Смотрим на кем-то доставленное НЕЧТО. Это полая, высотой с метр, человеческая фигурка, слепленная из чего-то типа пресного сероватого теста. Фигурка широкоплеча, грубовата, с почти полностью отсутствующим (отколотым? отколовшимся?) черепом. Она доверху заполнена бесформенными темными кусками. Слева стоят два-три человека, имеющих к ней отношение. Молча смотрим на нее (она видится достаточно отчетливо, по крайней мере верхняя часть, на которую направлен мой взгляд). Кто-то из наших спрашивает: «Так это что, любой может сделать?» Говорю: "Нет, они сначала молятся, потом замешивают тесто, там целый ритуал" (персонажи видятся невнятными, темными).
Новая машинка (или тележка) красивого темно-вишневого цвета, с четверть метра длиной, неторопливо едет по прямой (со стороны правой границы поля зрения). Мысленно (кажется, бессловесно) сообщается, что Некто вернулся (возвращается) к себе. Возврат имеется в виду Духовный.
Ирреально-фантастический сон запомнился с момента, когда я увидела кинотеатр и спонтанно вошла внутрь. Брожу по полупустому, погруженному в полумрак залу (расположенному амфитеатром), все не могу выбрать себе место. В первом ряду вижу на свободных креслах детскую одежду - там сидят малыши с родителями (экран с демонстрирующимся якобы кинофильмом я, кажется, не видела). Ни на чем не остановившись, решаю зал покинуть. Поднимаюсь к находящемуся за последними рядами выходу. Обнаруживаю не выход, а симметричный (правый) зал, спускающийся таким же амфитеатром (и ничем не отделенный от первого). Там тоже демонстрируется фильм (но экрана я не видела, кажется, и там). Покидаю и этот зал, думая, что неизвестно, в какой из них был у меня билет (не помню, чтобы билет был при мне, повидимому, он лишь мыслился). Оказываюсь в другом месте, мне что-то рассказывает Сафт. В том числе упоминает, что занимается КОЛДОВСТВОМ. Говорю: «Так это же запрещено». Он спрашивает: «Почему?» Рассказываю про свою маму*. Она пыталась что-то создать подобным колдовством во сне, и ей там сказали, что это запрещено, потому что «ВНОСИТ ДИССОНАНС В СОЗДАННЫЕ УЖЕ ВЕЩИ». Сафт относится к моим словам пренебрежительно. Перекидывается фразами с находящимися тут же приятелями, и лишь роняет в мой адрес скучное, безразличное «А-а-а». Держится раскованно, как человек, знающий себе цену. Не обращая на все это внимания, стараюсь довести до его рассудка осознание важности мной сообщаемого (сон не цветной, персонажи виделись условно).
Настоящий КОЛДОВСКОЙ СОН. Ко мне на несколько дней прибывает Петя. Раскладывает привезенные с собой складную кровать, матрац, постельное белье. На мой вопрос говорит, что взял их на работе, напрокат. Череда дней запомнилась фрагментарно. Однажды, когда Петя ложился спать, голова его была обмотана большим (шелковым?) черно-белым платком. Пете нездоровилось (простыл?), объясняю себе платок этой причиной. Однажды, во время нашего разговора меня посещает беглое, неуловимое видение, будто через открытое окно в комнату влетает молодая женщина. Не придаю этому значения, впечатление истаивает. Однажды вижу (уже не в смутном видении, а воочию, отчетливо) эту женщину невесомо влетающей в комнату через то самое окно. Вот она уже сидит, в яркой цветастой одежде, на стуле посреди комнаты, и я говорю ей, что знала (видела), что она прилетит. Женщина ничего не отвечает и вскоре исчезает. Вместо нее в комнате оказывается неприметная миниатюрная (похожая на Колдунью) старушка в темной одежде. Забирает складную кровать (с постелью), темную резную вазу и уходит. Возмущенная самоуправством, иду к ней. Оказываюсь в избушке похитительницы, требую вернуть вещи. Мне несколько раз выносят другие предметы (предлагаются не похожей на старушку женщиной). Отвергаю их, пытаясь заполучить то, за чем пришла. В конце концов спохватываюсь, что зря трачу время, что следует вернуться домой, к Пете, плюнув на спор о презренных вещах. Оказываюсь снаружи, неподалеку. Чтобы попасть домой, нужно вернуться к двери избушки и повернуть налево. Не успеваю сделать и нескольких шагов, как передо мной оказывается большое дерево с густым переплетением голых темных ветвей. Останавливаюсь, не зная, как поступить. Справа, почти впритык к дереву, вижу старую каменную стену. Чтобы там пройти, придется продираться сквозь ветки. Слева смутно видятся идущие в сторону дерева люди, везущие каталку, на которой (как я вообразила) лежит покойник. Отдаю себе отчет, что это лишь мои домыслы, но не исключаю, что они обоснованы. Остерегаюсь проходить между деревом и каталкой, полагая, что проходить перед покойником — плохая примета. Стою, примериваясь то к одному, то к другому варианту. Незапомнившимся образом дерево огибаю. Во встречном направлении едет на старом двухколесном взрослом велосипеде ворона. Она сидит на раме, велосипед медленно едет сам по себе. Но воспринимается это так, будто приводит его в движение, управляет им ворона, и будто бы дается ей это с превеликим трудом. Сочувственно говорю вороне: «Тяжело тебе». Мне и самой теперь нелегко, участок до избушки покрыт толстым слоем вязкой черной грязи. Медленно, с трудом вытаскиваю ноги, перемещаясь черепашьим темпом - избушка как бы и не приближается (хотя до нее рукой подать). С беспокойством думаю, когда же доберусь до Пети (сон был не цветным, дух его был КОЛДОВСКИМ, все виделось с разной степенью смутности, лишь платок на петиной голове и яркое платье влетевшей в комнату женщины виделись отчетливо).
