Обсуждаются поступки, описание которых представлено на листе бумаги двумя отдельными, четко разнесенными абзацами (подернутыми серой дымкой). Все полагают, что поступки каждого из абзацев совершены разными людьми, между собой не связанными и друг с другом не знакомыми. Мне же известно (интуитивно, неопровержимо), что эти, якобы разные, действующие под разными именами персоны («Альберт» и «Отто») в действительности являются одним, повинным во всех поступках человеком (использую неоднозначное слово «повинен», так как именно такое, непроясненное отношение к поступкам воспринялось во сне).
Смотрюсь в зеркало, вижу головку кожного угря на щеке. Она видится (параллельно) как ручная граната. Выдавливаю. Круто вверх извергается лента как бы из сырой печени. Машинально подставляю руку, изверженное шмякается на ладонь, полностью ее заняв. Это видит крутившийся около меня малыш. В изумлении, ошеломленный, застывает с открытым ртом. Наклоняюсь к ребенку, показываю то, что лежит на ладони, на его глазах выбрасываю это. Но ребенок, как в шоке, стоит в состоянии безмерного удивления с по-прежнему открытым ротиком.
Иду по вагонам движущегося поезда, к хвосту. Мне нужно попасть на параллельный состав. Открытые товарные, с низкими бортами вагоны обоих поездов загромождены багажом немногочисленных пассажиров. Иду, раздвигая вещи, перехожу на торец находящейся между составами платформы, а с нее - на нужный состав. Иду по нему в обратном направлении. Вдруг возникает иллюзия, что я нахожусь не в поезде, а в зале ожидания — меня окружает просторный зал, находящийся на одном из верхних этажей похожего на небоскреб вокзала. На миг вижу его снаружи, а потом опять изнутри. Необыкновенно светлый, с застекленными стенами зал охватывал меня вместе с обоими поездами (движущимися). Иллюзия настолько впечатляюща, что у меня невольно вырывается вопрос: «Где это я?» Видение исчезает. Пространственная ориентация составов незаметно разворачивается на 90 градусов против часовой стрелки. Дохожу до последнего вагона нужного состава, вижу того, к кому шла. При моем приближении молодой человек и его взрослый спутник как по команде шлепаются на пол вагона, за ящик, из-за которого торчат их головы и палки («ружья»). Оба, как бы не замечая меня, всматриваются вдаль, изображая солдат на поле боя. Подобные странности (в разных вариациях) происходят не впервые, во мне уже выработалась определенная на них реакция. Смотрю на выходку с почти не требующим усилия терпением (тем более, что молодой человек по возрасту годится мне в сыновья). Я почти научилась заглушать эмоциональную оценку подобных вещей, мое смирение почти абсолютно.
Сестра показывает мне газету со статьей о Грузии. Иллюстрация изображает ее с сыном, подпись гласит: «Моя семья живет в...» (окончание не запомнилось). Подпись перемежается с другой, возникая то так, то эдак. Глаза сестры на фото не похожи на человеческие - это два вытянутых, слишком глубоко посаженных овала. Не могу отвести от них взгляда.
Большая лужайка заполнена нарядными гуляющими, среди которых бродит нескольких светлых собак. На левом краю лежит темная полуживая рыба (крупный угорь). Мужчина оберегает ее от гуляющих (не замечающих рыбу, могущих ненароком на нее наступить). Появляется молодая американка, готовая оказать рыбе помощь. Смотрю на рыбу. Действительно ли это угорь? Может быть, это змея? Похоже и на то и на другое. Голова же, грубая, примитивная, принадлежит как бы древней рептилии. Наклоняюсь, осторожно протягиваю руку, чтобы погладить неподвижную, полуживую голову. Рыба-змея в тот же миг превращается в черного кота и вцепляется, играя, в мою руку. Очаровательный озорной проказник, полный нерастраченной энергии, самозабвенно царапает и покусывает меня (не больно). Изредка, при слишком резких движениях, кот непроизвольно дергается от боли в животе, но сразу же с удвоенной энергией возобновляет игру. Отдаюсь игре с таким же удовольствием, приговаривая: «Совершенно необыкновенный кот, совершенно необыкновенный кот. Ах, катуся, как ты так расшибся?» Подвижный игривый кот составляет переднюю часть рыбы-змеи. Длинное неподвижное туловище ее является неотъемлемой частью кота, я видела это мельком, во время игры. И боли во время резких движений кота возникали, как мне казалось, в животе той, неподвижной его части.
Нахожусь в здании большого светлого, увенчанного куполом, кишащего людьми вокзала. Мне нужно купить два билета. Окошко кассы расположено в стене, к которой примыкает борт работающего на спуск эскалатора. На нем и выстроилась очередь. Люди не ощущают движения, и при приближении к кассе застывают в неподвижности. Когда у окошка оказывается стоящая передо мной женщина, мне становится видна кассирша. Поражает не свойственная этой категории служащих доброжелательность.
