Раздается щелчок приоткрывшейся двери. Понимаю, что ее приоткрыл Петя, он хочет прослушать сообщения автоответчика, не мешая лежащему в комнате, больному Левалу*. Высовываюсь в коридор, говорю: «Выноси телефон сюда». Аппарат скачком перемещается со стены в комнате на комод в коридоре. Озадаченно смотрю на изменившуюся трубку (у нее исчезла нижняя половина). Туповато пытаюсь сообразить, как ею теперь пользоваться (телефон виделся отчетливо, персонажи — условно).
В моей постели оказывает непонятно откуда взявшаяся серая кошка. Позже, находясь уже вне кровати, решаю ее выкупать (она выглядела замусоленной). Бережно, осторожно мою ее в небольшом количестве воды. Почти сразу вместо кошки в ванне оказывается маленькая девочка. Превращение (или подмена?) проходит мимо сознания. О кошке не вспоминаю, сосредоточившись на мытье (под душем) девочки. По мере мытья постепенно снимаю с нее одежду — платье, рубашонку, трусики. Мягко упрекаю малышку, что она не хочет постоять спокойно. Пару раз в просторной ванной комнате, за моей спиной, бесшумно появлялся полубесплотный, неразличимый человек в черной одежде, входивший как бы по своим делам (девочка виделась условно, а кошка — совсем вживую).
Маленькая девочка небрежно держит на коленях большую куклу. Не находясь в этом сне, внимательно смотрю на куклу. Ее лицо незаметно превращается в живое лицо младенца.
Находимся по делам в незнакомом городе. Спускаемся с крыльца серого невыразительного многоэтажного здания (нашего временного пристанища), бредем по ведущей от крыльца дорожке. Не доходя до угадываемого за домами спуска, останавливаемся, поворачиваем назад. В следующем эпизоде почти случайно оказываюсь у этого спуска, вижу за ним море. Вот я уже на берегу. Слева высится бетонный волнорез, окаймленный влажной полосой песка. Дохожу по ней до дальнего торца, огибаю волнорез, и стоя по другую его сторону, загораю (не раздеваясь). Морская вода — мягкая, ласковая, живая — плещется в дюйме от моих ног. Тихо блаженствую, удивляясь, как мы до сих пор тут не побывали. Поворачиваю обратно, песчаная кайма сузилась, вода вплотную подступает к босоножкам. Опасаясь замочить ноги, взбираюсь на волнорез, стена его из вертикальной бетонной превращается в нагромождение валунов. В следующем эпизоде происходит что-то незапомнившееся, а в завершающем рассказываю остальным про свой спуск к морю. После активного обсуждения этого события и событий незапомнившейся части сна, одна из женщин восклицает: «Было море!», и я говорю: «Правильно». Еще одна утверждает: «Не было никакого моря!», и я говорю: «Неправильно» (персонажи виделись условно).
Активный полнометражный сон с рядом персонажей, состоящий из перемещений (в том числе на городском транспорте) и преодолении препятствий. В финале оказываюсь в большом старинном каменном кубе-водохранилище. Высоко над уровнем неподвижной сероватой воды тянется там узкий выступ, по которому мне нужно пройти. Иду осторожно, боясь оступиться, упасть в воду. Шаркаю ногами, подбадриваю себя тем, что справились же с этим переходом другие, значит, и я смогу (и справилась). Потом (не запомнилось, сразу или нет) мне нужно пройти по выступу в обратном направлении. Этот переход дается гораздо труднее (может быть потому, что я уже знаю кое-что о нем). Иду еще медленней, шаркаю сильней, подбадриваю себя мыслями о других, прошедших тут до меня. Среди них был, между прочим, ребенок, маленький мальчик, темную фигурку которого сон тут же показал. Все это мало помогает. Почти случайно бросаю взгляд в сторону противоположного конца выступа. Вижу мощную струю живой воды, дугой ниспадающую вниз. Понимаю, что вода не позволит мне сойти там с уступа, решаю, что идти дальше не стоит (к этому моменту мной преодолена половина пути). Приняв это решение, делаю шаг вправо (за край выступа), на объявившийся тротуар светлой оживленной улицы (ничуть этому не удивившись, и вообще никак не прореагировав). Около меня останавливается небольшой светлый автобус, в который я, кажется, намереваюсь сесть (все в этом сне виделось вживую, но лучше всего — отшлифованные тысячами людей неровные камни выступа, по которому я пробиралась).
