Слышу, как глубокой ночью сосед возвращается домой. При этом кажется, что то ли он открывает дверь снаружи, находясь внутри квартиры, то ли, наоборот, находясь снаружи, открывает дверь изнутри.
Подметаю пол. Непонятным образом оказываюсь (с метлой и мусором) в соседней квартире. Выйти не могу. Звоню в дверь - то есть находясь внутри, звоню снаружи. Из глубины жилища появляется сосед. Он сильно хромает, опирается на палку. Извиняюсь за беспокойство, он добродушно отвечает, что ничего, «по-простому всё теперь». Открывает мне дверь, на его месте вдруг оказывается диковинная собака с головой, похожей на мордочку енота.
В чьих-то руках овальный лоскутный коврик, обшитый по периметру светло-коричневой каймой. Лоскуты коврика одновременно являются кусками мягкого темного кровавого мяса.
Вдергиваю резинку в черные изношенные шаровары. Шаровары эти, в то же время, и не шаровары, а что-то, охватывающее большое пространство, вместе со всем, что на нем расположено.
Молодой мужчина (каким-то образом им являюсь и я) заменяет в пустой квартире поврежденные электрические патроны. В какой бы комнате он ни работал, в дверном проеме (дверей там, кажется, не было) неизменно стоит молоденькая, поучающая его девушка (квартира, кажется, принадлежит ей). Мужчина прикрепляет последний патрон, девушка говорит, что ей нужны носилки. Мужчина отвечает, что они (имеются в виду носилки для мусора) находятся в такой-то комнате. Девушка заявляет, что он сам должен взять их и на них отнести ее, девушку, в одну из комнат. Я (уже развоплощенная с мужчиной) думаю, что молоденькие барышни, даже самые лучшие их экземпляры, не могут без того, чтобы не придумать какую-нибудь несусветную чушь. И что если даже не принимать во внимание нелепое желание прокатиться на носилках для мусора, как вообще может нести носилки один человек.
Выточенные из дерева, раскрашенные муляжи овощей и фруктов. Они выполнены в условной манере, так что не только сразу видно, что они ненастоящие, но и не всегда можно определить, к какому виду плодов они относятся. Но если начать счищать с них кожуру, под ней оказывается настоящий плод (я чистила, кажется, батат).
Длинный плоский светильник с установленными в ряд свечками. Но это не свечи, а виды наказаний, одно из которых предназначается Тони. Проснувшись (по-настоящему), пытаюсь вспомнить подробности. Снова оказываюсь в этом сне, снова вижу светильник со свечами-наказаниями. После второго просмотра остается такое же, как и в первый раз, смутное воспоминание. Но в данном случае важно другое — МНЕ УДАЛОСЬ ВЕРНУТЬСЯ В СОН.
Стеклянный сосуд заполнен сероватой прозрачной жидкостью (чем-то вроде раствора, как записала я ночью). В него погружают кору, длинными лоскутами срезаемую с тонких веток. Ветки, как и кора, являлись не ветками и не корой, а чем-то неизвестным.
Четыре мешочка из светлой ткани (с закрученным наружу верхним краем) заполнены вытянутыми зернами (типа фасоли). В каждом мешке зерна определенного цвета. Это будто бы символизирует Четыре Направления Буддизма. В первом мешке зерна густо-серые, в последнем — светло-фиолетовые. В двух средних было как-то непонятно, без цвета. Не бесцветно, а именно без цвета.
P.S. Сейчас, записывая сон, я подумала, что, может быть, это означает, что непосвященный не способен увидеть эти цвета?
