Прихожу в учреждение за справкой. Служащая занята, приходится долго ждать. Я то выхожу наружу (кажется, у меня была книга, и я ее почитывала), то возвращаюсь к стойке. Наконец барышня отпустила клиентов, переделала все свои дела, однако тут возникает старушка. Что-то бурчу. Барышня отвечает, что это их знакомая старушка, делами которой необходимо сейчас заняться. Старушка заходит за стойку, они раскрывают книгу, начинается урок (для старушки). Текст напечатан крупным красивым старославянским шрифтом. Старушка превращается в крепкую женщину средних лет, голова по самые брови обвязана темным платком, в своих темных одеждах она становится похожей на богомолку (в том числе лицом). Мне велят записаться на прием. Говорю, что не могу знать заранее, когда смогу придти. Велят принести справку о часах работы. Отвечаю, что у меня нет работы, но иногда я страдаю головными болями. Появляются вторая служащая и молодой человек. Первая велит второй оформить мне справку.
Чья-то рука, опирающаяся на край стола и чем-то потряхивающая. Сначала это кажется похожим на связку ключей. Но с каждым встряхиванием оно немного изменяется, и в конце концов превращается в небольшую гроздь винограда с черными матовыми ягодами.
В деревне, при большом стечении народа хоронят старушку. Она была, наверно, безногой, так как занимала половину гроба. Народ ее оплакивает, а я вижу, что хоть глаза ее закрыты, но она пошевеливает то бровями, то губами, да и цвет лица ее совсем не покойницкий. Говорю, что старушка жива, но меня никто не слышит (или не слушает). Все голосят и готовятся к погребению. Смотрю на шевелящееся лицо старушки, повторяю, что она жива. Люди мне не верят. Говорю, что пусть сами проверят, если не верят. Пусть причинят старушке боль и увидят, прореагирует она или нет. Народ внял моим словам, решают положить на лоб старушке тряпку с горячей водой. Полдеревни льют на серую тряпку невероятное количество горячей воды, кладут тряпку на старушечий лоб. Старушка к-а-а-ак взревет (оглушительно!) Садится в гробу, и кажется, у нее даже ноги объявились. Кто-то снимает тряпку со старушкиного лба, тряпка превращается в кусок отварной куриной грудинки, один из присутствующих начинает ее есть. Говорю, что не стоит есть то, что было на покойнике, что я ему дам другой кусок курицы. Открываю коробку, беру один из находящихся там кусков куры, даю этому человеку [см. сон №0528].
Мужское лицо, попеременно закрывающее то один, то другой глаз. Удивленная, пристально смотрю на него. Оно плавно, ловко превращается в другое мужское лицо - нарисованное, с закрытыми глазами, длинными густыми волосами (и с похожим на петин носом).
Молодая женщина, моя дочь (сновидческая) собирается в краткодневную поездку с молодым мужчиной. Поездка предпринимается по ее инициативе. Мужчина, на мой взгляд, внешне интересней, но она вот такая, напористостью компенсирует скудность внешних данных. По возвращении рассказывает, что они познакомились с талантливым, самобытным художником, а спустя немного времени сообщает, что снова уезжает на несколько дней. Спрашиваю, с кем, оказывается, что уже с художником. Дочь уезжает, а я, обескураженная ее взбалмошностью, удивляюсь, как она умудряется заполучить все, что ей приходит в голову. Успокаиваю себя тем, что она, наверно, таким образом взращивает уверенность в себе. Окончательно отстраиваюсь испытанным приемом — мысленно переношу ситуацию на другую семью, что позволяет взглянуть на происходящее со стороны, более беспристрастно. Дочь возвращается. Каким-то образом превращается в Петю, который оживленно рассказывает, что поездка была необыкновенной, что они только очень устали, потому что пришлось много выступать перед группами людей, и что «только бы никто не узнал, откуда они знают то, что рассказывали другим». Говорит, что должен быстро набраться сил, потому что выступления не закончены, сейчас только короткая передышка. Во время его рассказа сон бегло показывает берег озера, где много смутно видимых людей сидят на траве и слушают Петю и еще одного молодого человека. Сон возвращается в комнату, вижу Петю стоящим на фоне окна (против света) с вязаным пестро-светлым чехлом, полностью скрывающим голову. Петя раздувает щеки (как бы полоща рот воздухом) и прижимает к ним пальцы.
Человек делает массаж шеи и плеч пушистой кошке. В процессе этой процедуры кошка превращается в освежеванную тушку с наполовину обрубленными лапами, но массаж продолжается как ни в чем не бывало.
Нахожусь в гостях у семейства Мэнов, в лачуге. Мэны говорят, что в основном живут не здесь, а в большом городе, у бабушки, и что Лэр - глава компьютерной фирмы. Ничему не верю. Крашу (кажется, с помощью Вэллы) волосы. Взглянув в зеркало, почти не узнаю себя - волосы стали красивого рыжего цвета, с белой прядью надо лбом. Они густы и заплетены во множество косичек (на негритянский манер). Выгляжу совсем по-новому, мне это идет. Перед уходом еще раз подхожу к зеркалу — вижу тускло-серые длинные редкие, не поддающиеся расческе спутанные пряди.