«А где пепел? Ты сохранил его — пепел этого года?» - спрашиваю я Петю. Он с жаром говорит: «Да, ... энергии...» (часть незавершенной фразы не запомнилась). Мы говорим о пепле от сожженного листа бумаги, в нижней части которого была изображена диаграмма завершившегося года. Жирная черная запутанная линия (что-то вроде искореженной синусоиды) тянулась вправо. Она привлекла мое внезапное внимание тем, что ее правый кончик ОЖИЛ - сам себя продлевая, он аккуратно, неторопливо продвигался вниз и влево (образуя полупетлю). С изумлением глядя на удивительный маневр, я возбужденно воскликнула, обращаясь к Пете: «Ты видел? Смотри! Ты видел? Всё возвращается назад!» Я истолковала увиденное как факт того, что всё повторяется из года в год, возвращаясь (всегда?) к истоку года предшествующего (Петя лишь ощущался; процесс сжигания листка показан не был, сон ограничился беглой демонстрацией темной стеклянной квадратной пепельницы; сон изложен так, как был законспектирован ночью в блокнот — от конца к началу).
День рождения Тимура. Десятки гостей молча сидят (как на собрании) на выставленных плотными рядами стульях, заполнивших почти все помещение. Лишь за последним рядом имеется свободное пространство, где я орудую шваброй. Закончив подметать, присаживаюсь в одном из задних рядов. В одном из передних рядов поднимается со своего места Тимур в новой красивой, оригинальной куртке. Вздымает руки, с возрастающим напряжением страстно вещает (как шаман). Слов не слышу, взираю на это со сложным чувством. Тимур потрясает руками, напряжение достигает апогея. Встает сидевшая справа от него жена — и вот Тимур уже возвышается над всеми, в горизонтальном положении, вниз лицом. Его держит на вытянутых руках, за ляжки, жена. Со словами «Синий-синий весь» она, не сходя с места, медленно, без усилий, разворачивает Тимура вправо и влево. Присматриваюсь к его голым ногам (он без брюк), ноги действительно отдают синевой (как у замерзшего человека). Тимур продолжает сотрясать руками и, повидимому, что-то произносить (по-прежнему не слышу ни звука). На обращенных в его сторону лицах читается туповатое недоумение. Воспринимаю происходящее с неодобрением, мне кажется это слишком уж запредельным. А оно продолжается, под неизменный рефрен «синий-синий весь, синий-синий весь» (пластиковые стулья и Тимур виделись вживую, у Тимура я не видела лица).
Сижу за столом, перед несколькими условно видимыми, темноватыми фигурами. Они делятся со мной Знаниями. По завершении беседы один говорит, что во всем сказанном - кроме вопроса о смерти, в существование которой он лично не верит — безусловно есть резон. Так что я должна отнестись к услышанному соответствующим образом.
В нашей просторной квартире Петя (ему лет пять) самозабвенно играет с пришедшим товарищем. Носятся, размахивая деревянными саблями. Вижу их, пару раз пересекая комнату по своим делам, но сон показывал мальчиков и в мое отсутствие. Эта часть сна была полупризрачной, в блекло-серых тонах. Отчетливо увиделась однажды лишь сабля, показанная крупным планом. Во второй половине сна, красочной, натуралистичной, Петя сидит у меня на коленях. Прочно, крепко вжался в меня, полный решимости не сдвигаться с места. Глаза его закрыты (будто его одолела сонливость). Какое-то время отчетливо вижу (хоть и не должна была бы, ведь он сидит ко мне спиной) вижу его лицо, и не удивляюсь этому. Как не удивляюсь и тому, что ребенок стал ростом чуть ли не с новорожденного. Смотрю на него, такого крепенького, симпатичного, и не могу понять, что с ним случилось, ведь только что он носился с товарищем. К тому же, вдруг вспоминаю я, мужчина дал ему ПАРОЛЬ. Бегло, смутно, в блекло-серых тонах воссоздается (якобы уже виденный мной?) эпизод первой половины сна - худощавая, полубесплотная мужская фигура в комнате, где играли дети. ПАРОЛЬ (судя по контексту, в котором он припомнился) повидимому имел отношение к энергетическому состоянию Пети. Так что у меня нет никаких зацепок, чтобы понять, что и почему произошло с сынишкой. Ласково наклоняюсь, тихо спрашиваю: «Ослаб, что ли, а?»
Смотрю на титульный лист книги. С удивлением вижу в его нижней части вместо полагающихся исходных данных краткие характеристики Знаков Зодиака. Отчетливо вижу название первого: «Рыбы», ниже ухватилось взглядом еще одно: «Близнецы».
В конце сна сижу в уставленной рядами белых пластмассовых стульев комнате. На коленях у меня грудной ребенок. Справа подходит мальчуган лет двух, жмется ко мне. Пересаживаю грудничка на левое колено, мальчугана сажаю на правое, ласково приобнимаю обоих. Справа появляется и тихо садится рядом молодой человек «двадцати двух лет» (как мне каким-то образом известно). Сидим вчетвером в последнем ряду пустой (или не совсем пустой) комнаты. Отчетливо ощущаю всех троих внетелесно.
