Нянчу нового малыша Камилы. Он, совсем еще кроха, уже ходит. Был момент, когда он выбрался из коляски, куда-то утопал, так что я его с трудом отыскала. И говорить он уже умел (по крайней мере понимал, что говорила ему я). Бродим с ним где-то, я периодически смотрю на часы. Они показывают «без двадцати восемь». Говорю малышу, что пора возвращаться. Входим на веранду, извиняюсь, что вместо четырех часов мы явились в семь сорок (мои часы по-прежнему показывают это время, но лишь на веранде обращаю на это внимание). Камила говорит, что все в порядке, она просила нас вернуться в шесть, и сейчас как раз шесть часов.
Чета молодых родителей просит погулять с их девочкой. Прихожу в назначенное время (сама открыв дверь), малышка еще в кровати. Собирая девочку на прогулку, замечаю в комнате Ворхаса (знаменитого певца), киваю ему, мы с девочкой выходим, по пути на минутку заглянув ко мне домой. Спустя какое-то время обнаруживаю, что девочки нет, я гуляю с пустой коляской. В почти зашкаливающем волнении возвращаюсь к себе домой, не сразу отыскиваю малышку. Она спокойно расхаживает по одной из комнат и кажется такой крошечной в своем темном платьице. Боковым зрением замечаю в дальнем углу сидящего с отстраненным видом Ворхаса. Беру девочку на руки, она что-то мне рассказывает, строя совершенно правильные фразы. Они звучат так естественно, что невозможно поверить, что малышка, когда я забирала ее из кровати, еще не умела говорить. С удивлением делаю вывод, что способность к речи может возникать у детей скачком, этот факт завладевает моим сознанием. А у малышки обнаруживается еще какой-то признак развития, тоже проявившийся скачком. Активно размышляю на эту тему, продолжая держать на руках девочку, которой было года полтора и которая было красивым, спокойным ребенком, сосредоточенным на своей внутренней жизни.
Вытираю пыль с петиного стеллажа, забитого папками. Некоторые так ветхи, что рассыпаются от прикосновений, так что я предельно осторожна. Часть листов находится вне папок. Чувствую под верхним что-то твердое. Поднимаю лист, вижу кастет (вижу такую вещь впервые, но знаю, что это кастет, и что Петя хранит его для самообороны). Еще два-три кастета обнаруживаются (на ощупь) внутри папок. Оказываюсь перед яркой, залитой солнцем, излучающей жизненную силу клумбой. В центре высится агава, на нижнем листе которой, у ствола, сидит девочка в ярко-красном платьице (она так мала и так неподвижна, что принимаю ее за куклу). Подошедший Петя говорит, что учит ее чему-то, занимается с ней, что она смышленная и способная. Вижу около нее ветви с иглообразными листьями, возможно, мягкими, но все же спрашиваю Петю, не может ли малышка уколоться. Он отвечает, что девочка абсолютно все понимает, с ней все в порядке, и беспокоиться не о чем.
Нянчу пятимесячную девочку. Некоторые трудности создает лишь мой слабоватый английский. Приходим в сквер, вокруг песочницы сидят молодые мамаши, одна рассказывает о вчерашней интересной телепередаче о Сакко и Ванцетти. Думаю, что для этого рассказчице пришлось просмотреть передачу до конца. И если бы та оказалась неинтересной, время было бы потрачено впустую. Вклинивается эпизод, где Петя передает мне листок с составленным им перечнем интересных телепередач. Оказываюсь в красивом вестибюле многоэтажного здания, везу коляску с малышкой к выходу. Сквозь стекла холла вижу стоящего у тележки грустного пони. Может быть, он голоден? Решаю нарвать ему травы, но растительность на газоне пожухлая, к тому же пони сам мог добраться до нее. Вспоминаю про свои рогалики, решаю угостить пони ими. Он (прочитав мои мысли?) срывается с места. Кидается ко мне так стремительно, что я даже немного испугалась, как бы он не сшиб меня с ног и не опрокинул коляску. Дружелюбно подбегает, с разбегу становится на задние ноги (как собака), передние копыта взгромождает на меня (не причинив вреда). Он даже на ощупь, когда я его погладила, напоминал собаку. Дважды запускаю руку в сумку, отламывая кусочки рогалика (сон не отразил моментов, когда бы пони брал их в рот). Прихожу в очередной раз в дом малышки, вижу детские книжки на русском языке. На русском языке? Я заинтригована. Заговариваю с малышкой, как обычно, на английском. Она отвечает на чистейшем русском, строя безупречно правильные, длинные фразы. Я так изумлена, что далеко не сразу спохватываюсь. Спрашиваю, почему она раньше не говорила на русском, ведь это создавало нам столько проблем. Девочка отвечает: «Потому что...» (дальше не запомнилось). Рассказываю про необыкновенного ребенка Пете.
