Завершив выступление, артист разговорного жанра (высокий стройный подвижный молодой мужчина) отходит к левому краю сцены, а справа появляется Второй, его антипод. Он и ростом ниже, и фигурой не вышел, и облик у него недочеловеческий (похожий на безобидные чудища, которыми наводнены детские телеканалы), он пытается представиться Первым, производит телодвижения, стремясь изменить пропорции фигуры и облик в целом, и моментами действительно становится неуловимо похожим на Первого (хотя его кряжистая фигура остается при нем, это выглядело поразительным, отдаю себе в этом отчет). Этот Второй еще и пел, голоса его я не слышала, но видно было, как он энергично открывает рот, а шея его при этом раздувалась, как у поющей лягушки. Что-то движущееся оказывается перед моим лицом, отрываю взгляд от сцены, вижу (у кончика своего носа) голову змеи (или Дракона), отмахиваюсь, как от мухи, оглядываюсь - я уже, оказывается, не в тесном зале театрика, а в большом открытом, забитом людьми амфитеатре, голова змеи (или Дракона) изумительно красивого изумрудного цвета тянется на длинной шее вправо, вдоль нашего ряда (не обращая на нас внимания), целью ее, как выясняется через несколько мгновений, является Первый актер, сидящий в нашем ряду, вот до него-то голова на длинной шее и добралась (и, кажется, напала на него). Раздается предостерегающий крик: «На обезьян, на обезьян не смотри!» (воспринимаю предостережение адресованным мне).
Прихожу куда-то (в поисках совета?), нерешительно говорю: «Понимаете, у меня есть КНУТ». Один из тех, перед которыми я стою, бесстрастно откликается: «Ой, какой ужас». Стою я не одна, рядом находится рыхлый, облаченный в серое толстяк с пухлым бесформенным животом. Толстяк является в каком-то смысле моим двойником. И в то же время КНУТОМ, который рассекает человека надвое, сверху вниз, бескровно, метафизически. Отделяет таким образом друг от друга, делает автономными составные части личности. Он будто бы и со мной это проделал, и теперь олицетворяет одну из моих половин. Стоит около меня молча, неподвижно. Лица его я не видела, но и без того можно сказать, что олицетворяет он примитивное начало моей личности.
P.S. То, что я обозначила словом КНУТ, являлось гибридом кнута Аврама Бранковича с саблей Аверкие Скилы (см. «Хазарский словарь» Павича). Толстяк тоже был КНУТОМ, хоть и виделся во сне только толстяком.
В квартире находимся я, моя сестра, Петя и парень, его ровесник. По какой-то причине (возможно, обозначенной в незапомнившемся начале сна) между Петей и парнем возникает сильное враждебное напряжение, готовое (и стремящееся) перерасти в жестокую драку. Делаем с сестрой все, что в наших силах, чтобы не дать им схватиться. Инициатива затеять драку принадлежит парню, потенциально неистовому. Отчетливо ощущаю излучаемую им агрессию, переполняющую его и ищущую возможности вырваться наружу. Петя тоже способен и готов драться, но у него эта готовность не агрессивная — это готовность и умение постоять за себя, отразить нападение, а не напасть самому. Что же касается соотношения сил, то у обоих фигуры, комплекция, рост и физическая сила одинаковы, разница лишь в степени агрессивности. Заведомо ясно, что драка закончится вничью — парень разрядит накопившуюся агрессию, а Петя с успехом отобьется. Но мы с сестрой начеку, не даем проскочить искре, хотя напряжение не спадает, а возможно, даже потихоньку нарастает. Эти двое ходят из комнаты в комнату, второй преследует Петю, как тень. Вот они заходят в одну из комнат и прикрывают за собой дверь. Мы настораживаемся, но пока все тихо. Понимаем (и говорим друг другу), что даже если нам удастся предотвратить драку сейчас, они (теоретически) могут схватиться, где угодно в другом месте. У мужских персонажей я не видела лиц, а их фигуры (с обнаженным торсом) и повадки были настолько одинаковы, что их можно было без натяжки принять за двойников. Идем с сестрой на кухню, предлагаю гречневую кашу, сестра говорит, что недавно ее ела. Тут в квартире гаснет свет. Громко спрашиваю: «Эй, кто там со светом балуется?» - и просыпаюсь.