Прибыла с визитом в селение Адамс, встречена доброжелательно. Элизабет приветливо улыбается, Барни доверчиво кладет мне на колени голенького четырехмесячного младенца (его возраст — свидетельство самого сновидения). Барни специально дожидалась меня, и вручив младенца, проявила по отношению ко мне безграничное доверие (это подчеркнуто сновидением). Нежно принимаю ребенка, он почти сразу поражает необычайными способностями. Сползает с колен, довольно уверенно ходит, взмахивая для равновесия руками. Разговаривает, свободно строя не по-детски глубокомысленные фразы. Не свожу с него глаз. И вдруг он видится мне не голеньким вундеркиндом, а живой куклой (такого же роста), искусно сшитой из лоскутков тканей. Лицо (не похожее на человеческое) - из гладкой темно-синей ткани, остальная часть головы - из пушистого рыже-коричневого материала. С профессиональным интересом всматриваюсь в безукоризненную линию стыковки материалов, думаю: «Как это у них получилось?»
Написанная мной, красными чернилами фраза видится целиком. И в то же время я ее пишу. Вывожу в конце верхней строчки слово «мою», ставлю знак ударения над вторым слогом.
Несу траву, похожую на морковную ботву. Она является молоком, ее лишь нужно растворить в воде. Вхожу в старый сарай, чтобы накормить голодных кошек и котят. На земляном полу стоит несколько консервных банок с водой. Мне оставалось положить в них траву, и молоко было бы мигом готово, но оголодавшие кошки не дают этого сделать. Одна за другой подпрыгивают, на лету выхватывают клочки травы, и зажав их в зубах, разбегаются по углам. Одна, молодая, ненадолго виснет на руке, но когтей не выпускает, так что рука не пострадала (все кошки были серыми).
Толпа массовки киносъемки стоит в пустой комнате. Среди взрослых находится вертлявый худенький подросток, почти прижатый к спине высокого молодого человека в просторной мягкой куртке. Спина куртки исписана текстом, на который все мы то и дело бросаем взгляды, печатные буквы отчетливо видятся на ее светлом фоне. Молодой человек (исполнив роль?) выходит из толпы, останавливается у стены, на расстоянии вытянутой руки от нас (это увиделось мельком). И в то же время молодой человек лишь двинулся к стене, но мы вцепились в куртку, удерживая его на месте. Шутливо восклицаю: «Куда?! Я текст не знаю!» Носитель текста вынужден остаться на месте. И в то же время —на место вернуться, поскольку одновременно находился уже вне массовки, у стены. Считываю с куртки текст, который должны будем произнести: «Для подписки на «Подписную правду» надо было подписаться на «Письменную правду», а для подписки на «Письменную правду» надо было подписаться на «Подписную правду»». Кажется, я не читала текст слово за словом, а восприняла его целиком (финал нес явно юмористический оттенок).
У меня дома что-то потерялось, огорчаюсь, принимаюсь за поиски. Порывшись тут и там и не найдя искомого, смиряюсь с пропажей. Машинально переворачиваю две подушки. Под ними, на полу, обнаруживается пара аккуратных оранжевых кирпичей. Воспринимаю находку с облегчением - их два, значит, я смогу с кем-то поделиться. Не запомнилось, что именно пропало, оно лишь приняло вид кирпичей (не исключено, что искала я что-то нематериальное). Подушки были омерзительными на вид, а кирпичи — полной противоположностью. Те - бесформенные, старые, грязно-серого цвета, эти - четкой формы, новые, покрытые ровным слоем свежей красивой краски. Самое удивительное, что подушки перевернуты случайно, уже после того, как мысленно решено было поиски прекратить. То есть это произошло в тот миг, когда мысленное решение еще не дошло до приказа (команды) рукам перестать сдвигать и переворачивать вещи.
P.S. Этот сон (как и некоторые другие сны этой ночи) мое ночное Я конспектировать не желало. Но сон не давал покоя, и проснувшись после следующего сна, я записала и этот.
Нахожусь с деловым визитом в роскошной квартире, в семье преуспевающих предпринимателей. Они сидят за столом, заполняя на мое имя бланки. По указанию хозяев горничная на это время выводит ко мне добродушного веселого щенка (типа дога, землистого цвета). Играю с ним. Щенок временами выглядит как живая (сборная) игрушка. Фиксирую это, говорю хозяевам, что у щенка еще нет прочных соединений между частями тела (именно потому, что он еще щенок). Перед уходом отвожу его вглубь квартиры, к горничной, которая должна будет препроводить его в его комнату (щенка так лелеют, что не оставляют без надзора ни на миг).