Нахожусь в пустой запущенной, расположенной на первом этаже квартире. Через окна в комнаты забираются уличные кошки. Выгоняю их. Одна, некрупная, черная, шмыгает в разные стороны, мне с ней никак не справиться. Хватаю валяющуюся на полу коробку, накрываю кошку, осторожно двигаю ее к окну. Внезапно коробка распахивается (сверху), кошка выскакивает, превратившись в крупную серую матерую котищу. В безмерном удивлении не понимаю, как такое могло произойти. Кидаюсь за этой кошкой, накрываю другой коробкой. Начинаю кошку убивать, давлю на нее чем-то изо всех сил, стараясь, чтобы она меня не оцарапала. Решив, что с ней покончено, беру за шиворот, выбрасываю в окно. С досадой вижу несколько капель кошачей крови на оконном стекле (на руках моих тоже оказалось немного крови, только бурого цвета). Высовываюсь посмотреть, что стало с кошкой, ничего не вижу в густой траве и кустах. Пристально вглядываюсь - и тут меня будит телефонный звонок.
На крышке зеленого уличного мусорного бака громоздится гора керамических облицовочных плиток. По мере того как я на них смотрю, они превращаются в книжки, примерно такого же размера, в той же, песочно-коричневой цветовой гамме.
За двумя обшарпанными столами большого зала люди обстоятельно обсуждают, как раздать (вернуть) самим себе дипломы (ранее собранные для какой-то надобности). Судя по рассуждениям, проблема невероятно сложна, и просто невозможно представить, как с ней можно справиться. Каждый уверяет, что он на это неспособен. Я (посторонняя) сижу за левым столом, напротив женщины-председателя. Стопка дипломов покоится на углу нашего стола, совсем близко от меня. Я не имею отношения к этим людям, и слушая их, не могу взять в толк, в чем затруднение — ведь как дипломы, так и их владельцы находятся сейчас здесь. На мой взгляд, просто никому не хочется себя обременять. Решаю помочь, предлагаю свои услуги. Председательница недовольна - возможно, я нарушила какой-то ритуал. Но, тем не менее, одобрение получено, приступаю к делу. Беру диплом, отыскиваю фамилию владельца, приглашаю к столу, с улыбкой вручаю диплом, мне улыбаются в ответ. Трудно было лишь отыскать и правильно прочесть фамилии (они вписаны невообразимо корявым почерком). Несколько дипломов в моих руках превращаются во что-то другое, более крупное, из мягкого (кажется, пушистого) материала. Фамилий на них я не нахожу, но на тыльной стороне обнаруживаются фотографии владельцев. На одной изображена симпатичная улыбающаяся, похожая на киноартистку блондинка, а владелица оказывается приятно похожей на свое фото. Беру последний диплом. Он мгновенно превращается в спальный мешок из толстого коричневого плюша. Не запомнилось, как удалось определить фамилию владельца (кажется, по нашивке на изнанке спальника). Оглашаю ее, кто-то с недоумением говорит: «Так он же с полгода как умер». Председательница собирается запереть спальник в большой, появившийся у нее за спиной сейф. Полагаю, что это несправедливо по отношению к членам семьи этого человека, все со мной соглашаются.
Сон о превращениях, трансформациях, сопровождающихся восхитительными, потрясающими ощущениями. Превращения повторяются несколько раз, и каждый раз я ощущаю НЕВЫРАЗИМОЕ БЛАЖЕНСТВО. Были и другие действующие лица, превращения наши виделись со стороны, в дымчато-серых тонах.
Нахожусь в странном городе, у каких-то людей. Выхожу, чтобы попасть в другой дом, не могу понять, как туда добраться. Кто-то объясняет дорогу, но все равно плутаю. Все вокруг кажется странным — и дома не похожи на обычные дома, и улицы не похожи на обычные улицы, и люди какие-то полупризрачные. Набредаю на крутой спуск в виде грубо выдолбленного в скальной породе желоба. По дну его сочится струйка воды, серо-зеленые стенки кажутся скользкими. Опасаюсь туда ступить, но вид спокойно идущих в обоих направлениях людей подбадривает. Еще раз окидываю взглядом желоб, вижу, что дно устлано светлыми шероховатыми камешками. Смотрю на покрытые слоем чистой, живой воды камешки (они видятся, в отличие от всего остального, отчетливо), и решаю, что если не наступать на стенки, то мне ничего не грозит. Как только решаю ступить в желоб, он превращается в сдвоенный туннель. Левая, узкая ветвь показалась мне непроходимой, решаю идти по правой. Вход в нее оказывается частично загороженным темным щитом из прессованных опилок. Спихиваю его в левую, неиспользуемую, как я полагала, ветвь, и иду по правой. Сон смутно показывает, как скользящий по левой ветви щит сбивает с ног идущую вверх девушку, ранит (или даже убивает) ее, а потом, кажется, задевает поднимающегося там же молодого человека. Не делая попытки помочь, продолжаю спуск (хотя и держу в уме произошедшее). Выйдя из туннеля, оборачиваюсь. Вижу сдвоенную горку, с которой весело съезжают вниз и карабкаются наверх люди, много людей в черной одежде. Полагаю, что в горки превратились туннели, успокаиваю себя тем, что если бы с девушкой в самом деле случилась беда, люди бы так не веселились, и уж во всяком случае оказали бы ей помощь. Немного погодя, отчетливо осознаю, что сдвоенная горка, на которой резвится масса людей — это вовсе не мои туннели. Ни люди, ни горка не имеют к туннелям никакого отношения.
