Раздается щелчок приоткрывшейся двери. Понимаю, что ее приоткрыл Петя, он хочет прослушать сообщения автоответчика, не мешая лежащему в комнате, больному Левалу*. Высовываюсь в коридор, говорю: «Выноси телефон сюда». Аппарат скачком перемещается со стены в комнате на комод в коридоре. Озадаченно смотрю на изменившуюся трубку (у нее исчезла нижняя половина). Туповато пытаюсь сообразить, как ею теперь пользоваться (телефон виделся отчетливо, персонажи — условно).
В моей постели оказывает непонятно откуда взявшаяся серая кошка. Позже, находясь уже вне кровати, решаю ее выкупать (она выглядела замусоленной). Бережно, осторожно мою ее в небольшом количестве воды. Почти сразу вместо кошки в ванне оказывается маленькая девочка. Превращение (или подмена?) проходит мимо сознания. О кошке не вспоминаю, сосредоточившись на мытье (под душем) девочки. По мере мытья постепенно снимаю с нее одежду — платье, рубашонку, трусики. Мягко упрекаю малышку, что она не хочет постоять спокойно. Пару раз в просторной ванной комнате, за моей спиной, бесшумно появлялся полубесплотный, неразличимый человек в черной одежде, входивший как бы по своим делам (девочка виделась условно, а кошка — совсем вживую).
Маленькая девочка небрежно держит на коленях большую куклу. Не находясь в этом сне, внимательно смотрю на куклу. Ее лицо незаметно превращается в живое лицо младенца.
Находимся по делам в незнакомом городе. Спускаемся с крыльца серого невыразительного многоэтажного здания (нашего временного пристанища), бредем по ведущей от крыльца дорожке. Не доходя до угадываемого за домами спуска, останавливаемся, поворачиваем назад. В следующем эпизоде почти случайно оказываюсь у этого спуска, вижу за ним море. Вот я уже на берегу. Слева высится бетонный волнорез, окаймленный влажной полосой песка. Дохожу по ней до дальнего торца, огибаю волнорез, и стоя по другую его сторону, загораю (не раздеваясь). Морская вода — мягкая, ласковая, живая — плещется в дюйме от моих ног. Тихо блаженствую, удивляясь, как мы до сих пор тут не побывали. Поворачиваю обратно, песчаная кайма сузилась, вода вплотную подступает к босоножкам. Опасаясь замочить ноги, взбираюсь на волнорез, стена его из вертикальной бетонной превращается в нагромождение валунов. В следующем эпизоде происходит что-то незапомнившееся, а в завершающем рассказываю остальным про свой спуск к морю. После активного обсуждения этого события и событий незапомнившейся части сна, одна из женщин восклицает: «Было море!», и я говорю: «Правильно». Еще одна утверждает: «Не было никакого моря!», и я говорю: «Неправильно» (персонажи виделись условно).
Активный полнометражный сон с рядом персонажей, состоящий из перемещений (в том числе на городском транспорте) и преодолении препятствий. В финале оказываюсь в большом старинном каменном кубе-водохранилище. Высоко над уровнем неподвижной сероватой воды тянется там узкий выступ, по которому мне нужно пройти. Иду осторожно, боясь оступиться, упасть в воду. Шаркаю ногами, подбадриваю себя тем, что справились же с этим переходом другие, значит, и я смогу (и справилась). Потом (не запомнилось, сразу или нет) мне нужно пройти по выступу в обратном направлении. Этот переход дается гораздо труднее (может быть потому, что я уже знаю кое-что о нем). Иду еще медленней, шаркаю сильней, подбадриваю себя мыслями о других, прошедших тут до меня. Среди них был, между прочим, ребенок, маленький мальчик, темную фигурку которого сон тут же показал. Все это мало помогает. Почти случайно бросаю взгляд в сторону противоположного конца выступа. Вижу мощную струю живой воды, дугой ниспадающую вниз. Понимаю, что вода не позволит мне сойти там с уступа, решаю, что идти дальше не стоит (к этому моменту мной преодолена половина пути). Приняв это решение, делаю шаг вправо (за край выступа), на объявившийся тротуар светлой оживленной улицы (ничуть этому не удивившись, и вообще никак не прореагировав). Около меня останавливается небольшой светлый автобус, в который я, кажется, намереваюсь сесть (все в этом сне виделось вживую, но лучше всего — отшлифованные тысячами людей неровные камни выступа, по которому я пробиралась).
