Нянчу нового малыша Камилы. Он, совсем еще кроха, уже ходит. Был момент, когда он выбрался из коляски, куда-то утопал, так что я его с трудом отыскала. И говорить он уже умел (по крайней мере понимал, что говорила ему я). Бродим с ним где-то, я периодически смотрю на часы. Они показывают «без двадцати восемь». Говорю малышу, что пора возвращаться. Входим на веранду, извиняюсь, что вместо четырех часов мы явились в семь сорок (мои часы по-прежнему показывают это время, но лишь на веранде обращаю на это внимание). Камила говорит, что все в порядке, она просила нас вернуться в шесть, и сейчас как раз шесть часов.
Чета молодых родителей просит погулять с их девочкой. Прихожу в назначенное время (сама открыв дверь), малышка еще в кровати. Собирая девочку на прогулку, замечаю в комнате Ворхаса (знаменитого певца), киваю ему, мы с девочкой выходим, по пути на минутку заглянув ко мне домой. Спустя какое-то время обнаруживаю, что девочки нет, я гуляю с пустой коляской. В почти зашкаливающем волнении возвращаюсь к себе домой, не сразу отыскиваю малышку. Она спокойно расхаживает по одной из комнат и кажется такой крошечной в своем темном платьице. Боковым зрением замечаю в дальнем углу сидящего с отстраненным видом Ворхаса. Беру девочку на руки, она что-то мне рассказывает, строя совершенно правильные фразы. Они звучат так естественно, что невозможно поверить, что малышка, когда я забирала ее из кровати, еще не умела говорить. С удивлением делаю вывод, что способность к речи может возникать у детей скачком, этот факт завладевает моим сознанием. А у малышки обнаруживается еще какой-то признак развития, тоже проявившийся скачком. Активно размышляю на эту тему, продолжая держать на руках девочку, которой было года полтора и которая было красивым, спокойным ребенком, сосредоточенным на своей внутренней жизни.
Вытираю пыль с петиного стеллажа, забитого папками. Некоторые так ветхи, что рассыпаются от прикосновений, так что я предельно осторожна. Часть листов находится вне папок. Чувствую под верхним что-то твердое. Поднимаю лист, вижу кастет (вижу такую вещь впервые, но знаю, что это кастет, и что Петя хранит его для самообороны). Еще два-три кастета обнаруживаются (на ощупь) внутри папок. Оказываюсь перед яркой, залитой солнцем, излучающей жизненную силу клумбой. В центре высится агава, на нижнем листе которой, у ствола, сидит девочка в ярко-красном платьице (она так мала и так неподвижна, что принимаю ее за куклу). Подошедший Петя говорит, что учит ее чему-то, занимается с ней, что она смышленная и способная. Вижу около нее ветви с иглообразными листьями, возможно, мягкими, но все же спрашиваю Петю, не может ли малышка уколоться. Он отвечает, что девочка абсолютно все понимает, с ней все в порядке, и беспокоиться не о чем.
Нянчу пятимесячную девочку. Некоторые трудности создает лишь мой слабоватый английский. Приходим в сквер, вокруг песочницы сидят молодые мамаши, одна рассказывает о вчерашней интересной телепередаче о Сакко и Ванцетти. Думаю, что для этого рассказчице пришлось просмотреть передачу до конца. И если бы та оказалась неинтересной, время было бы потрачено впустую. Вклинивается эпизод, где Петя передает мне листок с составленным им перечнем интересных телепередач. Оказываюсь в красивом вестибюле многоэтажного здания, везу коляску с малышкой к выходу. Сквозь стекла холла вижу стоящего у тележки грустного пони. Может быть, он голоден? Решаю нарвать ему травы, но растительность на газоне пожухлая, к тому же пони сам мог добраться до нее. Вспоминаю про свои рогалики, решаю угостить пони ими. Он (прочитав мои мысли?) срывается с места. Кидается ко мне так стремительно, что я даже немного испугалась, как бы он не сшиб меня с ног и не опрокинул коляску. Дружелюбно подбегает, с разбегу становится на задние ноги (как собака), передние копыта взгромождает на меня (не причинив вреда). Он даже на ощупь, когда я его погладила, напоминал собаку. Дважды запускаю руку в сумку, отламывая кусочки рогалика (сон не отразил моментов, когда бы пони брал их в рот). Прихожу в очередной раз в дом малышки, вижу детские книжки на русском языке. На русском языке? Я заинтригована. Заговариваю с малышкой, как обычно, на английском. Она отвечает на чистейшем русском, строя безупречно правильные, длинные фразы. Я так изумлена, что далеко не сразу спохватываюсь. Спрашиваю, почему она раньше не говорила на русском, ведь это создавало нам столько проблем. Девочка отвечает: «Потому что...» (дальше не запомнилось). Рассказываю про необыкновенного ребенка Пете.
