Кто-то (не исключено, что я) швыряет в угол комнаты большое зеркало (или стекло), вправленное в круглую светлую раму. Неведомая Сила на лету подхватывает его и плавно опускает на стоящий в углу темный дощатый топчан.
Выталкиваю палочкой из-под дивана завалившиеся туда предметы. Вместе с ними из-под дивана вдруг вырывается, как под действием Неведомой Силы, струя песка.
На пологом склоне песчаной дюны внезапно образуется горизонтальная воронка. В нее, как под действием Неведомой Силы, всасывается песок и попавший в поле этой Силы крупный камень. Габариты камня превышают жерло воронки, так что он лишь прикрывает ее.
Вылезаем по очереди в маленькое оконце, находящееся в верхней части обитой старой жестью двери. Сваливаемся из него вниз по отвесному, покрытому мягкой землей склону (высотой с трехэтажный дом). Снова оказываемся перед дверью, пролезаем в оконце, сваливаемся вниз, и так раз за разом. Падать не страшно, просто к моменту приземления тело уж слишком разгонялось. Во время очередного падения чувствую, будто меня придерживает какая-то Сила, приземляюсь почти на нулевой скорости. Это было невероятно, потрясающе. Возбужденно рассказываю об этом другим прыгунам. Говорю, что в прыжке как будто кто-то подхватил меня снизу ладонью, и я в этой ладошке, как в люльке, плавно спустилась вниз. Рассказывая, вытягиваю правую руку, согнув ладонь чашечкой, но не помню, чтобы хоть кто-нибудь обратил на мои слова внимание. Все, как заведенные, сосредоточенно (или автоматически) лезут в окошко. Но на этот раз оно оказывается запертым. Точнее, из трех его параллельных дверц (металлической, решетчатой и стеклянной) запертой на замок оказывается средняя (решетчатая). Теперь мы можем лишь видеть свет по ту сторону железной двери, но выбраться наружу уже не можем. Не осознаем этого, в недоумении трясем решетку.
P.S. Закончив (сейчас) описание сна, я поняла, что напоминает обитая жестью дверь с трехслойным окошком. Это похоже на дверь тюремной камеры, но никакой тюремной камеры там не было, была дверь, разделяющая пространство, с каждой стороны свое, особое, непохожее на другое.
Сижу за столом, напротив молодой женщины, разговариваем. Вдруг вместо ее телесной оболочки мне предстает иная ее субстанция. Это вытянутое серо-голубоватое облачко, внутри которого, на уровне груди, слабо пульсирует круглое черное пятно с немного нечеткими краями. Пятно является Злой Силой, поразившей душу молодой женщины (не во время нашей беседы). Избавление от пятна может произойти в процессе нашего общения, и тогда пятно выйдет через правый нижний край субстанции. Сон показал мне, как это произойдет. На этот раз пятно не исчезло, но было несомненно, что оно устранимо. И если этого не произошло сейчас, то получится в какой-нибудь другой раз. Видение исчезает. Мысленно дается знать, что восприятие другого человека (как и помощь ему) возможны не только при непосредственном контакте, но и при отсутствии такового, путем использования, например, жилища этого человека или чего-нибудь иного, ему принадлежащего.
Два гигантских, сплюснутых с боков многогранника из прозрачного, типа хрусталя, материала. Они стоят, бок о бок, внутри полуфутляра. Невидимые Существа (или Силы) начинают их перемещать, слегка выдвигая и вдвигая обратно в полуфутляр.
Я умираю. То есть не я, а мы - я и молодой мужчина, мой ровесник. Мы лежим в большой двухспальной кровати, заправленной светлым постельным бельем. Она стоит посреди пустой комнаты, стены которой ощущаются как что-то нечеткое, темноватое. Мы оказались здесь, разумеется, совсем не для того, чтобы умирать, но вот почему-то умираем. Не противимся происходящему, ощущение умирания то подступает, то отступает, а потом снова охватывает нас. Слышу вдруг шум струящейся воды. В туалете прорвало вентиль, темная вода под напором хлещет сверху. Забираюсь на унитаз, перекрываю вентиль, возвращаюсь в комнату. Ощущение умирания возобновляется, обнимаем друг друга, чтобы умереть вместе. Умирание отступает, мужчина исчезает. Неведомая Сила подхватывает меня невидимыми руками и осторожно, но твердо перемещает на правую половину кровати. Лежа там, молюсь: «Прими меня, Господи, с милостью. Прими меня, Господи, с милостью». Оказываюсь на своей половине кровати, мужчина — на своей, Смерть опять к нам подступает. Чувствую во рту рвотную массу, не решаюсь сплюнуть, чтобы не запачкать пол.
P.S. Ощущение, охватившее меня после того, как я проснулась после этого сна, было очень тягостным.