Нахожусь с двумя незнакомыми мужчинами на верхней площадке лестничной клетки старого многоэтажного дома. Ветераны организовали здесь мемориал, по стенам развешены текстовые экспонаты в темных рамках. Один из мужчин дает мне подробные объяснения. Подходим к последнему экспонату, мужчина что-то объясняет, поворачиваемся, чтобы уйти. И тут я вижу на тесной ранее площадке автомобиль - Мерседес, из которого вяло валит черный дым. Краска корпуса обгорела, кое-где на черном фоне просвечивают нетронутые огнем участки серо-голубого цвета. Смотрю на догорающую машину, спрашиваю: «Что это?» Мужчина лаконично, на ходу отвечает: «Подожгли». Говорю с опаской: «А вдруг она взорвется?» Он, не оборачиваясь, равнодушно роняет: «Так вот этого я и боюсь». Охваченная паникой, бросаюсь к выходу, но в тесноте мне мешает мой неторопливый собеседник. Изо всех сил пихаю его в спину, пытаясь пробиться на ведущую вниз лестницу. Пихаю и пихаю, и от этого просыпаюсь (сон был не цветным, мужчины виделись условно, а автомобиль - великолепно).
Верчу в руках листок полученного письма. Текст видится смутно, и то ли я не могу его прочесть, то ли по иной причине он вызывает у меня недоумение. Внезапно смутный лист обычной писчей бумаги (только что бывший с обеих сторон исписанным) превращается в отчетливо видимый узкий, но при этом кажется и первоначально широким (во сне я не заостряла на этом внимания). Вижу аккуратным почерком, на английском языке написанные слова, перемежающиеся обширными пробелами (выбеленными частями первоначального текста). Пытаюсь понять, что это значит. Вдруг больше половины слов оказываются замазанными круглыми свежими сургучными нашлепками. Додумавшись, в чем дело, показываю письмо находящимся рядом (условно видимым) людям. Говорю, что это письмо от девушек, какое-то время живших с нами в одной квартире, и отправившихся путешествовать на Дальний Восток. Первое их письмо оттуда было подробным (повидимому, именно его я вертела в руках в начале сна). А вот это, второе, они соорудили (в ответ на наше) из своего первого, оставив нужную толику слов. В моем тоне звучит восхищение изобретательностью авторов письма (с которыми мои собеседники не знакомы).
Занимаясь домашними делами, замечаю в комнате довольно крупного, противно-мягкотелого серого паука. Осторожно (чтобы случайно не коснуться) отлавливаю его в маленькую банку, закрываю крышкой, немереваясь, закончив дела, вынести его из квартиры. Говорю об этом маме* и добавляю, что может быть просто выпустить его там на волю. Мама горячо возражает, напоминая, как опасны эти пауки (переносчики какой-то инфекции). Сон бегло показывает фрагмент солнечной улицы с редкими светлыми прохожими и там же (условно) — меня, с пауком в банке. Закончив домашние дела, беру банку — паук теперь видится серым мягкотелым крошечным человечком. Стоит там, почти упираясь головой в крышку. Сон показывает (укрупненно) его лицо, все в мягких морщинах, с потухшим взглядом существа, которому крепко в жизни досталось (и достается). Проникаюсь невольным сочувствием — и просыпаюсь.
Смутно, в расплывчатых, сероватых тонах видится спокойно танцующая (по-старинке) пара, мужчина и женщина. Вдруг женщина резко сокращается в размерах (до трети метра ростом), однако танец не прерывается, просто мужчина теперь держит ее левой рукой на уровне своей груди.
В большом светлом зале (спортивном?) школьницы, под присмотром тренера, прыгают через «коня». Стою неподалеку, наблюдаю. Вдруг тренер говорит мне: «... иди, прыгай» (он обратился ко мне по девичьей фамилии). Давно вышедшая из школьного возраста, не сразу реагирую, осматриваю, не сдвигаясь с места, «коня», и не будучи уверенной, что прыжок получится, все же направляюсь к нему. Но подойдя, с удивлением обнаруживаю, что «конь» уменьшился в размерах, он мне чуть ли не по щиколотку. С недоумением спрашиваю: «И чего через него прыгать-то? Перешагивают, что ли?»
В конце спокойного полнометражного сна готовлю для кого-то овощное блюдо. Горячие тушеные овощи в стеклянной миске стоят передо мной на столе общественной кухни. Нарезаю полосами свежие красные перцы, ломтики падают в миску, поверх овощей, и прямо на глазах, в ускоренном темпе переходят в состояние тушеных, что меня слегка заинтересовывает и удивляет.
Сижу (с мамой*) у пустого прямоугольного стола, покрытого клеенкой, по блекло-песочному фону которой равномерно разбросаны какие-то изображения (размером с ладонь, в коричневой гамме). Случайно скользнув по ним взглядом, вижу, что это изображения девичьей головки... кажется, моей... присматриваюсь — ну да, это я в юности... Пристально смотрю на ближайшее — оно оживает, обрастает деталями (оставаясь плоским). Говорю маме: «Слушай! Там всё, как кино, эти картинки!» Склоняемся над ожившим изображением, оно начинает подрагивать, как бы рассыпаться, и плавно превращается в другое. Теперь это зубоврачебный кабинет, где я, в роли пациентки, нахожусь в кресле, а мама (в роли врача?) сидит, справа от меня, на белой вращающейся табуретке (всё, кроме маминого лица, виделось натуралистично; девичьи головки были похожи на мое отражение в зеркале в сне №8983).
