На импровизированный прилавок в углу двора перенесли с грузовика рухлядь, кто-то говорит, что дешевые распродажи устраиваются здесь регулярно. Иду выяснить, как это выглядит, и может быть, чем-нибудь поживиться подешевке, не свожу глаз с груды темных предметов давнего быта. При подходе вплотную прилавок оказывается меньшим, чем казался издали, а вместо груды рухляди предстают несколько новых изделий из светлого камня. Выбираю прямоугольную резную раму, сомневаюсь, что это продают за бесценок (такая вещь должна стоить дорого, что и подтверждает кто-то из наших). Отказываюсь от покупки.
Совершаются какие-то манипуляции, я являюсь одним из действующих лиц (если не единственным). Появляется несколько крупных трехгранных, с низкими бортиками резервуаров, заполненных (не доверху) прозрачной водой. В них что-то доливают, отчего бортики становятся высокими, прозрачными, а сами резервуары превращаются в гигантские трехгранные мензурки.
Петя купил мясо (для гостей), просит пойти с ним туда, где мясо могут приготовить. Оказываемся в большом мрачноватом помещении типа общественной кухни, Петя выкладывает на разделочный стол несколько больших кусков (думаю, что надо бы порезать их помельче). Появляется неопрятная повариха в несвежем (бывшем белом) халате, проверяет вес мяса. Петя с беззлобной усмешкой говорит, что при покупке оно весило столько-то, а здесь весит столько-то (одной из названных величин была «двадцать один килограмм», второй вес выше первого). Повариха, с двумя ножами и вилкой в руках, подходит к разделочному столу. Полагаю, что она порежет мясо на порционные куски или отделит его от костей, но она принимается ловко срезать верхний слой. С удивлением перевожу взгляд с ее рук на мясо - оно превратилось в аппетитное барбекю, повариха нарезает его на ломтики.
Расплющенная в лепешку кошка с раскинутыми в стороны лапами. Собственно говоря, от кошки осталась лишь шкура, которая плавно, незаметно, не меняя очертаний превращается в светло-коричневую ткань (типа рогожки). То, что я теперь вижу, похоже на аппликацию (оставаясь, однако, кошкой). И вдруг обнаруживаются неопровержимые признаки того, что кошка жива, ее расплющенная шкура в нескольких местах слабо пошевеливается - жизненная сила кошки не разрушена.
Жильцы нашего многоквартирного дома не желают со мной разговаривать (демонстративно, без видимых причин), я ни к кому неприязни не испытываю. Группа таких жильцов входит в многоместный лифт, я (по какой-то причине) остаюсь. Лифт уезжает. Вижу рядом дверцу еще одного лифта, вхожу в крошечную обшарпанную кабинку (и знаю, что в доме где-то есть еще один такой же одноместный лифт). С вызовом нужного этажа вышла заморочка, но вот лифт приходит в движение. Стою в подрагивающей кабинке, обозревая облезлые стенки. У кабинки появляется (слева) тамбур со старой темной газовой плитой. На миг удивившись, догадываюсь, что плиту перенесли сюда жильцы срединного этажа, квартира которых примыкает к кабинке. В правой стене появляется ведущая в эту квартиру дверь, она открыта, вижу большой коридор с проходящими по нему жильцами. Лифт оказывается на открытом пространстве, движется по поверхности земли, как поезд. Смотрю в окна (у него и окна появились), в глубочайшем изумлении кричу об увиденном жильцам смежной с лифтом квартиры (изумляет изменение вида движения, но не изменение внешнего вида лифта, в финальном эпизоде я вообще забываю, что был какой-то лифт). На крик подходит рыхлая затрапезная женщина из той квартиры. Буднично смотрит в окно, буднично говорит, что это место проклято, потому что кто-то что-то бросал в озеро. На миг предстает небольшое озеро со спокойной поверхностью чистой прохладной воды. «Уже (столько-то времени) вот через эту дырочку шесть молодых дураков наговаривают в нее столько глупостей», - бурчит женщина. Пейзаж за окном меняется, доминантой становится молодая Луна, изливающая напряженный, почти белый свет. Лунный серп висит невысоко и выглядит необычно. Присмотревшись, вижу на его нижнем конце дырочку, о которой упоминала женщина. Мы свободно скользим по поверхности фантастического безмолвного (а возможно, и безжизненного) пространства, среди невысоких пологих таинственно-темных холмов, под изливающей напряженный свет Луной. Это показано снаружи, сверху - видно, как скользит под Луной состав, похожий на поезд, его многочисленные окна светятся мягко и уютно (состав двигался в задний левый квадрант, навстречу Луне).
