Нахожусь в гостях, разговариваем. В комнату входят, бок о бок, две серые кошки. С улыбкой спрашиваю, что это за парочка. Хозяйка отвечает, что парочка вот-вот ожидает прибавления семейства, и что третья кошка, акушерка, уже готова принимать роды. Парочка продолжает двигаться бок о бок. С удивлением отмечаю, что у кошки нет видимых признаков беременности.
Мысленная, с пробелом запомнившаяся, незавершенная фраза (бесстрастным женским голосом): «Вы знаете, ее, наверно, ... холод, она вышла, наверно, уже...». Речь идет о бело-коричневой корове, которую сон после этого показал стоящей по брюхо в болоте.
Находимся с Петей в просторном, необычном помещении. Хозяин кабинета разговаривает с нами и, кажется, просматривает папки с нашими записями. Говорит, что у Пети существуют определенные проблемы (а у кого из нас их нет?), но его доброта будет тем фактором, который обеспечит ему благополучное существование. В этом же сне фигурировала крупная добродушная светлая собака.
Вхожу в свою комнату, замечаю какое-то движение на полу, около кровати, перевожу туда взгляд. Вижу осу, взмывшую в воздух после неудачного броска, и крупного паука, счастливо избежавшего нападения и теперь с отрешенным видом замершего на полу. Оса, погарцевав в воздухе, снова бросается на него, и после секундной борьбы вонзает в него жало. С зажатым в лапках пауком зависает под потолком (около голой, без абажура, лампочки), испытывая легкое отвращение от неприятного запаха, исходящего от разлагающегося под действием ее яда паука (комната и кровать виделись условно, остальное виделось и чувствовалось отчетливо).
Пробираемся по нагромождениям и насыпям. Карабкаемся, цепляясь за трубы, по склону. Оказываемся перед большим вольером. Кто-то из наших высказывает какую-то мысль и добавляет, что сейчас мы увидим подтверждение. С его подсказки высыпаем в вольер корм. Появляется небольшая, заинтересовавшаяся кормом обезьянка (люди виделись условно, а обезьянка — отчетливо).
Сижу в парке. Держу пакет с семечками, бросаю понемногу вороне, она их склевывает. И вдруг впрыгивает в пакет, в несколько приемов набивает семечками клюв, тяжело взлетает и улетает. С восхищением пересказываю кому-то этот эпизод, завершая рассказ фразой: «Она, как тяжелый бомбардировщик, взмыла из кулька».
Четверостишье, стишок-парадокс. В нем остроумно сообщается, что объявлена скидка на поцелуи — вместо обычных четырех поцелуев будет только два. Об этом становится известно птице, которую сон бегло показывает (она воспринимается как птица-самец). Обрадованная сообщением, она тут же пользуется скидкой и умирает (в стишке об этом сообщается без грусти). Последняя строчка (резюме) не запомнилась.
Вижу в прихожей отставший кусок обоев и раскрошившуюся в этом месте стену. Удивляюсь - мы поселились тут недавно, а перед въездом в квартире был сделан ремонт. В столовой с обоями все в порядке, но вдруг вижу, что часть одного из полотнищ свободно свисает вниз. С любопытством отгибаю его, вижу четыре квадратных, попарно расположенных углубления, уходящие в толщу стены. В одном лежит сливочное масло (прогорклое), в другом остатки изысканного сыра, в остальных тоже продукты. Предполагаю, что прежние жильцы использовали углубления в качестве холодильника (что логично, если учесть толщину стен). Решаю все выбросить, извлекаю масло, берусь за поддон с сыром, вижу зависшего над ним ежа (уцепившегося за шершавую стенку). Делаю вывод, что углубления имеют ответвления, по которым еж пробирается к продуктам. Оставляю сыр в покое (подумываю впредь подкармливать ежа). Входит Петя, подзываю его к тайнику. Петя подходит с трудом, морщась от боли. Отгибаю обои, тараторю про продукты и ежа (в квартире кроме нас находился неизвестный, солидной комплекции мужчина, которого я на миг неотчетливо увидела).
Лежу в своей постели, на спине. Слышится легкий звук порхания, в комнату через открытое окно влетает птица с пучком сухих травинок в клюве. Садится на кровать, прилаживает травинки между пододеяльником (в зоне моей ступни) и выемкой в стене. Ясно вижу молодого, только что оперившегося воробья. Запихав травинки, он выпархивает наружу. Думаю, что у него не получится соорудить гнездо между моей ступней и стеной, не могу же я ради этого не покидать кровать. Размышляю, до какой степени может быть слеп инстинкт, он может натолкнуть птицу строить гнездо в самом неподходящем месте. Но зато тот, кто живет инстинктами, избавлен от огорчений, этого спутника неудач. И воробьишка, притащив следующую порцию травинок и не обнаружив первого пучка, автоматически, без эмоций приткнет свою ношу где-нибудь в другом месте.