В финале сна тихо сидевший грудной ребенок вдруг сварливо, но вполне резонно высказывает замечания. Строит безупречно правильные фразы, и в логике ему нельзя отказать. Его реакция вызвана не касающимися его лично действиями взрослых. Пересказываю кому-то услышанное (не относящееся ко мне).
Кто-то кладет мне на руки грудного ребенка нескольких дней от роду, он еще не открывает глаза. Опускаю его в кроватку (или люльку), сажусь рядом. Петя (в студенческом возрасте) в этой же комнате занимается своими делами. Ребенок беспокойно заворочался. Беру его на руки, с удовольствием ощущая, какая удивительно приятная на ощупь у него кожа (на мне было что-то без рукавов). Удивительно приятная, но странного оттенка (с сероватым налетом) и чуть более плотная, чем должна была бы быть. Держу малыша, пытаюсь расправить сбившуюся пеленку. Только было собралась попросить Петю помочь, как дитя вдруг отчетливо произносит слово «мама». С удивлением пересказываю это Пете. А дитя внятно говорит: «Идет время. Время идет. Идет время». Обращаюсь к Пете: «Ты слышишь? Это говорит только что родившийся ребенок». Петя отвечает: «Ничего себе».
Прибыла с визитом в селение Адамс, встречена доброжелательно. Элизабет приветливо улыбается, Барни доверчиво кладет мне на колени голенького четырехмесячного младенца (его возраст — свидетельство самого сновидения). Барни специально дожидалась меня, и вручив младенца, проявила по отношению ко мне безграничное доверие (это подчеркнуто сновидением). Нежно принимаю ребенка, он почти сразу поражает необычайными способностями. Сползает с колен, довольно уверенно ходит, взмахивая для равновесия руками. Разговаривает, свободно строя не по-детски глубокомысленные фразы. Не свожу с него глаз. И вдруг он видится мне не голеньким вундеркиндом, а живой куклой (такого же роста), искусно сшитой из лоскутков тканей. Лицо (не похожее на человеческое) - из гладкой темно-синей ткани, остальная часть головы - из пушистого рыже-коричневого материала. С профессиональным интересом всматриваюсь в безукоризненную линию стыковки материалов, думаю: «Как это у них получилось?»
Перед рассветом иду в туалет, по пути подхожу к входной двери, прикладываю ладонь к правой стене прихожей. Ладонь как бы какой-то Силой притягивает к стене. Через притянутую к стене руку уходят, иссякают мои жизненные силы. Медленно опускаюсь на пол. Хочу сказать соседу (он собирается на работу), что умираю. Не знаю, как будет по-английски слово "смерть", поэтому говорю: «Y am very ill». Он откликается сочувственной фразой и уходит. Оказываюсь в постели. Медленно гаснет лампочка бра у моей кровати. С трудом встаю, выкручиваю где-то лампу на замену. В залитой светом, ставшей намного просторней квартире появляется Додо с приятелем. Додо пришел ко мне в гости. Мальчики бродят из комнаты в комнату, везде что-то хватая, создают беспорядок. Их стараниями на полу оказываются два-три фужера с остатками пепси-колы, стеклянный кувшин, комки газет. Подбираю разбросанное, слушаю, что рассказывает Додо. У него в руках термометр, Додо измеряет себе температуру (просто так). Заводит разговор о школьных занятиях — сначала о математике, потом о сопромате (ребенку двенадцать лет). Пренебрежительно говорит, что сопромат так же прост, как математика, это тоже всего лишь вычисления, только другие. Мальчики исчезают, квартира принимает первоначальный вид, я опять в постели. Лампочка у моей кровати снова медленно гаснет. Это вызывает уже удивление — второй раз подряд, да еще таким странным образом гаснут лампочки в моем бра? Встаю, медленно выхожу из комнаты, думаю, откуда можно вывернуть временно еще одну лампу.
Женщина сняла с малыша (лет полутора) подгузник, на мою долю выпало еще раз ополоснуть ребенка. Оказываемся у ванны. Увлекшись регулировкой воды, упускаю из виду малыша. Вдруг вижу его, ловко приближающегося по закругленному бортику ванны. Он помогает себе руками, уверенно перехватываясь за свисающие ременные петли. Задним числом пугаюсь, что малыш мог упасть. Ловкость, с которой проделан трюк, намного превышает способности ребенка его возраста, и сделала бы честь любому взрослому. Ставлю малыша в ванну, поливаю из ручного душа. Вода, несмотря на тщательную регулировку, то слишком горяча, то слишком холодна, приходится снова и снова подкручивать краны (ребенок виделся условно, а лица его я не видела вообще).