Нахожусь с двумя незнакомыми мужчинами на верхней площадке лестничной клетки старого многоэтажного дома. Ветераны организовали здесь мемориал, по стенам развешены текстовые экспонаты в темных рамках. Один из мужчин дает мне подробные объяснения. Подходим к последнему экспонату, мужчина что-то объясняет, поворачиваемся, чтобы уйти. И тут я вижу на тесной ранее площадке автомобиль - Мерседес, из которого вяло валит черный дым. Краска корпуса обгорела, кое-где на черном фоне просвечивают нетронутые огнем участки серо-голубого цвета. Смотрю на догорающую машину, спрашиваю: «Что это?» Мужчина лаконично, на ходу отвечает: «Подожгли». Говорю с опаской: «А вдруг она взорвется?» Он, не оборачиваясь, равнодушно роняет: «Так вот этого я и боюсь». Охваченная паникой, бросаюсь к выходу, но в тесноте мне мешает мой неторопливый собеседник. Изо всех сил пихаю его в спину, пытаясь пробиться на ведущую вниз лестницу. Пихаю и пихаю, и от этого просыпаюсь (сон был не цветным, мужчины виделись условно, а автомобиль - великолепно).
Верчу в руках листок полученного письма. Текст видится смутно, и то ли я не могу его прочесть, то ли по иной причине он вызывает у меня недоумение. Внезапно смутный лист обычной писчей бумаги (только что бывший с обеих сторон исписанным) превращается в отчетливо видимый узкий, но при этом кажется и первоначально широким (во сне я не заостряла на этом внимания). Вижу аккуратным почерком, на английском языке написанные слова, перемежающиеся обширными пробелами (выбеленными частями первоначального текста). Пытаюсь понять, что это значит. Вдруг больше половины слов оказываются замазанными круглыми свежими сургучными нашлепками. Додумавшись, в чем дело, показываю письмо находящимся рядом (условно видимым) людям. Говорю, что это письмо от девушек, какое-то время живших с нами в одной квартире, и отправившихся путешествовать на Дальний Восток. Первое их письмо оттуда было подробным (повидимому, именно его я вертела в руках в начале сна). А вот это, второе, они соорудили (в ответ на наше) из своего первого, оставив нужную толику слов. В моем тоне звучит восхищение изобретательностью авторов письма (с которыми мои собеседники не знакомы).
Занимаясь домашними делами, замечаю в комнате довольно крупного, противно-мягкотелого серого паука. Осторожно (чтобы случайно не коснуться) отлавливаю его в маленькую банку, закрываю крышкой, немереваясь, закончив дела, вынести его из квартиры. Говорю об этом маме* и добавляю, что может быть просто выпустить его там на волю. Мама горячо возражает, напоминая, как опасны эти пауки (переносчики какой-то инфекции). Сон бегло показывает фрагмент солнечной улицы с редкими светлыми прохожими и там же (условно) — меня, с пауком в банке. Закончив домашние дела, беру банку — паук теперь видится серым мягкотелым крошечным человечком. Стоит там, почти упираясь головой в крышку. Сон показывает (укрупненно) его лицо, все в мягких морщинах, с потухшим взглядом существа, которому крепко в жизни досталось (и достается). Проникаюсь невольным сочувствием — и просыпаюсь.
Смутно, в расплывчатых, сероватых тонах видится спокойно танцующая (по-старинке) пара, мужчина и женщина. Вдруг женщина резко сокращается в размерах (до трети метра ростом), однако танец не прерывается, просто мужчина теперь держит ее левой рукой на уровне своей груди.