Наношу на шкуру стоящей передо мной кошки редкие бело-серые пятна, обвожу их синими чернилами. Использую для этого составы типа мусса. Накладываю их толстым слоем, после чего эти места незаметно превращаются в естественно окрашенные участки. Смутно видимый человек таскает из банок состав и ест его. Возмущаюсь, так как мне может не хватить материала для завершения работы.
Брожу по незнакомому городу, наш поезд сделал в нем длительную остановку. Сейчас я в центре. Внимательно осматриваюсь, чтобы выделить и запомнить какой-нибудь ориентир (именно здесь я должна буду позже встретиться с кем-то из попутчиков). У идущей навстречу женщины спрашиваю, как называется город. Она говорит, что не знает, это не ее город. По каким-то признакам догадываюсь, что мы в Украине, спрашиваю наугад: «Это Ивановск?» Женщина отвечает, что нет. Пытаюсь вспомнить названия других украинских городов, выуживаю из памяти еще одно: «Ивано-Франковск?» Женщина отвечает, что нет. Все исчезает. Перед моими глазами написанное на листе бумаги имя. Внимательно смотрю на него. Оно изображено тщательно прорисованными знаками, похожими на геометрические, и напоминает пиктографическое письмо. Сосредоточено обдумываю его. Оно превращается (в воображении) в трехмерное, удается его прочесть: «Яхмидт». Сообщаю о своем открытии сотрудникам: «У Таньки трехмерное имя. У всех двухмерное, а у нее трехмерное».
Во время летнего отпуска оказываемся с Петей (проездом) в месте, где прошло мое детство. Городок неузнаваемо изменился, разросся, стал очень зеленым и обыкновенным. Но все же, как любое новое место, был любопытен. Настолько любопытен, что когда нам на глаза попадается гостиница, решаем снять номер и побыть тут еще день. Администратор говорит, что гостиница обычно переполнена, но если мы отыщем свободное помещение, можем его занять. Запутанная, похожая на муравейник гостиница действительно плотно заселена. Однако в одном месте обнаруживается анфилада пустых, похожих на музейные залы комнат, соединенных общим коридором. Комнаты превращаются в музейные помещения, заполняются посетителями в темной одежде. Останавливаемся около одного из экспонатов. Петя произносит что-то (незначительное), показавшееся мне обидным. Вспыхиваю, молча, стремительно выхожу в коридор. Постепенно успокаиваюсь, жду Петю, его все нет. Учитывая, что из любой комнаты можно выйти несколькими путями и в разные стороны, да еще в снующей толпе, немудрено будет нам потеряться. В растерянности не знаю, искать ли Петю или лучше ждать его здесь.
Большая лужайка заполнена нарядными гуляющими, среди которых бродит нескольких светлых собак. На левом краю лежит темная полуживая рыба (крупный угорь). Мужчина оберегает ее от гуляющих (не замечающих рыбу, могущих ненароком на нее наступить). Появляется молодая американка, готовая оказать рыбе помощь. Смотрю на рыбу. Действительно ли это угорь? Может быть, это змея? Похоже и на то и на другое. Голова же, грубая, примитивная, принадлежит как бы древней рептилии. Наклоняюсь, осторожно протягиваю руку, чтобы погладить неподвижную, полуживую голову. Рыба-змея в тот же миг превращается в черного кота и вцепляется, играя, в мою руку. Очаровательный озорной проказник, полный нерастраченной энергии, самозабвенно царапает и покусывает меня (не больно). Изредка, при слишком резких движениях, кот непроизвольно дергается от боли в животе, но сразу же с удвоенной энергией возобновляет игру. Отдаюсь игре с таким же удовольствием, приговаривая: «Совершенно необыкновенный кот, совершенно необыкновенный кот. Ах, катуся, как ты так расшибся?» Подвижный игривый кот составляет переднюю часть рыбы-змеи. Длинное неподвижное туловище ее является неотъемлемой частью кота, я видела это мельком, во время игры. И боли во время резких движений кота возникали, как мне казалось, в животе той, неподвижной его части.
Закончился последний урок. Почти все разошлись по домам, осталось лишь несколько копуш. Входит уборщица в черном сатиновом халате. Складываю свои вещи (в том числе пианолу) в пару больших черных сумок. Неторопливо, рассеянно укладываюсь, удивляясь обилию вещей. Нечаянно укалываю родинку на пальце. От почти неощутимого укола родинка съеживается. Осторожно сдавливаю ее — из места укола исторгается длинный столбик белой массы. Стряхиваю его на пол, чувствую угрызение совести перед уборщицей. Еще пару раз сжимаю родинку, стряхивая все более скудные выделения. При сдавливании в четвертый раз родинка превращается в миниатюрную (длиной с фалангу пальца) игру. Это автотрек, по которому носятся крошечные машинки. Умозаключаю, что механизм игры вшит под кожу и включается при нажатии на фалангу. Беру тяжелые сумки, выхожу с последними учениками из класса.