Действие происходит в квартире, где находится Гуру и его группа. Один из мужчин предлагает мне рассадить по клеткам нашу живность. В комнате на темном столе стоят, друг над другом, две одинаковые клетки. Мужчина сажает в верхнюю клетку крупную пухлую куропатку и запирает дверцу. Пухлое животное самостоятельно (привычно) заходит в нижнюю клетку, ее дверца лишь прикрывается (животное, как и куропатка, было светло-бежевым, в крапинку). Оказываюсь перед зеркалом, намереваясь (по указанию Гуру?) снять свою черную шапку. Вижу, что выступающая из под нее полоска волосяного покрова сбрита, решаю (из эстетических соображений), что без шапки появляться не стоит. На голове вместо шапки оказывается парик из прекрасных черных гладких волос, ниспадающих на лицо, оставляя неприкрытым левый глаз. Выгляжу потрясающе (не могу на себя налюбоваться). Не в силах не похвастаться, вхожу в комнату, где у правой стены, на низком старом диване сидит невысокий худощавый немолодой человек , наш Гуру. Говорю, что не могу ходить без шапки, потому что наголо острижена. Он заявляет , что в таком виде (в парике) я похожа на... (не запомнилось, на кого). Оказываюсь дома, в кровати. Сквозь сон чувствую, как кто-то мягко вспрыгивает на одеяло, осторожно ложится на ноги. Понимаю, что это наше животное, которое, как я вспоминаю, может в любое время выходить из клетки. Голень правой ноги чувствует вес зверюшки, ощущение не пропадает даже когда я начинаю медленно просыпаться (чуть ли не ожидая увидеть зверька наяву). Но открыв глаза убеждаюсь, что на одеяле никого нет (перья птицы, шерсть зверюшки и те части моей головы, на которые я направляла взгляд, виделись вживую). [см. сон №7718]
Ко мне, в просторную квартиру, явились Айс и еще одна-две женщины из группы, занимающейся духовными практиками. Принесли немного еды (нам на трапезу), разговариваем. Подходит Мицци (кошка). Беру ее на руки, как всегда преисполняясь нежности. Закрадывается подозрение, что кошка давно не кормлена. Иду (с чувством вины) на кухню, решаю дать ей кусочек принесенного визитершами мяса. Открываю холодильник (несколько раз), он забит продуктами, часть разместилась на примыкающем к нему столе. Догадываюсь, что визитерши временно пристроили здесь свои личные покупки. После недолгого раздумья отщипываю пару кусочков мяса для Мицци. Сажаю ее на подоконник, с сочувствием смотрю, как она, бедняжка, не в меру изголодавшись, жадно жует мясо, и будучи не в силах сразу его проглотить, в голодном нетерпении перебирает (лежа на спине) задранными вверх лапами (передними она еще подправляла мясо во рту).
Нахожусь в гостях у Киры. Под влиянием неудержимой сонливости засыпаю на диване. Просыпаюсь, перед зеркалом привожу в порядок всклокоченные волосы, долго прилаживаю берет, одеваю демисезонное пальто. На периферии поля зрения то и дело появляется Унга. Спохватываюсь, что берет и пальто в помещении ни к чему, снимаю их. Кира неуверенно рассказывает, что с некоторых пор к ним стали поступать письма якобы из Высших Духовных Сфер. Говорит, что не знает, как воспринимать эти послания, приносит образцы. Один вид представляет собой полностью заполненный текстом печатный лист. Печать красивая, аккуратная, со щедрыми пробелами между строчками, часть слов выделена цветным подчеркиванием. Здесь излагаются общие положения. Второй вид попроще, монотонный текст занимает лишь нижнюю часть листа. В этих посланиях излагаются (в каждом — своя) частные истории невзгод попавших в тяжелое положение семей. И там и там содержатся просьбы о пожертвовании чисто символических, мизерных сумм (и указывается адрес, куда их отсылать). Кира говорит, что они решили этим посланиям верить. Спрашиваю, что думает Юджин (на миг смутно обозначившийся в недрах квартиры). Кира говорит, что он принимает послания за чистую монету. Я же думаю, что в наше, мягко выражаясь, своеобразное время такого рода послания могут быть как истинными, так и нет (персонажи виделись условно, а письма, особенно первое, - ясно).
Мысленная фраза: «И после того только...», - решительно говорит женский голос, я подхватываю и завершаю фразу: «...как эти слова всё пропитают». Речь идет о Святых Словах, произнесение которых должно пропитать жилую комнату, смутно в этот миг показанную.
Нахожусь в гостях у молодых мужчины и женщины, сижу посреди комнаты (у стола). Хозяева вдруг, как по уговору, встают один передо мной, второй сзади (не впритык), намереваются осуществить воздействие. Отхожу в сторону (влево), оказываюсь у торца кровати. Раздумываю, можно ли тут сесть, отчетливо вижу темно-красную простыню, присаживаюсь на краешек. Мое отступление встречается высокомерными ухмылками. Кратко объясняю: «Я не хочу причинять вам вреда». Дело в том, что вещи, подобные ими задуманной, караются Свыше. Отступив, лишаю этих людей возможности реализовать намерение (тем самым защищая их от кары).
Петя (в младшем подростковом возрасте) сидит со своим корректором (и, по совместительству, редактором) в кабинете издательства. Обсуждаются вопросы нескольких (двух-трех) вышедших петиных книг. Переговоры ведет корректор, по их завершении сотрудница издательства отсылает визитеров в еще один кабинет. Корректор с живейшим интересом относится к указанному месту (внутри пустого вертикального пространства по оси этого многоэтажного здания), удивляется, что здесь сохранилось такого рода помещение. Сон показывает цилиндрическое пространство, часть которого, на одном из срединных этажей, занята темноватой комнатой, заставленной и завешенной культовыми предметами и символами. Корректор со знанием дела осматривается, обращает внимание на пятиконечные звезды, что-то говорит по их поводу стоящей рядом сотруднице издательства (промелькнуло слово «мистический»)... Во втором эпизоде в издательстве (уже в другом) нахожусь я (не запомнилось, с Петей или без него). Веду переговоры по поводу издания его очередной книги. Объясняю, что у него уже вышло несколько полуофициально изданных книг, а теперь он хочет выпустить книгу официально, это будет что-то типа научной фантастики по вирусологии. Сотрудница издательства задает вопросы по теме книги, отвечаю, что ничего не знаю - могу только сказать, что автор перенес в недавнем прошлом инфекционную болезнь. «Так он (написал) по этим мотивам?» - спрашивает сотрудница. «Не знаю, понятия не имею», - говорю я. Сон нецветной, персонажи виделись условно, ясно предстало лишь светлое пустое пространство по центру здания.