Когда-то меня загрызли (насмерть) три хищника — пума, тигр и еще кто-то. Сейчас об этом снимают фильм, c участием тех же людей и зверей. Съемки ведутся в роскошном дворце. Животные (которые в конце фильма должны еще раз растерзать меня) свободно по нему расхаживают. Изредка впадают в агрессивность, и тогда мы все спасаемся бегством. Однажды выскакиваем через несколько дверей дворцового зала, бросаемся вниз по широкой красивой, покрытой алым бархатом лестнице. На нижних ступенях дорогу преграждает еще одна съемочная группа. В панике объясняем, что за нами гонятся хищные звери. Эти люди отвечают, что не намерены из-за наших проблем транжирить свое съемочное время, которое, между прочим, очень дорого стоит. В одном из эпизодов лежу на паркетном полу, хищницы склоняются надо мной. Готовлюсь к худшему, мысленно представляю, как они вонзают в меня зубы. Перескакиваю на размышления о том, что хищники хватают жертву, когда та, наверно, выделяет запах страха. Задумываюсь, с какой целью так устроено в природе. Возможно, философствование подавило страх, звери меня не тронули, хотя кто-то из этой троицы уже держал во рту или даже слегка куснул мой палец (на руке). Несмотря на однозначность сюжета, в процессе съемок была определенная направленность изменить ход событий (особенно, финал). Но все ограничивается дискуссиями актерского состава в перерывах между эпизодами. Рассуждаем (как всегда, серьезно, спокойно), что это просто безумие позволять хищникам разгуливать среди людей. Прижав руки к груди, страстно говорю, что хищник всегда остается хищником, даже если его прямо из материнской утробы переместить в человеческую среду. С другой стороны, говорим и о том, что этот трагический фильм безусловно произведет должный эффект и послужит хорошим предостережением. Помню, что мои потенциальные пожирательницы были необычайно красивы, грациозны, и что я умудрилась проснуться до завершения съемок.
Медленно, с неимоверным трудом двигаю вверх, по поверхности конической пирамиды, небольшое кольцо. Нужно насадить его на ее вершину (непонято, почему это дается с таким трудом - колечко было диаметром в 3-4 см, а пирамида высотой с треть метра). В конце концов, из последних сил довожу кольцо до вершины, оно надевается на конус. Возникает удовлетворение от осознания, что я все-таки вскарабкалась, добилась этого, несмотря на то, что было очень и очень трудно. То есть получается, что я будто бы не колечко насаживала на пирамиду, а сама покорила важную и трудную вершину.
Некто демонстрирует маленькую фигурку в белом комбинезоне с толстыми рукавами и штанинами. Фигурка является одновременно куклой и человеком. Тот, кто ее нам демонстрирует, держит ее за талию двумя пальцами правой руки. Указывает на якобы существенный недостаток фигурки. Показывает, как его можно в два счета исправить. Обмакивает кисточку в черную краску и покрывает частыми черными вертикальными полосками заднюю часть стоячего воротничка комбинезона фигурки... На возвышении, похожем на сцену бродячего кукольного театра, появляется несколько других фигурок, а потом - та, в белом комбинезоне. Смотрим не нее, обнаруживаем какой-то крупный недостаток. Исправить его придется нам самим. Долго колеблемся, подбадриваем себя воспоминаниями о том, кто покрыл черными полосками заднюю часть воротничка фигурки. Беремся за дело и покрываем такими же полосками переднюю часть воротничка.
Приглашена на вечер няней, в богатый особняк. Моя подопечная спит, родители уехали на бал, наслаждаюсь красотой жилья. Но В ТО ЖЕ ВРЕМЯ девочка будто бы уехала с родителями на бал. Пока они готовились к выходу, я обмолвилась, что хотела бы хоть одним глазком посмотреть на малышку на балу. Мама девочки говорит, что я могу посмотреть видеокассету, и все увижу, как наяву. Они уезжают. Послонявшись по салону, задерживаюсь у населенного крошечной живностью террариума. Подхожу к пианино, заряжаю его кассетой. На его передней стенке, как на экране, вижу бал и девочку. Малышка веселится, а устав и почти засыпая, забивается в уголок. Опускается на колени и вдруг - скачком - оказывается лежащей на узком выступе стены в этом же углу. Отмечаю дефект монтажа, смотрю дальше. Над спящей на выступе малышкой появляется пара мужских рук, отец хочет забрать дочь. Пространство между стеной и роялем так тесно, что отцу не дотянуться. Якобы глубоко спящая девочка привстает. Квалифицирую это как еще один прокол монтажа (хотя то, что я вижу, относится к теперешнему балу, то есть я лицезрею прямую трансляцию). Раздается звонок в дверь, входят мать девочки и приехавший за мной Диспетчер. Иду к выходу, спохватываюсь, привожу в порядок пианино. Мать девочки благодарит меня за работу. В террариуме вместо прежних козявок резвятся купленные для девочки карликовые, с палец величиной, обезьянки. Отмечаю, как родители любят малышку, на миг приостанавливаюсь, осторожно глажу одну из обезьянок. Выхожу за порог. Наваливается чудовищная сонливость, тело отказывается мне служить. Смотрю на Диспетчера, сидящего в дорогой лакированной черной машине (в стиле «ретро») на запорошенной снегом аллее. Не знаю, как преодолеть этот короткий путь. Отмечаю, как живописны деревья вдоль аллеи и выразительны голые ветви на фоне по-зимнему холодного, голубого неба. Опираюсь о косяк двери, переношу тяжесть тела на левую ногу. С трудом разворачиваясь влево, пытаюсь протащить хоть немного вперед вторую ногу. Взгляд мой теперь направлен вниз, на заснеженную аллею, правая нога медленно сдвигается с места — и тут меня будит телефонный звонок (cон был необычайно живым).
