В этом сне действовали (или, по крайней мере, фигурировали) странные симпатичные низенькие человечки с обтекаемыми фигурами и носами, похожими на носик садовой лейки. На их фоне возникла мысленная фраза, несколько раз повторившаяся и разбудившая меня: «Однако стаппи стараются показать домашний религиозный теплизм, которого было так много в (религиозной) Руси» (стаппи — это человечки; показать — в смысле, проявлять; теплизм — это душевная теплота; слово в скобках отражает смысл, но, возможно, является лишь синонимом того, что было произнесено).
P.S. Спустя 4.5 года я вычитала в одной из статей, что, по всем мистическим описаниям, у Существ Астрального мира нет плеч.
Мысленно, бессловесно сообщается, что энергия отрицательных человеческих эмоций используется некими Сущностями. Все устроено так, чтобы создать у людей впечатление, что они не могут изменить ситуацию. Смутно видится незамкнутый густо-серый тор.
Три-четыре светло-серые, неопределенной формы Сущности передавали мне часть чего-то своего, нематериального. Их головы расщеплялись, из каждой вытягивался в моем направлении тонкий темный стержень (или луч?) Однако перед самым моим лицом лучи, к моему удивлению, скачком превращались в ничто. Попытки Сущностей повторились несколько раз, но результат был одним и тем же — передаваемое превращается в ничто, и я каждый раз слегка этому удивляюсь.
Мысленно, бессловесно сообщается, что две некие Сущности неразрывно связаны в Прошлом, Настоящем и Будущем (для обозначения Настоящего использовано незапомнившееся незнакомое определение). Демонстрируется пара непонятных, находящихся впритык друг к другу Сущностей. От них влево, в Прошлое, тянутся два параллельных темных луча, постепенно сближающихся и сходящихся в одной точке. Потом два таких же луча тянутся вправо, в Будущее, и постепенно сближаясь, сходятся в одну точку и там.
Ночь. Темная, почти черная дымчато-бесформенная Сущность воровато влетает в комнату. Бесшумно зависает надо мной, почти касаясь груди. Пытается что-то сделать со мной, спящей, чтобы отправить на тот свет. Какое-то обстоятельство мешает (или препятствует) этому, Сущность ретируется. Все это, честно говоря, не очень было похоже на сон. Тем более, что сразу после этого проснувшись, я почувствовала неопределенное ощущение дискомфорта. Быстро, впрочем, прошедшее, после чего я сразу снова уснула.
Над несколькими стоящими друг возле друга предметами (похожими на кегли) нависает что-то бесформенное, как бы сгущенное облако. В его окраске преобладают оттенки светло-серого цвета (с вкраплениями белого). Кегли имеют яркую глянцевую окраску, каждый свою, однотонную, густую, насыщенную — бордовую, фиолетовую, бутылочную, вишневую и прочие. На этом контрастном фоне следует бессловесный мысленный запрет облаку зависать над кеглями (не удалось понять, что те и другие символизируют).
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза: «К тому же ... мне захват твой». Захват имеется в виду не физический, а связанный с понятием ДИББУК. Речь идет о том, что захват автором фразы того, кому он ее адресует, либо не принес говорящему пользы, либо даже нанес незначительный ущерб. [см. сон №0921]
Завожу (наяву) будильник, чтобы не опоздать на ужин. Засыпаю. Кто-то мысленно, с явной насмешкой (или легкой издевкой) начинает потешаться над уверенностью человека, воображающего, что он сам программирует свою жизнь. Этот Некто утверждает, что нет ничего проще, чем смешать планы человека (неясно, имелся в виду Человек вообще или конкретно я). В качестве доказательства многократно, мысленно твердится одно и то же: ты, мол, полагаешь, что сможешь проснуться в нужное тебе сегодня время, но ты не проснешься, ты проспишь, ты проспишь. Однако будильник (о котором Некто, возможно, не подозревал) дребезжит в нужное время, и я не опаздываю к ужину в том месте, где наяву гощу эти дни.
Странно призрачный сон, никогда раньше снов в такой форме я не видела. Три-четыре крупные темные, похожие на воронов, призрачные птицы слетают к берегу реки (или моря), входят в мелкую непрозрачную серую воду и погружают в нее, до самых глаз, крупные клювы. Это были не птицы, а неведомые Сущности (см. сон №1333).
