Раздается щелчок приоткрывшейся двери. Понимаю, что ее приоткрыл Петя, он хочет прослушать сообщения автоответчика, не мешая лежащему в комнате, больному Левалу*. Высовываюсь в коридор, говорю: «Выноси телефон сюда». Аппарат скачком перемещается со стены в комнате на комод в коридоре. Озадаченно смотрю на изменившуюся трубку (у нее исчезла нижняя половина). Туповато пытаюсь сообразить, как ею теперь пользоваться (телефон виделся отчетливо, персонажи — условно).
В моей постели оказывает непонятно откуда взявшаяся серая кошка. Позже, находясь уже вне кровати, решаю ее выкупать (она выглядела замусоленной). Бережно, осторожно мою ее в небольшом количестве воды. Почти сразу вместо кошки в ванне оказывается маленькая девочка. Превращение (или подмена?) проходит мимо сознания. О кошке не вспоминаю, сосредоточившись на мытье (под душем) девочки. По мере мытья постепенно снимаю с нее одежду — платье, рубашонку, трусики. Мягко упрекаю малышку, что она не хочет постоять спокойно. Пару раз в просторной ванной комнате, за моей спиной, бесшумно появлялся полубесплотный, неразличимый человек в черной одежде, входивший как бы по своим делам (девочка виделась условно, а кошка — совсем вживую).
Маленькая девочка небрежно держит на коленях большую куклу. Не находясь в этом сне, внимательно смотрю на куклу. Ее лицо незаметно превращается в живое лицо младенца.
Находимся по делам в незнакомом городе. Спускаемся с крыльца серого невыразительного многоэтажного здания (нашего временного пристанища), бредем по ведущей от крыльца дорожке. Не доходя до угадываемого за домами спуска, останавливаемся, поворачиваем назад. В следующем эпизоде почти случайно оказываюсь у этого спуска, вижу за ним море. Вот я уже на берегу. Слева высится бетонный волнорез, окаймленный влажной полосой песка. Дохожу по ней до дальнего торца, огибаю волнорез, и стоя по другую его сторону, загораю (не раздеваясь). Морская вода — мягкая, ласковая, живая — плещется в дюйме от моих ног. Тихо блаженствую, удивляясь, как мы до сих пор тут не побывали. Поворачиваю обратно, песчаная кайма сузилась, вода вплотную подступает к босоножкам. Опасаясь замочить ноги, взбираюсь на волнорез, стена его из вертикальной бетонной превращается в нагромождение валунов. В следующем эпизоде происходит что-то незапомнившееся, а в завершающем рассказываю остальным про свой спуск к морю. После активного обсуждения этого события и событий незапомнившейся части сна, одна из женщин восклицает: «Было море!», и я говорю: «Правильно». Еще одна утверждает: «Не было никакого моря!», и я говорю: «Неправильно» (персонажи виделись условно).
Активный полнометражный сон с рядом персонажей, состоящий из перемещений (в том числе на городском транспорте) и преодолении препятствий. В финале оказываюсь в большом старинном каменном кубе-водохранилище. Высоко над уровнем неподвижной сероватой воды тянется там узкий выступ, по которому мне нужно пройти. Иду осторожно, боясь оступиться, упасть в воду. Шаркаю ногами, подбадриваю себя тем, что справились же с этим переходом другие, значит, и я смогу (и справилась). Потом (не запомнилось, сразу или нет) мне нужно пройти по выступу в обратном направлении. Этот переход дается гораздо труднее (может быть потому, что я уже знаю кое-что о нем). Иду еще медленней, шаркаю сильней, подбадриваю себя мыслями о других, прошедших тут до меня. Среди них был, между прочим, ребенок, маленький мальчик, темную фигурку которого сон тут же показал. Все это мало помогает. Почти случайно бросаю взгляд в сторону противоположного конца выступа. Вижу мощную струю живой воды, дугой ниспадающую вниз. Понимаю, что вода не позволит мне сойти там с уступа, решаю, что идти дальше не стоит (к этому моменту мной преодолена половина пути). Приняв это решение, делаю шаг вправо (за край выступа), на объявившийся тротуар светлой оживленной улицы (ничуть этому не удивившись, и вообще никак не прореагировав). Около меня останавливается небольшой светлый автобус, в который я, кажется, намереваюсь сесть (все в этом сне виделось вживую, но лучше всего — отшлифованные тысячами людей неровные камни выступа, по которому я пробиралась).
