Мысленно, лаконично сообщается, что мы находимся там где надо (имеемся в виду мы с Петей).

Мысленная, незавершенная фраза (женским голосом): «Она же могла увязаться за каким-нибудь...». Смутно видится один из рядов рынка, по которому, в толпе покупателей, спокойно бредет малышка.

К оказавшейся в селении Адамс женщине подходит один из селян, крепко обнимает ее, осыпает поцелуями. Он безмерно рад, возбужден, поражен тем, что наконец-то встретил ту, в которой признал Лилит. А женщина ничего такого не чувствует, она ощущает себя лишь случайным гостем селения и совсем не идентифицирует себя с Лилит. Мужчина же вне себя от того, что Лилит - точнее, та, которая некогда была ею - каким-то чудом объявилась, что она ОПЯТЬ С НИМИ  (сон был безмолвным; имеется в виду Лилит, первая жена библейского Адама).

Столбик из двух чисел, указанная под чертой сумма которых равна "581". К ней прибавлено (в столбик) какое-то число. Выведенной под чертой новой суммой является четырехзначное число, в котором первой была цифра "2".

Вижу пыль на своей, правой половине комнаты, мету в сторону левой, которую занимает молодая женщина (намела целую кучу). Хозяйка левой половины копается в моем мусоре, что-то выуживает. Говорит, что в том, что я выметаю (и значит, уже ненужном мне) может оказаться что-нибудь, пригодное для нее. Растерянно поддакиваю (из вежливости). Она говорит, что вещи, извлекаемые из мусора (любого мусора вообще) являются единственно ценными в мире. Оправившись от смущения, бормочу возражения. Вижу, что моя кровать стоит не вплотную к стене. Решаю придвинуть, чтобы было, как у женщины в левой половине комнаты. Спохватываюсь, что зазор оставлен намеренно, для удобства того, кому принадлежит задняя половина кровати (во сне она была пуста). Заканчивается сон мысленной фразой: «Видимо, им придется пожить здесь вдвоем, в отдельной квартире».

Сон о том, как автомобиль невероятным для меня образом преодолевает препятствия. Путь пролегает через заброшенное (возможно, временно) пространство, изобилующее разбитыми пыльными дорогами, колдобинами, старыми заборами и такими же воротами, была там насыпь с бездействующей железнодорожной веткой и прочее. Элегантный автомобиль совсем не предназначен для подобных препятствий, но его ведет уверенная рука, ни одно препятствие даже не замедлило его движения. Сижу около водителя (который лишь ощущается). Мне все время кажется, что проехать невозможно — будь то колдобины, узкий просвет между заборами или запертые ворота. Запертые ворота, в отличие от всего остального, были новыми, набранными из белых пластмассовых планок. Как только автомобиль оказывается перед ними, они с готовностью распахиваются — неспешно, без чьего-либо участия, сами, КАК В СКАЗКЕ. За ними - узкий коридор, образованный старыми заборами. Лишь только успеваю убедиться, что просвет для автомобиля узковат, как автомобиль проезжает коридор, ни разу не коснувшись заборов. Будит меня донесшееся откуда-то сверху мысленное слово «Гундини». Оно воспринялось как искаженное «Гудини» - имя одного из Великих Магов, имеющее будто бы непосредственное отношение к содержанию этого сна (сон был не цветным).

Мысленная фраза: «Я так и не поняла, говорила ли она, объяснила ли она, что это значит».

Рассматриваю висящее в воздухе изображение множества примыкающих друг к другу однотипных баклажаноподобных элементов, пытаюсь определить их цветовую гамму. Мне кажется, что предыдущее (незапомнившееся) изображение было подобных тонов. Говорю кому-то, находящемуся рядом: «Тоже болотно-...» и осекаюсь. Мне кажется, что это все же не болотно-серый, а иной цвет, для обозначения которого мне не подобрать слова.

