Сквозь ячейку частично (или полностью) оголенных стропил на чердак влетает черная, похожая на ворона птица, опускается на рыхлую черную землю, покрывающую пол чердака, и захватив что-то в клюв, медленно вылетает через другую ячейку (птица прилетела слева, а улетает вправо). Это происходит в сумерках, в почти осязаемом безмолвии, воспринимаемом как существенный элемент сна (я видела, что унесла в клюве птица, но сразу же забыла; видение было неотчетливым, я при этом просто дремала).
Нахожусь с визитом в селении Адамс, сижу на песчаном косогоре, сбегающем к небольшому искусственному озеру с прозрачной спокойной водой. Селянки удочками вытаскивают из воды странно неподвижных крупных черно-белых рыбин. Знаю, что правее, у меня за спиной, есть больший водоем, еще не заполненный водой, а по другую сторону, слева, находится еще одно маленькое озеро. Спрашиваю (без слов), можно ли к нему сходить, ближняя женщина кивком головы дает разрешение и им же указывает направление. Здесь тоже очень красиво, вода такая же живая и спокойная, только озеро это обнесено каменными бортиками (атмосфера сна была безмолвной, фантастической).
Вижу на стене своей квартиры маленького светлого жука (похожего на божью коровку). Присмотревшись, обнаруживаю рядом с ним крошечного жучонка, эвакуирую обоих за окно.
Живу в крошечной квартирке квартала Старые Ручьи, появившийся хозяин предлагает внести квартплату за год вперед. Чтобы не обострять отношения, отвечаю, что подумаю, он уходит, я ложусь спать и засыпаю. Несколько раз ощущаю волновые воздействия, вижу во сне стоящих в мелкой серой воде птиц, похожих на уток с темным оперением и белыми пятнами на голове. Просыпаюсь (не открывая глаз), чувствую себя не в своей постели в Старых Ручьях, а совсем в другом месте. Понимаю, что во время одного из волновых воздействий, вводивших меня в состояния беспамятства, меня похитили и унесли далеко от дома. Обнаруживаю, что лежу на земле, в небольшой полусмятой, герметично закрытой палатке, находящейся на залитом солнцем равнинном пространстве. Справа (снаружи) сидит, положив руки на палатку, молоденькая симпатичная апатичная девушка, левее находится молодой человек, видимый темным силуэтом. Оба спокойно ждут, когда в палатке кончится воздух, я начну биться от удушья, а они, все так же спокойно, будут придерживать палатку и подпитываться (или подпитывать находящихся поблизости товарищей) энергией моей агонии. Неясно было лишь, оставят ли меня в живых, пока воздуха в палатке достаточно, хоть она и выглядит уже, как полуспущенный мяч. Не шевелясь, трезво, спокойно оцениваю ситуацию: уготованного не избежать, на спасение рассчитывать нечего (я даже особенно не задерживалась на этих мыслях), но пока я еще могу дышать, что и делаю, паника мне не поможет. Отстраненно представляю, как буду биться в агонии, а эти двое, снаружи, будут меня придерживать (через ткань палатки), воображаемое на миг визуализируется, но до финала еще есть время, волноваться рано. Тут глаза мои приоткрываются - и я обнаруживаю себя в своей реальной постели.
P.S. Обдумывая сон перед тем, как его изложить, я со слабым удивлением отметила, что какая-то часть моего Я проявила неудовольствие, разочарование тем, что приоткрыв глаза, я прервала сон, и теперь невозможно узнать, чем бы он закончился.
Прихожу (с папкой с записью снов) в группу, занимающуюся духовными практиками. Группа вкрадчиво, невнятными намеками и даже своим молчанием стремится мне что-то внушить. Во мне же, повидимому, что-то неосознанно противится внушению, моя реакция, повидимому, не такова, какой добиваются, в мой адрес высказывается укор. В ответ разражаюсь бурной тирадой, запальчиво спрашиваю, как бы они сами почувствовали себя на месте человека, начавшего ходить в группу «просто так», которого вдруг принялись бы уверять, что он в действительности является собакой, и в подтверждение демонстрировали бы клочки шерсти, якобы состриженные с этой собаки. Бегло видится правый бок собаки с красивой волнистой коричневой шерстью, несколько прядей которой состригают чьи-то руки. Пример с собакой, на ходу мной придуманный, аллегорически изображал, как я воспринимаю происходящее в группе (а воспринимала я то, что там происходит, как немыслимый абсурд).
Небольшая стая крупных обезьян расположилась в кронах деревьев. У части обезьян в лапах длинные жерди, которыми они понуждают невооруженное меньшинство сородичей скакать с ветки на ветку.
Демонстрируется анальное отверстие с медленно выходящим (из меня), сложенным пополам крупным гельминтом. Гельминт и маленькая мышь (не запомнилось, как попала нам в руки она) сброшены в унитаз. Когда мы (я и, кажется, ребенок) спустили воду, испытываю острое, запоздалое сожаление, что мы так необдуманно поступили с мышкой, ведь ее, скорей всего попавшую в мышеловку, можно было просто отпустить на волю. Заглядываю в унитаз, с облегчением вижу столб воды - чистой, похожей на миниатюрный природный водоем с упругими большелистными водными растениями. Там, совсем как рыбка, плавает, лакомясь сочными листьями, наша маленькая мышь (а от гельминта не осталось и следа).