Прибыла с визитом в селение Адамс, встречена доброжелательно. Элизабет приветливо улыбается, Барни доверчиво кладет мне на колени голенького четырехмесячного младенца (его возраст — свидетельство самого сновидения). Барни специально дожидалась меня, и вручив младенца, проявила по отношению ко мне безграничное доверие (это подчеркнуто сновидением). Нежно принимаю ребенка, он почти сразу поражает необычайными способностями. Сползает с колен, довольно уверенно ходит, взмахивая для равновесия руками. Разговаривает, свободно строя не по-детски глубокомысленные фразы. Не свожу с него глаз. И вдруг он видится мне не голеньким вундеркиндом, а живой куклой (такого же роста), искусно сшитой из лоскутков тканей. Лицо (не похожее на человеческое) - из гладкой темно-синей ткани, остальная часть головы - из пушистого рыже-коричневого материала. С профессиональным интересом всматриваюсь в безукоризненную линию стыковки материалов, думаю: «Как это у них получилось?»
Хомячка пустили на пол, он скрылся. Проверяю, не нагадил ли он где-нибудь (это было единственным проблематичным штрихом). Вижу на коврике у кресла темноватые пятна. Осторожно притрагиваюсь — но нет, пятна сухие - наверно, кто-то когда-то пролил сок. Продолжаю обследовать комнату. Вдруг вижу на полу не хомячка, а маленького ребенка. Воспринимаю это так, будто хомячок превратился в мальчика. Ребенок сидит у раскрытого рюкзака, на дне которого завалялась всякая мелочь. В руке малыша колечко с нанизанными мелкими предметами, в том числе с поблескивающим бутафорским бритвенным лезвием. Малыш бросает колечко в рюкзак, собирается выудить еще что-нибудь. Ласково говорю: «Что ты там нашел? Бритву? Сейчас я тебе дам что-нибудь, безобразный мальчишка». Ищу что-нибудь, более пригодное, типа кубиков, думаю, что их нужно сложить около малыша в неглубокую коробку.
Ко мне, мирно беседовавшей с друзьями, являются несколько молодых пар. Бесцеремонно бродят по комнатам, без спросу берут мои вещи. «На время», - говорят. Выбор выпадал иногда на странные предметы. В руках одного вижу коньки (хотя на дворе стоит лето), у кого-то кое-что из моих книг, у кого-то деревянная поварешка. Я сбита с толку их странным, необъяснимым поведением. Достаю бумагу и карандаш, записываю отобранное. Пары прощаются со мной, некоторые благодарят. Петя (он тоже среди них) говорит, что вернет (взятое им) в ателье, находящееся в моем же доме (на миг визуализировавшееся). Все уходят. Смотрю на лист — вместо длинного перечня там лишь две-три строчки, лист вообще выглядит другим. Воспринимаю это как путаницу. Все в целом вызывает поток отрицательных эмоций, поскольку мне не удается объяснить себе поведение этих людей.
В просторной танцевальной студии идут занятия. Видны обтянутые трико нижние половины тел танцоров и вишнево-коричневый дощатый пол. В одной из его досок небольшое отверстие (от выпавшего сучка). Во время напряженных, энергичных движений танцоры то и дело оступаются, попадая ногой в это отверстие. Сон несколько раз показывает очередную, в белом балетном тапочке пятку, проваливающуюся в на миг расширяющееся отверстие. Однако все обходится без последствий — после секундной заминки запнувшийся продолжает репетицию. По окончании занятий ученики окружают руководителя (всех видно неотчетливо, полупризрачно, в коричневых тонах). Руководитель комментирует запинки, вызванные, по его словам, неопытностью и недостаточной ловкостью танцоров, а потом говорит: «То, что они оступались, это еще ничего. А вот видели вы меня, несущего в кресле себя самого? Это - настоящее искусство».