Ослепительная вспышка белого света. Вижу яркую лампу, свисающею с потолка унылой казенной комнаты. Лампа висит над лежащим на столе покойником в темноватом костюме и ботинках (лицо не виделось). Этот мужчина был моим отцом (сновидческим). Излучающая мощный белый свет лампа до этого горела тусклым желтоватым светом, что бегло теперь демонстрируется. Я, не находящаяся в этом сне, вспышкой света разбужена, спросонья не могу понять, что произошло. Стоит глубокая ночь, кругом темень. Пытаюсь понять что-нибудь про вспышку света, не сразу обращаю внимание на включенное бра в изголовье своей кровати. Оно светит слабым, отдающим желтизной светом. Предполагаю, что, наверно, именно это, почему-то не выключенное мной бра послужило толчком для такого сновидения. Вяло обдумываю сон, решаю его не конспектировать, ну его. Включается установка бодрствующего сознания, что записывать следует всё, и что я утром, как всегда в таких случаях, пожалею, что сон упущен. Решение не конспектировать пересиливает, ничего не записываю, утешаясь, что, может быть, и так не забуду сон до утра. Сон действительно сохранился, и весьма неплохо. Излагаю его сейчас, оживляя в воображении. Оживив бра, внезапно осознаю, что оно не мое теперешнее, а бывшее у нас на Рябинной улице. Это там оно некогда висело в изголовье моей постели (но светило без желтизны). Заостряю на этом внимание, вспоминаю, что во сне, как бы проснувшись от яркой вспышки света, не выключила горящее ночью бра, а наяву сделала бы это непременно (первые три эпизода сна шли против общепринятого течения времени - от более позднего к более раннему).

Мысленная фраза: «Мнимый сайт».

Мы с Васей, бывшие одноклассники, оказались (в нынешнем возрасте) на Мушинской улице, где когда-то жили. Вася медленно едет на велосипеде, я иду рядом. Он говорит, что только что сдал экзамен по философии. Спрашиваю, помнит ли он, что в школе всегда пользовался моими конспектами, он отвечает, что помнит. Приступаю к делу, говорю, что хочу попросить у него конспекты (по сданному предмету) для сына. Вася признается, что так и не научился их писать, к экзамену готовился по книжкам, они у него с собой. Прошу - и получаю - хотя бы книги (наяву Вася был отличником, и никакими моими конспектами не пользовался).

Восьмигранная, со сплющенными боками, канистра из прозрачной пластмассы. Сквозь открытое отверстие видна черная жидкость, занимающая с половину объема.

Мысленная фраза (женским голосом): «Ну, а я сегодня двадцать шестое».

Полусон-полувидение, как бы отвечающее тревожным думам перед засыпанием. Я уже не нахожусь в плену воздействия тех, кого полагала повинными в беде, случившейся со мной в августе 1999 года. Парю над обширным пустым пространством, несколько невысоких столбов на котором символизируют источники воздействия. Нахожусь в зоне чистого, бескрайнего Света, и оттуда вижу столбы, для которых теперь недосягаема.

Мысленная фраза (неуверенным женским голосом): "И все же портфель качнулся в их сторону".

Мысленное слово: «Спортинос». Мысленный женский голос с удовольствием расшифровывает его как «Спорт и нос».

Мысленные фразы: «Они отказались в больнице? Значит, взять их в плен (невозможно)» (слово в скобках не произнесено, но уже заготовлено).

Мысленная фраза (женским голосом): «Мы еще (погуляемся) с мамочкой» (за слово в скобках не ручаюсь).

Кто-то (возможно, я) мысленно приговаривает: «Спасибочки, спасибочки, спасибо-сибо-сибочки».