В коридоре общественного здания со мной заговаривает незнакомый молодой корреспондент (журналист) и просит его поцеловать. Отвечаю, что сейчас не посмею, но что если бы мне было восемнадцать лет, выполнила бы просьбу с удовольствием (тут на миг даже промелькнула я, восемнадцатилетняя). Журналист говорит, что хочет дать мне БРАСЛЕТ, и поясняет, что сейчас у меня нет проблем со здоровьем, а с помощью браслета так будет всегда. Ведет меня для этого в какое-нибудь укромное место, заглядывает по дороге в помещения, но везде людно. Машинально, молча следую за ним, и вдруг бегло чувствую, что браслет уже на моем правом запястье (сон даже смутно показал этот серый, туманообразный обруч). Журналист входит в небольшую секцию, направляется к дальней правой комнате (предварительно заглянув в остальные). Комната оказывается больничной палатой, здесь находится пара пациентов и их посетители. Пусты лишь две койки у задней стены, под окном, заправленные чистым светлым бельем с пышными одеялами. Только было присаживаемся на краешек левой, как вдруг одеяло на правой кровати приходит в движение, из-под него высовываются голова и рука тщедушного, до черноты высохшего калеки. Черной тростью калека пытается дотянуться до одного из черных выключателей в изголовье кровати. Журналист с доброжелательной готовностью приходит ему на помощь, после чего направляется в мою сторону (сон был не цветной, отчетливо виделась лишь комната, в которой мы оказались, но сам журналист был фигурой более чем условной).
У меня находится Духовидец — человек в черном костюме, с седой фрейдовской бородкой. Наша одноразовая встеча предусматривает разговор на какую-то тему, молча ждем чего-то, чтобы его начать. Духовидец вдруг спрашивает: «Который час?» Отвечаю, а он, чуть помедлив, говорит: «Я, пожалуй, съезжу домой, перекусить» (вместо последнего слова был, возможно, использован синоним). Сон бегло, смутно показывает направление в сторону жилья Духовидца — довольно далеко, за железной дорогой, в соседнем районе. Нерешительно предлагаю: «Давайте я вас покормлю» (у меня нет опыта общения с такого типа людьми, не знаю, допускается ли предлагать им еду). Духовидец соглашается, я устремляюсь на кухню. Пытаюсь сообразить, что можно предложить. Прекрасный сыр (но купленный вчера)? Или что-нибудь сварить сейчас, на скорую руку? Картошку? Это займет с четверть часа, и чем там еще можно поживиться в моем холодильнике? Предаваясь смятенным размышлениям, пока что навожу на кухне порядок. Красочная клеенка почему-то снята со стола, решаю водворить ее на место, и довольно ловко подсовываю ее под стоящую на столе посуду (дело происходит в нашей бывшей квартире на Рябинной улице; отчетливо виделись лишь бородка Духовидца и аппетитный сыр).
Мысленные, неполностью запомнившиеся фразы (женским голосом): «Это не моя ... Ибо маринина идеально подошла ...».
Окончание мысленного диалога. «Надолго?» - «Нет, к счастью, ненадолго. Если бы у меня все время так было...» (фраза обрывается).
Мысленные фразы: «Газету. Большую газету?»
Мысленные, с пробелом запомнившиеся фразы: «Куда ...? Им никто не отвечает, да?»
Смутно видится что-то промывающий насос. На его фоне происходит мысленный диалог (мужскими голосами): «Твоя застоявшаяся шерсть», - говорит один. Второй растерянно переспрашивает: «Застоявшаяся?»
Иду с бабушкой* в кассы кинотеатра, купить на нашу семью билеты на фильм «Гарри Поттер». Часть будет приобретена на мои деньги, часть на бабушкины, она дает мне свой кошелек (беру, полагая, что бабушка по старости вряд ли справится с такой покупкой). Выстояв длинную очередь, покупаем три билета для мужчин (или для женщин) и идем в другой кассовый зал, где продают билеты для зрителей противоположного пола (такая вот система в этом кинотеатре). Нужно докупить три билета на мои деньги. Говорю, что хорошо, что мы посмотрим этот фильм, а то все вокруг смотрят и читают о Гарри Поттере, и только я пока ничего о нем не знаю.
Смутно видимый высокий худощавый человек внезапно, как от сильной боли, хватается за живот. Падает на колени, оседает на пятки, и все сильней прижимая руки к животу, скрючивается, склонившись вперед, до земли.
Книга, раскрытая на том месте, где повествуется о бытовых страданиях человека из предыдущего сна. [см. сон №2292]
Мысленные, неполностью запомнившиеся фразы (женским голосом): «Я сделаю по-другому. Вот у тебя на этом фильме всегда была ...?»
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза: «И ... и у тебя литр молока».
Укрупненно демонстрируется фрагмент газетной рубрики (серия коротких вопросов и ответов). Вопрос начинается со слова «Внук», и просто приводит его данные. А ответ, с легкостью мной прочитанный, содержит непонятные слова и знаки, там было лишь одно знакомое мне слово: «Далай-лама».