Подготовка к соревнованиям по физике среди детей двух стран. В большом светлом, ярко оформленном помещении (это наверняка игровая комната детского сада) присутствуют обе команды. Нетвердо держащиеся на ногах трехмесячные российские малютки в подгузниках и более уверенно передвигающиеся годовалые малыши другой страны, в такой же униформе (возраст детей воспринят из самого сна). Увидев состав команд, мысленно ахаю: «По физике!» Младенцы заняты игрушками, несколько взрослых завершают приготовление реквизита (я хорошо помнила, что делали взрослые, но к утру все улетучилось). Одним из объектов был цилиндрический, высотой с полметра контейнер. В него поместили какие-то предметы, сдавили их и довели до разрушения.
Нахожусь в гостях у Цезаря. Оставшись после развода с маленькой дочкой, он просит выйти за него замуж, чтобы стать малышке мамой. Сидим в салоне за столом, обсуждаем эту проблему. Недоумеваю, как можно стать мамой ребенку, у которого мама имеется. Из детского сада возвращается малышка в сопровождении бонны и друзей. Нарядно одетые холеные смышленные дети подходят к столу. Поочередно делая шаг вперед, излагают свои соображения по поводу «второй мамы» (безотносительно к данному случаю). Облекают не по-детски глубокие мысли в безупречно построенные, витиеватые фразы, чему я удивляюсь (все звучит логично, убедительно).
P.S. Мысли, высказанные детьми по поводу «второй мамы», были созвучны моим собственным, но маленькие ораторы развили их по-научному обстоятельно.
Маленький ребенок раз за разом взмывает на значительную высоту, и спускается, слегка притормаживая перед приземлением. Малыш безошибочно чувствует этот момент, в нужный миг автоматически расставляя и напрягая ножки, так что приземления завершаются благополучно. Завороженная происходящим, отмечаю все новые подробности — тянущийся вверх трос, к которому прикреплен ребенок; обвязанный ремнями плотный комбинезон малыша; защитное крепление шейного участка позвоночника; крепкие ножки ребенка и бесстрастное выражение лица. Почти во все поле зрения возникает гигантская стена, находящаяся на обширном пустом темноватом пространстве. Окинув ее взглядом, вижу на ужасающей высоте фигурку женщины, занимающейся росписью (результатов не видно, наверно, это был подготовительный этап). Женщина находится в подвешенной на тросе люльке. Правой рукой она выполняет работу, левой держит верхний конец троса, к которому прикреплен ее сынишка, тот самый малыш. Мама приучает его к полетам.
Куда-то направляясь, вхожу с приятельницами под арку двора. Вижу девочку лет пяти в сопровождении молодой неказистой няньки. Смотрю на ничем не примечательную девочку, и во мне пробуждается смутное воспоминание. Не глазами, а сердцем узнаю в незнакомой девочке малышку, которую когда-то нянчила. Это она, говорит мое сердце, та двухлетняя кроха, поражавшая своей необычностью. Я даже имя ее вспомнила — Кристина. Возбужденно пересказываю это приятельницам (видимым, по контрасту с девочкой и няней, темноватыми силуэтами). Говорю, не обращая внимания на выросшую девочку, полагая, что она ничего не помнит, да мне это и неважно. Но когда упоминаю, что нянчила малышку, девочка меня перебивает. Недетским твердым, не допускающим возражений тоном (в котором сквозит чуть ли не Могущество) приказывает: «И теперь будешь это делать снова». Нянька, почувствовав угрозу своему положению, бросает на меня угрюмый взгляд (от которого впору и поежиться). Фраза девочки не вызывает у меня возражений. Поворачиваем с приятельницами обратно. В одном месте приходится преодолевать снежный завал. Глыбы грязного, спрессованного в комья снега образуют крутой, трудно преодолимый (особенно вверху) склон. Приятельницы с ним справляются, я застреваю. Не могу добраться до гребня, присматриваюсь к более приемлемому (по крайней мере на глаз) участку слева.
Нахожусь в левом зале ожидания вокзала. Подходит незнакомый мальчик лет семи, о чем-то разговариваем, ребенок поражает своей смышленностью. Мальчик исчезает, какое-то время думаю, чуть ли не беспокоюсь о нем. Кто-то подходит, говорит, что мальчик оставил (для меня?) записку во втором (правом) зале. Иду туда, мне дают клочок бумаги, на котором написано: «Я не Ицхак и не Иаков». Поражаюсь форме изложения, которой, как я поняла, ребенок сообщает свое имя. В восхищении демонстрирую записку окружающим. Акцентирую внимание на том, как остроумно использовал ребенок (ребенок!) прием аллюзии. Около меня оказывается Кира. Говорит, что хочет усыновить этого мальчика, сироту, которого воспитывал недавно умерший дед. Добавляет, что взрослый, хорошо устроенный в жизни сын деда (дядя мальчика) может позаботиться о ребенке. Ссылка на дядю сбивает меня с толку — становится непонятным желание самой Киры в отношении усыновления (все персонажи виделись невнятно).