Мне нужно попасть на кухню, расположенную в отрыве от квартиры (роскошной, находящейся в многоэтожном доме, где под кухни выделен подвальный этаж). Разветвленная сеть подземных переходов соединяет выходы квартир со входами кухонь. В руках у меня бумажный пакет с объедками заварных пирожных. Я спросила, следует ли их выбросить или скормить домашним животным (кошкам и собакам, которых видела в комнатах). Хозяева апартаментов сказали, что недоеденные пирожные нужно обжарить для матери-старушки одного из них. Оба они, муж и жена, богато одетые, красивые, холеные, подробно объяснили, как нужно будет обжарить объедки (впрочем, объясняла, кажется, жена, муж присутствовал рядом молча). Выхожу с кульком из квартиры, не могу отыскать кухню, хотя когда-то уже была в ней. Плутаю, иногда возвращаюсь к дверям квартиры (что дается без труда). Надеюсь, что ноги выведут к цели, но прием не срабатывает. В ярко освещенных подземных коридорах (местами выходящих на поверхность) изредка попадаются жильцы этого дома-муравейника. Набредаю на играющих детей, спрашиваю, как пройти на кухню такой-то квартиры (не запомнилось, как я ее обозначила, но еще до этого подумала, что кухню было бы легче найти, если бы я знала номер квартиры). Дети объясняют дорогу, что не мешает опять заблудиться. На одной из развилок вижу огороженную решеткой каменную плиту. На ней высечено сообщение, что по решению правления жильцов квартире номер «108» вместо кухни выделен легковой автомобиль такой-то марки. Каким-то образом понимаю, что это та самая квартира. Удивляюсь неадекватной замене (кухни на автомобиль). Еще больше удивляет сообщение как таковое, поскольку кухня у этой квартиры есть. Продолжаю поиски, плутаю в надежде отыскать кухню, где ждет ужина старушка.
Любительское представление с участием людей и животных (кошек и других, некрупных). Я тоже участвую (кажется, впервые). По окончании один из актеров, красивый молодой человек, говорит о том, как замечательно, что я была среди них, как они рады этому, и что это удивительно, что я оказалась с ними.
Красивая красновато-коричневая лошадь спускается по небольшой, в несколько ступеней, широкой белой мраморной лестнице, находящейся на пологом склоне полудикого парка. Задние ноги лошади еще стоят на земле, а передние копыта она осторожно переставляет со ступеньки на ступеньку. С эстетической точки зрения это было необыкновенное зрелище.
Сижу на диване, посреди просторной комнаты. Сосед (принявший образ Сефича*) раскладывает в ней чертежи Исаакиевского собора (их прислал ему друг, вознамерившийся построить ледяную, в натуральную величину, модель этого храма). Все мыслимые поверхности чертежами уже заняты. Когда один из полусвернутых листов ватмана оказывается на диване, с недовольным видом удаляюсь к себе, прихватив по дороге пару светлых деревянных ложек с длинными ручками. Войдя в свою комнату и случайно взглянув на стену над кроватью, вижу множество ползающих и перелетающих с места на место мух. В оцепенении замираю, не понимая, откуда они взялись и как от них избавиться. Мух было два вида — крупные темные и более мелкие полупрозрачные светло-коричневые (и те и другие совершенно непуганые). Решаю отправить их за окно, откладываю ложки, принимаюсь за дело. Каким-то образом становится известно, что если бы не ложки, я бы не обратила внимания на мух, и легла бы спать в полной мух комнате, бр-р-р! Раз за разом захватываю пригоршнями мух и выкидываю в окно. Мух, однако, становится все больше.
P.S. Проснувшись, я была настолько ошеломлена приснившимся сонмищем мух, что не сразу поняла, где я. И глядя на освещенный утренним солнцем балкон, поначалу приняла это за свет электрической лампочки, с недоумением подумав, кто и зачем включил посреди ночи на моем балконе свет.