Нахожусь близко к верхней площадке винтовой лестницы, но все время оступаюсь. Получается, что поднимаясь, топчусь на месте. На мне платье из серой рогожки, которое я тут испачкала чем-то ржавым. Говорю об этом стоящей наверху Еве.
Подливаю растительное масло под каждую из двух рисовых котлет, находящихся на черной сковороде. Сковорода холодная, а рисовой массой облеплены мои ступни (то есть получается, что я стою в сковороде?) Не могу вспомнить, из какого положения тела я подливала масло. В общем, получается как-то двойственно - котлеты были и обыкновенными и необыкновенными.
Вхожу в бывшую квартиру на Мушинской улице. Петя красит стены (в одной из комнат они стали светло-салатовыми). Берется за преобразование старой ванны, жирными мазками белил покрывает облупившуюся внутреннюю поверхность. Объясняет, что кто-то не разрешает ему красить так, как он считает нужным, но и так получится неплохо. Звонят в дверь. Иду открывать, оказываюсь на лестничной площадке. Три человека стоят перед нашей дверью, она не закрыта, а загорожена большим гипсовым щитом. Сдвигаю щит, входим в квартиру. Недоумеваю по поводу незапертой двери, ведь я хорошо помню, что закрыла ее, вернувшись домой. Вошедшие о чем-то со мной говорят (не запомнилось, о чем именно, отдельные фрагменты сна вообще были как бы затуманены, зато другие — например, окрашенная стена и покрытая жирными белилами ванна, виделись ясно).
Привожу в порядок старый буфет. Он выглядит, как красивый старинный резной письменный стол, но я его воспронимаю и как буфет из мореного дуба (бывший когда-то у нас наяву на Мушинской улице) и как сервант (бывший когда-то у нас наяву на улице Рябинной). Он стоит на пыльном полу посреди пустой комнаты, дверцы его болтаются на полуотвалившихся петлях. Пытаюсь их прикрепить, попутно с любопытством перебирая находящиеся в тумбах безделушки, флаконы, кусочки разбитого зеркала. Сестра поддает ногой пару цилиндрических диванных валиков, являющихся будто бы принадлежностью письменного стола. Прошу прекратить валять валики по грязному полу (в этом сне мы были отнюдь не в детском возрасте), сестра продолжает их пинать. Кричу на сестру. Крик, несмотря разгоревшийся гнев, получается тихим, отмечаю, что так всегда выходит ВО СНЕ.
Массивная (раза в два больше тома энциклопедии) раскрытая книга с белоснежными листами и широкими полями. Чтобы отвлечь чье-то внимание (или ввести в заблуждение?), медленно танцую на нижнем поле правой, кажется, страницы этой книги. У меня не было ощущения, что я уменьшилась, и в то же время книга казалась мне гигантской. Ширина поля, на котором я танцевала, как и толщина стопки листов, были соизмеримы с моим ростом.
