что молчать не нужно, нужно сказать о происходящем матери, только осторожно, в мягкой форме. Выходим из кабинета, хочу поговорить подробней. Но тут появляется секретарша с бумагами, сообщает: «Туманный поток информации есть». В воздухе повисает туманный поток. Говорю: «Давайте его мне». Секретарша указывает на ведомость, где мне нужно за него расписаться. Отмечая нужную строку, добавляет: «Каждое слово (этой информации) стоит двадцать (денежных единиц)». Говорю, что это не имеет значения, готовлюсь поставить подпись.
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза: «От ... нечего искать, и от нее нечего искать».
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза: «Ей всегда ... в классе и советоваться, кто хочет выступать».
Мысленная фраза (женским голосом, добродушно): «Вась, я тебе скажу, почему».
Мысленная фраза: «Уже девяносто раз в неделю».
Мысленная фраза (женским голосом, призывно): «Ирочка, бери своей милостивой рукой!»
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза (деловитым женским голосом): «Сейчас мы больше интересуемся ... другим».
В бескрайней толпе демонстрируют меткость стрельбы. На голове человека из толпы укрепляют мишень. Сверху, издалека, производят выстрел. Попадают именно туда, куда было задумано.
Мысленная фраза (женским голосом): «На полу я буду сидеть или кто-то сл...» (последнее слово воспринялось частично).
Мысленная фраза: «Кармен... Кармен-сюита?»
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза: «Если бы ... то бы их повели на бой».
Средних размеров собака отходит от стены. Вижу на тротуаре ее экскременты. Но также вижу, что это всего лишь искусно выполненный муляж, слишком крупный для такой собаки.
В особняке Дженни прием, нахожусь среди гостей. В салоне периодически рассыпается паркет. В образовавшиеся дыры видится несущая конструкция, а сквозь нее — непонятное пространство. Большое, красивое, со столом, крытым зеленым сукном, оно выглядит ярче, чем в жизни. Складываем паркет, но он опять и опять рассыпается. Спрашиваю у прислуги, можно ли сделать что-нибудь радикальное. Мне говорят, что нужно купить специальную плотную бумагу и наклеить паркет на нее. Сон демонстрирует коричневую, покрытую с одной стороны клеем бумагу и процесс склейки. Недоумеваю, как бумага сможет выдержать вес людей, но принимаю совет всерьез. Намереваюсь купить бумагу (и получить потом с Дженни компенсацию расходов). Гости выходят во внутренний дворик - покрытую ярко-зеленой травой лужайку. На ее левом краю вижу неподвижно лежащего молодого человека (кажется, это сын Дженни). Он был связан по рукам и ногам длинной белой лентой.
Поясное изображение молодой широколицей женщины - будто бы той самой, которая осуществляет (но не в данный момент) воздействия на меня (нечетко видимое лицо ее мне незнакомо).
Брожу в знакомом месте, среди красивых, не совсем обычных зданий. Вхожу в одно, вспоминаю, что была когда-то здесь, вхожу в зал. На сцене мальчик-калека декламирует стихи, сопровождая это пантомимой — неуклюже размахивает длинными безвольными руками. Ему помогает находящийся позади него взрослый. С моего места мальчик видится над краем сцены лишь по пояс, напоминая управляемую куклу. Концерт этим заканчивается. Возникшие около меня несколько человек расхваливают мои волосы, уверяют, что «ни у кого нет таких». Сон бегло показывает мою (профессионально выполненную) прическу - торчащие в стороны короткие волосы яркого (как у клоуна) красновато-каштанового цвета. Незнакомцы исчезают, остается одна, коротко стриженная женщина. Хвалит мои волосы, потягивая через соломинку напиток (соломинка зажата зубами, бутылочка болтается на ней, как рожок на соске). Спрашивает, почему я ношу шапку, которая мне велика. Сон бегло показывает разноцветную, крупной вязки шапку, скрывающую мои волосы. Говорю: "Чтобы голова дышала". Женщина уверяет, что это неправильно. Присматривается к моему лицу. Сон бегло показывает шелушащуюся кожу. Женщина говорит, что это дело поправимое, в ее руках появляются авторучка и бланк. Посасывая напиток, спрашивает (приготовившись писать направление): «Так тебя послать к доктору Корнеру?» Сбитая с толку, не имея понятия о докторе, машинально, неуверенно киваю. Женщина начинает писать (всё, кроме людей, виделось натуралистично; люди были полупризрачными, темными; нескладное тело мальчика, напоминающее тряпичную куклу, виделось более-менее ясно).
Мысленная фраза (женским голосом, нетерпеливо): «Ну, кормили вы меня? Скажите пожалуйста». Смутно, сверху, в темноватых тонах видится женщина, как бы в нетерпении перебирающая руками.
Мысленный, с одним незапомнившимся словом диалог (деловитыми женскими голосами). «Это не...». - «Вот сейчас, одну минутку».
Мысленная, неполностью запомнившаяся фраза (женским голосом): «...не с кем, единственный ... с кем поддержать».
Сон, на протяжении которого я где-то блуждала.
Фраза, завершившая сон: «Хорошо, отвечаю я спокойно, но внутренне содрогнувшись».
Слышу, не обычным слухом, а по-другому, стук от упавшего небольшого деревянного предмета.
По левой половине торгового зала супермаркета весело, вприпрыжку перемещаются две беззаботные молоденькие девушки.
Выхожу утром из комнаты унылой квартиры (общежития?), иду по общему коридору в туалет. Обнаруживаю, что я голая, поворачиваю обратно. Сон повторяется (с вариациями) несколько раз. Вариации касаются моей реакции на наготу (они запомнились не все). Один раз спокойно поворачиваю обратно. В другой раз так же спокойно прикрываю наготу оказавшимся в руках допотопным чайником. Записываю в блокнот содержание сна, помечаю, что он снится несколько дней подряд. Тут я просыпаюсь по-настоящему и случайно вдруг осознаю, что конспектирование сна приснилось.
