Пятый день гриппую (наяву, в тяжелой форме). Все это время меня посещают полубредовые сны. Я вижу, как для того, чтобы вернуть меня в исходное состояние, отключают многие регулировочные системы. Их видимо-невидимо, некоторые напоминают многоканальный распределительный щит, некоторые что-то другое, но тоже многоэлементное, сложное. На протяжении тяжелых снов ведется непрерывная спокойная деловая работа, многое отключают, какие-то блоки пробно подключают и снова отключают (кто это делает - непонятно, но это происходит внутри моего организма).
Сон, повторившийся несколько раз (чтобы разбудить меня?) Демонстрируется небольшая конструкция с несколькими широкими вертикальными, открытыми сверху пазами. Она, будто бы, является моим левым плечевым суставом. Мысленно сообщается, что с ним все в порядке. И так несколько раз — демонстрация сустава и сообщение, что с ним все в порядке.
Многократно (с вариациями) повторяются бескровные манипуляции над моим мозгом, сопровождающиеся повторением мысленных фраз, демонстрирующихся на листе (или листах) белой бумаги. Смутно, в серых тонах виден мой мозг, с которым что-то делают, воздействия вызывают кратковременные неприятные ощущения (несколько раз мозг реагирует так, что неприятные ощущения не появляются, но поскольку реагирование было рефлекторным, я не понимала, в чем оно заключается, и не могла воспроизвести его намеренно). Манипуляции имеют целью что-то изменить в моем мозгу, завершает сон мысленная фраза: «А они у меня ничего не видели». Просыпаюсь, чувствую слабую боль в лобной области (более ощутимую над левым глазом), боль мешает уснуть, ворочаюсь, возникают мысленные фразы (женским голосом): «Да ты с ума сошла? Жить в таких условиях» (слова «с ума сошла» использованы в переносном смысле). Уснуть не удается, боль не отпускает, пробую расслабиться, мысленно говорю (идея пришла спонтанно), что беспокоиться не о чем - случилось лишь то, что должно было случиться, и не более того, повторяю это несколько раз и засыпаю.
Нахожусь во врачебном кабинете (по поводу затруднения дыхания). Врач начинает обследование. А сон, раскрыв верхнюю половину моего тела, показывает органы дыхания - пару крупных лопастей с верхней хрящевой кромкой (что делало их похожими на крылья скатов). Лопасти колыхались, создавая движение воздуха (насколько я смогла оценить, с ними было все в порядке). Врач с насмешкой советует мне (в кабинете находится кто-то еще) прекратить к нему обращаться. Из его фразы следует, что я якобы слишком докучаю ему визитами. Резко возмущаюсь тоном и инсинуациями - мало того, что я хожу по врачам только в случае крайней нужды, так у этого врача я вообще сейчас впервые.
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза: «Уже никто туда не ходит, через ... все говорят, что ноги там сломают» (про ноги — идиома).
Человек рассказывает о мухах. Рассказ тут же воспроизводится перед нами вживую, на фоне природы. Это история существования маленьких черных мух, история в каком-то смысле мистическая, завершившаяся фразой: «В память о ... у мухи развились признаки псевдоумирания» (одно слово не запомнилось). Кто-то из слушателей спрашивает, не является ли оборот «признаки псевдоумирания» свидетельством того, что мухи перестали умирать, и как это согласуется с тем, что было сказано раньше (люди, в отличие от мух, виделись условно).
Мысленный, неполностью запомнившийся ответ на вопрос по поводу оружия (имеется ли оно): «...не покидало ощущение, что вы меня об этом спросите. Поэтому ... я проявил определенный интерес...».
Совершаются какие-то манипуляции, я являюсь одним из действующих лиц (если не единственным). Появляется несколько крупных трехгранных, с низкими бортиками резервуаров, заполненных (не доверху) прозрачной водой. В них что-то доливают, отчего бортики становятся высокими, прозрачными, а сами резервуары превращаются в гигантские трехгранные мензурки.
Мысленные фразы (нейтральным мужским голосом): «Ну, отсержусь. За ту неделю».
Мысленная фраза: «Всё, на чем останавливалось мое внимание, на моих глазах изменялось» (возможно, вместо последнего слова использовано идентичное по смыслу).