Обсуждаются поступки, описание которых представлено на листе бумаги двумя отдельными, четко разнесенными абзацами (подернутыми серой дымкой). Все полагают, что поступки каждого из абзацев совершены разными людьми, между собой не связанными и друг с другом не знакомыми. Мне же известно (интуитивно, неопровержимо), что эти, якобы разные, действующие под разными именами персоны («Альберт» и «Отто») в действительности являются одним, повинным во всех поступках человеком (использую неоднозначное слово «повинен», так как именно такое, непроясненное отношение к поступкам воспринялось во сне).
В большой нарядный вестибюль входит (с улицы) отряд из шестнадцати построенных в каре солдат. Они облачены в швейковские мундиры и двигаются в полной тишине. Слева, почти вплотную, шагает еще один отряд, копия первого, только рост солдат вдвое ниже. Отряды двигаются синхронно, строевым шагом, и в своем автоматизме похожи на манекены.
Смотрю на палисадник, мимо которого прохожу. Все там старо, убого, как и забор, но выглядит аккуратно и даже уютно. За этим палисадником - еще один (теперь я иду вдоль его забора, тоже старого, местами поврежденного). Внимательно смотрю. Возникает беглое ощущение, что вижу его так живо, что сейчас окажусь там, внутри, за забором (не войду, а именно окажусь). Но этого, кажется, не происходит — как будто не хватило буквально капли необходимой для этого неведомой Силы. Хотя, по-правде говоря, я не уверена, что не увидела там на кратчайший миг свое Астральное тело (двойник).
В открытой в самом начале книге одно из предложений заканчивается числом "7.40", находящимся как раз посредине строчки.
Иду в кино с темным, набитым бумагами портфелем. Там же лежат банковские чеки (на сумму десять тысяч денежных единиц). Чеки бегло визуализируются внутри портфеля - энное количество четвертушек чистой белой бумаги, засунутых между остальным содержимым. Плутаю по невнятным дворам и улочкам темноватого одноэтажного поселка, спрашиваю у прохожих дорогу, добираюсь до кинозала. Сдаю (по требованию) портфель на хранение. Заполучить его обратно оказывается так непросто, что я, потеряв терпение, готова уйти без него. Женщина-контролер преграждает мне путь, говорит, что я не смогу уйти, пока не дам разъяснений в отношении обнаруженных в портфеле чеков на крупную сумму. Добавляет, что это связано (каким-то образом) с Каданэ, которая меня тут ждет. Входим в большую светлую студию, вижу Кадане играющей со своим (сновидческим) сынишкой. Она выглядит поразительно молодо, не могу отвести взгляда от ее живого, светлого лица. Она, прекратив игру, смотрит на меня. В ее глазах нескрываемый ужас, Каданэ буквально цепенеет от моего вида. Мягко, с сочувствием говорю: «Не пугайся. Во-первых, мне пришлось много пережить, да и сейчас это еще продолжается».
Мысленная, частично запомнившаяся фраза (недовольным мужским голосом): «На машине так неудобно спать, на машине...» (речь идет о кабине грузовика).
Мысленные, с пробелом запомнившиеся фразы (женским голосом): «У меня ... Хотя я их видела только в день приезда, и всё» (речь идет о вещах).
Мысленный диалог. На утверждение, что некая персона была «маленькой», следует сварливое возражение (начало не запомнилось): «...вот моя мама была действительно младше».
Мысленный диалог (женскими голосами). Спокойно: «Только когда она рассердилась». - Эмоционально: «Когда она рассердится...» (фраза обрывается).