Мне снится, что я СПЛЮ (в своей комнате), а сосед в салоне смотрит по телевизору передачи о природе. Удивляюсь несвойственному ему интересу к такого рода передачам, да еще глубокой ночью. Сосед, тем временем, плавно, незаметно превращается в грузного бывшего Премьер-министра Великобритании (Черчилля?)
В квартире, где я нахожусь, появляется черная кошка, отношусь к ней вполне терпимо. Проходя мимо дверей одной из комнат, вижу на широкой кровати, рядом с этой кошкой, еще трех, в отличие от первой, шелудивых. Размахивая первой попавшейся одежкой, гоню кошек прочь, с этажа на этаж, все ниже и ниже. Дом был, кажется, башенного типа, спускались мы не по лестницам, а переходя из комнаты в комнату (все они, насколько я смогла разглядеть на бегу, были уютно обставлены). Какие-то люди помогают мне, добираемся почти до выхода из здания. Тут первая кошка и еще одна превращаются в напиток (похожий на кофе с молоком). Каждая - в своем стеклянном бокале, которые стоят рядом, на круглом темном столе. ПРЕВРАТИВШИЕСЯ В НАПИТОК КОШКИ ЧТО-ТО СООБЩАЮТ (кажется, бессловесно). В том числе - что они мне еще пригодятся.
Котенок, задрав хвост, расхаживает из стороны в сторону на небольшом возвышении. Чья-то рука охватывает хвост и быстро передвигает превратившегося в игрушку котенка то вправо, то влево.
В приемной врача что-то оживленно обсуждается. Не вникаю в суть не имеющего ко мне отношения разговора. Но когда кто-то занавешивает газетным листом одну из картин на стене, внимание включается. Обсуждают проблему привлечения новых пациентов. Говорят, что нужно убрать картины, воздействие которых может быть устрашающим, заменить их более привлекательными. Приводят в пример оформление приемной удачливого врача-конкурента, работающего по соседству. Смотрю на картины. Левая (закрытая газетным листом) изображает фрагмент дивана с направленным на него пылесосом. На сиденье дивана, у спинки, лежит человеческая фигурка с отчлененной головой. По мере того как я на нее смотрю, она незаметно превращается в искусное изваяние из терракотового камня, отбитая (или отбившаяся?) голова лежит у ног. На второй картине изображены пациент и врач с большим, с длинной иглой, шприцем. Перевожу взгляд с картины на картину, с усмешкой говорю, что они действительно не очень подходящи для приемной врача.
Прогуливаюсь с молодой местной женщиной по улочкам селения Адамс. Улочки то круто поднимаются вверх, то тут же сбегают вниз, так же неровно течет наша беседа. Когда я пытаюсь задавать вопросы (безобидные, нейтральные), собеседница выражает молчаливое недовольство. И в то же время парадоксальным образом не только поощряет задавать их (когда я, желая погасить ее недовольство, умолкаю), но и с готовностью на них отвечает. А потом все повторяется. Осознаю, что введена поведением этой женщины в противоречивую ситуацию, но не угнетена, поскольку пытаюсь лишь поддержать разговор. Женщина вдруг превращается в Петунью. Вскользь замечает, что испытывает тревогу в отношении мужа, живущего не в селении, и, кажется, в отношении самой себя тоже.
Стою в очереди у прилавка кофейни. Кто-то из стоящих передо мной отказывается от оплаченной покупки. Кассирша говорит, что деньги не возвращают, можно заказать на эту сумму что-нибудь другое. Принимаю активное участие в выборе замены для людей с чеком, превратившихся в моих приятелей. Решаю, что стоит заказать нам троим по чашке кофе и паре пирожных. Выбираем пирожные (это были просто сдобные булки, с разочарованием рассматриваю их). Оказавшаяся позади меня Эля говорит, чтобы на ее долю я заказала две чашки кофе, потому что они с Петей привыкли пить кофе помногу. Петя тоже просит две чашки, иду уточнить заказ (в Петю и Элю превратились предыдущие приятели).