В большом светлом зале (спортивном?) школьницы, под присмотром тренера, прыгают через «коня». Стою неподалеку, наблюдаю. Вдруг тренер говорит мне: «... иди, прыгай» (он обратился ко мне по девичьей фамилии). Давно вышедшая из школьного возраста, не сразу реагирую, осматриваю, не сдвигаясь с места, «коня», и не будучи уверенной, что прыжок получится, все же направляюсь к нему. Но подойдя, с удивлением обнаруживаю, что «конь» уменьшился в размерах, он мне чуть ли не по щиколотку. С недоумением спрашиваю: «И чего через него прыгать-то? Перешагивают, что ли?»
В конце спокойного полнометражного сна готовлю для кого-то овощное блюдо. Горячие тушеные овощи в стеклянной миске стоят передо мной на столе общественной кухни. Нарезаю полосами свежие красные перцы, ломтики падают в миску, поверх овощей, и прямо на глазах, в ускоренном темпе переходят в состояние тушеных, что меня слегка заинтересовывает и удивляет.
Сижу (с мамой*) у пустого прямоугольного стола, покрытого клеенкой, по блекло-песочному фону которой равномерно разбросаны какие-то изображения (размером с ладонь, в коричневой гамме). Случайно скользнув по ним взглядом, вижу, что это изображения девичьей головки... кажется, моей... присматриваюсь — ну да, это я в юности... Пристально смотрю на ближайшее — оно оживает, обрастает деталями (оставаясь плоским). Говорю маме: «Слушай! Там всё, как кино, эти картинки!» Склоняемся над ожившим изображением, оно начинает подрагивать, как бы рассыпаться, и плавно превращается в другое. Теперь это зубоврачебный кабинет, где я, в роли пациентки, нахожусь в кресле, а мама (в роли врача?) сидит, справа от меня, на белой вращающейся табуретке (всё, кроме маминого лица, виделось натуралистично; девичьи головки были похожи на мое отражение в зеркале в сне №8983).
ИДИЛЛИЯ Старый добротный, неогороженный хутор, где живет Петя со своими домочадцами. Нахожусь у них в гостях (возможно, впервые). Бегло показанное семейство и два-три наемных работника занимаются своими делами, я брожу в стороне (слева), наслаждаясь природой и свежим воздухом. Справа появляется несколько крупных поджарых собак разной масти (решаю, что они появились на хуторе только что). Бегут легкой трусцой мимо меня. Последняя (беловатая) на ходу говорит мне: «Привет!» На миг удивившись, спрашиваю: «Откуда ты?» Собака, не останавливаясь, говорит: «Из Кирагата». Иду искать Петю, чтобы рассказать ему об этом. Обнаруживаю его в одном из укромных уголков, около старой крепкой темно-коричневой скамьи, полуприкрытой высокими разросшимися кустами. Там Петя (ребенком лет шести), стоя на коленках, придерживает на скамье смирного черного кролика. Не удивляясь (и отдавая себе в этом отчет) превращению Пети в ребенка, говорю (как взрослому): «Петя, ты знаешь, одна из ваших собак разговаривает. Она сказала мне: привет, я спросила: откуда ты, она сказала: из Кирагата» (сон был восхитительным и восхитительно натуралистичным).
Мысленная фраза (женским голосом): «И я не сделала, я не сделала, я не больше ничего не сделала» (в последних словах звучит грубая неприязнь).
Мысленная фраза, прозвучавшая (возможно, неумышленно) как стихотворная строка: «Ежик тоже был вообще-то человек горячий» (имеется в виду конкретный, настоящий ёж).