Мысленные фразы: «Мне так удобно. Но только, если возможно...» (фраза обрывается).
Мысленное число: «Пятьдесят пять». Возможно, оно означает количество кубиков, пересчетом которых я после этого занялась. Неспешно пересчитываю, произношу порядковые номера. Насчитала «пятнадцать», но над верхним рядом лежит несколько неучтенных, более крупных.
Мысленные фразы (служебным женским голосом): «Вот когда будет время, я еще с вами поговорю. Пожалуйста». Смутно видится подтянутая женщина в деловом костюме, якобы произнесшая эти фразы и теперь отходящая от собеседника.
Мысленная фраза (женским голосом): «Пока ящичек только-только, а не в этой».
Обрывок мысленной фразы (слегка запыхавшимся женским голосом): «...что вы не представляе...».
У меня завязались личные отношения с мужчиной (высокого роста). Он говорит, что не станет возражать, если я оповещу об этом всех, кого только можно (он сформулировал эту мысль изящно, но дословно она не запомнилась).
Мысленная фраза: «Они были такими грубыми — просто горячо» (грубость вызвана чрезмерно накалившейся атмосферой).
Провожу рукой по волосам, обнаруживаю сзади, на ощупь, волосок слишком длинный. Выдергиваю, подношу к глазам. Он предстает в виде толстого, с мизинец, длинного идеального конуса из матово-прозрачного материала (типа оргстекла). Смотрю, не переставая удивляться и воспринимая его как свой волосок. Безуспешно пытаюсь привлечь к диковинке чье-то внимание.
Мысленная фраза (женским голосом): «Такая (вот) тетрадка — если вы увидите, такая желтенькая» (кажется, речь идет о потерявшейся тетради; за слово в скобках не ручаюсь).
Мысленная фраза: «Как, например, Ивонка» (имя произносится не без злорадства).
Обрывки мысленного диалога. «Нет, что я ... чувствительностью». - «Чувствительностью ... ? Цветной?»
Мысленные, с пробелом запомнившиеся фразы: «То есть она ... слушая. Вряд ли для нее что-нибудь там специальное затевалось» (имеется в виду, что слушая, что-то усваивалось).
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза: «Завидев ... он не должен рассеиваться, как кошка, увидевшая дым» (исчезать, как дым). Фраза сопровождается невнятным изображением.
Мне снится, что я СПЛЮ, но неважно, кручусь с боку на бок, часто просыпаюсь. В очередной раз уснув, воспринимаю в этом "сне во сне" мысленную информацию, что когда-то умела КОЛДОВАТЬ. Видится плоское темное овальное тело длиной метра в полтора, расположенное над смутно различимым ложем и немного развернутое (против часовой стрелки) относительно его оси (непонятно, было ли тело материальным).
Пробираемся по немыслимым дорогам сложного рельефа фантастического места. Оказываемся в глухомани, находим временный приют в одной из изб. Хозяином жилья является высокий худощавый пожилой мужчина. По закону этих мест мне необходимо представить справку о работе. Хозяин заполняет соответствующий бланк (вписывает несколько слов). Прежде чем отдать бланк в контору, взглядываю на него. Отчетливо вижу, легко читаю, и даже запоминаю вписанные слова (к утру забывшиеся). Они были странными, как бы не имеющими отношения к теме, но в то же время из них следовало, что работа моя состоит в ухаживании за хозяйским Драконом. Сон смутно показывает стоящую справа от избы светлую дощатую решетчатую клетку. Сквозь щели видится бледно-светлый, трудно различимый Дракон, похожий на гигантского, с меня ростом, морского конька (он может находиться там лишь в вертикальном положении). Настает пора возвращаться домой. Оказываемся в поезде. Без проблем и тягот пешего пути, быстро, комфортно преодолеваем сложный путь. Прибываем на конечную станцию местного поезда, к несказанному удивлению видим там давешнего хозяина. Не можем понять, как ему, отправившемуся в путь позже нас, на велосипеде, удалось прибыть одновременно с поездом (и даже не запыхаться, могу добавить я сейчас, излагая сон).