Из моей руки в дикой панике вырывается шарообразное Существо. Мелкий пакостник (размером с теннисный мяч) с темной толстой упругой кожей, усеянной торчащими во все стороны короткими шупальцеобразными отростками. Ему нужно удрать во что бы то ни стало, причем сила стремления скрыться (как я осознала, излагая сон) превышала степень вины его проделок. С туповатой (не окрашенной эмоциями) настойчивостью, из последних сил удерживаю это вертлявое Существо. Вынужденная все крепче сжимать пальцы, в конце концов протыкаю (неумышленно) его плотную упругую кожу, под которой оказывается влажно-мягкое нутро. Не испытывая по отношению к Существу никаких чувств, я лишь стремилась (почему-то) не дать ему скрыться. И нечаянно повредив его тело, понадеялась, что Существо не оправится от раны, погибнет, а значит, не скроется. Он же, как мне кажется, рвался скрыться, чтобы никто не узнал, кто он такой и откуда явился (сон был очень живым).
P.S. Спустя какое-то время я начала (и продолжаю поныне) испытывать огорчение, что причинила Существу ущерб. Надеюсь, что Существо благополучно оправилось от нанесенной мной травмы.
Писклявым мышиным голосом, чуть растягивая окончания слов, несколько раз мысленно восклицается: «Ой! Новый искус! Пропали!» Демонстрируются потенциальные жертвы искуса. Судя по всему, отчаянные проказники. Это нечеткие серые Сущности на светло-сером фоне.
Мысленные фразы: «На этот раз вам ничего не позволено. На этот раз...» (фраза обрывается). Имеется в виду, что на этот раз нужно будет делать лишь то, что велено, безо всяких вольностей. Смутно, неразборчиво видятся те, кому дается это указание.
Мы, несколько подростков, демонстрируем молодому человеку (старшему товарищу) находку, забаву - два небольших, с ладонь, обломка темных камней с частично вмурованными живыми, не потерявшими способности шевелиться маленькими черными насекомыми (в одном обломке было одно насекомое, во втором — несколько). Наш приятель приходит в ужас. Всем известно, какой Силой (имеется в виду сила не физическая) обладают эти насекомые, как они безгранично опасны, а мы вздумали забавляться. Беспечно заявляем, что насекомые обладают Силой только будучи в свободном состоянии. Если же они хотя бы частично вмурованы, то никакой опасности не представляют, что хорошо известно. Каждая из сторон остается при своем мнении (эпизод был срединным эпизодом сна).
Ночь, в окно салона стучат раскачиваемые ветром ветви деревьев. Смотрю в окно, мне кажется, что среди веток, в черноте ночи, кто-то есть, и мне становится не по себе.
Невидимое Грозное Существо мысленно говорит: «Я тебе нравлюсь? Это еще не значит, что...». В первой фразе звучит констатация факта. Второй (незавершенной) фразой Грозное Существо хочет сказать, что даже если я испытываю к нему симпатию, это не дает мне права на что-нибудь рассчитывать (честно говоря, ни о каких надеждах на что-либо подобное во сне не было и намека).
Вхожу на кухню все еще будто бы моей квартиры на Рябинной улице. Отчетливо вижу симптомы того, что здесь изрядно напакостила мелкая Нечисть — где-то надорваны обои, что-то разбито, что-то испачкано, на полу следы, ведущие к двери. Чувствую, что пакостили Существа не злобно и не агрессивно, а просто в соответствии со своей натурой, по зову, так сказать, души.
Несколько десятков темных, размером с футбольный мяч Сущностей спускаются с Неба, входят в находящуюся на Земле группу условно видимых людей, и те, с вселившимися в них Сущностями, предаются неистовствам.
Темная деревянная дверь с соосным барельефом-прямоугольником (занимающим с половину ее поверхности). Барельеф внушает непонятный страх. Дверь исчезает. Находящиеся вне пределов видимости Сущности раз за разом воспроизводят ее изображение для моего устрашения.