В финале сна тихо сидевший грудной ребенок вдруг сварливо, но вполне резонно высказывает замечания. Строит безупречно правильные фразы, и в логике ему нельзя отказать. Его реакция вызвана не касающимися его лично действиями взрослых. Пересказываю кому-то услышанное (не относящееся ко мне).
Кто-то кладет мне на руки грудного ребенка нескольких дней от роду, он еще не открывает глаза. Опускаю его в кроватку (или люльку), сажусь рядом. Петя (в студенческом возрасте) в этой же комнате занимается своими делами. Ребенок беспокойно заворочался. Беру его на руки, с удовольствием ощущая, какая удивительно приятная на ощупь у него кожа (на мне было что-то без рукавов). Удивительно приятная, но странного оттенка (с сероватым налетом) и чуть более плотная, чем должна была бы быть. Держу малыша, пытаюсь расправить сбившуюся пеленку. Только было собралась попросить Петю помочь, как дитя вдруг отчетливо произносит слово «мама». С удивлением пересказываю это Пете. А дитя внятно говорит: «Идет время. Время идет. Идет время». Обращаюсь к Пете: «Ты слышишь? Это говорит только что родившийся ребенок». Петя отвечает: «Ничего себе».
Прибыла с визитом в селение Адамс, встречена доброжелательно. Элизабет приветливо улыбается, Барни доверчиво кладет мне на колени голенького четырехмесячного младенца (его возраст — свидетельство самого сновидения). Барни специально дожидалась меня, и вручив младенца, проявила по отношению ко мне безграничное доверие (это подчеркнуто сновидением). Нежно принимаю ребенка, он почти сразу поражает необычайными способностями. Сползает с колен, довольно уверенно ходит, взмахивая для равновесия руками. Разговаривает, свободно строя не по-детски глубокомысленные фразы. Не свожу с него глаз. И вдруг он видится мне не голеньким вундеркиндом, а живой куклой (такого же роста), искусно сшитой из лоскутков тканей. Лицо (не похожее на человеческое) - из гладкой темно-синей ткани, остальная часть головы - из пушистого рыже-коричневого материала. С профессиональным интересом всматриваюсь в безукоризненную линию стыковки материалов, думаю: «Как это у них получилось?»
Перед рассветом иду в туалет, по пути подхожу к входной двери, прикладываю ладонь к правой стене прихожей. Ладонь как бы какой-то Силой притягивает к стене. Через притянутую к стене руку уходят, иссякают мои жизненные силы. Медленно опускаюсь на пол. Хочу сказать соседу (он собирается на работу), что умираю. Не знаю, как будет по-английски слово "смерть", поэтому говорю: «Y am very ill». Он откликается сочувственной фразой и уходит. Оказываюсь в постели. Медленно гаснет лампочка бра у моей кровати. С трудом встаю, выкручиваю где-то лампу на замену. В залитой светом, ставшей намного просторней квартире появляется Додо с приятелем. Додо пришел ко мне в гости. Мальчики бродят из комнаты в комнату, везде что-то хватая, создают беспорядок. Их стараниями на полу оказываются два-три фужера с остатками пепси-колы, стеклянный кувшин, комки газет. Подбираю разбросанное, слушаю, что рассказывает Додо. У него в руках термометр, Додо измеряет себе температуру (просто так). Заводит разговор о школьных занятиях — сначала о математике, потом о сопромате (ребенку двенадцать лет). Пренебрежительно говорит, что сопромат так же прост, как математика, это тоже всего лишь вычисления, только другие. Мальчики исчезают, квартира принимает первоначальный вид, я опять в постели. Лампочка у моей кровати снова медленно гаснет. Это вызывает уже удивление — второй раз подряд, да еще таким странным образом гаснут лампочки в моем бра? Встаю, медленно выхожу из комнаты, думаю, откуда можно вывернуть временно еще одну лампу.