Старый темный деревянный двухэтажный дом. Хозяева отсутствуют, здесь временно живу я. Дом мне нравится, он просторный, со множеством красивых старинных вещей. Появляется Петя с молодой женщиной, забирают часть вещей, поднимаются на второй этаж, к выходу. Вижу, как Петя выходит в дверь (типа балконной), делает шаг — и мгновенно исчезает из поля зрения. Значит, он упал вниз? С такой высоты?!! Я парализована страхом, ужасом! Не помня себя, кидаюсь к двери. Так и есть, дверь выходит В НИКУДА, вижу, как высоко она от земли. Последние силы покидают меня, неестественным от ужаса голосом хриплю вниз: «Петя!!!» Вижу внизу, под этой дверью, несколько мелких сообщающихся прудов, окруженных мягкой землей с редкой травой, но не вижу Петю, хоть он и откликнулся веселым голосом на мой вопль. Внимательно вглядевшись, наконец вижу его, он с довольным видом плавает в прудах. Вода там прозрачная, мелкая, буквально по щиколотку, и несмотря на это, я не вижу Петю. Хотя каким-то образом и ВИЖУ, как он дурачится в мелких прудах. С невероятным облегчением возвращаюсь в комнаты. Мимоходом замечаю отсутствие отдельных вещей (которые забрал Петя), беззаботно думаю, что смогу уладить эту проблему с хозяевами - по сравнению с только что пережитым остальное кажется мне сущей ерундой. Телефонный аппарат замотан темным одеялом (интересно, зачем Петя это сделал?) Вместо телевизора, который тут был, стоит другой, диковинной конструкции (корпус его укреплен на гибком стержне). Потом, наверно, постучали или позвонили в дверь, в доме появляется несколько незнакомых мне молодых людей, и кажется, начинаются новые заморочки.
Мысленные фразы (возможно, мои, жеманные): «Подожди! Меня обуял страх».
Тщательно, с удовольствием (и полностью этим поглощенная) намыливаюсь, расхаживая по большой, смутно видимой жилой комнате. В двух-трех местах ее условно обозначены группки одетых мужчин. Сон повторяется несколько раз. Каждый раз вживую вижу и осязаю свое тело и густую мыльную пену. И каждый раз что-то безостановочно говорю (спокойным тоном, ни к кому не обращаясь).
Мысленный диалог. «Это вы ...щаете. Скажите просто: в этом доме». - «В этом доме» (одно слово запомнилось неполностью).
Мысленная, с пробелом запомнившаяся, незавершенная фраза: «А ... у нас такая, что...».
Мысленная фраза (женским голосом): «Обратить внимание на места пребывания моего сына двадцати шести лет».
Некто обманом, под ложным предлогом, ведет другого. Тот спокойно идет по знакомому пути, добираются до известного места. Ведомый привычно сворачивает к парадной многоэтажного здания. Первый злорадно бросает: «Нет, не сюда». Отчетливо ощущается неведение, доверчивость ничего не подозревающего ведомого и затаившееся зло во фразе и помыслах первого (сон был смутным, в серых тонах).
Нахожусь в большой служебной комнате, среди сотрудников. Внезапно у меня открывается носовое кровотечение. Темная, почти черная кровь хлынула неправдоподобно сильным потоком. Прижимаю что-то к носу, ложусь на оказавшуюся тут же, застеленную светлым бельем кровать. Озабочена тем, чтобы не испачкать ее кровью (единственное, что меня в данной ситуации беспокоит). Почти сразу, так же внезапно, кровотечение прекращается, не оставив нигде следа.
Опытный, сильный стоматолог производит сложные (безболезненные) манипуляции с несколькими моими зубами.
Говорю приехавшему в гости Пете: «Войдите туда спиной, оглянитесь и посмотрите, как выглядит комната». Я имею в виду произведенные мной изменения интерьера. Оказываюсь в кровати. Дверь в комнату приоткрывается, в полусумраке входит (протискивается) спиной Петя. Говорю: «Оглянитесь». Он медленно разворачивается (Петя виделся поразительно реально).
Еду в автобусе. У меня много вещей, я полуодета и босиком. Перед своей остановкой начинаю одеваться, вижу, что не успеваю, прошу водителя подождать. Он не захотел, выхожу полуодетой, босой, продолжаю одеваться на остановке. Иду куда-то, где происходит много незапомнившихся событий.
Незавершенная мысленная фраза: «Но рано или поздно толстяка подведут к...» (к какой-то мысли).