Завершение длинной сентенции: «...ты обязан развивать чувство Любви и Света». Содержащая перечень основополагающих обязанностей, она формально адресована конкретному неслуху, но по сути обращена ко всем (местоимение «ты» в данном случае собирательное). «Ты» - это каждая из одушевленных мыслящих Сущностей, не вполне самостоятельных, нуждающихся в руководстве. Все они маленькие, одинаковые и выглядят как какие-то элементы (может быть, это были клетки?) Они столпились вокруг высокого, похожего на человека, высокоразвитого Существа (букашки в сравнении с ним). Он разговаривал с ними мягким, терпеливым тоном Учителя. Его длинная тирада непостижимым образом одновременно (синхронно) извлекалась мной из глубинного Источника. Я вытягивала ее с напряжением - ее, готовую каждое мгновение прерваться, разорваться. Она имела вид натянутой нити, и проходя через мою голову, облекалась в слова. Я мысленно произносила их, натужившись, торопливо, чтобы успеть вытянуть побольше, пока не реализовалась угроза обрыва нити. Угроза казалось неизбежной настолько, что я все удивлялась, почему этого еще не произошло. Но этого так и не произошло. Я вытягивала нить, не прикасаясь к ней, просто напряжением воли, а произносимое мной и Учителем было одним и тем же и сливалось воедино (визуальный ряд был нечетким, персонажи воспринимались смутно). [см. сон №3335]
Мы (члены сновидческой семьи) принимаем гостей в просторной правой комнате (а в левой, смежной, темноватой, у нас спальня). Появляется симпатичная изумрудная ящерица. Воспринимаю ее как невесть откуда взявшуюся (но когда позднее мы вошли в спальню, там смутно виделась просторная клетка, из которой ящерица будто бы сбежала). Вид у ящерицы смелый, смышленный и немного возбужденный. Мелькает то тут, то там, иногда стремительно взбирается на кого-нибудь из гостей (видимых неотчетливо, темновато). Один из гостей зачем-то наклонился, ящерка с его спины ловко перемахнула на другого. Беспокоюсь, как бы ее нечаянно не раздавили. Наполняюсь тревогой каждый раз, когда вижу ее, такую маленькую, хрупкую (в сравнении с человеческими ногами), не подозревающую о грозящей опасности. Вижу ящерицу отчетливо, особенно когда она на ком-нибудь из гостей. Чувствую даже ее душу — чистую, свободную, бесстрашную, бесхитростную и невинно-озорную. В какой-то момент замечаю, что у нее изо рта что-то торчит, она так и бегает с этим. Трудно определить, что это такое — то ли останки комара, то ли (почему-то приходит мне в голову) она схватила со стола кусочек селедки, а неподобающая пища может принести ей вред. Если бы это был комар, думаю я, она давно бы его проглотила. Хотя, возможно, маленькой плутовке хочется побегать, держа его во рту. Но больше всего волнует, как бы ее не раздавили. Когда она исчезает из виду, мы, полагая что она шмыгнула в спальню, идем туда, сдвигаем мебель, но ящерицу не обнаруживаем.
P.S. Из-за прелестной маленькой ящерицы этот сон подбодрил и отвлек меня.
Отчетливо видится окончание смутного серого туманного абзаца: «12-й месяц». Оно перемежается с изображением «21-й месяц», наплывающим поверх и чуть правее первого. Смотрю на это странное явление. Отдаю отчет, что понятия имеют принципиальное отличие. Первое является порядковым номером месяца (декабря), второе характеризует временной интервал протяженностью в 21 месяц (не запомнилось, обратила ли я внимание на то, что числа 12 и 21 являются как бы зеркальными отображениями).
Нахожусь на одном из верхних этажей многоэтажного здания (типа общежития). Нас там несколько человек, чем-то занимаемся. Ненадолго отлучаюсь. На обратном пути вижу в коридоре, около открытой двери одной из комнат, трех человек. Машинально смотрю на них. Приблизившись, узнаю Морсину*, Билли* и свою тетушку Матильду*. Вопреки неосознанному намерению пройти незамеченной, не отрываю от них взгляда. Они невольно смотрят в мою сторону и поначалу не узнают. Готовлюсь пуститься в объяснения, почему так изменилась, но подойдя почти вплотную, оказываюсь без труда узнанной. Вживую вижу озаренное радостной улыбкой лицо тетушки Матильды. Смотрящая без улыбки Морсина видится менее ясно, стоящий за ней Билли лишь ощущается. Останавливаюсь, говорю, что сегодня не смогу общаться с ними, сегодня я занята. Вот завтра - пожалуйста, а сегодня никак. Повторяю это дважды или трижды, твердым тоном, глядя на радостно улыбающуюся тетушку (поначалу эти три персонажа не воспринимаются мной как лица, с которыми я до этого общалась, но заговариваю я с ними так, будто отвечаю на недавно полученный от них дистанционный призыв).
«Вам повезло. Другие люди ищут это, на саночках возят, а вы...», - говорит стоящий в дверях магазина стройный молодой продавец. Он имеет в виду книги, которые я заприметила поверх груды других, заполнивших ящик на тротуаре, слева от входа. Говорю (ожидая, когда он меня обслужит): «Двух ящериц — на саночках? Не говорите глупостей!» Я хочу сказать, что для переноски двух ящериц сани не требуются. Пара книг, привлекших мое внимание яркими глянцевыми обложками, одновременно является парой ящериц. Именно в эти глянцевые книжки превратились две бурые ящерицы, которых я незадолго до этого поймала на кухне. Я готовила там, еще с двумя женщинами, угощение для гостей. Большой кухонный стол был завален свежей зеленью всех сортов и оттенков, в нашем распоряжении была лишь зелень. И вдруг я увидела и поймала (одновременно) пару ящериц. Сказала товаркам, что вот, мол, и немного мяса для наших гостей. Я проделывала это уже второй раз. Оба раза ящерицы чуть ли не сами давались в руки. Были медлительны (или неосторожны?) до такой степени, что я просто бережно брала их и помещала в посудину (ящерицы, книжки в ярких обложках и зелень виделись вживую; продавец книг - условно и лица его я не видела; товарки на кухне воспринимались неясными силуэтами).
