Появляется внучка Нумы, пухленькая белокожая светловолосая малышка. Разговариваю по телефону с самой Нумой, она говорит, что умерла Версавия. Плачу, спрашиваю, как же так, ведь Фукс недавно говорил, что у Версавии все в порядке, и что в октябре она должна родить. Нума повторяет, что Версавия недавно умерла.
Мысленное сообщение: «Ты знаешь, Мики умерла». Этим вымышленным именем названа реальная женщина преклонных лет, благополучно перенесшая недавно сложную операцию.
Красивый зал, очередная вечеринка на годовщину окончания школы. Сюда привозят и кладут посреди зала, на стол, тело убитого Клинтона (того самого). Голова его чуть запрокинута назад, на лице довольная улыбка (оно виделось совершенно вживую). Поблизости стоит киношник из Программы Новостей, бойкий парень с крепкой, коротко стриженой головой. Энергично командует нами, говорит, что и как следует делать, и еще, кажется, сортирует прибывающих на желательных и нежелательных на этой вечеринке.
Смотрю (в видеозаписи) кинематографический шедевр, со мной в комнате находится Андрон, бывший петин одноклассник и товарищ. Появляется Петя, пересказываю ему фильм, он интересуется названием и именем режиссера, ни того ни другого не могу вспомнить, поднимаюсь на второй этаж, в спальню, заглянуть в записную книжку. Вижу на полу темную дорожную сумку и рюкзак - значит Петя приехал не сейчас, а раньше? На глаза попадается записка, из которой узнаю, что он приехал утром, в «10:30» (а сейчас уже вечер), еще там написано, что «раис умер» (остальное прочесть не удается). Беспокоюсь, что Петя голоден, следует срочно заняться ужином, не могу решить, во что переодеться (стоит жара), сную по комнате, вдруг наваливается невыносимая сонливость, не могу ни с места сдвинуться, ни хотя бы открыть глаза, а сознание сверлит мысль, что нужно позаботиться об ужине для Пети и Андрона.
Мысленные фразы (женским голосом, спокойно, неторопливо): «Выдумывать. Даже не выдумывать, (а)...» (фраза обрывается).
Мысленная фраза (женским голосом): «Против-ной стороной» (что-то куда-то погружают не той стороной). Смутно видится нечто невнятное, громоздкое (размером с платяной шкаф), что пытаются погрузить в люк.
Полнометражный сон (среди персонажей которого была и я) развивался в каком-то сомнительном месте.
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза: «Так ... кажется, видно, себя там держит».
Мысленная фраза (женским голосом): «Самое неизвестное всегда предварительно старается пукнуть». Было такое впечатление, что последнее слово помыслено мной самой, не имеющей понятия, о чем идет речь (слово это не несет оскорбительного оттенка).
Мысленная фраза (женским голосом): «Самое близкое от меня, самое близкое и удобное от меня».
Мысленная фраза: «Вдруг кто-то сбежал, не у кого спросить» (речь идет о неожиданном бегстве). Видится яркий глянцевый раскрытый журнал.
«Что у вас?» - спрашивает Петя. Говорю: «У меня ничего, но она уже несколько раз спрашивала меня (о том же самом) после кофе». Речь идет об узоре, образующемся на поверхности забеленного молоком кофе. Смутно видится белая кружка кофе с пузырящимся кругом молочной пены.
Зрительно возникшее число «1832». С легкостью опознаю его, удивляюсь, что смогла это сделать, что оно не уплыло. Значит, я понимала, что это ВО СНЕ?
Металлический (или гипсовый) бюст в натуральную величину, с отсутствующими головой и руками (они выглядят отколотыми, но возможно, это художественный прием). Бюст стоит на краю стола. Кто-то (возможно, я) обматывает его широкой бледно-серой лентой под ритмично произносимые слова: «Меркантильность и надежда».
Мысленный, с пробелом запомнившийся диалог (женскими голосами). «Нет, ... из-за дочки». - «Она свидетельница дочки?»