Группа специалистов осматривает территорию строящейся тюрьмы. Большая прямоугольная площадка уже обнесена высоким каменным забором, правый задний угол выгорожен под место прогулок для будущих арестантов. Здесь по диагонали проходит декоративная стена из крупных необработанных блоков, небрежно покрытых чем-то типа черной смолы. Я (не находящаяся в самом сне) думаю, что стена неуместна по многим причинам. На нее, в частности, нетрудно забраться и с легкостью перемахнуть через забор. К стене подходит старый, потрепанный жизнью толстяк (ветеран тюремных казематов). Он приглашен, чтобы продемонстрировать, возможен ли здесь побег. Толстяк с легкостью взбирается на левое крыло декоративной стены, и повернувшись к основной ограде, кладет на нее локти. Директор будущей тюрьмы, по достоинству оценив толстяка, говорит: «Вот такого мне и надо». Кто-то из специалистов отвечает: «Но он облучен» (имеется в виду, что вследствие облучения тот получил заболевание). Снова предстает декоративная стена, теперь она вдвое короче из-за разобранного левого крыла.
Мысленно, бессловесно сообщается, что эмоции по сути являются кусками пространства. Демонстрируются два-три куска пространства, заключенные в прозрачные, стоящие на попа параллелепипеды высотой в два-три метра.
Нахожусь в гостях у молодой семьи. Их маленький сынишка возвращается с прогулки вспотевшим, в песке. Веду его в ванную, где отец ребенка моет детскую ванночку. Ставлю мальчика под душ, убеждаюсь, что он начал ополаскиваться, выхожу. С недоумением слышу, как отец (до тех пор не проронивший ни слова) набрасывается на сына с грубой бранью.
Мне снится, что я СПЛЮ. Сквозь сон слышу шаги соседа (не приближающиеся к моей двери). Просыпаюсь, наполняюсь страхом, начинаю кричать. Получаются сдавленные «О-о-ой! О-о-ой!», перемежаемые почти беззвучными «Help me! Help me!» Сосед все бродит (почти бесшумно), страх нарастает, безостановочно кричу. Думаю, что в крайнем случае можно будет убежать через окно, спуститься вниз по веревке, привязав ее к трубам парового отопления. Для такого спуска потребуется сила и сноровка, каких у меня нет, уповаю на то, что, как известно, в экстремальных состояниях силы откуда-то берутся. Часть сознания занята этим вопросом, другая прислушивается к непрекращающимся шагам и заставляет кричать. Слышу, что сосед вошел к себе, ложится на кровать (стоящую у разделяющей наши комнаты стены), произносит, обращаясь ко мне, что-то успокоительное (по крайней мере, спокойное). Это подхлестывает страх, кричу еще сильней.
Сопровождающееся сильной радостью воссоединение двух половинок. Они состоят из аморфной серой субстанции (с выходящими за пределы поля зрения границами) и представляются мне половинками гигантского шара. Воссоединение происходит путем неторопливого, неотвратимого поворота соприкасающихся нижним краем половинок навстречу друг другу. Плоскости предстоящего сопрокосновения испещрены лабиринтоподобной системой бугорков, выступы которых совпадают, и в процессе воссоединения сминаются (я проснулась до того, как процесс был завершен).
Мысленная, неполностью запомнившаяся фраза: «... а (информация) эта была... не очень вкусной».
Мысленные фразы (женским голосом): «Матросами. В пять лет я бы назвала...» (фраза обрывается; возраст приводится гипотетический).
Завершившая сон фраза (принадлежащая маленькому мальчику): «Мама, как ты жила на этой однолампочковой земле?» В этом сне были темные старые избы, грязь, черная земля, потоки воды, люди в простой грубой одежде. Была четырехугольная пирамидальная бревенчатая вышка, используемая для сушки выстиранного белья, люди вешали его на горизонтальные бревна-распорки, каждый со своей стороны, мужчина — на левой распорке, женщина — на передней. Верхушка вышки выходила за пределы поля зрения, а мальчика там не было - он был не из того времени, а из Будущего.
Мысленная фраза (солидным женским голосом): «Сдачу считать надо».
Мысленная, дважды повторенная фраза (женским голосом, сначала утвердительно, потом задумчиво): «С ... с сыном и воспитанием. С ... с сыном и воспитанием» (одно слово не запомнилось).
Незапомнившаяся мысленная фраза в развитие фразы предыдущего сна. [см. сон №3899]
Смутно видится что-то промывающий насос. На его фоне происходит мысленный диалог (мужскими голосами): «Твоя застоявшаяся шерсть», - говорит один. Второй растерянно переспрашивает: «Застоявшаяся?»
Кто-то, перепрыгивая с островка на островок, направляется к какой-то цели.