Нахожусь на Проспекте, где меня преследуют, мне грозит нешуточная опасность. Мчусь по тротуару, чувствую, что не спасусь. Вижу в шествующей (в том же направлении) карнавальной толпе огромного черного быка с блестящей шерстью. Вскакиваю на него, усаживаюсь на носу, недосягяемая для преследователей доезжаю до Мушинский улицы. Соскакиваю на землю, предварительно дав быку обнаруженный в кармане пальто кусочек белого хлеба (с быком нужно было рассчитаться за помощь). Украдкой, дворами и переулками добираюсь до своего дома, вхожу в квартиру. Вижу Снушу и молоденькую девушку, рассказываю, что произошло (когда дохожу до описания эпизода с быком, он воспроизводится еще раз). Решаем, что девушке лучше уйти (для безопасности). Снаряжаем ее в дорогу (даем чем-то заполненную корзинку), девушка уходит. Углубляемся в рассчеты, то ли полагая, что все обойдется, то ли не желая думать о том, что может случиться. Слышим, что кто-то открывает снаружи входную дверь. В комнату входит аляповато одетый парень с ножом в руке, за ним - еще один, тоже с ножом. Понимаем, что нас ждет расправа, шанса на спасение не видим и (возможно, поэтому) не чувствуем страха. Было лишь спокойное (смиренное?) осознание неизбежности предстоящего. Парни с отвратительными ухмылками рассказывают, где и как им удалось схватить нашу девушку. Значит, думаем мы, и ей не удалось спастись.
Яркий беззаботный солнечный день, наша веселая компания чем-то занята на берегу бассейна. Вхожу в воду, вижу чечевицеобразную светло-серую резиновую ножку от нашей микроволновой печки, ловлю ее. Стоящие на берегу указывают на еще одну, плавающую в отдалении, устремляюсь туда. Бассейн превращается в узкий канал. Подплыв ближе, обнаруживаю, что это не ножка, а торчащий из воды нос большой коричневой змеи. Пытаюсь понять, почему нос змеи показался нам издали похожим на ножку печки. Змея медленно всплывает, вот уже видно всю ее голову. Задорно, энергично брызгаю на нее водой, призываю стоящих на берегу друзей включиться в игру. Некоторые, не приближаясь к змее, обдают ее брызгами. Змея постепенно смещается вправо, к бортику канала, и превращается в большого живописного изумрудного дракона. Слева появляется коричневая игуана. Призываю друзей полюбоваться на эти диковинки, от которых сама в восторге. Изумрудный дракон ухватывает пастью игуану, я все еще нахожусь в воде, неподалеку, а с берега несутся вразнобой радостные вопли: «Динозавр! Динозавр!»
Мы с соседом стали замечать (по почти неуловимым признакам), что в наше отсутствие в квартиру кто-то наведывается. Со временем признаки становятся более явными, в квартире появляются котята — иногда один, иногда пара. Однажды видим настенную фарфоровую тарелку расколотой пополам (но продолжающей висеть на своем месте), из вертикального разлома выпячивается что-то типа трухлявой древесины. Решаем, что это дело рук соседского паренька, что он играл в мяч и попал в тарелку. Зовем его, за ним увязывается очередной котенок. Парень невозмутимо признается, что наведывается в нашу квартиру. Спрашиваю, как он открывает дверь, он спокойно отвечает, что с помощью ... (произносится непонятное слово). Спрашиваю, что это такое, он идет к себе, приносит и протягивает мне отмычку. Беру ее двумя пальцами, это крошечный, с ноготь, плоский блестящий ключик сложного профиля. Парень уходит. Держа отмычку двумя пальцами, снимаю со стены разбитую тарелку — теперь она воспринимается мной как принадлежащая соседям, несу обе вещи к ним.
Завершаем сборы в путешествие, конные экипажи должны прибыть с минуты на минуту. И хотя это только еще предстоит, сон показывает, как запряженные великолепными лошадьми экипажи подъезжают по аллее к крыльцу. Бегло показанные лошади, одна красно-коричневой, другая черной масти, вымыты до блеска, ухоженная шерсть на крупе первой лошади показана крупным планом и видится (в отличие от всего остального в этом сне) отчетливо. Дом, в котором мы находимся, старый, одноэтажный, просторный, безукоризненно чистый, принадлежит пожилой женщине, помогающей нам собираться. Засовываю в дорожную сумку гибкий светлый предмет, полученный от хозяйки дома. В последнем эпизоде сижу на старом стуле напротив входной двери, стягивая с ног длинные светлые носки.
На краю прилавка пустого супермаркета почесывается, извернувшись на левый бок, крупная мышь. Теряет равновесие, сваливается на пол, трусит вдоль прилавка, скрывается в щель под ним.