Человек рассказывает нам о необыкновенном Городе Учителей, построенном единомышленниками в тайге. Показывает книгу, написанную лицом, специально там побывавшим. Обычного формата книгу, на дешевой бумаге, в яркой картонной обложке, только непомерно толстую. В предисловии приносятся извинения за то, что так как зарисовки Города производились авторучкой, иллюстрации не очень близки к оригиналу. На развороте форзаца изображен (схематично) общий план местности. Пытаюсь высмотреть упомянутый автором недочет. Он есть, но совсем не мешает. На одной из иллюстраций изображена игровая площадка, где высится скульптура огромного серого добродушного динозавра (или чудовища). Перед ним в детской песочнице лежит (по диагонали) лопата — в качестве мерила для оценки габаритов скульптуры. На мой взгляд, иллюстрация слишком натуралистична. Это совсем не выглядит нарисованным авторучкой, это видится вживую. Пристально всматриваюсь и... оказываюсь там. По-настоящему. Стою перед скульптурой в этом Городе. Внимание привлекает еще что-то. Слышу обращенные ко мне фразы: «Ну ладно, давай, доходи. Говори, что хочешь, только не надо: я из Ленинграда». (см. финал сна №0286)
Мысленное слово: «Кинделиз», сопровождающееся неразборчивым, в серых тонах изображением.
Мысленная фраза (женским голосом, категорично): «Во-первых, ты живешь в семье, и они живут несколько иначе» (речь идет о семье, не родной для того, кому адресована фраза).
Женщина, обратившаяся к молодому человеку с вопросом, получает помощь. В процессе разговора она не называет молодого человека по имени, не интересуется его именем, что выглядит невежливым. Молодой человек тактично, деланно шутливым тоном намекает: «Меня как-то и зовут, да?» Женщина машинально реагирует: «Как?»
Мысленная, неполностью запомнившаяся фраза: «...чтоб нам поняла, что нам делать».
Окончание мысленной фразы: «...плоха, и все лицемеры плохи».
Мысленная, неполностью запомнившаяся, незавершенная фраза: «Я, со своей ... отдала много сил и времени для изображения...» (речь идет о живописи).
Мысленные обращения (женскими голосами). Глуховато, инертно, издалека: «Куда ты идешь?» - Четко, предостерегающе: «Вероника!»
Мысленная фраза (женским голосом): «Самое близкое от меня, самое близкое и удобное от меня».
Входная металлическая квартирная дверь (похожая на дверь бомбоубежища). Справа от нее на лестничной площадке высится горка старой обуви.
Мысленная, с пробелом запомнившаяся, незавершенная фраза (с вопросительной интонацией): «Кстати, предстать ... той морской свинке, которая получила...».
Петя, я и идущий между нами крепкий рослый, наголо обритый мужчина куда-то направляемся. Петя (являющийся в этом сне фотографом) снимает мужчину, я на ходу восхищаюсь формой черепа этого человека. Помню свои слова: "Экая лысая мозжища".
Мысленная фраза: «Полного количества москвичей».
В длинном сне с кем-то продолжительно дискутирую.
Мысленное рассуждение о соотношении Души и Тела. О том, что Тела у всех одинаковы, а Души — разного возраста. Упоминался, в частности, кто-то, у кого очень молодая Душа.
Сон-рассказ, без визуализации.
Мысленное слово (размеренным женским голосом): «Самосвал».
Идем по громадному карьеру. Сажусь на движущуюся вправо вагонетку, спустя какое-то время вижу остальных у левой границы поля зрения. Покидаю вагонетку, пробираюсь к группе, преодолевая сложные препятствия. Наконец меня отделяет от нее только неширокое глубокое ущелье. Мне остается перешагнуть через него, но я не могу решиться - очень уж страшно. С той стороны кто-то готов мне помочь, протягивает руку. Цепляюсь за какие-то трубы, с диким страхом делаю над ущельем шаг, с той стороны меня подхватывают за руку. Оказываюсь там, страх отпускает. Испытываю непонятное удовольствие от того, что страх был, что я его испытала, что теперь он не кажется таким ужасным, каким только что казался, - и просыпаюсь. [см. сон №7901]
«Ты наш малый боевик», - ласково говорю небольшому, с ладонь, несуразному броневичку буро-защитного цвета. Машинка медленно передвигается из стороны в сторону, и больше похожа на ожившую, а не на заводную.
Полнометражный сон, оставшийся в памяти как серо-дымчатый клубок (размером с баскетбольный мяч).
Мысленная фраза: «Перед ним сидела дама, закутанная в норковое манто». Смутно видится закутанная в манто дама, сидящая "перед ним" - пустым казенным столом в казенной комнате.