ИДИЛЛИЯ Старый добротный, неогороженный хутор, где живет Петя со своими домочадцами. Нахожусь у них в гостях (возможно, впервые). Бегло показанное семейство и два-три наемных работника занимаются своими делами, я брожу в стороне (слева), наслаждаясь природой и свежим воздухом. Справа появляется несколько крупных поджарых собак разной масти (решаю, что они появились на хуторе только что). Бегут легкой трусцой мимо меня. Последняя (беловатая) на ходу говорит мне: «Привет!» На миг удивившись, спрашиваю: «Откуда ты?» Собака, не останавливаясь, говорит: «Из Кирагата». Иду искать Петю, чтобы рассказать ему об этом. Обнаруживаю его в одном из укромных уголков, около старой крепкой темно-коричневой скамьи, полуприкрытой высокими разросшимися кустами. Там Петя (ребенком лет шести), стоя на коленках, придерживает на скамье смирного черного кролика. Не удивляясь (и отдавая себе в этом отчет) превращению Пети в ребенка, говорю (как взрослому): «Петя, ты знаешь, одна из ваших собак разговаривает. Она сказала мне: привет, я спросила: откуда ты, она сказала: из Кирагата» (сон был восхитительным и восхитительно натуралистичным).
Мысленная фраза (решительно): «Буду ...ваться, буду учиться» (одно слово запомнилось неполностью).
Мысленная, неполностью запомнившаяся фраза: «...лидер группы». Видится молодой, неподвижно сидящий за столом мужчина. Повернутая в сторону голова подперта рукой, лица не видно (с умыслом).
Предстоит вечеринка, в которой будет участвовать Петя. Пока его нет, занимаюсь (за него) соответствующими приготовлениями. Несколько раз отлучаюсь из еще не оформленной к вечернему приему квартиры, по которой бродят нечетко видимые персоны. Мне нужно привезти из дому подобающую случаю одежду для Пети. На остановке каждый раз оказывается стоящий в ожидании пассажиров автобус. Подхожу к нему — и каждый раз тут же, скачком, снова оказываюсь в только что покинутой квартире, с очередной порцией одежды (часть которой почему-то привозила одетой на себя, помню, что петина рубашка доставлена именно таким образом). В результате оказывается излишек одежды, сгребаю его с пола, кладу в сумку, решаю отвезти домой. Автобуса нет, время поджимает, иду на трамвай. Подход к нему завален девственным снегом, облепившим кабину до самой крыши. Приходится, в числе других пассажиров, обходить трамвай сзади. Из вагона спускается женщина-кондуктор. Объявляет, что тем, кто ...(не запомнилось, что именно), предлагается в качестве бесплатного подарка ёжик или щенок (возможно, вместо ёжика назван кролик). Кто-то из пассажирок переспрашивает, в чем дело. Ей объясняют, она говорит: «Давайте возьмем кролика (ежика). Потом, в случае чего, о нем позаботимся». Она имеет в виду, что если кролик (ёжик) нам надоест, мы не бросим его на произвол судьбы.
Мысленно, бессловесно сообщается, что какие-то вещи, кажущиеся разными, по своей сути одинаковы. Демонстрируется череда одинаковых предметов (похожих на лишенные дна и крышек шестигранные жестяные банки для хранения чая). Их наружные поверхности разрисованы в коричнево-золотистых тонах, а внутренние - тускло-золотисты.
Мысленные фразы: «Спасибо. Только вы не сказали, где его найдут».
По асфальтовой, тянущейся по пустому пространству дороге едет допотопный броневик (это видится как бы сверху). Дорога наличествует лишь на относительно коротком участке перед машиной, продлеваясь по мере продвижения броневика. Броневик останавливается. Мне кажется, что дорога больше не продлится. Чтобы он не застрял в пустынном месте, решаю силой мысли дорогу продлить. Она тут же продлевается сама - не прямо, как я предполагала, а круто свернув вправо. Спустя какое-то время мне опять кажется, что она не продлится. На этот раз броневик застопорился в кустах небольшого оазиса. Опять намереваюсь продлить дорогу, чтобы помочь броневику. Она мигом продлевается сама, строптиво свернув вбок (на этот раз, влево). Понимаю, что это неспроста, и что мне не следует вмешиваться в ситуацию (способность силой мысли продлевать дорогу подразумевалась сама собой).