Городок одной из восточноевропейских стран. Петя уехал в столицу для оформления документов, подтверждающих наш статус туристов. Выхожу из гостиницы, решив пока побродить по городку. Иду, никуда не сворачивая (чтобы не заблудиться). Захожу в промтоварный магазин, с трудом взобравшись по высоким ступеням крыльца. В горизонтальной витрине вижу красивый халат, с изумлением обнаруживаю, что внутри него кто-то находится. Это хорошенькая молоденькая продавщица, растянувшаяся на спине под витринным стеклом. Пожилая напарница делает ей замечание. Из ворчни узнаю, что молоденькая так и норовит при всяком удобном случае понежиться в витрине. Выхожу на крыльцо. Ступени стали высотой почти в рост человека, с них теперь нужно спрыгивать, это сопряжено для меня с изрядной долей страха. Заглушаю его убеждением, что жители городка наверняка пользуются ими запросто, а значит, и я смогу. Спрыгиваю без проблем. Пример с жителями городка был гипотетическим, мне не повстречалось на улицах ни одного человека. Сворачиваю на рыночную площадь. Базарный день закончился, площадь пуста, прилавки голы. Лишь в ларьке сувениров стоит пожилой продавец, да поблизости видится продавщица лотерейных билетов. И ни души вокруг. Время клонится к вечеру, пора возвращаться. Не могу найти место, где свернула к рынку. За спиной раздаются вызвавшие беспокойство шаги. Однако ничего страшного, это просто прохожий. Медленно опускаются сумерки. В тревоге ускоряю ход, перехожу на бег, бегу все быстрей и быстрей. Темнеет. Думаю, что даже если мне кто-нибудь попадется на глаза, не смогу воспользоваться помощью, потому что не знаю название гостиницы. Я уже почти мчусь, сокрушаясь, что у нас с Петей не заведено записывать адреса пристанищ, в которых мы останавливаемся.
Возникает числовой показатель «4.9». Кто-то невидимый (или я сама) произносит его значение. По мере озвучивания показатель видоизменяется. Пока произносится первая цифра, перед второй выскакивает ноль. Пока произносится этот ноль, справа от него выскакивает еще один ноль. Показатель принимает вид «4.009» и озвучивается, соответственно, как «Четыре, точка, ноль-ноль девять».
С упоением гоняю (по местности со сложным рельефом) на невысокой самоходной табуретке, снабженной рулем и подставками для ног. Останавливаюсь на взгорке, в сквере. Глядя на свежие темно-зеленые кроны деревьев, вспоминаю, что у Кастанеды где-то говорится, что если пристально смотреть на лист дерева, то непременно куда-нибудь унесешься, окажешься в красивом незнакомом месте. На миг предстает светлое, сказочное место. Решаю попробовать. Встаю справа у крайнего левого дерева, пристально смотрю на лист. Его изображение расплывается, исчезает, это место заполняется облачком серого тумана. Перехожу к противоположной стороне кроны, где все повторяется. Продолжаю попытки. И в какой-то миг, не успев ничего сообразить и превратившись в точку, стремительно, чуть ли не со свистом уношусь — наискосок и вверх - в темноватое Космическое Пространство.
Выбор руководителя задумано произвести на общем собрании, путем прямого открытого голосования. Смутно видится помещение, уставленное стульями и заполненяемое прибывающими на голосование людьми. Вдруг (или постепенно) коллектив предстает отчетливо видимой конической кучей мелкого щебня. Камни были нескольких оттенков (от белого до темно-серого). Свежая, не устоявшаяся куча медленно шевелится, не обретшие еще устойчивого положения камни перемещаются друг относительно друга (мягкостью и вязкостью движений это походило на оседание свеженасыпанной горки коричневого сахара).
Две крупные темные одинаковые кошки спят на застеленной светлой тканью кошачьей постели. Она имеет форму вогнутого диска, кошки лежат мордами друг к другу, вытянутые лапы их переплетены. Мысленно сообщается, что духовное единение этих кошек настолько сильно, что приведет к их физической трансформации. Они превратятся в существо с общей головой, а возможно, и с общей парой передних лап. Трансформация будет осуществлена хирургическим путем. Смутно показано, как будут выглядеть кошки с общей головой, и как — с общей парой передних конечностей.
Несколько только что изготовленных одинаковых паспарту с широкими белыми полями. Кто-то (невидимый) наносит им, поочередно, укол карандашным грифелем, после чего сияющая белизна полей угасает, превращается в тускло-серый цвет.
Мысленные фразы: «Она в отдельной комнате. Она в удельной комнате для этого...» (фраза обрывается).
Некто совершает (или декларирует) нечто, воспринимающееся по общепринятым меркам негативно. Но он авторитетно, спокойно заявляет, что оно является позитивным и полезным.
Произвожу оценку, сопоставление материальных объектов (либо представленных в виде материальных). Это было что-то абстрактное, в серых тонах.
Мысленная фраза (мужским голосом): «Весь двор засажен растениями, от которых он получает цветок». Смутно, в серых тонах видится просторный прямоугольный двор, где вдоль каждого здания тянется пышная растительность.
Мысленная фраза: «Возможно, это и так, но...», - и женщина, развивая свою мысль, спокойно, неторопливо опровергает все, что только что ей рассказали.
Углубляю убежище, прямоугольную (мне по бедра) яму. Она тянется с наружной стороны поребрика, напротив кондитерской. Вяло, неуверенно поднимаю со дна светлые булыжники, кладу на дальний край ямы. Неуверенность проистекает из убеждения, что камни все равно будут кем-то сброшены вниз.
«Творинцев?» - спрашиваю я, выдвигая нижний ящик своего шкафа, куда собираюсь что-то положить.