Женщина сняла с малыша (лет полутора) подгузник, на мою долю выпало еще раз ополоснуть ребенка. Оказываемся у ванны. Увлекшись регулировкой воды, упускаю из виду малыша. Вдруг вижу его, ловко приближающегося по закругленному бортику ванны. Он помогает себе руками, уверенно перехватываясь за свисающие ременные петли. Задним числом пугаюсь, что малыш мог упасть. Ловкость, с которой проделан трюк, намного превышает способности ребенка его возраста, и сделала бы честь любому взрослому. Ставлю малыша в ванну, поливаю из ручного душа. Вода, несмотря на тщательную регулировку, то слишком горяча, то слишком холодна, приходится снова и снова подкручивать краны (ребенок виделся условно, а лица его я не видела вообще).
Подготовка к соревнованиям по физике среди детей двух стран. В большом светлом, ярко оформленном помещении (это наверняка игровая комната детского сада) присутствуют обе команды. Нетвердо держащиеся на ногах трехмесячные российские малютки в подгузниках и более уверенно передвигающиеся годовалые малыши другой страны, в такой же униформе (возраст детей воспринят из самого сна). Увидев состав команд, мысленно ахаю: «По физике!» Младенцы заняты игрушками, несколько взрослых завершают приготовление реквизита (я хорошо помнила, что делали взрослые, но к утру все улетучилось). Одним из объектов был цилиндрический, высотой с полметра контейнер. В него поместили какие-то предметы, сдавили их и довели до разрушения.
Нахожусь в гостях у Цезаря. Оставшись после развода с маленькой дочкой, он просит выйти за него замуж, чтобы стать малышке мамой. Сидим в салоне за столом, обсуждаем эту проблему. Недоумеваю, как можно стать мамой ребенку, у которого мама имеется. Из детского сада возвращается малышка в сопровождении бонны и друзей. Нарядно одетые холеные смышленные дети подходят к столу. Поочередно делая шаг вперед, излагают свои соображения по поводу «второй мамы» (безотносительно к данному случаю). Облекают не по-детски глубокие мысли в безупречно построенные, витиеватые фразы, чему я удивляюсь (все звучит логично, убедительно).
P.S. Мысли, высказанные детьми по поводу «второй мамы», были созвучны моим собственным, но маленькие ораторы развили их по-научному обстоятельно.
Маленький ребенок раз за разом взмывает на значительную высоту, и спускается, слегка притормаживая перед приземлением. Малыш безошибочно чувствует этот момент, в нужный миг автоматически расставляя и напрягая ножки, так что приземления завершаются благополучно. Завороженная происходящим, отмечаю все новые подробности — тянущийся вверх трос, к которому прикреплен ребенок; обвязанный ремнями плотный комбинезон малыша; защитное крепление шейного участка позвоночника; крепкие ножки ребенка и бесстрастное выражение лица. Почти во все поле зрения возникает гигантская стена, находящаяся на обширном пустом темноватом пространстве. Окинув ее взглядом, вижу на ужасающей высоте фигурку женщины, занимающейся росписью (результатов не видно, наверно, это был подготовительный этап). Женщина находится в подвешенной на тросе люльке. Правой рукой она выполняет работу, левой держит верхний конец троса, к которому прикреплен ее сынишка, тот самый малыш. Мама приучает его к полетам.
Куда-то направляясь, вхожу с приятельницами под арку двора. Вижу девочку лет пяти в сопровождении молодой неказистой няньки. Смотрю на ничем не примечательную девочку, и во мне пробуждается смутное воспоминание. Не глазами, а сердцем узнаю в незнакомой девочке малышку, которую когда-то нянчила. Это она, говорит мое сердце, та двухлетняя кроха, поражавшая своей необычностью. Я даже имя ее вспомнила — Кристина. Возбужденно пересказываю это приятельницам (видимым, по контрасту с девочкой и няней, темноватыми силуэтами). Говорю, не обращая внимания на выросшую девочку, полагая, что она ничего не помнит, да мне это и неважно. Но когда упоминаю, что нянчила малышку, девочка меня перебивает. Недетским твердым, не допускающим возражений тоном (в котором сквозит чуть ли не Могущество) приказывает: «И теперь будешь это делать снова». Нянька, почувствовав угрозу своему положению, бросает на меня угрюмый взгляд (от которого впору и поежиться). Фраза девочки не вызывает у меня возражений. Поворачиваем с приятельницами обратно. В одном месте приходится преодолевать снежный завал. Глыбы грязного, спрессованного в комья снега образуют крутой, трудно преодолимый (особенно вверху) склон. Приятельницы с ним справляются, я застреваю. Не могу добраться до гребня, присматриваюсь к более приемлемому (по крайней мере на глаз) участку слева.