Яркий беззаботный солнечный день, наша веселая компания чем-то занята на берегу бассейна. Вхожу в воду, вижу чечевицеобразную светло-серую резиновую ножку от нашей микроволновой печки, ловлю ее. Стоящие на берегу указывают на еще одну, плавающую в отдалении, устремляюсь туда. Бассейн превращается в узкий канал. Подплыв ближе, обнаруживаю, что это не ножка, а торчащий из воды нос большой коричневой змеи. Пытаюсь понять, почему нос змеи показался нам издали похожим на ножку печки. Змея медленно всплывает, вот уже видно всю ее голову. Задорно, энергично брызгаю на нее водой, призываю стоящих на берегу друзей включиться в игру. Некоторые, не приближаясь к змее, обдают ее брызгами. Змея постепенно смещается вправо, к бортику канала, и превращается в большого живописного изумрудного дракона. Слева появляется коричневая игуана. Призываю друзей полюбоваться на эти диковинки, от которых сама в восторге. Изумрудный дракон ухватывает пастью игуану, я все еще нахожусь в воде, неподалеку, а с берега несутся вразнобой радостные вопли: «Динозавр! Динозавр!»
Кому-то угрожает быть поглощенным серой безликой толпой. Видится огромная плотная толпа серых нечетких безликих (вид со спины?) фигур. Среди этой массы одинаковых - автономная (тоже условная) фигура того, о ком идет речь. Он съедает, одно за другим, эклеры (пирожные). Смутно демонстрируется приоткрытый рот с находящимся перед ним пирожным. Накопив таким образом энергию, тот, о ком идет речь, превращается в ослепительный, в рост человека, столб света (кажется, веретенообразный). Визуализация шла на фоне бессловесного мысленного сообщения.
Двукратный односложный гортанный вскрик (похожий на птичий), что-то типа «Та! Та!»
Мысленная фраза: «Ну, у вас здорово — интернат знаний».
Сон, связанный, повидимому, с Интернетом. Под его впечатлением то и дело полупросыпаюсь, размышляя о терминах «сайт», «атар» и т.п. И никак не могу вспомнить к ним же относящееся слово «файл».
Мысленный комментарий к сну: «Люди эти продают Аргентину, руководство страны тоже было в свое время продано».
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза: «Обычно ... все идут, никого дома не ос(тавляют)» (последнее слово не договорено).
Обрывок мысленной фразы (быстрым женским голосом: «...(что-то) из умных фонариков».
Сон, похожий на фрагмент романа Дюма. В дальнем левом углу комнаты, на неширокой кушетке лежит больной, которого укрыл у себя владелец богатых апартаментов. Справа входят двое друзей хозяина дома. Он вызвал их, чтобы по каким-то причинам передать беспомощного больного на их попечение. Вошедшие вполголоса обсуждают ситуацию. Хозяин дома подходит к ложу, запускает руку в изножье постели, извлекает пустую стеклянную банку. Со словами «Говорите сюда» протягивает ее пришедшим. Это предпринимается в целях конспирации, во избежание подслушивания.
Длинный сумбурный сон, основой которого были колебания (частично осознаваемые) моего разума.
Незавершенная, мысленная фраза (в финале сна): «Запись в Доме книги (с)...».
Смутно виден большой, похожий на сарай салон по продаже мебели. Над дверью красуется крупная вывеска: «Совку - мебель».
Обрывки мысленной фразы: «...колизм ... это колизм ... куда впадает...».
Мысленные фразы (женским голосом): «Перекормить греческий остров. Вернее, с того момента, когда его уже украли?»
Сижу с двумя молодыми мужчинами в кафе торгового центра, у нас деловая встреча. Они рассказывают, в числе прочего, что где-то кроме психологии начали заниматься ортопедией, пробуют приживлять нижние части ног (в области коленных суставов). Один из собеседников, за что-то со мной расплачиваясь, протягивает заодно замызганную, в нескольких местах порванную бумажку. С удивлением узнаю старый рубль, говорю, что подарю его Пете. Думаю, что предварительно его нужно вымыть с мылом и (для верности) протереть спиртом. Переходим на другой этаж. А когда решаем вернуться обратно, не можем вспомнить, где мы сидели. Мне кажется, что этажом ниже. Спускаемся по широкой лестнице, но попадаем в полуподвальный служебный коридор с серыми цементными стенами. В одну из дверей тепло одетые люди вносят на руках больничное кресло-каталку с укутанным бледным мальчиком. У него серое лицо и сосредоточенный взгляд. Недоумеваю, почему кресло не катят, а несут на руках.
Два взрослых крепких человека в одинаковых футболках с оранжево-коричневыми разводами. Рядом вдруг появляется малыш в такой же футболке.
Читаю пару глав, занимающие пару листов в середине книги. Отчетливо вижу буквы, отмечаю это (понимая, что нахожусь ВО СНЕ?) То же самое происходит с процессом чтения - я как бы примеряюсь, удастся ли мне прочесть.
Мысленный диалог (женскими голосами). «Это было там». - Выжидательно: «Это было не очень там...» (фраза не завершена).
Мысленная фраза: «Стала спокойней, вежливей».
Почесываюсь правой стороной спины о темный столб.
Мысленная фраза (мужским голосом): «И потом, из-за машины видишь, зеркало видно».
Появившиеся в помещении люди направляют на меня воздействия. Сохраняю спокойствие, максимально возможную сосредоточенность. Отдаю себе отчет, что смогу противостоять, лишь пока распоряжаюсь сознанием. Твердо уверена, что если не расслаблюсь, со мной будет все в порядке. Хотя их несколько, а я одна. Хотя они действуют профессионально, а я понятия не имею, что они мне делают. Вот только неизвестно, как повернется дело, если они вздумают мое сознание приглушить. Почти не сомневаюсь, что они пойдут на это, но пока держусь (типы действовали молча, четко, привычно, и для некоторых манипуляций использовали инструменты).