Выпавшее из сна слово «иррациональный».
В особняке Дженни прием, нахожусь среди гостей. В салоне периодически рассыпается паркет. В образовавшиеся дыры видится несущая конструкция, а сквозь нее — непонятное пространство. Большое, красивое, со столом, крытым зеленым сукном, оно выглядит ярче, чем в жизни. Складываем паркет, но он опять и опять рассыпается. Спрашиваю у прислуги, можно ли сделать что-нибудь радикальное. Мне говорят, что нужно купить специальную плотную бумагу и наклеить паркет на нее. Сон демонстрирует коричневую, покрытую с одной стороны клеем бумагу и процесс склейки. Недоумеваю, как бумага сможет выдержать вес людей, но принимаю совет всерьез. Намереваюсь купить бумагу (и получить потом с Дженни компенсацию расходов). Гости выходят во внутренний дворик - покрытую ярко-зеленой травой лужайку. На ее левом краю вижу неподвижно лежащего молодого человека (кажется, это сын Дженни). Он был связан по рукам и ногам длинной белой лентой.
Сижу в очереди к зубному врачу (со страхом). Очередь приближается, иду сказать об этом Пете. Врач (мужчина в белом халате) дал мне рецепт на обезболивающие таблетки, мне нужно их принять. Я в этом месте впервые, за мной в очереди двое мужчин. Один уже теперь глотает таблетку, а половинку еще одной привычно засовывает в нос (для усиления эффекта). Сон крупным планом показывает нос, в котором исчезает половинка белой таблетки. Охваченная паникой, суечусь, пытаясь добраться до Пети. На что-то отвлекшись, так к нему и не попадаю. Сон показывает Петю, безмятежно растянувшимся в одной из комнат этой поликлиники, на кровати (поверх постели), с книжкой в руках. Кровать выглядит совсем по-домашнему.
Мысленная фраза (моя, позитивная): «Возможно, я встречу папу* или маму*, и они изведут меня на расходы?»
Мысленная фраза: «Ой, сказал он и скрылся».
Мысленная, с пробелом запомнившаяся, издалека пробившаяся фраза (женским голосом): «И... пятая семья сюда приедет учиться».
Находимся в небольшом городище (состоящем из низких толстостенных примитивных домов), обороняемся от отряда враждебных сил. За неимением других средств используем для этого овощи (кажется, полувареные, твердых видов, таких, как репа). Этими боевыми средствами нас снабжают по указанию руководителя. Перед каждым лежит кучка овощей, мечем их в находящихся неподалеку (около одного из строений) врагов. Швыряем овощи хладнокровно, деловито. Единственной моей эмоцией было удивление, что все до одного броски наши попадают в цель (не нанося, впрочем, видимого ущерба врагам, но этот факт не вызывал реакции сновидческого сознания). Мои сотоварищи ощущались светловатыми, под стать более ясно видимому городищу (оно смахивало на стилизованные крепости-городки для ребятишек). Лучше всего виделись половинки овощей, преимущественно желто-оранжевых, крепкие, свежие, аппетитные. Трудно сказать, к какой эпохе относилось происходящее, скорей всего, не к нашей нынешней (а сейчас, завершая описание сна, я подумала, что может быть это аллегория о пользе овощей).
В большой, со множеством книг комнате несколько человек ищут книгу по психологии. Действуют украдкой, чтобы не заметила Фуфу, которой все это принадлежит и которая сейчас тоже находится в квартире. Занятые поиском люди просят у меня помощи (предполагается, что я обладаю большими возможностями). Не реагирую (персонажи виделись полуразмытыми, темными).
Мысленный зов (полувопросительно): «Наташа».
Мысленный диалог (женскими голосами). «Для кУрок». - «М-м-м?» - «Я для кУрок. Для курей».
