В жутком месте, около завода (где наяву нет ничего подобного), в полуподвальном помещении находится что-то типа испытательной станции, тесной и загроможденной сверх всякой меры. Подъезжает телега, которую тащит удивительная лошадь - лошадиная голова ее непостижимым образом похожа на хорошенькую девичью головку. Ну и ну, думаю я, лошадь в центре Города, где только ее раскопали. Лошадь входит в тесное помещение, и проявляя не лошадиные, а человеческие смекалку и сноровку, втаскивает внутрь телегу. Но теперь ей самой не только не выйти, но даже не повернуться. Один из рабочих с необыкновенной ловкостью взгромождает лошадь на спину и передает находящемуся ближе к выходу второму рабочему (в их отношении к лошади сквозит поразительная доброта и покровительство).
Идем по хорошей дороге, но спустившись с холма оказываемся перед темной непреодолимой топью. Приходится потратить немало сил и времени в поисках перехода. Какой-то человек помогает нам, попадаем в нужное место на склоне соседнего холма. Входим в дом (там тоже были, кажется, какие-то заморочки), оказываемся в просторной уютной игровой комнате, где полно маленьких детей. Проводим там какое-то время, а когда настает пора возвращаться, девушка (моя спутница) начинает с преувеличенным интересом играть с одним из детей. Прямо-таки вросла в детский стульчик и не собирается покидать комнату. Доказываю, что она обязана пойти со мной, так как мне не одолеть в одиночку топь и вообще все трудности пути, тем более, что я не запомнила дорогу (мой топографический кретинизм во сне подчас сильней, чем наяву). Девушка не реагирует и защищается от меня тем, что все более самозабвенно играет с ребенком. Отчаявшись ее уговорить, пускаюсь в путь одна. Необыкновенная панорама открывается моим глазам. Склон холма, на котором я нахожусь, утопает в зелени и усеян диковинными разноцветными двух-трехэтажными домиками. Откуда-то доносится шум трактора, в некоторых местах из земли вырываются клубы красивого белого пара, не крышах некоторых домов стоят, лениво переминаясь, огромные животные (я обратила внимание на красивую породистую гигантскую собаку). Пейзаж не только необычен и потрясающе живописен, он еще и выглядит живым, как некий организм. Стою и думаю, что нужно разглядеть все как следует, и побольше запомнить, чтобы записать как можно подробней. (Сейчас, излагая сон, я понимаю, что в моем арсенале нет для этого слов, не описать этого словами, но если бы я была художником, я бы нарисовала потрясающую картину, тем более, что все виделось необычайно ярко и отчетливо - ярче, чем в жизни, и отчетливей). Не представляя, в какую сторону идти, трогаюсь почти наугад, и спускаясь с холма думаю о поджидающей меня топи. Пробую вспомнить, как мы ее одолевали с помощью того человека, но у меня все выскочило из памяти. Прихожу к неутешительному выводу, что придется полагаться только на себя. Тут я краем глаза замечаю, что гигантские животные водятся в этом месте не только на крышах, но и на земле, и мне даже начинает смутно казаться, что они не прочь напасть на кого-нибудь при случае. Не успеваю этого подумать, как на меня бросается корова, коричневая, безрогая, раза в полтора крупней обычной. Пускаюсь наутек, она — за мной. На бегу падаю, но молниеносно сажусь, повернувшись лицом к корове. Она останавливается слева, с агрессивным видом. В замешательстве взмахиваю в ее сторону сумочкой. Корова успокаивается, но продолжает стоять передо мной, расставив ноги. Стоит как вкопанная, и мне ничего не остается как продолжать отмахиваться сумкой, длинные ремешки которой задевают кончиками коровью морду. Корова стоит и, кажется, силится понять, что происходит — по крайней мере один раз она состроила мне преуморительную рожу, смешно скривив левую половину рта. В ее виде теперь нет и следа агрессивности, а лишь туповатое удивление и даже, пожалуй, дружелюбие, но я считала, что все же лучше не обольщаться. Так и сижу перед коровой, продолжая периодически взмахивать сумкой, а корова, ни на йоту не сдвигаясь с места, лишь моргает всякий раз, когда кончики ремешков задевают ее морду. Не знаю, чем бы это все кончилось, если бы меня (чуть не написала «нас») не разбудил телефон.
P.S. Этот сон почему-то забрал у меня столько энергии, что я весь день чувствовала себя немного не в своей тарелке.
Помогаем с Петей немощной лежачей старушке. Приходим в ее маленький запущенный, окруженный лесом дом, чтобы очистить его от грязи и приготовить еду. На нашем попечении оказывается и старушкино домашнее животное. Оно похоже на чайку, но является животным, проявлявшим безмерную радость, когда я пару раз заходила в его пустую комнату, чтобы взять его на прогулку. Варим старушке еду на газовой плите, отмываем шкафы и столы на кухне. Одновременно слушаем непонятно откуда поступающую информацию о некоем семействе. Отец семейства так безответственно относился к своему маленькому сыну, что тот развивался лишь физически. На третьем году жизни дитя (цветом кожных покровов и пухлостью тела похожее на мучного червя) - сон мельком его показывает — попало к узнавшим об этом индийцам. Индийцы поработали над ним и превратили комок плоти в нормального ребенка — согнали вес, пробудили интеллект. Судебная инстанция приговорила отца малыша к большому штрафу (за безответственность). В прослушанной информации речь шла лишь о штрафе, предыдущее будто бы было известно раньше, но в то же время вся информация как-то воспринялась и во сне.