Моя мысль: «Страна моя переживает упадок сил, который...» (окончание не запомнилось или не уловилось; речь идет о Франции).
На белой обувной коробке синим фломастером написаны несколько рекламных слов и цена.
Держу открытую книгу, пристально смотрю на красивый шрифт, чтобы опознать язык (и значит, как бы понимаю, что книга мне СНИТСЯ). Листаю в обе стороны несколько страниц, чтобы что-то отыскать в библиографическом перечне одной из глав.
Неотчетливо (издали, сверху) видна женщина (цыганка?), стоящая у старой металлической ограды, выкрашенной свежей салатовой краской. Женщина несколько раз медленно, тщательно проводит щекой (или обеими щеками) по одному из прутьев ограды, как бы счищая с лица что-то невидимое.
Мысленные фразы (женским голосом): «У тебя альбом уже есть? Сегодняшняя газета?» (вторая фраза уточняет первую).
Книжная витрина с рекламой руководства по написанию пьес.
Мысленно сообщается, что между членами королевской семьи (братом и сестрой) возник спор по поводу владения подборкой раритетных книг. Сестра в конце концов уступила, брат заплатил ей за это 19 миллионов. Бегло видятся упомянутые молодые люди и стеллаж, плотно уставленный древними блекло-серыми фолиантами.
Лежу в кровати. Вдруг там же оказывается черная змея, из-под одеяла торчит голова и часть туловища. Поневоле присматриваюсь (это происходит в непосредственной близости от меня). А присмотревшись, проникаюсь к змее симпатией. Она независима (что роднит ее с кошками, к которым я питаю слабость) и простодушна (что не свойственно кошками, но притягательно само по себе). Змея крутится (не высовываясь полностью из-под одеяла), вижу ее все более отчетливо (поначалу она виделась абстрактно, просто как ЗМЕЯ). Голова и шея ее раздуваются (отмечаю, что она стала похожей на кобру). Змея откидывается затылком на подушку (я сижу в постели, слева, ближе к изножью). Теперь, на фоне белой наволочки, вижу змею совсем ясно. Она покрыта короткой, дымчато-черной шерсткой, на голове появились маленькие круглые торчащие ушки. Змея выглядит мягкой, как кошка, и такой симпатичной, что я, не удержавшись, ласкаю ее, как кошку. Тереблю за ушком, приговаривая: «Кукушка, кукушка, какая хорошая кукушка, ну что это за кукушка, ой какая славная кукушка». Змея от удовольствия испускает слабые, похожие на кошачьи, вибрации, которые я ощущаю рукой, теребящей бархатистую шерстку (у змеи не виделось лишь лицо).
Мысленная фраза (женским голосом): «Восемьдесят четыре» (каких-то случая с птенцами).
Мысленная, неполностью запомнившаяся, незавершенная фраза: «Хотя это ... после барьера, после такого внушительного препятствия...».
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза (глухо, издалека, но твердо): «И сообщили, что все это для ... не решается».
Мысленная фраза (ритмично, нараспев): «Понимаем, понимаем, как же не понять».
Кто-то спрашивает: «Идрих дома?» Смотрю на часы, отсчитываю время (от "6:35"), говорю: «Он будет минут через двадцать».
Вхожу (без стука) к Камиле, в одноэтажную виллу. Молча пересекаю салон, краем глаза вижу Кима, в одной из комнат нахожу Камилу с младшими сыновьями. Спрашиваю, не пришла ли к ним по ошибке бандероль, адресованнная Лучику. Смутно видится трепещущий от нетерпения Лучик, ожидающий дома бандероль, и сама она, обернутая в грубую коричневую бумагу. Бандероль была размером с книгу и содержала что-то, обозначенное во сне словом «Молитва».
Мысленная фраза (спокойно): «Народ, который видит меня, очень привязан ко мне своими душевными силами».
Мысленная фраза: «И дерзает то, что увидели». Смутно видится Высший (небесный) Свет.
Мысленная, с пробелом запомнившаяся, издалека донесшаяся фраза (женским голосом): «Оттуда ... более низкое качество».
В квартире за стеной поселилась семья, состоящая из женщины, ее сожителя, и ребенка (мальчика лет десяти). Со смятением обнаруживаю, что разделяющая квартиры стена звукопроницаема - все слышно, будто разговаривают у нас (смысл не воспринимается, однако во сне это проходит мимо сознания). Обеспокоенно думаю, что значит, и наши разговоры слышны за стеной (соотношу эту мысль с предыдущими, а не с нынешними застенными жильцами, а моя оторопь вызвана фактом нарушения приватности жилья). Беспокоюсь, что застенные разговоры будут мешать Пете, которому (во время его визитов) стелю постель у этой стены, призадумываюсь, не стоит ли впредь стелить в другом месте. Ребенку за стеной живется несладко, он изредка заходит ко мне (отогреться). Сообщаю ему о своем открытии, вскоре слышим голоса его матери и отчима, спрашиваю мальчика, как зовут его маму, он говорит: «Женя». А отчима?