Иду в кино с темным, набитым бумагами портфелем. Там же лежат банковские чеки (на сумму десять тысяч денежных единиц). Чеки бегло визуализируются внутри портфеля - энное количество четвертушек чистой белой бумаги, засунутых между остальным содержимым. Плутаю по невнятным дворам и улочкам темноватого одноэтажного поселка, спрашиваю у прохожих дорогу, добираюсь до кинозала. Сдаю (по требованию) портфель на хранение. Заполучить его обратно оказывается так непросто, что я, потеряв терпение, готова уйти без него. Женщина-контролер преграждает мне путь, говорит, что я не смогу уйти, пока не дам разъяснений в отношении обнаруженных в портфеле чеков на крупную сумму. Добавляет, что это связано (каким-то образом) с Каданэ, которая меня тут ждет. Входим в большую светлую студию, вижу Кадане играющей со своим (сновидческим) сынишкой. Она выглядит поразительно молодо, не могу отвести взгляда от ее живого, светлого лица. Она, прекратив игру, смотрит на меня. В ее глазах нескрываемый ужас, Каданэ буквально цепенеет от моего вида. Мягко, с сочувствием говорю: «Не пугайся. Во-первых, мне пришлось много пережить, да и сейчас это еще продолжается».

Мысленная фраза (женским голосом): «(У меня) понедельник свободный» (за слова в скобках не ручаюсь).

Оказываюсь на большой детской площадке. Внимание привлекает большая (раза в два крупней обычной) светлошерстная добродушная собака (типа лабрадора). Она лежит в просторном, обнесенном невысокой оградой загоне, по которому весело носится с десяток мелких собачонок. Справа еще один огороженный участок, где ребятишки катаются на собачках. Собачки выглядят живыми, энергичными, но как только дети садятся на них верхом, превращаются в механических уток. Утки, как заводные машинки, везут детей за пределы участка (а потом, повидимому, возвращают обратно). Кроме меня у прутьев ограды стоит еще несколько зевак (темных худощавых мужчин). Меня занимают веселые собачки. Одна их них, курчавая, ярко-рыжая, настолько поражает воображение, что я, не удержавшись, роняю что-то о ее окраске стоящему поблизости человеку. Он лаконично объясняет: «Ну, бабушка же наложила же». Он имеет в виду, что собачка приобрела свой цвет оттого, что ее обделала старушка. Догадываюсь: «От страха?» Сон переводит взгляд влево, демонстрирует непомерную, с метр высотой, кучу экскрементов - якобы тех самых, бабушкиных. Куча экспонируется обстоятельно, там преобладают темно-коричневые тона (и ничего рыжего). А собачка, на которую я смотрю, выглядит такой опрятной со своими ярко-рыжими кудряшками. Вижу, как на нее усаживается один из малышей, и никаких бабушкиных следов там не наблюдается. Это противоречие удивляет меня (ограды и собаки видятся вживую).

Мысленная фраза (женским голосом, деловито): «Ждать, когда он на склад приехал?»

Мысленный диалог.  «Когда лили в шестьдесят первом году».  -  «В шестьдесят первом году?»

Мысленные фразы (женским голосом, сначала безразлично, потом все более раздраженно): «Бабуся надоедает. Она всегда надоедает. Она всегда надоедает».

Самыми загадочными, на мой взгляд, являются Мысленные Фразы. Часть из них обезличена настолько, что даже невозможно определить, чьим голосом это произносится. В произношении других не составляет труда уловить все, вплоть до интонаций, что делает их похожими на обыденные обрывки речи, доносящиеся до человека из окружающего пространства. Но я не могу понять, каким образом мне становиться известным содержание недоговоренных частей чужих фраз и смысл неоднозначных высказываний. И если можно предположить, что само по себе улавливание Мысленных Фраз становится доступным, когда система восприятия человека доведена до соответствующей кондиции, то «доразгадка» чужих мыслей  все же кажется непостижимой.

Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза (женским голосом): «А если придти в ... где вы живете два раза в неделю?»

Гощу у родственников. Утром, по дороге в ванную комнату останавливаюсь перед большим напольным зеркалом. Моя ночная рубашка выглядит изумительно (а заодно и я в ней), она похожа на бальное платье. Любуюсь глубоким овальным декольте и откровенным разрезом (похоже, что вижу это впервые). По возвращении слышу чей-то голос, иду на него - Либера читает сынишке книгу, мне предлагается присоединиться. Говорю, что сначала должна одеться.

Мысленно произношу (в финале сна): «Беря трудоустройство Лиды и Ко...» (фраза обрывается). В ритме фразы складываю шарф.