«Да, это так, но почему ты все пишешь на меня?» - говорит молодой высокий мужчина стоящей около него женщине (оба видятся смутно).
Подрядились в деревенскую семью помощниками по хозяйству, в данный момент задаем животным корм. Хозяева взбалмошно шумят по поводу того, что мы опять нарушаем процесс (хозяйка так распаляется, что выплескивает налитое нами в кормушки пойло). Перед каждым приемом пищи скот должен получать от нас порцию математических знаний (нечто вроде пищевой добавки, по представлению хозяев). Именно ради этого крестьяне и наняли нас (этими знаниями обладающих), и было непонятно, почему мы манкировали такой несложной обязанностью. Сон был нецветным, неотчетливым, мои сотоварищи лишь ощущались, рассерженная хозяйка виделась яснее. Крупные черные животные комплекцией напоминали свиней, пол в клетях тоже был черным. В этом сне вообще преобладали темные тона, однако сон не был мрачным, и, например, рассерженная хозяйка не влияла на наше спокойное расположение духа.
Мысленная, незавершенная фраза: «А то, что Душа измучена была, зевала и ни к кому идти не желала, это...».
На столе (или прилавке) лежит пластиковый пакет, из которого торчит мятая газета. С удивлением обращаю внимание, что заголовок передовицы набран строчным шрифтом (вразрядку). Пытаюсь прочесть его или что-нибудь под ним. Буквы вижу отчетливо, но прочесть ничего не удается.
Я (или кто-то другой) выполняя интендантские (или что-то в этом роде) функции должна сменить приоритеты. Если раньше я (или не я) обеспечивала группу мужчин рубашками, то теперь предметом снабжения должны стать галстуки (или наоборот).
Мысленная, неполностью запомнившаяся фраза (женским голосом): «... как дислокация отчужденности».
Я, молодая, энергичная, в нарядном летнем платье, прибываю с кратким визитом в Город, в котором когда-то родилась. Иду налегке, с небольшой сумкой. Спохватываюсь, что не захватила ничего из вещей, из одежды — ведь мы с сестрой решили здесь обосноваться (но это еще только предстоит, к тому же не в ближайшее время). Пытаюсь вообразить, как сложится здесь моя жизнь — наверняка, непросто.
Сон, связанный с Польком.
Я умираю. Сижу на полу, опершись локтем о свою кровать, и умираю. Жизнь медленно покидает меня, одна за другой отключаются части тела. Думаю: «Так вот как, оказывается, это происходит». Квартира пуста, лишь в дверях моей комнаты стоит сестра, никак на меня не реагирующая. Угасающее сознание наблюдает за происходящим - во рту появились следы рвоты, на миг перехватило дыхание. Отмечаю, что пока еще дышу, и что самым мучительным будет, наверно, прекращение дыхания, удушье. И тут я вспоминаю про Петю, про что-то, чего он может лишиться, если я сейчас здесь умру. Прекращаю наблюдать за процессом умирания, прошу сестру вызвать скорую помощь. Сестра не реагирует, а я не удивляюсь этому, озабоченная мыслями о Пете. Вот я уже слабо пошевелилась, вот с трудом, но встаю, чувствуя, как с каждым мгновеньем состояние умирания покидает меня. Вот уже иду в ванную прополоскать рот и выплевываю несколько небольших черных, непонятного происхождения сгустков.
Помогаю семейству Камилы.
Мысленная фраза: «Вдруг кто-то сбежал, не у кого спросить» (речь идет о неожиданном бегстве). Видится яркий глянцевый раскрытый журнал.
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза: «Дедушка ... является сыном двух моих двоюродных сестры и брата».