Живу в большой комнате, где обосновалась также худенькая религиозная женщина с несколькими детьми. Ватага младших подразумевается, старшая дочь, как и ее мама, периодически появляются. Комната в целом тиха, опрятна, но пару раз я вижу на полу между кроватями мятые, грязные половики. Так и подмывало убрать их (кажется, я отнесла их, в конце концов, в угол за дверью). Однажды, возвратившись домой, вижу на своей постели аккуратно разложенное легкое пальто. Пальто было грязным, в пятнах, совсем недавно я видела его валяющимся на земле, у стены жилого дома. Там еще беспокойно металась темная, похожая на дымчатый сгусток птица. Птица металась вокруг единственного в стене отверстия, где, повидимому, было ее гнездо, забитое теперь комьями глинистой земли. Птица и забитое землей отверстие появлялись на протяжении сна дважды, но пальто там валялось лишь в первый раз. Оно лежало как раз под гнездом, темные пятна его были чуть ли не пятнами крови. И вот теперь я снимаю его со своей кровати, прошу женщину впредь такого не делать, вкратце излагаю, что мне об этом пальто известно. Не могу решить, куда его деть (кажется, кладу в угол, за дверь). Как-то, по возвращении домой, вижу на кровати дамскую сумку и книгу (не мои). С удивлением смотрю, но не трогаю (обе вещи были новыми). Однажды заправляю в пододеяльник байковое темно-серое одеяло, а возвратившись после отлучки, вижу темно-серое одеяло аккуратно расстеленным на манер покрывала. Принимаю его за свое, но вспоминаю, что свое я заправила в пододеяльник, и значит, это не мое. Внимательно смотрю. На дотоле плоском одеяле вижу две симметричные выпуклости, равномерно вздымающиеся и опадающие (в ритме человеческого дыхания). ОДЕЯЛО ДЫШИТ. Какое-то время наблюдаю, иду к женщине, чтобы это обсудить. Она что-то перебирает в старом платяном шкафу (которого раньше в нашей комнате не было). Решаю (ради вежливости) узнать ее имя, спрашиваю: «Простите, как вас зовут?» В ответ раздается что-то краткое, нечленораздельное. Примирительно говорю (ведь женщина и в самом деле не обязана отвечать на мой вопрос): «Вы не хотите (ответить)? Ну, ладно». Собираюсь перейти к делу, она перебивает, говорит, как бы оправдываясь: «Нет, дело в том, что у детей попало тут» (персонажи виделись условно, а все остальное - ясно).
Короткий сон, мгновенно (бесследно) истаявший, как только я после него проснулась.
Мысленный диалог (мужскими голосами). «Нет, получалось». - «И совсем это место не получается».
Иду к выходу из учреждения. Вижу на подоконнике вестибюля рулон узкой бумажной ленты, стянутый резинкой, под которую подсунут клочок бумаги с надписью «Передать Сергею». Поскольку учреждение секретное, проявляю бдительность. Решаю, что из-за находящегося в неположенном месте рулона (судя по формату, это была компьютерная программа) у неизвестного Сергея могут быть неприятности. Немного разматываю рулон, вижу номер сотового телефона, звоню, отвечает женский голос. Сон показывает пышнотелую пышноволосую девушку в большой светлой комнате (типа конструкторского бюро), отвечающую на мой звонок. Прошу Сергея. Сон показывает, как к оставленному девушкой телефонному аппарату подходит молодой мужчина и принимая звонок за им ожидаемый, оживленно говорит: «Иришка? Я...» (дальше не запомнилось). Дождавшись паузы, объясняю, что я, посторонний человек, нашла в вестибюле рулон адресованной ему бумаги и не знаю, что теперь делать (тут в мою голову вползает мысль, что, может быть, рулон не забыт, а положен туда специально). Не знаю, что делать, говорю, положить рулон обратно или... (я выжидательно замолкаю). Жду ответа, глядя на пару отодвинутых от стены шкафов. Грузная неопрятная женщина, заглянув в образовавшийся зазор и брезгливо передернувшись, говорит кому-то: «Не ходи туда, там грязно».
Окончание мысленной тирады ( спокойным женским голосом): «...будет существовать или не будет существовать. По-существу не существуют же интереснейшие темы».
Мысленная (перекликающаяся с предыдущим сном?) фраза: "Они храбрые и сильные". Бегло, смутно предстает несколько рослых фигур в длинных, до пят, темно-серых балахонах. [см. сон №1596]
Сон, повторившийся несколько раз (чтобы разбудить меня?) Демонстрируется небольшая конструкция с несколькими широкими вертикальными, открытыми сверху пазами. Она, будто бы, является моим левым плечевым суставом. Мысленно сообщается, что с ним все в порядке. И так несколько раз — демонстрация сустава и сообщение, что с ним все в порядке.
Незавершенная мысленная фраза: «Еще пришел смотреть на меня и ушел...».
Сон из жизни не нашей эпохи. Кто-то приводит гипотетические примеры газетных заголовков, по которым можно было бы судить о происходящем. Заголовки придумываются экспромтом, произносятся артистично. Их было пять-шесть, запомнился (неполностью) последний: «Двенадцать покровителей маркизы ... появляются в печати с периодичностью...» (в обозначении периодичности остроумно обыгрывается срок женской беременности).
Начало короткой песенки: «Приятный ветер навевает...» (дальше не запомнилось).
Пространный, серьезный сон, главной мыслью которого был вопрос об ответственности того, в чьих руках — даже если случайно и хотя бы ненадолго — оказывается судьба других.
Мысленная фраза (женским голосом): «Проверка на сообразительность».