Нахожусь в левом зале ожидания вокзала. Подходит незнакомый мальчик лет семи, о чем-то разговариваем, ребенок поражает своей смышленностью. Мальчик исчезает, какое-то время думаю, чуть ли не беспокоюсь о нем. Кто-то подходит, говорит, что мальчик оставил (для меня?) записку во втором (правом) зале. Иду туда, мне дают клочок бумаги, на котором написано: «Я не Ицхак и не Иаков». Поражаюсь форме изложения, которой, как я поняла, ребенок сообщает свое имя. В восхищении демонстрирую записку окружающим. Акцентирую внимание на том, как остроумно использовал ребенок (ребенок!) прием аллюзии. Около меня оказывается Кира. Говорит, что хочет усыновить этого мальчика, сироту, которого воспитывал недавно умерший дед. Добавляет, что взрослый, хорошо устроенный в жизни сын деда (дядя мальчика) может позаботиться о ребенке. Ссылка на дядю сбивает меня с толку — становится непонятным желание самой Киры в отношении усыновления (все персонажи виделись невнятно).
Активный сон, среди персонажей которого был незаурядный ребенок. В конце сна он вступает в контакт с членами правительства, а в начале — совершает что-то еще, такое же поразительное. Заканчивается сон мысленной, неполностью запомнившейся фразой (принадлежавшей, возможно, мне и имеющей в виду подвиги ребенка): «Мне хочется побыть первым первоклассником, поразившим наше правительство, мне хочется побыть...».
Брожу по огромному светлому зданию, захожу в одну из комнат. Слева, у стены, сидят там (на стульях) две смиренные богомолки в темном одеянии, а справа находится изваяние лежащего льва (в натуральную величину, из темно-серого зернистого камня). Больше в комнате ничего нет, присаживаюсь (справа) на появившийся стул, и проникнувшись кротостью богомолок, какое-то время тихо, бездумно сижу. Когда же решаю выйти, внезапно оживший лев загораживает мне крупом дорогу. Ничего не предпринимаю, лев вскоре покидает комнату, выхожу в коридор. Иду (наобум) влево, попадаю в огромное помещение, живое, красочное, где на всевозможных приспособлениях лежат тяжелейшие пациенты травматологической хирургии. В том числе там были и дети — замечаю на ходу, боковым зрением младенца (новорожденного), мягко свалившегося на пол, чуть ли не мне под ноги. С беспокойством перевожу на него взгляд. Тело ребенка заключено в корсет, на голове — нечто типа защитного шлема, на лице — маска из зеленой ткани. Появившаяся медсестра начинает маску снимать, младенец многословно протестует. К этому помещению слева примыкает другое, меньшее, где энергично танцуют плясуны в ярких, многоцветных нарядах. Дверь, соединяющая помещения, открыта, и плясуны хорошо видны всем пациентам (сон был поразительно натуралистичен).
Становится жарковато, перепеленываю грудного младенца во что-то более легкое. Действую неспешно, аккуратно. Перепеленала, а младенец (почти сразу) просит (мысленно, серьезным тоном) завернуть его потеплей: объясняет, что ему холодно, и даже подсказывает, что нужно одеть распашонку (во сне я ничему этому не удивилась).
Предоставилась возможность задать вопросы этому человеку. Дело происходит в людном месте, около рыночной площади. Мне мешает находящаяся во рту конфета. Не только ощущаю, но и (каким-то образом) ясно вижу беловатую, с темным повидлом, карамельку, только что из фантика. Выплевывать жалко, разговаривать с конфетой во рту - невежливо. Можно выложить конфету на зажатый у меня в руке, исписанный с обеих сторон клочок бумаги, но тогда не удастся прочесть то, что я хочу спросить. Стою, как Буриданов осел, непростительно злоупотребляя временем этого человека. Не могу сказать, кем он был, виделся же он такой же безликой фигурой в темной одежде, как и попадавшие в поле бокового зрения прохожие.
Мысленная фраза: «Без музыки нет света, а в свете нет души».
Кто-то стучит во входную дверь (и даже потряхивает ее). Бесшумно подхожу, прислушиваюсь. Тишина. Решаю подать голос: «Кто там?» Раздается нечленораздельное причитание. Молча слушаю. Человек за дверью, оборвав причитание, отчетливо говорит: «Не скажу!» В тоне - угрюмая обида, чуть наигранная или наивная. Слышу удаляющиеся шаркающие шаги. Когда они стихают, осторожно дергаю дверь — она оказывается не на замке. Лишь разболтанная щеколда удерживает ее в закрытом состоянии. Значит, этому человеку удалось вскрыть замок, и лишь хлипкая задвижка помешала ему проникнуть в квартиру?