В конце сна появляется торжественный торт, украшенный завитушками светлых оттенков крема. Торт находится в конической форме (из оцинкованной жести), снабженной двумя фигурными ручками. Нарядный торт является будто бы ребенком женщины и ее возлюбленного. Имя недавно родившегося младенца «Веспасиан». Светящиеся радостью родители нежно берут торт за ручки, обмениваются представлениями, каким незаурядным человеком вырастет их ребенок. Думают, что он будет заниматься внедрением технических разработок.
Спускаемся по широкому пологому склону (похожему на въезд в подземный гараж), оказываемся в большой мрачноватой пещере. Нас пригласил сюда приятель, у него в задней части пещеры оборудовано место отдыха, есть кусочек пляжа и лодка. Пляж и река с сероватой водой воспринимаются то как подземные, то как наземные. Все раздеваются. Стою в растерянности в стороне, стесняясь раздеваться (мы все в студенческом возрасте). С раздеванием медлит еще один человек. Его останавливает мысль, что лодку до воды придется тащить волоком, что его совсем не прельщает. Представления человека о внушительном участке между лодкой и водой на миг визуализируются (свои мысли человек не озвучивал, и тем не менее, я их восприняла).
Выйдя на балкон, замечаю, что один край его ополз по стене, но без внешних признаков повреждения (это было похоже на фантазии Сальвадора Дали). Из глубины квартиры появляются сестра, Василис* и Василиса. Кто-то из них выходит на балкон, предупреждаю об опасности, прошу вернуться в комнату. Снова смотрю на угол. На этот раз на стыке угла балкона со стеной вижу трещину. Воспринимаю ее с облегчением (трещина придает ситуации правдоподобность), ощупываю. Она тут же превращается в приотставшую от стены коробочку (похожую на кожух электросоединений), которая от моих прикосновений теряет форму, сминается, распадается. А стык опять видится неповрежденным. С сомнением говорю: «Не знаю, может быть, он (балкон) вправду поврежден или это просто глюки».
Брожу с приятельницей по территории выставки, болтаем обо всем понемногу. Рассказываю, что где-то вычитала утверждение, что «БЕЗ ГРЕХА МИР НЕ МОГ БЫ СУЩЕСТВОВАТЬ». Приятельница не воспринимает эту идею в голословной форме. Привожу (для наглядности) пришедший сходу пример, электронную лампу. Приравниваю грех к газу в колбе лампы. Разглагольствую, полагая, что человек с самым разгуманитарным образованием должен знать со школьной скамьи про анод и катод. А в уме все настойчивей шевелится подозрение, что говорю что-то не то. Решаю, что ошибка несущественна, важно, что пример нагляден. Не умолкаю даже на эскалаторе. Покинув его, приятельница, до тех пор не проронившая ни слова, говорит, что стоявшие за нами на эскалаторе молодые люди сказали друг другу: «Такие интересные женщины, а о какой ерунде разговаривают».
Мысленная фраза (моя?), завершившая длинный сон и периодически повторявшаяся до моего утреннего пробуждения: «Физические и психические параметры его (этого человека) мне ни к чему». Из содержания сна запомнилась лишь неоднократная демонстрация какого-то абзаца (или абзацев) печатного текста, ни содержание которого, ни язык текста я даже не пыталась разобрать.
Лана, опираясь на тросточку, идет мне навстречу по Мушинской улице. Спрашиваю, почему она с тросточкой. Отвечает, что потому что очень холодно, особенно в одной из комнат. Продолжая говорить, взбирается по наружной лестнице к себе, на седьмой этаж. Оказываюсь в своей бывшей квартире на этой улице. Сестра дома, входная дверь открыта, в прихожей крутится небольшая короткошерстная светлая собака. Недоумеваю, почему дверь не заперта и почему дверные замки обшиты грязными матерчатыми чехлами, говорю, что чехлы нужно выбросить. Сестра отвечает, что не смогла закрыть дверь, потому что замки старые, их нужно сменить. Большим ржавым допотопным ключом с трудом запираю входную дверь. Думаю, что новые замки, может быть, и лучше, зато старые надежней, так что менять, пожалуй, не стоит.
Разговорившись на улице с симпатичной молодой женщиной, узнаю, что она связана с издательским делом, и что у них есть типография. Вспоминаю, что дома лежит что-то растрепавшееся, спрашиваю, нет ли у них переплетной мастерской. Женщина говорит, что есть, заверяет, что мне там помогут. Прихожу по указанному адресу, обращаюсь к одному из сотрудников. Он отвечает отказом, в его тоне сквозит непонятная подозрительность. Из глубины офиса доносится странное монотонное бормотание (голосом давешней женщины). На мой недоуменный вопрос кто-то небрежно бросает, что женщина так «разряжается». Собираюсь уходить. Один из сотрудников на прощанье говорит, что если у меня в связи с полученным отказом возникнут на работе проблемы, я могу адресовать свое начальство к нему. Говорю, что этого не потребуется, поскольку у нас "каждый отвечает за себя сам".