Живу в коммуне. Все собираются на пирушку, наряжаются кто во что горазд. Два худых высоких парня обрядились трансвеститами. Замечаю, как один, проходя мимо другого, поцеловал его грудь (сосок выпирал сквозь одежду, но искусственной женской груди ни у одного из них не было). Оказываюсь за небольшим круглым столом, накрытым белой скатертью, сижу, с собачкой на коленях, в компании нескольких человек. На скатерть выложено печенье в форме баранок и что-то еще (подобное). Беру что-то белое, раскусываю, даю собаке. Она ест на моих коленях, потом спрыгивает на траву. Стол стоит на лужайке, справа находятся остальные участники пирушки, для них нет даже стола. Собака поедает угощение, а мы испытываем легкое чувство голода (точнее, естественное желание что-нибудь пожевать, чем-нибудь полакомиться). Лишь те три-четыре человека, что сидят за моим столом, изредка грызут коричневые колечки печенья.
На старой уличной скамье сидят, не доставая ногами до земли, трое детей. Стою напротив левого малыша, поглаживаю его щечки. Ребенок поднимает на меня спокойный взгляд. Отчетливо вижу его лицо, симпатичное, но странное, немного похожее на мордашку какой-нибудь диснеевской зверюшки (двое остальных детей виделись условно, в темных тонах).
Мысленные фразы: «Пока никого. Должна история подкармливать мышьями» (имеются в виду мыши).
Вижу (извне) себя, спокойно стоящую на газоне у тех самых домов из предыдущего сна (судя по лицу, мне было там лет двадцать). [см. сон №8905]
Мысленная фраза (неторопливо): «Этой покаявшейся, (непрощенной Душе)» (слова в скобках не произнесены, но заготовлены).
Мысленная фраза (женским голосом, эмоционально): «Нет, это он должен звонить?» P.S. Любопытно, что поначалу я не смогла разобрать эту фразу, о чем сделала пометку в блокноте. И она тут же, как ни в чем не бывало всплыла в памяти.
Новый дорогой никелированный футляр. В крышку вправлено дымчатое стекло, сквозь которое видна находящаяся внутри фотография из предыдущего сна. Футляр предназначен для ее сохранности и экспонирования. По ободу футляра в некоторых местах, в том числе под стеклянным окошком, идут (выгравированы?) короткие надписи. [см. сон №3200]
Обрывки мысленной тирады (мужским голосом): «Корнела, ... Смотри!!!» (восклицание, в противовес остальному, пропитано острой тревогой). Смутно, в сероватых тонах видятся стоящий на балконе (невысокого этажа) мужчина и две его дочери на детской площадке. Восклицание адресовано старшей, неловко подхватившей младшую, неуклюже падающую с детской карусели (в этот миг пухленькая нарядная малышка увиделась отчетливо).
Лаборатория с несколькими столами с приборами. За похожим на осциллограф прибором сидит мужчина. Я, на краешке этого же стола, оформляю коллаж-поздравление Лулу. Еще один сотрудник крутится около нас, отпуская реплики по поводу моих действий. Кто-то другой шмякает громоздкий предмет, повредивший плоды моего труда. Потом меня отвлекают производственные вопросы.
Мысленная, незавершенная фраза (категорично, женским голосом): «Хотя он не происходит, несмотря на то...». Идет отработка оптимального построения фразы: по сравнению с оставшимся за рамками сна первым вариантом, где дважды повторялся союз «хотя», один из них удалось заменить предлогом.
Мысленные фразы (решительным мужским голосом): «Она пришла к нам, понимаешь? Она уже устала, понимаешь?»
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза (женским голосом, задорно): «Поэтому я ... что это новая романтика, но читаемая».
Мысленная фраза: «ЧТОБЫ УМЕТЬ ... С БОГОМ, НУЖНО УМЕТЬ ДОГОВАРИВАТЬСЯ С БОГОМ» (за то мгновенье, которое понадобилось, чтобы открыть авторучку, из памяти выпало одно слово).
В глубокой, квадратного сечения яме растет дерево, его верхушка не выступает над поверхностью земли. Вижу, что дерево почти засохло, решаю его полить.
Мысленные фразы (мужским голосом, мягко): «Почему? Ты чего, дерешься разве?»