Мысленная, неполностью запомнившаяся фраза: «...он сказал это как памятник».
Находимся с Петей у моря (не запомнилось, купались ли мы). Это прекрасное глубоководное море, на берегу которого много отдыхающих, а правее вздымаются скалы. Оказываемся в организации игротехников, к нам выходит молодой худощавый мужчина. Из беседы с ним запомнилось, что он сказал, имея в виду Петю: «Он наш».
Мысленная фраза (женским голосом): «У стены со старой заметкой» (имеется в виду заметка наклеенной на стену здания газеты).
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза: «А почему ты решаешь, каким ... быть?»
Прихожу в пошивочное ателье за получением заказа (необычной формы носков, похожих на пилотки). Охватывает смутное, интуитивное опасение, что могу стать жертвой обмана. Опасение подтверждает (по доброте душевной) сотрудница ателье, простая женщина нижнего звена. Конкретизация помогает обмана избежать.
Мысленная фраза (женским голосом): «Да, квартира у них комнатная» (состоит из нескольких комнат).
Мысленная фраза: «Спусти это, пожалуйста».
Мысленная фраза (женским голосом): «Что, тебя один день устраивает с этими делами?»
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза: «Только тогда ... который засыпался мягкими следами».
В незапомнившемся сне фигурировал алый автомобиль, одно колесо которого (кажется, правое переднее) приподнято, машина в этом месте подперта палкой.
«Ты помнишь про себя, ну, что-нибудь главное?» - спрашивает женщина маленькую девочку. Их обеих смутно видно в правой части поля зрения.
Посетитель технической библиотеки спрашивает: «Do you speak English?» Отвечаю, помогая мимикой: «А little». Человек начинает объяснять, какие источники ищет, раскрывает фолиант, в котором содержатся ссылки (понимаю речь, не вслушиваясь в незнакомые слова, просто по языку телодвижений). Перебиваю, говорю: «It is better go to a second door to secreturity». Кто-то из находящихся рядом пытался дать иностранцу более конкретный совет, но я уверена, что человеку, не знающему языка страны, в которой он оказался, лучше всего обратиться в секретариат.
Читаю на нижней половине правой страницы книги выделенную изящным курсивом фразу (запомнились обрывки): «...заставлявших ... как саранча...». Задумываюсь, нужна ли запятая перед союзом. Пытаюсь определить это не припоминанием правил, а интуитивно.
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза (вялым женским голосом):
Мысленная фраза: «Уже вкусившая плоды цивилизации». Видится асимметричный плед (или пончо) с бахромой.
Про мою бабушку* говорят, что она «ни Богу свечка, ни Черту кочерга». Родственники дружно вступаются в ее защиту. Доводом служит приводимое ими свидетельство, что бабушка прожила на свете целых сто лет.
Начиная засыпать после конспектирования предыдущего сна, пытаюсь вспомнить что-нибудь из его первой и третьей частей. Ничего не вспоминается. Возникает обращенный ко мне мысленный вопрос: «А афиш был?» Говорю (тоже мысленно): «Был, но он...» (фраза обрывается).
Мысленная, с пробелами запомнившаяся, незавершенная фраза: «Если бы ... и ... верили в астрологические чудеса...».
Мысленная незавершенная фраза (женским голосом, возвышенно): «И это — память всех дальнейших Властительниц...» (неясно, имеются ли в виду Властительницы Прошлого или Будущего).
Обнаруживаю, что будто бы лишилась чего-то, мне присущего.
Мысленная, неполностью запомнившаяся фраза: «...не маркируются антисоциальным значком, так что (радуйтесь)» (слово в скобках не произнесено, но уже заготовлено).
Куда-то иду. Позади, на некотором расстоянии, неотступно следует Снуша (вижу ее со стороны). Следует молча, с какой-то целью. С этой же целью что-то говорит мне по телефону Луша, снушина сестра (это происходит одновременно). Когда Луша в очередной раз пытается в чем-то меня убедить, сон бегло показывает ее, где-то далеко, с прижатым к уху сотовым телефоном. В финале сна иду по Рябинной улице, к своему бывшему дому. Снуша, к моему неудовольствию, темной тенью следует за мной. В дальнем конце улицы находится (осталась где-то там) мама*, сон бегло показывает ее над крышами домов. [см. сны №7173, 7174]
Лейла приехала из Америки к нам в гости. Иду с ней к кому-то, у кого она должна получить деньги за джинсы. Она ведет переговоры, мое внимание привлекают газовые плиты с пустыми включенными конфорками. Спрашиваю у пожилой женщины, зачем им столько плит, она отвечает, что для обогрева квартиры. Удивляюсь. Вижу в глубине кухни еще несколько включенных плит. Пересчитываю, их оказывается пять, шестая обнаруживается в недрах квартиры. Около нас крутится малышня. Решаю, что трое детей принадлежат одной семье, я еще трое — другой, и что все они являются родственниками. Говорю, что если площадь жилья уменьшить на ту часть, которую занимают плиты, то оставшуюся вполне можно было бы обогреть конвенциональными средствами.