Дело происходит в нашей бывшей квартире на Рябинной улице (на седьмом этаже). Вижу на кафеле, вокруг раковины ванной, тучу мельчайших черных насекомых, смываю их. В руках оказываются обнаруженные там же пара земноводных (лягушка и что-то среднее между головастиком и рыбкой без чешуи) и насекомое (помесь кузнечика с толстопузым пауком). Все симпатичные, светлые, крупные, а насекомое — фантастическое. Длинные тонкие паучьи лапки придавали ему эфемерный вид, и оно было усыпано слабо светящимися белыми искрами. Показываю маме*, говорю, что их нужно выпустить на волю. Сбрасываю с балкона лягушку. Она падает на газон, надеюсь, что она не расшиблась. Второе, более хрупкое земноводное бросаю осторожней. Рука случайно дрогнула, с огорчением вижу, что Существо должно шлепнуться на тротуар (и разбиться!) Сердце мое заныло. Однако перед приземлением траектория полета, как бы под воздействием Невидимой Силы, изменяется, Существо благополучно опускается на мягкие ветки куста. Сбрасывать оставшееся в руках насекомое я уже не могу (хотя именно насекомые наиболее приспособлены к планированию с высоты). Опускаю его на пол балкона, говорю, что оставлю здесь, пусть улетает само.
Мы, несколько подростков, демонстрируем молодому человеку (старшему товарищу) находку, забаву - два небольших, с ладонь, обломка темных камней с частично вмурованными живыми, не потерявшими способности шевелиться маленькими черными насекомыми (в одном обломке было одно насекомое, во втором — несколько). Наш приятель приходит в ужас. Всем известно, какой Силой (имеется в виду сила не физическая) обладают эти насекомые, как они безгранично опасны, а мы вздумали забавляться. Беспечно заявляем, что насекомые обладают Силой только будучи в свободном состоянии. Если же они хотя бы частично вмурованы, то никакой опасности не представляют, что хорошо известно. Каждая из сторон остается при своем мнении (эпизод был срединным эпизодом сна).
Мысленные рассуждения о соотношении Сил (не физических) и о картах Таро. Начиная просыпаться, думаю: «Откуда я знаю про карты Таро?» (имеется в виду знание сути карт, умение с ними работать).
Мысленная фраза (завершившая сон): «К тому же Человек — это абстрактное существо, которое невозможно ни рассмотреть, ни обмануть».
P.S. На взгляд моего ночного Я (подпавшего там под чье-то влияние) фраза не обладала достаточной ценностью, чтобы быть записанной в блокнот. Сама фраза думала иначе и теребила меня до тех пор, пока я не сдалась и не записала ее. Любопытно, почему такая, по меньшей мере своеобразная фраза была признана недостаточно ценной. Не менее любопытно, почему сама фраза не успокоилась, пока не оказалась записанной. И еще любопытней, что это происходит далеко не в первые. Что за борьбу - между какими Силами и за что — это отображает?
Находимся с Петей в кампусе учебного заведения, где он сдает вступительные экзамены, остался последний, ищем нужный корпус. Появившийся Сафт берется (под видом знающего местные порядки) помочь, но лишь морочит голову - направляет нас не туда, и проделывает это не единожды. Все же добираемся до места, Сафт теперь убеждает Петю, что бланк направления на экзамен не тот, что нужен, и пытается его забрать. Петя простосердечно доверяет Сафту, а я — не доверяю, перехватываю бланк, засовываю в карман (свой или петин), бланк мнется, но решаю, что это не страшно. Этим заканчивается визуальная часть сна. Возникает мысленная информация, что последний экзамен (в отличие от предыдущих) будет очень трудным, поскольку СИЛЫ, по которым сдавались предыдущие экзамены, имели стремление к возрастанию (имеются в виду законы развития этих СИЛ), а СИЛА ТВОРЕНИЯ, по которой предстоит сдавать экзамен, имеет, в отличие от них, тенденцию к убыванию (речь идет об экзаменах теоретических).
Перед рассветом иду в туалет, по пути подхожу к входной двери, прикладываю ладонь к правой стене прихожей. Ладонь как бы какой-то Силой притягивает к стене. Через притянутую к стене руку уходят, иссякают мои жизненные силы. Медленно опускаюсь на пол. Хочу сказать соседу (он собирается на работу), что умираю. Не знаю, как будет по-английски слово "смерть", поэтому говорю: «Y am very ill». Он откликается сочувственной фразой и уходит. Оказываюсь в постели. Медленно гаснет лампочка бра у моей кровати. С трудом встаю, выкручиваю где-то лампу на замену. В залитой светом, ставшей намного просторней квартире появляется Додо с приятелем. Додо пришел ко мне в гости. Мальчики бродят из комнаты в комнату, везде что-то хватая, создают беспорядок. Их стараниями на полу оказываются два-три фужера с остатками пепси-колы, стеклянный кувшин, комки газет. Подбираю разбросанное, слушаю, что рассказывает Додо. У него в руках термометр, Додо измеряет себе температуру (просто так). Заводит разговор о школьных занятиях — сначала о математике, потом о сопромате (ребенку двенадцать лет). Пренебрежительно говорит, что сопромат так же прост, как математика, это тоже всего лишь вычисления, только другие. Мальчики исчезают, квартира принимает первоначальный вид, я опять в постели. Лампочка у моей кровати снова медленно гаснет. Это вызывает уже удивление — второй раз подряд, да еще таким странным образом гаснут лампочки в моем бра? Встаю, медленно выхожу из комнаты, думаю, откуда можно вывернуть временно еще одну лампу.