Обрывок мысленной фразы: «...с унитазом...».
Мысленная фраза о том, что сказал «Роман», когда встретился «с поляком». Поляк протянул руку и сказал, что Роман может ее выкручивать, но только не привлекая внимания окружающих. Нечетко видятся мужчины, один из которых протягивает второму правую руку.
В финале длинного спокойного сна, отвечая на уточняющие вопросы о ценах, говорю: «Потому что я спряталась где-то и подслушала». Я произнесла эту фразу наяву, шепотом, и она меня разбудила.
Читатель газетного зала присовокупляет к стопке отобранных газет ту, которую я отложила для себя. Поймав мой недовольный взгляд, говорит (вежливо, но без тени дружелюбия): «Возьмите, если вы сможете прочитать». Вежливо (и дружелюбно) отвечаю: «Я только седьмой номер», но взять газету не могу, у меня мокрые пальцы. Мужчина сбрасывает газету со своей стопки на стол. Пальцы у меня мокрые, потому что я отлучалась в угол зала, проверить тайник. Там стоит ведро, в котором, под влажной половой тряпкой находится кусок мыла в открытой мыльнице и, к моему удивлению, прилипший к ней одноразовый пакетик чайной заварки. Убеждаюсь, что все на месте, никто туда не лазил и ничего не похитил.
Сон, в котором я (судя по записи в блокноте) щедро проявляла свое благородство.
Лежа в постели, слышу доносящийся с лестницы шум, обрывки разговора, окрашенного признаками беспокойства. Говорят об одном из жильцов, не вернувшемся домой. Сон смутно показывает двух-трех человек и худенькую женщину (жену пропавшего?), растерянно спрашивающую саму себя: «Может быть, он в ванной комнате?»
Мысленная фраза (укоризненно): «И ты, молодая женщина, туда же?»
В Научной Лаборатории кто-то заявляет, что настало время узнать по секрету некоторые скрываемые сведения, которые помогут нам в чем-то разобраться. Все потихоньку потянулись в одну из подвальных комнат, чтобы услышать их из чьих-то уст. В какой-то момент сна я касалась кончиками пальцев столба в этом здании и пачкала (неумышленно) об него пальцы (это было что-то липкое, вязкое, черного цвета, отдававшего темно-красным).
Возникает представление о том, что на уровне, где отсутствуют понятия родственных, кровных связей, мы с Петей являемся «СУЩЕСТВАМИ ОДНОЙ СТАИ». Видится парящая в небе стая, скученная, многочисленная. Она летела, кажется, вправо, члены ее были похожи на птиц, но без крыльев. Я не осознавала себя в стае, я видела ее с земли. Но несомненным было, что эта наша, общая с Петей стая или, по крайней мере, что мы принадлежим к одной из таких же стай.
Красивое, оригинальное многоэтажное светлое здание с внутренними двориками. По ним мечется похожая на серый сгусток птица. Она запуталась в здании, беспорядочно носится на уровне нижних этажей, пересекает, не сбавляя скорости, само строение, влетая и вылетая через окна и двери (а возможно, и через стены). Бесшумной манерой полета птица напоминала летучую мышь. Она легко могла бы высвободиться, взмыв в любом из двориков к небу. Но дворики выглядят узкими глубокими колодцами, птица, наверно, даже не догадывается, как близко небо, и мечется понизу. Чтобы поймать и/или уничтожить ее, встаю у правой стены патио, зажав в руках тряпку. Готовлюсь прихлопнуть птицу, как только (и если) она влетит в этот дворик с этой стороны. Понимаю, что шансов мало - полет птицы непредсказуем, и, в конце концов, ничто не мешает ей в любой момент взмыть к небу. P.S. Непонятно, почему я решила поймать и даже уничтожить птицу, в моей душе не было и намека на агрессию.
С меня, как с мериносной овцы, молниеносным приемом состригают густой, плотный пласт черных, чуть курчавых волос. При этом я не ощущаю физического воздействия стригущей машинки и не вижу ее. Вижу лишь - со стороны — приподнимающийся пласт волос.
Перебираю набитые бумагами папки, одна содержит материалы на тему «Распорядок дня».
Сквозь приоткрытую дверь комнаты отсутствующего сейчас соседа вижу Петю. Он сидит (в черной футболке) на краю кровати, и подперши рукой голову, смотрит в окно.