Активный сон, среди персонажей которого был незаурядный ребенок. В конце сна он вступает в контакт с членами правительства, а в начале — совершает что-то еще, такое же поразительное. Заканчивается сон мысленной, неполностью запомнившейся фразой (принадлежавшей, возможно, мне и имеющей в виду подвиги ребенка): «Мне хочется побыть первым первоклассником, поразившим наше правительство, мне хочется побыть...».
Брожу по огромному светлому зданию, захожу в одну из комнат. Слева, у стены, сидят там (на стульях) две смиренные богомолки в темном одеянии, а справа находится изваяние лежащего льва (в натуральную величину, из темно-серого зернистого камня). Больше в комнате ничего нет, присаживаюсь (справа) на появившийся стул, и проникнувшись кротостью богомолок, какое-то время тихо, бездумно сижу. Когда же решаю выйти, внезапно оживший лев загораживает мне крупом дорогу. Ничего не предпринимаю, лев вскоре покидает комнату, выхожу в коридор. Иду (наобум) влево, попадаю в огромное помещение, живое, красочное, где на всевозможных приспособлениях лежат тяжелейшие пациенты травматологической хирургии. В том числе там были и дети — замечаю на ходу, боковым зрением младенца (новорожденного), мягко свалившегося на пол, чуть ли не мне под ноги. С беспокойством перевожу на него взгляд. Тело ребенка заключено в корсет, на голове — нечто типа защитного шлема, на лице — маска из зеленой ткани. Появившаяся медсестра начинает маску снимать, младенец многословно протестует. К этому помещению слева примыкает другое, меньшее, где энергично танцуют плясуны в ярких, многоцветных нарядах. Дверь, соединяющая помещения, открыта, и плясуны хорошо видны всем пациентам (сон был поразительно натуралистичен).
Становится жарковато, перепеленываю грудного младенца во что-то более легкое. Действую неспешно, аккуратно. Перепеленала, а младенец (почти сразу) просит (мысленно, серьезным тоном) завернуть его потеплей: объясняет, что ему холодно, и даже подсказывает, что нужно одеть распашонку (во сне я ничему этому не удивилась).
Раскрываю массивный словарь (или том энциклопедии). Вижу пять-шесть небольших, напечатанных друг под другом (бледным петитом) статей, освещающих разные смыслы какого-то слова. Со смесью удивления и любопытства решаю их прочесть.
Многократно (с вариациями) повторяются бескровные манипуляции над моим мозгом, сопровождающиеся повторением мысленных фраз, демонстрирующихся на листе (или листах) белой бумаги. Смутно, в серых тонах виден мой мозг, с которым что-то делают, воздействия вызывают кратковременные неприятные ощущения (несколько раз мозг реагирует так, что неприятные ощущения не появляются, но поскольку реагирование было рефлекторным, я не понимала, в чем оно заключается, и не могла воспроизвести его намеренно). Манипуляции имеют целью что-то изменить в моем мозгу, завершает сон мысленная фраза: «А они у меня ничего не видели». Просыпаюсь, чувствую слабую боль в лобной области (более ощутимую над левым глазом), боль мешает уснуть, ворочаюсь, возникают мысленные фразы (женским голосом): «Да ты с ума сошла? Жить в таких условиях» (слова «с ума сошла» использованы в переносном смысле). Уснуть не удается, боль не отпускает, пробую расслабиться, мысленно говорю (идея пришла спонтанно), что беспокоиться не о чем - случилось лишь то, что должно было случиться, и не более того, повторяю это несколько раз и засыпаю.
Мысленный диалог. Спокойно: «А как подаривают на кишку Соломоны? А как подаривают на кишку Соломоны?» - Лениво: «Сначала один».
Играю с красивой холеной породистой кошкой. Ее тонкие когти так остры и она так любит пускать их в ход, что приходится быть настороже. Но по мере продолжения игры когти выпускаются все реже, вот они уже совсем не высовываются. Перестав о них думать, тормошу и тискаю кошку к несказанному своему (и ее) удовольствию.
Мысленная, с пробелами запомнившаяся фраза: «Конечно, ... но ты должна верить в ... и не вмешиваться в события».
Лежу на кровати, рядом на стуле сидит мама*. По кровати (и по мне) резво ползает грудной младенец (в некоторые мгновенья голенький). Вот шустрое дитя очутилось на краю, и уже за него перевесилось. Чудом успеваю схватить его за ногу, смягчив падение в проход между кроватью и стеной. Пугаюсь, как бы нога не сломалась. Малыш хоть бы хны, опять ползает с той же прытью по мне и по кровати. Говорю ему ласково: «Ты прямо родился такой» (отчаянный и охраняемый Судьбой).