На обширном газоне расположилось множество молодежи, неподалеку от меня сидит девушка-иностранка (единственная не местная). Люди перебрасываются фразами, вступает в разговор и иностранка. Жалуется на тяготы жизни на газоне (где она поселилась за неимением собственного дома). К ней прибилась уличная кошка, вижу обеих ясно, замечаю, что у девушки врожденно изуродованы кисти рук. В связи с чем-то она громогласно заявляет, что тот, кто позволит себе «это сделать» (кажется, обидеть кошку), будет наказан. Она встает, в ее изуродованной руке появляется большой нож. Она делает легкие «предупредительные» метки на лицах поочередно появляющихся перед ней людей с газона. Не причиняющая боли процедура воспринимается как забава. Но вот перед девушкой оказывается Лулу, ей наносится длинный (от подбородка до мочки уха) разрез. Из узкой раны под напором извергается прозрачная вода (как из сжатого шланга). Вижу воду вживую, отдаю себе отчет, что вместо крови изливается вода, как-то (логично) себе это объясняю. Сон показывает крупным планом левый глаз Лулу — вытаращенный от нестерпимой боли, круглый черный блестящий глаз. Следует завершающий эпизод, в финале которого чья-то эмоциональная фраза подводит всему итог: «На коляске — это ты сидел!»
В полудреме вспоминаю подробности предыдущего сна, оживляю его в памяти. Появляется четкая мысленная (моя) фраза по этой теме: «Приветливая Луна». [см. сон №4466]
Брожу по крытому круглому двухэтажному рынку, темному, запущенному, со множеством рядов и переходов. Некоторые части его многолюдны, некоторые почти пусты. Хочу что-то купить, но не могу найти нужного, несмотря на то, что рынок мне знаком, и я знаю, где что искать. P.S. Этот рынок я вижу во сне не впервые.
В конце сна выбираем для кого-то мужские рубашки. Роемся в забитой образцами черной стойке, ничего подходящего не находим. Завершается сон фразой, принадлежащей находящемуся среди нас юноше (не исключено, что рубашки искались для него): «Она чихнула кожей — и я кожей, она чихнула телом — и я телом». Речь идет об индуцированных действиях (чих кожей - это предваряющие чихание содрогания, чих телом - само чихание).
Прохожу мимо комнаты сестры, мимоходом замечаю на двери двух пауков (коси-ножек). Осторожно беру их в кулак, несу к окну. Разжав руку, с недоумением вижу на ладони, кроме пауков, небольшое бесформенное черное образование, стряхиваю его за окно вместе с пауками.
Мысленные, с пробелом запомнившиеся фразы (женским голосом, издалека, деловито): «Нет, нажмите ... Я сейчас сдохну».
Иду по жилому кварталу, встречаю знакомого молодого человека, он предлагает навестить приятельницу, избитую хулиганами (об этом инциденте мне известно). Поднимаемся по темной наружной металлической лестнице, входим в большую спальную комнату общежития, где на одной из кроватей лежит, задрав ноги вдоль светлой колонны, наша девушка, она прекрасно выглядит и совсем не похожа на жертву избиения. Осматриваюсь, вижу еще несколько колонн, замечаю в них узкие дверцы, решаю, что это дверцы личных шкафчиков. Кровати заняты молодежью (обоих полов), все приветливы, дружелюбны, кто-то даже принимается приготавливать нам чай.
Мысленно напевается: «Вот где, вот где, вот где шар растопился, растопился» (растаял).
Окончание мысленной фразы: «...а задняя стена была стертой и пластичной». Смутно видится фрагмент коричнево-горчичной пластилиновой стены.
Мысленные фразы (женским голосом, тоном инструктора): «Подождите, положите это все на место. Возьмите все, что тре(буется)» (последнее слово не договорено).
Мысленная фраза: «А вы что — гении?»
Сижу на мягком удобном, обитом светлой тканью диване, а мужчина - по левую руку от меня. Диван стоит на пятачке для пешеходов в центре сложной многорядной уличной развилки (на протяжении сна там не появилось, кажется, ни одного транспортного средства). Не замечаем в ситуации ничего необычного, смотрим телевизор, укрепленный на столбе, на дальнем краю пятачка. Мужчина поднимается со своего места, отходит вправо (кажется, пересаживается на правую половину дивана). Какая-то старуха приближается к дивану, по-простецки плюхается рядом со мной. Говорит, что я должна буду читать или переводить ей (титры?), а то она не видит (или не слышит). Отвечаю вежливым отказом. Она интересуется: «Я на желтом смотрю, а вы?» (она имеет в виду нас с мужчиной). «Желтый» - это опознавательный цвет одного из телевизионных каналов. Поворачиваем головы вправо, там, на столбе, светится (на манер светофора) лампа. Цвет сейчас желтый - значит, транслируется старухин канал.
Еще один сон на эту тему, где намечается позитивный сдвиг в решении проблемы. [см. сон №8751]
Крепкий беспризорник просигналил кому-то (находящемуся за левой границей поля зрения), издав сквозь пальцы однократный резкий свист, и несколько раз погрозил (в ту же сторону) внушительным кулаком.