Мысленная фраза: «Заговор, приводимый в исполнение».
Сон про петин триумф.
Раздается необычный, переливчатый телефонный звонок. Думаю, что звонит Петя (полагая, что уже настал день). Радуюсь, что он звонит, и значит, у него все в порядке, - недоразумение (случившееся по дороге на концерт Моцарта), повидимому, благополучно разрешилось. Думаю (так и не добравшись еще до телефона), что он звонит с работы — и просыпаюсь.
Мысленные фразы (энергичным женским голосом): «Книжный магазин. Книжный магазин. Много было книг».
Мысленное слово (дурашливо): «При-при-при-при-прикрепили».
Сижу с друзьями за уставленным яствами столом. Посматриваю на Каданэ, которую не видела лет двадцать. Ясно вижу ее лицо, она прекрасно выглядит. И вдруг облик ее меняется. Глаза оказываются подведенными широкими мазками черной туши. Щеки покрыты тонирующей пудрой - на правой из-под смазанной пудры выступает морщинистый участок, на обеих намалеван дикий зигзагообразный знак. Когда Каданэ приоткрывает рот, виден ряд аккуратных новых фарфоровых зубов - мелких, редких, цилиндрических. В довершение, вследствие оптического эффекта, голова Каданэ выглядит стоящей на ее белой закусочной тарелке. Обсуждаем это, а я еще говорю про удивительные зубы.
Держу один из петиных башмаков, заглядываю внутрь. С изумлением вижу торчащую в щели между лопнувшей подметкой и верхом башмака крупную гусеницу с хитиновой оболочкой, усеянной мелкими шипами. Как она могла туда попасть? Поспешно извлекаю ее, радуясь, что мне это удалось. На всякий случай проверяю второй башмак, там тоже гусеница. Мое изумление возрастает. Быстро вытряхиваю и эту. Эпизод с гусеницами повторился несколько раз.
Мысленные фразы: «Мир просыпается. Мир пробуждается».
Незапомнившееся мысленное рассуждение о крупном российском ученом, скончавшемся в 2007 году. Завершается рассуждение упоминанием об американском, такого же ранга ученом, скончавшемся в этом же году. Называется фамилия американца: «Коннексик», смутно видится газетная страница с посвященной ему статьей. Статья иллюстрируется карандашным наброском головы американца (в профиль) с задумчиво поднесенной к виску рукой. Рисунок видится ясно, одухотворенностью осенено не только лицо, но и пальцы руки. Мысленно сообщается, что это «далеко не портрет, но далеко не волевой жест». Ниже и правей приведены несколько четко видимых эскизных проработок кистей рук.
Фраза из сна: «Вас вызывают военные».
Мысленная фраза (неторопливо): «Если бы повысить скорость усвоения материала, их визита — визита в Германию».
Два параллельных, лежащих на близком расстоянии друг от друга ярко-зеленых шланга.
Выйдя из автобуса попадаю в плотную толпу людей с детьми, сумками, баулами. Остановка обнесена временным ограждением. Вспоминаю, что сегодня на зеленом поле за железной дорогой организуется пикник. Бегло думаю, что такого рода мероприятия не для меня. Пробираясь к выходу, окидываю рассеянным взглядом толпу, в глаза бросается стоящий у ограды высокий несуразный тип с недочеловеческим лицом. Добираюсь до своего участка. Двухэтажный деревянный дом состоит из двух квартир, нижнюю занимает семейство Ланы, верхнюю я. Во дворе Политен и пара их кошек. Кошки ластятся ко мне, глажу одну, она цапает меня, играючи, за рукав свитера, вытянув из него нитку. Политен укоризненно выговаривает кошке. Открываю старый массивный навесной замок, вхожу в сени, поднимаюсь к себе. Кошки крутятся у ног. Открываю теперь свой замок, такой же старый и массивный. Дом чуть дрогнул, как бы освободившись от вызванного замком перекоса. Это служит мне знаком, что в мое отсутствие сюда никто не входил. Очутившись у себя, в просторной мансарде, с привычным удовольствием окидываю ее взглядом. Приходит мысль, что именно так и нужно жить в наше время - чтобы снаружи ничто не привлекало внимания, а внутри, где никто не видит, все было бы по вкусу и со вкусом.
Мысленные, с пробелом запомнившиеся фразы (женским голосом): «...трансляции этого числа. Почему тысячи?»
Участвую в выпечке блинов на кухне коммуны. Мой первый блин получился чуть ли не вдвое больше положенного. Это особенно становится заметным, когда он оказывается на темном противне — лежит там несуразным раскорякой-переростком в окружении мелких аккуратных блинов, раскатанных членами коммуны.
Смотрю в книгу, удается прочесть фразу: «Как я создащал (Реальность)» (последнее слово если и отсутствовало в тексте, то сразу домыслилось; глагол «создащал» является гибридом глаголов «создавал» и «ощущал»).