«Я только хочу, чтобы ты Веронике показал», - говорит женщина стоящему рядом мужчине (оба видятся темно-серыми сгустками). Потом, обращаясь ко мне (непонятно, где находящейся) говорит: «Вот я сейчас покажу тебе Луну».
Мысленный диалог. «Казалось (бы), как люди». - «Несколько людей».
Смутно, в серых тонах видится малыш, приближающийся к уличному ларьку. У ребенка сосредоточенный вид, руки по-наполеоновски сложены на груди. Он останавливается, величественно вскидывает голову, устремляет на ларек грозный взгляд. Из ларька на ребенка смотрит, пригнувшись, рослый мужчина. Его правая рука с безвольно опущенной кистью робким указующим жестом направлена в сторону мальчика.
Подлежат общественному разбирательству две молодые супружеские пары. Проблема в том, что обе молодые женщины любят одного из мужей этой четверки и не могут его поделить. Взявшиеся за проблему люди высказывают свои соображения. Когда очередь доходит до меня, говорю, что в любви, как таковой, ничьей вины нет, греховной ее делает установка государства, не признающего многоженства. После длительной дискуссии происходит чудо — одна из женщин соглашается уступить второй. Это действительно выглядит чудом. Говорю второй женщине, что она должна на коленях благодарить уступившую. Женщина опускается на колени, склоняется перед недавней соперницей, от всего сердца благодарит. Обе они были нежными, красивыми и одеты по моде по крайней мере позапрошлого века (соперницы виделись отчетливо, остальные персонажи - условно).
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза (возможно, завершившая сон): «Как показало ... аптилона не мешает».
Мысленные, с пробелом запомнившиеся фразы: «Мы хотим перенести ... работу на восемьдесят четвертый год. И пусть это принесет вам удачу». Смутно видится собрание небольшого коллектива.
Мысленная фраза (женским голосом, уверенно): «Не такой иллюминатор, какой вам нужен» (речь идет об окне).
Меня окружают собаки. Выделяется одна, крупная черная чистая, с длинноватыми для туловища ногами (что выглядит непривычно). Это уличная стая, зачем-то миролюбиво приблизившаяся ко мне. Черная собака, преодолев опаску, подходит вплотную, доверчиво трется головой о мою руку, вызывая ответное чувство симпатии, я ее чем-то угощаю. В другом эпизоде кому-то это пересказываю.
Расплачиваюсь за покупку. Продавец просит заведомо большую сумму, чтобы ему удобней было дать сдачу. Выполняю просьбу, проверяю сдачу. Бумажные купюры видятся условно, пригоршня монет — отчетливо. Тщательно пересчитываю их, и хотя все вроде бы сходится, чувствую неуверенность, от которой избавляюсь лишь пересчитав монеты еще несколько раз.
Мысленная фраза, напеваемая женским голосом на знакомый мотив: «Она дура, дура, она дура, дура».
Мысленная фраза: «Антиохий Фракий».
В конце сна стою на тротуаре. Смотрю, как кто-то сгоняет с нижней части окна остатки чистой воды, думаю: «Придется привыкать ко всему, в том числе и к теплу». Тут же поправляюсь: «К отсутствию тепла».
Мысленные, с пробелом запомнившиеся фразы (женским голосом): «Сначала ... а потом будут учить меня, что я неправильно прожила свои шестьдесят четыре года».
Мысленная, неполностью запомнившаяся фраза (женским голосом): «А ... после этого все кажутся...» (речь идет о вкусовых ощущениях).
Раскрываю одну из своих старых тетрадей (дневников). С изумлением вижу, что многие записи смыты, многие небрежно выстрижены. Иду к сестре, в соседнюю комнату. Показываю тетрадь, признаюсь, что напугана, спрашиваю, как к этому относиться. Сестра отвечает: «Легко». Спрашиваю, где теперь хранить тетради, сестра что-то советует. Видим на задней стене комнаты, на фоне теплого солнечного пятна, тень движущейся электрички. Вагон за вагоном, в уменьшенном масштабе, видятся, вплоть до мельчайших деталей. Издалека доносится стук колес. Смотрим на тень (она движется вправо, наискосок), удивляемся четкости изображения. Видим силуэт человека, идущего вдоль одного из вагонов (по ходу движения поезда). Сестра со смехом говорит: «Вот кто-то пошел в туалет».