Мы с приятельницей, призванные для выполнения гражданской обязанности, оказываемся далеко от дома. В увольнительную идем в город (на окраине которого размещены). Прогулка была запутанной. Решаю, что можем навестить живущую где-то здесь Цесарку. Пришлось поблуждать, поспрашивать дорогу, и вот мы уже у нее на кухне. Это большое темноватое полуподвальное помещение с низким потолком, старое, неуютное. Посредине стоят (параллельно) три длинных темных стола с такими же скамьями и множеством пустых темных мисок. Цесарка объясняет, что у нее большое семейство. Два стола предназначены для внуков от двух ее детей (по столу на клан), третий стол — для детей ее мужа от первого брака. Смотрю на столы, не могу понять, с одной или с обеих их сторон садятся едоки. Столы узкие, стоят тесно, если садиться с обеих сторон, окажешься зажатым между спиной и носом сотрапезников. Судя по количеству мисок, кажется, так и происходит. Спохватываюсь, с опозданием представляю приятельницу Цесарке. Выясняется, что они знакомы (заочно, по переписке). Приятельница вдруг с пафосом заявляет, что сейчас, в присутствии всех (хотя на кухне в этот момент присутствует, кроме нас, лишь два-три члена семейства, тихо беседующие за одним из столов), в присутствии всех мы должны наконец-то рассказать всё о... (не запомнилось, о чем). На это не последовало никакой реакции. Цесарка рассказывает о домочадцах (атмосфера сна была необычной).
Возвращаясь домой, вижу торчащий из замочной скважины, забытый мной тут ключ. Огорчаюсь, и отпирая дверь своей (сновидческой?) квартиры, думаю, что придется купить новый ключ.
Режу буроватый, обветренный снаружи, сырой мясной рулет. Срез мне не виден (заслоняет рука). Лишь ощущая, как нож входит в мясо, могу оценить, какое оно мягкое, свежее, сочное.
Жилище Фуфу, но без присущего ему беспорядка. Нахожусь там в качестве приходящей помощницы, но долго, сладко сплю в кровати Фуфу (и постель была чистой, и я спала голышом). Проснувшись, мельком думаю, что, может быть, Фуфу будет неприятно, что я спала в ее постели. Отправляюсь получать деньги за работу. Вместо того, чтобы получить, сама даю ей купюру в "50" денежных единиц. Она высыпает мне на ладонь горсть монет, сдачу, дважды обманув (дает сдачу не с 50, а с 25, и подсовывает несколько чужеродных монет, уверяя, что они у нас в ходу). Поскольку я терпеть не могу уличать лгущего, молча возвращаюсь домой (сон запомнился не полностью).
Мысленная фраза: «Изъеденный и невидимый мной кто-то».
Мастерю во дворе, из обломков мебели, клетку. Получается грубо, однако мне самое главное — обеспечить укрытием зверька. Чтобы он не мучился, как соседский, привязанный тут, на солнцепеке. Я должна мчаться куда-то по работе, но у меня и в мыслях нет бросить клетку недоделанной. Как только взглядываю на привязанного на солнцепеке соседского щенка, мне ясно, что соорудить клетку и обеспечить зверьку сносное существование важнее, чем любые неприятности на работе. А безмятежный зверек и не подозревает, что ему может грозить.
Мысленная, с пробелом запомнившаяся, незавершенная фраза (женским голосом): «..и начинает петь, слова его вырываются так непроизвольно...» (чувствуется симпатия к обезоруживающей искренности того, о ком идет речь).
Мысленная фраза (женским голосом, глуховато, издалека): «Прямо с ног сбились».
Фрагмент сна: уши (лица, кажется, не было) с крупными, как бы отлитыми из блестящего серебристого материала резными красивыми серьгами.
Мысленная, неполностью запомнившаяся фраза: «...тогда ... - и конкуренция вытягивается с другой стороны».
Мысленные фразы (женским голосом): «Ну, возможно птичка — это была (всего лишь) птичка. Просто птичка» (речь идет о пометке в тексте).
Видится слово, висящее в воздухе на фоне оглавления (или перечня) книги.
Меня похищают два вооруженных молодых человека (сон не был агрессивным).