Кровать (якобы моя) покрыта вместо одеяла толстым слоем сухого песка. Наша кошка вспрыгивает на кровать, принюхивается в нескольких местах. Беспокоюсь, уж не нагадить ли она собралась. Но кошка, добравшись до изножья кровати, энергично роет нору. Слышу, как ее лапы, прорыв песок, скребут по лежащему под ним картону. На миг отчетливо предстает эта поверхность (кошка виделась смутно-серой, четко чувствовались ее сила и энергия, направленные на рытье норы).
Мысленная фраза (вскользь, женским голосом): «Ты себя переделай, только поскорей» (затрудняюсь сказать, ко мне ли она была обращена).
Мысленные фразы: «Это корт для тенниса. Как вы occupated it?»
Мысленная, неполностью запомнившаяся, неторопливая фраза: «Без разрушения соборов и сталкивания вниз...». Смутно, в темных тонах видится верхняя часть старинного (культового?) здания. С кромки его крыши неправдоподобно медленно падает крупное архитектурное украшение (оно видится с уровня крыши).
Протягиваем Офелии (своей руководительнице) тубус с изготовленным нами макетом. Она осторожно извлекает его, все с восхищением ахают. Это модель Асуанской плотины (так, по крайней мере, она названа кем-то из присутствующих). В связи с макетом заходит речь об аккуратности, о способности (или неспособности) мужчин обращаться с такими хрупкими вещами как наш макет. Офелия отрицает наличие у мужчин такой способности. «Вы не знаете, какие бывают мужчины», - со знанием дела заявляю я (подразумевая, какими они могут быть аккуратными). И ернически добавляю: «Вы не всех знаете мужчин, Офелия, а только половину».
Сон о четверых друзьях, которых объединяет любовь к поэзии (кажется, они и сами пишут стихи). Миникружок, состоящий из двух молодых мужчин и двух девушек. Все они стройны, воспитанны, дружны, и возможно, относятся к акмеистами второй половины прошлого века.
Фраза из незапомнившегося сна (возможно, мысленная, женским голосом): «Сложные вопросы я выбираю после того, как (снят) запрет на их произнесение» (за слово в скобках не ручаюсь).
Сон с несколькими действующими лицами, завершившийся мысленной, не доведенной до конца фразой: «Утверждать что-либо можно было лишь наугад...».
На дне кухонной раковины вода (хотя сливное отверстие открыто). В ней лежит лист бумаги, с которого смыло текст. Связанный с ним, очень нужный квадратный листок случайно обнаруживается там же, под первым. Его текст тоже, к сожалению, смыт.
Мысленная фраза: «Тоски мои — оски загромные».
Мысленные, с пробелом запомнившиеся фразы: «Называется он Дом деревни. Три раза отбирал он ... мастерской (и) три раза...» (фраза обрывается; имеется в виду, что в результате этого что-то происходило).
Прибываю на междугороднюю автобусную станцию. Это старое дощатое строение на пустой пыльной площади городка. Добираюсь до лаборатории, где должны сдавать работу по созданию самоходной модели. По дороге покупаю попавшуюся на глаза серую брошюру по этой теме, микробатарейку, несколько помидор. Беспокоюсь, успею ли на обратный автобус, будет ли он сегодня. Сожалею, что не выяснила этого на автостанции. В лаборатории отдаю брошюру молодым мужчине и женщине. Они докладывают, что работа почти завершена. На большом столе установлен заключенный в прозрачный футляр макет авторалли, прогоняем по нему модель. Убеждаемся, что в целом все в порядке, осталось доработать несколько элементов движения. Собираюсь в обратный путь, беспокоюсь по поводу автобуса. Мне предлагают огурцы. Отказываюсь под предлогом, что уже купила что-то по дороге. Сотрудник объясняет, что предложил огурцы, потому что в лаборатории их разлюбили.
Мысленные фразы: «Марик. Марик тоже занимал квартиры?»
Повторившаяся по меньшей мере дважды мысленная фраза, сообщающая, что Фесио Арфас* в ближайшее время посетит Санкт-Петербург (или Москву, не запомнилось точно).
Нецветной, в темных тонах сон, демонстрирующий что-то типа цепной реакции — череда вытекающих друг из друга эффектов следовала слева направо, эффекты были либо одинаковыми, либо незначительно видоизменялись.
«Вам повезло. Другие люди ищут это, на саночках возят, а вы...», - говорит стоящий в дверях магазина стройный молодой продавец. Он имеет в виду книги, которые я заприметила поверх груды других, заполнивших ящик на тротуаре, слева от входа. Говорю (ожидая, когда он меня обслужит): «Двух ящериц — на саночках? Не говорите глупостей!» Я хочу сказать, что для переноски двух ящериц сани не требуются. Пара книг, привлекших мое внимание яркими глянцевыми обложками, одновременно является парой ящериц. Именно в эти глянцевые книжки превратились две бурые ящерицы, которых я незадолго до этого поймала на кухне. Я готовила там, еще с двумя женщинами, угощение для гостей. Большой кухонный стол был завален свежей зеленью всех сортов и оттенков, в нашем распоряжении была лишь зелень. И вдруг я увидела и поймала (одновременно) пару ящериц. Сказала товаркам, что вот, мол, и немного мяса для наших гостей. Я проделывала это уже второй раз. Оба раза ящерицы чуть ли не сами давались в руки. Были медлительны (или неосторожны?) до такой степени, что я просто бережно брала их и помещала в посудину (ящерицы, книжки в ярких обложках и зелень виделись вживую; продавец книг - условно и лица его я не видела; товарки на кухне воспринимались неясными силуэтами).
Мысленная фраза (запрашивающая подтверждение предположения): «Больше, я не знаю, вам пока не нужно, пока не нужно».
Короткий сон, мгновенно (бесследно) истаявший, как только я после него проснулась.