Мысленная фраза (решительно): «Буду ...ваться, буду учиться» (одно слово запомнилось неполностью).
Мысленные фразы (женским голосом): «Прогуляемся завтра, ладно? Черт с ними».
Мысленная фраза: «Я еще неделю могу выполнять подобные обязанности». Фраза принадлежит молодому человеку, угадываемому около вороха темной верхней одежды, лежащей на столе химчистки.
Мысленные, с пробелами запомнившиеся фразы (мужским голосом): «В Италии я приобрел ... Красивые до...».
В старой просторной избе находятся три-четыре незнакомых мне человека и Усач с невестой (упитанной, средних лет женщиной). Предстоит их свадьба. Оказываюсь (никому, кроме Усача, не знакомая) званной среди этих гостей. Удивляюсь. В течение всего сна бродим, все вместе, то по избе, то вне ее, по старой безлюдной деревушке. В одном месте участок улицы покрыт грязью, мои светлые туфли оказываются заляпанными комочками черной жирной земли. Не сразу нахожу клочок чего-то, чем привожу туфли в порядок. Сон показал загрязненный участок улицы крупным планом, грязь (как и на туфлях) виделась ясно, в отличие от всего остального в этом темноватом нецветном сне, где не виделось ничьих лиц.
Мысленная, неполностью запомнившаяся фраза (серьезным мужским голосом): «...и ... но никакие кусок их не обслуживается».
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза: «Я покрыла ... и сделала все, что хотела сделать».
«А, не знаю, ... племя ... познакомиться. Там вообще-то по списку», - говорит молодой мужчина (посетитель?), наклонившись над столом (за которым сидит молодая служащая) и приготовив ручку, чтобы что-то записать (часть слов не запомнилась).
Начало мысленной фразы: «A year aqou...».
Три-четыре светло-серые, неопределенной формы Сущности передавали мне часть чего-то своего, нематериального. Их головы расщеплялись, из каждой вытягивался в моем направлении тонкий темный стержень (или луч?) Однако перед самым моим лицом лучи, к моему удивлению, скачком превращались в ничто. Попытки Сущностей повторились несколько раз, но результат был одним и тем же — передаваемое превращается в ничто, и я каждый раз слегка этому удивляюсь.
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза: «За этим ... в пятом классе (велась настоящая война)» (слова в скобках не произнесены, но уже заготовлены; слово «война» является образным преувеличением).
Мысленная, незавершенная фраза (выпаленная женским голосом, на одном дыхании): «Ни ощущения (тромбиста), который сидел на первом месте, когда мы сидели напротив него...» (за слово в скобках не ручаюсь).
Мысленная фраза: «И видит всё, что происходит за спиной, всё, что происходит, всё, что видит». Смутно видится сидящий ребенок. За его спиной находится (на манер спинки кресла) темная вогнутая овальная поверхность, обладающая отражательной способностью (и напоминающая локатор).
Мысленная фраза (взрослым женским голосом, но принадлежащая невнятно показанной маленькой девочке): «Более того, я этой смертью наказывала, не зная даже ее (смерти) названия».
Играю с Додо (ему года три), тормошу его, отчетливо вижу все, кроме лица.
Мысленные, неполностью запомнившиеся фразы (женским голосом): «...сидишь? И правильно делаешь. Потому что...» (фраза обрывается).
Возникает маленький светящийся зеленый огонек (похожий на сигнальный). Мысленно сообщается, что это Нечто не является тем, чем оно себя представляет.
«Давай сюда зайдем. Пусть нам будет хуже, к нам придет любовь», - говорит девушка спутнику (слово «хуже» имеет противоположный буквальному смысл). Смутно, сверху, видно их обоих, сворачивающих в закуток непривлекательного двора (или сети проходных дворов) окраины мегаполиса.
Мысленные, с пробелом запомнившиеся фразы (напористым женским голосом): «Она ... она все больше и больше (прощала). Она вычерчивала круг...» (фраза обрывается; за слово в скобках не ручаюсь).
Обрывки мысленных фраз (мужским голосом): «...но я ... А теперь мои стихи читают все» (последнее слово произнесено с сарказмом).
Мысленный, с пробелом запомнившийся диалог (женскими голосами). Быстро: «Вот ... ты куда думаешь?» - Жестко: «Куда мне думать?» (думать не о чем).