Нахожусь с двумя незнакомыми мужчинами на верхней площадке лестничной клетки старого многоэтажного дома. Ветераны организовали здесь мемориал, по стенам развешены текстовые экспонаты в темных рамках. Один из мужчин дает мне подробные объяснения. Подходим к последнему экспонату, мужчина что-то объясняет, поворачиваемся, чтобы уйти. И тут я вижу на тесной ранее площадке автомобиль - Мерседес, из которого вяло валит черный дым. Краска корпуса обгорела, кое-где на черном фоне просвечивают нетронутые огнем участки серо-голубого цвета. Смотрю на догорающую машину, спрашиваю: «Что это?» Мужчина лаконично, на ходу отвечает: «Подожгли». Говорю с опаской: «А вдруг она взорвется?» Он, не оборачиваясь, равнодушно роняет: «Так вот этого я и боюсь». Охваченная паникой, бросаюсь к выходу, но в тесноте мне мешает мой неторопливый собеседник. Изо всех сил пихаю его в спину, пытаясь пробиться на ведущую вниз лестницу. Пихаю и пихаю, и от этого просыпаюсь (сон был не цветным, мужчины виделись условно, а автомобиль - великолепно).
Верчу в руках листок полученного письма. Текст видится смутно, и то ли я не могу его прочесть, то ли по иной причине он вызывает у меня недоумение. Внезапно смутный лист обычной писчей бумаги (только что бывший с обеих сторон исписанным) превращается в отчетливо видимый узкий, но при этом кажется и первоначально широким (во сне я не заостряла на этом внимания). Вижу аккуратным почерком, на английском языке написанные слова, перемежающиеся обширными пробелами (выбеленными частями первоначального текста). Пытаюсь понять, что это значит. Вдруг больше половины слов оказываются замазанными круглыми свежими сургучными нашлепками. Додумавшись, в чем дело, показываю письмо находящимся рядом (условно видимым) людям. Говорю, что это письмо от девушек, какое-то время живших с нами в одной квартире, и отправившихся путешествовать на Дальний Восток. Первое их письмо оттуда было подробным (повидимому, именно его я вертела в руках в начале сна). А вот это, второе, они соорудили (в ответ на наше) из своего первого, оставив нужную толику слов. В моем тоне звучит восхищение изобретательностью авторов письма (с которыми мои собеседники не знакомы).
Занимаясь домашними делами, замечаю в комнате довольно крупного, противно-мягкотелого серого паука. Осторожно (чтобы случайно не коснуться) отлавливаю его в маленькую банку, закрываю крышкой, немереваясь, закончив дела, вынести его из квартиры. Говорю об этом маме* и добавляю, что может быть просто выпустить его там на волю. Мама горячо возражает, напоминая, как опасны эти пауки (переносчики какой-то инфекции). Сон бегло показывает фрагмент солнечной улицы с редкими светлыми прохожими и там же (условно) — меня, с пауком в банке. Закончив домашние дела, беру банку — паук теперь видится серым мягкотелым крошечным человечком. Стоит там, почти упираясь головой в крышку. Сон показывает (укрупненно) его лицо, все в мягких морщинах, с потухшим взглядом существа, которому крепко в жизни досталось (и достается). Проникаюсь невольным сочувствием — и просыпаюсь.
Смутно, в расплывчатых, сероватых тонах видится спокойно танцующая (по-старинке) пара, мужчина и женщина. Вдруг женщина резко сокращается в размерах (до трети метра ростом), однако танец не прерывается, просто мужчина теперь держит ее левой рукой на уровне своей груди.
В большом светлом зале (спортивном?) школьницы, под присмотром тренера, прыгают через «коня». Стою неподалеку, наблюдаю. Вдруг тренер говорит мне: «... иди, прыгай» (он обратился ко мне по девичьей фамилии). Давно вышедшая из школьного возраста, не сразу реагирую, осматриваю, не сдвигаясь с места, «коня», и не будучи уверенной, что прыжок получится, все же направляюсь к нему. Но подойдя, с удивлением обнаруживаю, что «конь» уменьшился в размерах, он мне чуть ли не по щиколотку. С недоумением спрашиваю: «И чего через него прыгать-то? Перешагивают, что ли?»
В конце спокойного полнометражного сна готовлю для кого-то овощное блюдо. Горячие тушеные овощи в стеклянной миске стоят передо мной на столе общественной кухни. Нарезаю полосами свежие красные перцы, ломтики падают в миску, поверх овощей, и прямо на глазах, в ускоренном темпе переходят в состояние тушеных, что меня слегка заинтересовывает и удивляет.