В финале светлого полнометражного сна, среди персонажей которого была Ганна, говорю (прервав ее расспросы): «Ну ладно, пока!», и ухожу.
Мысленная фраза (женским голосом): «Минеральская столица — столица Народной Демократической Республики».
Мысленная фраза: «Торцевые — (это) мы, когда что-то потеряем».
На полу пустой комнаты лежат, в ряд, заправленные постельным бельем матрацы. В торце одного копошится стоящий на четвереньках паренек в темной куртке, на ее спине красуется крупное число "17".
Мысленно, бессловесно сообщается и символически иллюстрируется, что изначально не было разделения на Душу и Тело. Было что-то единое, которое потом разделилось.
Пишу левой рукой, в зеркальном отображении, и синхронно мысленно произношу ту же фразу: «А потом наша кошка принесла котят».
Мысленная фраза: «Которое временами сильно пищит» (имеется в виду шум в ухе). Фраза будто бы дополняет характеристику лекарства, о котором шла речь в предыдущем сне. [см. сон №3132]
Нахожусь в гостях у Пети, в селении Адамс. Селяне видятся полупризрачными, светловатыми. Петя (он лишь ощущался) среди них, все заняты делами. Лежу поблизости на кровати, Петя на миг появляется около меня и исчезает. Хочу увидеть его снова, зову, кричу, хрипло, безостановочно: «Петя! Петя!» Лежу на спине, кричу и вращаю ногами (как бы крутя воображаемые педали). Мимо изредка проскальзывают селяне. Когда появляется Анели, в Небе (невысоко) повисает Видение. Крупным планом, бледновато, видится моя мама*. Ее видно со спины, она в знакомом мне, чуть выгоревшем платье, наклонилась к малышам (одним из которых являлся Петя). Это выглядит, как кинохроника. Поражаюсь, как селянам удалось извлечь фрагмент воспоминаний о петиных детских годах. Спрашиваю Анели (со смесью любопытства и невольного восхищения): «Как это они?» Она, на ходу, не оборачиваясь, выразительно пожимает плечами. Опять переключаюсь на Видение. Теперь оно сопровождается по-советски мажорной, громкой музыкой, под которую звучит песня. Уловив слово «Москва», критически отмечаю, что тут селяне допустили промашку (мы не москвичи). Заканчивается песня словами: «Вы к ручью пойдите и проверьте/ Знают ли они (дети) того, кто дал им жизнь». Все это время жду Петю, будучи уверенной, что он вот-вот появится. Видение внезапно обрывается (с характерным вжиком хвостика воображаемой кинопленки). От удивления легонько вскрикиваю — и просыпаюсь.
Мысленные фразы (женским голосом): «Мост. Мост. Как полетела...» (фраза обрывается).
Мысленные фразы: «Где же ливень? Где же ливень ?»
Показываю поочередно два талона (белых картонных квадратных, со стороной с треть метра). Что-то говорю по поводу различий их текстов.
Табуретка, стоящая возле кухонного стола, у стены, и исписанный синими чернилами листок бумаги, придавленный одной из ее ножек.
Мысленные фразы (спокойным женским голосом): «А все-таки это безумие. Ну, как впечатление? До после...» (фраза обрывается; «безумие» - в смысле, безрассудство).
В финале сна женщина, в присутствии других персонажей, говорит другой, более молодой: «Спокойно! Ты начала восприятие Мира, ты восприяла восприятие Мира».
Панорама светлого города. Точка созерцания плавно, неторопливо опоясывает (по идеальной окружности, против часовой стрелки) городской центр. Не завершив полного оборота, разворачивается в обратную сторону, и теперь демонстрирует то, что находится снаружи траектории. Мельком панорама дается неподвижной, из другого источника, сверху (при этом видится обозначенная тонкой черной линией часть траектории точки созерцания).
Мысленные фразы (серьезным мужским голосом): «Погоди, она хоть что-то делает? Так она что-то делает или только расхаживает туда-сюда?»
ПОНАЧАЛУ я относилась к записи снов как к забаве, но постепенно отношение стало меняться. Удивила активная ночная жизнь как таковая, поражало обилие снов, размах тематик и форм их отображения, все казалось загадочным, непостижимым. Сны игровые, сны-сообщения, сны-советы, вымышленные и реальные персонажи, правдоподобные и неправдоподобные ситуации — что все это значит? Ответа не находилось...
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза (глухо, издалека, но твердо): «И сообщили, что все это для ... не решается».
Окончание мысленной беседы (мужским голосом, с усмешкой): «Девочка так красиво сделала фокус этому празднику».