Мысленная фраза (женским голосом, категорично): «Найти (домиком) четырехэтажного населения» (за слово в скобках не ручаюсь).
Окончание мысленного перечисления (женским голосом): «...сколько — на дорогу, сколько — у меня стОят научные труды».
Мысленный диалог (между мной и Лучиком). «Что-нибудь хочешь?» - «Да нет. Возьми меня с собой». - «Куда, детка?» - Куда-нибудь».
Мысленно произношу: «Среда» (день недели). Неспешно пишу его над предназначенным для этого отрезком линии вверху ничем еще не заполненного листа блокнота (еженедельника).
Готовимся к экзаменам. Каждый сидит в своем углу большой квартиры и занимается своим предметом. Меня все время что-нибудь отвлекает. То хочется пожевать, то вдруг в помещении становится холодно. Куратор наблюдает за нами, изредка ненавязчиво давая советы. Когда в помещении похолодало, он подошел ко мне и намекнул, что в такой холод хорошо заниматься в теплом зале библиотеки. Не реагирую, предпочитая руководствоваться собственными представлениями. Одна из девушек вдруг запаниковала над конспектами, ей кажется, что она неспособна это одолеть. Говорю: «Ты только не отчаивайся. Когда что-то учишь и оно перестает лезть в голову, то отчаянье парализует способность к усвоению материала».
Мысленная фраза: «По отношению к любимому псу он отделался тем, что отрезал ей язычок».
Сон, начиная просыпаться после которого воспринимаю свою мысленную фразу: «СОН, ПОВЛИЯВШИЙ НА МОИ РЕАЛЬНЫЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ». Не имея понятия, что имеется в виду, некоторое время прикидываю, не правильней ли было бы сказать «влияющий». Проиграв мысленно, в полусне, оба варианта, решаю остановиться на первом.
Мысленный диалог (женскими голосами). Настырно: «У вас мальчик? У вас мальчик?» - Горделиво: «Да».
Мне нужно попасть к вокзалу. Иду не по проспекту, а по Набережной, где практически безлюдно. Во встречном направлении едет на велосипеде Польк, делает вид, что меня не замечает. Молча прохожу мимо, сворачиваю в широкий многолюдный переулок. Прохожу мимо красивых дверей магазина (или кафе), вижу идущую навстречу лошадь. Красивая, статная, рыже-каштановая, она спокойно, почти впритык, проходит мимо меня. Рядом с такой громадиной чувствую беспокойство, думаю, что это небезопасно, когда лошади разгуливают по улицам. В тот же миг лошадь на меня нападает. Вижу у самого лица ее морду, она скалит зубы, норовит укусить. В ужасе колочу руками по лошадиной морде, и изо всех сил, безостановочно, на одной ноте воплю, почти визжу: «Помогите! Помогите!» Чудом избегая укусов, соображаю, что нужно стараться бить по глазам, и ни на секунду не прекращаю взывать о помощи. Никто не делает попытки помочь, на нас просто не обращают внимания. Я не могла себе позволить отвлечься и посмотреть по сторонам, но сон ненадолго показал спокойно идущих по своим делам пешеходов в зоне этого перекрестка. Колотила я по лошадиной морде не агрессивно, просто понимала, что как только перестану отбиваться и этим сбивать лошадь с толку, она меня искусает. Мне казалось, что это произойдет в каждое следующее мгновенье, и я все удивлялась, недоумевала, что избегаю неминуемых, казалось бы, укусов. Сон перескакивает на что-то, связанное с Польком, где самого его не было и где речь шла о выплате денег. В этом сне здания не были похожи на здания этого Города, люди не были похожи на людей - все они, кроме Полька, были странными, в черных одеждах. Набережная не была похожа на Набережную хотя бы потому, что никакой Реки я не видела. Зато когда я кричала, не чувствовалось, как это обычно бывает во сне, что крик не получается, - крик очень даже получался.
Ночь. Из-за ограды ритуального пруда в страхе, на бешеной скорости взвивается в небо, по крутой параболе, Дух, в виде небольшого серого сгустка. Как бы от чего-то спасаясь, ища укрытия, резко бросается вниз и со всего маху шмыгает мне, спящей, в дыхательное горло (через ноздри?). Не имея возможности вздохнуть, просыпаюсь (наяву), в ужасе соскакиваю с кровати, стою посреди комнаты с вытаращенными глазами, совсем было прощаясь с жизнью. Дух (убедившись, что ему не удается проникнуть глубже?) мягко рассасывается, дыхание восстанавливается, возвращаюсь в постель, безмятежно засыпаю. [см. сон №1144] P.S. Этой ночью я ночевала не дома.
Хочу поднять игрушечную наборную пирамиду за верхнее кольцо. Кольцо снимается со стержня, возвращаю его на место.
Мысленные фразы (неторопливым женским голосом): «Библиофон. Библиофон. Был ли библиофон для деревьев...» (фраза обрывается).
Нахожусь в многолюдном зале многоэтажного здания, в устремившейся к выходу толпе вижу Фесио Арфаса. Думаю, что ему, возможно, неприятно увидеть меня здесь, пытаюсь разминуться, но поток людей сталкивает нас нос к носу. Фесио Арфас изрекает высокомерную фразу, рассчитанную на то, чтобы задеть меня, меня она не задевает. Удается поотстать. Вижу, как Фесио Арфас спускается по широкой лестнице, сон показывает, как он выходит на многолюдную улицу, подходит к двум поджидающим его молодым женщинам, и они втроем поворачивают по тротуару влево.
Мысленная, издалека донесшаяся, незавершенная фраза (решительным тоном): «А когда там в тюрьме будешь сидеть, чем плохо...».