В наш многоквартирный дом заявляются криминальные элементы. Пока главарь решает какие-то вопросы с одним из жильцов, приспешникам велено привести в порядок электропроводку (она у нас в ужасающем состоянии). Пришельцам приходится изрядно потрудиться. Предлагаю хоть как-то их отблагодарить, жильцы меня поддерживают. Нахожу что-то более-менее сносное на подарок одному из электриков, его помощнику подбирают презент остальные (в моем подарке был серый плюшевый зверек, сладости и несколько сувенирных спичечных коробков).
Самыми понятными, как ни странно, показались те, которые рассказывали, с той или иной степенью подробности, о моих прежних жизнях. Я поверила им безоговорочно, поскольку одно незабытое реальное детское переживание как бы подтверждало их правомочность. И если правомочны они, то почему не может быть правомочен и сон, предсказывающий предстоящее появление в нашем мире? (Вообще-то я отношусь к категории людей, не видящих драматизма в одноразовости человеческого существования, просто ужасно хотелось бы узнать «А что дальше?»).
Бойкие капли дождя падают на укрупненно показанную асфальтированную поверхность, уже покрытую тонким слоем влаги.
Мысленная фраза: «А мне даже красного вина не предложили». Появляется скульптурное изображение Херувима (декоративный элемент старинного римского фонтана). Смотрю на него и в изумлении вопрошаю: «Это кто говорит? Херувим??»
Окончание мысленной тирады (строгим женским голосом): «...и как ты пишешь! Ну-ка, спать ложись!» Это адресовано мальчику, бегло, условно показанному стоящим около секретера.
Мысленное заключение (по поводу завершившегося сна): «Для новичка приучиться к неторопливости — самое трудное».
Стою у окошка билетной кассы автобусной станции, говорю: «Здравствуйте, мне нужно...» (окончание не запомнилось).
Смотрю на листы с аккуратным печатным текстом (на незнакомом мне наяву языке). Легко перевожу и записываю пару фраз и показываю их Пете (содержание фраз не запомнилось).
Мысленная фраза: «В смирении переддеревом, в смирении перед деревом».
Мысленная, с пробелами запомнившаяся фраза: «В детстве ... окружали ... а следовательно, сотоварищи по злодейскому умыслу».
Мысленная, неполностью запомнившаяся фраза: «В ... этом он предполагает ... Москву, Кремль».
Мама (сновидческая) вернулась из больницы неузнаваемой. Превратилась в молодую веселую красивую блондинку, одетую в яркое платье, вдоль которого вьется роскошная пушистая коса (эту прическу сделала больничная парикмахерша). Ахаю, говорю находящемуся в соседней комнате мужу (сновидческому), что он ее не узнает. Возвращаюсь в салон, вижу у мамы в руках шариковую ручку (которую она прихватила в больнице, где свирепствует эпидемия гриппа). Советую ручку выбросить, мама неохотно соглашается. Предлагаю ей отдохнуть. Она идет в свою комнату, я, ласково приговаривая, готовлю ей постель. Мама пока что ложится на стоящий у противоположной стены диван. Вот она лежит там, на спине, сжавшись в комок, подтянув колени к подбородку, и мерно, как заведенная, раскачивается вверх-вниз, вверх-вниз. Голова ее коротко острижена, волосы черны, как вороново крыло. Говорю ей что-то приветливое, продолжаю стелить постель (ни в одном из эпизодов мама не была похожа на себя).
Кто-то что-то забрал, и теперь оно возникло в виде темных кирпичей.
Общественное здание, в одной из комнат девятого этажа которого я временно остановилась. Выхожу с большой сумкой, сажусь в лифт. Его внутренняя обшивка обломана, сквозь прорехи видна металлическая сетка, а сквозь нее - окружающее пространство. Пользоваться таким лифтом неприятно. Еду и думаю, что здание построено недавно, почему же лифт так быстро обветшал? Или это годы с момента постройки здания пролетели так незаметно? Выйдя, обнаруживаю, что оделась не по погоде, приходится вернуться. Вызываю лифт, в нем оказывается сумка с моей одеждой. Переодевшись дома, вхожу в лифт третий раз. В его полу зияет дыра - исчез кусок покрытия, сквозь прореху видна металлическая сетка, соединенная (для крепости?) с потолком кабины толстой металлической цепью. Не лифт, а жуть.
Сон о грандиозном событии, связанном с Небесными явлениями. Оказываюсь, с несколькими спутниками, в бескрайней безликой толпе, вовлеченной в незапомнившееся реагирование на происходящее в Небе. Это было величественное зрелище, из которого почти ничего не запомнилось. Одним из появившихся в Небе видений была изображенная тонкими светящимися голубоватыми линиями фигура странного человекообразного Существа в чем-то типа скафандра. На горизонте темнели огромные мрачные (полуразрушенные?) строения. Рельеф местности был умеренно гористым, невнятные человеческие массы перемещались по нему в разных направлениях. Все земное было смутным, в темных тонах, и виделось сверху. Возвратившись к себе, пересказываем увиденное Окнесу. Он относится к нашим словам со снисходительной усмешкой. P.S. На этот раз все было так многолюдно и внушительно, что я — впервые — отнеслась к такого рода явлению без восторженной экзальтации.