На широком корытообразном (кажется, жестяном) столике слабо ворочаются новорожденные Существа, похожие на помесь младенцев и птенцов. Их влажная кожа была неприятного буро-серого цвета.
Иду по парку. Замечаю низко летящую между деревьями черную, похожую на ворону птицу, несущую что-то в клюве. Присмотревшись, вижу, что она несет ухваченного за крыло птенца. «Совсем, как кошка своего котенка», - думаю я. Опустившись на кочку под деревом, птица заботливо, бестолково топчется вокруг индифферентно стоящего птенца. Выглядевший в ее клюве маленьким, недооперившимся, серо-черным, он теперь размером почти с саму птицу, с красивым густым оперением коричневого (в белую крапинку) цвета. Птица топчется, намереваясь еще подобрать с земли большое черное перо, оброненное будто бы птенцом. Тот стоит с бессмысленным, птенячьим видом, и вдруг, когда птица в очередной раз оказывается перед ним, стремительно вонзает в ее грудь клюв. Приоткрыв его, раздирает рану (сон показывает этот оказавшийся длинным и крепким клюв изнутри птицы), черная птица испускает дух.
Дело происходит в нашей бывшей квартире на Рябинной улице (на седьмом этаже). Вижу на кафеле, вокруг раковины ванной, тучу мельчайших черных насекомых, смываю их. В руках оказываются обнаруженные там же пара земноводных (лягушка и что-то среднее между головастиком и рыбкой без чешуи) и насекомое (помесь кузнечика с толстопузым пауком). Все симпатичные, светлые, крупные, а насекомое — фантастическое. Длинные тонкие паучьи лапки придавали ему эфемерный вид, и оно было усыпано слабо светящимися белыми искрами. Показываю маме*, говорю, что их нужно выпустить на волю. Сбрасываю с балкона лягушку. Она падает на газон, надеюсь, что она не расшиблась. Второе, более хрупкое земноводное бросаю осторожней. Рука случайно дрогнула, с огорчением вижу, что Существо должно шлепнуться на тротуар (и разбиться!) Сердце мое заныло. Однако перед приземлением траектория полета, как бы под воздействием Невидимой Силы, изменяется, Существо благополучно опускается на мягкие ветки куста. Сбрасывать оставшееся в руках насекомое я уже не могу (хотя именно насекомые наиболее приспособлены к планированию с высоты). Опускаю его на пол балкона, говорю, что оставлю здесь, пусть улетает само.
Человек рассказывает о мухах. Рассказ тут же воспроизводится перед нами вживую, на фоне природы. Это история существования маленьких черных мух, история в каком-то смысле мистическая, завершившаяся фразой: «В память о ... у мухи развились признаки псевдоумирания» (одно слово не запомнилось). Кто-то из слушателей спрашивает, не является ли оборот «признаки псевдоумирания» свидетельством того, что мухи перестали умирать, и как это согласуется с тем, что было сказано раньше (люди, в отличие от мух, виделись условно).
Расплющенная в лепешку кошка с раскинутыми в стороны лапами. Собственно говоря, от кошки осталась лишь шкура, которая плавно, незаметно, не меняя очертаний превращается в светло-коричневую ткань (типа рогожки). То, что я теперь вижу, похоже на аппликацию (оставаясь, однако, кошкой). И вдруг обнаруживаются неопровержимые признаки того, что кошка жива, ее расплющенная шкура в нескольких местах слабо пошевеливается - жизненная сила кошки не разрушена.
Большая лужайка заполнена нарядными гуляющими, среди которых бродит нескольких светлых собак. На левом краю лежит темная полуживая рыба (крупный угорь). Мужчина оберегает ее от гуляющих (не замечающих рыбу, могущих ненароком на нее наступить). Появляется молодая американка, готовая оказать рыбе помощь. Смотрю на рыбу. Действительно ли это угорь? Может быть, это змея? Похоже и на то и на другое. Голова же, грубая, примитивная, принадлежит как бы древней рептилии. Наклоняюсь, осторожно протягиваю руку, чтобы погладить неподвижную, полуживую голову. Рыба-змея в тот же миг превращается в черного кота и вцепляется, играя, в мою руку. Очаровательный озорной проказник, полный нерастраченной энергии, самозабвенно царапает и покусывает меня (не больно). Изредка, при слишком резких движениях, кот непроизвольно дергается от боли в животе, но сразу же с удвоенной энергией возобновляет игру. Отдаюсь игре с таким же удовольствием, приговаривая: «Совершенно необыкновенный кот, совершенно необыкновенный кот. Ах, катуся, как ты так расшибся?» Подвижный игривый кот составляет переднюю часть рыбы-змеи. Длинное неподвижное туловище ее является неотъемлемой частью кота, я видела это мельком, во время игры. И боли во время резких движений кота возникали, как мне казалось, в животе той, неподвижной его части.
