На дорожке под окнами нашей квартиры появляется темная изящная старинная карета с темными лошадьми. В карете стоит темная железная допотопная печка, из толстой трубы ее бледный, почти незаметный дым тянется в наше открытое окно. Вдоль кареты прохаживаются, попыхивая несовременными папиросками, два-три молодых мужчины в черных фраках и черных цилиндрах (они имеют вид ряженых или пришельцев из другого времени, скорей всего, второе). Угарный газ из печной трубы скапливается в квартире. Говорим молодым людям во фраках: «Вы отравляете нам окружающую среду», они исчезают, вместе с каретой и лошадьми (люди в квартире виделись условно, а происходящее за окном — отчетливо).
Жирный неприятный паук прытко пытается скрыться (не запомнилось, удалось ли нам изловить и выпроводить его). Кто-то подключает что-то к электросети. Шнур удлиннителя тянется через всю комнату, мне кажется это нерациональным. Осматриваю стены, нахожу наполовину свободный двойник, под ним две розетки. Выдергиваю его за ненадобностью, он рассыпается в моих руках, да и розетки оказываются трухлявыми.
Наношу на шкуру стоящей передо мной кошки редкие бело-серые пятна, обвожу их синими чернилами. Использую для этого составы типа мусса. Накладываю их толстым слоем, после чего эти места незаметно превращаются в естественно окрашенные участки. Смутно видимый человек таскает из банок состав и ест его. Возмущаюсь, так как мне может не хватить материала для завершения работы.
Живу с сестрой и отцом (сновидческими). На время его отъезда к нам (взрослым барышням) прибывает одна из его дам. Мне нужно вернуть ей небольшую сумму. За неимением купюры нужного достоинства, передаю (не из рук в руки) более крупную, с приколотой запиской. Дама сдачу не возвращает, мне неудобно заводить разговор на эту тему. Теоретически можно включить эту сумму (по вымышленной статье) в перечень расходов следующего месяца. Но дело в том, что тот, для кого такие перечни мной составляются (отец?) никогда их не проверяет, и я не могу разрушить (пусть и незаметно) его доверие. Так что этот вариант отвергается, по крайней мере - пока есть надежда, что все уладится. Вхожу в свою комнату, вижу на полу, около кровати крупных темных муравьев. С недоумением смотрю на эту ораву. Замечаю среди них верткую упитанную двуххвостку. Выпроваживаю ее за окно, принимаюсь за муравьев. Набираю полные руки, вытряхиваю в окно, возвращаюсь — а они уже не только на полу, но и на постели. Мелькают в складках пододеяльника. Пристально смотрю на них - по крайней мере некоторые явно воспринимают происходящее как забаву, как возможность попроказничать. Отчетливо вижу и чувствую это.
Нянчу пятимесячную девочку. Некоторые трудности создает лишь мой слабоватый английский. Приходим в сквер, вокруг песочницы сидят молодые мамаши, одна рассказывает о вчерашней интересной телепередаче о Сакко и Ванцетти. Думаю, что для этого рассказчице пришлось просмотреть передачу до конца. И если бы та оказалась неинтересной, время было бы потрачено впустую. Вклинивается эпизод, где Петя передает мне листок с составленным им перечнем интересных телепередач. Оказываюсь в красивом вестибюле многоэтажного здания, везу коляску с малышкой к выходу. Сквозь стекла холла вижу стоящего у тележки грустного пони. Может быть, он голоден? Решаю нарвать ему травы, но растительность на газоне пожухлая, к тому же пони сам мог добраться до нее. Вспоминаю про свои рогалики, решаю угостить пони ими. Он (прочитав мои мысли?) срывается с места. Кидается ко мне так стремительно, что я даже немного испугалась, как бы он не сшиб меня с ног и не опрокинул коляску. Дружелюбно подбегает, с разбегу становится на задние ноги (как собака), передние копыта взгромождает на меня (не причинив вреда). Он даже на ощупь, когда я его погладила, напоминал собаку. Дважды запускаю руку в сумку, отламывая кусочки рогалика (сон не отразил моментов, когда бы пони брал их в рот). Прихожу в очередной раз в дом малышки, вижу детские книжки на русском языке. На русском языке? Я заинтригована. Заговариваю с малышкой, как обычно, на английском. Она отвечает на чистейшем русском, строя безупречно правильные, длинные фразы. Я так изумлена, что далеко не сразу спохватываюсь. Спрашиваю, почему она раньше не говорила на русском, ведь это создавало нам столько проблем. Девочка отвечает: «Потому что...» (дальше не запомнилось). Рассказываю про необыкновенного ребенка Пете.