Мысленные фразы (женским голосом): «Не взяли тебя сегодня? Не взяли».
Ем сдобу над изящной закусочной тарелкой. Случайно замечаю на тарелке мелкие, почти незаметные осколки прозрачного стекла, осторожно стряхиваю их в мусорное ведро.
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза: «У меня тоже .... а потом грипп, словом, можно заболеть на десять копеек» (чем-нибудь чепуховым).
Мысленно, бессловесно сообщается, что энергия отрицательных человеческих эмоций используется некими Сущностями. Все устроено так, чтобы создать у людей впечатление, что они не могут изменить ситуацию. Смутно видится незамкнутый густо-серый тор.
Мысленная фраза: «А тетка говорит: не думай, не валяй дурака» (не помышляй).
Нажимаю на клавишу автоответчика, воспроизводится доброжелательное «О'кей». Это произнесено спокойным, приятного тембра мужским голосом, как бы в знак согласия.
Посвящается Пете, моему сыну. «Даже подумать страшно!» - сказала женщина и храбро задумалась. (Анекдот) ПОНАЧАЛУ я относилась к записи снов как к забаве, но постепенно отношение стало меняться. Удивила активная ночная жизнь как таковая, поражало обилие снов, размах тематик и форм их отображения, все казалось загадочным, непостижимым. Сны игровые, сны-сообщения, сны-советы, вымышленные и реальные персонажи, правдоподобные и неправдоподобные ситуации — что все это значит? Ответа не находилось... Почему некоторые сны стремятся быть записанными, а другие избегают этого? Почему мое ночное Я изредка «отговаривает» меня конспектировать сон, внушая, что сон «неинтересен»? Что за этим стоит? Как расценивать содержащиеся в снах советы и откровения? Каково было бы их действие, если бы сны не записывались? Пропали бы втуне или обогатили бы и в этом случае? Кто посылает эти, подчас далекие от моих жизненных интересов откровения? Как понимать сны, содержащие лишь мысленные фразы? Или сны о полетах, в том числе о полетах внутри вещества? Самыми понятными, как ни странно, показались те, которые рассказывали, с той или иной степенью подробности, о моих прежних жизнях. Я поверила им безоговорочно, поскольку одно незабытое реальное детское переживание как бы подтверждало их правомочность. И если правомочны они, то почему не может быть правомочен и сон, предсказывающий предстоящее появление в нашем мире? (Вообще-то я отношусь к категории людей, не видящих драматизма в одноразовости человеческого существования, просто ужасно хотелось бы узнать «А что дальше?»). Понятными казались и сны, персонажами которых являются реальные люди (родственники, друзья), они крепко держатся в памяти, в сердце. Но почему появляются малознакомые, безразличные, не вспоминаемые наяву? Сны, наполненные страхом, встрясками, всплеском эмоций, преодолением препятствий можно объяснить, например, тем, что изначальное наше «программирование» ориентировано на борьбу за существование. И если в цивилизованном Настоящем поводов для реализации этой программы недостаточно, то возможно, программа по необходимости запускается в сновидениях — для нашего же блага. Возможно, мы погибли бы, если бы не реализовывали ее в нужной степени, как погибли бы, например, исключив работу системы пищеварения или любую другую. А если сны являются одной из систем жизнеобеспечения, то, может быть, пытаться вмешиваться в них так же опасно, как пытаться вмешиваться, например, в частоту сердечных сокращений? Сны, персонажами которых являются неведомые Сущности, Силы и подобные герои, я объяснила себе тем, что все они просто хотят заявить о себе, хотят, чтобы мы о них знали. И я гостеприимно приняла их в свой мир. Самыми загадочными, на мой взгляд, являются Мысленные Фразы. Часть из них обезличена настолько, что даже невозможно определить, чьим голосом это произносится. В произношении других не составляет труда уловить все, вплоть до интонаций, что делает их похожими на обыденные обрывки речи, доносящиеся до человека из окружающего пространства. Но я не могу понять, каким образом мне становиться известным содержание недоговоренных частей чужих фраз и смысл неоднозначных высказываний. И если можно предположить, что само по себе улавливание Мысленных Фраз становится доступным, когда система восприятия человека доведена до соответствующей кондиции, то «доразгадка» чужих мыслей все же кажется непостижимой. По большому счету сны — не более удивительная вещь, чем все остальное, происходящее в нашем организме. Просто они говорят с нами доступным, впечатляющим языком фантазии, красок, чувств - всего, что безотказно действует на воображение, притягивает, подобно Интернету. (Кстати, кто-нибудь задумывался о том, что мы не только и не столько всемогущие искатели острых впечатлений, просиживающие у компьютеров с чашечкой кофе на углу стола, сколько ничтожные пылинки, прилепленные к Земному Шару, безостановочно кружащему нас в бескрайнем, таинственном Космосе? Поверьте, что при достаточной силе воображения это осознание не из