Сон, содержащий мысль и символ. Мысль состоит том, что некий человек живет не своей жизнью. Демонстрируется плотный, медленно вращающийся, серых оттенков шар. Он покрыт рыхлым, тоже серым слоем мятых разнородных, непонятных составляющих (в том числе там было, например, что-то типа сухих, неломких листьев). В этом слое, будто бы, и проходит ненастоящая жизнь человека. Шар представлялся мне большим, толщина верхнего слоя - на порядок меньше радиуса шара. Невидимый, подразумеваемый в верхнем слое человек был будто бы крошечной точкой.
Мысленная фраза: «Ему снимается его наказание».
Видно, чуть сверху, женщину, прижимающую к животу двух крошечных запеленутых младенцев, двойняшек. Видно личико правого ребенка, спящее, бледноватое, белобрысое.
Нахожусь в общине, где мне становится все менее комфортно (психологически), решаю это место покинуть. Члены общины виделись смутно, не помню, чтобы хоть кто-нибудь из них вступал со мной в контакт. Решение вызвано, повидимому, неприемлемостью атмосферы этого места как таковой. В последний миг спохватываюсь, что сестра, находящаяся здесь на излечении, не может покинуть это место. Из сочувствия решаю остаться.
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза: «Какая ... по большому счету».
«Я искала этих волн», - мысленно произношу я и осекаюсь, заметив, что неправильно образовала падеж (нужно было бы сказать «эти волны»).
Сон-сообщение о законах природы. Рассматривается один из частных законов, прослеживается его связь с Главным, Высшим законом. Доказывается, что частные являются разным формами единого Высшего.
Мысленный, с пробелом запомнившийся диалог (женскими голосами). Активно: «Было посвящено теме ... молодежи». - Примирительно: «Вот именно. Теме молодой интеллигенции».
Мысленная фраза: «Спешившись и получив какое-то сообщение по телефону, он...». В окончании фразы говорится, что произошло с человеком, получившим по телефону ложное сообщение. Смутно видится телефонная будка, одиноко стоящая на обширном, типа прерии, пустом пространстве. Около нее спешивается появившийся справа всадник.
Мысленная фраза: «Надо менее напряженно готовиться (к эксперименту), и тогда все пойдет как по маслу». Это звучит как умозаключение (за слова в скобках не ручаюсь).
Стоим на стоянке такси, падает и откатывается к стойке монета, Мона приближается и наклоняется за ней с непередаваемо величественным видом, реагирую каламбуром, где были слова «римский патриций» и «рыжий властитель» (сон был не цветным).
Узнаю о предстоящей лекции по лингвистике, посвященной вопросам языка, созданного для общения с Внеземными Цивилизациями. Оказываюсь во внушительном здании Научного Городка, чтобы узнать подробности. Сквозь открытую дверь аудитории вижу доску, исписанную формулами и символами. Они мне незнакомы, но понимаю, что идет та самая лекция.
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза: «А потом ... Тане, смиренно сидевшей в угловой столовой».
Мысленная фраза (женским голосом): «Да, она пришла к ней и дейст...» (окончание слова скомкано).
В финале сна идем по пустой узкой улице, между массивными буро-коричневыми домами. Попутчики вдруг беспокойно, как бы в поисках укрытия, заметались. Не понимаю, в чем дело. Объясняют, что Конференция решила, что город нужно бомбить. Слышится гул приближающегося, низко летящего самолета. Мечусь от стены к стене, затаскиваю в подворотню противоположного дома темный стол, чтобы взрывной волной его не швырнуло на нас. Распластываюсь, по примеру других, вдоль здания, лицом к стене. Петя лежит тут же, лицом наружу (мы лежим голова к голове). Советую повернуться к стене - это, на мой взгляд, безопасней (сон не был цветным; проснувшись после него, я услышала гул самолета).
Рву лист бумаги на части, складываю их вместе, обрезаю ножницами по дуге. Сложенную в несколько слоев бумагу резать трудно, пальцам больно от впивающихся ножниц. Из-за боли напряжение поневоле ослабляется — и процесс тут же начинает идти совсем легко.
Мысленная фраза: «Например, родители спят и видят, чтобы сын что-то сделал, даже если это...» (завершающее фразу слово произнесено глухо, невнятно).
Мысленные фразы (женским голосом): «А я ему говорю: собирайся домой и поезжай домой. Если ты читать не умеешь...» (окончание фразы неразборчиво).