Захожу под одну из уличных арок, в правой стене ее находится вход в спортивный магазин. Польк (молодой) играет под аркой с двумя девушками в мяч. Дверь магазина открывается, мяч влетает в торговый зал. Польк идет за ним, выбрасывает его девушкам, садится на пол (завязать шнурок кроссовок). Девушки со словами «Ну сам и сторожи его» отфутболивают мяч ему. Удивляюсь языку, на котором они разговаривают.
Обрывки мысленной фразы: «Все эти ... были вне внимания...» (речь идет о признаках или симптомах).
Мысленная фраза (мужским голосом, в мажорном тоне): «Давайте почему-то даже поцелуемся».
«Двадцать пять и восемь», - называет цену смутно видимая молодая продавщица.
Незапомнившаяся фраза, в которой дважды повторялось обращение «доктор».
Пытаюсь накрыть стаканчиком (чтобы выпустить за окно) сонную муху. Она благополучно этого избегает, каждый раз делая полусонный рывок в сторону и тут же снова впадая в сон.
Мысленно изложенная сценка из жизни (показавшаяся рассказчику забавной): «Пробегает мимо мужика, говорит: мужик, у тебя вся рожа в крови. Тот говорит: ага».
Фрагмент мысленной, незавершенной фразы (деловитым женским голосом): «... а родиться заново и пославить (послать) свою шкуру...».
Два-три сна, в которых я получала информацию. В том числе положительную оценку каких-то действий или событий.
Мысленная фраза: «Получается, в какую область залезешь, в ту и наплачешься» (имеется в виду область, как предел распространения какого-либо явления).
Кем-то энергично проповедуется в массы тезис о дифференцированном отношении к женщинам, в зависимости от нравственности (или безнравственности) каждой из них.
Смотрю на разграфленный лист, строки широкой средней колонки которого заполнены четырехзначным (кажется, одним и тем же) числом. Это перечень имеющихся в моем распоряжении сумм (крупных), которых я, как мне каким-то образом известно, лишилась. В заторможенном оцепенении смотрю на свидетельство финансового краха. Но в глубине души таится почти неуловимая уверенность, что на самом деле со мной все в порядке (взаимоисключающие эмоции находились как бы в непересекающихся плоскостях и не оказывали друг на друга влияние).
Присаживаюсь на край деревянной кровати улегшегося спать сынишки, склоняюсь, ласково говорю: «Максик, спишь? Спи, детка» и нежно целую его.
Просыпаюсь на рассвете (наяву) от собственного смеха. Я смеялась над чем-то приснившимся (не припомню, чтобы когда-нибудь я так весело смеялась во сне).
В финале нецветного, смутно-темного сна говорю (отвергая какие-то упреки): «Просто мне захотелось спать ...» (фраза не завершена).
Мысленная фраза (женским голосом): «Но логика!»
В финале сна кто-то высокомерно говорит: «Учили эту три года, чтобы стать человеком». Смутно видится женщина, о которой идет речь. Думаю (по поводу содержания и интонации фразы): «Боже мой, какой снобизм, какой снобизм».
Океанский лайнер, находящийся где-то под Индией, сменил, оказывается, курс. Нам объявляют, что вместо того, чтобы прибыть в Европу (из США), он направляется на кратковременную стоянку в австралийский порт. Возмущаюсь на палубе: «Подумаешь! Только до...! А что я скажу?! Что он только до...?!» (название порта не запомнилось). Сон был нецветным, воды океана - мощными, спокойными, свинцовыми.
По широкому шоссе проезжают редкие автомобили. Автобус, забрав одинокого пассажира, трогается с места. Кто-то (я?) подталкивает автобус сзади, как бы желая сообщить дополнительное ускорение. Две возникшие перед автобусом женщины (больше на тротуаре никого нет) с улыбкой, как хорошему знакомому, машут отъезжающему пассажиру. Сразу за остановкой шоссе круто идет под уклон, а потом так же круто вздымается еще выше. С гребня подъема по встречной полосе движения спускается автомобиль с ярко светящимися фарами.
Мысленная фраза (мужским голосом, деловито): «Не столько время, сколько в штатах, по-моему».
Мысленная фраза: «Период, растет этот период рутинной мысли».
Мысленная фраза (женским голосом): «Еще более страшная — бабочкина зараза».