Сижу (с мамой*) у пустого прямоугольного стола, покрытого клеенкой, по блекло-песочному фону которой равномерно разбросаны какие-то изображения (размером с ладонь, в коричневой гамме). Случайно скользнув по ним взглядом, вижу, что это изображения девичьей головки... кажется, моей... присматриваюсь — ну да, это я в юности... Пристально смотрю на ближайшее — оно оживает, обрастает деталями (оставаясь плоским). Говорю маме: «Слушай! Там всё, как кино, эти картинки!» Склоняемся над ожившим изображением, оно начинает подрагивать, как бы рассыпаться, и плавно превращается в другое. Теперь это зубоврачебный кабинет, где я, в роли пациентки, нахожусь в кресле, а мама (в роли врача?) сидит, справа от меня, на белой вращающейся табуретке (всё, кроме маминого лица, виделось натуралистично; девичьи головки были похожи на мое отражение в зеркале в сне №8983).
ИДИЛЛИЯ Старый добротный, неогороженный хутор, где живет Петя со своими домочадцами. Нахожусь у них в гостях (возможно, впервые). Бегло показанное семейство и два-три наемных работника занимаются своими делами, я брожу в стороне (слева), наслаждаясь природой и свежим воздухом. Справа появляется несколько крупных поджарых собак разной масти (решаю, что они появились на хуторе только что). Бегут легкой трусцой мимо меня. Последняя (беловатая) на ходу говорит мне: «Привет!» На миг удивившись, спрашиваю: «Откуда ты?» Собака, не останавливаясь, говорит: «Из Кирагата». Иду искать Петю, чтобы рассказать ему об этом. Обнаруживаю его в одном из укромных уголков, около старой крепкой темно-коричневой скамьи, полуприкрытой высокими разросшимися кустами. Там Петя (ребенком лет шести), стоя на коленках, придерживает на скамье смирного черного кролика. Не удивляясь (и отдавая себе в этом отчет) превращению Пети в ребенка, говорю (как взрослому): «Петя, ты знаешь, одна из ваших собак разговаривает. Она сказала мне: привет, я спросила: откуда ты, она сказала: из Кирагата» (сон был восхитительным и восхитительно натуралистичным).
Отправляясь на вокзал, машинально прихватываю со стола массивный игрушечный пистолет. Иду и думаю, что взяла не зря, смогу использовать его для обороны, если на меня захотят напасть. На миг предположение визуализируется. Передо мной оказываются два-три злоумышленника, неуклюже наставляю на них пистолет и разрешаю этим ситуацию. Улицы завалены глубоким снегом. Приходится в нем барахтаться, протискиваться по забитым прохожими переулкам, перелезать через ограждения, забираться на откос улицы, а потом сползать вниз. В одном месте с трудом проталкиваюсь сквозь толпу покупателей у киоска. Тяжелый пистолет занимает руку, мешает. К тому же некоторые прохожие косятся на него (все они в черной одежде и выглядят контрастно на фоне девственно белого пушистого снега). Затыкаю пистолет за пояс. У идущей навстречу женщины в темной униформе (похожей на форму железнодорожников) спрашиваю: «Где кассы железнодорожные?» Она отвечает: «Около Б... Знаете?» (название ориентира не запомнилось). Говорю: «Нет, я тут впервые». Женщина объясняет: «Это...» (дальше не запомнилось).
Просыпаюсь (после незапомнившегося сна) с ощущением, что не могу понять, где я. Ощущение было сильным, и длилось чуть дольше, чем ему полагалось бы длиться.
На крыше высокого здания стоит, опершись на металлическое ограждение, парень и методично плюет на тротуар. Плевки шлепаются то передо мной, то позади меня. Я уверена, что чтобы не заполучить плевок, нужно просто спокойно пройти этот участок. И оказываюсь права (парень виделся немного сверху; себя, идущую вправо, я тоже иногда видела сверху).
Обрывки мысленной фразы (молодым женственным голосом, в рифму, мягко-задиристо): «...и судили на этой .../ Ни о чем, о исламе-душе».
В финале сна кричу изо всех сил, тяну вопль, пока хватает дыхания.
Мысленная фраза (женским голосом): «Взгляд в завершение дела».