Стою спиной к общежитию (в котором только что остановилась?), смотрю на расстилающееся под кручей изумительное голубое море. В моих руках громоздкое, заправленное в пододеяльник одеяло (зачем-то нужное, как помечено ночью в блокноте). Решаю, что по утрам смогу спускаться к морю, радуюсь такой неожиданной возможности. У кромки воды видятся темные силуэты ранних купальщиков. Почему бы и мне не начать прямо сейчас? Иду к спуску. Вдруг вижу на полузасохшей траве у кромки кручи новый телевизор (или компьютер) в серебристом корпусе. Останавливаюсь, внимательно смотрю, он выглядит тут как элемент рекламного проспекта. Со стороны моря появляется воробей, телевизор превращается в (свой собственный?) темноватый остов. Воробей садится на его верхнее переднее ребро. Остов, как бы под весом воробья, плавно опрокидывается вперед. Воробей, благополучно приземлившись, вспархивает на верхнее заднее ребро, остов плавно возвращается в исходное положение (тут нарушены законы механики, но во сне все выглядело закономерным). Наблюдаю за проделками воробья. Становится ясно, что это компьютерная проекция, видимая вживую здесь, на краю обрыва. Это мнение разделяет появившийся слева стройный интеллигентный мужчина в элегантном костюме. В подтверждение отмечаем (не обмениваясь фразами) однообразие (естественных, однако) движений воробья. А тот напоследок усаживается, повернувшись к нам спиной, на верхнее левое ребро. Остов плавно опрокидывается. Воробьишка, вцепившись лапками в ребро и дурашливо распушив перья, препотешно приземляется загривком на засохшую траву. Звучит песня (патриотическая или просто популярная). Мужчина с рефлекторной готовностью подхватывает ее и удаляется вдоль обрыва, влево. Глядя вслед, думаю (имея в виду пение), что он настоящий патриот, истинный гражданин своей страны. Обхватываю покрепче одеяло и решаю спуститься к морю, так маняще голубеющему внизу.
Пышной свежей ухоженной растительностью покрыта территория обнесенного забором частного участка. Маняще свешиваются с низко согнувшихся ветвей плоды (похожие на хурму), такие соблазнительные на фоне упругой темно-зеленой листвы. Безумно хотелось полакомиться, удерживает лишь мысль, что владение частное (мысленный запрет сдерживал, но не искоренял вожделение). Вдруг вижу сидящих за круглым, врытым в землю садовым столиком двух мужчин. Смотрю на них сквозь листву, проникаясь безотчетной тревогой. Эти двое кажутся мне подозрительными, мелькает мысль понаблюдать (последить) за ними. Густые ветви не позволяют как следует их рассмотреть, лиц не вижу вообще. Оба крепкие, одеты в серое - непонятно, чем они могли вызвать такое острое тревожное чувство. Мужчины исчезают. Возвратившись через некоторое время на это место, вижу у столика бледно-серую тряпичную сумку. Она тоже вызывает настороженность - возможно, ее нарочно оставили здесь, возможно, в ней бомба. Осторожно подхожу, заглядываю в сумку. С удивлением (чуть ли не с восторгом) вижу новорожденного ежонка (а за ним, в глубине сумки, был еще один). Ежонок выбирается наружу. Он выглядит только что родившимся, покрытое темными иглами тельце еще не обсохло. Но это не ежонок, у него плоский закругленный широкий клюв (желтоватого цвета). Решаю, что это муравьед. Зверек голоден, теперь уже ничто не может помешать мне сорвать вожделенный плод. Даю кусочек зверьку, мякоть выглядит аппетитно, но зверек не ест. Кто-то говорит, что эти зверьки питаются особым сортом цветов. За неимением выбора, снова и снова подношу кусочки плода к клюву находящегося у меня в руках зверька. Мои усилия вознаграждены, зверек начинает есть, все более умело, с отменным аппетитом.
Стою в ванне, после только что принятого душа. Случайно, непонятным образом попадаю кончиками пальцев в стоящий на полке стакан с непонятным содержимым. Присматриваюсь — он заполнен сбившимися в кучу черными мягкими комочками (величиной со спичечную головку), покрытыми слоем воды. Один прилип к пальцу, стряхиваю его, не глядя, на дно ванны. Обнаруживаю, что этот, как я полагала, чуть ли не комочек грязи является живым Существом. Извивается похожим на пиявку тельцем в остатках воды у сливного отверстия, то и дело по-детски разевая крошечный ротик. Думаю, что ему дискомфортно в горячеватой мыльной воде, говорю: «Ой, малютка, давай я тебя вытащу» и водворяю его в стакан. Стакан превратился в микроаквариум, где свободно извиваются пиявочными телами черные Существа (длиной с мизинец и мельче). Решаю взять одного, показать диковинку Пете. Присматриваю самого маленького, высмотрела — и проснулась.
Прогуливаюсь по холмистой прибрежной полосе, поросшей осокой и редкими жидкими кустами. Замечаю ползущее по песку удивительное животное восхитительного изумрудного цвета. Округлое, с четверь метра, тело его было лягушачьим, что-то было от тритона, что-то от ящерицы, что-то напоминало рыбий плавник. При движении оно загребает песок двумя черепашьими лапами. Присмотревшись, с оторопью вижу, что это не черепашьи лапы, а ЧЕЛОВЕЧЕСКИЕ ПАЛЬЦЫ. По комплекту крупных человеческих пальцев приживлено по бокам загадочного животного. Очнувшись, решаю его отловить, чтобы показать Пете. Оно в это время потешно барахтается на песчаном гребне, направляясь к поросшей осокой воде, куда намеревается нырнуть. Осторожно переворачиваю существо на спину. Не переставая удивляться, дружелюбно говорю, что не причиню ему вреда, я лишь хочу показать его кое-кому. Говорю, стоя перед ним на коленках, и вдруг чувствую, что оно (не меняя положения) нападает на меня с тыла. Чувствую прикосновения невидимых щупальцев, жжение. Наполняюсь безотчетной тревогой, страхом, инстинктивно душу опасное животное (что при его мягком лягушачьем теле не составляло труда). И вот оно уже лежит на песке бездыханным (и ставшим плоским). Появляется Петя с двумя спутниками. Рассказываю, все еще стоя около животного, о произошедшем. Как только дохожу до упоминания человеческих пальцев, Петя перебивает меня, говорит, что такими пересадками занимаются космонавты (животное выглядело как результат хирургических пересадок).