По возвращении с работы вхожу на кухню (квартиры на Рябинной улице), достаю принесенный пакет молока, чтобы налить Мицци. Наплывает эмоциональное отступление, связанное с чувством вины по поводу того, что не всегда во-время кормлю ее. Кошачье блюдце испачкано остатками еды, ополаскиваю его, иду в комнату. Свет не включен, в полумраке у окна стоит мама*, около нее — Мицци. Наклоняюсь, чтобы взять кошку на руки. Вижу под столом грязь, насекомых, думаю, что нужно будет отодвинуть стол и как следует вымыть это место. Прижимаю к себе Мицци. Непередаваемое спокойствие и блаженство разливаются во мне от ее мурлыканья, полностью погружаюсь в это состояние. Тихо подходит мама. У нее печальное, заплаканное лицо — такое заплаканное, будто она плачет постоянно и очень горько. Внутренне охнув, мягко говорю: "Ну, сегодня — ты?", намекая на ее состояние и имея в виду, что настал ее черед страдать и плакать. Она тихо отвечает: «Да ничего. А ты?» Говорю: «Я тоже держусь, когда плохое настроение» (мама была в темном и воспринималась отчасти призрачно, Мицци же я воспринимала необычайно реалистично, вплоть до вибраций в своем теле от ее мурлыканья).
P.S. Сон так глубоко захватил меня, что проснувшись, я не сразу поняла, где я нахожусь.
Смутно, не в цвете видно двух девочек, неторопливо обустраивающих могилу кошки. Это облицованный кирпичами прямоугольный короб, на три четверти заполненный землей. Труп покоящейся там темной, с белыми пятнышками кошки присыпан сухими листьями и мелкими ветками. На земле, в изголовье могилы, стоит небольшая светлая свеча.
Повстречала давнюю знакомую. Она собирается к морю со своими животными (двумя кошками и собакой). Объясняет, что ради них бывает на море ежедневно. В моем воображении на миг предстает простая короткая дорога, заканчивающаяся крутым спуском к морю. Решаю присоединиться, предварительно забрав из дома свою кошку, Мицци. Несу ее на руках. Женщина несет своих в холщевых сумках, из которых торчат светло-рыжие остренькие невыразительные мордочки с большими настороженными ушами. Темная крупная короткошерстная собака, подвижная, добродушная, бежит рядом. Внезапно оказываемся на невысоких крутых холмах, покрытых девственно белым снегом. Женщина легко, напрямик преодолевает путь, не отвлекаясь на поиски более проходимых участков. Мне крутые спуски и подъемы даются не так легко. На вершине одного в нерешительности останавливаюсь. Следы женщины ведут вниз, но как тут можно спуститься, не представляю (женщина ушла далеко вперед, ее не видно). Чтобы оттянуть время опускаю Мицци на снег. Несмотря на опасения, кошка не проявляет беспокойства, нюхает снег. Горки вмиг исчезают, я оказываюсь на широком проспекте. Мчусь на самоходном транспортном средстве (что-то типа велосипеда без педалей и мотора). Упиваясь скоростью, мчусь по проезжей части (почти свободной от транспорта). Окружающее пространство постепенно становится все более похожим на то место, где я повстречала свою спутницу. Велосипед исчезает, оказываюсь сидящей рядом с этой женщиной на автобусной остановке. Кладу вновь появившуюся Мицци в боковой карман пустой дорожной сумки, застегиваю его на молнию (карман небольшой, но Мицци в нем свободно уместилась). Из холщевых сумок выглядывают рыжие кошки. Женщина говорит, что до них у нее был дымчатый котенок, прежняя владелица которого уверяла, что он принесет удачу. Этого не произошло, и тогда были приобретены рыжие. А где же котенок, спрашиваю я. «В пекарне», - отвечает женщина (его туда подбросили). С чувством говорю, что это очень непростая проблема, и человек всегда испытывает незаслуженную вину, если вынужден избавляться от неподходящего животного. Приоткрываю кармашек сумки — Мицци лежит неподвижно, как под наркозом. Так крепко уснула? К стоящей на моих коленях сумке приближается, добродушно виляя хвостом, собака. Прошу женщину отозвать ее, чтобы не возбуждать кошку.
Вхожу в ванную. Вижу крупную черную муху, потом еще одну, помельче, рыжеватую, потом — слабо шевелящуюся колонию черных мушиных личинок. Преодолевая отвращение, давлю их первой попавшейся под руки тряпкой.
Никак не удается выйти к месту, где припаркован одолженный у Киры автомобиль. Бегло, смутно, не в цвете видится он у поребрика пустынной улицы. Снова и снова выхожу из похожего на площадь двора, обрамленного величественными, дворцового вида зданиями, и неизменно возвращаюсь обратно. Надеюсь, что ноги выведут меня к нужному месту, но пока этого не происходит. Всякий раз оказываюсь на запруженной пешеходами улице, рядом с остановкой, на которой стоит производящий посадку автобус. Вот я опять вернулась во двор. Случайно замечаю еще один выход из него, решаю попробовать воспользоваться им. Оказываюсь в полном неуловимого волшебства и очарования старом сквере. Со множеством скульптур (на мотивы произведений Пушкина), с огромными, вековыми деревьями и широкими, прихотливо извивающимися дорожками, вдоль которых стоят старинные массивные скамьи. Наверно, была весна, сквер усыпан опавшими сережками. Справа, на излучине дорожки кошка деликатно лакает воду из прозрачной лужицы, на поверхности которой тоже плавают сережки. Из сквера выхода нет, возвращаюсь во двор. Думаю о том, что не помню обратную дорогу, а ехать нужно будет через весь, большей частью незнакомый мне город. Бегло, сверху видится бескрайний мегаполис. Как же я доберусь до места? Знаю, что ехать нужно на восток, ориентироваться можно, допустим, по солнцу. Справа, над крышами домов на миг возникает красный солнечный диск, единственный тонкий красный луч которого направлен в мою сторону. Но у меня нет карты города, улицы могут петлять. А вдруг я въеду под «кирпич», это без водительских-то прав. А вдруг в машине мало горючего, и мне его не хватит? Но даже если хватит, и мне удастся добраться до восточной части города, мне что же, придется прочесывать там улицу за улицей? Похоже, что придется, пока на глаза не попадется знакомый ориентир... И тут я просыпаюсь, с фрагментом непонятно кому принадлежащей мысленной фразы: "...несмотря на то, что это была настоящая жизнь...".