Крупное, размером с верблюда животное (видна лишь его голова), с темной короткой блестящей шерстью, похожей на лошадиную. Животное взнуздано и находится в движении, часть сбруи трется о скулы животного, отчего образуются крупные капли молока, которые тщательно собирают - молоко это очень ценится.
Средних размеров озеро (или пруд) с сероватой водой и крупной малоподвижной овальной рыбиной серовато-белого цвета. Кто-то (возможно, я) хочет с этой рыбой СОВМЕСТИТЬСЯ, но в последний момент передумывает. Точнее, просто спонтанно, в последний миг не совмещается с ней.
Возвращаюсь домой. Усмехаясь сама над собой, думаю, что тот, кто достаточно хорошо меня знает и придет сюда впервые, еще издали поймет, что я живу именно в этом доме, непохожем на остальные. На фоне длинных унылых мрачноватых строений он выглядит гораздо более светлым (хоть и немного аляповатым), стены местами покрыты светло-розовой и светло-голубой акриловой краской, крыша уставлена макетами химической посуды из тонкого прозрачного стекла — разнообразными колбами в два-три человеческих роста. В здании расположено химическое производство (оформление — дело рук руководителей этого производства), но для меня, к примеру, здание является просто жилым домом (трехэтажным, кубическим). Взглянув на крышу, с удивлением вижу соседку по дому, с романтическим видом разгуливающую с молодым человеком между гигантскими колбами, в смущении отвожу глаза, вхожу в парадную. В коридоре, соединяющем наш вход с соседним, незнакомый молодой человек держит в руках красивого кота, смотрю на них, молодой человек кота выпускает, тот удаляется (решаю, что парень кота мучил и отпустил только потому, что я некстати появилась). Вхожу в одну из наших комнат, комод стоит почему-то косо, придвигаю его к стене, на комоде мамин* стакан с водой, она скоро должна придти. Ложусь спать. Не успев уснуть, слышу, как в спальню входит сосед, ходит по комнате, открывает и закрывает дверцы моего шкафа (я лежу таким образом, что не вижу, а только слышу происходящее). Поведение соседа удивляет, а он подходит к кровати, присаживается на край, склоняется, начинает меня целовать. Не могу пошевелиться или хотя бы открыть глаза, мое тело мне не повинуется, прилагаю нечеловеческие усилия, но удается лишь чуть-чуть отворачивать голову. А этот человек (очень крупный) все целует и целует меня, бережно, нежно, и несколько раз так же нежно произносит что-то на незнакомом языке, как бы испрашивая на что-то согласие. Продолжаю отчаянные попытки высвободиться, тело по-прежнему мне неподвластно, я испытываю двойной стресс. Отвращение достигает апогея, когда я вдруг ощущаю во рту слюну этого человека, неимоверным усилием удается выпихнуть ее наружу, МОЙ УЖАС НЕОПИСУЕМ. Так продолжается довольно долго, потом этот человек уходит, потом опять бродит по спальне. Открываю глаза — в комнате никого нет, все это мне приснилось. Засыпаю, чувствую сквозь сон, что на кровати сидит кошка, потом она спрыгивает на пол, я опять открываю глаза - и теперь уже просыпаюсь по-настоящему (поведение приснившегося человека было искренним, миролюбивым, простодушным, но он был как бы не совсем Человек, не Землянин, это было какое-то более примитивное Существо).
Дверь в комнату соседа и смежные участки стены покрыты налетом комочков пыли, стираю их влажной тряпкой, боковым зрением замечаю какое-то движение на полу, вижу замершую перед очередным броском ящерицу, за которой тянется что-то типа полуопавшего парашюта (небрежно сотканного из нитей, напоминающих паутину и пух одуванчиков). Накрываю ящерицу стеклянной банкой, несу к окну (парашют в банку не поместился, но был достаточно крепок, чтобы выдержать эту процедуру, - он являлся, как мне каким-то образом известно, гнездом для ожидаемого потомства). Дверь соседа теперь покрыта сетью мелких бледно-сиреневых пятнышек, с удивлением пытаюсь установить причину их появления, решаю, что это — следы недостаточно тщательно стертой пыли.
Провожу летний отпуск в дачном месте, первое время - единственная в этом доме, но в августе появились новые съемщики, в том числе женщина с девочкой-школьницей, дом заполнился до отказа. У хозяйки были животные, среди которых - юркий симпатичный зверек (типа ласки), дачницы относятся к нему неприязненно, высказывают желание от него избавиться, вступаюсь в его защиту, привожу гипотетический пример с пуделем. Меня саму беспокоит нечто иное: девочка поселена в комнату, отделенную от моей не доходящей до потолка перегородкой, и по этой причине ребенок находится в большем контакте со мной, чем с собственной матерью, подумываю, как бы поделикатней предложить матери девочки поменяться со мной комнатами.