Смотрю на палисадник, мимо которого прохожу. Все там старо, убого, как и забор, но выглядит аккуратно и даже уютно. За этим палисадником - еще один (теперь я иду вдоль его забора, тоже старого, местами поврежденного). Внимательно смотрю. Возникает беглое ощущение, что вижу его так живо, что сейчас окажусь там, внутри, за забором (не войду, а именно окажусь). Но этого, кажется, не происходит — как будто не хватило буквально капли необходимой для этого неведомой Силы. Хотя, по-правде говоря, я не уверена, что не увидела там на кратчайший миг свое Астральное тело (двойник).
В финале сна дается указание (начало не запомнилось): «...раскладывать трапезы, пока Мила Гилн не покинет наш лагерь» (речь идет о порциях сухого пайка в беспалаточном биваке). Появляется пологий, поросший травой склон холма, на котором лежат целлофановые пакетики с едой. На переднем плане возникает широкая полоса свежевспаханной земли. Алчущая пищи полоса судорожно раскрывает бесчисленные уста. Это произвольной формы отверстия, в которые стоящие по краям люди забрасывают пакетики с едой. Алчущая пищи полоса земли неописуема. Взрыхленный слой, как бы под действием неистовой Силы, тянется вверх, навстречу еде, становясь при этом менее плотным и образуя прорехи, воспринимаемые как уста. Схлопывающиеся и тут же возникающие рядом бесчисленные, жаждущие уста земли. Это было какое-то неуправляемое вожделение.
Нюша (бывшая моя институтская соученица) примкнула к Силам, занимающимся селекцией людей, превратилась в рьяного исполнителя чужой воли. С удивлением слышу, как, в связи с чем-то, она безапелляционно заявляет: «Нам такие люди, одиннадцатого разряда, не нужны». Говорю собеседникам, что просто невероятно, чтобы такая самостоятельная в суждениях, умная ироничная Нюша — которую я недолюбливаю за излишнюю назойливость, но не могу не отдать ей должного — чтобы такая Нюша превратилась в нечто бездумно-оголтелое.
Мысленное бессловесное сообщение о Безликой Силе, стоящей за происходящим (или уже свершившимся). Имеется в виду частный случай, смутно представленный в нижней левой части поля зрения. Закулисная Сила (в виде светловатой субстанции) находилась правее и являлась будто бы единственным, невидимым инициатором произошедшего. Дается понять, что для избегания ненужного серьезного риска следует лишь помнить о существовании этой мощной Силы.
В числе других прохожих с большим трудом, но уверенно преодолеваю затопленный бурными потоками воды Главный проспект.
Несколько мужчин рассуждают о том, что когда командируют куда-нибудь для подавления беспорядков, можно в течение этих двух месяцев безнаказанно быть сколь угодно агрессивным.
Вернувшись домой, Петя говорит, что подвергся на улице жестокому избиению. Но никаких следов не видно, да и голос звучит спокойно. Вызванный врач прописывает обезболивающее. Выхожу из аптеки с коробочкой, на крышке которой крупным красивым курсивом выведено латинское название лекарства, а внутри находятся пластинки с таблетками и две сложенные пополам денежные купюры. Отмечаю, что название лекарства мне незнакомо, пускаюсь в обратный путь. Улицы превращаются в крутые овраги с потоками мутной воды. Склоны покрыты камнями, осклизлой землей, глубину воды со стороны оценить невозможно. Внимательно смотрю под ноги, перехожу мелкие потоки вброд. Недоумеваю, почему городские власти не удосужились навести над оврагами мосты, если подобные катаклизмы происходят здесь периодически. Краем глаза бессознательно фиксирую в отдалении светлые просторные улицы с невысокими светлыми домами, контрастирующие с темными оврагами. Даже солнце оживляло лучами лишь нетронутые оврагами части городка. Отмечаю это почти бессознательно, поскольку внимание направлено на очередной склон, такой крутой, что не решаюсь по нему спуститься. Тем более, что поток внизу выглядит настоящей рекой. Присматриваюсь к редким темным прохожим, отваживаюсь следовать за теми, кто движется в нужном мне направлении. Пересекаю поток, иду по его краю, все глубже погружаясь в воду. Вода мне уже по грудь, но я доверчиво следую за идущими впереди, и наконец, оказываюсь на суше. Сую руку в карман пальто, не обнаруживаю там лекарства. Роюсь в карманах, убеждаюсь, что они пусты. Решаю, что лекарство смыло водой. Думаю, что в крайнем случае можно использовать то, что имеется дома, что ничего страшного, если прописанное доктором пропало, еще неизвестно, что это за лекарство (я проникаюсь к нему предубеждением) и почему не был прописан известный оптальгин. Захожу в попавшуюся на пути аптеку купить знакомое обезболивающее. В светлом опрятном зале кассовый ящик для денег стоит на подоконнике открытого окна. Похожая на горлицу птица влетает в окно, шмыгает (с тыльной стороны) в кассовый ящик. Продавщица, подняв крышку, сгоняет птицу. Та улетает. Вдруг одна из продавщиц со словами «Он же умрет от голода» извлекает из вновь открытого ящика для денег красивого птенца (без желтизны на клюве). Он держится в ее руках спокойно, его коричневое оперение испещрено белыми и еще какими-то светлыми крапинками. Он проник в ящик тем же, что и предыдущая птица(?) путем, и находится в прекрасной физической форме.