Большая светлая комната верхнего этажа двухэтажного особняка, куда ведет крутая деревянная лестница. У задней стены набросаны диванные подушки, коврики, одеяла. Укладываю на них спать Ролла (ему лет шесть), раскрываю большую яркую растрепанную книжку, читаю ему Маршака. Ребенок засыпает. На меня внезапно наваливается непреодолимая сонливость. Даже услышав, как внизу открывается дверь, как входит Камила, как она поднимается к нам, не могу заставить себя проснуться. Открыть глаза удается лишь ценой неимоверных усилий.
Мысленный диалог (мужскими голосами). «Вот так вот сидишь хорошо сидишь». - «При нём».
Мысленный диалог. Задаются однотипные вопросы, последним был: «А в декабре?» Предыдущие отличались названием месяца. Первым был назван один из месяцев первого полугодия, и так, последовательно, месяц за месяцем (в хронологическом порядке) вопрошающий добрался до декабря. Ответом на все вопросы была одна и та же, монотонно произносимая короткая утвердительная фраза.
Мысленная фраза (недовольным тоном): «Что нам этот круг задавать» (зачем, почто).
В моих руках квадратная, с ладонь, дощечка с вырезанным контуром человеческой фигуры. Наношу с ее помощью изображения на все, куда попадает взгляд - на стены жилого помещения, на чистые листы раскрытого блокнота на письменном столе и прочее. Действую с непонятно чем вызванной многозначительной усмешкой. Безобидная пакость? Или самоутверждение?
Смутно, в бледно-серых тонах видится пожилая, лежащая на больничной койке женщина. Голова ее забинтована, женщина спокойна, что-то с удовольствием жует, с полуулыбкой подносит пальцы к губам.
Мысленная, незавершенная фраза (женским голосом): «Эту нельзя есть, потому что надо подогреть...».
В финале незапомнившегося сна передо мной оказывается моя тетушка Бьюти* (она виделась смутновато, в блекло-серых тонах). Разговариваю с ней в большой комнате (в присутствии неразличимого мужчины), приглашаю ее в гости. Потом оба песонажа исчезают, я поливаю в этом помещении комнатные растения (высаженные в четыре стоящих по углам декоративных деревянных ящика, почти кубической формы). Занимаясь поливкой, рассеянно думаю о тетушке, пытаясь, кажется, вспомнить, жива ли она на самом деле.
Сначала я увидела цепь гор с пологими вершинами, горы задрожали, но не рассыпались, потом позади гор стало видно море, воды его были серые, и высокие редкие волны набегали, одна за другой, на берег у подножья гор, а над всем этим с неба медленно спускались три или четыре светящихся белым светом больших шара, внешняя поверхность их была неплотной, состоящей из слоя мелких светящихся частиц. P.S. Этот сон не вызвал у меня никаких эмоций, но утром, спустя пару часов после того, как я спокойно записала его, я пережила тяжелейшее потрясение. А много позже вычитала, что такого рода сны, сны-катаклизмы, предсказывают потрясения психики.
Взбираемся по крутой, густо заросшей горе, по невообразимой чащобе. Мало того, что из-за крутизны и густой растительности трудно подниматься, так еще, как я записала ночью, нас "ЦЕПЛЯЕТ КОЛДОВСТВО". Прицепляются эластичные жгуты из чего-то вроде паутины. Одним концом они прикреплены под кустами, вторым цепляются за человека, и пружиня, замедляют передвижение. И все это молча, внезапно, в диком темном лесу. Жгуты, толщиной с пару пальцев, хватали нас осознанно (чтобы не позволить подняться). Но как оказалось, их не трудно отодрать - они на нас охотятся, а мы отбрасываем их и поднимаемся дальше. В общем, все не так страшно.
Мысленная фраза: «Объект головы сечения».
Мысленная фраза: «Тоже длинное, тоже четырехбуквенное слово».
Мысленная, незавершенная фраза (решительным женским голосом): «Правильно, будто мифический сын...».
Мысленная фраза: "Крайний мир не для Ленина, праздников этих мест не хватает".