Завершив выступление, артист разговорного жанра (высокий стройный подвижный молодой мужчина) отходит к левому краю сцены, а справа появляется Второй, его антипод. Он и ростом ниже, и фигурой не вышел, и облик у него недочеловеческий (похожий на безобидные чудища, которыми наводнены детские телеканалы), он пытается представиться Первым, производит телодвижения, стремясь изменить пропорции фигуры и облик в целом, и моментами действительно становится неуловимо похожим на Первого (хотя его кряжистая фигура остается при нем, это выглядело поразительным, отдаю себе в этом отчет). Этот Второй еще и пел, голоса его я не слышала, но видно было, как он энергично открывает рот, а шея его при этом раздувалась, как у поющей лягушки. Что-то движущееся оказывается перед моим лицом, отрываю взгляд от сцены, вижу (у кончика своего носа) голову змеи (или Дракона), отмахиваюсь, как от мухи, оглядываюсь - я уже, оказывается, не в тесном зале театрика, а в большом открытом, забитом людьми амфитеатре, голова змеи (или Дракона) изумительно красивого изумрудного цвета тянется на длинной шее вправо, вдоль нашего ряда (не обращая на нас внимания), целью ее, как выясняется через несколько мгновений, является Первый актер, сидящий в нашем ряду, вот до него-то голова на длинной шее и добралась (и, кажется, напала на него). Раздается предостерегающий крик: «На обезьян, на обезьян не смотри!» (воспринимаю предостережение адресованным мне).
Маленькая талантливая, непосредственная девочка занимается балетом. Мы пришли на репетицию, чтобы взглянуть на нее. Посторонних в зал не пускают, ждем в холле. В перерыве малышка, отвечая на расспросы, описывает репетиционный зал как не очень удобный, и возвращается на репетицию. А нам вдруг разрешают войти. Садимся на ближайшую скамью, осматриваемся. Зал находится под самой крышей, это большое длинное узкое помещение с низким потолком. Темные деревянные скамьи для зрителей почти вплотную опоясывают дощатый настил находящейся на уровне пола сцены. Пересаживаемся ближе, сцена теперь видится покрытой песком, по которому бродит несколько смутно видимых крупных кошек. Угрюмый, раза в два больше обычного, кот внюхивается в одном месте в песок, неторопливо, сосредоточенно что-то выискивая. «Дедушка солист!», - звонким голоском обращается к нему девочка. Сидящие в зале редкие зрители умильно улыбаются. Кот копается в песке, его действия будто бы изменяют что-то во благо девочки (девочка скорей ощущалась, чем виделась, а копающегося в песке кота сон показал отчетливо, крупным планом).
Иду по дикой живописной пересеченной местности. На скалистом выступе ничком лежит маленькая мышь, которую пожирает небольшая, с воробья, птица с хищным клювом. Оказываюсь в большом здании, отправляю за окно каких-то букашек. В пустом зале этого же здания подхожу к окнам, занавешенным плотными темными гардинами. Решаю открыть хоть одно, чтобы впустить свежий воздух, отдергиваю гардину, открываю окно. С удивлением вижу, что уже стемнело, хотя до вечера еще далеко (по моим представлениям было около четырех часов дня). Маленькая девочка, забавляющаяся в кресле на колесиках, говорит, что я ей мешаю. Она сбросила обувь, и не хочет босыми ногами касаться холодного каменного пола. Смотрю на нее, на ее старшую подружку, осторожно обхожу их. Подготавливается планетарная реформа по переходу от денежных знаков к кредитным карточкам. Один из разработчиков, молодой мужчина, говорит, что все получается, лишь врачей придется оставить на старой системе. Кто-то переспрашивает насчет врачей. Разработчик говорит, что их не переведут, «так как невозможно отличить плохого врача от деревенского». Имеется в виду, что как у плохого врача, так и у деревенского (правда, по разным причинам) мало пациентов (запомнились лишь разрозненные эпизоды этого сна).
Расплющенная в лепешку кошка с раскинутыми в стороны лапами. Собственно говоря, от кошки осталась лишь шкура, которая плавно, незаметно, не меняя очертаний превращается в светло-коричневую ткань (типа рогожки). То, что я теперь вижу, похоже на аппликацию (оставаясь, однако, кошкой). И вдруг обнаруживаются неопровержимые признаки того, что кошка жива, ее расплющенная шкура в нескольких местах слабо пошевеливается - жизненная сила кошки не разрушена.