«Мистер ..., мой знакомый, зайдет и спросит вас, где находится расположение компьютерного зала, примерно в восемь часов» (имя третьего лица не запомнилось). Эту фразу велеречиво произносит стоящий слева упитанный вельможа в бархатном берете, пышных бархатных штанах по колено и прочем. Стоящий справа вельможа в ответ почтительно, церемонно раскланивается. Комплекция и облачение правого вельможи совпадают с таковыми его визави, но социальное положение ниже - левый господин разговаривает с ним повелительно. Однако левый господин позволяет себе впасть в противоречие. Ведь только что перед этим он напыщенным тоном запретил правому вельможе вступать с кем бы то ни было в разговоры, и тот принял запрет с почтительным церемонным поклоном. Оба персонажа так серьезны, их наряд и манера изъясняться так (еще) далеки от эпохи компьютерных залов, непоследовательность левого вельможи так откровенна, а невозмутимость их обоих так восхитительна, что я уснула после этого сна с улыбкой (все происходит на открытом пространстве).
Незавершенная мысленная фраза: «Но рано или поздно толстяка подведут к...» (к какой-то мысли).
Журнал регистрации, в который вносят несколько строчек с моими данными.
Мысленная фраза (быстрым женским голосом): «Я вижу хоть два коричневых, коричневатых тома, похожих на себя».
Обрывок мысленной фразы: «...соешный камень...».
Кому-то вживляют в десна, один за другим, множество зубов.
В унылой казенной полупустой комнате, где сидят еще два заказчика, жду с мамой*, когда нами займется перевозчик вещей. Этот крупный мужчина бестолково топчется туда-сюда, но дело не движется. На настенной доске приколот листок с нашим новым адресом. Мама полна скептицизма, грустно говорит, что до нас очередь дойдет не скоро. Перевозчик внезапно переключается на нас, спрашивает адрес. Указываю на лист — он теперь почему-то лежит на столе и написан не моим, а маминым почерком. Перевозчик садится за стол, смотрит на лист, заявляет, что «так не пишут» (сон был не цветным, персонажи виделись неотчетливо).
Коротко, требовательно мявкнул невидимый кот.
Нахожусь в гостях у Пети, в селении Адамс. На территории развернуто строительство, вырыты котлованы, возводятся кирпичные фундаменты. На подготовленном под футбольное поле участке собираются высаживать высокие живописные экзотические саженцы. Опушенные, как страусы, светло-серым пушком, они походят на одушевленные. Позже вижу их высаженными, расставленными на поле, как игроки. Обструганные (и аляповато раскрашенные) верхушки их напоминают спортивные, со стрижеными затылками головы. Нахожу это безвкусным — такую красоту испортили. Потом вижу их пересаженными на другой участок, в стороне. Опять оказываюсь у котлованов. Вижу среди мужчин Петю в белой футболке. Вижу новые части кирпичной кладки, поражаюсь, как неправдоподобно быстро они возведены. Слоняюсь среди занятых делом людей, и именно среди занятых остро чувствую неприкаянность, от которой портится настроение. Подумываю незаметно уехать, не делаю этого из опасения причинить вред Пете. Вижу его несколько раз издали, мельком. Слышу, как он рассказывает селянам, что не получил третий завтрак. Что тот, кто разносит завтраки - «не офицер» (определение используется в переносном смысле). Совсем не офицер, поскольку принес Пете вместо третьего завтрака кружку воды и камень. Смутно, бегло видятся кружка воды и вытянутый сероватый, размером с ладонь камень-голыш. Петя говорит спокойно, миролюбиво. Думаю, что вот он находится в коллективе, занят делом, и может быть, я напрасно беспокоюсь. Оказываюсь в неохваченной строительством части селения, рядом с одной из селянок. Бредем медленно, не спеша, держусь левой рукой за ее карман (или за ее засунутую в карман руку). Нарушив молчание, спрашиваю: «Я еще не приросла к тебе?», с улыбкой осведомляюсь, знает ли она переносный смысл этого выражения. Женщина отвечает утвердительно. Опускаю руку. Женщина рассказывает про восточного магната (отца Барни), который подарил (или собирается подарить) селению средства для теннисного корта. Описывает принадлежащий ему многоэтажный доходный дом с невероятным количеством комнат. Больших по площади, чем комнаты селения, добавляет она важным тоном, и я вежливо выказываю удивление. Она ведет рассказ к тому, что в пустых комнатах доходного дома будто бы играют в большой теннис. Смутно, призрачно видится описываемое здание, где все двери (и, кажется, окна) раскрыты нараспашку, и где необыкновенно красивые отполированные серо-голубые мраморные полы. Они видятся отчетливо, я пристально их рассматриваю.
Мысленный, с пробелами запомнившийся диалог. «...и торт можно было бы уже...». - Плотоядно: «Уже начинать есть».
«И случилось то, что раньше не случалось, никогда (раньше) не выступали здесь негры», - скрипучим голосом говорит тщедушный сутулый субъект. На нем слишком просторный, горчичного цвета сюртук (или фрак) и бабочка, что наводит на мысль о цирковом наряде (не клоунском). Субъект произносит эти слова, тихо спускаясь с крыльца и нетвердой рукой придерживаясь за перила.