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза: «Вскоре Алекс увлек за собой бело-... полутигра».
На листе бумаги (слева) идут, друг под другом, слова «Двигатель», «sel 1 и 9» и еще что-то. А справа — смутное изображение (двигателя?)
Обрывки мысленной фразы: «...а это только ... с самого начала». Смутно, в сероватых тонах видится пухлый мужчина, стоящий за прилавком и адресующий будто бы эту фразу собеседнику, находящемуся за правой границей поля зрения.
Мысленные, несколько раз повторившиеся фразы: «Здоровенького? Вызываем на пляж».
Смотрю на разграфленный лист, строки широкой средней колонки которого заполнены четырехзначным (кажется, одним и тем же) числом. Это перечень имеющихся в моем распоряжении сумм (крупных), которых я, как мне каким-то образом известно, лишилась. В заторможенном оцепенении смотрю на свидетельство финансового краха. Но в глубине души таится почти неуловимая уверенность, что на самом деле со мной все в порядке (взаимоисключающие эмоции находились как бы в непересекающихся плоскостях и не оказывали друг на друга влияние).
Мысленная фраза (женским голосом): «Семью семь — пятьдесят шесть, семью восемь — пятьдесят восемь».
«Щас я вам дам. Ну скажи». Вторая фраза адресована другому лицу, после чего говорящий вновь поворачивается к своим собеседникам и повторяет еще решительней: «Щас я вам дам». Сценка виделась смутно, в серых тонах, говорящий был плотным, крупным, остальные — более субтильными.
Петя демонстрирует полученную на новом месте работы экипировку. Выложил на стол несколько разновеликих черных сумок и футляров — для бумаг, для ноутбука, для обычного сотового телефона и для многофункционального. Прошу показать второй, мне хочется выяснить, снабжен ли он фотокамерой. Петя открывает футляр — и я просыпаюсь.
Мысленная фраза: «Вы мне все посчитаете» (первые слова растянуты, последнее произнесено энергичной скороговоркой).
Стою перед навесной полкой, уставленной скоросшивателями. На корешке крайнего правого читаю: «Один факт». На находящемся поблизости читаю окончание этой надписи: «Явной кражи». Мне кажется странной такая разбивка. Приостанавливаю даже свое действие — я уже вставила ключ в скважину замка этого скоросшивателя, собираясь его закрыть.
Молодая воспитательница предлагает малышам поиграть во дворе, около дома (вместо прогулки в общественный сад). Дети возражают, ссылаясь на ее же обещание отправиться в сад. Присев перед малышами, она мягко говорит: «Нет, это не так» и объясняет, почему на этот раз лучше остаться около дома (кажется, в связи с неустойчивой погодой). Персонажи виделись неотчетливо, но отчетливо ощущалась доброжелательность воспитательницы и ее хороший контакт с детьми.
Мысленная фраза (женским голосом): «А на следующий раз я тебе гаражам отнесу» (на слове «гаражам» голос понижен до баса).
Брожу по большому универмагу (при подходе пришлось преодолевать участок взрытой земли, там велись дорожные работы). Одной из целей является поиск подсвечника, несколько раз промелькнувшего в воображении. Присаживаюсь отдохнуть в одном из закутков. Рядом сидит девушка, перед ней стоит подружка. При разговоре стоящая то и дело спотыкается о мои ноги. В конце концов говорю (с улыбкой): «Сколько раз я вас споткнула? Раз пять, наверно?» Девушка в том же тоне отвечает: «Хорошо, наверно, раз пять» (девушка, увлекшись разговором, слишком приближалась к моим ногам).
Это день прошел под знаком объединения коалиционных сил нашего Города. Выражаю уверенность, что через год этот день объединит людей уже в мировом масштабе.
В конце сна стою на тротуаре. Смотрю, как кто-то сгоняет с нижней части окна остатки чистой воды, думаю: «Придется привыкать ко всему, в том числе и к теплу». Тут же поправляюсь: «К отсутствию тепла».
Сосед говорит по телефону (начало фразы не запомнилось): «...afterday». Этим он будто бы хочет что-то стереть в моем сознании.