слабых.) Однажды, по какому-то наитию, я раскрыла толстую тетрадь с накопившимися записями и углубилась в чтение. Читала, не отрываясь, с неослабевающим интересом и удовольствием переживая все заново. Причем обнаружилась любопытная закономерность — все «страшное» не резонировало, зато остальное наполнило душу такой теплотой, так подбодрило, что я почувствовала себя обновленной. С тех пор раз в несколько лет я перечитываю сны, каждый раз убеждаясь, что они подпитывают меня энергией. Сны стали моим друзьями. Я изо дня в день, годами записывала их, они открывали мне все новые и новые грани. Дело дошло до того, что однажды Сон обратился ко мне как СУБЪЕКТ(!), а пару лет тому назад появилось ощущение, что сны, которые я записываю, хотят выйти к людям. Осознание поначалу было слабым, но повторялось все более упорно, сны хотели осуществить это единственным, повидимому, возможным для них способом - используя меня проводником. Утвердившись в этом, я взялась за дело, для чего пришлось освоить компьютер. Что же касается того, как я отношусь ко всему этому, то можно процитировать один из снов и примечание, которым я его сопроводила, это произошло в воскресенье, 26-го января 2003 года: «Исследователь делает сообщение в кругу специалистов о какой-то (похоже, обнаруженной им лично) особенности психики людей. Удалось запомнить последнюю фразу: «Посмотрите, как это происходит», после которой я проснулась с ощущением, что впервые донырнула в сновидении до заповедного глубинного слоя. Ощущение сопровождалось смутным изображением, иллюстрирующим ныряние. P.S. С тех пор, как в 1996 году я обнаружила в себе способность запоминать сны и стала их записывать, я отношусь к этому как к восхитительному подарку, который принимаю с неизменной благодарностью, дорожу им и не делаю сознательных попыток вмешаться в этот процесс. То есть сегодня ночью я не пыталась нырять, это получилось не по моей воле, но восприняла я это с удовлетворением и благодарностью за то, что мне была предоставлена такая возможность». Реакцию на сны можно сравнить с реакцией Простака, случайно попавшего в Царские Хоромы. Один, пользуясь случаем, будет пытаться добиться аудиенции и получить какую-нибудь выгоду для себя, а другой будет просто любоваться, наслаждаться Невиданным. На мой взгляд, последнее несопоставимо ни с чем.
Встречаю в тексте слово «foonman», немного поразмыслив, перевожу его как «фанаты Луны» (по невнимательности восприняв его как «moonfan»?)
На экране телевизора поясное изображение мужчины в парике и старинной одежде (в коричнево-золотистых тонах). Наискосок выплывают титры на незнакомом языке.
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза (быстрым, энергичным женским голосом): «Вот как только ... что-то не знаю, что сказать».
Мысленная фраза (женским голосом, авторитетно): «Он был и остается человеком».
Обрывок мысленной фразы: «...с унитазом...».
Чья-то нога в черном чулке и светлой, по колено, штанине на резинке. Кто-то (невидимый) говорит: «Теперь смотри, сколько ... мы выбрасываем из-за режима» (одно слово не запомнилась; режим имеется в виду политический). Говорящий медленно надавливает с разных сторон на нижний край штанины, из-под резинки появляется творожная масса, медленно сползающая по черному чулку. Говорящий (его по-прежнему не видно) тщательно, бесследно счищает ее столовым ножом.
Мысленная фраза: «Reading нового направления».
Мысленная фраза (женским голосом): «Закончила свои войска».
Мысленная фраза (женским голосом): «Нет, оказывается, здесь просто сиденье».
Рукописный, исписанный четким жирным почерком лист (на иностранном языке). Поверх него лежит чья-то сжатая в кулак рука. Фаланга указательного пальца примыкает к светло-коричневому пятну в срединной части листа (между словами). Кулак медленно перемещается по диагонали листа, за фалангой пальца тащится пятно. Ползет, медленно уменьшаясь в размерах, и постепенно сходит на нет.
«Ты помнишь про себя, ну, что-нибудь главное?» - спрашивает женщина маленькую девочку. Их обеих смутно видно в правой части поля зрения.
Мысленная фраза: «Второй уходил к первому, а первый уходил ко второму».
Мысленные, неполностью запомнившиеся фразы (возможно, завершившие сон): «Вы слышали? Вот так закончился...».
Случайно прохожу мимо дома, в котором когда-то жила, с любопытством заглядываю в окна бывшего пристанища. Там уже кто-то поселился, вещи еще не расставлены, все освещено теплым уютным светом (неясного происхождения). Завораживающий свет контрастирует с блеклым дневным светом снаружи дома. Внутри видимых комнат все выглядит красочней, живей, привлекательней, чем бесцветный вид снаружи.
Мысленная, незавершенная фраза (медлительным женским голосом): «Кто-то говорил, что освоение темных и горячих вещей...».
Мысленные фразы (с раздражением): «Да ходИте и смотрИте. Где...» (окончание неразборчиво).
Мысленная фраза (спокойным мужским голосом): «О! Но по телефону я и брать не буду».