Мысленная, с пробелами запомнившаяся фраза (из рассуждения): «Ты смотри, что случилось - ... шестого июля, а седьмого июля ... ».
Сомнительного вида девочка-подросток пришла ко мне поговорить о фильме. Девочка выглядит бродяжкой, одета во что-то блеклое, но чистое. Ее комната находится по-соседству, в этом же многоэтажном, похожем на муравейник общежитии. Разговариваем довольно долго. Меня вдруг как что-то слабо толкнуло в сердце, что моя сумка украдена. Не реагирую, продолжаем беседовать. Случайно взглядываю на то место, где на вбитом в стену гвозде должна висеть сумка. Всматриваюсь в плохо освещенное место, мне кажется, что я то вижу, то не вижу сумку. В конце концов убеждаюсь, что ее нет. Смотрю на девочку — она сидит, разведя в стороны колени, платье между ними топорщится, прикрывая какой-то предмет. Понимаю, что это моя сумка, рывком протягиваю руки, сквозь платье вцепляюсь в нее. Громко зову Петю (он в одной из соседних комнат). Петя появляется с недовольным, отстраненным видом. Не разжимая рук, рассказываю, что произошло. [см. сон №2599]
Мысленная фраза (женским голосом): «У меня (произошел) удар в воздухе, от которого никто не пострадал» (за слово в скобках не ручаюсь).
Мысленная, троекратно повторенная фраза: «Спасибо большое. Спасибо большое. Спасибо большое» (в первый раз - степенно, а в последующих скорость убыстряется).
Обрывки мысленной фразы (мужским брюзгливым голосом): «...а не ... в их вшивых улицах».
Мы с Петей и друзьями (ощущаемыми) проводим летний отпуск в деревне. Приближается время отъезда, заводятся разговоры об обратных билетах. Все вдруг решают вернуться по домам, не дожидаясь конца отпуска, и если не окажется билетов напрямую, добираться через Москву. Бегло видятся полустанок в чистом поле и московский вокзал. Кто-то приносит несколько одинаковых флаконов духов. Кто-то говорит, что было бы лучше, если бы духи были разными. В комнате остаюсь я одна. Входит Петя, говорит, что совершит сейчас превращение. Берет флакон, проделывает пассы, и вот в его руках уже другой флакон. Интуитивно чувствую, что это фокус, ловкость рук. С недоверчивой улыбкой говорю, что это было не превращение, а фокус. Петя небрежно соглашается: «Ладно, все равно пролилось». Он имеет в виду духи, вижу следы влаги на пальцах его все еще не опущенных рук. Петя виделся неотчетливо, лица его я не видела, но воспринимала спокойное, безмятежное состояние духа и отстраненное, равнодушное отношение к результатам попытки превращения флакона.
Мысленная фраза (женским голосом, озабоченно): «Сегодня двенадцатое или тринадцатое?» (речь идет о дате).
Мысленная фраза (мужским голосом, нерешительно): «А Хоменко — не так его назвали как-то» (имеется в виду имя, полученное при рождении).
Мы, несколько детей младшего подросткового возраста, путешествуем по сказочной красоты саду на лодке, которой управляет наш слуга. Лодка плавно передвигается по сухопутным дорожкам (когда этот факт на мгновенье овладевает моим сознанием, отчетливо вижу перед лодкой участок дорожки, покрытый черной рыхлой землей). Дорожки идут по периферии сада, в центре которого стоит великолепная, в восточном стиле резиденция. Через одно из нижних окон вижу угол стоящего у стены дивана и спящего на нем человека, владельца резиденции, моего отца (сновидческого, видны его босые ступни и лодыжки). Мы что-то требуем от слуги (что-то, связанное с лодкой), спорим, слуга отказывается исполнить наше желание. Говорю, что то, что мы хотим, сделать можно, поскольку отец сейчас спит, я сама это только что видела через окно.
Два сна были такими эротическими, что рука не берется их описывать.
Мысленная фраза, завершившая сон: «Так вот кто, оказывается, зачинщик!»