Выхожу утром из спальни в салон гостиничного номера. На задней стене, от пола до потолка, широкая полоса неподвижных серых бабочек и насекомых. Отправляю за окно одну бабочку, вспоминаю, что опять забыла полить комнатные растения. Бегло, смутно видятся чашка с водой и цветочный горшок. Задумываюсь, как напоминать себе о поливке - может быть, держать у входной двери колбу с водой? Бегло видится входная дверь со стоящей около нее колбой с водой. Смотрю телевизор. Идет эротическая передача. Похожий на врача (или психолога) ведущий демонстрирует (это показано условно) свои яички, произносит длинное, замысловатое слово, обозначающее данную часть тела. Говорит, что слово переводится как «любимые». Добавляет, что у женщин есть нечто похожее. Обнажает свою грудь (женскую), прикасается к ней так же бережно и деликатно, как до этого к яичкам, доказывает, что и по названию эти органы в определенном смысле схожи (в поведении ведущего просматривается сугубо научный интерес). Следует еще несколько таких же безобидных эпизодов (в одном, например, я думала, что нужно зайти к кому-то в соседний гостиничный номер). А в финале грубоватый женский голос говорит мне, с напором, как бы подводя итог всему произошедшему: «Хорошо еще, что не убили, правда?» Заторможенно пытаюсь вспомнить, убита я или нет. Сначала мне кажется, что убита, но потом каким-то образом понимаю, что я не убита, я жива.
Иду по пустому двору. Вижу справа, у люка, склонившихся мужчину и мальчика. Мне интересно, что они делают. Сон крупным планом показывает бронзовых жуков, копошащихся у кромки люка. Их выложили, для приманки мух, мальчик и мужчина. Навозные мухи уже вьются над жуками. Вижу еще один люк, над которым вьется навозная муха, потом она видится на фоне темного байкового одеяла. Голенький малыш тянет к ней руки, взрослый предостерегает: «Беду получишь», и углом одеяла прихлопывает муху.
Незапомнившаяся мысль иллюстрируется заполненной до краев тарелкой супа и последним объектом какого-то перечисления. Этим объектом являлись «бродячие собаки», две-три которых смутно, бегло показаны.
Люди рассказывают длинную историю о том, как собака, привязавшаяся к бездомному мальчику-бродяжке, не давала возможности оказать ему помощь. Не подпускала этих людей к нему, тут же принимаясь громко лаять. Параллельно рассказу события предстают в своей истиной реальности, предшествующей (по шкале времени) рассказу этих людей. Запомнился последний эпизод. Несколько человек сгрудились вокруг мальчика на правом краю поля зрения. Якобы собираясь подстричь, ведут его за собой (влево). Глаза мальчика закрыты, его ведут в спящем состоянии. Собака (лабрадор) громко лает. Мальчик, не открывая глаз, спрашивает: «Что она (собака) говорит?» Ему отвечают: «Что ты спишь». Мальчик сонным голосом повторяет: «Я сплю». Между визуальным (документальным) материалом и сокращенной версией, изложенной устно, имеет место настораживающая разница. В том, что и как рассказывали люди, сквозит фальшь, подталкивающая предположить недоброе. Это ощущение превалирует над в общем-то разумным предположением, что собака в своей настороженности не застрахована от ошибки.
Нахожусь в большом светлом конструкторском отделе с просторно расставленными столами и спокойно работающими людьми. Разыскиваю и собираю в банку крупных жирных отвратительных пауков и еще каких-то, тоже не вызывающих симпатии насекомых. У меня это потихоньку получается, только сопровождается сильным волнением из-за необходимости преодолевать страх и отвращение. Не запомнилось, откуда выползали эти твари, часть из них свисала с листьев высоких пышных комнатных растений, расположенных в нескольких местах зала.
Справа по земле расхаживает ворона. Слева, в кронах деревьев расположилось еще шесть ворон. Кажется, что одинокая птица не имеет к ним отношения, что она сама по себе. Но вот стая снимается с места. Одинокая ворона поднимается в воздух, летит вдогонку (наперерез стае). Энергично (в отличие от стаи) машет крыльями, я почти ощущаю это физически, следя за ее полетом. Чуть позже еще две невесть откуда взявшиеся вороны летят вдогонку стае, так же энергично, как и первая, взмахивая крыльями. Чувствую и их напряжение, но это не напряжение изнеможения.