Лежащий на спине, свернувшийся в защитный клубок ёж с торчащими во все стороны, светлыми на концах иголками.
Человек волей обстоятельств попал в гибельное место, ситуация безвыходна. Но вот ему дают понять, что если он заявит о желании покинуть это место, он сможет уйти, вместе с женой и ребенком. Кроме того, к ним смогут примкнуть, и тем самым спастись, еще два человека, которым поодиночке не выбраться из этого гиблого места никогда. Спасение зависит лишь от него, ему позволят уйти и увести с собой еще четверых, если он скажет, что хочет уйти. Все обставлено так, что, казалось бы, раздумывать не о чем, но в сознании этого человека ситуация не так однозначна. Заявить о своем желании уйти — значит сдаться, а он никогда не сдавался, и как с этим потом жить? Это все равно будет не жизнь, даже то, что в его руках судьба еще четверых, ничего не меняет. Он решает никуда не уходить, остаться. В результате принятого решения у него появляется определенный шанс победить в ранее безнадежной борьбе, однако об этом человеку знать не дают, то есть шанс существует, но втайне от того, кому он предназначен. Визуальный фон был скудным и почти не запомнился - условно изображалось гибельное место, в нужные моменты появлялись смутные фигуры женщины с ребенком и двух одиночек-мужчин, а те, кто ставили герою сна условия, показаны не были вообще.
Некто высокий, крупный, в черной одежде входит в кухню из глубины не моей половины квартиры. Двигается бесшумно, легко (невесомо?) Вижу его со спины, когда он проходит через кухонный дверной проем. Вижу из своей комнаты, из кровати. Судя по тому, что он виделся более-менее сносно, в квартире не было слишком темно.
На фоне смутно видимой рекламной страницы массивного справочника возникает мысленная фраза: «Сила столика напротив Энна?»(столик имеется в виду ресторанный).
Мысленные фразы: «На два стакана. Разговор получается солидный».
Мысленная, мне адресованная фраза (будто бы касающаяся предыдущего сна): «Тебе помогает Амир, но...». В окончании говорится, что помогаю себе я сама (поначалу фраза помнилась целиком, но пока я спросонья соображала, что к чему и удивлялась, что окончание фразы вроде бы противоречит началу, сон сморил меня, я уснула, ничего не записав и даже не взглянув на часы). [см. сон №7717]
Мысленные, с пробелами запомнившиеся фразы: «А! Великое дело ... Великое дело он ... сам!» Смутно, в серых тонах видится какое-то действие.
«Ты все еще его ругаешь?» - спрашиваю я мужчину и добавляю, что ругать не следует, поскольку петины промашки на работе вызваны объективной причиной. В ответ мужчина протестующе вскидывает голову. Дружески пожимаю запястье его согнутой руки, примиряюще говорю: «...но мы же все хоть в какой-то мере знаем друг друга, хоть каплю» (начало фразы не запомнилось). Мужчина остается непреклонным (не жестко). Это имеет место в коридоре (или на лестничной площадке) с низким сводчатым потолком, где мы случайно столкнулись (собеседник виделся условно, а лица его я не видела вообще).
Мысленная фраза: "Ведь он нашелся, его искали и нашли". [см. сон №0855]
В паре с крупным мужчиной должна убирать залитый грязью участок улицы. Прихожу, когда мужчина уже приступил к работе. Счищая обочину, он говорит: «Вероника, ты сюда грязь не гони, займись центральной частью». Опоздала я потому, что не могла заставить себя встать. Но потом все же вскочила, помчалась умываться. Туалет был отвратительным, старым, грязным, с почерневшими стенами и потолком. Никак не удавалось закрыть задвижку, не было силы в руке, пришлось помогать второй рукой.
Кто-то (возможно, я) говорит и одновременно пишет: «Ст. Гина. Порядок».
Пытаюсь накрыть стаканчиком (чтобы выпустить за окно) сонную муху. Она благополучно этого избегает, каждый раз делая полусонный рывок в сторону и тут же снова впадая в сон.
Обрывки мысленной фразы: «И теперь ... несмотря на ... в состоянии дикой агрессии».
Мысленный диалог. «...ей уже года четыре с половиной». - «Да?» - «Да».
Мысленное, почти неуловимое, издалека пробившееся сообщение. Объясняются причины огрубления кожи моих пяток и причины проблемы, соотнесенной с бегло показанной верхней половиной грудного отдела туловища.