Небольшой продолговатый участок взрытой темно-коричневой земли и пучок тонких черных волнистых стержней. Верхние концы стержней уходят куда-то наверх, нижние погружены во взрытую землю. Изображение иллюстрирует, как в разум (в сознание?) вводят что-то страшное, но необходимое для его пользы.
Полнометражный сон, истаявший, как только я начала после него просыпаться. Чем более я просыпалась, тем менее вероятным казалось, что он был. Так что окончательно проснувшись, чтобы записать хотя бы время, я была практически уверена, что никакого сна не было.
Мысленная, незавершенная фраза (женским голосом, деловито): «Попробовали ящик выковыривать, и ничего-ничего, знаешь, хоть сильнее...».
Спокойный, смутный, нецветной сон. По результатам непродолжительного общения с одним из персонажей говорю сестре, что именно такие, внешне невзрачные, и даже нелепые люди являются замаскированными психологами.
Эфемерная, абстрактно-неопределенная нежно-сиреневая фигура, обладающая, будто бы, изъянами. Мысленно, бессловесно сообщается, что если бы фигура была сутью Наивысшего, она была бы Всеохватывающей и Безупречной. Но поскольку она является сутью всего лишь Общечеловеческого, она включает лишь человеческие свойства. Ее несовершенство обусловлено ее же природой, и потому непреодолимо. P.S. Вчера перед сном я закончила читать (наяву) «Нравственные письма» Сенеки и поразмышляла о расхождении между словом и делом, между теорией и практикой автора.
Мысленные, с пробелом запомнившиеся фразы (женским голосом): «...тебя зовут. Подчеркнуто в тридц...» (фраза обрывается).
Мысленный, неполностью запомнившийся диалог (женским и мужским голосами). «А почему ты...?» - «Коли ... я мог выйти и сказать».
Подливаю растительное масло под каждую из двух рисовых котлет, находящихся на черной сковороде. Сковорода холодная, а рисовой массой облеплены мои ступни (то есть получается, что я стою в сковороде?) Не могу вспомнить, из какого положения тела я подливала масло. В общем, получается как-то двойственно - котлеты были и обыкновенными и необыкновенными.
Мысленная фраза (женским голосом): «У меня (гангина) съел глаза» (за слово в скобках не ручаюсь).
Фрагмент сна (под утро): мне рекомендуется чаще находиться среди людей - не с ними, а среди них, как бы для моей же пользы.
Мысленная, с пробелом запомнившаяся, незавершенная фраза: «Где бы ... хоть одну газетную статью про поддельную рыбу: папа...» (после двоеточия — начало цитаты газетной статьи).
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза: «Потом ... но с этим поосторожней». Фраза будто бы относится к предыдущему сну и возникла после того, как я, полупроснувшись, пыталась почетче воссоздать предыдуший сон [см. сон 4667]
Мысленная, незавершенная тирада: «К чему (мы должны стремиться)? К равновесию. Путем гармоничного равновесия...» (за слова в скобках не ручаюсь).
Рассматриваю висящее в воздухе изображение множества примыкающих друг к другу однотипных баклажаноподобных элементов, пытаюсь определить их цветовую гамму. Мне кажется, что предыдущее (незапомнившееся) изображение было подобных тонов. Говорю кому-то, находящемуся рядом: «Тоже болотно-...» и осекаюсь. Мне кажется, что это все же не болотно-серый, а иной цвет, для обозначения которого мне не подобрать слова.
Мысленные фразы (спокойным тоном): «Пурис. Пурис. Ну-ка, а анис есть?»