Мысленная, с пробелом запомнившаяся, незавершенная фраза: «Если оно не ... в обещанном указом сроке, то (придется)...» (за слово в скобках не ручаюсь).

Обрывки мысленной фразы: «Когда ... она была ... а люди и ... всё же тянулись к ней».

Возникает числовой показатель «4.9». Кто-то невидимый (или я сама) произносит его значение. По мере озвучивания показатель видоизменяется. Пока произносится первая цифра, перед второй выскакивает ноль. Пока произносится этот ноль, справа от него выскакивает еще один ноль. Показатель принимает вид «4.009» и озвучивается, соответственно, как «Четыре, точка, ноль-ноль девять».

Окончание мысленной фразы (индифферентным женским голосом): «...эту противную, любимую всеми Ирку».

Мысленный, с пробелом запомнившийся диалог (женским и мужским голосами). Быстро: «Дед, наверно, был...».   -  Рассудительно: «Нет, не совсем так. Ну что он читал? Ну, Успенского читал».

Мысленные, неполностью запомнившиеся фразы (женским голосом): «...сидишь? И правильно делаешь. Потому что...» (фраза обрывается).

Смутно видимый высокий худощавый человек внезапно, как от сильной боли, хватается за живот. Падает на колени, оседает на пятки, и все сильней прижимая руки к животу, скрючивается, склонившись вперед, до земли.

В этом сне фигурировал серо-черно-белый котенок.

Мысленная фраза (быстрым женским голосом): «Сегодня в школе выпускн... дни?» (окончание прилагательного не запомнилось).

Отправляющаяся в кратковременную экспедицию группа нанимает носильщиков. Те на группу нападают, мирная экспедиция оборачивается кровавой драмой (эта часть сна не запомнилась). Видимые условно члены экспедиции были хрупкими на вид и олицетворяли интеллект. Носильщики виделись отчетливей и являли пример грубой примитивной, почти неосмысленной физической силы. И вот теперь уцелевшие носильщики мирно сидят у остывшего костра в небольшой лощине редкого леса. Один, поодаль, упорно пытается развязать заскорузлыми пальцами двойной узел на обрывке грязно-серой веревки. Внимание сна некоторое время приковано к его рукам, крупным планом показано, как узел начинает подаваться. Справа к подельникам приближается белобрысый малохольный парень (резко отличающийся от зрелых, мощных остальных). Кто-то говорит спокойно: «Да, ... Зачем же ты поехал, Костя?» (часть фразы не запомнилась; имеется в виду сама по себе поездка с этой экспедицией). Судя по вопросу, с парнем произошло что-то неожиданное как для его подельников, так и для него самого. Он, повидимому, в какой-то момент оплошал, и теперь проникновенно, невразумительно бормочет: «Я хотел понять, что это такое. А они меня обнили...» (фраза обрывается; «обнили» является искаженным «обняли», а «они» - это, вероятно, члены экспедиции).

Прихожу по делу в организацию. Оставляю сумку в одной из комнат, вхожу в смежную. В обоих помещениях находятся (в подвижном состоянии) сотрудники. Вернувшись, обнаруживаю, что сумка пропала (вместе с находившейся там значительной суммой денег). С недоумением говорю об этом, меня направляют обратно, в смежную комнату. Сажусь там напротив нескольких человек, приготовившихся меня выслушать. До этого сон бегло, условно показал содержимое пропавшей сумки - крупную сумму не принадлежащих мне денег и раздувшийся кошелек, содержащий будто бы такую же сумму моих личных. Последнее ввергает меня в недоумение, чуть ли не в растерянность - непонятно, откуда они могли у меня появиться. Излагаю ситуацию твердым тоном, заостряя внимание на факте пропажи не принадлежащих мне денег и затушевывая остальное. Меня выслушивают молча - непонятно, помогут или нет. Вообще-то, как не без оснований думаю я, могут и не помочь. Могут сказать, что сама виновата, оставив сумку без надзора.