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза: «А дальше идут ... или одной викторины не мало» (речь идет о чем-то неодушевленном).
Несколько молодых женщин (и я среди них) любознательно обсуждают вопрос о соблазнительных ямочках на женских телах (демонстрируя свои собственные).
В конце сна выхожу из своей комнаты, пересекаю узкий коридор, подхожу к дверям двух смежных комнат, в которых кто-то спит, начинаю кричать (из хулиганских побуждений). Стараюсь кричать как можно громче, у меня не получается. Напрягая силы, кричу снова и снова.
Мысленная, неполностью запомнившаяся фраза (женским голосом): «Из них вообще мы никогда...».
Лежу в своей постели, на спине. Слышится легкий звук порхания, в комнату через открытое окно влетает птица с пучком сухих травинок в клюве. Садится на кровать, прилаживает травинки между пододеяльником (в зоне моей ступни) и выемкой в стене. Ясно вижу молодого, только что оперившегося воробья. Запихав травинки, он выпархивает наружу. Думаю, что у него не получится соорудить гнездо между моей ступней и стеной, не могу же я ради этого не покидать кровать. Размышляю, до какой степени может быть слеп инстинкт, он может натолкнуть птицу строить гнездо в самом неподходящем месте. Но зато тот, кто живет инстинктами, избавлен от огорчений, этого спутника неудач. И воробьишка, притащив следующую порцию травинок и не обнаружив первого пучка, автоматически, без эмоций приткнет свою ношу где-нибудь в другом месте.
Сон, в котором было море и несколько больших кораблей, стоящих неподалеку друг от друга.
Страница с текстом на незнакомом мне языке (возможно, это не буквы, а знаки). Поверх нее — фигура из трех расходящихся темных лучей. Берусь за точку их соединения, перемещаю фигуру влево, сохраняя первоначальное (горизонтальное) положение среднего луча и не выводя фигуру за пределы листа. Еще пару раз таким же образом и так же неспешно перемещаю ее над листом.
Мысленная фраза (женским голосом): «А это изумительно ... правда?» (не правда ли).
Мысленная фраза (довольным женским голосом): «У ребеночка». Условно, в бледно-серых тонах видится выходящая из родовых путей головка новорожденного.
Мысленная, неполностью запомнившаяся фраза (серьезным мужским голосом): «...и ... но никакие кусок их не обслуживается».
Мысленная, незавершенная фраза (мужским голосом, благодушно): «Батенька, если шестьдесят процентов...».
Иду к знакомым, взгляд случайно падает на припаркованный мотоцикл, меня охватывает неудержимое желание покататься. Голос разума пасует, я мотоцикл угоняю. Водить не умею, но сажусь в седло, чуть ли не с восторгом еду по улицам, наугад нажимая на педали. Беспокоило лишь торможение. Когда возникала необходимость, я изо всех сил давила на левую переднюю педаль, и мотоцикл вроде бы притормаживал. По этой же причине я особенно не разгонялась. Катаюсь без проблем, с удовольствием. Добираюсь до знакомых, оставляю мотоцикл во дворе, у кирпичной кубической тумбы. Бывшие в мотоцикле вещи (краги, старый свитер и что-то еще) прихватываю с собой. Вхожу в расположенную на одном из верхних этажей квартиру. Спустя какое-то время случайно взглядываю в окно. Около мотоцикла два солидной комплекции полицейских в штатском разговаривают с жильцами, речь идет о мотоцикле. Слышу (непонятным образом) сообщаемые жильцами приметы угонщика, с облегчением убеждаюсь, что описание не соответствует действительности. Не исключаю, что полицейские могут начать обход квартир. Вспоминаю (спокойно) о прихваченных вещах, признаюсь в содеянном находящемуся в комнате молодому человеку. Он молча, невозмутимо, неторопливо извлекает из разных мест комнаты чем-то заполненные коробки, рассовывает по ним улики, возвращает коробки на место. В обставленной старой мебелью комнате, темноватой, тесноватой, захламленной, коробки не бросаются в глаза. Но если полицейские возьмутся тут все перетряхивать, то доберутся и до них. Меня это беспокоит, переставляю коробки с места на место. Здесь присутствовал даже абстрактный, академический интерес - оставить ли коробки на виду или, наоборот, засунуть поглубже. Всё казалось одновременно и надежным и совершенно ненадежным. Вожусь с коробками, признаюсь молодому человеку, что покататься на мотоцикле было так в кайф, что за это даже не обидно понести наказание.
Мысленно, протяжно произносится: «Го-о-ол!» (спортивный). И, после небольшой паузы: «Физик!»