Нахожусь в гостях. Входит женщина с детьми — одному лет пять, другой грудной, закутанный во множество одежек. Нагромождаем в изголовье кровати подушки, усаживаем туда малыша (не раздевая). Старший ребенок получил от хозяев дома подарок — стеклянный, заполненный водой призматоид. Показывает его мне, говорит, что можно подумать, что внутри ничего нет, но если присмотреться, видно плавающие в воде крупинки. Спрашиваю, знает ли мальчик, что в микроскоп увидишь крупинок «в сто раз больше». Пропустив это мимо ушей, мальчик с гордостью сообщает: «А я знаю названия всех трикотажных фирм Америки, меня папа научил» (его отец по работе имеет связь с этими фирмами).
Мысленная, незавершенная фраза (категорично, женским голосом): «Хотя он не происходит, несмотря на то...». Идет отработка оптимального построения фразы: по сравнению с оставшимся за рамками сна первым вариантом, где дважды повторялся союз «хотя», один из них удалось заменить предлогом.
Мысленное двустишье (строчки которого заканчиваются возвратными глаголами прошедшего времени). В женском голосе, его произносящем, к концу второй строчки чувствовалась улыбка, чуть ли не сдавленный смешок.
Вышла на минутку из дома и заблудилась в квартале одинаковых темных двух-трехэтажных домов, окруженных буйной растительностью. Иду по дорожкам, потеряв ориентацию. Беспокоюсь, что не закрыла на замок входную дверь, ведь дом не принадлежит мне (он, будто бы, принадлежит Камиле, у которой я, на паях с соседом, его арендую). К тому же сосед сейчас отсутствует, так что на моей ответственности не только сохранность дома, но и сохранность имущества соседа. Да и своих вещей жалко, если что. Разыгравшееся воображение представляет, как дом обкрадывают, при этом оказывается, что красть особенно нечего. Тревожась и продолжая плутать, вдруг вижу проспект, испытываю облегчение — появился хоть какой-то ориентир. Но как вернуться домой сообразить все равно не могу. Спрашиваю у попавшихся женщин, как пройти «к дому номер 29 на Пальмовой улице». Женщины взмахом руки указывают направление. Радуюсь, что помню адрес, какое счастье, что я помню адрес, и опять теряю ориентацию. Огибая один из домов, слышу людские голоса. На крыльце, среди густой зелени, две сморщенные древние старушки разговаривают с высунувшимся из окна мужчиной. Одна рассказывает про свою знакомую, у которой была «связь» (мистическая) с Лениным, не оборвавшаяся и после его смерти. Старушка пускается рассказывать, как ее знакомая что-то косила с Лениным. Перебиваю ее, спрашиваю, как пройти «к дому номер 29 на Пальмовой улице». Опять радуюсь в душе, что помню адрес. Старушки выражают готовность помочь, по-детски берут меня за руки, при этом обнаруживается, что одна из них (не рассказчица) очень маленького роста, и вообще они обе походили на Лесовиков из СКАЗОК. Ступени высокого крыльца плавно поворачивают направо, за выступ каменной стены, и загромождены вещами, в том числе большим темным чемоданом. Мне кажется, что пройти тут невозможно, но старушки, не выпуская моих рук, спускаются с крыльца, доводят почти до дома и исчезают. Продолжаю путь одна, иногда навстречу попадаются люди, от которых исходят волны неприязни. Вижу на дорожках шмыгающих мышей, много маленьких быстрых темных мышей, это кажется мне предвестником надвигающейся разрухи.
Саймон предлагает моей маме* полюбоваться его новой занавеской. Сон смутно показывает их обоих в дебрях нашего коммунального жилья. Бегло, смутно предстает фрагмент комнаты Саймона — декоративная занавеска повешена поперек комнаты, играя роль ширмы. Вхожу к себе, с удивлением вижу на столе разобранный компьютер. Встреченный в коридоре Саймон изъявляет готовность его починить. Так значит, это Саймон...? Принимать предложение категорически не хочется, но следуя правилам вежливости, облекаю отказ в доброжелательную форму. Саймон не отступает. Вынужденно отбрасываю деликатность, выражаю отказ более определенно (персонажи, в отличие от компьютера, виделись условно).
Мысленная, завершившая сон фраза: «Существуют издавна правила, и этих правил никто ни для меня, ни для других не отменял». Фраза будто бы формулирует основания для решения проблемы этого сна.
В финале длинного сна мужчина с младенцем на руках стоит около деревянного коричневого кресла-качалки. Малышка лет пяти раскачивается в кресле, падает на пол (довольно сильно), но встает как ни в чем не бывало и говорит, что совсем не ушиблась.