Действие происходит в одном из прошлых веков. Чья-то жизнь, «не очень ... и одинокая» (одно слово не запомнилось) сравнивается там с крыльями бабочки. Полупризрачно видится бабочка, сидящая со сложенными крыльями, головой влево.
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза (женским голосом): «Он ... и там ничего нету ничего нету» (последние четыре слова произнесены слитно, почти пропеты).
Сижу с двумя женщинами (приятельницами?) на бульваре, в пустом открытом кафе. Вижу крадучись приближающегося Бербера, понимаю, что меня ждет сюрприз. Бербер с улыбкой садится напротив меня. Почти сразу возникает Польк, за ним еще несколько наших (лишь ощущаемых). Польк разглагольствует о том и о сем. Рассказывает, что у них на работе, после разговоров о психологической совместимости, женщины, вняв каким-то советам, сидят теперь с закрытыми платками лицами. В ответ пересказываю вычитанное в книжках по психологии. Там утверждается, что теперь уже твердо установлено, какой пыткой является для людей необходимость из года в год сидеть на работе среди одних и тех же лиц. Польк, развивая тему, добавляет, что иногда этот психологический дискомфорт приводит к трагедиям. Протягивает руку в сторону дорожки, на которой, неподалеку от нас, распростерлась темная фигура (труп), очередная жертва психологической несовместимости. Бегло взглянув в указанном направлении, возвращаемся к болтовне ни о чем, обо всем, о чем попало.
Мысленный диалог. Нервозно: «Всё, что дословно». - Спокойно: «Дословно прошло».
Просыпаюсь, пытаюсь хоть что-то запомнить, сон облекается во что-то непонятное и ускользает. Засыпаю, опять вижу этот сон, просыпаюсь, пытаясь его ухватить, но он упорно ускользает. Сделала около пяти попыток, в итоге имею непонятный клочок – светлые, почти белые стержни, из которых собирается несложная пространственная конструкция, и на некоторые из которых насаживаются перевитые блекло-красные полые пульсирующие трубки.
Фрагмент улочки. Несколько строений разрушены, здесь собираются возводить новые дома. Площадка частично расчищена, начата прокладка подземных коммуникаций. Точка обзора сдвигается (к моему удивлению) с места, неторопливо перемещается вперед.
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза (беглым женским голосом): «Там же письмо от ... с такими же словами».
Мысленный диалог (мужским и женским голосами). Добродушно: «А чего?» - Нервозно: «То, что я вам сказала!» - Спокойно: «А что именно?»
Иду на гору Тольпруфт для встречи с Драконами. Поскольку из-за Драконов мне потребуется много энергии, что-то предпринимаю для пополнения ее запасов.
Чьи-то (мои?) руки, вертят пистолет.
Мысленная фраза (женским голосом, дружелюбно, с мягкой улыбкой): «Я поняла» (это относится к чьему-то сообщению).
Мысленная, незавершенная фраза (женским голосом): «Сейчас вам или на следующий урок показать...».
Происходившие в этом сне, совершенно разные действия являются, будто бы, одним и тем же.
Мысленный монолог, в котором я высказываю просьбы (или соображения). Содержание двух первых не запомнилось. В третьей прошу прекратить использовать кого-то в качестве Медиума. Медиумическое состояние настолько, по моим словам, «грубо», что оказывает крайне неблагоприятное воздействие на психику Медиума, заглушает ее.
Мысленная фраза (женским голосом): «Начались фокусы его последней реабилитации» (выкрутасы, причуды).
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза: «Тысячи ... начинают прятаться с крыльца» (под крыльцом). Предстает внушительное крыльцо из старых потемневших, шершавых досок.
Мысленная, адресованная мне фраза (женским голосом): «Да, ты знаешь, тетушка Матильда* пойдет и переодеваться не будет».
Два сна, по завершении которых ЗАКРЫВАЛАСЬ ДВЕРЬ, ВЕДУЩАЯ В СНОВИДЧЕСКУЮ РЕАЛЬНОСТЬ (в обоих случаях это происходило одинаково). Сновидческая Реальность находится на заднем плане, несновидческая — на переднем. Фрагмент разделяющей их серой стены (с дверью) видится сверху. Дверь закрывается изнутри (против часовой стрелки) таинственной, смутно видимой женщиной. Закрывается двумя руками, мягко, но решительно, с отчуждением. Закрывается так, чтобы не осталось ни малейшей щели, сквозь которую хоть что-то могло бы просочиться в Реальность несновидческую. Отчетливо вижу эту смыкающуюся, но так до конца и не сомкнувшуюся узкую щель, за которой видится пространство снов, залитое чистым сильным, теплым живым светом.