Я должна срочно заказать для кого-то такси, а кого-то другого дожидаться на улице, чтобы передать несколько сумок с вещами (одним из этих людей - кажется, вторым, был Петя). Оставляю сумки на улице, захожу в заведение (типа билетных касс), чтобы заказать такси. Заказ принимают, но не выполняют. Иду снова, спорю. Служащие несут чушь - то, что у них не принимают такие заказы, то, что заказ исполнен, а несколько раз утверждают, что "заказы сегодня только на четвертое число". Издергавшись и так и не решив вопрос, возвращаюсь к сумкам. Время, назначенное для встречи, прошло, теперь придется идти в другое, запасное место. Вижу среди сумок сетку с черными сапогами. Не могу вспомнить, была ли она раньше. И если была, то почему я сейчас думаю, что ее не было, а если ее не было, то откуда она взялась. Вещи не мои, не помню, сколько их было, решаю, что сетка, наверно, была. Беру ее, но лишь только трогаюсь с места, подходят две девушки. Вежливо объясняют, что сетка принадлежит им, что они ненадолго оставили ее возле сумок. И я возвращаю им ее.
«В какой дружеской стране скорость снизит мысль?» - спрашивает один из нечетко видимых солидных персонажей, возможно имеющих отношение к предыдущему сну. [см. сон №5880]
Газетная страница, заполненная цветными репродукциями. В центре - большая, в прямоугольной рамке, а по периферии — маленькие, в квадратных рамках.
Безостановочно, в мажорном ключе мысленно напевается одна и та же фраза: «Не так просила, не так просила, не так проси-, не так проси-, не так просила».
Обрывок мысленной фразы (быстрым женским голосом): «...голова с очень тяжелыми думами...».
Видны голова и плечи малышки, произносящей с простодушно-лукавой улыбкой: «До свиданья, ... Досвиданья!» (обращение к женскому лицу не запомнилось).
Иду в баню, меня сопровождает кто-то, кто ждет на улице. Баня мрачная, темная, грязная. В предбаннике появляются грязные тетеньки (одна с забинтованной рукой или ногой) и долговязый мальчик, которому давно пора ходить в мужское отделение. Кто-то положил на ворох моей одежды купальный костюм, я его чуть по ошибке не одела (в последнюю минуту спохватившись и брезгливо отбросив). Думаю, что нужно немедленно отсюда уйти, но продолжаю копошиться. И все же мне не удалось там помыться, так как я не смогла стянуть с себя платье. Несмотря на длинную застежку-молнию, накрепко застреваю в нем (ощущения, при этом испытываемые, были пренеприятнейшими).
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза (женским голосом, холодно): «Почему ... почему сегодня не сдали, почему в приклеенном состоянии?»
Мысленная, неполностью запомнившаяся фраза: «Лейтенант, не является ли в известных случаях...».
Моя сестра, я и еще одна женщина идем по многолюдным улицам незнакомого города, в котором ненадолго остановились. Садимся в забитый пассажирами автобус, чтобы доехать до нашего временного жилья. Автобус не может сдвинуться с места, ему мешает стоящий впереди троллейбус. Иду что-то выяснить у его водителя, а возвратившись, не обнаруживаю попутчиц. Громко зову сестру, никто не откликается, предполагаю, что это уже другой автобус, и понимаю, что придется добираться самостоятельно. Спрашиваю дорогу у одной из запрудивших тротуар женщин. Она говорит что-то, не относящееся к делу, потом взмахом руки указывает нужное направление (вправо). Полагаю, что с помощью прохожих можно будет, по мере необходимости, уточнять путь.
Мысленная, незавершенная фраза (задумчивым женским голосом): «Получится в Подмосковье».
Мне предлагают что-то взять (или принять), обещают за это несметные богатства. Отказываюсь, поскольку предлагаемое идет вразрез с основами моего существа. Караваны верблюдов, груженые экзотическими товарами, и смуглолицые упитанные погонщики в чалмах и разноцветных шароварах выглядят очень живописно. Это действительно несметные богатства, но они не задевают даже краешка моей души. Происходит это в давние времена, в одной из восточных колоний. Мне предстоит занять там должность наместника - на табличке с указанием его имени (предыдущим был мужчина) к буквам «Mr» допишут буквы «cs». Сон показывает, как это будет выглядеть.