Нахожусь с сестрой дома. В комнату бесшумно входят ОНИ, три-четыре бесплотных Существа (с внешностью заурядных мужчин в сером, с серыми незапоминающимися лицами). Входят деловито, по-хозяйски. И хотя мы никогда ни о чем подобном не слышали и даже не подозревали, мгновенно догадываемся, что означает этот визит. Явились по наши Души. Поскольку это неотвратимо (и рано или поздно ожидает каждого), нами овладевает оцепенелое спокойствие. ОНИ собираются забрать наши вещи, всё подчистую. Один присаживается к журнальному столику, бегло просматривает бумаги. Пренебрежительно думаю, что вот так ОНИ накапливают себе богатства. Представляю там, у НИХ, где-то далеко, горы реквизированного, презренные кучи хлама. Идем с НИМИ вдоль нашего дома, редкие прохожие не обращают на нас внимания, слабо затеплившаяся было надежда на помощь тихо гаснет. ОНИ исчезают. Поворачиваем с сестрой обратно. Подумав, говорю, что в общем не имею ничего против того, что нас ожидает. К настоящему времени жизнь уже не кажется мне такой необходимой, баланс удовольствий и неудовольствий в ней сравнялся. Сестра соглашается, добавляет, что из удовольствий у нее осталось лишь скромное удовольствие тишины выходных дней. Поскольку ОНИ не появляются, думаю (сохраняя прежнее состояние духа), что, возможно, инцидент исчерпан. Тут же вижу в подворотне нашего дома ЛИЦО. Оно белеет на фоне темно-серого свода подворотни, четко видимое, на уровне гипотетической человеческой шеи. Понимаю, что ничего не исчерпано, тем более, что у второй подворотни стоят три фигуры, подобные первым. Подходят к нам, говорят про вещи, собираясь их забрать. Обсуждают эту проблему, я вдруг замечаю, что сестра исчезла. Спрашиваю: «А где моя сестра?» Приходится дважды повторить вопрос, прежде чем один из НИХ говорит: «Я ее на рынок отправил» (телепортировал). Иду с НИМИ по нашему двору, ОНИ о чем-то разговаривают, запомнился обрывок последней фразы (произнесенный с такой экспрессией, что я тут же проснулась): «...какой-то идиотской моды». [см. сны №4685-4688]
Мысленная фраза: «Добавить им капельку ветра — чем хуже» (ничем не хуже).
Старая лесная избушка из двух смежных комнат. Задняя, будто бы, моя, в передней, просторной, находится Лана с подругами. Сидим на большой низкой кровати, болтаем обо всем на свете. Лана угощает нас пирогом с яблоками. Ухожу на лекцию, она не состоялась, возвращаюсь в избушку. Поднимаюсь на крыльцо из пары грубо сколоченных толстых досок. Под домом кошка расширяет свою нору (ни норы, ни кошки не видно, воспринимаю это не зрением, а как-то по-другому). В комнате все по-прежнему в сборе. Иду к кровати, вижу под ней кошку, украдкой мусолющую кусочек яблочного пирога. Вдруг вижу скорпиона, предупреждаю всех об опасности. Вооружившись одна газетой, другая тапком, идем с одной из подружек Ланы в наступление. Первой хлопаю я, нужного удара не получилось, скорпион отлетел на край постели. Не видим, куда именно, встряхиваем угол одеяля (я при этом испытываю страх), обнаруживаем скорпиона. Подружка Ланы прихлопывает его как следует. Скорпион замирает, склоняемся над ним. Голова его увеличивается (до размера футбольного мяча). Смотрю в его правый глаз — видно, как быстро, по мере того, как жизнь покидает скорпиона, взгляд угасает.
Мысленная, с пробелами запомнившаяся фраза (женским голосом): «Если ... отменен, (то) здесь уже будет ... не наше — и точка».
Мысленная фраза: «Можно на половине этих историй остановиться и читать ее».
Неодолимое желание загоняет меня в кинотеатр "Нарвский", находящийся на своем обычном месте, но совсем на себя не похожий.
Мысленная фраза: «Если вы усердно пороетесь и поищите в Душах».
В третьем сне луплю мухобойкой мачеху малышей, дурно с ними обращавшуюся. Помню детей и неотчетливые сведения о том, что они попали к жестокой мачехе. Помню, как нервничали бедные дети перед ее возвращением домой. При первых же признаках ее придирок к детям я налетела на нее и принялась лупить, вкладывая в удары всю свою силу и злость, удвоенные видом испуганных детей. Мачехе это не причиняет страданий - обряженная, на манер прошлого века, в пышные юбки и белоснежный фартук, она хоть и валялась во время экзекуции у меня в ногах, но не вопила, не стонала, не защищалась от ударов, и вообще была, как манекен. [см. сны №0062, 0063]
Проглаживаю утюгом край одежки, прижав его к левому бедру.
Мысленная фраза на фоне фигурной островерхой крыши мансарды: «Под этой крышей можно — и много можно, что нужно».
К нам зашел сосед по дому (с которым мы до этого ни разу, кажется, не перемолвились ни словом). Невысокий худощавый, смутно видимый человек в черной одежде подавлен страшным горем — он потерял маленького сына. Сидит с потерянным видом. Испытывая глубочайшее сочувствие, не знаю, что можно было бы сказать. Наверно, лучше ничего не говорить, пусть он просто посидит здесь. Занимаемся своими делами, собираюсь принять утренний душ. Человек предупреждает, что санузел сейчас понадобится ему, горестно качает головой, говорит со слезами: «Как подумаю о нем...». Откликаюсь сочувственно: «И не говорите, дядя Юра». У меня не было никаких оснований так его называть, я позволила себе это, полагая, что такое обращение прозвучит ласково, подбодрит.
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза: «Но самое ... понимание высокого и низкого — это в стихотворении «Я и ты»».
Деревяной человеческой фигуре (в натуральную величину) рассверливают грудную клетку, имеющую форму параллелепипеда. Только это и видно — расширяющуюся воронку по центру грудной клетки. Фигура воспринимается как женская (несмотря на отсутствие опознавательных признаков).
Мысленная фраза (брюзгливым мужским голосом): «И не смешите мне, пожалуйста».
По широкому шоссе проезжают редкие автомобили. Автобус, забрав одинокого пассажира, трогается с места. Кто-то (я?) подталкивает автобус сзади, как бы желая сообщить дополнительное ускорение. Две возникшие перед автобусом женщины (больше на тротуаре никого нет) с улыбкой, как хорошему знакомому, машут отъезжающему пассажиру. Сразу за остановкой шоссе круто идет под уклон, а потом так же круто вздымается еще выше. С гребня подъема по встречной полосе движения спускается автомобиль с ярко светящимися фарами.
Мысленная фраза: «Нет, в кашне, в этой шапочке и в туалете» (в смысле, в одежде).