Ускользающе смутный сон про лекаря-МАГА («Калиостро», записала я ночью, но это слово, кажется, не из сна, а просто возникшая при записи ассоциация). Метод лечения весьма своеобразен. Пациентки в живописном беспорядке лежат на разбросанных на полу ковриках, МАГ расхаживает между ними. Завершив объяснения, приступает к манипуляциям. Первой пациенткой должна была стать я, но до этого дело не дошло [см. сон №0379].
Мысленная фраза: «Я ж тебя не узнаЮ — по жильцу тебя знаЮ».
Мысленная фраза: «Испытывая неотс...», после заминки оборванное слово исправляется на «неусыпным».
Мысленная фраза: «Внезапно я всему узнала и поверила».
Мысленные фразы: «Даже сидят уже. Даже сидят. Даже сидят уже на бывшей нижней ступени». Смутно видится двухэтажная изба с наружной деревянной лестницей. На нижней половине лестницы сидят несколько детей в светлой, блеклых тонов одежде.
Мысленные фразы: «Рыбные глаза», - говорится как бы машинально. После заминки следует осознанная корректировка: «Рыбьи глаза». Возникает чистый лист в клетку (похожий на те, на которых я веду записи снов). Смотрю на верхнюю строчку, примеряясь, сколько места может занять вторая фраза. Мысленно представляю ее там, букву за буквой.
«Что ты будешь?» - «??» - «Суп или салат?» - «Я? Мне вообще ничего. Мне немного супа, а салат я не буду». Ответив на вопросы условно видимой женщины, принимаюсь зачерпывать поварешкой суп.
Мысленно и визуально (почти неразличимо) возникает слово «flashover».
Идет речь о чьем-то весе в "368" килограмм. Говорится, что если этот вес уже был известен, то ... (не запомнилось, что именно), а если известен не был, тогда другое дело.
Мысленный диалог (мужскими голосами). Убежденно: «Зарывал туфли». - Протестующе, ворчливо: «Ничего я не зарывал».
У соседа имеются приборы, позволяющие узнавать, правильно что-либо или нет. Приборы имели белый цвет, кубическую форму и выглядели тяжелыми. В них нужно что-то закладывать через верхнее входное отверстие, а на выходе оно появлялось (из решетчатой стенки) в виде фарша. Таким образом сосед получал ответы об истинности нематериальных вещей - фактов, предположений и тому подобного.
Стою в редком светлом лесу. Осторожно беру в руки странного зверька с длинной, почти неправдоподобно густой пятнистой (в песочных тонах) шерстью. Размером он с барсука, мордочка (из-за густой шерсти) почти не видна, а темпераментом он напоминает коалу. Вижу у своих ног еще одного такого же, отпускаю первого, наклоняюсь, чтобы взять второго (просто подержать в руках).
Мысленная фраза (женским голосом): «Уставилась на Сашу, потом на Дальний Восток, потом на мышку».
Женщина держит (демонстративно, двумя пальцами) черную планку, болтающуюся на одном шурупе на краю грифельной доски. Говорит, что приделать планку на место невозможно.
Мысленная фраза (задумчивым женским голосом): «Мне кажется, что уже всё, наверно, всё».
Нахожусь в гостях у Кадане и Жан-Клода. Они рассказывают про благополучно разрешившееся судебное разбирательство. Бегло предстает американская улочка со старинными двух-трехэтажными домами, среди которых здание, где рассматривалась тяжба. «Зато появилась возможность решить проблему сараев», - говорят супруги. «В каком смысле?» - не понимаю я, сбитая с толку переходом от тяжбы к сараям. «Освободить их», - отвечают мне (расчистить от скопившегося барахла). Жан-Клод хватает шмат одежды из кучи, перекочевавшей из сарая в салон, запуляет им в стену, одна из одежек застревает на уголке картинной рамы. Бегло предстает пара пустых металлических сараев. С недоумением спрашиваю: «А что, нельзя было эту проблему раньше решить? Сколько лет вы уже тут живете? Десять?»
Обрывок мысленной фразы: «...эта земля рыхлая...».
Прихожу в первый раз на занятия группы, где обучают раскованности. Участники встают в затылок друг другу, и под музыку (которую не слышно) двигаются по большому кругу, повторяя за кем-то телодвижения. Уверена, что у меня ничего не получится, но, к немалому удивлению, сразу всё само собой получается. Потом проводятся занятия по этикету, все сидят за общим столом и учатся пользоваться множеством разновидностей столовых приборов.
Мысленная фраза (решительным женским голосом): «Я с Людой хочу поговорить».
Мысленные, адресованные третьей собеседнице фразы (женскими голосами). Робко: «А чего же ты...». - Пренебрежительно, с ленцой: «Тебя же не собираются».
Несколько невнятно видимых детей жалостливо выпрашивают кусочки сахара.
Расплачиваясь на рынке, протягиваю торговцу не деньги (хотя они у меня были), а пару только что купленных шоколадок. Продавец как ни в чем не бывало их принимает, что выглядит еще более непонятным (в смутном, в сероватых тонах сне шоколадки были в цвете).