В большое, уставленное компьютерами и прочей техникой помещение входит посетитель. Суюсь что-то подсоединить, делаю неправильно, передаю Жерару, он спокойно все налаживает. Появляется Петя с большой плоской коробкой, извлекает очередной прибор. Интересуюсь, что это. Петя словоохотливо объясняет, что это «аппликатор», тренажер для отработки новых процедур на компьютерах.
Служащая стоит в кабинете начальства. Прижав к груди папку с бумагами, говорит, что что-то (или кто-то, не запомнилось точно) вызывает у нее острое беспокойство. Начальник велит ей молчать и не сообщать об этом матери сослуживца, с которым это связано. Проникаюсь сочувствием к женщине. Увидев слезы на ее глазах, говорю, что молчать не нужно, нужно сказать о происходящем матери, только осторожно, в мягкой форме. Выходим из кабинета, хочу поговорить подробней. Но тут появляется секретарша с бумагами, сообщает: «Туманный поток информации есть». В воздухе повисает туманный поток. Говорю: «Давайте его мне». Секретарша указывает на ведомость, где мне нужно за него расписаться. Отмечая нужную строку, добавляет: «Каждое слово (этой информации) стоит двадцать (денежных единиц)». Говорю, что это не имеет значения, готовлюсь поставить подпись.
Мысленное слово: «Апрополис».
Мысленные фразы (женским голосом, обеспокоенно): «Чего-то его нет. Нет и нет. Несколько дней не было...» (фраза обрывается; речь идет о ребенке).
Мысленная, издалека, глухо донесшаяся фраза (женским голосом): «Дело в том, что в Настоящем мне совсем не нравится, потому что я не могу его проверить» (начало звучит спокойно, отстраненно, а окончание — ускоренно, с нажимом).
Отправляюсь на несколько дней в гости к Пете, в селение Адамс. Спохватываюсь, что не взяла ничего из одежды. Удивившись, решаю вернуться за вещами. Плутаю по улочкам и проходным дворам в районе Мушинской улицы, не могу найти свой дом среди похожих мрачных зданий этого квартала. Выхожу на Главный проспект, в изумлении замираю. Вижу его необычайно живо (в отличие от всего предыдущего), он ослепительно, фантастически прекрасен, сверкающ, переливается всеми красками, рекламными огнями, полон неиссякаемой энергии. Смотрю вправо, вдоль Гиловки, вижу и там светящиеся веселыми красками дома. Разговариваю по телефону с Петей, рассказываю про увиденное, про свою оплошность и намерение приехать попозже.
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза (возможно, завершившая сон): «Как показало ... аптилона не мешает».
В финале светлого активного красочного сна (среди персонажей которого была и я), кто-то раcсказывает о рыбной ловле (на удочку). Говорит, что то ли дело, эти пойманные рыбы - несешь их, а у них «слезы на глазах» (это сообщается с удовольствием). Смутно, в серых тонах видятся несколько висящих на удочках рыб. Из глаз их медленно скатываются отчетливо видимые, крупные прозрачные слезы.
Мысленная фраза: «О, птица, безобразная до вариации с наговором!»
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза (возможно, адресованная мне): «Они берут ... из тревог, из дождей, а мы...» (фраза обрывается; речь идет об источниках энергии).
Сентиментальные мысленные фразы: «Японская зима. Вот она».
«Одна ... говоришь?» - переспрашиваю я кого-то по поводу поющей птицы (одно слово не запомнилось).
Чтобы доставать документацию с верхних полок, я пользовалась высокой табуреткой Ганса. Пирамидальный остов ее сварен из прочных черных металлических полос, а массивное круглое сидение было деревянным. В очередной раз ухватившись за край табуретки, чтобы оттащить ее к полкам, чувствую, что остов разболтался, стал хлипким. Озадаченно обдумываю ситуацию, и поскольку пользоваться табуреткой опасно, решаю ее разломать (надеясь, что это не вызовет неудовольствия Ганса). Принимаюсь за дело, почти без усилий отдирая куски ставшего (вдруг) трухлявым сиденья, и не удивляясь ни этому, ни тому, что остов теперь прочен, как прежде (табуретка виделась и осязалась вживую).
Мысленная фраза: «Даже в Царство прошлого пришлось прогулять(ся)».
Мысленная, незавершенная фраза (женским голосом): «Даже на чужом техникуме...».
Мысленные фразы: «Каков! Лесорубом был я, идея принадлежала мне».
Мысленная фраза: «Да, только нашу газету почитали».
Обрывки моей мысли (из сна): «С помощью ... мы с ... еще задолго до ... додумались...».
Мысленная фраза: «Тут меня друзья назвали хлорофилловой женой» (имеется в виду не хлорофилл, а хлороформ).
Фрагмент улочки. Несколько строений разрушены, здесь собираются возводить новые дома. Площадка частично расчищена, начата прокладка подземных коммуникаций. Точка обзора сдвигается (к моему удивлению) с места, неторопливо перемещается вперед.
Мысленная фраза: «Стал скаредным».