Мысленная фраза (брюзгливым мужским голосом): «И не смешите мне, пожалуйста».
Мысленная, с пробелами запомнившаяся фраза: «Отбросив ... я стану еще лучшим мэром и для семей и...».
Мысленные фразы (серьезным энергичным женским голосом): «Не тянуть. Ничего делать не нужно» (не затягивать время).
Мысленная фраза: «Шестьсот, восемьсот, восемь тысяч».
Фрагмент сна: «Вообще я за тех, кто способен вернуться на Землю за какие-нибудь пятнадцать тысяч лет», - говорит кто-то. Со стороны слушающих раздаются (дважды) одинаковые возгласы: «У меня тоже такое было!», «У меня тоже такое было!»
Мысленная, незавершенная фраза (женским голосом): «А точно, когда я увидела вас у склада «Сассон», когда я увидела вас...» (фраза обращена к мужчине).
Мысленная фраза (нейтральным тоном): «Ведь я же не сделал зла, пусть меня простят».
Мысленная, незавершенная фраза (женским голосом): «И потом я проведу с тобой беседу об этих пунктах сравнительных, и на них сначала подчеркнуть...».
Было слово, и было дело, и даже какие-то кошки. Слово я поленилась записать (понадеявшись, что после многократного повторения оно сохранится до утра и так). Однако ни оно, ни все остальное до утра не сохранилось.
Мысленные фразы (женским голосом): «Моряков берут разнаряженными. А мы?»
Мысленная, неполностью запомнившаяся фраза (женским, похожим на детский, голосом): «...то среднюю полосу России закроют окончательно» (речь идет о части территории России).
Мысленная фраза: «А вы что — гении?»
Окончание мысленной фразы: «...вернувшись на эту самую Землю».
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза (мужским голосом): «И не знаю, в каком виде я предстану - пусть с ..., с головой, с костями, с тазом» (имеется в виду часть скелета).
Мысленная, неполностью запомнившаяся фраза (неопределенным тоном, неторопливо): «Старение, крики, зеркало в порядке ...».
Мысленная, незавершенная фраза (возможно, моя): «Я обнаружила, я впервые обнаружила, именно в первый раз, именно двенадцатого, именно...» (на двенадцатый день). Бегло видится число "12".
Какие-то люди сварили и съели человека. Обглодали кости (так, что те стали чистыми и гладкими) и сбросили их с высокой каменной набережной в реку. Прохожий, обнаружив кости в реке, сообщил об этом куда следует. Визуальная часть сна была скудной. Увиделось несколько чистых сухих бледно-серых костей, потом - каменная набережная и медленно уходящие в толщу серой воды кости. Остальное содержание стало известным каким-то другим, непонятным образом.
Мысленный диалог. «А потом мы созвонимся, я позвоню сюда». - «Нет, давайте я позвоню».
Мысленная, незавершенная фраза: «Юнец попал в эту просьбу таковым...».
Мужчина говорит спутнику, что удивительно, что такие-то две персоны умерли, а ты вот жив (названы имена из группы БИТТЛЗ). Это произносится со скрытой издевкой, замаскированной фальшивым восхищением. Собеседников не видно, но они чувствуются.
Мысленное размышление: «Несвязанность времен. У меня (личное отношение к ней)» (слова в скобках не произнесены, но уже заготовлены).
Сразу же по окончании сон скользнул украдкой вбок, влево, за границу поля зрения. Действие его было сознательным, в нем явно чувствовалось желание незаметно скрыться. И это, кстати, далеко не первый случай, когда мне удается (неумышленно) обнаружить сознательное убегание сна.