Мысленная фраза: «Но ведь мама кое-что еще знает».
Смутно, в серых тонах видятся двое людей, один из которых что-то берет у второго и заверяет: «Я тебе верну ее через двадцать девять минут».
Мысленная фраза (женским голосом): «Ничего, если, может быть, и есть целую неделю» (здесь "есть" - в смысле "имеется").
Мысленная, незавершенная фраза: «Я только стремлюсь уведать, правда ли...».
Обрывок мысленной фразы: «...который примет в ближайшее время руководство оркестром...».
Молодежь (студенческого возраста) галдит в просторном темноватом предбаннике купальни со множеством старых каменных лавок (я тоже нахожусь там). Некоторые застирывают над темными раковинами запачканные кровью предметы нижнего белья. Все видится смутно, единственным отчетливым штрихом была бьющая через край энергия молодости.
Мысленные фразы: «Чинить хотите? Мы вам дадим денег».
Мысленное бормотание: «Если мы вместе, вместе сейчас возьмем». Видится тонкая гибкая, облицованная шоколадом пластинка вафель. Кто-то (тот, кто бормочет?) скручивает ее трубкой, намереваясь разрезать пополам, чтобы с кем-то поделиться.
Прохожу по просторному вестибюлю (учреждения?) Краем глаза замечаю большую, занавешенную шторкой классную доску. Она укреплена (довольно высоко) на стене, вдоль которой пролегает мой путь. Испытываю строптивое, сопровождающееся затаенной торжествующей улыбкой удовлетворение от того, что все-таки увидела эту доску.
Медленное мысленное перечисление имен. Поначалу беззвучное, потом какое-то имя возникло, но так тихо, что не удалось его воспринять. Следующее — более внятно, но и его я не разобрала. Третьим отчетливо произносятся (мысленно) мои имя и фамилия, после чего я просыпаюсь.
В старом общественном туалете между мной и моей знакомой (мы обе молоды) заходит речь об абортах. Говорит она, молча с ней не соглашаюсь. Она с жаром аборты защищает, приводя все новые доводы и примеры. Под конец ссылается на нашу общую знакомую, относящуюся к ним легко, без предубеждения, как к чему-то неизбежному в нашей жизни, и назвавшую будто бы эту процедуру «убийством без убийства».
Мысленно перечисляю номера страниц книги: «...двадцать, двадцать девять». Сверяю с выписанным перечнем страниц, которые собираюсь перечитать (или переснять). Скольжу глазами по перечню, не вижу номера 29, там есть только, где-то в середине, номер "30".
Мысленная фраза: «Я еще неделю могу выполнять подобные обязанности». Фраза принадлежит молодому человеку, угадываемому около вороха темной верхней одежды, лежащей на столе химчистки.
Полупризрачная сероватая фигура занимается улучшением людей (в соответствии со своими представлениями). Наводит тяжелые болезни, выдерживает людей в этом состоянии, и излечивает. Прошедшие через тяготы болезней люди становятся совсем другими. Это - идея сна. Предстает десятка полтора людей в сочных, красочных одеяниях (похожих на клоунские). Люди азартно, сплоченной группой разъезжают (чуть ли не по цирковой арене) на сверкающих новеньких (чуть ли не одноколесных) разноцветных велосипедах. Картина (изображавшая людей до трансформации?) сменяется демонстрацией результата. Он выдержан в серых тонах, там не было ни красок, ни блеска, ни азарта, ни простора. И виделось там всё (в отличие от предыдущей стадии) смутно, нечетко, расплывчато. P.S. Контрастом между конкретными формами и расплывчатыми, между яркими сочными красками и бледно-серой немочью (или не немочью?) этот сон напоминает сон №1099.
Мысленные фразы (женским голосом): «И клялись они друг другу в любви до гроба. В которую оба верили» (речь идет о разнополой паре).