Ветер поднимает с тротуара блекло-желтые осенние листья, среди которых особенно много очень мелких листов.

Худенькой молоденькой девушке в легком открытом платье стоящий рядом мужчина почесывает спину, забираясь рукой под платье (сверху).

Неодолимое желание загоняет меня в кинотеатр "Нарвский", находящийся на своем обычном месте, но совсем на себя не похожий.

В финале сна появляется двенадцать темных (возможно, черных) одинаковых, вытянутых в длину прямоугольников. Они расположены симметрично, в три ряда, не вплотную. Внезапно, как по команде, прямоугольники медленно сворачиваются в спиралевидные трубки - их нижние края синхронно приподнимаются и закручиваются внутрь. [см. сон №2474]

Стою посреди комнаты, слышу, что кто-то пытается открыть снаружи входную дверь, тут же догадываюсь, что это Петя. Дверь не поддается. Торопясь открыть, мгновенье медлю, отдаваясь мягкой радости от предстоящей встречи — и просыпаюсь.

Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза: «Я поступила в другой детский сад, о ... которого не подозревала».

В финале сна стою на платформе в ожидании пригородной электрички. Замечаю, что станция стала теперь конечной. Крупным планом предстает чугунный рельс, крутой петлей уходящий влево, обратно в город. Впечатляет мощь рельса и экспрессия изгиба — в этом видится что-то неукротимое (то, что рельс всего один, а петля мала для своего назачения, вниманием не фиксируется). Видение рельса исчезает, я все стою на платформе. Периодически машинально прислоняюсь к одной из колонн, каждый раз поспешно, брезгливо отшатываясь — ее некогда белая поверхность местами покрыта омерзительной липкой грязью. Каждый раз ошарашенно смотрю на грязь (это были отчетливые, вкривь и вкось разбросанные надписи). Платформа почти пуста, на дальнем торце видится пара пассажиров в темной одежде, да трое молодых, в темной одежде мужчин стоят неподалеку от меня. Полускрытая колонной, украдкой привожу себя в порядок (то ли обдергивая юбку, то ли еще что-то). Вдруг замечаю, что стоящий ко мне лицом мужчина внимательно смотрит в мою сторону.

Мысленные, с пробелом запомнившиеся фразы (женским голосом): «...трансляции этого числа. Почему тысячи?»

Долговязый юноша идет, нелепо размахивая руками, и беспечно, детским тоном говорит: «Ладно, я схожу в медпункт». Внешне для этого причин не виделось, юноша шагал бодро.

Подлежат общественному разбирательству две молодые супружеские пары. Проблема в том, что обе молодые женщины любят одного из мужей этой четверки и не могут его поделить. Взявшиеся за проблему люди высказывают свои соображения. Когда очередь доходит до меня, говорю, что в любви, как таковой, ничьей вины нет, греховной ее делает установка государства, не признающего многоженства. После длительной дискуссии происходит чудо — одна из женщин соглашается уступить второй. Это действительно выглядит чудом. Говорю второй женщине, что она должна на коленях благодарить уступившую. Женщина опускается на колени, склоняется перед недавней соперницей, от всего сердца благодарит. Обе они были нежными, красивыми и одеты по моде по крайней мере позапрошлого века (соперницы виделись отчетливо, остальные персонажи - условно).

Мысленная, незавершенная фраза: «Пока в Знатике крутилась пустышка, в...». Знатик является (фамильярным?) обозначением понятия Знак Зодиака, а пустышкой пренебрежительно обозначена какая-то личность. В недоговоренной части фразы должна пойти речь о том, что в то время, когда пустышка крутилась, где-то происходило что-то серьезное.

Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза: «Уже никто туда не ходит, через ... все говорят, что ноги там сломают» (про ноги — идиома).