В финале сна мысленно сопоставляются два народа — воинственные немцы и пацифисты какой-то другой национальности. Рассуждение иллюстрируется двумя красочными человеческими фигурами, символизирующими эти народы (одна изображает тевтонского воина).
Мысленные фразы: «От легкого деп... Нет, а тут от легкого...» (фраза обрывается; «легкое» является прилагательным).
Смутно показана встреча народа с новым губернатором. Набившиеся в зал люди высказывают накопившиеся за долгое время претензии к власти. Мне кажется, что им следовало бы сначала заслушать платформу губернатора (о которой пока что никому ничего не известно). Не исключено, что претензии отпали бы сами собой.
Мысленная фраза (торжествующе, женским голосом): «У меня начина(ется) в гигантской будке!»
Любуясь кустами, усыпанными гроздьями нежно-сиреневых и блекло-розовых цветов, попадаю под струйки воды системы орошения. Отхожу в сторону, продолжая любоваться цветами, свешивающимися на изогнутых ветках почти до земли, и тут на меня начинает брызгать еще один фонтанчик.
Все принялись приводить в порядок свои лица. Я же, ощупав свое, делаю вывод, что не нуждаюсь в этом. Заявляю (кажется, себе самой), что «у меня безупречное лицо» (в косметическом смысле).
Мысленная, с пробелами запомнившаяся фраза: «...отвечает, что если ... ответит «да», он тоже ответит «да»».
Сопровождаемая мысленным комментарием, смутно видится сероватая каменная стена. В ней проделано (или проделывается) сводчатое отверстие под дверцу.
Мысленный, с пробелом запомнившийся диалог (женскими голосами). Быстро: «Вот ... ты куда думаешь?» - Жестко: «Куда мне думать?» (думать не о чем).
Мысленные, с пробелом запомнившиеся фразы (женским голосом, решительно): «И ты, конечно. ... Ира, через полтора часа».
Делаем последние шаги по направлению к вершине красивой пологой горы. Вокруг другие вершины, покрытые короткой зеленой травой, простор, голубое небо и больше никого и ничего - только мы, небо и горы.
Миролюбивый, дружелюбный сон о нашем с Петей контакте с людьми селения Адамс. Они должны нанести нам целевой визит. И хотя это событие еще только предстоит, сон смутно, бегло показывает группу селян в нашей квартире. Но это будет вечером, а пока к нам пришли два представителя, мужчина и женщина. Сидим за столом, что-то обсуждаем (кажется, Петя не все время находился тут же). Женщина, назвав меня Вероникой, осведомляется, есть ли у меня еще имя. Отвечаю (назвав его?), что она может называть меня так, как ей хочется, мне это безразлично. Спохватываюсь, что неплохо бы гостей попотчевать. Хлопочу, призывая Петю подключиться. Осматриваю наши скромные запасы, останавливаю выбор на пачке творога (увидев, что есть еще одна). Стараниями Пети перед визитерами расставлена посуда, вношу творог, и маскируя шуткой извинение за скудность угощения, говорю: «Я предлагаю вам творог, потому что у нас есть еще» (в смысле, и на вечер). Селяне виделись условно, ни с кем конкретно не ассоциировались, атмосфера была мягкой, гармоничной, умиротворяющей.
Мысленная фраза (женским голосом, поучительно): «Вы не ее дразнили, ее вы оставили без внимания» (речь идет об эмоции).
На траве, на фоне отдаленного леса, привольно растянулся на спине мужчина. Лежит, согнув в коленях ноги и закинув за голову руки (рубашка с коротким рукавом позволяет увидеть мощные бицепсы). Эти, на вид бездействующие руки удерживает (от каких-то поползновений?) молодая гибкая девушка в летнем платье. Она сидит на коленках, за головой мужчины, и все свои силы направляет (миролюбиво) на то, чтобы удержать прижатыми к земле руки дружка (персонажи виделись смутно, темновато).