В негустом, поросшем невысокими тонкими деревьями лесу делают привал туристы. Одна из девушек удаляется в сторону. Не находясь там, смотрю вслед гибкой фигурке в длинной юбке и свободной закрытой блузке, изящная головка девушки покрыта платком. Оказываюсь в лесу. Вижу большую нору, всматриваюсь в черное нутро, с любопытством думаю, кому она принадлежит. Слышу шорох. Перевожу взгляд вправо — оттуда появляется крупное (с дикообраза) животное, закамуфлированное ворохом сухой травы. Эдакая лесная кочка на ножках, полностью скрытый зверь, топающий по своим делам.
Держу один из петиных башмаков, заглядываю внутрь. С изумлением вижу торчащую в щели между лопнувшей подметкой и верхом башмака крупную гусеницу с хитиновой оболочкой, усеянной мелкими шипами. Как она могла туда попасть? Поспешно извлекаю ее, радуясь, что мне это удалось. На всякий случай проверяю второй башмак, там тоже гусеница. Мое изумление возрастает. Быстро вытряхиваю и эту. Эпизод с гусеницами повторился несколько раз.
Выписанные столбцом числа: «60, 40 и 60», обозначающие скорости движения. Появляется несколько крупных темных длинношерстных обезьян с мощной грудной клеткой. Обезьяны топчутся на четвереньках друг около друга.
Опять самочинно прихожу на заседание технического совета. Являюсь незваной, не имея отношения к происходящему. Привычно сажусь на свободное место за длинным столом, где разместился десяток представительных мужчин, плотных, холеных, в белых брюках и рубашках (что создавало особую атмосферу). На меня тут, как всегда, не обращают внимания. Это позволяет беспрепятственно погружаться (для собственного удовольствия) в атмосферу (а возможно, и в суть) происходящего. Как всегда рассеянно поглядывая на сидящих по другую сторону стола, вдруг вижу нечто необычное, nonsense. Вдоль рукава одного из мужчин небрежно свисает белый изящный женский бюстгальтер. Не могу поверить, присматриваюсь — бюстгальтер действительно болтается на плече, на манер сумки. Я даже вижу, что в одной из его чашечек что-то лежит. И никто не обращает внимания. Или не замечает? Впадаю в замешательство, главным образом потому, что это имеет место в таком репрезентативном собрании. P.S. Юнг сказал бы, что это типичные проделки Бессознательного, нивелирующего завышенную (сознательную) ценность объектов.
В большой студии две группы малолетних гимнасток (соперничающих не только на помосте) нападают друг на друга с упреками, относящимися к школьным занятиям. Худеньким белокожим бледным девочкам в простых спортивных купальниках лет по десять. В профессиональном плане это уже вышколенные мастера, но в бытовом остаются детьми. Сощурив глаза и вытянув тоненькие шейки, маленькие вреднючки наскакивают друг на друга со своими «А у вас...», «А у вас...».
Ночую у Камилы (она в командировке). Раннее утро, хлопает входная дверь - значит Камила вернулась. Не могу открыть глаза, хоть и понимаю, что нужно встать. Меня хватает лишь на то, чтобы пригладить волосы (не хочу, чтобы Камила увидела меня всклокоченной). Чувствую на плече ее руку, слышу шепот: «Вероника, маленькая, вставай». В полусне бормочу: «М-м-м, сейчас». «Вставай, маленькая», - повторяет Камила. «Я большая», - бормочу я. Звучит глупо, но сказать «Я взрослая» кажется еще нелепей. «Я большая», - бормочу я, и Камила шутливо осведомляется: «А не маленькая?»
Прикусила язык, от боли просыпаюсь. Осторожно проверяю, устанавливаю, что с ним все в порядке — ни следов прикуса, ни боли наяву нет.
Мысленное торжественное песнопение: «Где-то где, где-то где, где-то где на Земле/ Будешь мир хранить/ Где-то где, где-то где, где-то где на Земле/ Будешь ... громить» (одно слово не запомнилось).
Мысленная фраза: «В конце концов его должны будут вызвать, как всех нас, ответить (урок)».
Мысленная фраза (женским голосом, уверенно): «Не такой иллюминатор, какой вам нужен» (речь идет об окне).
«А сейчас я тебя введу к нему», - говорит мне некто невидимый. Тот, кто до этого делал так, что я как бы была и совсем не была в контакте с каким-то лицом (смутно различимой мужской фигурой). То есть находясь (в физическом смысле) почти вплотную к этому лицу, была (в каком-то другом смысле) совершенно от него отстранена. Все время (с этой целью?) перемещалась то вправо, то влево от него, избегая любого взаимодействия. Все это виделось смутно, условно, и закончилось вышеприведенной фразой.
Мысленные, неполностью запомнившиеся фразы: «Зачем ...? Упирать руками в живот. Живот при этом должен ...».