Стою под душем (в бывшей квартире на Рябинной улице). Вижу на стене крупного длинноногого жука, потом еще несколько таких же. Говорю о них сестре (собираясь выпустить их за окно). Встаю на ванну, заглядываю в верхний край собранной в сборку занавески. Вижу крошечного, с ладонь, медвежонка, сытого, пухлого, уютно свернувшегося в сладкой дреме. Правее в складках занавески безмятежно посапывает такой же крошечный олененок. Заинтересовавшись, осматриваю весь этот угол. Обнаруживаю еще несколько крошечных, свернувшихся клубком зверюшек. Все они холеные, аккуратные, около каждого находится какой-нибудь фрукт (свежий, частично объеденный). Говорю сестре о зверятах. Она спрашивает: «Что ты будешь делать?» Говорю, что выпущу их на волю. Извлекаю одного (продолжающего сладко спать). Задумываюсь, стоит ли их трогать, уж очень уютно они устроились около своих фруктов. Возвращаю зверька на место.
Яркий красочный телевизионный мультфильм про природу и зверят. Войдя в комнату, вижу на экране большую цветочную клумбу. Стоящий там на задних лапках забавный еж старательно намывает мордочку обильной росой. Ахнув от удивления, обращаю на него внимание сидящей у меня на руках малышки и подзываю сестру.
Проснувшись, пытаюсь припомнить сон. Возникает мысленная, с пробелом запомнившаяся, незавершенная фраза (возможно, моя): «...сурового, когда нельзя даже посмотреть на это что-то...». Неясно, имеет ли она отношение к приснившемуся. В приснившемся фигурировало что-то маленькое, абсолютно черное, живое. Это был как бы периодически раскрывающийся мешочек, из которого высовывалось нечто шевелящееся, типа мясистого стебля. Мешочек самостоятельно перемещался по земле, вокруг стоящего автомобиля (видимого, в отличие от мешочка, неотчетливо).
Пробираемся по немыслимым дорогам сложного рельефа фантастического места. Оказываемся в глухомани, находим временный приют в одной из изб. Хозяином жилья является высокий худощавый пожилой мужчина. По закону этих мест мне необходимо представить справку о работе. Хозяин заполняет соответствующий бланк (вписывает несколько слов). Прежде чем отдать бланк в контору, взглядываю на него. Отчетливо вижу, легко читаю, и даже запоминаю вписанные слова (к утру забывшиеся). Они были странными, как бы не имеющими отношения к теме, но в то же время из них следовало, что работа моя состоит в ухаживании за хозяйским Драконом. Сон смутно показывает стоящую справа от избы светлую дощатую решетчатую клетку. Сквозь щели видится бледно-светлый, трудно различимый Дракон, похожий на гигантского, с меня ростом, морского конька (он может находиться там лишь в вертикальном положении). Настает пора возвращаться домой. Оказываемся в поезде. Без проблем и тягот пешего пути, быстро, комфортно преодолеваем сложный путь. Прибываем на конечную станцию местного поезда, к несказанному удивлению видим там давешнего хозяина. Не можем понять, как ему, отправившемуся в путь позже нас, на велосипеде, удалось прибыть одновременно с поездом (и даже не запыхаться, могу добавить я сейчас, излагая сон).
Мирно сидим в салоне просторной квартиры, занимаясь своими делами (моими компаньонами по жилью являются две-три женщины зрелого возраста). Вдруг, среди бела дня, в комнате появляются мыши — одна крупная и две помельче. Их густая длинная, почти черная шерсть топорщится во все стороны, из-за чего мыши выглядят нереальными, как бы нарисованными густыми размашистыми штрихами (это мое впечатление из сна). Не обращая на нас внимания, что-то вынюхивают по углам. Решаем их выпроводить. Активная роль достается мне. С легкостью ловлю их (они настолько не замечают нас, что это не составляет труда). С опаской держу на весу очередную, ухватив за шею и ощущая жилистое сильное (как у напряженной кошки) тельце. Мышь висит, приоткрыв пасть, полную мелких белоснежных зубов. Не свожу с них взгляда (опасаясь укуса). Настолько на этом сосредоточена, что не замечаю, как мышам удается выскальзывать вниз. Это происходит по одной и той же схеме. Вот мыши, не обращая на нас внимания, возобновляют свою деятельность, вот одна из них опять в моих руках, неотрывно слежу за ее зубами, и вот моя рука опять пуста, очередная мышь в очередной раз ловко, незаметно ускользает. Мыши исчезают. Переходим на кухню, слышим слабое похрустывание, оглядываемся, видим их в углу. Теперь их только две, меньшая сидит на спине у большей (это выглядело довольно забавно). Обе как ни в чем не бывало что-то грызут, забравшись в емкость для унитазной щетки. Опять ловлю их, ощущая жилистые тельца, поглядывая на острые белые, не кусачие зубы. Воспринимаю безобидную взбалмошность этих созданий, почти с нежностью говорю женщинам: «Нет, ну какие глупые!» (мыши виделись отчетливо).