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза: «И корейские ... потерпев полное поражение, удалились». Фраза сопровождается невнятной иллюстрацией.
Кратковременная вспышка в правой половине поля зрения. Свет был голубоватым, как при коротком замыкании, и сопровождался характерным глухим хлопком.
Многолюдное застолье (похожее на собрание или тематический банкет). Встаю, и тут же, у стола, одеваю пуловер, а немного погодя - еще два. Происходящее имеет скрытый смысл - одевание первого пуловера запланировано заранее, второй я приняла решение одеть в связи с внезапно возникшими обстоятельствами, а третий — по косвенному указанию Руководительницы (она громогласно заявила, что это «кому-то обещала»). Пуловеры были просторными, однотонными, сочных, ярких цветов, натянула их на себя с легкостью, а поверх одела, тоже через голову, куртку (типа ветровки) невзрачного серого (или защитного) цвета. Боковым зрением отмечаю, как кто-то проделывает нечто подобное. Начинаю все снимать - ветровка снялась без проблем, а в верхнем пуловере застреваю с поднятыми руками, чуть не задохнувшись. Ощущение было непередаваемо тягостным, сердце чуть не остановилось. Почти обреченно задерживаю дыхание, приготовившись к худшему (к этому и шло, но в последний миг пуловер стянулся).
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза: «Даже если ... займет около четырехсот часть».
Будто бы припоминаю, что первый сон этой ночи начался по-иному. Оказываюсь в душевой кабинке. Бойлер вдруг покачнулся на своем креплении, задев кисть моей руки, которой я оперлась о стену (вода не была включена). [см. сны №4684, 4685, 4687, 4688]
Мысленный, с пробелом запомнившийся диалог (женскими голосами). Невнятно, издалека, полувопросительно: «...в чем дело». - Резко: «Ну, не знаю».
Мысленные фразы (женским голосом; первая не завершена): «Вот ... Эй, твои любимые!»
Преодолеваем жуткое нагромождение металлоконструкций, заполнивших огромный высокий зал. Мы вошли в него слева, почти под потолком, должны пересечь по диагонали и выйти через дверь внизу. Перебираемся на огромной высоте, наобум. Оказываемся на крошечной центральной кольцевой площадке (охватывающей блестящую металлическую трубу). Площадка так мала и находится на такой высоте, что мое чувство страха и ужаса зашкаливает. Не видим возможности продвинуться с этой точки дальше. Судя по всему, допустили ошибку, забравшись сюда (с таким неимоверным трудом!) Руководитель, еще не занявший здесь позицию, предлагает вернуться к нему, поискать другое направление. С трудом и страхом начинаем покидать площадку. Некто Невидимый сообщает руководителю, что безопасная трасса для преодоления этого пространства существует, нужно лишь посмотреть как следует. Оглядываемся по сторонам. Видим (точнее, чувствуем) наметки правильного пути. Страх вытесняется сосредоточенностью на преодолении рационального спуска.
Россыпь белоснежных кубиков (похожих на кусочки сахара-рафинада), являющихся будто бы ЭЛЕМЕНТАМИ ТВОРЕНИЯ.
Длинный нецветной, в мрачноватых тонах, фрагментарно запомнившийся сон. Пробираемся (без затруднений, неспешно) по усеянному препятствиями пути (по нагромождениям валунов, кучам песка, крутым оврагам с водой на дне, узким неогражденным мостикам), где на глаза попадаются редкие условные фигуры других людей. Достигаем стоящего справа одинокого темноватого строения в пять-шесть этажей, входим внутрь. Здесь находится что-то типа центра развлечений. Мой спутник (сын — не запомнилось, реальный или сновидческий) собирается подняться на один из срединных этажей, в спортзал (мельком показанный по левую сторону сквозного коридора). Я планирую что-то другое, договариваемся о времени связи, чтобы вместе пуститься в обратный путь. Сын уходит в спортзал, я брожу по зданию. Приближается, по моим предположениям, время выхода на связь, набредаю на телефон-автомат. Рабочая панель его расположена горизонтально (и на ней нет приспособления для набора номера, но во сне это меня не удивило). Монетку здесь нужно загонять в щель плашмя, и как только она провалилась в накопитель, из этой же щели выползла «сдача» (монета того же достоинства). Загоняю ее в накопитель, и так как она не моя, представляется, что сейчас я позвоню сыну «бесплатно». Однако из щели опять выползает «сдача», которую я, с теми же эмоциями, отправляю в накопитель. Так повторяется еще несколько раз, но затем «сдача» выползает из соседней, левой, более крупной щели (которой раньше здесь не было) — теперь это монета более крупного достоинства. Удивившись и успокоив совесть тем, что все происходит не по моей вине (и не по моему желанию), воровато (хотя поблизости никого нет) присваиваю «сдачу» и произвожу очередную попытку позвонить. Однако из левой щели опять выползает такая же монета. Удивившись и успокоив совесть вторично, вороватым движением забираю и ее — и просыпаюсь.