Неотчетливо видимый (по пояс) Петя в черной кожаной куртке. Шея обмотана длинным светло-серым шарфом, взгляд опущен вниз. Впечатление, что Петя спускается со ступенек, на лице его блуждает тихая, спокойная полуулыбка.
Мысленная, незавершенная фраза: «Хлеб, масло, шоколад бери...». Смутно видимый, сидящий за столом человек протягивает руку, берет что-то из одной из посудин.
Петя (в младшем школьном возрасте) возвращается из школы, бросает на пол красивый портфель, красочные папки, тетрадки, и заявляет, что все это можно выбросить. На мой вопрос объясняет, что их класс снимали для телевидения и раздали ребятам этот реквизит. Говорю, что кое-что может пригодиться, откладываю нужное в сторону.
Мысленные фразы (похожим на петин голосом): «Телефон общий. Или когда телефон такой, общий».
Мысленная фраза: «Очень любопытные Другие». Речь идет о вызывающем интерес, незнакомом типе мыслящих Существ.
К оказавшейся в селении Адамс женщине подходит один из селян, крепко обнимает ее, осыпает поцелуями. Он безмерно рад, возбужден, поражен тем, что наконец-то встретил ту, в которой признал Лилит. А женщина ничего такого не чувствует, она ощущает себя лишь случайным гостем селения и совсем не идентифицирует себя с Лилит. Мужчина же вне себя от того, что Лилит - точнее, та, которая некогда была ею - каким-то чудом объявилась, что она ОПЯТЬ С НИМИ (сон был безмолвным; имеется в виду Лилит, первая жена библейского Адама).
Мысленная, незавершенная фраза (женским голосом): «Втертое молочко в дальнейшем...» (речь идет о косметике).
Мысленная фраза, завершившая сон: «Так вот кто, оказывается, зачинщик!»
Мысленная фраза: «Скорей поклонники рядом стоит» (скорей всего).
Мысленное возражение (женским голосом, эмоционально): «Не появится ли ... - как они, дети, - исключенное из правил?» (предмет обсуждения не запомнился).
Длинная-длинная фраза - настолько длинная, что даже не вызвала попытки запомнить или хотя бы повторить ее. Я ее, кажется, даже не прочитала, просто окинула взглядом и решила, что она не сможет сохранить устойчивость вследствие своей длины (как, например, слишком длинный стержень при сжатии). В отношении фразы я мыслила устойчивость как возможность фразу повторить и запомнить.
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза: «Для Ишки — вот эта гитара, а если на ... так это не она».
Готовится угощение для гостей, бутерброды-канапе из квадратных ломтиков черного хлеба с пышно взбитой бело-розовой массой. Эпизод воспроизводится еще раз. На третий раз там приводится рецепт изготовления канапе (не помню, на каком языке, но не на русском). Читаю его вслух, с последней фразой просыпаюсь, записываю ее: «Дать весь вкус, что имеется в доме». Засыпаю, вижу четвертую часть, все о том же самом, где в финале предстает крытая помойка.
Мысленный диалог (женскими голосами). «А я?» - «А даже про тебя и задумываться нечего».
Мысленная фраза (женским голосом): «Закончила свои войска».
Мысленные, неполностью запомнившиеся фразы (мужским голосом, деловито): «...подруга. Даржись, держись. Мне нужно посмотреть на тебя». Смутно, в темных тонах видится застолье, где один из мужчин (которому якобы принадлежит сказанное) обращен лицом к сидящей слева от него женщине.
Гуляю (с двумя приятельницами) по красивому, нарядному центру Города. На пути попадается незаасфальтированный участок. Останавливаюсь, внимательно смотрю, ступаю на один из бугорков серой земли (чтобы свести к минимуму контакт с этим участком) — и вмиг оказываюсь по грудь в густой отвратительной черной жиже. А сразу после этого — стою на прежнем месте, облепленная зловонной грязью, в растерянности не зная, что делать. Эта же участь постигает Люси. Оказываемся в каком-то служебном помещении, где санитарка дает мне коричневатые пижамные штаны и белую рубаху (не новые). Оказываюсь чистой в этой чистой одежде. Санитарка достает комплект чего-то подобного и для Люси. В нерешительности думаю, можно ли будет нам в этом одеянии продолжить прогулку. Появляются Додо, Ролл и их приятель (младшие школьники). Лица Додо и Ролла залиты слезами — якобы по поводу случившегося со мной. Успокаиваю мальчиков (их лица, наша сменная одежда, бугорки серой земли и темная грязь виделись совсем вживую).
Рассказывая что-то про какого-то мальчика, произносят врастяжку: «А-аделаида» и «А-антверпен».