Крошечная душевая кабинка с пластиковой занавеской вместо двери. Стою, как бы и внутри (под душем), и снаружи (прикрываясь от брызг краем занавески).
Сон о ПОЛЕТЕ внутри вещества. Я или уже начала полет или собираюсь лететь на ядре (вправо) внутри вещества. Вещество видится как состоящая из мельчайших частиц разреженная среда, в толще которой разбросаны плотные темные шарообразные ядра (размером с футбольный мяч). Я не очень уверена, но возможно, я была одним из этих ядер.
Мысленная фраза (женским голосом): «Ребеночек — может, вы возьмете его?»
Мысленные фразы (мужским голосом, первая - спокойно, вторая - эмоционально): «Я полностью с вами согл(асен). Полностью».
Войдя в ванную, вижу слабый, истекающий из сливного отверстия поток мутной воды. Почти мгновенно он превращается в мощную бурную, мутно-грязную струю, хлынувшую вглубь квартиры. Входная дверь открыта, но поток течет в противоположном направлении. Состояние духа спокойное, лишь слабо беспокоюсь насчет вещей. Квартира (в сравнении с реальной) распространяется влево, там ощущается ее темная половина. Поток устремляется именно туда, оставляя нетронутой остальную часть жилья (по крайней мере не заливая ее так бурно). Глубина потока с треть метра, а сила такова, что он мог бы, пожалуй, сбить человека с ног. Однако у меня, пока я перемещалась по квартире, не было с ним контакта. Я была сама по себе, а неиссяемый мутно-грязный поток — сам по себе.
Видится слово, висящее в воздухе на фоне оглавления (или перечня) книги.
По диагонали большой комнаты стоит стол с темным гробом. Изголовье упирается в дальний левый угол, где выставлено несколько цветочных горшков с живыми белыми цветами (типа гортензий). Не находясь в этом сне, хочу (и страшусь) увидеть, кто лежит в гробу. Бросаю опасливые взгляды, тут же отводя глаза. Вижу темную, почти черную ткань, складки которой скрывают от взгляда изголовье. Полупроснувшись, предполагаю, что, возможно, в такой форме приснились мои умершие иллюзии.
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза (оживленно): «Расскажите-ка мне, как вы ... как вы собираетесь кушать».
Страничка с текстом. Вверху несколько строк жирного черного шрифта, ниже — разбитый на две колонки перечень, отпечатанный обычным шрифтом и снабженный порядковыми номерами. Удается прочесть первую позицию перечня (после чего текст уплыл): «1. Легор».
Небольшая собачка, косматая, светлая, симпатичная и веселая, появляется в специально для нее проделанной дверце, собираясь выйти из дома на прогулку.
Мысленная фраза: «О, птица, безобразная до вариации с наговором!»
Купаемся с Петей в чудесном море. Он говорит, что по просьбе кинокомпании отослал им мои фотографии. Спрашиваю, заснял ли он меня для этого прямо сейчас, в море, сотовым телефоном. Петя в ответ лишь загадочно посмеивается (божественное море виделось и осязалось вживую).
Огромный, безупречно правильной формы купол, установленный на земле. Я (или мы) должны (или хотим) на него взобраться (или уже забираемся, или уже взобрались, не помню точно).
Мысленная фраза: «Случай ровного, скорого перехода от одного состояния к другому» (речь идет о душевных состояниях).
Окончание мысленной фразы (спокойным мужским голосом): «...ничего, не помочь тебе».
Просторная жилая комната, в задней части которой находится мама*. Наклоняюсь над двумя стоящими бок о бок спальными местами (только что, как подразумевается, обновленных обивщиком мебели). Ложе каждого, покрытое серой, похожей на дерюгу, обивочной тканью, утоплено в массивный прямоугольный остов (высотой с треть метра) из гладкого, похожего на мрамор камня. Нажимаю ладонями на безупречно натянутую ткань правого ложа, и с удивлением прощупываю под ней крупный строительный мусор — кирпичи, деревянную балку и т.п. Провожу руками вдоль ложа, с недоумением везде нащупывая мусор. Он не только ощущается, но и каким-то образом отчетливо видится (что не вызывает удивления). Выпрямляюсь, смотрю на мусор. Сквозь его прорехи теперь видится ярко освещенное желто-оранжевым светом непонятное обширное подпольное пространство, где находится смутно различимая madame Икс (сон был натуралистичным; лиц персонажей я не видела).
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза (мужским голосом, с усмешкой): «Он что же ... не был и никого не материл?»
«Я вам дам более практический совет: а вы не пробовали держаться за перила?» - говорю я кому-то. Собеседника не видно, виден лишь уличный, в несколько каменных ступенек спуск с поручнем из черных труб.