Два древних, связанных союзом «и» имени (типа «Дионисий»). Они настойчиво мысленно повторяются, будят меня. Несколько раз повторяю их, но сидящая во мне пятая колонна отказывается их записывать, а к утру они из памяти исчезают [см. сон №0428].
Иду домой по земле, больше похожей на разлившуюся краску (кажется, белую). Войдя в квартиру, вижу толстый слой опилок на полу, полагаю, что для защиты от уличной грязи. Оказывается, Петя с соседом затеяли ремонт, из кухни уже все вынесено. Спрашиваю, с чего они вознамерились ремонтировать съемное жилье, не по желанию ли хозяина. Петя отвечает (с раздражением): «Не знаю, что он хочет».
Поднимаюсь по уличной лестнице, ширина ступеней такова, что преодолеваю их в два шага каждую.
Мысленная фраза: «Случай ровного, скорого перехода от одного состояния к другому» (речь идет о душевных состояниях).
Мысленно сообщается, что человек, даже кажущийся оторванным от всех людей, на самом деле со всеми связан, так как основание у всех людей общее. Предстает поддон, выстланный субстанцией, символизирующей общее основание. Из субстанции густо, как травинки, прорастают тонкие длинные одинаковые прямые прутики (изображение было в песочных, кажется, тонах).
Мысленные, с пробелом запомнившиеся фразы: «Они ... как я и говорила. В положении почти по диагонали». Смутно видны блекло-белые занавески, прилаживаемые к нижним половинкам смежных двухстворчатых нешироких окон.
Мысленные, с пробелом запомнившиеся фразы (деловито): «...думает. Ну, пусть сидят, послушаем, что говорят».
Мысленный диспут. Несколько человек что-то пространно излагают. Слушавшая их женщина спокойно, неторопливо опровергает все ими сказанное.
Мысленное, по слогам произнесенное слово: «Обес-пе-чи-вать».
Фраза, завершившая сон: «Хорошо, отвечаю я спокойно, но внутренне содрогнувшись».
Идем по системе внутренних дворов, между невысокими домами. Слева стоит группа парней, несутся возбужденные крики, назревает драка. Проходим мимо. Несколько раз оборачиваюсь, но до потасовки, слава Богу, дело не доходит. В одном из соседних дворов та же картина. Один из парней начинает жестокую драку, а еще один, в нее не вовлеченный, хватает (сзади) за горло меня! Инстинктивно напрягаю мышцы шеи. Почувствовав это, парень легонько, поощрительно (за то, что не испугалась) тряхнул меня и убрал руки. Он нападал не для того, чтобы выяснить мою реакцию. Он напал, чтобы напасть, но моя реакция изменила его намерение.
Нахожусь с деловым визитом в роскошной квартире, в семье преуспевающих предпринимателей. Они сидят за столом, заполняя на мое имя бланки. По указанию хозяев горничная на это время выводит ко мне добродушного веселого щенка (типа дога, землистого цвета). Играю с ним. Щенок временами выглядит как живая (сборная) игрушка. Фиксирую это, говорю хозяевам, что у щенка еще нет прочных соединений между частями тела (именно потому, что он еще щенок). Перед уходом отвожу его вглубь квартиры, к горничной, которая должна будет препроводить его в его комнату (щенка так лелеют, что не оставляют без надзора ни на миг).
Мысленные фразы: «Глупость, глупость. Отсутствие терпения» (причины, по которым некие категории людей могут оказаться в рядах безработных).
Мысленные фразы (тягучим женским голосом): «Возьми. Это Оська ее взял». Появляется смутно видимая рыхлая женщина, которой будто бы принадлежит сказанное. Она идет (вправо) по горной тропе, оборачивается назад (к кому-то, находящемуся за границей поля зрения) и протягивает в его направлении руку.
Обрывки мысленной фразы: «...основным ... которой Вероника» (имя произнесено с таким нажимом, что не исключено, что это обращение).
Хвостик мысленного рифмованного умозаключения (завершившего сон): «...сидят/ Которую просеивают, как того хотят».
Стоя в квартире, у закрытой входной двери, изо всех сил пытаюсь кричать. Просто чтобы меня услышали. Крик почти не получается, но я пытаюсь снова и снова.
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза: «Я уже на ... на самом маленьком, на ничтожном».
Полнометражный активный красочный сон, в какой-то момент которого я оказываюсь голой. Это хоть и не вызывает реакции со стороны окружающих, все же заставляет меня прикрыть наготу. Сначала — подвернувшимся под руку предметом (размером с футбольный мяч), потом (более успешно, но все же недостаточно) развернутым газетным листом (с бледным шрифтом, на чем сон, а за ним и я, акцентирует внимание). Выхожу в прихожую, прошу кого-то передать Пышке, чтобы она вынесла мне одежду. Мне выносят лист бумаги с перечнем (моей одежды?) Кладу его в блокнот для записи телефонов, лежащий на тумбочке прихожей. Помню, что не испытывала смятения по поводу наготы, и пыталась прикрыть ее с таким же чувством, с каким устраняла бы незначительную неполадку в туалете.
Мысленная фраза (быстрым женским голосом): «Хорошо, даже невольно выступает».