Мысленная, неполностью запомнившаяся фраза: «...лидер группы». Видится молодой, неподвижно сидящий за столом мужчина. Повернутая в сторону голова подперта рукой, лица не видно (с умыслом).
С беспокойством наблюдаю за рискованной игрой двух девочек. Младшая раз за разом спрыгивает в песок с верха детской горки, старшая (лет семи) подстраховывает внизу. Молодая мамаша находится неподалеку, но за дочерьми не следит. Один из прыжков начинается неудачно — младшая оступается, старшая проявляет неловкость, пытаясь исправить положение. В результате малышка отлетает за песок, падает (плашмя) на каменные плитки. Цепенеем от неожиданности, глядя на неподвижного ребенка. Говорю мамаше, что старшая девочка действовала правильно, ее винить не за что, но забава сама по себе была рискованной. Добавляю, что считала себя не вправе вмешиваться, поскольку видела, что дети не одни.
Смутно, в бледно-серых тонах видится пожилая, лежащая на больничной койке женщина. Голова ее забинтована, женщина спокойна, что-то с удовольствием жует, с полуулыбкой подносит пальцы к губам.
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза (женским голосом): «Чтобы им ... еще больше звонили».
Мысленная, неполностью запомнившаяся фраза (женским голосом): «...которые приехали за двумя мальчиками, приехали не туда куда надо».
Мысленные фразы (женским голосом): «А сколько раз по земле складывалось. Читала мама».
Решаю на доске математические примеры, мне всё кто-то (или что-то) мешает. Делаю ошибки, заклеиваю неправильное липкой белой бумагой, на ней пишу верное.
Опытный, сильный стоматолог производит сложные (безболезненные) манипуляции с несколькими моими зубами.
Мысленная фраза: «Даже в Царство прошлого пришлось прогулять(ся)».
Просыпаюсь на рассвете. К границе сознания приближается мысленная фраза, становится все отчетливей, наконец я смогла ее воспринять: "От Мати в Париж". Прогулявшись в туалет, решаю встать и фразу записать. Записываю на листке бумаги, подчеркиваю, решаю заодно сжато законспектировать пару приснившихся до нее снов. Нумерую, набрасываю о каждом по несколько слов, перечитываю и – просыпаюсь, теперь уже по-настоящему.
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза: "Так ... и у нас по одной — когда все тут, а одного не хватает".
Мысленная фраза (спокойным мужским голосом): «В чем дело?»
Мысленная, незавершенная фраза: «Я верил, что пока мое вещество, мое воображение работает...».
Группа командированных разместилась в многоэтажной гостинице. Нахожусь там (имея к ним отношение). С нами находится домашнее животное, панда. Однажды панда через открытое окно выпрыгивает наружу и (к моему облегчению) оказывается на густой кроне высокого дерева, где принимается поедать свежие листья. Зову наших полюбоваться беглянкой. Вызванная городская служба стоит под деревом, по громкоговорителю объявляют, что я должна явиться (куда-то) с усыпляющим средством (для облегчения поимки панды). После секундного недоумения догадываюсь, что у городской службы нет для этого средств. Приношу просимое в назначенное место, вижу там часть сотоварищей. Они говорят, что с пандой все в порядке (все и всё в этом сне виделось условно, только панда и крона дерева выглядели совершенно вживую).
Ряд одинаковых плоских светлых, скругленных с одного торца элементов (плотно прижатых друг к другу). Тот, кто подойдет и, кажется, наступит на два соседних (со стороны скруглений), будет мне парой. Безразлично, кто именно, хоть ребенок.
Мысленные, с пробелами запомнившиеся фразы: «Находящаяся в ... я в ... Находящиеся в ... мы в ...».
Мысленная фраза (женским голосом, лениво): «Когда увидит эту самую, аннотацию».
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза (женским голосом): «...обменять, а этого не надо — вторая часть у меня уже есть» (окончание фразы произнесено ускоренно, как бы между прочим).
Зрительный образ, будто бы имеющий отношение к сну про дом на улице Красных Крыш. Это вытянутый в ширину прямоугольник, в нижней строке которого крупными печатными буквами изображено слово «СОЛНЦЕ», а над ним, таким же шрифтом, число «9950» [см. сны №0501, 0503].
Мысленная фраза (мужским голосом): «Весь двор засажен растениями, от которых он получает цветок». Смутно, в серых тонах видится просторный прямоугольный двор, где вдоль каждого здания тянется пышная растительность.