Из соседнего дома внезапно доносятся отчаянные, протестующие крики мальчишки: «Бой, бой, они специально там...!» (фраза обрывается). С беспокойством говорю находящемуся за пределами поля зрения собеседнику: «Слышишь? Они там, мерзкие, бьют ребенка» (слова «бой, бой» воспринимаются мной как «бей, бей»). Подхожу к окну, смотрю на соседнюю темную многоэтажку. В окне (напротив нашего) вижу маленького мальчика, стоящего на четвереньках на придвинутом к окну столе. Полагаю, что его в такой позе бьют по попе. Почти сразу убеждаюсь, что это мне померещилось. Вижу там сидящую за столом молодую женщину, сосредоточенно склонившуюся над книгами. У противоположной стены комнаты сидит спокойный малыш, подоконник над его головой уставлен мягкими игрушками. Атмосфера в комнате так спокойна, миролюбива, что я предлагаю взглянуть туда своему собеседнику (а сама думаю, что может быть какого-то другого ребенка бьют в другой квартире, хотя крики уже смолкли).

Из окна салона вижу в ночной темноте непонятную возню справа от стоящего под окном дерева. Спустя некоторое время опять оказываюсь у окна, смотрю туда же. В рассеивающейся мгле видится большая светлая собака, энергично, с короткими подвываниями что-то роющая в том месте. Вижу погруженную в землю коническую корзину для мусора, обод ее выступает над поверхностью земли, на дне находится что-то темное, невнятное. Собака роет то, что находится в корзине, подвывает, покусывает обод, и все это безостановочно, нервозно. Вижу (смутно) темную рану у нее на животе с частично выпавшими, прилипшими к шкуре внутренностями.

Вхожу (без стука) к Камиле, в одноэтажную виллу. Молча пересекаю салон, краем глаза вижу Кима, в одной из комнат нахожу Камилу с младшими сыновьями. Спрашиваю, не пришла ли к ним по ошибке бандероль, адресованнная Лучику. Смутно видится трепещущий от нетерпения Лучик, ожидающий дома бандероль, и сама она, обернутая в грубую коричневую бумагу. Бандероль была размером с книгу и содержала что-то, обозначенное во сне словом «Молитва».

Второй сон на эту же тему.  [см. сон №4806] 

Мысленная фраза: «Единственный способ понять традицию — это порвать с традицией».

Две цветные фотографии (чьи-то изображения на темном фоне) на полу, в углу комнаты, у стены.

Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза: «И нельзя ... чирикая, когда тебя откроют снова» (отыщут).

Убегаю от человека, который и не думает меня преследовать — он спокойно сидит за столом, в компании других людей. Причиной бегства является негативное чувство (чувство опасности?), заставляющее мчаться изо всех сил, куда глаза глядят, как можно дальше, чтобы он и следов моих не нашел. Несусь напролом через запутанные места, лабиринты подвалов, по улицам. На бегу взгляд выхватывает раскрытую дверь канцелярского магазина. Мелькает мысль, что в крайнем случае можно вбежать туда, спрятаться, затеряться среди его тесных стеллажей.

Мысленная фраза (решительным тоном): «Бебен такое — (это) поиск трубы».

Внимательно осматриваюсь в жилой комнате, чтобы понять, чем она сейчас отличается от реальной (комната не ассоциировалась ни с одной, знакомой мне наяву — повидимому имеет место вспоминание сна в сновидении).

Мастерю во дворе, из обломков мебели, клетку. Получается грубо, однако мне самое главное — обеспечить укрытием зверька. Чтобы он не мучился, как соседский, привязанный тут, на солнцепеке. Я должна мчаться куда-то по работе, но у меня и в мыслях нет бросить клетку недоделанной. Как только взглядываю на привязанного на солнцепеке соседского щенка, мне ясно, что соорудить клетку и обеспечить зверьку сносное существование важнее, чем любые неприятности на работе. А безмятежный зверек и не подозревает, что ему может грозить.

Видится слово, висящее в воздухе на фоне оглавления (или перечня) книги.

Мысленная фраза (женским голосом): «Поцелуй меня чудненько, мама».

Под круглым абстрактным изображением идет относящаяся к нему подпись. Легко читаю ее, но когда пытаюсь мысленно повторить (чтобы записать), прочитанное улетучивается.