Мысленные фразы (женскими голосами): в первых, невнятных, коротких повторяется слово «пляж», после чего следует недовольное: «Где тут пляж-то?»
Мысленно напевается (в мажорном ключе): «О Дидилья, о Дидилья, о Дидилья, будешь ты».
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза (мужским голосом, с удовлетворением): «Хорошо ... помогало очень хорошо».
Мою маму (сновидческую) убили - за то, что она спасла Сержа от угрожавших ему сил. Точнее, тяжело ранили, и от этих ран она скончалась. Мне было известно, что она, тяжело раненая, находится в больнице. Вижу скульптурную группу. Она увеличивается в размерах, в результате одной из женских голов ее оказывается занятым все поле зрения. Глаза статуи обращены к небу, как бы следя за отлетающей ввысь Душой, понимаю, что это Душа мамы. Я Душу не вижу, но по выражению лица статуи понятно, что она не только видит отлетающую Душу, но и провожает ее взглядом.
Незавершенная мысленная фраза: «Он похож на прогуливающего школьные уроки, а не на...» (следующим должно быть заготовленное слово «детсадовского»).
Обрывок мысленной фразы: «...так много, что я...» («просто не знаю, что и думать», - таким, примерно, должно быть ее окончание).
Мысленная фраза (женским голосом, напевно, ритмично, в мажорном ключе): «Во мне всё заморозили».
Мысленные фразы: «Одно из этих писем. Писем? Письмов?»
Нахожусь в гостях у Цезаря. Оставшись после развода с маленькой дочкой, он просит выйти за него замуж, чтобы стать малышке мамой. Сидим в салоне за столом, обсуждаем эту проблему. Недоумеваю, как можно стать мамой ребенку, у которого мама имеется. Из детского сада возвращается малышка в сопровождении бонны и друзей. Нарядно одетые холеные смышленные дети подходят к столу. Поочередно делая шаг вперед, излагают свои соображения по поводу «второй мамы» (безотносительно к данному случаю). Облекают не по-детски глубокие мысли в безупречно построенные, витиеватые фразы, чему я удивляюсь (все звучит логично, убедительно). P.S. Мысли, высказанные детьми по поводу «второй мамы», были созвучны моим собственным, но маленькие ораторы развили их по-научному обстоятельно.
Мысленная, с пробелами запомнившаяся фраза: «Кто сможет разместить ... с ... с немым подтверждением выхода из положения» (речь идет о выходе из положения неблагоприятного).
Мысленная фраза: «Вопрошающие слишком снисходительны». Смутно виден Страж с мечом, стоящий у входа в Нижнюю, Подземную область. Ту самую, куда должны направляться (распределяться?) Души умерших (Страж — эти и есть Вопрошающий).
Мысленно прикидываю, во что лучше завернуть горстку изюма для Александры. Решаю, что лучше всего в фольгу. В воображении вижу это. Решаю, что стоит насыпать изюма побольше, вижу в воображении и это. А потом недоумеваю, с чего это вообще пришла мне нелепая мысль об изюме.
На столе сбились в кучу выставленные нами маленькие живые человечки. Они были сантиметров в десять ростом, абсолютно черные (либо тщательно закутанные в черную одежду, либо чернокожие). Их черные заплечные мешки набиты белейшей мелкозернистой солью, которую сон пару раз мельком показывает. Нам нужно сделать так, чтобы о содержимом мешков не догадался никто из находящихся поблизости людей. Осторожно обминаем пальцами котомки, придавая им вместо обтекаемой прямоугольную форму (исключающую представление, что в котомках находится сыпучий продукт). Котомки, особенно уже обмятые, виделись отчетливо, как и соль, белизна которой контрастировала с сажеподобным цветом человечков (обычные люди этого сна воспринимались условно).
Обрывки мысленной фразы (женским голосом): «..пока не отпустят имя ... на нормальном листе».
В коонце сна с жаром говорю: «Да, но ведь в то, что им только кажется, они же верят».