На краю стола, у стены, стоит старая поблекшая нецветная фотография в светлой деревянной рамке. Изображен групповой (поясной) портрет нескольких несовременных молодых людей.
Фрагмент мысленной тирады (женским голосом): «И меня вызвали голосовать. Представляете, у меня еще незаполненная анкета...».
Мысленная фраза (энергичным мужским голосом): «Но раньше не приходите?»
Мысленные фразы: «Обтянутый тканью мешок из ткани. Обтянутый тканью мешок из ткани». После двойной пробы на слух и непродолжительного обдумывания фраза переструктурируется: «Мешок из ткани, обтянутый тканью».
Два молодых человека заделывают (кусочками хлеба) дыры, образовавшиеся в результате неумелой установки замков в трех жилых комнатах. В первой двери дыра была большой, на ее заделку ушло много хлеба. Молодые люди идут к следующей, исчезая за границей поля зрения. Я (не находясь в этом сне) решаю взглянуть на результат их работы. Оказываюсь в пустой, свежепобеленной первой комнате. Убеждаюсь, что от дыры не осталось следа, хочу выйти, дверь оказывается запертой. Внимательно осматриваю ее по периметру, нахожу две задвижки, открываю их, выхожу. Раздумываю, как могла пустая комната оказаться запертой изнутри. Решаю, что один из молодых людей закрыл ее и вылез в окно (невысокого первого этажа). То-то они удивятся, обнаружив, что дверь теперь не заперта. В третьем, финальном эпизоде я уже сама заделываю хлебом одну из дыр. Отверстие (размером с блюдо) находится в горизонтальной плоскости (как будто дверь сняли с петель и положили на стол). Запихиваю все новые и новые куски темного хлеба, утрамбовывая их светлой дощечкой (персонажи виделись условно, остальное, в том числе свежий, аппетитный хлеб - отчетливо).
Полновесный яркий активный сон, в одном из эпизодов которого человек совершает нечто, показавшееся нам (остальным) неправдоподобным, удивительным, немыслимым. Позже оно перестает казаться таковым, ему находится реальное объяснение.
Мысленная фраза: «И оно в рынке не было еще создано».
Сестра показывает мне газету со статьей о Грузии. Иллюстрация изображает ее с сыном, подпись гласит: «Моя семья живет в...» (окончание не запомнилось). Подпись перемежается с другой, возникая то так, то эдак. Глаза сестры на фото не похожи на человеческие - это два вытянутых, слишком глубоко посаженных овала. Не могу отвести от них взгляда.
Мысленная, незавершенная фраза: «Пока не осталось, не осталось...» (до тех пор, пока).
Сон, на протяжении которого я где-то блуждала.
Мысленная фраза: «Новый музыкант, которого она почуяла, Сергей Вейка». Речь идет о талантливом мальчике. Предстает белая рекламная (визитная) карточка с текстом и обозначенными по левому обрезу (латинскими буквами) именем и фамилией мальчика.
Раскрывается (не запомнилось, кем-то или сама по себе) солидная книга с описанием людей в соответствии со Знаками Зодиака.
Мысленная фраза (издалека, будничным тоном): «Лучше снять все, снять все с себя».
Мысленная фраза (моя, позитивная): «Возможно, я встречу папу* или маму*, и они изведут меня на расходы?»
Мысленная фраза (моя): «Ахсания — Оксана и я».
Россыпь белоснежных кубиков (похожих на кусочки сахара-рафинада), являющихся будто бы ЭЛЕМЕНТАМИ ТВОРЕНИЯ.
Насекомое, длинными конечностями и манерой передвижения напоминающее паука, но совсем не паучьего, бледно-зеленого цвета рывками пересекает письменный стол. Прежде, чем успеваю среагировать, оно скрывается под раскрытой тетрадью.
Смутно виден большой, похожий на сарай салон по продаже мебели. Над дверью красуется крупная вывеска: «Совку - мебель».