Мысленная фраза (мягким женским голосом): «Это уже более в торжественное».
Окончание мысленной фразы: «...и эпидемией не изменишь чудес».
Купаемся с Петей в чудесном море. Он говорит, что по просьбе кинокомпании отослал им мои фотографии. Спрашиваю, заснял ли он меня для этого прямо сейчас, в море, сотовым телефоном. Петя в ответ лишь загадочно посмеивается (божественное море виделось и осязалось вживую).
Мысленная фраза (женским голосом, ласково): «В могилу, милая, высказано не всё».
Необычный сон, какое-то время державшийся в памяти, но к утру забывшийся.
Смутно, в сероватых тонах демонстрируется некто, совершающий какие-то поступки (вижу это извне сна). Человек не ассоциируется ни с кем из известных мне наяву, а поступки воспринимаются вопиюще алогичными и вызывают недоумение. Попытки понять происходящее не увенчались успехом. Неоднократно после этого просыпаясь, пытаюсь осмыслить сон, но до утра так ничего и не удалось разгадать. Наутро убеждаюсь, что сон забыт, и утешаюсь предположением, что повидимому существуют вещи, которые нужно просто принять (не пытаясь понять). P.S. Записала сон, уткнулась в «Нераскрытую самость» Юнга и почти сразу же прочла: «Следовательно, интеллектуальное понимание не в коей мере не является незаменимым во всех случаях".
Еду (стоя) в переполненном автобусе. На очередной остановке входит пожилая женщина с девочкой лет пяти. Пробираются мимо меня вглубь салона, девочка на ходу плюет мне на юбку. Вижу белые следы двух плевков, думаю, что юбку придется стирать, а ведь она только что из стирки. И стирать придется (из-за плевков) при температуре в сто градусов. Бабушка девочки оказывается у кабины водителя. Говорит (автобусному контролеру?), что поскольку я требую заплатить за плевки сто (денежных единиц), она готова выполнить это требование прямо сейчас. Говорит спокойно, деловито, поначалу ничего не могу понять. Не сразу объясняю, что имею в виду стирку при ста градусах, а не штраф в сто денежных единиц (сон не цветной; все, кроме юбки, виделось смутно; движение автобуса не ощущалось).
Во дворе, окруженном старыми темными избами, видим симпатичную клумбу. Вдохновившись чужим примером, решаем соорудить еще одну (не имея отношения к этому месту). Вскапываем жирный чернозем, натыкаемся на зарытые в землю алюминиевые кастрюли, они были без крышек, и ни на одну не налипло ни крупицы земли. Самая крупная (пароварка с решетчатым вкладышем) была новой, корпус ее соединен нитью (типа лески) с другой кастрюлей, на верхних ободках обеих выбиты цифры, подтверждающие их парность и указывающие дату, до которой они должны находиться в земле. Не обращая внимания, что дата не истекла, несем кастрюли к знакомой нам в этом дворе женщине. Она с пониманием относится к находкам, говорит, что продаст их. Возвращаемся во двор, держа в руках (и возможно, начав есть) по темной котлете (точнее, у меня с девушкой было их три, полагаю, что третья предназначена для нашего, оставшегося во дворе товарища). Отдаю ему котлету, вижу у него в руках еще одну такую же, наполовину объеденную (люди виделись условно, а посуда и чернозем — ясно).
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза (женским голосом): «...и не подумаешь, а верхнее с нее снимешь пальто».
На меня, спящую в своей кровати, нападает рой мошек (или карликовых комаров?) Вьются около рта и подбородка, а один безостановочно жужжит в левом ухе (застрял там). Не зная, как от них отделаться, давлю их краем пододеяльника, но это мало помогает. Мошки не унимаются, а застрявший в ухе жужжит, не умолкая. В сердцах говорю: «Да что же это такое!», иду проверить, нет ли дырки в противомоскитных сетках. По поводу застрявшего в ухе комара думаю, что придется обратиться к врачу.
Белая, размером с визитку, карточка, содержащая символы и слова. Удалось уловить слово «ас-салями», не запомнилось, было ли оно написано или только помыслилось.
Мысленные фразы (женским голосом, деловито): «Игрушечек. Вероника, много не надо, миленькая».
Иду по берегам сообщающихся озер, ищу место, где можно было бы выкупаться. Вдруг вижу (справа) мчащийся на бешеной скорости катерок (или моторную лодку). Мчится прямо на меня, открыто демонстрируя агрессивное намерение. Смотрю с недоумением - мол, что это он вытворяет, МЫ ЖЕ С НИМ В РАЗНЫХ СРЕДАХ, я на суше, а он в воде, то есть я для него недосягаема. Стою на дороге, почти у кромки воды, а он, не сбавляя ни скорости, ни, наверно, надежды изничтожить меня, мчит во весь опор. Лишь у самого берега резко разворачивается и уносится прочь. Выбираю место для купания, но не там, где все (я их не вижу, но знаю, что они на берегу большого озера), а левее, на меньшем озерце. Лежу на старом, сложенном вдвое ватном одеяле, разглядываю налипшие на него песчинки и травинки и думаю, почему оно без пододеяльника (сон был в мрачноватых тонах).