Нахожусь в гостях. Входит женщина с детьми — одному лет пять, другой грудной, закутанный во множество одежек. Нагромождаем в изголовье кровати подушки, усаживаем туда малыша (не раздевая). Старший ребенок получил от хозяев дома подарок — стеклянный, заполненный водой призматоид. Показывает его мне, говорит, что можно подумать, что внутри ничего нет, но если присмотреться, видно плавающие в воде крупинки. Спрашиваю, знает ли мальчик, что в микроскоп увидишь крупинок «в сто раз больше». Пропустив это мимо ушей, мальчик с гордостью сообщает: «А я знаю названия всех трикотажных фирм Америки, меня папа научил» (его отец по работе имеет связь с этими фирмами).
Мысленная, незавершенная фраза: «Самостоятельные и разные, отдельные фразы...».
Купаюсь в одном из соединенных протокой озер. Место не очень приятное (там то ли много народу, то ли вода заросла травой, то ли берега слишком дикие, не помню точно), но купаюсь без отвращения. Услышав сигнал об окончании купания, не выхожу на берег, каким-то образом забредаю во второе озеро. Но потом все же разобралась, что к чему.
Обрывок мысленной фразы (быстрым женским голосом): «...голова с очень тяжелыми думами...».
Вижу немолодую крупнотелую женщину с маленькой девочкой, принимаю малышку за ее внучку. Разговорившись, с удивлением узнаю, что это дочь, у которой, к тому же, есть бегло проказанный брат-близнец.
В утренней полудреме засвербил привычный, до сих пор остающийся без ответа вопрос по поводу того, что все-таки со мной происходит. Возникают, как отклик, две, независимые друг от друга мысленные фразы. Фразы не запомнились (а возможно, я не восприняла их смысл). Но мне было показано, что вопрос мой находится на поверхностном уровне, первая фраза - под ним, то есть на уровне более глубоком, а вторая — под первой, то есть еще глубже.
В финале сна на меня наседают смутно видимые светловатые фигуры. Мягко, настойчиво (кажется, бессловесно) советуют сменить пассивную позицию на активную, прейти к действиям (имеются в виду действия как таковые). И вот я стою перед находящимся посреди этой комнаты столом и кладу на край прямоугольной столешницы маленький (с лесной орех) темный предмет. Он символизирует мои подразумеваемые действия (якобы совершенные под нажимом указанных лиц).
Мысленная фраза (женским голосом): «Уве.яю, где области искать» (одна буква первого слова не уловилась).
Подрядились в деревенскую семью помощниками по хозяйству, в данный момент задаем животным корм. Хозяева взбалмошно шумят по поводу того, что мы опять нарушаем процесс (хозяйка так распаляется, что выплескивает налитое нами в кормушки пойло). Перед каждым приемом пищи скот должен получать от нас порцию математических знаний (нечто вроде пищевой добавки, по представлению хозяев). Именно ради этого крестьяне и наняли нас (этими знаниями обладающих), и было непонятно, почему мы манкировали такой несложной обязанностью. Сон был нецветным, неотчетливым, мои сотоварищи лишь ощущались, рассерженная хозяйка виделась яснее. Крупные черные животные комплекцией напоминали свиней, пол в клетях тоже был черным. В этом сне вообще преобладали темные тона, однако сон не был мрачным, и, например, рассерженная хозяйка не влияла на наше спокойное расположение духа.
Мысленные фразы: «И зубов! Надо зубов чистить».
Мысленно сообщается, что кто-то (возможно, я) воспринимал что-то не в истинном (а в кажущемся) виде, «и даже не подозревал, что это не так».
Бездумно приподнимаю верхнюю крышку пианино, машинально заглядываю внутрь, вижу какие-то предметы, мельком умозаключаю, что это тайник. Не вникая в детали, закрываю крышку, и забываю об обнаруженном. В комнате появляется мама*, подходит к пианино, возбужденно спрашивает: «Кто его открывал?» Опускает вниз верхнюю половину лицевой стенки (над клавиатурой) — и я вижу другой тайник. Полки его (как в каком-нибудь кухонном шкафу) забиты пакетами и банками с продуктами. Запомнилась пара трехлитровых банок с темным (домашним?) вареньем, они лежали бок о бок слева, на средней полке. Смотрю туда и говорю, что я не открывала (отчетливо виделось лишь черное пианино со своим содержимым).
Длинная (кажется, печатная), изобилующая пробелами (многоточиями) фраза. Она видится неясно, удается рассмотреть лишь предлог «к». Воспринимаю ее как законспектированную мной мысленную фразу. Безуспешно пытаюсь ее восстановить.