Адресованные мне мысленные рекомендации (с визуальным рядом). Проснувшись, не могу ничего записать. Засыпаю, сон повторяется, просыпаюсь, не могу ничего записать. Засыпаю, вижу сон в третий раз, опять ничего не запоминаю.
Мысленная фраза: «Тема — применение кафе» (имеется в виду ассортимент блюд, которые можно изготовить из кофе).
Мысленный, с пробелом запомнившийся диалог (мужским и женским голосами). Спокойно: «...не от хорошей жизни». - Раздраженно: «Конечно, не от хорошей жизни».
Мысленно, бессловесно сообщается, что энергия отрицательных человеческих эмоций используется некими Сущностями. Все устроено так, чтобы создать у людей впечатление, что они не могут изменить ситуацию. Смутно видится незамкнутый густо-серый тор.
Миниатюрная рассудительная, с аккуратным коричневым оперением уточка стоит на краю поребрика у цветочного магазина, смотрит на пустую проезжую часть, спускается с тротуара и топает к противоположной стороне. С удвольствием наблюдаю за ней, беспокоясь, чтобы ее не сбили могущие в любой миг появиться автомобили (в моем воображении они тут же и промчались, по одному с каждой стороны).
Мысленная фраза (медлительным женским голосом): «А блешки эти, видите, какие они не очень красивые».
Сон, среди активных персонажей которого были взрослая собака и щенок.
Вожусь с грудной малышкой в комнате, где присутствует несколько смутно видимых взрослых. Перехожу в спальню, кладу малышку на широкую двухспальную кровать. Девочка лежит на спине, поворачивает голову к плечу, из ротика на белую простыню выпадают (или она выпихивает их) несколько сероватых комочков. Подбираю их (они похожи на комочки жеваной бумаги), кладу на прикроватную тумбочку. Склоняюсь над малюткой, ласково спрашиваю, не могла бы она впредь класть ненужное ей хотя бы на край тумбочки, а не сплевывать в постель.
Нахожусь, в числе еще нескольких человек, в учрежденческом помещении. Сквозь приотворенную дверь, ведущую в правую комнату, видятся три юноши и два-три мужчины. Между молодыми людьми вспыхивает ссора, раздается звук удара. Не выдерживаю, вхожу туда, подхожу к одному из троицы (похоже, что ударили его), нежно прижимаю к груди. Невысокий, неправдоподобно худой юноша почти бестелесен (двое других, видимых условно, выглядели нормально). Обнимаю худющего со всей нежностью, на которую способна. Он жалобным, с детскими интонациями голосом говорит: «Неизлечимый». Спрашиваю: «Кто?» Он отвечает, что это сказали о ком-то из них троих (речь идет о несмертельном недуге). Завершился сон мысленным, неполностью запомнившимся комментарием: «Но по ... и по нераспространении того брачного усилия, которое ожидалось...».
Мысленная, с пробелом запомнившаяся, незавершенная фраза: "Играют ... класса только за своих, за своих (и)..." (класс имеется в виду школьный).
Мысленная фраза (женским голосом): «Эти три года — что?»
Окончание мысленной тирады (мужским голосом, сварливо): «...Я думаю, что ты выдумываешь. Выдумываешь!»
Мысленный диалог. «А какой нос у европейцев?» - «Сто сорок пять». - С недоумением: «Сто сорок три-и-и?»
Стоящий вверх дном белый кубический ящик обливают (ополаскивают?) из черного шланга чистейшей прозрачной водой (виден не процесс, а результат).
Занимаю одну из комнат большой виллы. Появившаяся новая съемщица (научный сотрудник) складывает имущество (приборы, чертежи и прочее) почему-то в моей комнате. Наблюдаю с беззлобным удивлением. Недоразумение каким-то образом проясняется. Вместе с какими-то людьми переношу вещи в отведенные новой съемщице апартаменты.
Вижу немолодую крупнотелую женщину с маленькой девочкой, принимаю малышку за ее внучку. Разговорившись, с удивлением узнаю, что это дочь, у которой, к тому же, есть бегло проказанный брат-близнец.
Косноязычно рассказываю окружающим о чем-то, недавно произошедшем - пользуясь необъяснимо скудным набором слов и то и дело повторяясь. Рассказ фрагментарно визуализируется (дело касалось каких-то, вызвавших мое удивление предметов).
Мысленная фраза (спокойным мужским голосом): «О! Но по телефону я и брать не буду».