Стою с мамой* и сестрой на железнодорожной платформе (кажется, мы встретили маму, так как у нее был с собой чемодан). Поздний вечер, идем на ночлег в какую-то квартиру, ложимся спать. На рассвете сестра появляется в моей комнате и говорит, что мама ушла. Разражаюсь слезами - для меня это является неожиданностью. Сестра спокойно объясняет, что мама решила покинуть нас, так как не хочет быть нам обузой. Говорит, что мама решила, по приглашению Креза, уехать на Урал, где на несколько дней собираются люди ее возраста. Спрашиваю, откуда сестре это известно, она отвечает, что кое-что рассказала сама мама, а кое-что содержится в записке, которую мама оставила в комнате. Идем туда, говорю, что заодно хочу рассмотреть квартиру. Как оказалось, она состоит из трех одинаковых комнат. В маминой имеется выход на лестницу, за ней следует комната сестры, моя оказалось самой удаленной (и самой аскетичной). В комнате сестры больше мебели, а в маминой много красивых старинных вещей - резной письменный стол, диковинная напольная лампа и прочее, и даже разукрашенная ниша (тайник), на задней стенке которой висит прозаический электрический счетчик. Возимся у выхода из квартиры, двери нет, проем занавешен рогожей. На лестнице кипит жизнь, лестничная клетка имеет по центру широкое сквозное открытое пространство.
Несколько раз за ночь просыпаюсь от ощущения смертоносного запаха, каждый раз тут же снова засыпая.
Мысленная, неполностью запомнившаяся фраза: «...для дополнительного риска повесила на спине...». Смутно виден небольшой темноватый рюкзак на чьей-то спине.
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза: «А он не ... - туда нельзя и сюда нельзя».
Выпроваживаю обнаруженного в своей комнате паука прочь, за окно, используя стаканчик и лист бумаги (кажется, был даже не один, а несколько пауков, которые вели себя спокойно).
Находимся в небольшом городище (состоящем из низких толстостенных примитивных домов), обороняемся от отряда враждебных сил. За неимением других средств используем для этого овощи (кажется, полувареные, твердых видов, таких, как репа). Этими боевыми средствами нас снабжают по указанию руководителя. Перед каждым лежит кучка овощей, мечем их в находящихся неподалеку (около одного из строений) врагов. Швыряем овощи хладнокровно, деловито. Единственной моей эмоцией было удивление, что все до одного броски наши попадают в цель (не нанося, впрочем, видимого ущерба врагам, но этот факт не вызывал реакции сновидческого сознания). Мои сотоварищи ощущались светловатыми, под стать более ясно видимому городищу (оно смахивало на стилизованные крепости-городки для ребятишек). Лучше всего виделись половинки овощей, преимущественно желто-оранжевых, крепкие, свежие, аппетитные. Трудно сказать, к какой эпохе относилось происходящее, скорей всего, не к нашей нынешней (а сейчас, завершая описание сна, я подумала, что может быть это аллегория о пользе овощей).
Мысленная фраза (полувопросительно, женским голосом): «Хорошо он себя чувствует?»
Стоящий вверх дном белый кубический ящик обливают (ополаскивают?) из черного шланга чистейшей прозрачной водой (виден не процесс, а результат).
Мысленные, с пробелом запомнившиеся фразы: «Ты ведь не скажешь, что нет ...? Верно, Мария?»
Маленький симпатичный серый котенок перебирает лапками в углу, возле большого зеленого бака. Слева появляется голова динозавра на длинной шее, наклоняется к котенку, осторожно берет его своей пастью.
Мысленные фразы: «Мальчик обычный, да? Ну, сколько у него часы съезжают по всей стране?» (отстают).
Мысленные фразы: «Наташке. Наташка, смотри, не пукни».
Большую часть сна провожу в энергичных попытках изменить ход неблагоприятно складывающихся обстоятельств (это было своего рода отражением происходящего в несновидческой Реальности, там тоже дело касалось близкого, которому я стремилась помочь). Попытки ни к чему не приводили, что не сказывалось на моем упорстве, поскольку мной руководило чувство долга... Вторая (кратковременная) часть сна состоит из диалога между мной и жующей жевательную резинку девушкой (похожей на Молли). Я стояла в очереди, уже у самого прилавка, когда сбоку ко мне приблизилась незнакомая девушка, и жуя жвачку, поинтересовалась, как дела. Говорю, что в ситуации ничего не изменилось. Но перед этим спрашиваю то, что меня больше всего волнует. Спрашиваю, зависит ли ход событий от моих действий (имея в виду перелом в благоприятном направлении). Девушка, все так же жуя жвачку, отвечает, что не зависит... Третья часть сна посвящена моей деятельности в прежнем направлении, скорректированной с учетом услышанного.
В качестве иллюстрации к сюжету сна звучал куплет песенки из кинокомедии «Веселые ребята»: «Удивительный вопрос/ Почему я водовоз/ Потому что без воды/ И не туды, и не сюды».