Мысленная фраза (отчеканенная женским голосом и отозвавшаяся гулом в смутно видимой пустой комнате): «Иди сюда!»
Женщина приготавливает купание ребенка - либо потому, что подоспело время, либо потому, что малышу захотелось поплескаться, либо женщина решила занять его, чтобы без помех продолжить общение с приятельницей, либо по всем причинам одновременно. Допотопная оцинкованная ванночка стоит на полу посреди комнаты. В ванне, по бедра в воде, сидит малыш. Женщина осторожно, понемножку доливает туда (из глубокой тарелки) поносного вида фекалии. Малыш спокойно играет с водой и так же спокойно размазывает попадающиеся под руку фекалии по стенкам ванны. Женщина добавляет их с разных сторон, стараясь не попасть на ребенка (как если бы она добавляла горячую воду). Одновременно она полуосознанно, отстраненно фиксирует (мысленно), что сама не знает, зачем это делает (не подумав? не сосредоточившись, потому что ждет подружка?), и что этого можно было не делать. Но делать продолжает. Изнывающая от нетерпения приятельница, почувствовав запах, с отвращением говорит: «Фу-у», заявляет, что все это «противно». Женщина буднично отвечает: «Ой, не говори. Дети иногда такого захотят, чего ты бы никогда не захотел, не будь их матерью» (возможно, этой женщиной была я).
Мысленная, незавершенная фраза: «Нет, ты несколько раз говорил «чистенький», а...».
В конце спокойного полнометражного сна готовлю для кого-то овощное блюдо. Горячие тушеные овощи в стеклянной миске стоят передо мной на столе общественной кухни. Нарезаю полосами свежие красные перцы, ломтики падают в миску, поверх овощей, и прямо на глазах, в ускоренном темпе переходят в состояние тушеных, что меня слегка заинтересовывает и удивляет.
Мысленная фраза: «Тебе перед 'Стыдливостью' читать 'Студенчество'?» (речь идет о словарных или энциклопедических статьях).
Мысленная фраза (строгим женским голосом): «Ну-ка, пошли-ка домой-ка, действительно!» (похоже, что это адресовано непослушной ребятне).
Иду по дикой живописной пересеченной местности. На скалистом выступе ничком лежит маленькая мышь, которую пожирает небольшая, с воробья, птица с хищным клювом. Оказываюсь в большом здании, отправляю за окно каких-то букашек. В пустом зале этого же здания подхожу к окнам, занавешенным плотными темными гардинами. Решаю открыть хоть одно, чтобы впустить свежий воздух, отдергиваю гардину, открываю окно. С удивлением вижу, что уже стемнело, хотя до вечера еще далеко (по моим представлениям было около четырех часов дня). Маленькая девочка, забавляющаяся в кресле на колесиках, говорит, что я ей мешаю. Она сбросила обувь, и не хочет босыми ногами касаться холодного каменного пола. Смотрю на нее, на ее старшую подружку, осторожно обхожу их. Подготавливается планетарная реформа по переходу от денежных знаков к кредитным карточкам. Один из разработчиков, молодой мужчина, говорит, что все получается, лишь врачей придется оставить на старой системе. Кто-то переспрашивает насчет врачей. Разработчик говорит, что их не переведут, «так как невозможно отличить плохого врача от деревенского». Имеется в виду, что как у плохого врача, так и у деревенского (правда, по разным причинам) мало пациентов (запомнились лишь разрозненные эпизоды этого сна).
Идем с мистером Krackом по университетскому кампусу, входим в подземный переход. По перпендикулярной ветви идет, приближаясь к нам, друг мистера Kracka. Сон показывает его, идущего по своей ветви, повстречавшего на пути девушку, на миг остановившегося, потрепавшего ее по плечу (или по щечке), произнесшего несколько приветственных слов и продолжившего путь. Мистер Krack, тоже почувствовавший приближение друга и не пожелавший, чтобы тот нас увидел, приостанавливается (к этому моменту мы, как и друг мистера Krackа, уже почти дошли до угла). Говорю: «Не надо стоять, выходи». Добираемся до угла, заглядываем в перпендикулярную ветвь - там никого нет, переход пуст.
Полупроснувшись, пытаюсь припомнить предыдущий сон, понять его. Ничего не вспомнив, засыпаю. Меня будит собственная мысленная фраза, представляющая умозаключение по предыдущему сну. Фраза повторялась все более отчетливо, пока я не записала ее: «Что-то в режиме автоматики». [см. сон №4140]
Фрагмент мысленной фразы: «...и все время ныл, что так не бывает».
Мою голову над ванной. Потом два водопроводчика споласкивают ванну, из верхнего сливного отверстия льется грязная вода. В смущении, со смешком говорю: «Вот как плохо быть брюнеткой, вот какая черная вода, когда голову моешь». Водопроводчики, не обращая внимания, продолжают с серьезным видом лить воду. К моему облегчению, она постепенно светлеет.