Мысленные фразы (женским голосом): «Не слышу. ГОлоса не слышу, - доносится вяло, издалека, после чего четко повторяется: - ГОлоса не слышу».
Мысленные, с пробелами запомнившиеся фразы (спокойным женским голосом): «У него устойчивость ... Он ... максимальной устойчивостью» (последняя фраза звучит полувопросительно).
Уминаю вилкой, на дне бачка, перемешанную с фасолинами землю.
На полу больничного коридора (в котором я оказалась) появляется каменная ЗМЕЯ-РОБОТ. Туловище ее (длиной метра в полтора) состоит из гибко соединенных крупных (с кулак) звеньев светло-песочного, с сероватыми разводами, цвета. Каменно-неподвижное лицо, похожее на человеческое, удивило выражением надменной неприязни. И без того отлично видимую змею сон показывает вблизи, а потом — укрупненно — ее физиономию. Каменная змея мягко, бесшумно пересекла коридор и скользнула (выполняя какое-то задание) в одну из палат по его правую сторону. А я оказываюсь напротив двух дверей, ведущих в туалеты. В правый (мужской) входит темная бесплотная мужская фигура. Почти сразу же оттуда доносится ее протестующий возглас по поводу залитого водой пола. Наклоняюсь, заглядываю в узкую щель под дверью, вижу почти подобравшуюся к ней чистую воду. Вхожу в женский туалет, здесь тоже на полу вода, но совсем не такая чистая. Нечаянно роняю в нее бывшую в руке чайную ложку. Озадаченно смотрю, осторожно поднимаю, собираясь выбросить в мусорный бак, но потом решаю положить на подоконник — вдруг она кому-нибудь пригодится. На миг, бегло, мое предположение визуализируется: некто берет ложку и тщательно ее моет.
Высокая молодая женщина подходит и говорит: «Мне нужно два месяц». Потом добавляет: «Два месяц какого-то».
Мысленная фраза (мужским голосом, снисходительно): «А почему не сказать?»
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза (женским голосом): «В начале ... года или в начале этого года начинается переселение».
Мысленный диалог. На утверждение, что некая персона была «маленькой», следует сварливое возражение (начало не запомнилось): «...вот моя мама была действительно младше».
Прибыла с визитом в селение Адамс, встречена доброжелательно. Элизабет приветливо улыбается, Барни доверчиво кладет мне на колени голенького четырехмесячного младенца (его возраст — свидетельство самого сновидения). Барни специально дожидалась меня, и вручив младенца, проявила по отношению ко мне безграничное доверие (это подчеркнуто сновидением). Нежно принимаю ребенка, он почти сразу поражает необычайными способностями. Сползает с колен, довольно уверенно ходит, взмахивая для равновесия руками. Разговаривает, свободно строя не по-детски глубокомысленные фразы. Не свожу с него глаз. И вдруг он видится мне не голеньким вундеркиндом, а живой куклой (такого же роста), искусно сшитой из лоскутков тканей. Лицо (не похожее на человеческое) - из гладкой темно-синей ткани, остальная часть головы - из пушистого рыже-коричневого материала. С профессиональным интересом всматриваюсь в безукоризненную линию стыковки материалов, думаю: «Как это у них получилось?»
Куда-то направляясь, вхожу с приятельницами под арку двора. Вижу девочку лет пяти в сопровождении молодой неказистой няньки. Смотрю на ничем не примечательную девочку, и во мне пробуждается смутное воспоминание. Не глазами, а сердцем узнаю в незнакомой девочке малышку, которую когда-то нянчила. Это она, говорит мое сердце, та двухлетняя кроха, поражавшая своей необычностью. Я даже имя ее вспомнила — Кристина. Возбужденно пересказываю это приятельницам (видимым, по контрасту с девочкой и няней, темноватыми силуэтами). Говорю, не обращая внимания на выросшую девочку, полагая, что она ничего не помнит, да мне это и неважно. Но когда упоминаю, что нянчила малышку, девочка меня перебивает. Недетским твердым, не допускающим возражений тоном (в котором сквозит чуть ли не Могущество) приказывает: «И теперь будешь это делать снова». Нянька, почувствовав угрозу своему положению, бросает на меня угрюмый взгляд (от которого впору и поежиться). Фраза девочки не вызывает у меня возражений. Поворачиваем с приятельницами обратно. В одном месте приходится преодолевать снежный завал. Глыбы грязного, спрессованного в комья снега образуют крутой, трудно преодолимый (особенно вверху) склон. Приятельницы с ним справляются, я застреваю. Не могу добраться до гребня, присматриваюсь к более приемлемому (по крайней мере на глаз) участку слева.