Сижу (с мамой*) у пустого прямоугольного стола, покрытого клеенкой, по блекло-песочному фону которой равномерно разбросаны какие-то изображения (размером с ладонь, в коричневой гамме). Случайно скользнув по ним взглядом, вижу, что это изображения девичьей головки... кажется, моей... присматриваюсь — ну да, это я в юности... Пристально смотрю на ближайшее — оно оживает, обрастает деталями (оставаясь плоским). Говорю маме: «Слушай! Там всё, как кино, эти картинки!» Склоняемся над ожившим изображением, оно начинает подрагивать, как бы рассыпаться, и плавно превращается в другое. Теперь это зубоврачебный кабинет, где я, в роли пациентки, нахожусь в кресле, а мама (в роли врача?) сидит, справа от меня, на белой вращающейся табуретке (всё, кроме маминого лица, виделось натуралистично; девичьи головки были похожи на мое отражение в зеркале в сне №8983).
Иду по обширному пустому пространству. Идущий во встречном направлении грузный мужчина спрашивает: «Всё?» Молча киваю. Он, не сбавляя шага, проходит мимо.
Окончание мысленной тирады: «...поговорили. Сначала бы поспорили, (а) потом поговорили».
Летом в деревне снимаем половину старой темной избы. Временными соседями является многочисленное семейство, с которым мы не имеем точек соприкосновения. Но однажды, выйдя за калитку, вижу, что мужчина этого семейства собирается куда-то отправиться на взрослом трехколесном велосипеде. В передней части велосипеда укреплена внушительная корзина, в ней напряженно полулежит моя мама*. Догадываюсь, что сосед взял ее покататься. Зарождается смутное подозрение, что в ситуации есть что-то для мамы опасное. Только когда она возвращается, положительно отзываясь о поездке, беспокойство уходит. Как-то, когда Петя сидел у стола и я подошла к нему, к столу приблизилась соседская девочка. Смотрим на петины светлые волнистые, схваченные резинкой волосы, спускающиеся почти до лопаток. Одобрительно оцениваем их, я замечаю лишь один недостаток — из-за них шея не загорит. Петя убедительно (и неправдоподобно?) доказывает обратное.
Мысленные фразы (женским голосом, с надрывом): «Что? Дома? Бессовестный!»
Иду по широкому, проложенному по лесной просеке новому шоссе, соединяющему окраинные районы города. Шоссе безлюдно, иду легко, неторопливо. Вдруг меня сильным толчком рвет, после чего во рту ощущается слабый привкус печенья, которое незадолго до этого я купила (и успела отведать). Деловито думаю, что не следует ходить по безлюдным местам, где никто не сможет помочь, если мне станет дурно (произошедшее выглядело как очищение организма).
Обрывки мысленной фразы: «Когда она ... такая радостная и веселая...».
Мысленная, неполностью запомнившаяся, завершившая сон фраза (возможно, моя): «Мне кажется, что я при этих словах как бы...».
Выбираю в универмаге обувь. Продавщицы твердят, что я потеряла на рынке удостоверение личности, что они заберут его и вернут мне. Прослушав это несколько раз, лезу в сумку, не вижу удостоверения, плАчу. Порывшись как следует, удостоверение отыскиваю, показываю продавщицам, они оставляют меня в покое. Потом подступают снова, советуют бдительно относиться к просьбам о пожертвованиях и давать деньги только на разумные цели.
Мысленная фраза (моя, в завершение незапомнившегося сна): «Становится не по себе».
Несколько человек, в том числе сидящий в автомобиле Волд Зерот, обсуждают возможность реализации немедленного бегства за границу. Выясняется, что никакие виды транспорта сегодня за границу не отправляются. Принимаем сообщение философски, и уже было расходимся. Вдруг Волд Зерот, продолжавший сидеть в своей машине, четким, хорошо поставленным голосом диктора объявляет: «Товарищи! Через две минуты отправление поезда в Париж». Ускоряем шаги, чтобы взять из дома вещи и воспользоваться этим поездом.
В ответ на рассудительную мысленную фразу следует энергичная мысленная реплика: «По двум параметрам».
Мысленно напевается: «Вот где, вот где, вот где шар растопился, растопился» (растаял).
Мысленный диалог (женским и мужским голосами). Глуховато, мягко, предостерегающе: «Она тебе нагадит». - Грубовато: «На твои постели» (речь идет о собаке).
Проблемный сон, в котором несколько раз повторяется одна и та же ситуация.