Известно, что медведь убежал, а птицу привязали. Появляется одиноко стоящее черное обгорелое дерево, к верхним ветвям которого привязана крупная, смутно видимая птица (длинная темная разлохмаченная веревка удерживает ее за ногу). Известно, что кого-то (медведя или птицу) зажарили на вертеле (не очень понятно, кого именно). Появляется смутно видимый человек, с недоумением держащий в руке неприглядный, скукоженный обрывок темной тряпицы. Тряпица одновременно является респектабельным мужским галстуком, который бегло демонстрируется. Галстук принадлежит компании людей (или символизирует их). Тех самых людей, от которых медведь убежал, которые привязали к дереву птицу, а потом кого-то (птицу или медведя) зажарили на вертеле и съели (намеком обозначенная в этот момент туша на вертеле позволяет предположить, что, судя по габаритам, изжарен был медведь). И вот теперь человек стоит с заскорузлой тряпицей, принадлежащей той компании, и не может понять, куда эти люди делись.
В закрытой комнате враждуют (умеренно) две птицы - одна, размером с индюшку, нападает на другую, неуклюжую утку. А третья, белая, голенастая, более мелкая, подскакивает то к одной, то к другой и ловко, нахально выдергивает у них перья (те, поглощенные враждой, этого даже не замечают).
Тихая домашняя атмосфера. Лежу на диване, под пледом, читаю, Петя (в студенческом возрасте) занимается чем-то своим. Мы совсем не заметили, как к нам проникли эти два кота, два серых уличных кота, крупных, матерых, с невыразительными плебейскими мордами (и неправдоподобно чистые). Не обращаем на них внимания. Они ведут себя все более бесцеремонно (хотя по кошачьим меркам - естественно). Когда же один запрыгивает на плед (где уже лежит второй) и совершает совокупительные движения (по отношению к своему ли товарищу, к пледу или к моим, прикрытым пледом ступням), терпение мое лопается. Открываем входную дверь, гоним котов прочь, коты безмозгло шарахаются в стороны. Пару раз удается загнать одного почти к самой двери, но безмозглый кот оба раза шмыгает в приоткрытый стенной шкаф. Темп и эмоциональный накал нарастают. Коты бегают все проворней, а я до невозможности возбуждена этими бестолочами (только Петя сохраняет спокойствие). Прошу его придержать створки стенного шкафа, он, возможно, не проявил должной расторопности, я, взвинченная сверх всякой меры, рычу сквозь сжатые зубы: «Держи шкаф! Держи шкаф!». Когда шкаф закрыли, суматоха еще больше усилилась. В какой-то момент зачем-то наклоняюсь, очумевший кот в поисках убежища вспрыгивает мне на поясницу, ныряет под блузку, протискивается вдоль спины. Я этого не чувствую, сон показывает это со стороны (Петя ощущался, а разбойники-коты виделись вживую).
В бурой траве ползают веретенообразные жучки с плоскими темно-красными спинками. Один ухватил другого за бок, пленник не делает попыток высвободиться. Их действия как бы бесчувственны, механистичны - это элемент битв за самку.
Мысленные фразы (женским голосом, деловито): «Голова кружится. Пока я смотреть не буду».
Слышу шум струящейся воды в глубине квартиры. Обнаруживаю, что вода стекает с потолка моего балкона — брызги хлещут, задевая развешенную там одежду.
Петя (лет семи) и я в спокойном светлом незапомнившемся сне.
Фигура в форме уложенной на бок полувосьмерки сочного алого цвета, один из хвостиков которой был зубчатым.
Мысленные фразы. Предлагается куда-то вывести спасаемого, укрыть его, на что женский голос цинично роняет: «И там потихоньку выбросить».
Обрывки мысленной фразы (женским голосом): «..пока не отпустят имя ... на нормальном листе».
Мысленные фразы (мужским голосом, категорично): «Я не ... Я в физике не слышал вообще» (одно слово не ухватилось).
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза (женским голосом): «Ну что ты, с улыбкой сказал малыш, голова там ... и мне с трудом мешали проходить по клеточкам» (кроссворда).
Мысленное слово: «Линоль».
Нахожусь в большом белом, необычном строении. В нем почти отсутствуют внутренние стены и междуэтажные перекрытия. Вместо стен идут (в разных направлениях) редкие балки, из-за чего строение выглядит воздушным. Налюбовавшись на верхнюю часть, замечаю какое-то движение внизу - там по узким коридорам осторожно везут каталку с больным.
Мы с Петей (он в младшем школьном возрасте) и еще кто-то третий на экскурсии в месте прохождения Тони воинской службы. Тони вводит нас в конструкторское бюро со множеством чертежных столов, за которыми трудятся юноши и девушки в военной форме. Тони преисполнен важности, говорит, что убьет меня, если я не перестану его подкалывать. Наш спутник реагирует осуждающими междометиями, на меня угрозы не действуют. У одного из столов интересуюсь, что это за служба. Работающая за ним девушка отвечает: «Канализации и водоснабжения». Произношу с глубокомысленным видом: «А-а-а, канализа-а-ации».
Возникают (поочередно) все новые и новые тарелки с супом (или супами). Завершается это мысленным рифмованным комментарием: «Где суп? Без суп, без супа — никуда/ А суп, а суп — в тарелке он всегда» (у меня не было сил как следует проснуться, чтобы записать этот сон, но он упорно повторялся до самого утра).