Лежу в кровати. Вдруг там же оказывается черная змея, из-под одеяла торчит голова и часть туловища. Поневоле присматриваюсь (это происходит в непосредственной близости от меня). А присмотревшись, проникаюсь к змее симпатией. Она независима (что роднит ее с кошками, к которым я питаю слабость) и простодушна (что не свойственно кошками, но притягательно само по себе). Змея крутится (не высовываясь полностью из-под одеяла), вижу ее все более отчетливо (поначалу она виделась абстрактно, просто как ЗМЕЯ). Голова и шея ее раздуваются (отмечаю, что она стала похожей на кобру). Змея откидывается затылком на подушку (я сижу в постели, слева, ближе к изножью). Теперь, на фоне белой наволочки, вижу змею совсем ясно. Она покрыта короткой, дымчато-черной шерсткой, на голове появились маленькие круглые торчащие ушки. Змея выглядит мягкой, как кошка, и такой симпатичной, что я, не удержавшись, ласкаю ее, как кошку. Тереблю за ушком, приговаривая: «Кукушка, кукушка, какая хорошая кукушка, ну что это за кукушка, ой какая славная кукушка». Змея от удовольствия испускает слабые, похожие на кошачьи, вибрации, которые я ощущаю рукой, теребящей бархатистую шерстку (у змеи не виделось лишь лицо).
Мысленные, с пробелом запомнившиеся фразы: «А они ловко ... Лучше через плечо». На дальней стороне улицы видится вход в тамбур небольшого магазина. Мимо него двигается гигантский (в рост человека) пухлый мучнистый Червь (не заметила, были ли у него ноги). Стоящий за пределами поля зрения человек в черной одежде (которому будто бы принадлежит сказанное) указывает рукой на Червя и озадаченно подносит пальцы к губам. В этот момент увиделась нижняя часть его лица (сон был не цветным).
У меня разболелось колено, распух сустав. Прокалываю его, иду к мусорному ведру выбросить использованные материалы. Пластиковый мешок с мусором валяется у входной двери, рядом с обломками старого табурета. Говорю маме* (сидящей поблизости), что это, конечно же, дело рук «этого идиота» (соседа). Произношу брань громогласно, не таясь, лишь потом сообразив, что сосед мог меня услышать.
Мысленные фразы (тягучим женским голосом): «Возьми. Это Оська ее взял». Появляется смутно видимая рыхлая женщина, которой будто бы принадлежит сказанное. Она идет (вправо) по горной тропе, оборачивается назад (к кому-то, находящемуся за границей поля зрения) и протягивает в его направлении руку.
Мысленная, с пробелом запомнившаяся, незавершенная фраза: «...сюда, чтобы выяснить, насколько возможно и реально...».
Смутно видимая женщина прогуливается с сидящим в коляске ребенком, неторопливо приговаривая: «...срочно. Срочно. Если нам понадобится срочно мама, мы позвоним ей. Пока — не срочно» (начало не запомнилось; имеется в виду мать ребенка).
Мысленные, с пробелом запомнившиеся фразы: «Все спорили. С ... с международной линией».
Мысленная, неполностью запомнившаяся, издалека донесшаяся фраза: «...найти таких вот здоровых людей» (физически сильных).
Симпатичная улыбка, одна лишь улыбка с задорно приподнятыми уголками рта.
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза: «Я уже на ... на самом маленьком, на ничтожном».
Многолюдное застолье (похожее на собрание или тематический банкет). Встаю, и тут же, у стола, одеваю пуловер, а немного погодя - еще два. Происходящее имеет скрытый смысл - одевание первого пуловера запланировано заранее, второй я приняла решение одеть в связи с внезапно возникшими обстоятельствами, а третий — по косвенному указанию Руководительницы (она громогласно заявила, что это «кому-то обещала»). Пуловеры были просторными, однотонными, сочных, ярких цветов, натянула их на себя с легкостью, а поверх одела, тоже через голову, куртку (типа ветровки) невзрачного серого (или защитного) цвета. Боковым зрением отмечаю, как кто-то проделывает нечто подобное. Начинаю все снимать - ветровка снялась без проблем, а в верхнем пуловере застреваю с поднятыми руками, чуть не задохнувшись. Ощущение было непередаваемо тягостным, сердце чуть не остановилось. Почти обреченно задерживаю дыхание, приготовившись к худшему (к этому и шло, но в последний миг пуловер стянулся).
Мысленные фразы: «Нам надо... , - фраза приостанавливается, и после небольшой паузы следует призыв: - Выходи. К Богу».
Во все поле зрения простираются верхушки трех многоэтажных городских зданий. Плоские крыши крайних находятся на одном уровне, макушка конической крыши среднего — на пару этажей ниже. На краю левой крыши стоит человек. Отталкивается, прыгает, мягко приземляется на скат крыши срединного здания (кажется, за ним прыжок повторил еще один человек, оба виделись издалека, крошечными фигурками).