Живу в большой комнате, где обосновалась также худенькая религиозная женщина с несколькими детьми. Ватага младших подразумевается, старшая дочь, как и ее мама, периодически появляются. Комната в целом тиха, опрятна, но пару раз я вижу на полу между кроватями мятые, грязные половики. Так и подмывало убрать их (кажется, я отнесла их, в конце концов, в угол за дверью). Однажды, возвратившись домой, вижу на своей постели аккуратно разложенное легкое пальто. Пальто было грязным, в пятнах, совсем недавно я видела его валяющимся на земле, у стены жилого дома. Там еще беспокойно металась темная, похожая на дымчатый сгусток птица. Птица металась вокруг единственного в стене отверстия, где, повидимому, было ее гнездо, забитое теперь комьями глинистой земли. Птица и забитое землей отверстие появлялись на протяжении сна дважды, но пальто там валялось лишь в первый раз. Оно лежало как раз под гнездом, темные пятна его были чуть ли не пятнами крови. И вот теперь я снимаю его со своей кровати, прошу женщину впредь такого не делать, вкратце излагаю, что мне об этом пальто известно. Не могу решить, куда его деть (кажется, кладу в угол, за дверь). Как-то, по возвращении домой, вижу на кровати дамскую сумку и книгу (не мои). С удивлением смотрю, но не трогаю (обе вещи были новыми). Однажды заправляю в пододеяльник байковое темно-серое одеяло, а возвратившись после отлучки, вижу темно-серое одеяло аккуратно расстеленным на манер покрывала. Принимаю его за свое, но вспоминаю, что свое я заправила в пододеяльник, и значит, это не мое. Внимательно смотрю. На дотоле плоском одеяле вижу две симметричные выпуклости, равномерно вздымающиеся и опадающие (в ритме человеческого дыхания). ОДЕЯЛО ДЫШИТ. Какое-то время наблюдаю, иду к женщине, чтобы это обсудить. Она что-то перебирает в старом платяном шкафу (которого раньше в нашей комнате не было). Решаю (ради вежливости) узнать ее имя, спрашиваю: «Простите, как вас зовут?» В ответ раздается что-то краткое, нечленораздельное. Примирительно говорю (ведь женщина и в самом деле не обязана отвечать на мой вопрос): «Вы не хотите (ответить)? Ну, ладно». Собираюсь перейти к делу, она перебивает, говорит, как бы оправдываясь: «Нет, дело в том, что у детей попало тут» (персонажи виделись условно, а все остальное - ясно).
Незапомнившаяся мысль иллюстрируется заполненной до краев тарелкой супа и последним объектом какого-то перечисления. Этим объектом являлись «бродячие собаки», две-три которых смутно, бегло показаны.
Мысленная фраза (молодым мужским голосом): «Действительно написано, что наши по-русски говорят».
Мысленная фраза (спокойным, менторским тоном): «Если это не мыло, если это зеленые ноги, то оно называется мокрые ноги».
Сон, одним из персонажей которого был Рэм.
Мысленные фразы (женским голосом, запальчиво): «А учительница знает! И поэтому она...» (окончание фразы не запомнилось).
Фрагмент мысленной фразы: «...мясо, растворившееся в желудке...».
Мысленный диалог. «Четверг». - «А сегодня пятница, дес... шестое ноября».
Обдумываю предпоследний сон этой ночи (где мы с Петей преодолевали препятствия). Умозаключаю: «Обстановка была ... Шум, крики шамариев» (часть первой фразы не запомнилась). [см. сон №2911]
В конце сна выхожу из своей комнаты, пересекаю узкий коридор, подхожу к дверям двух смежных комнат, в которых кто-то спит, начинаю кричать (из хулиганских побуждений). Стараюсь кричать как можно громче, у меня не получается. Напрягая силы, кричу снова и снова.
Сон об искусстве ведения дискуссий, с демонстрацией приемов — от убийственных вопросов до оглушительных оплеух.
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза: «Ну, а о том, что ... я и не думал, даже не знаю, чё делать-то надо». Смутно видится молодой человек, автор фразы.
Мысленная информация (завершившая сон): «Эти ленты измерены и найдут себе духовное применение. Хороши для защиты». Ленты обвивались, непосредственно перед мысленной информацией, вокруг моего тела.
Мысленное число: «7.8».
Мысленная фраза: «От них получки молчанием».
На высоте с полметра над землей тянется длинный, уходящий концами за границы поля зрения металлический трос (технического устройства), в сплетениях которого запуталась светлая пятнистая кошка. С попавших в плен троса лап содраны кожа и мышцы, выглядит это ужасающе (даже при том, что кошка спокойна). Решаю ей помочь, но присмотревшись понимаю, что лапы зажаты слишком крепко (все виделось натуралистично).
Пришлая молодежь энергично трудится над созданием усовершенствованных оборонительных (самоходных или плавучих) механизмов. Начиняют их множеством приспособлений (примитивных, но, надо полагать, эффективных). Предстоит осада этого, обнесенного высокими крепкими стенами города. Судя по уровню техники, дело происходит во времена достаточно давние. Завершив работу, молодежь исчезает. Вблизи одного из механизмов появляются две персоны из Комитета по подготовке к обороне. Неторопливо идут вдоль берега моря. Один (скептик) советует второму (старшему по званию) запастись приспособлениями старого, испытанного образца - на всякий случай, для верности. «А то, то в одном (каком-нибудь из них) отказала (какая-нибудь деталь) - и мы не спим на ночь», - недовольно бурчит он, имея в виду усовершенствованные (тирада запомнилась не полностью). Имеется в виду, что из-за возможных неполадок новых механизмов члены Комитета могут лишиться сна.