Предоставилась возможность задать вопросы этому человеку. Дело происходит в людном месте, около рыночной площади. Мне мешает находящаяся во рту конфета. Не только ощущаю, но и (каким-то образом) ясно вижу беловатую, с темным повидлом, карамельку, только что из фантика. Выплевывать жалко, разговаривать с конфетой во рту - невежливо. Можно выложить конфету на зажатый у меня в руке, исписанный с обеих сторон клочок бумаги, но тогда не удастся прочесть то, что я хочу спросить. Стою, как Буриданов осел, непростительно злоупотребляя временем этого человека. Не могу сказать, кем он был, виделся же он такой же безликой фигурой в темной одежде, как и попадавшие в поле бокового зрения прохожие.
Исследование исследования, анализ анализа, подробный и скурпулезный.
Мысленный, мне адресованный совет: «Ты должны выбросить из головы страшные мысли».
Очередная встреча нашего класса, нам по тридцать с чем-то лет. Встреча странна тем, что на ней присутствуют лишь женщины, десятка два незнакомых мне женщин. А ведь в нашем классе было четыре девочки и двадцать мальчиков. Удивляюсь, почему ни один не пришел на встречу. Мысленно представляю некоторых, в том числе ставшего артистом Кукольника.
Прихожу на примерку сарафана. Он практически готов, портной спрашивает, не хочу ли я, чтобы он опрыскал сарафан каким-то средством. Вижу, как он опрыскивает другие изделия, спрашиваю, для чего это делается. Для улучшения качества изделия, говорит портной, и не дожидаясь ответа, прыскает на сарафан. Верхняя часть его, особенно плечи, темнеет (увлажняется). Возникает число "12" (или 21), означающее сумму доплаты. Решаю, что это дорого, но когда приходит в голову сравнить доплату со стоимостью пошива, сумма оказывается сущей ерундой. [см. сон №1006]
Мысленная фраза (издалека, будничным тоном): «Лучше снять все, снять все с себя».
Мысленные фразы (женским голосом): «Нет, внутри. Внутри этой (интонации). Вот так снимается...» (фраза обрывается; за слово в скобках не ручаюсь). Смутно видится женщина, объясняющая (невидимым собеседникам?) действие допотопного фотоаппарата. Засовывает палец внутрь аппарата, чтобы что-то показать.
Нам грозит опасность (не очень серьезная), что-то предпринимаем, выходим из темной избы. Холмистая местность покрыта снегом. В какой-то момент остаюсь одна, снег набивается в высокие грубые сапоги, выковыриваю его, спрыгиваю в неглубокую яму. Слышу шум, издаваемый враждебными людьми. Замечаю (внутри ямы) уходящий наклонно вниз, освещенный туннель. В дальнем конце видна большая светлая пещера, где несколько человек в темной одежде пилят и колют дрова (поглощенные делом люди меня не замечают). Понимаю, что создаваемый ими шум и есть тот самый, что я слышала раньше.
Мысленная фраза (мужским голосом, обеспокоенно): «Подождите, у меня же точно не получается» (на самом деле).
Мысленная фраза: «А в 1861 году был снят запрет на отправления человеческих масс» (отправления имеются в виду физиологические).
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза (женским голосом): «Как ... говорил: прижмите ухо (к земле), я вас слышу» (слова в скобках если и не произнесены, то подразумеваются).
Мысленная фраза: «Довоенная цыганка» (война имеется в виду Вторая мировая). Фраза повторялась до тех пор, пока я не проснулась и не записала ее.
Мысленная фраза (наивным женским голосом): «Большие у тебя глаза?» (последнее слово произнесено врастяжку).
Мысленная фраза (деловитым женским голосом): «А чем не выделяться?»
Мысленная, сбивчивая фраза (быстрым женским голосом, полувопросительно): «И они по этим шли, по этим свитер, одеялам».
Обрывки мысленной фразы (женским голосом): «Как будто ... жил в ... и в мучительной надежде действовал...».
Сон, в котором я что-то напевала из оперы Бизе «Кармен».
Обрывок мысленной фразы: «Конь ... был невысокого роста, а...». Смутно, на невнятном фоне видится конь.
Мысленная, незавершенная фраза: «Я, это, взяла квитанцию, накопила немного денег...».
Многократно повторившаяся мысленная фраза (глуховатым женским голосом, ритмично): «Летающей части» (имеется в виду воинское подразделение).
Ветер поднимает с тротуара блекло-желтые осенние листья, среди которых особенно много очень мелких листов.
Мысленная, неполностью запомнившаяся фраза (женским голосом): «...и кроме этого».
Мысленная, с пробелом запомнившаяся, незавершенная фраза (женским голосом): «...находится в такой цветущей форме...».
Стою перед зеркалом в ванной, повернув голову, приглаживаю волосы. Сзади они отросли неровно, думаю, что пора их подровнять (наяву в таком ракурсе можно себя увидеть только с помощью двух зеркал).
Смутно видится фасад старого, в восточном стиле, двухэтажного дома. На перилах галереи верхнего этажа развешены старые блеклые (как и сам дом) ковры.
Мысленная фраза: «Антиохий Фракий».
Демонстрируется принцип, гласящий, что то, что ничего не стоит, не стоит ничего. Появляется груда мелких светло-желтых квадратов. Над ними возникает число "2.12", означающее их низкую (суммарную) цену. Под ними образуется воронкообразная дыра (с закругленными, грязно-коричневыми кромками), в которой они исчезают. Изображение было плоским, как на экране.