Расчищаем поросшую засохшей травой делянку. Длинные бурые стебли выдергиваются легко, работа не кажется трудной, но моя напарница относится к ней с глухим раздражением. Сбрасываем стебли в общую кучу. Окинув взглядом делянку, вижу, что они выложены широкой ровной полосой, разбитой на прямоугольники разного цветового оттенка (в пределах исходного бурого цвета). Говорю напарнице: "Смотри, как красиво!" Она, не поднимая головы, сохраняет угрюмый вид. Не желает замечать раздолья бескрайнего поля, не видит неба, такого прозрачного по контрасту с землей. Пытаюсь подбодрить ее, говорю, чтобы она, пользуясь случаем, дышала свежим воздухом. Она ворчит, что "уже надышалась за двухтысячный год с лихвой".
Мысленная фраза: «До всего этого, что такое мясо - вообще не поняли».
Мысленная фраза (озабоченным женским голосом): «Как это — заставить сына греть, как в прошлом порядке?»
Мысленная фраза (строгим женским голосом): «Вероника, как тебе не стыдно?»
Мысленные фразы (мужским голосом, деловито): «На чужой. Подожди, я тебе еще хочу сказать».
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза: «И вот ... полезли к вражеским судам» (речь идет о государственном органе). P.S. Все же интересно, каким образом становится мне известным смысл не мной произносимых мысленных фраз. Особенно в случаях, когда, например, как в этой, контекст наводит на мысль о судах как плавучих средствах, а отнюдь не об органе правосудия.
Красивая просторная, ярко освещенная ванная. Увидев там корзину для грязного белья, с удивлением думаю, что вот, оказывается, где она у них находится. Почему же дед малышки (несколько дней тому назад) вошел в спальню родителей, чтобы бросить в грязное белье кухонное полотенце. В воображении воссоздается этот эпизод. Прихожу к выводу, что тогда я просто ошиблась, поскольку двери спальни и ванной находятся рядом.
Мысленная, незавершенная фраза: «Здесь выходит — лечение здоровья, лысение с проседью...».
Мысленная, несколько раз повторившаяся фраза: «И гагара робко прячет тело жирное в утесах» (возможно, вместо союза «и» было слово «там»).
Мысленный диалог (мужскими голосами). Первый сообщает о чем-то, его беспокоящем. Второй (Учитель? Консультант?) отвечает, что это все ничего, потому что в мае для него (Первого) начнется новый этап духовного развития - его начнут отучать от привязанности к вещам.
Общественное здание, в одной из комнат девятого этажа которого я временно остановилась. Выхожу с большой сумкой, сажусь в лифт. Его внутренняя обшивка обломана, сквозь прорехи видна металлическая сетка, а сквозь нее - окружающее пространство. Пользоваться таким лифтом неприятно. Еду и думаю, что здание построено недавно, почему же лифт так быстро обветшал? Или это годы с момента постройки здания пролетели так незаметно? Выйдя, обнаруживаю, что оделась не по погоде, приходится вернуться. Вызываю лифт, в нем оказывается сумка с моей одеждой. Переодевшись дома, вхожу в лифт третий раз. В его полу зияет дыра - исчез кусок покрытия, сквозь прореху видна металлическая сетка, соединенная (для крепости?) с потолком кабины толстой металлической цепью. Не лифт, а жуть.
Мысленная фраза: «Их секли и пускали в Интернет, а они восстанавливались». Речь идет о том, что кого-то карали (или истязали) поркой и запускали в заэкранное пространство Интернета. Но эти люди умудрялись восстанавливать свой человеческий облик и возвращались в нашу Реальность.
Мысленная тирада, напичканная словом «известно» и его однокоренными сородичами. Запомнилась одна фраза (возможно, завершающая): «Известно, что он был широко известен в известных кругах Москвы» (или Санкт-Петербурга, не запомнилось точно; возможно, было сказано не «он», а «имя его»).
Стоим на тротуаре (я и трое, кажется, мужчин). Подходит бродяжка, родственница нашего атамана, заговаривает с одним из мужчин. Они отходят в сторону, между ними что-то происходит (ссора?), мужчина ударяет (или отталкивает) бродяжку. Потом видим его лежащим неподвижной грудой на краю тротуара, а бродяжка исчезла (кажется, это она сбила его с ног). Смотрим на обездвиженного товарища, говорим атаману: «Вадик, помоги». Атаман лениво приближается к лежащему и сильно, без размаха, пинает его. Хлынула кровь, поток крови. Мы в оцепенении (не столько от вида крови, сколько от непонятного поступка). А атаман все так же беззлобно и сильно пинает лежащего еще раз.
Мысленные фразы (женским голосом, задумчиво): «Душа отлетела. Как это она (отлетела)?» (слово в скобках если и не произнесено, то во всяком случае заготовлено).
Мысленная фраза: «Трехмерные разовые стереотипы».
Молодая женщина с маленьким ребенком занимает пару смежных комнат. Одна комната не примыкает к внешним стенам, и посему не имеет окон. Условия в ней становятся так плохи, что женщина вынуждена переместиться целиком во вторую, стена которой намокает от дождей (чем оказалась плоха первая комната, неясно).
Мысленная, незавершенная фраза (тенором): "Дальше тогда я буду..." (в дальнейшем).
Перебираю набитые бумагами папки, одна содержит материалы на тему «Распорядок дня».