Условно, с беглой визуализацией сообщается о трех, разнесенных в пространстве (и, возможно, во времени) однотипных любовных коллизиях. О молодых мужчинах, страстно влюбившихся в несовершеннолетних девочек-подростков, и именно из-за несовершеннолетия не посмевших признаться в своих чувствах. Все три, ни о чем не подозревающие девочки рано уходят из жизни (по естественным причинам). У мужчин к горечи утраты добавляется боль по поводу того, что девочки так и не узнали, что их любят. И третий мужчина кричит (пусть и с опозданием): “Sundy, я тебя люблю!!” Фраза эта на некоторое время повисает в воздухе (в виде рукописной строчки).
Обрывок мысленной фразы (быстрым женским голосом: «...(что-то) из умных фонариков».
Смутно, издалека, сверху видится огромное, покрытое высокой густой травой пространство, поперек которого тянется прямая дорога. На ней появляются (слева) два смутно видимых всадника, движущиеся с умеренной скоростью, на значительном расстоянии друг от друга. Второй следует за первым, не нагоняя его. Справа возникает квадратный лесистый, похожий на джунгли участок. Он видится отчетливо и (в отличие от всего остального) демонстрируется в цвете — зеленом, сочном, всех мыслимых оттенков. Всадники, один за другим, скрываются в нем. Теперь они не видны, разве что мелькнет силуэт в редком просвете между густой листвой. По этим штрихам и еще каким-то образом становится ясным, что первый всадник сменил прямолинейное движение на беспорядочное (сохраняя первоначальное направление). Он прячется от второго. Второму непонятным образом удается его несколько раз отыскать (и тут же снова потерять). Преодолев с половину лесистого участка, второй не смог больше обнаруживать первого (прячущегося более изощренно?) Он лишается ориентира (именно эту функцию исполнял для него первый, которого второй искал серьезно, но без азарта). Второй смиряется, отказывается от поисков, машинально двигается вперед наобум. Едет, не глядя по сторонам. И когда почти полностью самостоятельно преодолевает джунгли, первый, не только ловко скрывавшийся, но и державший, повидимому, под контролем перемещения второго (а возможно, и его помыслы), как ни в чем не бывало выезжает ему навстречу. Финальная сцена сопровождается подробным мысленным (идущим сверху?) объяснением произошедшего (я его восприняла, но мгновенно утратила). P.S. Первый всадник чувствовал себя в джунглях свободно, уверенно, а второй был там, похоже, впервые.
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза: «И нельзя ... чирикая, когда тебя откроют снова» (отыщут).
Держу тюбик, похожий на тюбик зубной пасты, полагаю, что это средство для волос. Чтобы выяснить поточней, пытаюсь прочесть, что на нем написано. Внимание останавливается на двух, тянущихся по ободу строках. Верхняя напечатана изящным курсивом на английском языке, нижняя — прямым жирным шрифтом на русском. Строки опоясывают тюбик, и тем не менее, вижу их целиком, но прочесть ничего не удается.
Окончание мысленной фразы: «...сказал, что больше никогда не подойдет к армии» (не приблизится).
Провожу время со своими знакомыми, нам весело, мы много смеемся. Случайно оказываюсь у зеркала, с ужасом обнаруживаю отсутствие зубных протезов. Упрекаю друзей, что они не сказали мне об этом. В ответ они весело объясняют, что так как давно меня не видели, то думали, что я просто стала теперь такой – веселой старушкой.
Мама* рассказывает о сумке, которую хотела бы купить. Оказавшись в указанном районе, захожу в магазины, пытаясь определить, о каком из них говорилось и какая сумка имелась в виду. [см. сон №3840]
Из стопки сложенных пополам желтых листов бумаги беру один (розовый, в клетку), уцепив за уголок и потряхивая. Возникает мысленная фраза: «Мы все ждем, когда нам кто-нибудь ложечку подносит».
Сообщается, что конфликт снизился «в 1.7 раза». Показатель переводится в проценты, следует мысленное заключение: «Снижение конфликта на (все) сто процентов».
Мысленная фраза: «То ли порабощение США (туда и обратно)» (порабощения, чередующиеся с освобождениями).
Мысленная фраза: «Предпринимат — кибенемат» (речь идет о предпринимателе).
Мысленное обращение (равнодушным женским голосом): «Убирайтесь».
Мысленная, незавершенная фраза: «А то, что Душа измучена была, зевала и ни к кому идти не желала, это...».
Смутно видимая кошка неторопливо бежит (влево) по пустынному взрыхленному пространству.
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза: «Не дай ей проникнуть содержание, которое ... поверх формы».