Демонстрируется реакция прирученной львицы на наш выход из квартиры. Двое моих спутников видятся смутно, еще два человека и ручной лев угадываются в глубине квартиры, а львица — роскошная, холеная красавица - видится вживую. Как только мы собираемся выйти, добродушная львица оказывается около нас. Иногда - чтобы попрощаться и получить порцию ласк. Иногда — чтобы намекнуть, что не прочь составить нам компанию, и тогда мы нежно уговариваем ее остаться. Иногда она выходит за нами на лестничную площадку, но мы лаской возвращаем ее в квартиру. Однажды с изумлением вижу ее голову торчащей снаружи закрытой двери. А ведь окантованный резиной паз в косяке дверного проема так мал, что туда и палец не просунуть. Приходится открыть дверь и наградить выдумщицу дополнительной порцией ласк. Фокус с торчащей наружу головой проделывается, с неизменно простодушным видом, несколько раз. Но однажды львица в квартиру вернуться отказывается. Она собирается пойти с нами. Не обращает внимания на уговоры. Простодушно полагает, что на этот раз мы должны взять ее с собой. Мои товарищи (потеряв терпение?) готовы прибегнуть к строгости, я же чувствую, что этого нельзя делать ни в коем случае. Интуитивно чувствую, что строгостью мы лишь разбудим звериную ярость львицы. Действовать можно и нужно только лаской. Горячо убеждаю в этом сотоварищей. Во всех эпизодах около львицы находится некрупное животное, на которое никто не обращал внимания (не до него было). Это еще одно наше домашнее животное, размером с утку, которое, следуя за львицей, или просто обезьянничало или действовало ради собственного удовольствия. Итак, мы ласково поглаживаем львицу, уговариваем вернуться, а у правого ее бока крутится маленькое животное. Этим заканчивается сон. А теперь кое-что о том, как я воспринимала ситуацию, инициированную последним эпизодом. Во-первых, мне было ясно, что искренней любовью (а не любить львицу было невозможно, она была очаровательной) в квартиру мы ее вернем. Но так же ясно мне вдруг стало, насколько хрупка граница, разделяющая противоположные ипостаси в натуре прирученного хищника. Когда мои сотоварищи решили прибегнуть к строгости, в моем воображении (и это даже мельком промелькнуло зримо) репресивные меры представились пусковой кнопкой для бессознательного прорыва инстинктивного агрессивного начала, скованного пока что оболочкой прирученности. И тогда несдобровать будет не только нам троим, но и ни в чем не повинному, находящемуся под боком у львицы маленькому животному. Да и для нее все может закончится неважно. Она утратит возможность находиться среди людей, к которым привыкла, которых любит (и пользуется их любовью). Вернется в звериное состояние, и дай Бог, чтобы это была воля, а не клетка. Но и тут есть нюанс — среди людей львица стала инфантильной, на воле она из-за этого окажется дезориентированной, а в клетке затоскует. Хищник бессознателен, он не сможет управлять собой в случае чего (как бы ни был он привязан к людям). Только любовь и понимание людские могли помочь львице оставаться миролюбивой. Однако риск быть отброшенным назад существует для прирученного хищника всегда. Это может произойти из-за неумышленных (или умышленных) действий людей, из-за каких-либо внешних обстоятельств или по внутренним причинам. Положение прирученного хищника — это всегда состояние неустойчивого равновесия, и об этом нужно помнить.
В одном из эпизодов сна находится собачонка с чистой курчавой пепельно-серой шерстью. Хорошенькая, похожая на игрушечную, задорная и даже, кажется, агрессивная. Обращаю внимание, что у нее деформирована (как бы смята) задняя половина туловища (под прикрытием курчавой шерсти это не выглядело ужасающим). В финале несколько человек, под руководством молодого мужчины, заняты напряженным трудом — привязываем легкие, почти эфемерные предметы к металлическим кольцам, торчащим из темной доски.
Адресованные мне наставления, все в серых тонах. Запомнилось начало одной из фраз: «И в конце обязательно ...». [см. сны №№ 0698, 0700 - 0702]
Разматываю сплетение темных, похожих на колючую проволоку прутьев. Обнаруживаю под ним свисающую лампу, светящую приятным матово-белым светом. Обмотка осталась лишь вокруг патрона, осторожно начинаю его высвобождать.
У велосипедной стоянки университетского кампуса висит клочок бумаги с объявлением, составленным из сокращенных слов. Оно гласит о предстоящем первом собрании преподавателей, владеющих велосипедами.