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза: «Будут отражены ... будущее нашего теперешнего детства».
На упаковке (кажется, электродрели), на фоне рисунка в серо-голубых тонах, крупными буквами напечатано слово «YIOE», которое нужно почему-то читать справа налево.
Воспринимаю какую-то Реальность как что-то переливающееся, голубовато-белого цвета. Это было похоже на Северное сияние, и я находилась внутри него.
Мысленная фраза: «Это дерево служило нам от комаров». Видится мощное раскидистое дерево, растущее на газоне, под окном жилища.
Мы с приятельницей, призванные для выполнения гражданской обязанности, оказываемся далеко от дома. В увольнительную идем в город (на окраине которого размещены). Прогулка была запутанной. Решаю, что можем навестить живущую где-то здесь Цесарку. Пришлось поблуждать, поспрашивать дорогу, и вот мы уже у нее на кухне. Это большое темноватое полуподвальное помещение с низким потолком, старое, неуютное. Посредине стоят (параллельно) три длинных темных стола с такими же скамьями и множеством пустых темных мисок. Цесарка объясняет, что у нее большое семейство. Два стола предназначены для внуков от двух ее детей (по столу на клан), третий стол — для детей ее мужа от первого брака. Смотрю на столы, не могу понять, с одной или с обеих их сторон садятся едоки. Столы узкие, стоят тесно, если садиться с обеих сторон, окажешься зажатым между спиной и носом сотрапезников. Судя по количеству мисок, кажется, так и происходит. Спохватываюсь, с опозданием представляю приятельницу Цесарке. Выясняется, что они знакомы (заочно, по переписке). Приятельница вдруг с пафосом заявляет, что сейчас, в присутствии всех (хотя на кухне в этот момент присутствует, кроме нас, лишь два-три члена семейства, тихо беседующие за одним из столов), в присутствии всех мы должны наконец-то рассказать всё о... (не запомнилось, о чем). На это не последовало никакой реакции. Цесарка рассказывает о домочадцах (атмосфера сна была необычной).
Едем с приятельницей (сновидческой) на велосипедах, влево, на мне новый красивый тонкий свитер болотного цвета.
Сон в форме комиксов, рассказывающих о демократизации жизни в одной из стран. Кто-то не может понять смысла рисунков, объясняю символику на примере рассказа о «Кантри-клабах». Он состоит из трех иллюстраций в коричневых тонах (плотность рисунков такова, что отдельные элементы было не так-то просто вычленить). На первом, под верхней кромкой - несколько человечков, стоящих на ней вверх ногами. На втором человечки стоят (в горизонтальном положении) на правой кромке. На третьем - на нижней. Говорю, что первоначально Кантри-клабы принадлежали элите (человечки находятся вверху). Постепенно контингент расширяется (человечки перемещаются на боковую кромку). Наконец, Кантри-клабы становятся доступны всем (приземленные человечки стоят на нижней кромке). Изображение человечков на первом рисунке символизирует не только высшее социальное положение, но и связь с Высшими сферами мышления, а также умение мыслить нестандартно (о последнем говорит изображение фигурок вверх ногами).
Спустившись (на нужной остановке) с последней ступеньки трамвая, чуть не падаю - я оказываюсь на массивном горизонтальном, свободно вращающемся бревне, подвешенном на (пронзающем его сердцевину) темном металлическом стержне, внутри идущей вдоль остановки канавы (с прямыми, ровными стенками), на глубине с метр с четвертью. Ширина канавы невелика, и лишь это не позволяет мне упасть — иду, раскачиваясь, к дальнему ее торцу, глядя под ноги, на стесанный верх бревна. Добравшись до торца, безуспешно пытаюсь выбраться наружу — и это при том, что для попадающих в боковое поле зрения пассажиров (темных, полубесплотных фигур) ни бревно, ни канава не представляют проблемы, все спокойно их преодолевают... В следующем эпизоде нахожусь неподалеку, справа, у жилых домов. Незнакомый мужчина делится со мной личным опытом, связанным с канавой и бревном. Говорит, что следует выходить из трамвая за несколько остановок до этого места (намного правее) и добираться дальше пешком, наискосок, между домами. Он так любезен, что начинает подробно объяснять траекторию пешей части пути (или это тоже является важным?). Сон был нецветным, в темных тонах, отчетливо виделось лишь светлое гладкое бревно; я же подразумевалась все еще не одолевшей канаву.