К большой черной длинношерстной собаке на поводке подбегает другая, тоже на поводке, тоже темная, но помельче, и весело заигрывает с первой.
Мысленный диалог (женским и мужским голосами). Глуховато, издалека: «Столы, столы держать». - Отчетливо (тенором): «На таких тонких ножках».
Вхожу в большую светлую детскую. Малыши уже проснулись, выстиранная, отглаженная оконная занавеска висит почему-то левой стороной. Спрашиваю, что случилось вчера вечером. Дети наперебой рассказывают, что вчера вечером загорелась занавеска, и было много дыма. Спрашиваю, знают ли они, что нужно делать, когда что-нибудь загорается. Они что-то галдят вразнобой. Объясняю, что в таких случаях нужно УБЕГАТЬ. Вспомнив, что над детской есть еще один этаж, уточняю, что убегать нужно не куда попало, а к выходу из квартиры. Снимаю занавеску, чтобы повернуть ее лицевой стороной, недоумеваю, почему она выглядит неповрежденной. Может быть мама* (она сидела вечером с детьми) обрезала обгоревший край?
Пришиваю тесьму вдоль плечевого шва светлой футболки, говорю кому-то, находящемуся рядом: «...хочет получить ... тщится...» (фраза не завершена, часть слов не запомнилась).
Мысленная фраза, подводящая итог сну. В ней говорится, что если бы не какие-то обстоятельства, можно было бы воспринимать даже отдаленные районы (речь идет о внетелесном восприятии).
Мысленная фраза (женским голосом): «На этой неделе всю заинтересованность хотят сделать» (два последних слова вымолвлены торопливо — возможно, как чья-то подсказка).
Подземно-наземное метро, туннели, горы земли, снег, развороченные места, по которым пробираются темные неясные люди (и я среди них). Кто-то (мои знакомые?) просят меня узнать, что такое «Мешуитские ворота» (станция метро?) Отвечаю на их вопрос, они воспринимают это «с невыразимым облегчением».
В многоэтажном здании (общежитии?) несколько больших смежных комнат занимает клан из Украины,. Это крепко спаянные семейными узами, невозмутимые упитанные добродушные люди. Находимся у них в гостях, отмечается какое-то торжество, напечено много вкусных вещей. Петя там танцевал. Действие переносится на вечер встречи выпускников десятилетки. Ведется видеосъемка, Петя блестяще исполняет танец (танец-пародию, танец-импровизацию). Танцует в гуще присутствующих, к нему, пританцовывая, приближается девушка в белом платье. Думаю, что это одна из его бывших одноклассниц, но потом признаю в ней одну из членов давешнего клана.
Мысленные, с пробелом запомнившиеся фразы (энергичным женским голосом): «Вы ... ? Тогда я бросаю сейчас клич».
Процесс перехода по узкому мосту через глубокое горное ущелье. Смутно, в сероватых тонах видится ущелье шириной в десять-пятнадцать метров (дна не видно), через которое переброшено бревно со стесанной верхней поверхностью (шириной чуть больше ширины человеческой ступни), перил нет. Начинаю переход с левого края, иду спокойно, пристально глядя под ноги. Часть моего Я смотрит на это со стороны и думает, что если по такому узкому мосту идти медленно, будет почти невозможно сохранить равновесие (тем временем я уже нахожусь близко к правому краю моста), а если идти быстро, равновесие удержать легко, но резко возрастет угроза оступиться. Рассуждающее Я мысленно прикидывает, как изменится ситуация, если мост будет пошире, если связать, например, пару бревен. Гипотетический вариант визуализируется на месте предыдущего, Я-рассуждающее оценивающе осматривает виртуальный фрагмент более широкого моста, прикрепленный к левому краю ущелья.
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза (женским голосом): «Стулья ... ну, стулья со своими стульями где-то».
Проводим с Петей (он в детском возрасте) летний отпуск в старом деревенском доме со старым запущенным садом. Там был сарай со зверюшками, зову Петю их покормить.
Малыша приучают к опрятности (в общественном туалете). Младенец, не обращая внимания на усилия взрослых, поглощен тем, что и положено существу его возраста. Ползает, обследуя все, что попадается на глаза, периодически припадает ртом к участкам пола, к нижней кромке перегородок кабинок. Я (не находясь в этом сне) брезгливо передергиваюсь (происходящее виделось смутно).
Окончание мысленной фразы (женским голосом): «...разъехалось, против него, единственного».
Мысленная фраза (брюзгливым мужским голосом): «И не смешите мне, пожалуйста».
Мысленная, с пробелом запомнившаяся, незавершенная фраза (женским голосом): «Хотела в ... общего развития, однако (преуспела только в)...» (слова в скобках не произнесены, но уже заготовлены).
Мысленная фраза (приятным женским голосом): «Иди сюда, Вероника» (не исключено, что это адресовано мне).
Обрывки мысленной фразы: «...а это только ... с самого начала». Смутно, в сероватых тонах видится пухлый мужчина, стоящий за прилавком и адресующий будто бы эту фразу собеседнику, находящемуся за правой границей поля зрения.