«А ... все эти дела. Я почему-то думал (о том), что это такое», - говорит мужчина (часть слов не запомнилась). Мужчина стоит рядом с женщиной и смотрит, как и она, на смутные, быстро перемещающиеся темные облака.
Редактируем стандарт, зачеркиваем абзац, вписываем между его строк новую редакцию. Вдруг в нашем распоряжении оказывается самоклеящаяся бумажная полоса, соответствующая размеру только что зачеркнутого абзаца, на ней идентичным шрифтом напечатана новая редакция (только что сформулированная!), я удивлена, озадачена, остальные принимают появление полоски без эмоций (эти два-три человека лишь ощущались).
Мысленная фраза: «Потом набрали людей — каких-то собачонок, собак, потом набрали людей» (вначале упоминаются люди никчемные, а в конце — достойные).
Мысленное число: «7.8».
На пути попадается дом, который мы должны пройти насквозь. Входим легко, а на выходе оказывается что-то труднопроходимое. Петя и остальные преодолевают преграду и выходят, мне преодолеть не удается. Слоняясь по дому, неожиданно набредаю на обычный, безо всяких преград, пологий выход, выхожу наружу. Наткнувшись на Петю, показываю ему, с легким удивлением, этот выход.
Мысленно сообщается о моем переходе в иное состояние. Сообщение сопровождается незапомнившимися действиями — что-то светлое на светлом фоне. [см. сон №1665]
Спрашиваю Петю, провел ли он согласительное совещание с соисполнителями по своей теме. Он говорит, что принципиальное согласие получено. Говорю: «Не тяни с этим, чтобы осталось время для выполнения (в срок) самой работы».
Две длинные полки уставлены двумя моделями гипсовых раскрашенных котов (каждая — своей). На их фоне возникает мысленная фраза: «И я сам слышал, как он одного кота называет Иринка, а другого — Ирочка». Речь идет о владельце (или изготовителе) гипсовых котов. Женские имена он присвоил своим моделям. Каким-то образом известно (хоть и не упомянуто), что одну из моделей котов этот человек отождествляет с самим собой.
Сижу перед банковской служащей, занимающейся моими делами. Чувствую приступ сонливости, вешаю верхнюю одежду на стенку кабинки, ложусь на скамью подремать. Снова оказываюсь напротив служащей, она все еще работает над моей проблемой, говорит, что это займет несколько часов. Поскольку мое присутствие не необходимо, покидаю банк. Иду унылыми дворами между серыми унылыми жилыми домами. Навстречу попадается незнакомый мальчик, обмениваемся какими-то фразами. Начинается дождь. У меня нет зонта, беспокоюсь, как бы вода не натекла за шиворот. Запускаю туда руку, чувствую, как там тепло и уютно. Сон на миг показывает сухой нарядный шелковый шарф, торчащий над воротником набрякшего от дождя пальто. Вхожу в убогую комнатушку, ставлю на пол сумки, полураздевшись ложусь на грубо сколоченный топчан. Немного подремав, в беспокойстве просыпаюсь. Вспоминаю, что служащая не сказала, до которого часа открыт банк, полагаю за лучшее вернуться туда. Встаю, собираю сумки (в этом сером сне яркий шарф и редкие чистые, почти живые капли дождя виделись отчетливо).
В изножье моей кровати висит большое чистое зеркало. С его помощью вижу (лежа в кровати) отражение своей приоткрытой двери и проходящего на кухню высокого мужчину.
Яся заинтересовалась старинными фолиантами на полке книжного стеллажа (они были в тронутых временем твердых темно-коричневых обложках с тускло-золотистым орнаментом). Изъявляет желание взять один почитать. Опасаясь, как бы ценная книга не оказалась зачитанной, прошу (в завуалированной форме) расписку, получаю исписанный с двух сторон листок. Яся уходит, углубляюсь в расписку. Язык мне незнаком, почерк разборчивый, читаю легко, и даже всё понимаю. Но дело в том, что в этой (хитроумно?) составленной расписке речь хоть и идет о взятой книге, но невозможно уловить и намека на то, что взята она во временное пользование. Снова и снова вчитываюсь, но ничего нужного пока не нахожу (книги и записка виделись отчетливо, Яся и несколько периферийных персонажей имели условный, темноватый вид).
Мысленная фраза (довольным женским голосом): «У ребеночка». Условно, в бледно-серых тонах видится выходящая из родовых путей головка новорожденного.
В конце сна рассказываю собеседникам эпизод, свидетелем которого была я одна. Описывая какую-то девушку, говорю, что она была совершенно голой, на ней были только теплые шаровары, рельефно обтягивавшие ее маленькие аккуратные ягодицы спротсменки.
Полупроснувшись, размышляю (не впервые), почему мы не помним не только состояние раннего детства, но и внутриутробного состояния, и предшествующего ему состояния в виде СПЕРМАТОЗОИДА. Вплывает мысленная, женским голосом произнесенная фраза: «Я - в роли маленького, крошечного, беленького».