Пышной свежей ухоженной растительностью покрыта территория обнесенного забором частного участка. Маняще свешиваются с низко согнувшихся ветвей плоды (похожие на хурму), такие соблазнительные на фоне упругой темно-зеленой листвы. Безумно хотелось полакомиться, удерживает лишь мысль, что владение частное (мысленный запрет сдерживал, но не искоренял вожделение). Вдруг вижу сидящих за круглым, врытым в землю садовым столиком двух мужчин. Смотрю на них сквозь листву, проникаясь безотчетной тревогой. Эти двое кажутся мне подозрительными, мелькает мысль понаблюдать (последить) за ними. Густые ветви не позволяют как следует их рассмотреть, лиц не вижу вообще. Оба крепкие, одеты в серое - непонятно, чем они могли вызвать такое острое тревожное чувство. Мужчины исчезают. Возвратившись через некоторое время на это место, вижу у столика бледно-серую тряпичную сумку. Она тоже вызывает настороженность - возможно, ее нарочно оставили здесь, возможно, в ней бомба. Осторожно подхожу, заглядываю в сумку. С удивлением (чуть ли не с восторгом) вижу новорожденного ежонка (а за ним, в глубине сумки, был еще один). Ежонок выбирается наружу. Он выглядит только что родившимся, покрытое темными иглами тельце еще не обсохло. Но это не ежонок, у него плоский закругленный широкий клюв (желтоватого цвета). Решаю, что это муравьед. Зверек голоден, теперь уже ничто не может помешать мне сорвать вожделенный плод. Даю кусочек зверьку, мякоть выглядит аппетитно, но зверек не ест. Кто-то говорит, что эти зверьки питаются особым сортом цветов. За неимением выбора, снова и снова подношу кусочки плода к клюву находящегося у меня в руках зверька. Мои усилия вознаграждены, зверек начинает есть, все более умело, с отменным аппетитом.
Мысленный диалог. «Сзади у нее были две девочки». - «Две Звезды» (вторая фраза уточняет первую; Звездами - в астрономическом смысле - названы девочки).
В столовой молодежной (студенческой?) коммуны полно народу, скоро начнется трапеза. Несколько человек слушают дотошного новичка, предлагающего усовершенствовать систему записи входящих телефонных звонков. Сейчас в блокноте против соответствующих фамилий проставляются номера телефонов. Он предлагает сделать запись более информативной, формализованной, как в компьютере, некритичным приверженцем которого, повидимому, является. Не запомнилось, что он предлагал в первый раз, и как отреагировали на его предложение (кажется, никак). А теперь, все в той же столовой, он предлагает разработать систему условных знаков для обозначения степени срочности звонков. Предложение бегло визуализируется. Спрашиваю, пользовался ли он существующей сейчас системой (получал ли сообщения для себя). Он тянет что-то неопределенное, что можно принять за утвердительный ответ. Спрашиваю: «Скажите, сколько нужно времени, чтобы просто пробежать глазами запись, и сколько — чтобы разбираться в условных знаках?» Видится блокнот с неразличимой записью фамилии и несколькими, выписанными напротив нее (в столбик) телефонными номерами. А потом — это же, но с проставленными справа от номеров жирными неразборчивыми знаками. Я хочу сказать, что знаки усложняют дело, предлагается что-то слишком изощренное — простое для компьютера, но сложное для людей.
Нахожусь в Москве, в командировке, привычно хожу по министерским инстанциям. Одна из сотрудниц (по завершении наших с ней переговоров) говорит, что мне нужно зайти в такой-то кабинет, на предмет разговора о возможном переходе в Министерство. Для меня это более чем неожиданно, я сбита с толку. Иду в указанный кабинет, лишь повинуясь. Восседающая там дама полунамеками сообщает, что Министерство заинтересовано в свежем пополнении, я являюсь одной из претенденток. В моей ошарашенной голове вяло всплывает беспорядочный сонм эмоций — удивление, растерянность, сомнение и т.п. Придя в себя, неуверенно говорю, что вообще-то удовлетворена своей нынешней работой и положением (это была святая истинная правда). Дама многозначительным кивком дает понять, что это известно, и что это ничего не меняет. Оказываюсь (по командировочным делам) в кабинете высокого начальства. По завершении разговора оно собственноручно названивает по своим каналам, чтобы раздобыть мне обратный билет (с этим всегда была проблема). Я опять ошарашена (происходящее неслыханно!) Начальство объясняет, что следует сделать, куда поехать, кому звонить и что сказать, чтобы получить билет. Добавляет, что ехать нужно прямо сейчас. Оказываюсь в коридоре. «Прямо сейчас» меня совсем не восторгает, лишает традиционного предотъездного вечера (проводимого всегда в свое удовольствие). Тут я с прискорбием убеждаюсь, что не запомнила инструктаж. Наверно, у меня был такой вид, что два проходящих мимо молодых энергичных мужчины (здешние сотрудники) по собственному почину берутся мне помочь. Один делает несколько телефонных звонков и доводит дело почти до конца, оставив на мою долю самую малость. Уходя, спрашивает (почти случайно), по какому из номеров мне велел звонить начальник. Не могу вспомнить, мямлю что-то невразумительное. Собеседник отстраненно смотрит на меня, и оба они исчезают (персонажи виделись неотчетливо; первые трое держались степенно, а два последних, худощавые, более темные, двигались резкими рывками).