Мысленные фразы (бесцветным женским голосом): «И был там ... Он играл волнение на корабле» (одно слово не запомнилось).

Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза: «Она ... причем волк увидел и заметил это».

Мысленная, незавершенная фраза: «Создают две совместимости...» (возможно, вместо двух последних слов было сказано «несовместимости»).

На краю стола, у стены, стоит старая поблекшая нецветная фотография в светлой деревянной рамке. Изображен групповой (поясной) портрет нескольких несовременных молодых людей.

В финале сна ко мне подходит и что-то говорит (просит) кошка. Пересказываю это одной из женщин.

Сон, в котором среди большого количества лиц весьма преклонного возраста была и я.

Мысленные фразы (быстрым женским голосом): «Вообще-то сырыми. Девочки — да. А может, попробовать?»

Рассказываю женщине содержание письма (или фактов жизни) ее взрослой дочери. Та на меня сердится. Ее упреки были просто всплесками эмоций, а мои объяснения содеянного были логичны и обоснованны.

Сон, мгновенно улизнувший, как только я после него проснулась.

Моя повзрослевшая дочь (сновидческая) заняла бывшее моим место в человеческом обществе. Оно покинуто мной (по возрасту?), я теперь вне его, снаружи, и наблюдаю штрихи того, как проявляет себя дочь. А проявляет она себя, на мой взгляд, вполне успешно, и даже остроумно. Радуюсь за нее (фигурой эта барышня походила на мою коренастую сестру). Наблюдаю человеческое общество (скопление людей) сверху (пожалуй, я была вне сна). Дочь перемещается в этом скоплении свободно, непринужденно.

Смутно видимый человек эпически произносит: «Ствол один я снял/ .../ это был ствол Тмутаракани/ Пусть уж завидуют меня» (часть слов не запомнилась). Перед словом «Тмутаракани» человек запинается, что, в сочетании с соответствующей мимикой, как бы означает, что ничего не поделаешь, таков выпавший жребий. Суть выпавшего жребия обозначена словом «Тмутаракань», а понятие жребия - словом «ствол» (означающим также ружье). Этот сон дублирует фрагмент более раннего, незаконспектированного сна этой ночи. Там монолог был более пространным, но начинался, кажется, с этой же фразы.

По требованию бухгалтерии нового места работы прибываю в Город, в котором когда-то жила. Мне нужно поставить печать о подоходном налоге, стою в длинной очереди, удивляясь такому странному заданию. Думаю, что если в течение двухдневного пребывания останется свободное время, непременно съезжу на Рябинную улицу. Очередь почти не движется. Стоявшая передо мной женщина, с которой мы обменялись парой дружелюбных фраз, исчезает. Вскоре вижу ее уже выходящей из кабинета, награждаю укоризненным взглядом. Появляется служащая, выкладывает на стол предназначенные нам бланки и конверты. Очередь не продвигается, решаю взять инициативу в свои руки, самовольно вхожу в один из кабинетов. Это просторное помещение с несколькими, похожими на медицинские, столами, на двух лежат дети (совсем малышка и девочка лет пяти, обе в темной одежде). Спрашиваю, что здесь происходит. Стоящая около второй девочки женщина говорит: «Групповое изнасилование» (исследование на эту тему). Около женщины стоит мальчуган, еще два-три ребенка видятся на периферии поля зрения (эта часть сна было нецветной, темноватой, условно видимой). Действие перемещается на залитую солнцем многолюдную живую улицу. Мы, несколько человек, идем по ней вправо. Замечаю замешкавшуюся в полете муху (столкнувшуюся с другой?), говорю идущей с нами девочке: «Хочешь, муху поймаю?». Ловким движением хватаю на лету, подношу руку к девочке, разжимаю кулак, вытряхиваю муху на тротуар. Отчетливо видимая, чуть помятая муха неуклюже ползет влево.

Старая каменная стена со сводчатым дверным проемом, без дверей (по крайней мере они не видны). А в проеме — чернота.

Мысленные фразы (мужским голосом): «Ну, возьмем у меня веревку. Наверняка...» (фраза обрывается).