Мысленная фраза (добродушным женским голосом): «Потому что всех любит».
Мысленный диалог (мужским и женским голосами). Спокойно: «Я хочу скорей сниматься» (речь идет об участии в съемках). - Быстро: «Причем двадцать. Последних три-четыре, двадцать?»
Мысленная фраза: «Кончилось тем, что собака обревелась, у собаки был истерический припадок».
Мысленные фразы (женским голосом): «Ну, возможно птичка — это была (всего лишь) птичка. Просто птичка» (речь идет о пометке в тексте).
Мысленная фраза: «Это как — своя ноша не тянет».
Мысленная фраза: «Ты можешь одели и ничего выбежать на улицу». Видится мышиная норка в нижней части старой толстой уличной стены.
Идущая навстречу бедно одетая женщина с мальчиком протягивает мне милостыню. Брать подаяние психологически трудней, чем давать, но я, не раздумывая, беру деньги, воспринимая это как урок смирения (думаю, что нужно уметь не только давать, но и брать). Идем некоторое время вместе, женщина оставляет мальчика со мной, чтобы я отвела его к ним домой. Иду с малышом по проспекту, несколько раз пытаюсь сократить путь, но мы оказываемся в тупиках, и приходится возвращаться. Уточняю у мальчика, где находится его дом. Озадаченно тяну: «На Французской площади?» Я полагала, что он живет в более близкой части города. Сон смутно показывает соответствующий район. Думаю, что надо позвонить маме малыша, чтобы она не волновалась. Останавливаемся у лотка со сладостями, предлагаю мальчику что-нибудь выбрать. Он относится к этому очень серьезно, и так как, судя по всему, не искушен в сладостях, помогаю ему советами.
Мысленные фразы: «Как называется процедура? - спрашивает кто-то и подсказывает: - Правильно, изометрия» (речь идет о дефекации, абстрактно, неразборчиво показанной).
Смутно, не в цвете видится остановившееся на пустынном шоссе такси. Выходит пассажир. Справа, со стороны находящегося поблизости селения подходит селянин, протягивает водителю (за пассажира) небольшую сумму денег, говорит: "Больше нету".
Мысленные фразы (женским голосом): «Я беру это. Я беру это».
На протяжении большей части ночи мысленно произносится восьмистишье (изредка даже условно визуализирующееся). Каждый раз после этого просыпаюсь, и после безуспешных попыток хоть что-нибудь из него вспомнить, снова впадаю в сон. И так почти до самого утра (это было, можно сказать, что-то типа наваждения).
Маленькая аккуратная, тщательно выписанная строчная буква «я». Обращаю внимание, какая она маленькая. Думаю, уж не является ли она изображением моего собственного Я.
Мысленный диалог. «...ей уже года четыре с половиной». - «Да?» - «Да».
Мне предстоит поглотить — принять, вобрать в себя — человека. Он представлен в виде лежащего на земле бревна и окружен несколькими призрачными людьми (это видится нерезко, в серых тонах). Длина бревна соизмерима с ростом человека, диаметр - порядка полуметра. Ощущаемый рядом Петя с укоризной говорит, что я отношусь к человеку (которого должна поглотить) без должного уважения, не уважаю его как личность. Искренне отвергаю упрек. Описанное повторяется несколько раз.
Мысленные, несколько раз повторившиеся фразы: «Здоровенького? Вызываем на пляж».
Жду автобуса на остановке, находяшейся вне населенного пункта. Приходится выбирать, сесть ли на обычный автобус или на более редко появляющийся экспресс. Расписание движения мне неизвестно, решение принимаю вслепую - сажусь в первый появившийся (тихоходный), и прибываю к месту назначения одновременно с экспрессом (или самую малость позже). Расплачиваюсь (со служащим станции прибытия) монетами низкого достоинства, удивляясь неправдоподобной дешевизне проезда.
Споласкиваю руки (и без того, кажется, чистые) под струей свежей прозрачной воды. Старый кран развернут таким образом, что вода льется на землю, справа от белоснежной прямоугольной, со сглаженными краями раковины, установленной под деревьями (деревенского дворика?).
Стою на остановке, из ворот стоящего напротив частного дома кто-то машет. Узнаю Нески, она приглашает зайти. Вешаю сетку на крючок наружной стороны входной двери, вхожу. Вижу Оливию и еще двух-трех женщин. Нески прекрасно выглядит, имеет деловой вид и почти сразу нас покидает (что меня удивляет). После ее ухода какое-то время разговариваем, потом забираю сетку, оказываюсь на прежней остановке. Взбираюсь на высящуюся за ней кручу, не могу спуститься. Топчусь по выступам черной земли, вижу смутных людей, но шагнуть вниз не отваживаюсь. Опущу ногу, и сразу отдергиваю обратно. И вдруг легко и незаметно оказываюсь внизу.