Помогаем с Петей немощной лежачей старушке. Приходим в ее маленький запущенный, окруженный лесом дом, чтобы очистить его от грязи и приготовить еду. На нашем попечении оказывается и старушкино домашнее животное. Оно похоже на чайку, но является животным, проявлявшим безмерную радость, когда я пару раз заходила в его пустую комнату, чтобы взять его на прогулку. Варим старушке еду на газовой плите, отмываем шкафы и столы на кухне. Одновременно слушаем непонятно откуда поступающую информацию о некоем семействе. Отец семейства так безответственно относился к своему маленькому сыну, что тот развивался лишь физически. На третьем году жизни дитя (цветом кожных покровов и пухлостью тела похожее на мучного червя) - сон мельком его показывает — попало к узнавшим об этом индийцам. Индийцы поработали над ним и превратили комок плоти в нормального ребенка — согнали вес, пробудили интеллект. Судебная инстанция приговорила отца малыша к большому штрафу (за безответственность). В прослушанной информации речь шла лишь о штрафе, предыдущее будто бы было известно раньше, но в то же время вся информация как-то воспринялась и во сне.
Мысленный диалог: «Эти деньги надо все истратить», - степенно говорит мужской голос, а женский игриво подтверждает: «Исторически оставить нельзя».
Сижу с двумя женщинами (приятельницами?) на бульваре, в пустом открытом кафе. Вижу крадучись приближающегося Бербера, понимаю, что меня ждет сюрприз. Бербер с улыбкой садится напротив меня. Почти сразу возникает Польк, за ним еще несколько наших (лишь ощущаемых). Польк разглагольствует о том и о сем. Рассказывает, что у них на работе, после разговоров о психологической совместимости, женщины, вняв каким-то советам, сидят теперь с закрытыми платками лицами. В ответ пересказываю вычитанное в книжках по психологии. Там утверждается, что теперь уже твердо установлено, какой пыткой является для людей необходимость из года в год сидеть на работе среди одних и тех же лиц. Польк, развивая тему, добавляет, что иногда этот психологический дискомфорт приводит к трагедиям. Протягивает руку в сторону дорожки, на которой, неподалеку от нас, распростерлась темная фигура (труп), очередная жертва психологической несовместимости. Бегло взглянув в указанном направлении, возвращаемся к болтовне ни о чем, обо всем, о чем попало.
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза: «Во-первых ... можно заставить обратно себя вести». Имеется в виду, что можно заставить кровь течь вспять. Смутно видится лежащая человеческая фигура с еще более смутным изображением тока крови (к голове).
Мысленная фраза (спокойным женским голосом): «У меня были сломаны два ве(нца)».
Издали и сверху видится, между двумя теснинами, участок шоссе, разделенный белой полосой. В одном месте она переходит в зигзагообразную, смещенную к правому краю дороги. Это сделано для ограничения скорости движения транспорта. С этой же целью шоссе то и дело переходят то в одну, то в другую сторону несколько девушек в национальной одежде (пышные длинные юбки и блузки).
Мысленные фразы: «Валлерман? - спокойно переспрашивает женский голос и отвечает: - Есть. Я все поняла».
Мысленная фраза: «И все это время я терзалась страхом».
Фесио Арфас говорит, что я могу повидать Петю. Оказываемся на турбазе, среди простых одноэтажных многоместных строений. Иду в солнечных очках по припорошенной снегом земле. В какой-то момент понимаю, что мы в селении Адамс, думаю: «Вот я все же и оказалась тут (опять), незаметно для себя». Спрашиваем у повстречавшихся селян, где Петя, нам отвечают: «На горке». Там его нет, понимаю, что нас обманули. Задаем этот же вопрос сидящим у одного из строений мужчинам. Они совсем было начинают лгать, но вдруг один неохотно говорит: «Он здесь, в моей комнате». Входим в дом, проходим одну комнату, открываем дверь во вторую. Напротив двери, у окна стоит кровать. На ней, закрытый до подбородка одеялом, лежит больной Петя. Глажу его по лбу, говорю, что помогу ему. Обернувшись к Фесио Арфасу, спрашиваю: «Послушайте, Семен, а мы могли бы отвезти его в город с вашей помощью?» (Фесио Арфас виделся абстрактно, а петино бледное лицо - отчетливо, но это было не его, или почти не его, лицо).
Стою перед зеркалом в ванной, повернув голову, приглаживаю волосы. Сзади они отросли неровно, думаю, что пора их подровнять (наяву в таком ракурсе можно себя увидеть только с помощью двух зеркал).
Два-три сна, в которых мы что-то обсуждали.
Забредаю на территорию больницы, расположенной в чистом поле, вдали от жилья. На обширной, огороженной территории разбросаны низкие унылые, похожие на бараки корпуса. Все засыпано белым снегом. Обхожу территорию вдоль забора, чтобы выяснить, сколько это займет времени. Получилось что-то около часа. Появляется женщина. Кто-то говорит, что это пациентка, выполняющая по совместительству какую-то работу (кажется, уборку), больница арендует жилье, где женщина проводит дни отдыха. Мне кажется это несуразным — почему женщина вместо отдыха в кругу семьи должна маяться в чужом углу. Решаю обойти территорию в противоположном направлении, засекаю время. Справа проходит, в сопровождении взрослого, стайка детей в темной одежде. Оказываюсь между корпусами, где тянется непонятного происхождения длинный невысокий холм. Начинаю взбираться, вижу разбросанные по снегу комья вареной цветной капусты, желание лезть пропадает. Слева появляется несколько мужчин в унылых больничных халатах.