Продолговатый цветочный ящик с похожими на тростник, немного вялыми растениями. На его фоне развивается мысль о зависимости оценок от отправной точки суждения. Так, например, глядя на эти растения, можно заключить, что они чахлые, вялые, но все же живые. Однако если принять во внимание, что растения взращены в жарком климате, в пустыне, то они видятся, в первую очередь, жизнестойкими, достойными уважения, хотя и неизбежно вялыми. Были и другие пары подобных рассуждений, в одном из которых фигурировали потоки воды для орошения этих растений.
Слышу, не обычным слухом, а по-другому, стук от упавшего небольшого деревянного предмета.
Мысленное обсуждение моего пристрастия к лучшим сортам чая. «Откуда это у нее?» - задается вопрос. После непродолжительного размышления следует догадка: «А-а, это...» (окончание не запомнилось). Визуальный ряд был невнятным.
Мысленная фраза (небрежной скороговоркой): «За все надо платить».
Мысленно, на разные лады произносится слово «Вишня».
Смотрю на палисадник, мимо которого прохожу. Все там старо, убого, как и забор, но выглядит аккуратно и даже уютно. За этим палисадником - еще один (теперь я иду вдоль его забора, тоже старого, местами поврежденного). Внимательно смотрю. Возникает беглое ощущение, что вижу его так живо, что сейчас окажусь там, внутри, за забором (не войду, а именно окажусь). Но этого, кажется, не происходит — как будто не хватило буквально капли необходимой для этого неведомой Силы. Хотя, по-правде говоря, я не уверена, что не увидела там на кратчайший миг свое Астральное тело (двойник).
Обрывок мысленной тирады: «Святой Арарта, Святой Арарта и...» (Арарта является именем, в именительном падеже).
Иду по обширному пустому пространству. Идущий во встречном направлении грузный мужчина спрашивает: «Всё?» Молча киваю. Он, не сбавляя шага, проходит мимо.
Воспринимаю мысленную фразу «Большую часть читателей эта книга не заинтересует», торопливо записываю ее.
Незапомнившийся сон про Додо, которому кто-то злонамеренно повредил голеностопный сустав.
Сон завершается моим ответом на вопрос, касающийся деятельности торгового центра: «Нет, переходят на новые названия, новые тарифы, новый ассорти-мент». Последнее слово произношу вразбивку, придавая этим определенный смысловой нюанс фразе в целом.
В стакан с чаем малыш забрасывает крошки, соринки, и даже живых мух. Велю ему прекратить, заглядываю сверху в стакан — бр-р-р.
Мысленная фраза: «Переболел этим возрастом, этой полосой жизни».
Мысленное сообщение про два сердца, сблизившиеся настолько, что «благодаря этому» одно из них чувствовало «каждый уголёк, каждый укол» второго (каждую тревогу, каждую боль, наносимую второму сердцу). Предстают два прильнувших друг к другу серо-дымчатых бесформенных мягких комочка.
Фрагмент сообщения одного из персонажей сна: «При этом ... держались очень сдержанно».
Смутно видится несколько темных фигур, у которых я что-то испрашиваю (кажется, прекращения воздействий на меня). Получив согласие, испытываю удовлетворение.
Океанский лайнер, находящийся где-то под Индией, сменил, оказывается, курс. Нам объявляют, что вместо того, чтобы прибыть в Европу (из США), он направляется на кратковременную стоянку в австралийский порт. Возмущаюсь на палубе: «Подумаешь! Только до...! А что я скажу?! Что он только до...?!» (название порта не запомнилось). Сон был нецветным, воды океана - мощными, спокойными, свинцовыми.
Служебное помещение. Сгрудившаяся у стола рабочая группа мирно обсуждает производственные проблемы. Кто-то вскользь упоминает конструкторов. Новоиспеченный руководитель группы взрывается неистовой вспышкой гнева. Не помня себя, обрушивается с бранью на касту конструкторов. Кричит, трясясь от злости, что конструкторов слишком возвеличили! Без них, якобы, никуда! «Только и слышишь: Конструкторы! Конструкторы!» - паясничая, диким фальцетом взвизгивает он. Сон тем временем плавно переводит взгляд за спину крикуна, в дальний угол комнаты. Там, в уютном полумраке, уронив голову на руки, сладко, безмятежно спит на своем рабочем месте КОНСТРУКТОР. «Тихо, задремал тут один», - добродушно говорят подчиненные, указывая разбушевавшемуся шефу на покоящуюся на чертежной доске голову спящего в ореоле спутанных пшеничных волос.