Вдергиваю резинку в черные изношенные шаровары. Шаровары эти, в то же время, и не шаровары, а что-то, охватывающее большое пространство, вместе со всем, что на нем расположено.
В моих руках квадратная, с ладонь, дощечка с вырезанным контуром человеческой фигуры. Наношу с ее помощью изображения на все, куда попадает взгляд - на стены жилого помещения, на чистые листы раскрытого блокнота на письменном столе и прочее. Действую с непонятно чем вызванной многозначительной усмешкой. Безобидная пакость? Или самоутверждение?
Мысленная фраза: «Как они — шесть дней в неделю, почти пешком».
Держу открытую книгу, пристально смотрю на красивый шрифт, чтобы опознать язык (и значит, как бы понимаю, что книга мне СНИТСЯ). Листаю в обе стороны несколько страниц, чтобы что-то отыскать в библиографическом перечне одной из глав.
Мысленная фраза, в которой говорится о стволах орудий и «пушечном мясе», которым заряжают эти стволы.
Мысленная, незавершенная фраза: «Но он почему-то умолкал, завязузал» (последнее слово является искаженным производным от глагола «вязнуть, увязать»).
Одним из действующих лиц сна был Лучик.
Многократно повторяется (как часть какой-то мысленной фразы?) слово «ad-advare».
Речь идет о непостижимой наивности тех, кто полагает, что чтобы попасть за границу, достаточно добраться до турникета контрольно-пропускного пункта. Смутно показаны три человека, сгрудившиеся у турникета. Предъявляют немудреный багаж, не думая о том, что терминал содержит ряд этапов, на любом из которых имеется возможность задержать незаконно покидающих страну. Сон, чуть ли не со смаком, демонстрирует простирающийся за турникетом коридор, круглый зал-накопитель, дорожку взлетного поля, трап и жерло самолета. Но еще более наивным является тот, кто намеревается вывезти кого-то тайком, в заплечном рюкзаке. Сон показывает (тоже смутно) субъекта с огромным рюкзаком, проходящего через турникет, расположенный правее первого.
Мысленная фраза (женским голосом): «Пришла новая соседка и рассказала ей о своем разборе».
Исхудавший от голода варан в результате этого выпадает в щель между поддоном и нижним краем стенки клетки. Он длиной с полметра, с бугристой, пепельно-бурой кожей. Осторожно беру его, нежно целую, подставляю под теплый душ, медленно перемещая из стороны в сторону. Варан приоткрывает рот всякий раз, когда под струями оказывается его голова. Невозможно понять, нравится ли ему купание - открывает ли он рот от удовольствия или в знак протеста или же он таким образом пытается утолить жажду. Моментами в том, как он приоткрывал рот, виделись намеки на детскую простодушную игривость, дурашливость. После купания обтираю его бумажными полотенцами, собираюсь покормить, что-то говорю ему (щель, через которую варан вывалился, была слишком узка по сравнению с его габаритами, но во сне это прошло мимо внимания).
Мысленная фраза: «Его освободили с дедом».
Мысленная фраза: «А я учинил им в словехе барбара». Видится женщина, энергично собирающая зеленые оливки с черной конвейерной ленты у кассы супермаркета.
Мысленная, с пробелом запомнившаяся, незавершенная фраза: «Наши ... разработчики наши, должны сточить нас до...». Видится небольшой (с карандаш) металлический (по виду) стержень прямоугольного сечения. Кто-то, практически невидимый, стачивает стержень на вращающемся точильном камне. Процесс идет легко, мягко. К тому моменту, когда я проснулась, от стержня оставался огрызок с четверть первоначальной длины. Речь идет о притуплении (стачивании) какой-то эмоциональной характеристики Людей.
Сон о благополучно разрешившемся недоразумении.
Длинный светлый, незапомнившийся сон, в числе персонажей которого были мы с Петей. [см. сон №8784]
Мысленные фразы (мягким женским голосом): «Кому было, Вероника? Ты не помнишь?» (не было ощущения, что это адресовано мне).
Мысленная фраза (женским голосом): «Вот и нащупано (твое) подвешенное состояние» (временно неопределенное положение). Невнятно видится мужчина, которому адресовано сказанное.
Мысленная фраза (женским голосом): «Как раз та запчасть».