Мысленная фраза: «Облекли джинджи на принятие соответствующей позы» (в этом предложении подлежащее отсутствует).
На треугольной жестяной подставке для книг лежит несколько листов бумаги. В верхнем углу верхнего листа четко пропечатано число «20».
Мысленно повторившееся несколько раз число: «Четырнадцать тысяч девятьсот шестьдесят».
Мысленная фраза (женским голосом, приветливо): «Возьми книжку, ты ничего не потеряешь» (если прочтешь ее).
Мысленная фраза: «И так всегда будет, потому что кто — сушит, кто — душит, кто — на флейте играет».
Нахожусь в гостях в деревенской семье. Слева сидит молодая хозяйка, справа ее подросток сын, напротив - пустой стул, куда немного позже сядет хозяйкин муж. Мы съели по вкусной котлете, хозяйка налила нам чаю, пирогов нет, беру к чаю последний кусочек жирной селедки. Взгляд падает на тарелку с котлетой, отрезаю и съедаю ломтик. Котлета, оказывается, предназначена хозяину, который только что сел за стол. Он придвигает тарелку, ест с аппетитом котлету, не заметив (к моему облегчению), что от нее отхвачен ломтик. Ведем застольную беседу. Хозяин спрашивает, слышала ли я, что Индия с давних пор имеет долги перед Россией, вызванные тем, что она в течение длительного времени и в больших количествах отматывала с российских катушек нитки (катушки были нашими или нам предназначались). Отвечаю, что слышала об этом.
Мысленная, сбивчивая фраза (быстрым женским голосом, полувопросительно): «И они по этим шли, по этим свитер, одеялам».
Прихожу к Камиле (оказать какую-то помощь), что-то делаю наверху, в детских комнатах. Камила, Додо и Ролл находятся внизу, сон бегло, смутно показывает их (мальчики были в младшем подростковом возрасте). Этажи квартиры соединены внутренним лифтом, таким тесным, что я оба раза вынуждена была стоять там навытяжку. Перед уходом говорю Камиле, что приходила, кажется, зря, так как почти ничего не сделала.
Мысленное рассуждение (мое). Если бы каждое из утаиваемых правительствами свидетельств (в планетарном масштабе) обозначалось светящейся, всеми видимой точкой, это стало бы для людей благотворным (в сравнении с существующим глухим неведеньем). В Небе, справа, возникает редкая россыпь ярких светящихся, похожих на звезды точек, рассосредоточенных неширокой вертикальной полосой. Чуть погодя их становится так много, что это уже напоминает Млечный Путь. Возникает мысленная фраза: «Поток (всё) унес в Вечность» (за слово в скобках не ручаюсь).
Мысленно жалуюсь, что у меня уже не осталось сил, я измочалена, мне невероятно тяжело. Получаю мысленный ответ, что это естественно и неудивительно - вот, например, у горных козочек, которые любят скакать по скалам, истираются же копытца. Смутно видятся скалы и истертые копытца.
Мысленная фраза: «Кепа, кепа сэла».
Полупроснувшись, пытаюсь восстановить в памяти подробности первого сна этой ночи. Ничего не вспомнив, засыпаю. Появляется мысленная (моя, спокойная) фраза: «Вот, оказывается, что происходит в нашем мире». [см. сны №4684-4686, 4688]
Завершившая сон фраза (возможно, моя): «А это бережение фонфаски» (последнее слово является деепричастием).
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза: «А он не ... - туда нельзя и сюда нельзя».
Какому-то человеку напяливают на голову большую раздвоенную подушку.
Мысленные, с пробелами запомнившиеся фразы (женским голосом): «Действительно ... Начиталась ... что она ночевала у подруги...» (фраза обрывается).
Кто-то что-то раскладывает, совершает ошибку, ойкает. Ему успокаивающе говорят: «Ничего, ничего». Он снова берется за дело, опять ошибается, ойкает. Ему мягко, подбадривающе говорят: «Ничего. Мы исправим». Визуальный ряд был смутным, темноватым; ответы произносились (женским голосом) от имени нескольких неразличимых персонажей, находившихся у правой границы поля зрения.
Короткий сон, продемонстрировавший слабый, но определенный просвет. Несколько прямоугольных, расположенных на одном уровне щелей, из которых льется мягкий свет. Просвет связан с чем-то конкретным.
Мысленная фраза: «Доктор, вы у меня все можете, а я могу на вас только молиться».
Сон, в котором фигурирует серая домашняя, ничем не примечательная, любимая домочадцами кошка. В финале сна я с ней нахожусь в уютной комнате. Кошка вспрыгивает на подоконник приоткрытого (по моему недосмотру) окна, легко соскакивает на землю (это нижний этаж) и спокойно направляется в глубину заросшего зеленью двора. Эта кошка ни разу в жизни не покидала квартиру. Глядя ей вслед думаю, сумеет ли она вернуться к нам, если захочет, а если не захочет возвращаться, сумеет ли удачно адаптироваться на воле. Мысленно желаю ей успеха в любом случае.