Сквозь сон слышу робкое пение не в меру ранней пичужки. Воэникает мысленная, относящаяся к этому фраза-комментарий, состоящая из двух частей, разделенных словами «однако если».
Мы с Петей (он в младшем школьном возрасте) и еще кто-то третий на экскурсии в месте прохождения Тони воинской службы. Тони вводит нас в конструкторское бюро со множеством чертежных столов, за которыми трудятся юноши и девушки в военной форме. Тони преисполнен важности, говорит, что убьет меня, если я не перестану его подкалывать. Наш спутник реагирует осуждающими междометиями, на меня угрозы не действуют. У одного из столов интересуюсь, что это за служба. Работающая за ним девушка отвечает: «Канализации и водоснабжения». Произношу с глубокомысленным видом: «А-а-а, канализа-а-ации».
Держу клочок бумаги, попавший ко мне на предыдущей стадии сна. На нем записан номер телефона, по которому я должна получить ответ на заданный сюжетной линией сна вопрос. В холле телефоном воспользоваться не получается. Параллельная линия занята женщиной, восседающей посреди комнаты на диване, среди разбросанных вещей. На просьбу позволить позвонить следует отказ. Женщина объясняет, что сейчас она заканчивает прогревание (какой-то части тела), а после этого начнется полнометражная телепередача, которую она не может пропустить. Так что телефон — с помощью которого она и прогревается и смотрит телепередачи — будет занят долго. Все это время она не отрывает от левого уха круглый черный наушник с тянущимся от него черным проводом. Ничего не остается как смириться с ситуацией (а что я могу поделать?) Но как только смиряюсь, женщина тут же спокойно предоставляет просимое. Подхожу к изящному овальному, загроможденному всякой всячиной столику. Высматриваю (или расчищаю) свободный участок. Дважды, с небольшим нажимом провожу по нему положенной плашмя монеткой — так здесь производится соединение с абонентом. Говорю: «Здравствуйте. Попросите, пожалуйста, товарища Куклачева к телефону», жду ответа. P.S. Этот сон (незапомнившаяся часть которого была еще более абсурдной, чем запомнившаяся) как бы взывал, как бы кричал: да пойми же ты наконец, что все это — просто бред. Вот сейчас уж его наворотили тебе столько, что ты просто обязана это понять (я согласна насчет бреда, но не понимаю, что такое «все это»).
Мысленная фраза (деловитым тоном): «Но я бы взбудоражила общественным мнением так же, как тогда».
Лежим с Петей (каждый на своей половине) широкой чистой светлой постели в квартире, похожей на нашу бывшую на Рябинной улице. Петя вернулся ДОМОЙ (в метафизическом смысле, без привязки к конкретному месту). Комната полна света. Я дала Пете букет из нескольких засохших стеблей с головками семян. В какой-то момент и по какому-то поводу Петя произносит странные, непонятные фразы. Просыпаюсь (недостаточно для того, чтобы взяться за блокнот). Снова засыпаю. Сон возобновляется. Мы все там же, уже утро, в комнате полно света. Петя спросонья потирает правое плечо. Вижу на белой простыне, под его плечом, раздражавшие кожу семена одуванчиков (из того букета, что я вручила ему?) Не без труда стряхиваю цепкие семена в ладонь. Пересаживаюсь на край своей реальной кровати, с наслаждением потягиваюсь, не могу открыть глаза. С трудом стряхиваю сонливость, спрашиваю по-прежнему лежащего на широкой кровати Петю: «Тебе легко глаза открывать по утрам? Я, прямо, не могу, без особых преувеличений». Потягиваясь, говорю: «Доброе утро Всем, доброе утро Миру». Объясняю, что говорю так каждое утро.