Мысленная, с пробелом запомнившаяся, незавершенная фраза: «В ... нас пытались остановить...».
Мысленная фраза: «Что кому ближе». Предстает малоформатный справочник с плотными глянцевыми красочными листами. Он находится в вертикальном положении, кто-то (видны лишь пальцы) неторопливо его перелистывает.
Мысленная фраза (нейтральным тоном): «Ведь я же не сделал зла, пусть меня простят».
Мысленная, неполностью запомнившаяся фраза (женским голосом): «...которые приехали за двумя мальчиками, приехали не туда куда надо».
Мысленная фраза: «Специалисты по международному праву».
Мысленная фраза (женским голосом, неторопливо): «Около нее — мужчина, пытаясь ее перебить».
Мысленная фраза (пренебрежительно): «Совсем не годится».
Мысленная фраза (негромким женским голосом): «А дело в том, что на самом деле танцевали».
Приезжаю в гости к Пете, в селение Адамс. На этот раз Петя показывает мне не стройплощадки и плантации, а Психологические Зоны необычайной, исключительной напряженности. Не успеваю испугаться за него, как он их преодолевает. Восхищаюсь артистизмом, с которым это проделывается. Зоны представляли собой вертикальные ломти пространства (высотой в два-три человеческих роста и толщиной в пару метров). Внутри пространство было спрессовано и чем-то заполнено, вертикальные границы были четкими, а образующие не имели строгой геометрической формы. Отчетливей всего запомнились обуревавшие меня чувства. Сначала, при виде Зон, сильнейшая тревога за Петю, потом, когда Петя их преодолел, восхищение, смешанное с осознанием, что я, кажется, недооценивала запас сил своего сына.
Мысленные, с пробелом запомнившиеся фразы (мужским голосом): «Я... перед отъездом. Перед отъездом, пока тебя дома нет».
Мысленный, с пробелом запомнившийся диалог. «Все эти ... У нас важное совещание». - «У вас важное совещание?»
Мысленная фраза: «Апрель, (а) не март, не май».
Окончание мысленной тирады (с мягкой полуулыбкой): «...то есть когда ты видишь что-то умопомрачительное» (захватывающее).
Перед открытой книгой (художественно-литературным журналом?) стоят две условно видимые женщины. Одна говорит: «На русском языке — мой сын» (имеется в виду русскоязычная публикация ее сына в этом многоязычном издании).
Стоя перед зеркалом, случайно замечаю на щеке что-то, принятое за прилипший клочок непонятной пожелтевшей пленки. Осторожно отщепляю его (он похож на ороговевшую кожу). Рядом вижу еще один, отщепляю и его, и еще один, и еще. Не сразу догадываюсь, что это растрескался верхний слой кожи. Очищаю лицо теперь сознательно. Под отмершим слоем обнажается новая, живая кожа (дрябловатая, но не исключено, что вскоре она расправится). Лицо в целом не виделось, каждый раз виден лишь участок, причем не в зеркале, а со стороны (само зеркало тоже, кажется, не виделось, но я твердо помню, что стояла перед настенным зеркалом).
Занимаюсь чем-то, сидя за письменным столом. Слышу негромкое, деликатное постукивание во входную дверь, откликаюсь: «Сейчас, иду».
Ролл стоит около меня (сидящей), и глядя на правую половину моей головы, говорит: «У тебя тут болячка». Поскольку я болячки не чувствую и не понимаю, где она находится, прошу, не прикасаясь, указать на нее. Возникает кисть руки с длинным, вытянутым вперед указательным пальцем. Прошу Ролла направить этот палец на болячку.
В конце сна спрашиваю одного из мужчин, как его зовут. Он говорит: "Баль-Тан". «А тебя?» - спрашиваю Петю. Он говорит: «Бааль-Итан».
Супермаркет ломится от обилия продуктов и покупателей с грудами пакетов. Среди этой вакханалии стоит продавщица, смотрит вокруг и заявляет: «На следующий день я им не оставлю ничего». Меня забавляет интонация - столько было в ней искренней, наивной уверенности, что продавщица лучше всех осведомлена о том, что "им" (покупателям) полагается и в каком количестве. Не удержавшись, говорю ей, что люблю это местное "им".
Подойдя к стойке досмотра, демонстрирую газету и тычу пальцем в одну из мужских рисованных физиономий в правом верхнем углу страницы (подразумевается, что изображение является для меня пропуском). О чем-то глубоко задумавшийся досмотрщик не реагирует. Повторяю свой жест, досмотрщик полуотключенно спохватывается и нелепо вывернув шею смотрит на указываемое мной изображение.
Идем с мистером Krackом по университетскому кампусу, входим в подземный переход. По перпендикулярной ветви идет, приближаясь к нам, друг мистера Kracka. Сон показывает его, идущего по своей ветви, повстречавшего на пути девушку, на миг остановившегося, потрепавшего ее по плечу (или по щечке), произнесшего несколько приветственных слов и продолжившего путь. Мистер Krack, тоже почувствовавший приближение друга и не пожелавший, чтобы тот нас увидел, приостанавливается (к этому моменту мы, как и друг мистера Krackа, уже почти дошли до угла). Говорю: «Не надо стоять, выходи». Добираемся до угла, заглядываем в перпендикулярную ветвь - там никого нет, переход пуст.