Измеряю температуру ртутным термометром. С ним что-то не в порядке, для проверки сую нижний кончик в рот, делаю несколько сосательных движений. Ртуть попадает в рот, инстинктивно сплевываю. Ртутный шарик упругим комочком шлепается на землю, в слюне видны следы крови. С недоумением осматриваю термометр. Вижу конструктивную особенность, которой объясняю произошедшее. Следы крови наводят на мысль, что началось отравление. Сплевываю еше несколько раз, следы крови не исчезают. Мелькает мысль обратиться в больницу. Но это такая морока, тогда об этом узнает мама*, по своему обыкновению поднимет ненужный переполох. Нет уж, авось и так обойдется. Кладу шарик ртути на выступ горы, лезу (серпантином) наверх. Взбираюсь по огромной конусообразной горе с широким основанием и умеренно каменистыми, не очень крутыми склонами, на которых видятся нечеткие человеческие фигуры. Несколько смутно видимых детей с любопытством толпятся вокруг ртутного шарика. Думаю, что зря оставила его на видном месте. Вспоминаю, как мы сами играли в детстве с ртутью, когда нечаянно разбивался термометр, и успокоившись, продолжаю подъем.
Мысленно, бессловесно сообщается, что служитель культа подвергся судебному приговору за то, что изданная им книга форматом не соответствовала стандарту (была слишком узка). Видится узковатая книга в красной обложке, по которой идут белые буквы.
Мысленная фраза: «Касьянову благодеяний явно не хватало».
В конце концов врачу (мне?) попадается, как бы в качестве награды, хороший (с точки зрения врача) пациент. Который не только знал, что желчь должна выйти, но у которого она действительно вышла на ладонь правой руки врача. Почти сразу после того, как врач-хилер в белом халате поднес ладони к левому(!) подреберью сидящего с полуобнаженным торсом пациента.
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза: «Запиши ... чтобы запомнить нашу квартиру».
Смутно видимый автобус осторожно объезжает торец поребрика, разделяющего два шоссе. Благополучно завершив меневр, с облегчением пускается дальше.
Мысленные фразы (неторопливым женским голосом): «Библиофон. Библиофон. Был ли библиофон для деревьев...» (фраза обрывается).
Окончание мысленного перечисления (женским голосом): «...сколько — на дорогу, сколько — у меня стОят научные труды».
Мужское лицо, попеременно закрывающее то один, то другой глаз. Удивленная, пристально смотрю на него. Оно плавно, ловко превращается в другое мужское лицо - нарисованное, с закрытыми глазами, длинными густыми волосами (и с похожим на петин носом).
Мысленная фраза (быстрым мужским голосом): «Я же вообще-то долго и не говорил никому».
Смотрю на одну из якобы записей своих снов. Обращаю внимание на несколько подчеркнутых фраз. Две из них, вопросительные, содержат предположения по поводу увиденного во сне и находятся в середине описания. Еще одна — в конце. Удается прочесть первое слово первой фразы: «Он» и первые два слова второй: «Он восхИщен» (последнее слово использовано в мистическом смысле, речь идет о кратковременном восхищении).
Мысленная, неполностью запомнившаяся фраза (женским голосом): «... ведь много ребят, из многодетных семей».