В красивой многоэтажной необычной гостинице остановилась большая компания. Женщины собираются в поездку, мужчины в ресторан. Мы, несколько человек, решаем остаться в номерах. Помогаем женщинам собираться, выхожу зачем-то в коридор. Перед входом в одну из комнат вижу в проделанных мужчинами отверстиях искусственные деревья, украшенные фонариками электроподсветки. С архитектурной точки зрения здание было необычным в том плане, что лестничная клетка хоть и находилась по оси здания, но при этом комнаты располагались не снаружи от нее, а внутри. То есть непонятно как (во сне это воспринималось нормально). В номерах вместо дверей были прорези в стене (от потолка до прикроватной тумбочки). Перекладываю что-то с тумбочки на тумбочку, переходя от номера к номеру и пользуясь этими щелями. Гостиница вообще была фантастической, но большинство подробностей не запомнилось.
Петя раскрашивает плакат и вдруг чертыхается по поводу того, что внезапно кончилась краска. Раскрашивая другой плакат, говорю, что могу купить ему краску, но лишь того цвета, который использую сама (его краска была цвета сливочного масла, а моя — ближе к молочному). Перевожу взгляд с плаката на плакат, чтобы прочувствовать цвета и оценить степень их совместимости. Петя отвергает предложение, полагая неприемлемым заканчивать плакат другим цветом. Мне же кажется, что даже если с другой краской и не получится так, как хочет Петя, то ведь все равно нет другого выхода, да и получится совсем неплохо, потому что цвета прекрасно сочетаются. Говорю это Пете.
Мысленные фразы (глуховатым женским голосом, издалека): «Я взяла тебе на остальные. На остальной поезд».
Мысленная, незавершенная фраза (возмущенно): «Все случаи каннибализма...» (имеется в виду, что они не подтвердились).
Перед уходом в родильный дом (рожать) разговариваю в прихожей с мамой*, тут же стоит сестра. Спохватываюсь, что мы ничего не купили для младенца, его будет не во что завернуть после выписки. Процедура выписка мельком, невнятно визуализируется. Говорю об этом маме, она отмахивается. Уверяет, что это не проблема, заранее не обязательно это делать (чтобы не сглазить). Уточняет насчет расцветки детского приданного, полуутвердительно говорит: «Только зеленого не надо». Однако я ничего не имею против зеленого цвета, в воображении даже предстает симпатичная зеленая пеленка. Просыпаюсь, не успев ответить.
Что-то говорится о мальчике в черной шляпе. Возникает подросток в черной одежде и черной широкополой шляпе.
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза (мужским голосом): «А ты помнишь, мы ... улицы Латинской».
Мысленная, незавершенная фраза: «Большая часть юбки ее, длинной, керамической...».
Высказываю свое мнение относительно группы смутно виднеющихся неподалеку темных солидных людей.
Совершаются какие-то манипуляции, я являюсь одним из действующих лиц (если не единственным). Появляется несколько крупных трехгранных, с низкими бортиками резервуаров, заполненных (не доверху) прозрачной водой. В них что-то доливают, отчего бортики становятся высокими, прозрачными, а сами резервуары превращаются в гигантские трехгранные мензурки.
Два сна со сходным сюжетом. Приехав на отдых, селимся в гуще отдыхающих. В обоих случаях хозяева сообщают, что поскольку жившие до нас лица уплатили за весь планируемый срок, но съехали раньше, нам за жилье платить не нужно. Воспринимаем это как приятную неожиданность, переглядываемся, незаметно обмениваемся улыбками. P.S. Записав эти сны, я задумалась, каков их смысл — ведь глагол «жить» имеет два значения. Эта мысль держалась во мне целый день.
Мысленные фразы (женским голосом): «Купала, выкупала, выпукала. С тех пор хочу кушать!» (третье слово является намеренно исковерканным вторым).
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза (на незапомнившемся фоне): «Мальчик ... и ему начинает казаться, что в мире уже ничего интересного нет».
В большой, вытянутой в длину комнате специалисты (конструкторы?) занимаются удивительными вещами. Вдоль комнаты летит ВИРТУАЛЬНЫЙ ЧЕЛОВЕК. Нарисованный, прозрачный, он медленно летит (вниз лицом), сквозь тело отчетливо просматривается схематично изображенный пенис. Условное изображение пениса возникает в увеличенном масштабе (виртуальный человек при этом неподвижно парит в воздухе, вверх лицом). Пенис теперь выглядит растраивающимся, чья-то рука легонько надавливает на кожу у его основания, чтобы Исследователи (находящиеся за пределами поля зрения) смогли как следует рассмотреть этот феномен.