В финале сна (или начиная после него просыпаться) мысленно произношу (по его поводу): «Но тогда не только сбегая, а...» (фраза обрывается, речь идет о тайном бегстве).
Мысленные, с пробелами запомнившиеся фразы (женским голосом): «Там такая же ... А это ведь ... Краснодарского района».
Мысленные, неполностью запомнившиеся фразы (мужским голосом, деловито): «...подруга. Даржись, держись. Мне нужно посмотреть на тебя». Смутно, в темных тонах видится застолье, где один из мужчин (которому якобы принадлежит сказанное) обращен лицом к сидящей слева от него женщине.
Мысленная фраза: «А в 1861 году был снят запрет на отправления человеческих масс» (отправления имеются в виду физиологические).
Мысленная, незавершенная фраза: «Смотри, я что хочу сказать...».
Мысленная, неполностью запомнившаяся фраза (женским голосом): «...хотя даже на пятьдесят процентов».
Высокий худощавый мужчина, миниатюрная женщина и я сидим, плечом к плечу, на предпоследнем сиденье автобуса. Эти двое будто бы являются моими родителями (я в студенческом возрасте, они лет на десять старше). Едем молча. Женщина пересаживается на сиденье по другую сторону прохода. Произносит (к чему-то?) фразу (или тираду), в которой звучит слово «папа». Энергично возражаю: «Ты — папа». Бесстрастно добавляю: «Который нас покинул» (движение автобуса не ощущалось; все персонажи, включая нас, были в черной одежде; ничьих лиц я не видела).
Мысленная фраза (женским голосом, доброжелательно): «Хочешь, я тебе еще нарасскажу тебе?»
Мысленная, незавершенная фраза: «Амалия — она и только она...». Возникает фраза, начертанная латинскими буквами.
Мысленная фраза: «Намеренье спящий тут же разгадывает» (мгновенно).
Мысленное подбадривающее наставление: «А теперь приготовься — и выходи» (появляйся).
Мысленная фраза: «Вот тут-то отец сказал, что он может за месяц устроить сейчас».
Мысленная фраза: «Ей стало не до пьедестала, а — почему она отстала».
Полосы, похожие на телевизионные помехи. Нужно, чтобы они шли ровно и параллельно друг другу, но они все время искажаются.
Слева стоит символический Человек. Справа, напротив него, лежат в ряд четыре Элемента, тоже что-то символизирующие. Элементы представляют собой выточенные из светлого дерева и покрытые светлым лаком цилиндры с закругленными торцами. Они соизмеримы с Человеком, одинаковы и расположены по отношению к Человеку симметрично. Некоторое время Человек и Элементы спокойно, неподвижно находятся друг против друга. Осуществляется мыслительный процесс, раздумье (непонятно, ими ли самими, если они способны на это, или кем-то Высшим). После периода противостояния происходит следующее. В противоположность тому, что всегда (до сих пор) происходило, когда Элементы поглощали, вбирали в себя Человека (по какому-то закону), на этот раз — впервые — Человек поглощает, вбирает в себя Элементы (тоже не в борьбе). Захват обозначен условно, то есть как бы и не показан, но произошел. Эффект (суть которого не раскрывается) от диаметрально измененного действия оказывается тем же самым, прежним. Заключение мыслится непонятно кем, скорей всего все же кем-то Высшим (существует вероятность, что из-за сбоя памяти я перепутала то, что было прежде, с тем, что произошло теперь, так что, возможно, их следует поменять местами).
Мысленные фразы: «Это намного лучше. Хотя бы на месяц...» (фраза обрывается).
Обрывки мысленной фразы: «...нское собрание не получилось, получилось...» (получилось что-то другое, недосказанное).
Двое темных, смутно видимых мужчин (на тротуаре?) Левый треплет за плечо правого, беззвучно вопящего что-то покаянное.
Провожу занятие с группой малышей. От души веселюсь их выходкам, со смехом пересказываю забавные эпизоды пришедшему мне на смену мужчине (сон не был цветным).
Лежу в своей постели, на спине. Слышится легкий звук порхания, в комнату через открытое окно влетает птица с пучком сухих травинок в клюве. Садится на кровать, прилаживает травинки между пододеяльником (в зоне моей ступни) и выемкой в стене. Ясно вижу молодого, только что оперившегося воробья. Запихав травинки, он выпархивает наружу. Думаю, что у него не получится соорудить гнездо между моей ступней и стеной, не могу же я ради этого не покидать кровать. Размышляю, до какой степени может быть слеп инстинкт, он может натолкнуть птицу строить гнездо в самом неподходящем месте. Но зато тот, кто живет инстинктами, избавлен от огорчений, этого спутника неудач. И воробьишка, притащив следующую порцию травинок и не обнаружив первого пучка, автоматически, без эмоций приткнет свою ношу где-нибудь в другом месте.
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза: «Значит ... но след от ее нападения останется».
Мысленный, с пробелом запомнившийся диалог (женскими голосами). «Так бы и сказали». - «Их ... отношение было очень хорошим?» - Игриво, почти пропето: «Да-да-да».
Мысленная фраза: «И я, когда хочется, могу присоединиться к этой толпе».
Мысленная, с пробелами запомнившаяся фраза (женским голосом): «И не поможет ни ... ни сам приступ с...».
Додо (в двухлетнем примерно возрасте) крутится около меня, весело смеется, заглядывает под холодильник.