Мысленное слово (мужским голосом, плотоядно): «Мясо!»
Обращаясь к собеседнице, около которой стоит ее пес (похожий на лабрадора), и имея в виду именно пса, запальчиво говорю: «Вот дай ему высказаться. Интересно, что он скажет о нашей жизни» (персонажи виделись смутно).
Мысленная фраза (неприятным, осуждающим женским голосом): «И то, нашла себе».
Сон о превращениях, трансформациях, сопровождающихся восхитительными, потрясающими ощущениями. Превращения повторяются несколько раз, и каждый раз я ощущаю НЕВЫРАЗИМОЕ БЛАЖЕНСТВО. Были и другие действующие лица, превращения наши виделись со стороны, в дымчато-серых тонах.
Эротический сон.
Во все поле зрения разбросано (в вертикальных плоскостях) множество одинаковых кадров с изображением сидящего на правом боку человека в бледно-зеленых брюках. Края кадров размыты, что создает впечатление, будто в воздухе висят видения сидящей фигуры.
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза: «И корейские ... потерпев полное поражение, удалились». Фраза сопровождается невнятной иллюстрацией.
Упаковала багаж, теперь нужно везти его на досмотр. Друзья пришли помогать. На стенах висят не подлежащие досмотру вещи и одежда. В последнюю минуту решаю (на всякий случай) взять с собой и их. Друзья ворчат. Вспыхнув, неистово кричу: «Я больше не хочу быть с вами! Оставьте меня!», и бросив вещи, убегаю. Мчусь по дворам и переулкам, Корина почти нагнала меня, но я не вернулась, хотя выходка грозила неприятностями из-за сорванного досмотра.
Смутно, в бледно-серых тонах видится рыхлая, жующая жвачку женщина. Она собирается сшивать тонкую пачку листов (заполненных текстом?) У нее уже заготовлены игла и нитка, и сейчас она отмечает ногтем ширину левого поля, и начинает его обрезать.
Обтираю большой, в полметра высотой, алюминиевый бидон (он испачкан). Возникает мысленная фраза: «Война с птицами».
Мысленный диалог (женским и молодым мужским голосами). Бестолково: «Сюда?» - Энергично: «(Да.) Он же постарался!» (за слово в скобках не ручаюсь).
В просторной вилле прием у Мага, по окончании располагаемся в отведенных комнатах. В мою входит один из помощников Мага, говорит: «Там кто-то стонет», просит следовать за ним. Крадучись поднимаемся на чердак, разгороженный на несколько помещений, тихо расходимся в стороны. Почти сразу вижу посреди пустой комнаты простую железную кровать и Мага - он лежит на спине, старое темное байковое одеяло закрывает его с головой. На миг становится не по себе, прислушиваюсь. Дыхание Мага тихое, ровное, и никаких стонов (как и никакой больше мебели на этом чердаке). Бесшумно выхожу из комнаты, натыкаюсь на своего спутника. Обмениваемся информацией, убеждаемся, что на чердаке больше никого нет.
Стоящий спиной мужчина (виден его торс) вдевает правую руку в светлый, тесноватый пиджак. Повозившись, вдевает левую руку в темный, тоже, кажется, тесноватый, пиджак. Каким-то образом оказывается в третьем, светлом, узковатом в плечах пиджаке. Чьи-то руки расправляют, немного растягивают его, и в конце концов он выглядит на мужчине прекрасно.
Занимаясь домашними делами, замечаю в комнате довольно крупного, противно-мягкотелого серого паука. Осторожно (чтобы случайно не коснуться) отлавливаю его в маленькую банку, закрываю крышкой, немереваясь, закончив дела, вынести его из квартиры. Говорю об этом маме* и добавляю, что может быть просто выпустить его там на волю. Мама горячо возражает, напоминая, как опасны эти пауки (переносчики какой-то инфекции). Сон бегло показывает фрагмент солнечной улицы с редкими светлыми прохожими и там же (условно) — меня, с пауком в банке. Закончив домашние дела, беру банку — паук теперь видится серым мягкотелым крошечным человечком. Стоит там, почти упираясь головой в крышку. Сон показывает (укрупненно) его лицо, все в мягких морщинах, с потухшим взглядом существа, которому крепко в жизни досталось (и достается). Проникаюсь невольным сочувствием — и просыпаюсь.