«А где пепел? Ты сохранил его — пепел этого года?» - спрашиваю я Петю. Он с жаром говорит: «Да, ... энергии...» (часть незавершенной фразы не запомнилась). Мы говорим о пепле от сожженного листа бумаги, в нижней части которого была изображена диаграмма завершившегося года. Жирная черная запутанная линия (что-то вроде искореженной синусоиды) тянулась вправо. Она привлекла мое внезапное внимание тем, что ее правый кончик ОЖИЛ - сам себя продлевая, он аккуратно, неторопливо продвигался вниз и влево (образуя полупетлю). С изумлением глядя на удивительный маневр, я возбужденно воскликнула, обращаясь к Пете: «Ты видел? Смотри! Ты видел? Всё возвращается назад!» Я истолковала увиденное как факт того, что всё повторяется из года в год, возвращаясь (всегда?) к истоку года предшествующего (Петя лишь ощущался; процесс сжигания листка показан не был, сон ограничился беглой демонстрацией темной стеклянной квадратной пепельницы; сон изложен так, как был законспектирован ночью в блокнот — от конца к началу).
Мысленная фраза: «Они отдыхают, но и работают». Затем дается подправленный вариант: «Работают и отдыхают» (речь идет о сердце и легких человека).
Мысленные, с пробелом запомнившиеся фразы (недоуменно): «А этого-то почему обижать ...? Почему только раз в десять месяцев?»
Мысленно слабо, издалека доносится: «Аллё, аллё».
Мысленная, неполностью запомнившаяся фраза: «И сделает малых сих Мира сего...» (сделает какими-то).
Мысленные фразы: «Рыбные глаза», - говорится как бы машинально. После заминки следует осознанная корректировка: «Рыбьи глаза». Возникает чистый лист в клетку (похожий на те, на которых я веду записи снов). Смотрю на верхнюю строчку, примеряясь, сколько места может занять вторая фраза. Мысленно представляю ее там, букву за буквой.
Симпатичная улыбка, одна лишь улыбка с задорно приподнятыми уголками рта.
Мысленная фраза: «Рубль — сто тридцать рублей» (первое слово звучит вяло, остальные - более энергично, укоризненно).
Сон, имеющий отношение к предыдущему сну о захоронениях. Видятся две колонки слов (по пять-семь слов в каждой). Левая содержит перечень старых захоронений (того, что похоронено давно), правая относится к захоронениям свежим. Читаю два слова правой колонки: «Угрожало» и «Косность». Думаю, что теоретически они могут относиться к старым захоронениям, по каким-либо причинам не вписанным туда своевременно и поэтому оказавшимся в правой колонке. [см. сон №4340]
Мысленная фраза (женским голосом): «Пока, наконец, она совсем не умерла». Речь идет об Алисон (героине «Волхва» Джона Фаулза), про которую однажды ложно сообщили, что она умерла.
Карта города, занимающая все поле зрения. Белый, неестественно длинный тонкий кривоватый указательный палец (принадлежащий кому-то, стоящему спиной и находящемуся вне поля зрения) водит по карте. Это сопровождается незапомнившимися высказываниями. Палец выглядит так отвратительно, будто принадлежит какому-нибудь Монстру.
Мысленная, незавершенная фраза (женским голосом): «Здесь, по идее, совершенно никто не знает...».
Легко читаю написанное на линованом листе бумаги, отчетливо видимое имя «Натанкатапа» (за его окончание не ручаюсь, я могла его перепутать).
Мысленная фраза (женским голосом, издалека, с мягким упреком): «А я тебе что сказала?»
Худой мужчина пятится по пандусу, вниз, среди буйно разросшихся кустов сквера.
Нахожусь у Камилы. Она с Кимом куда-то собирается, в доме кутерьма. Дети (в этом сне младшеклассники) крутятся тут же. У Ролла изумительные кудрявые пшенично-золотистые кудри. Не удержавшись, ерошу их, говорю: «Золотоволосый мальчик».
Прихожу в гости к одной из приятельниц (реальных, не запомнилось, к кому именно). Она будто бы живет на Рябинной улице, сон показал ее (не существующий наяву) дом — красивый, уютный, из овальных окон которого льется теплый мягкий свет. Разговор наш касался (в числе прочего) того, каким образом приятельница получила здесь жилье.