Мысленная фраза (женским голосом): «Ты сказал, что так хорошо выглядит всю ночь» (возможно, было сказано «сказала»).
Отдыхаем с Петей (он в старшем школьном возрасте) в деревне. Предлагаю оставшиеся пару недель провести где-нибудь в другом месте, Петя соглашается, но считает, что хлопотать о билетах рано. «Сегодня у нас что, первое апреля?» - уточняет он и говорит, что до тридцатого числа у нас уйма времени. Хочу сказать, что он считает неверно, ведь тридцатого наш отдых заканчивается, и значит, в нашем распоряжении всего две недели.
Обрывок мысленной, незавершенной фразы: «...с грязью, (но) хозяева моих сцен...» (хозяева, в отличие от других, не позволяют себе ничего, сопряженного с грязью).
Прихожу в учреждение, излагаю служащей проблему. Дотоле спокойная особа (утомленная пышнотелая, средних лет брюнетка) вдруг возбуждается, перебивает меня, делает вид, что меня не понимает. Коверкает мои слова, искажает их смысл, раскричалась на весь зал, и не думает останавливаться. Улучив минутку, спокойно повторяю сказанное (крики меня не задевают). Она пуще прежнего кричит, привскочив от возбуждения с места. Удается еще несколько раз спокойно повторить просьбу, и постепенно пыл скандалистки угасает. Она успокаивается, садится на место, все идет к тому, что проблема (заурядная) будет решена.
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза (молодым энергичным мужским голосом): «У меня Жукова было ... у меня Жукова было семнадцать, наверно» (речь идет о книгах автора Жукова).
Фрагмент мысленной тирады (издалека донесшимся неторопливым женским голосом): «...должно быть кнопочкой. Кнопочкой со значком. Чтобы...».
Фрагмент мысленной фразы: «...и определенным образом либидо в нем возрастает...».
Говорится что-то положительное о компании «RTL-пистолет» (в опровержение сказанного о ней до этого).
По пустому пространству идут (влево) несколько человек в длинных темных одеждах. Один мысленно посылает просьбу, в ответ появляется с десяток больших, с мужской кулак, темных металлических кубов. Они парят в воздухе, между людьми, на уровне их голов, покачиваясь вверх-вниз. Мысленная фраза комментирует количество запрошенных предметов: «Странно, что десять, ведь столько нет, но и не требуется».
Подхожу к выходу из квартиры. Толкаю, и даже легонько трясу решетчатую (со сквозными отверстиями) дверь, убеждаюсь, что она заперта. Ничего не остается как позвать хозяина жилья, отлучившегося в продуктовую лавку на противоположной стороне улицы. Кричу находящимся там, смутно видимым людям: «Вы можете позвать...?» (имя хозяина не запомнилось или не воспринялось).
Мысленный диалог (женскими голосами). Медленно: «Она придет, но ведь...» (фраза не завершена). - Быстро, заинтересованно: «Жих она сделала?»
Проезжую часть улицы Никшис, напротив таинственного дома №46, вприпрыжку пересекает худой хромоногий подросток. На голове у него темный картуз, одежда тоже темная, бедная. Все это видится полупризрачно.
По круто сбегающей вниз улице быстро едет человек на новом, сверкающем на солнце велосипеде (велосипедист, в отличие от своего транспорта, видится условно).
Нянчу нового малыша Камилы. Он, совсем еще кроха, уже ходит. Был момент, когда он выбрался из коляски, куда-то утопал, так что я его с трудом отыскала. И говорить он уже умел (по крайней мере понимал, что говорила ему я). Бродим с ним где-то, я периодически смотрю на часы. Они показывают «без двадцати восемь». Говорю малышу, что пора возвращаться. Входим на веранду, извиняюсь, что вместо четырех часов мы явились в семь сорок (мои часы по-прежнему показывают это время, но лишь на веранде обращаю на это внимание). Камила говорит, что все в порядке, она просила нас вернуться в шесть, и сейчас как раз шесть часов.
Приобрела для молодой женщины (по ее просьбе) набор косметики, который можно было купить только про предъявлении специального талона для пенсионеров. [см. сон №1703]
Фрагмент мысленной тирады: «...тяжело. Даже вспомнить о том, как я вспоминала...».
Зачастившая в гости Леся на этот раз приходит, когда я еще сплю. Медленно отхожу от сна, Леся проходит в глубину комнаты, делает стойки на руках. Это получается у нее четко, легко, красиво. Говорю тут же находящейся сестре, что сразу видно натренированное тело.