Сон, оставивший неопределенное впечатление, что он был страшным.
Мысленные фразы (спокойным мужским голосом). «Где гарантия того, что..., - после паузы, во время которой, повидимому, выслушивается ответ, следует реакция: - Спасибо большое».
Сортировка (систематизация?) предметов. На роскошной плотной мелованой бумаге напечатан (на незнакомом мне языке) перечень признаков. Предметы подлетают по воздуху к соответствующей строке перечня, а потом исчезают. Вижу старинную дудочку теплого темно-коричневого цвета и еще пару предметов. Они поочередно откуда-то выныривают, мягкими зигзагами скользят над текстом, зависают над соответствующими строчками и незаметно исчезают, был — и нет его.
Мысленные, с пробелом запомнившиеся фразы (энергичным мужским голосом): «Пусть она течет. Не могут, не ... не получается».
Пересеченная местность, преодоление которой сопровождается сильным страхом. Таких моментов было много, запомнился последний. Нам нужно спуститься с очень высокого, практически отвесного, покрытого рыхлой коричневой землей склона. Мне страшно даже представить, что я могу там спуститься. Думаю, что нужно (и можно!) отыскать более безопасный спуск. И в то же время, несмотря на дикий страх, делаю пару шагов вниз. Пугаюсь еще больше (если такое вообще возможно), хочу вернуться. Убеждаюсь, что это исключено (абсолютно исключено). За неимением выхода бросаюсь вперед, и - у-у-ух! - чудесным образом оказываюсь внизу.
У молодого мужчины возникла проблема. Смутно видится человек и символизирующий проблему предмет. Проблема характеризуется настолько сложной, что у человека, казалось, не было никакой возможности с ней справиться. Высшими Сферами человеку придаются дополнительные качества, которые слившись (или дополняя друг друга) идеально подходят к ее решению, она перестает быть непреодолимой. Новые качества символизируются парой плоских прямоугольных металлических пластинок. Они выползают из какой-то щели и располагаются одна над другой, почти вплотную. Дополнительные качества казались (с точки зрения обычной логики) не имеющими к проблеме ни малейшего отношения (грубо говоря, как если бы человека, которому предстоит поднять тяжелый груз, одарили бы абсолютным слухом или умением слагать стихи). Эта несообразность вызывает у меня удивление. Но решение с их помощью проблемы было принято почему-то, наоборот, как само собой разумеющееся.
Кто-то обращает внимание на одну из груды лежащих на столе фотографий, говорит: «Посмотрите, какая Грема тут, какое грубое у нее лицо». Грема изображена в колониальном мужском костюме, с пробковым шлемом на голове (не вижу ее лица, не отдаю в этом отчета). Говорящий добавляет: «И это при том, что она всегда такая женственная». Как бы в подтверждение, извлекает еще одно фото, где Грема выглядит женственно (персонажи сна виделись условно).
Мысленные, с пробелом запомнившиеся фразы (мужским голосом, печально): «Куда вы ...? Мне все равно ничего не скажете — я все равно ничего не понимаю».
Крупное, размером с верблюда животное (видна лишь его голова), с темной короткой блестящей шерстью, похожей на лошадиную. Животное взнуздано и находится в движении, часть сбруи трется о скулы животного, отчего образуются крупные капли молока, которые тщательно собирают - молоко это очень ценится.
Мысленно, бессловесно сообщается о каких-то взаимоотношениях. Кажущиеся разными, не имеющими ничего общего, на самом деле они являются, будто бы, абсолютно одинаковыми. Сообщение подкреплялось иллюстрацией.