В узком столбце газетного листа читаю начало одной из фраз: «Говорят, что от старых монет исходит...» (дальше прочесть не удается). Текст будто бы имеет отношение к предыдущему сну. [см. сон №5157]
Держу конспект занятий по духовной практике (которые будто бы посещаю). Возвратившаяся из школы сестра (я старше ее в этом сне лет на пятнадцать) говорит, что мой одноклассник просит на время этот конспект. Бегло, смутно предстает наша бывшая школа неподалеку от Мушинской улицы, толпы учеников на перемене, и где-то там подразумеваются сестра и мальчик, на год ее старше, мой одноклассник. Откликаюсь на просьбу положительно, одноклассник приходит к нам (теперь он в моем, взрослом возрасте). Спрашиваю, занимается ли он сам в какой-нибудь группе. Сестра, упредив его, говорит, что он занимается в группе на букву «С». Недоуменно молчу. Сестра выпаливает: «Стена!», и вскочив на ноги, выразительной пантомимой давит плечом на стену. Спрашиваю, продолжает ли наш класс встречаться. Одноклассник говорит, что встречи проходят регулярно, последняя была совсем недавно. Добавляет, что я ведь тоже была на ней. Не успеваю ответить, что не была, как он говорит: «Или ты, как и раньше, по своему обыкновению приходишь на свидание (встречу) и сразу же исчезаешь?» Что-то отвечаю, он замечает: «Хорошо еще, что ты успела защитить диссертацию». Ошарашенно говорю, что ничего не защитила и не собиралась защищать, хотя мне в свое время предлагали. Мне было достаточно (для самолюбия?), что меня считают способной на такое. Этим заканчивается сон, в течение которого раз я думала, что невежливо сидеть перед гостем в солнечных очках, которые вдруг ощутила (и в халате, правда, красивом). Чуть позже поймала себя на том, что почти не закрываю рта, не давая слово вставить гостю, и опять подумалось, что это невежливо. И, наконец, в какой-то момент обратила внимание на разобранный (с опущенной спинкой) диван, по которому кто-то, неясно видимый — уж не сестра ли, школьница - скакал, забавляясь. Мое внимание привлечено неприглядным пятном на стене, не скрытым сейчас диванной спинкой. Испытывая перед гостем неловкость, поглядываю на пятно, а оно все увеличивается, темнеет, превратившись в конце концов в безобразно черное, большое, бесформенное (пятно, как и конспект, виделось ясно, а сестра и абстрактный одноклассник — условно).
Мысленная фраза (мужским голосом, снисходительно): «А почему не сказать?»
Мысленное обращение (женским голосом, жестко): «Иринга! Я тебе что сказала?!»
Иду по деревенской улице, вдоль плетня. Появившаяся из-за угла крупная белая длинношерстная собака с громким лаем устремляется ко мне. Спокойно смотрю на нее, говорю: «Не смей на меня лаять» (или «перестань», не помню точно), собака умолкает (то ли вняв моим словам, то ли исчерпав свой запал).
Мысленная фраза: «Они решили ее убить, только неизвестным в России способом». Видится пара чьих-то рук, приматывающих клейкой лентой что-то хлипкое, тоненькое, темное к никелированному домашнему водопроводному крану. То, что приматывают, является будто бы шеей женщины, о которой идет речь в мысленной фразе.
Мысленная фраза: «Подчинить себе один».
Ближе к концу сна в жилой комнате появляется ворона, которая четко произносит три короткие фразы. Они не имеют отношения к происходящему, ворона воспроизвела их бездумно (как когда-то слышанные?)
Мысленный диалог (женскими голосами). Издалека, глуховато: «Ну вот». - Близко, четко: «Я расписала сегодня часы» (речь идет о расписании).
Мысленные фразы: «Это корт для тенниса. Как вы occupated it?»
На столе (или прилавке) лежит пластиковый пакет, из которого торчит мятая газета. С удивлением обращаю внимание, что заголовок передовицы набран строчным шрифтом (вразрядку). Пытаюсь прочесть его или что-нибудь под ним. Буквы вижу отчетливо, но прочесть ничего не удается.
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза: «Я не должна никуда ... потому что так любят мои мама и папа». Это произносится отнюдь не детским голосом и являет образец затяжного послушания.
Освобождаю свою связку ключей от всего, бывшего у меня во временном пользовании. В результате на кольце сиротливо болтаются всего два ключа — от квартиры и от почтового ящика.
Мы встретились в небольшом, расположенном на природе кафе. Встреча связана с близким мне человеком (возможно, инспирирована им). Мой собеседник, молодой мужчина, производит во всех отношениях безупречное впечатление — и внешним видом, и речью, и манерой держаться. По окончании беседы выходим из кафе, я в этом месте впервые, мужчина ведет меня. Чем дальше, тем запутанней становится окружающее пространство. Если вначале путь пролегал по безобидному зеленому холму, то теперь мы углубились в нагромождение невысоких островерхих горных гряд. За одним из бесчисленных поворотов мужчина исчезает. Понятия не имею, как отсюда выбраться, бреду, сама не зная куда. Оказываюсь на автобусной остановке, на окраине светлого селения. Потом - около городского жилого здания. Смутно видимые люди в светлой одежде полусочувственно-полуукоризненно вопрошают, как я могла позволить себе такую неосмотрительность (встречу в незнакомом месте с незнакомым человеком). Отвечаю, что рекомендация исходила от лица, которому я полностью доверяю.