Мысленные фразы: «Я говорил со знанием. Я говорил со знанием, - тут последовала заминка, после чего сказано твердо: - своей вины».
Мысленная фраза: «Это дерево служило нам от комаров». Видится мощное раскидистое дерево, растущее на газоне, под окном жилища.
Женщина читает записку, и покачав головой, передает ее мне.
Человек одевает пиджак. Кажется, что он делает это шиворот-навыворот, но при внимательном рассмотрении никаких нелепостей не обнаруживается. В рукава продевается левая, потом правая рука - и пиджак одет. Нелепость состоит в том, что спинка пиджака шире спины человека, поэтому пиджак сложился гармошкой.
Мысленная, незавершенная фраза (женским голосом): «Тогда достаточно будет...».
Мысленная, частично запомнившаяся фраза: «...как я это делаю: если надо пройти это дословно, то я и...».
Окончание мысленной тирады: «...с французским паспортом, тоже с французским паспортом. Парле ву франсэ».
Мысленно, на разные лады произносится слово «Вишня».
Кратковременный всплеск гнева на Петю, выраженный мной вербально, грубыми словами (которые не хочется повторять): «Вот ведь ... какая...!»
Мысленные фразы: «И там ты ее достанешь. (Дом) поставишь, водичку нальешь...» (фраза обрывается, за слово в скобках не ручаюсь).
Мысленный диалог. «Ты не обглодок», - доносится издалека мужской голос. Я повторяю: «Я не обглодок». И снова: «Ты не обглодок». - «Я не обглодок». P.S. Дело в том, что после того, что со мной произошло (и происходит) с 26 августа 1999 года, у меня часто бывает ощущение, что те, кого я полагаю повинными в произошедшем, обглодали меня (энергетически).
Мысленная, незавершенная фраза (моя): «Ты, брат, поступил так, потому что...» (слово «брат» является сочувствующим обращением к незнакомому мне человеку, о котором на днях, наяву, стало что-то известным из прессы).
Мысленная, с пробелами запомнившаяся фраза: «Я ... для того, чтобы в случае ... моментально порвать со старым и перейти к новому».
Старый несуразный деревянный дом, за которым виднеется старый лес. К дому пристроен несуразный второй этаж (кстати, с чего я взяла, что второй этаж пристроен?) Стекло нелепого длинного, без переплетов окна пристройки выглядит как бельмо.
«Из-за бескрайнего», - произношу я мысленно, отдергивая край оконной занавески и забирая с подоконника пару нацепленных на тонкое колечко ключей.
Бордюр из темно-красного кирпича, между двойными стенками которого насыпана черная, герметично закрытая сверху земля. Лишь в одном месте земля еще не прикрыта. Смотрю на этот участок, думаю, что в случае дождя он может свести насмарку всю работу. Сон мимолетно демонстрирует, как это может произойти.
Несколько только что изготовленных одинаковых паспарту с широкими белыми полями. Кто-то (невидимый) наносит им, поочередно, укол карандашным грифелем, после чего сияющая белизна полей угасает, превращается в тускло-серый цвет.
Мысленная фраза: «Доктор, вы у меня все можете, а я могу на вас только молиться».
Окончание мысленной фразы: «...эта платформа есть у меня».
Мысленная фраза: «Надпись: с тобой, ... можно, только осторожно» (можно иметь дело; обращение не запомнилось).
В конце сна стою на улице, бесцельно глазея по сторонам. Смутно, не в цвете вижу прохожих - их поступки, высказывания, плакаты, которые они держат, и прочее. Неожиданно обнаруживаю, что в голове (на основе сиюминутных действий людей) выстраиваются связи с их Прошлым (вызвавшим эти действия) и с Будущим (этими действиями обусловленным). Связи предстают в смутной, абстрактной форме, темноватыми лучами. Они тянутся (от того, на кого в данный момент падает мой взгляд) к темноватому пятну, символизирующему Прошлое, и к такому же пятну, символизирующему Будущее.
Мысленные фразы (неторопливым женским голосом): «Вы можете еще и в банке их продать. Если не хотите — тогда возьмите их напрокат» (речь идет о банке как кредитном учреждении).
Большая емкость из толстого бутылочного стекла с квадратным дном, на наружной поверхности которого скапливается влага. Медленно наклоняю емкость из стороны в сторону. Влага тяжелым полновеснымии чистыми каплями падает на песок, далеко простирающийся во все стороны — кажется, это была пустыня.
Окончание мысленной тирады (надсадным мужским голосом): «...права. И знаете, я не знаю, к чему это».