Мысленная, незавершенная фраза: «Нет, ты несколько раз говорил «чистенький», а...».
Случайно забредаю (через открытые ворота) на территорию исследовательского физического института. Вхожу в стоящий напротив ворот многоэтажный корпус. По просторному вестибюлю прохожу его насквозь, поднимаюсь на следующий этаж (все это совершается без какого-либо намерения). Оказываюсь в расположенной на этом этаже хирургии. Огромный светлый, тянущийся вдоль всего этажа холл отведен под операционную. Медленно иду, стараясь не смотреть по сторонам - вещи, там происходящие, ужасающи для неподготовленного человека. На низких, покрытых белоснежными простынями столах (сколоченных чуть ли не из старых досок) производятся ампутации, рассечение сиамских близнецов, чистка страшных ран и тому подобное. Медики работают деловито, привычно, молча. Вижу на полу ампутированную руку. Мгновенно отвожу взгляд, но образ какое-то время держится в сознании, что-то в нем заставляет подумать, что, возможно, это протез. Прохожу холл насквозь, у выхода ко мне обращается медсестра. Не разобрав фразы, решаю, что она просит что-то достать из стеклянного медицинского шкафа. Внимательно осматриваю его содержимое, вопрошающе оборачиваюсь к медсестре. Она говорит (на этот раз на английском), что посторонним находиться здесь запрещено. Отвечаю (по-английски), что зашла лишь на минуту. Выхожу из здания, иду к воротам. Путь преграждает участок, залитый тонким слоем желтоватой воды. Догадываюсь, что это дезинфицирующий раствор, спокойно ступаю в него, понимая, что это необходимо. Вода превращается в поток, по мере приближения к воротам все более глубокий и бурный. Он стремительно мчится, унося прочь, за ворота, потенциальную заразу, смытую с пола операционной (из которой я только что вышла). Мне известно, что он полностью сохраняет обеззараживающие свойства - только это и позволяет махнуть рукой на то, что жидкость вот-вот зальет мою обувь. Да и выбора не было — с территории иначе, чем через этот поток, не выйти. У ворот поток незаметно исчезает, девушка в белом халате просит помочь ей. Требуется склеить пару плоских элементов (похожих на детали детских конструкторов). Беру их, девушка осторожно выливает на место соединения клей из большой бутыли, сжимаю пальцами стык — и дело сделано. Девушка говорит, что я могу склеить таким образом любой длины цепочку и раскрасить ее яркими красками. Кивком головы указывает на этажерку, где в кювете высится груда подобных элементов. Раскрасить, говорит девушка, чтобы развлечь мою больную сестру. С недоумением отвечаю, что не смогу одна склеить, она заверяет, что поможет.
Мысленная, неполностью запомнившаяся фраза (энергичным женским голосом): «... ты начинаешь ... а потом уже писАть».
Окончание мысленной фразы: «...и спросил, а до какого места надо идти?» Фраза сопровождается неразборчивым изображением.
Мысленная фраза: «Фантастика обрела реальность».
Mr. Krack моет пол у Ланы и обшивает двумя шнурами, по краю, свое одеяло. «От комаров», - объясняет он и дает нам такие же шнуры, чтобы мы обшили свои одеяла.
Предохранительный клапан настенного электробойлера выпускает слабую струйку воды. Специалист говорит: «А это — уровень перенесли» (имеется в виду изменение уровня максимальной температуры воды).
Мысленная, сопровождающаяся неразборчивым изображением фраза: «Сужая, на, неси действие сопряженного закона».
Кто-то рассказывает собеседникам про людей, заключивших пари.
Разговорившись на улице с симпатичной молодой женщиной, узнаю, что она связана с издательским делом, и что у них есть типография. Вспоминаю, что дома лежит что-то растрепавшееся, спрашиваю, нет ли у них переплетной мастерской. Женщина говорит, что есть, заверяет, что мне там помогут. Прихожу по указанному адресу, обращаюсь к одному из сотрудников. Он отвечает отказом, в его тоне сквозит непонятная подозрительность. Из глубины офиса доносится странное монотонное бормотание (голосом давешней женщины). На мой недоуменный вопрос кто-то небрежно бросает, что женщина так «разряжается». Собираюсь уходить. Один из сотрудников на прощанье говорит, что если у меня в связи с полученным отказом возникнут на работе проблемы, я могу адресовать свое начальство к нему. Говорю, что этого не потребуется, поскольку у нас "каждый отвечает за себя сам".
Мысленная фраза (женским голосом): "Sound track off all at the time".