Мысленный диалог (мужским и женским голосами). «Как удар». - Со смешком: «За гитарой».
Мысленная фраза (женским голосом): «Мы еще (погуляемся) с мамочкой» (за слово в скобках не ручаюсь).
Нахожусь в гостях у Пети, в селении Адамс. Запомнилось, что мне было там хорошо. В этом сне возникли три слова, разнородные, не взаимосвязанные. Первое означало абстрактное понятие, остальные – понятия предметные. Я повторяла их ночью в одном и том же порядке: то-то, то-то и "перекладина". А окончательно проснувшись поутру, помнила лишь последнее.
Мысленные фразы: «Не так. Он всё сделал не так».
Первая половина сна насыщена эмоциями - требовалось решить проблему Важного Выбора, проблемы с транспортом (выбор правильного маршрута) и многое другое. В конце концов мне удается попасть в нужный автобус, трассы его и еще двух автобусных маршрутов четко и далеко просматриваются на расстилающемся равнинном пространстве. Видно, что они сближаются на конечном участке, ведущем к общему пункту назначения (неясному силуэту города), отмечаю, что сближение выглядит симметричным. В одном месте трассы имеют по темному поперечному участку, полагаю, что это и есть те участки, где осуществляется Важный Выбор. Оказываюсь в служебном помещении, мне нужно зарисовать схему, беру лежащую на столе копию чертежа, зарисовываю ее на его поле (верхнюю часть чертежа не трогаю, она совпадает с моей схемой). За этим занятием меня застает вошедший в комнату Фесио Арфас (входная дверь находится у меня за спиной). Смутившись, извиняюсь за испорченный лист, Фесио Арфас добродушно пресекает извинения, говорит, что чертеж устарел, они собираются делать новый, для которого Петя сейчас делает фотоснимки. Продолжая чувствовать неловкость и пытаясь выйти из положения, полушутливо спрашиваю, какой выкуп могу я заплатить за испорченный лист. Фесио Арфас в том же тоне отвечает, что это может быть, например, бокал его любимого напитка. Спрашиваю, что это за напиток, он говорит, что этот напиток всегда готовит ему... (называется имя человека селения Адамс). Спрашиваю рецепт напитка (мы продолжаем разговор в шутливом тоне). Он говорит, что сначала составитель напитка произносит над бокалом заговор, бегло предстает текст заговора - короткое четверостишье, такое расплывчатое, туманное, в серых тонах, что невозможно было даже понять, на каком это языке (то есть мне совершенно недоступное). А потом, продолжает Фесио Арфас, этот человек почти доверху заполняет бокал спиртом и добавляет туда... (называется незнакомый мне компонент). Спрашиваю, что это такое, он отвечает, что я должна это знать - это... (повторяется непонятное слово), бутылки которого обычно загружают в известные мне контейнеры. Видится крупногабаритный контейнер из твердого светлого пластика, частично заполненный пузатыми литровыми бутылками вишневого сиропа, действительно прекрасно мне знакомого (Фесио Арфаса я не видела, а лишь ощущала его присутствие).
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза: «Принесший мне ... штурм вызывает у меня недоумение».
«Вероника, закрой за мной», - холодно бросает смутно видимый мужчина, направляясь к выходу из квартиры. Спустя какое-то время приблизившись к той же двери извне (и оставаясь таким же неразличимым), говорит приветливо: «Вероничка, открой» (приснившаяся квартира находилась на высоком этаже).
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза: «Мастер ... придет».
Мысленное, дважды, с расстановкой повторенное (женским голосом) слово «Бомовин».
Мысленная фраза: «У тебя что, пластилина нет?»
Сведущие в определенных вопросах люди распознают во мне (ничего такого не подозревающей) скрытые мистические способности. И пытаются втянуть в сферу своих интересов — несколько молодых, незнакомых мне женщин настойчиво уговаривают наняться к ним нянькой. Не имея представления о подоплеке происходящего, веду себя так несуразно (к тому же мне подыгрывали внешние обстоятельства), что из их планов ничего не выходит. Оставаясь простодушной и несведущей, избегаю ловушки. Этим заканчивается первая половина сна. Во второй речь идет о мужчине, математическом гении. С ним случилась беда, в результате травмы у него произошло искажение форм восприятия внешнего мира (но профессиональная сфера не пострадала). С сочувствием и пониманием отнесясь к трагедии (незнакомого мне) человека, решаю ему помогать.
Мысленная, неполностью запомнившаяся фраза (быстрым женским голосом): «...крутишь, у меня и так ничего не получается».