Мысленный диалог (женскими голосами). «В другую сторону». - Неодобрительно: «Вы делаете такие вещи» (не заслуживающие одобрения поступки).
Строгий, безупречный геометрический орнамент, сплетенный из четырех линий ярких акриловых (или компьютерных) цветов — синего, желтого, зеленого, красного. Орнамент висел в воздухе, в вертикальном положении.
Мысленная, с пробелами запомнившаяся фраза: «Иными словами, для ... и ...». Предстает экран компьютера, заполненный текстом, содержащим и эту фразу. Обращаю внимание на непропорционально большой интервал между одной из ее пар слов, решаю недочет исправить.
Спускаюсь по наружной стене многоэтажного здания, пользуясь вделанными в нее отрезками вертикальных труб. Берусь одной рукой, соскальзываю вниз, берусь второй за следующую, повторяю маневр. Тело удерживается (силой рук) в горизонтальном положении, получается что-то типа полета. Испытываю наслаждение от спуска, от своей ловкости и от того, как послушно мне мое тело. За спуском следят стоящие на земле люди. Один из них, Родриго, замечает, что никогда бы не подумал, что я способна на такое. Говорю (имея в виду его селение Адамс): «А вы думаете, что только вы такие необыкновенные? Я — тоже, только в другом роде». Кто-то еще говорит о гибкости и крепости моего позвоночника.
Мысленная, с пробелами запомнившаяся фраза: «Моя ... была ... просто под влиянием слепого момента».
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза (женским голосом): «А если придти в ... где вы живете два раза в неделю?»
На листе писчей бумаги вычерчено карандашом большое широкое кольцо. Вписываю в поле его левой половины (горизонтально) слово «отход».
Смутно видятся три женщины, конвоирующие четвертую. Та вдруг бросается наутек, они мчатся за ней. Это происходит на городской улице, покрытой грязным, подтаявшим снегом. Беглянка схвачена. Одна из преследовательниц, потрясая вздернутыми руками, темпераментно сообщает: «Журналистское расследование показало, что только что сбежавшая...» (окончание не запомнилось). С досадой говорю: «Ну зачем они так», полагая, что вполне можно было позволить женщине убежать.
Мысленная фраза: «Горный сок, а?» - с подначкой произнес мужской голос и грубо захохотал (заржал).
В этом сне, как записано мной ночью, безалаберные люди в безалаберном доме оставили на мое временное попечение грудного младенца, доставив мне массу лишних хлопот. Крошечный младенец лежит в большом, богато обставленном, безалаберном салоне. Стою в совмещенной с салоном, еще более безалаберной кухне с тысячью забитых всякой всячиной полок, где без подсказки ничего не найти. Только что удалившиеся дед и бабушка младенца, заторможенные на вид, ничего мне не объяснили - ни чем кормить дитя, ни где это находится. Инструктаж свелся к тому, что дед вручил мне для кормления внука взрослую(!) столовую ложку. Меня ведет чувство ответственности перед младенцем и осознание, что у меня нет выбора, я обязана сделать все, что требуется. И я справляюсь с ситуацией (без особых усилий). При повторном посещении имею дело с матерью малютки. Мысли юной мамаши витают далеко от того места, где мы находимся (и от темы, которая меня занимает). Проявляю бдительность, спрашиваю, чем кормить ребенка. Звучит рассеянный совет сварить суп. Спрашиваю, где он (имеется в виду концентрат). Звучит неопределенное «Тут». Переспрашиваю:«Где - тут?», окидывая взглядом полки. Молодая особа, все так же где-то витая, идет в салон, к стоящему посреди комнаты старинному круглому столу, наклоняется. Столешница покоится на шестигранной тумбе, в каждой из граней - ряд выдвижных ящиков. Хозяйка толкает вращающуюся тумбу, отыскивает нужную грань (среди одинаковых), выдвигает один из ящиков (одинаковых) и собирается тут же его задвинуть, но я была настороже. Подбодренная подсказкой, полушутя рассказываю про полученную в предыдущий раз взрослую ложку для малютки. Эта ложка, говорю я, так меня поразила, что я рассказала о ней сыну. Объяснила ему, что старики забывают, как ухаживать за младенцем, а у молодых родителей еще нет опыта. Тирада возымела действие. Мне вручается для малютки изящная старинная серебряная ложечка, после чего молодая мама исчезает (обе ложки виделись ясно, взрослые - условно, а младенец лишь ощущался).