Нянчу пятимесячную девочку. Некоторые трудности создает лишь мой слабоватый английский. Приходим в сквер, вокруг песочницы сидят молодые мамаши, одна рассказывает о вчерашней интересной телепередаче о Сакко и Ванцетти. Думаю, что для этого рассказчице пришлось просмотреть передачу до конца. И если бы та оказалась неинтересной, время было бы потрачено впустую. Вклинивается эпизод, где Петя передает мне листок с составленным им перечнем интересных телепередач. Оказываюсь в красивом вестибюле многоэтажного здания, везу коляску с малышкой к выходу. Сквозь стекла холла вижу стоящего у тележки грустного пони. Может быть, он голоден? Решаю нарвать ему травы, но растительность на газоне пожухлая, к тому же пони сам мог добраться до нее. Вспоминаю про свои рогалики, решаю угостить пони ими. Он (прочитав мои мысли?) срывается с места. Кидается ко мне так стремительно, что я даже немного испугалась, как бы он не сшиб меня с ног и не опрокинул коляску. Дружелюбно подбегает, с разбегу становится на задние ноги (как собака), передние копыта взгромождает на меня (не причинив вреда). Он даже на ощупь, когда я его погладила, напоминал собаку. Дважды запускаю руку в сумку, отламывая кусочки рогалика (сон не отразил моментов, когда бы пони брал их в рот). Прихожу в очередной раз в дом малышки, вижу детские книжки на русском языке. На русском языке? Я заинтригована. Заговариваю с малышкой, как обычно, на английском. Она отвечает на чистейшем русском, строя безупречно правильные, длинные фразы. Я так изумлена, что далеко не сразу спохватываюсь. Спрашиваю, почему она раньше не говорила на русском, ведь это создавало нам столько проблем. Девочка отвечает: «Потому что...» (дальше не запомнилось). Рассказываю про необыкновенного ребенка Пете.
Мысленная, неполностью запомнившаяся фраза: «В нашем офисе пропал чей-то...».
Магазинная полка с редкими невысокими стопками светлых футболок.
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза (быстрым женским голосом): «Ой, ну ... сказали, что вообще может быть».
Смотрю на левую страницу новой светлой книги, читаю (или пробегаю глазами) нейтральный текст. А потом абзацы этого текста, каждый раз выделенные четкой черной рамкой, начинают то и дело попадаться мне на глаза. Осознав это странное явление, говорю о нем маме* и начинаю, при каждом новом появлении абзацев, зачитывать их ей (большая жилая комната, где мы находились, виделась условно, в темноватых тонах; мама была еще более условной фигурой, а книга и абзацы виделись отчетливейше).
Стою в очереди, чтобы купить входной билет в селение Адамс. Известно, что билеты подорожали с "5" до "11" (денежных единиц), отношусь к этому без эмоций. Подходит моя очередь, никто из сельчан не желает меня обслуживать. Видно, как они (кажется, в основном женщины) с отстраненно-замкнутыми лицами проходят мимо, демонстративно не приближаясь к окошку (отношусь к этому спокойно).
Мысленное слово: «Кофеанус». Произнесший это слово как бы играет с ним, интонационно выделяя его первую часть.
Смотрю (не находясь в самом сне) на картонную пачку кофе. Легко читаю слово «COFFEE» и находящееся под ним слово. Я даже не заметила(!), что последнее напечатано задом наперед - «tnatsnI», прочла его справа налево, не задумываясь.
Многократно повторившееся, направленное влево, незапомнившееся действие (сон не был цветным).
Мысленная, неполностью запомнившая фраза: «...похожие на племена северных индейцев».
С легкостью читаю книжный абзац, в котором говорится про разбушевавшуюся реку.
Мы с сестрой (совсем юные) и Петя (младший школьник) стоим, по-летнему одетые, у калитки. Вдруг вижу удивительное явление в Небе. Там появляется бесшумный летательный аппарат, темный, большой, тупоносый, похожий на вездеход. Легко, без натуги приближается к нашему городку, и вот он уже над крайними крышами узких островерхих домов и башенок. Обретя себя, кричу сестре и Пете: «Вот он, вот он опять!» Не сводя с него глаз, в восторге кричу: «Вот он! Боже, какое счастье, что я его вижу!» Он, не долетев и до середины поля зрения, резко (как при падении) идет вниз и исчезает за домами. Говорю: «Наверно, упал». Он вдруг появляется опять, в том же месте, так же бесшумно. Огромный, теперь раза в два больше, медленно теряя скорость, поднимается над крышами — как бы отскочив вверх после удара о землю. Косо, вверх брюхом на миг зависает и медленно падает. Раздается слабый, несоразмерный с такой махиной звук удара, после которого я просыпаюсь — так стремительно и неожиданно, что в первый миг даже не осознаю этого (сестра и Петя виделись условно, все остальное - отчетливо).
Мысленно произношу и почти одновременно вижу слово «Bilenid» (или что-то в этом роде).
Мысленный диалог. «Казалось (бы), как люди». - «Несколько людей».
Мысленное сообщение о пробуждениях, о переходе от сна к яви. Сгруппированные перечни фактов пробуждения представлены сероватыми абзацами текста, каждый абзац предваряется чем-то типа шифра. Текст рассмотреть не удается, испытываю разочарование тем, что сон ограничился показом исходных данных.
Мысленная фраза: «Икры не, ну у нее масло, представляешь?»
Нахожусь в гостях у Пети, в селении Адамс, навожу порядок в петином кухонном шкафу. Многое нужно отмыть, кое-что выбросить. На одной из полок вижу, к удивлению, множество пустых стеклянных банок, которые, кажется, тоже собираюсь выбросить.