В двух больших смежных комнатах живем я, мама* и сестра (в левой) и Петя с женой (в правой). Дверь в их комнату открыта, виден книжный стеллаж с телевизором на одной из нижних полок. Дома только мы с сестрой. Она говорит, что где-то прочитала, что для пользы телезрителей (или телевизора) не рекомендуется устанавливать его на книжных стеллажах, это отрицательно влияет на красочность изображения. Тут в нецветном сне на миг возникает реалистичное, живое изображение нескольких ярко-оранжевых апельсинов. Чувствую, куда клонит сестра, спрашиваю, что она хочет. Она говорит, что телевизор нужно перенести в нашу комнату. Он на миг, смутно предстает на столике посреди нашей комнаты. Говорю, что поскольку телевизор принадлежит Пете и его жене, об этом не может быть и речи, если сестре необходим телевизор, она должна купить его сама. Добавляю, что вообще невозможно пользоваться одним телевизором такому, как у нас, количеству людей, каждый из которых имеет свои предпочтения (развивая эту мысль, я считала себя, маму и сестру независимыми телезрителями, а Петю и его жену - чем-то единым). Сестра упорствует. Говорю: «Ты еще скажи, что они должны тебе одежду покупать». Сестра гнет свое. Теряя терпение, отчеканиваю: «Это личный их телевизор, Пети и его жены» (сестра виделась условно).
Демонстрируется органичность цветовых сочетаний. Четырьмя (в каком-то смысле основными) цветами (запомнился зеленый) окрашены по два равновеликих квадрата (один светлого, другой темного оттенка). Пары фигур идут во взаимно перпендикулярных направлениях (вверх, вниз, вправо и влево), непостижимым образом составляя суммарный квадрат. Цвета выглядят Божественными и излучают необыкновенный Свет. Это демонстрируется несколько раз. В завершение та же идея иллюстрируется парой квадратов фиолетового цвета (темного и светлого отенка). Они составлены по вертикали и вызывают беспредельное восхищение.
Не запомнившееся дословно мысленное сообщение о положительных качествах вегетарианства.
Мысленная фраза: «Три — к холодному» (три является числительным).
Сон с какими-то переходами, плутаниями.
Мысленная, незавершенная фраза: «Она и отложила-то его на неопределенный срок для того, чтобы...».
Мысленное двустишье (дразнилка?): «Самокат, самокат, колесо в сто карат».
Пустая большая комната с белыми (но не белоснежными) стенами. Мужчина прочищает стыки между ними, расширяя их инструментом. Становится видно, какие они темные, трухлявые.
Активный, насыщенный действиями сон (в котором меня, кажется, не было). Полупроснувшись, формулирую содержание (или оценку?) сна: «ВСЕ ПЕРЕВЕРНУТO» (представлено наоборот). Имеется в виду происходящее в том месте, где я провела эту ночь наяву.
Мысленный, с пробелом запомнившийся диалог (женскими голосами). Неторопливо: «Я от своей...». - Задорно: «Тебя, тебя уроню».
Угощаю гостей жареным арахисом. Гости (те же или другие) появляются снова. На этот раз мне нечем их угостить, так как в первый раз были предложены все имевшиеся у меня орешки.
Сон о высоком крепком, энергичном молодом человеке. Его имя, «Арк Норш», повторилась несколько раз.
Я в больнице, где Петя проходит обследование. На глаза попадаются истории болезни, внимание привлекает необычная манера печати - в листы бумаги вбиты пластмассовые объемные буквы. Одна буква валяется на полу, подбираю ее, с интересом рассматриваю. Пытаюсь представить, как осуществляется такая печать. На миг предстает предназначенная для этого громоздкая допотопная типографская машина. Представляю, что листы (в таком случае) должны быть соответствующей толщины, мысленно вижу их стопку с вбитыми буквами. Недоуменно думаю о неразумно возрастающем в таком случае объеме печатной продукции. Появляется пышнотелая молодая медсестра, садится за служебный столик перед папкой результатов обследования. Листает странички, что-то мне объясняет. Лихорадочно шарю глазами по скупым рукописным неразборчивым записям, пытаясь хоть что-нибудь прочесть. В нижней части одного из листов ухватились слова «мать и сын», удается также выяснить, что проблема связана с петиной спиной. Пользуясь добрым расположением духа медсестры, прошу: «Но вы мне потом расскажете, что случилось с Петей?» Она леденеет, строго говорит: «Нет» (имея в виду, что это относится к функции врача), после чего с прежней старательностью листает странички и что-то объясняет. Машинально верчу в пальцах подобранную с пола букву, вспоминаю все, с нею связанное. Критически осматриваю лист истории болезни, вижу его отчетливо, он выглядит, как и предыдущие, обычным. Говорю, что это не оригинал истории болезни, а копия. Медсестра запинается на полуслове, машинально собираясь возразить. Предъявляю ей букву, привожу свои объяснения, она со мной соглашается.
Мысленная фраза (возможно, моя): «Силой мысли, силой знания и силой памяти».