На дисплее появляется, становясь все более отчетливым, текст, напечатанный готическим шрифтом. Каким-то образом становится известным, что текст имеет отношение ко мне (или к моим снам, не запомнилось точно).
Выхожу из нашей комнаты, вхожу в помещение, расположенное по другую сторону длинного казенного коридора. За столиком сидит регистраторша, рядом толпится несколько человек. Справа, на двух топчанах, кто-то спит. Узнаю в одном из спящих Петю (по фигуре, лица его не видно, он спит на животе). Из-за скопления людей здесь душновато, думаю, что спать в таких условиях не очень хорошо (непонятно, зачем я туда заходила). Возвращаюсь в нашу комнату, почти сразу же появляется Петя, спрашиваю: «Я тебя разбудила?» Он непонимающе переспрашивает: «Чего?» Повторяю: «Я тебя разбудила? Я заходила в ... и ты спал» (название помещения не запомнилось). Петя говорит: «Нет. То-то я думаю...» (фраза обрывается).
Мысленная фраза (деловитым женским голосом, как бы в ответ кому-то): «Трудно найти такое счастье, чтоб было написано».
Мысленная фраза (из сна): «Если вы свидетель 1873-го года, то вот вам, пожалуйста, иллюстрация».
Оказываюсь с визитом в селении Адамс. Брожу между разбросанными в редком лесу шатрами, глазея по сторонам и пытаясь отыскать Петю. В финале сна я и еще кто-то даем совет красивой чернокожей девушке. Они прибыла сюда впервые, в умопомрачительных, на высоком каблуке туфлях (показанных крупным планом). Советуем впредь приезжать в обуви попроще. Говорим, что если каблуки и удастся сберечь, бродя по территории, они почти неминуемо попортятся щелястым полом танцевального павильона.
В крошечном туалете и так не повернуться, а тут еще эта дверца от антресолей, которую (за отсутствием другого места?) поставили здесь. Она мешает мне подмести пол, решаю отнести ее в кладовку. Бегло видится дверь находящейся в подвале кладовки. И раз уж спущусь в подвал, думаю я, заодно досконально исследую содержимое двух стеллажей, все эти мелочи, безделушки, сложенные (прежней?) хозяйкой квартиры (они давно теребят мое любопытство). Бегло видится фрагмент разветвленного, запутанного подвала и пара стоящих там темных стеллажей, заставленных пыльными вещицами. В комнате, где я предаюсь предвкушению удовольствия, появляется маленькая подвижная белокурая девочка. От избытка чувств решаю порадовать и ее, говорю, что возьму с собой в интересное место. В моих руках оказывается батон, пытаюсь нарезать его безопасной бритвой (заведомо непригодной для этого). Входит мама*, говорю, что мы собираемся спуститься в подвал. «Но вы вернетесь оттуда?» - спрашивает мама. «Нет», - ангельским голоском отвечает девочка. Ее ответ, ошеломив меня, заставляет отказаться от мысли взять ее с собой, я за нее пугаюсь (по контексту относившийся к нам обеим ответ я почему-то соотношу только с девочкой).
Мысленные, с пробелами запомнившиеся фразы (спокойным, глуховатым женским голосом): «Только знаете, что ...? Вы ... звоните в какую цепь?»
Вижу себя со стороны, от макушки до лопаток. Тело ничем не прикрыто, волосы сзади длинноваты, их пора подстричь. Вижу, как поправляю их на темени левой рукой.
На фоне смутно видимого дверного замка возникает мысленная фраза (задорным писклявым женским голосом): «Оказывается, он мечтает номер получить». Смутно видится женщина.
Массивная, вертикально стоящая книга, в верхней части корешка которой вытиснены (в два ряда) слова: «Юбилей Бин-Ладена».
Мысленная фраза (решительно): «И отсюда выбирать надо». Смутно видимая женщина указывает рукой на плетеную светлую корзину, доверху заполненную темными (размером с куриное) яйцами. Фраза, возможно, принадлежит женщине, а содержимое корзины является чем-то типа шаров для лотереи.
Подхожу к выходу из квартиры. Толкаю, и даже легонько трясу решетчатую (со сквозными отверстиями) дверь, убеждаюсь, что она заперта. Ничего не остается как позвать хозяина жилья, отлучившегося в продуктовую лавку на противоположной стороне улицы. Кричу находящимся там, смутно видимым людям: «Вы можете позвать...?» (имя хозяина не запомнилось или не воспринялось).
Приготовила пищу для большой группы людей, заслужила их благодарность.
Мысленная фраза: «Хана уверяла в этом и доктора, когда...» (окончание фразы неразборчиво).
Петя рассказывает о планах на летний отдых. Говорит, что хочет куда-то поехать, а как запасной вариант упоминает загородный дом Белга и Атоса. Говорит, что был там с их отцом, и что они вдвоем передвинули одну из внутренних стен. Сон показывает загородный дом — старый, громоздкий, несуразный. Нахожусь там, вижу, как (усилиями каких-то людей?) одна из стен передвигается (смысл сна был именно в перемещении стены).