В финале сна высоко в Небе появляется самолет, серебристый корпус которого ярко блестит в солнечных лучах. Мгновенно и незаметно темнеет. Слева, над крышами одноэтажного городка, появляется еще один — темный, гигантский, светящийся по контуру неоновым светом. Носовая часть его выглядит, как акулья морда, он летит очень низко и обладает поразительной маневренностью. Медленно, бесшумно, как бы невесомо перемещается он по небу. В этом зрелище было что-то завораживающее. Редкие прохожие не обращают на него внимания, я же смотрю во все глаза. Самолет оказывается над морем огней городка (круто сбегающего вниз по широкому склону). На их фоне громадный бесшумный, как бы невесомый самолет выглядит фантастически. Сон заканчивается, приступаю к его конспектированию, мысленно повторяя одну и ту же фразу: «Он светился светящимся светом». Фраза будит меня по-настоящему.
Мысленная фраза: «Маленький десерт, который к тому же разлился по тарелке». Видится чего-то типа крем-брюле, аккуратно, тонким слоем размазанного по белой десертной тарелке.
Ко мне, мирно беседовавшей с друзьями, являются несколько молодых пар. Бесцеремонно бродят по комнатам, без спросу берут мои вещи. «На время», - говорят. Выбор выпадал иногда на странные предметы. В руках одного вижу коньки (хотя на дворе стоит лето), у кого-то кое-что из моих книг, у кого-то деревянная поварешка. Я сбита с толку их странным, необъяснимым поведением. Достаю бумагу и карандаш, записываю отобранное. Пары прощаются со мной, некоторые благодарят. Петя (он тоже среди них) говорит, что вернет (взятое им) в ателье, находящееся в моем же доме (на миг визуализировавшееся). Все уходят. Смотрю на лист — вместо длинного перечня там лишь две-три строчки, лист вообще выглядит другим. Воспринимаю это как путаницу. Все в целом вызывает поток отрицательных эмоций, поскольку мне не удается объяснить себе поведение этих людей.
Поверхности кубика расчерчены на одинаковые квадраты, разбитые произвольно ориентированными диагоналями на треугольники. Треугольники раскрашены яркими, контрастными тонами (запомнились красный и синий), так что кубик напоминает лоскутное одеяло или наряд Арлекино.
В компании с двумя женщинами (одной из которых была Грема) прихожу на выборы. Обширная территория заполнена толпами избирателей в светлой одежде. И сама атмосфера здесь светлая, не казенная, спокойно-праздничная. Решаю проголосовать против чего-то. Отмечаю (вспоминаю?), что еще до выборов (и не в связи с ними) отвергла для себя это нечто как неприемлемое. Внимание заострилось на принимаемых мерах безопасности. Они основываются не на традиционном повальном досмотре, а на создании обезоруживающе открытой, праздничной атмосферы. Такой жизнелюбивой, посягать на которую ни у кого не поднимется рука.
Обрывки мысленных фраз: «...садится за стол. И ... греха, что...».
В большой пустой комнате, где кроме меня находится еще пара человек, мечется вдоль стены темная мышь. Оправившись от удивления, пытаемся ее поймать, ее движения убыстряются, сила наращивается, это теперь уже не мышь, а что-то черное, размером с крысу. Пометавшись, крыса превращается в крупную, почти черную птицу. Перья ее постепенно становятся мягкими, пушистыми, приобретают светлый оттенок, птица становится совой. Мне удается ее поймать и выпустить за окно.
Мысленная фраза: «За что перед ребенком вырастает мир». Фраза повторяется в видоизмененой (отредактированной) форме: «За что вырастает перед ребенком мир».
Мысленная фраза (женским голосом, деловито): «Надо как следует проверить наших читателей».
Без труда и страха спускаюсь по отвесной ребристой скале. Стоящий внизу старец в чалме цокает языком, выражая удивление и одобрение.
Мысленная, незавершенная фраза: «У них есть один клиент, что...» (который).
Мысленная торжественная величественная песнь (завершающая сон). Она состоит из многократно повторяющейся строки: «Радостная песня, радостная песня, радостная песнь, заливая конца». Речь идет о небывалой награде, радости, ожидающей героев сна, прошедших через в нем пережитое.
Подхожу к парадной дома на улице Рябинной. На цементном крыльце лежит маленький пухлый мальчик в тесноватом темном пальто. Сон сморил ребенка, голова сползла в выщербленное в крыльце углубление, мальчик, не открывая глаз, ворочается, пытаясь устроиться удобней. Не знаю, что делать, пробую хотя бы подложить ему под голову его собственную, лежащую тут же вязаную шапку. Подходит молодая женщина (воспринимаемая как соседка). Говорю, что если ребенок оказался в таком положении по недосмотру своей шестилетней сестры, то лучше ничего не предпринимать, чтобы не навлечь на нее кару. Но если он спит на крыльце по недосмотру взрослых или из-за дурного обращения с ним, нужно отреагировать.
Мысленная фраза (из сна): «Если вы свидетель 1873-го года, то вот вам, пожалуйста, иллюстрация».