Мысленные, трижды повторившиеся числа: «Пятьдесят, двадцать восемь, тридцать».
Поочередно возникающие цепочки слов. Структура их напоминала структуру Псалмов, а цветовые оттенки отличались, кажется, друг от друга. Читаю - там было что-то, касающееся, кажется, последних событий моей жизни.
Ночью (наяву) меня будит доносящийся с улицы ритмичный писк дающего задний ход грузовика. Чувствую, как покидает меня сон. Успеваю заметить, как три плоские темноватые неразборчивые картины сна мягко ускользают за границы поля зрения. Картины были, как мне показалось, статичными и напоминали слайды (с полметра в высоту, с треть метра в ширину). Две из них, сомкнутые, как игральные карты, нижними уголками, уплыли влево, третья скользнула вправо.
Сижу напротив служащей, оформляющей мой бланк, который должна буду подписать. В бледно-сером тексте с вкрапленными блеклыми фотографиями белеют островки свободных мест, которые заполняет служащая. На фотографиях изображена я (в разном, начиная с детского, возрасте), это будто бы репродукции реальных снимков. Ничего не могу сказать по поводу детских (две из них были групповыми), но на взрослых я совсем не похожа на себя (воспринимаю это, кажется, без удивления). Нечитабельный текст является, как я догадываюсь, чем-то типа досье. На глаза попадается слово «Гиги». Служащая придвигает бланк на подпись. Спрашиваю: «А что такое Гиги?» Она говорит, что судя по тексту, так называли меня в детстве родители. Недоуменно пожимаю плечами, потому что ничего подобного не помню.
Мысленная фраза (женским голосом): «Мы должны перебираться насквозь».
Мысленная фраза: «Но они все это время находились в закрытых, в скрытых помещениях больницы» (тайных больничных отделениях).
Борвич* тяжело заболел, Лера просит помочь за ним ухаживать, быть при нем почти неотлучно (за услугу предлагается плата). Быть неотлучно (где бы то ни было) для меня непереносимо, но этим людям я не могу отказать. Беспокоит лишь вопрос инъекций. Я ни разу в жизни не делала уколов, и теперь извлекаю из памяти все, что когда-либо читала на эту тему, и все, что помню про уколы, сделанные когда-либо мне.
Окончание мысленной тирады: «...оторвалась и начала падать. Он как поднимет ее!» Условно, в густо-серых тонах видится стоящий спиной человек. Правая рука его внезапно (без видимого воздействия) отваливается (чуть пониже плечевого сустава), медленно падает. Человек хладнокровно, на лету подхватывает ее.
Мысленные, с пробелами запомнившиеся фразы (мужским голосом): «А ты думаешь легко ...? ... возвращается и говорит, что так и надо?»
Мысленная фраза (спокойным женским голосом): «Я не хочу вас ничем затруднять».
В последнем эпизоде иду с Петей (в сторону горизонта) по обочине прорубленной в тайге дороги. Сзади раздается шум приближающегося мощного грузовика (сон мельком показывает его). Мы, как по команде, одинаковыми движениями прикрываем на ходу одинаковыми светлыми косынками свои одинаково обнаженные ягодицы (сон бегло демонстрирует и это). Невозмутимо продолжая путь, подумываю, что, пожалуй, это никуда не годится - расхаживать в таком виде в местах, где могут появиться люди. Спохватываюсь (вспоминаю), что мы оба в купальных трусиках. Сон это подтверждает, демонстрируя наши ягодицы обтянутыми черными шерстяными трусиками - теперь именно их мы дружно, как по команде, прикрываем на ходу теми самыми косынками, слегка цепляющимися за шершавую ткань. Получив визуальное подтверждение догадке, успокоительно думаю, что в таком случае положение не так неприлично (ягодицы были одинаковыми, сон акцентировал внимание именно на них, виделись также наши голые ноги и спины).
