Еду в автобусе с набитой сумкой, снимаю туфли. Автобус прибывает на конечную остановку, убеждаюсь, что проехала место назначения, спрыгиваю на покрытую толстым слоем желтоватой пыли землю. Спохватываюсь, что босиком, пугаюсь, что забыла в автобусе туфли. Удостоверяюсь, что сумка и туфли со мной, быстро обуваюсь, стряхнув с ног дорожную пыль. Остановка находится на краю площади, за которой виднеются белые домишки с лавками и магазинчиками, это что-то вроде окраины городка. Моего автобуса все нет, решаю прогуляться, и вернуться в нужное место пешком. Брожу по лавкам и магазинам, в одном вижу кошку с котятами. По соседству, где улочки сбегают вниз, на узкой каменной мостовой сидит (около смутно видимой родительницы) рыжий упитанный спокойный котенок. Не удержавшись, беру его на руки. Он спокойно сидит на ладони, глажу его по спинке, он пускает лужицу, несколько капель попадают на мою одежду. Опускаю котенка, вижу на ведущих во дворики ступеньках еще несколько таких же красивых, упитанных котят, сидящих около кошек. Котята (в отличие от всего остального) видятся отчетливо, вживую. Думаю, что жители квартала гуманны, оставляя кошкам по одному детенышу. Таким образом контролируется популяция, котята вырастают крепкими, красивыми, а кошки не страдают от приливов молока. Сон показывает кошачье брюшко, сквозь редкую светлую шерстку которого просвечивают нежные соски. Заметив, что все котята одного возраста, умозаключаю, что кошки (не только этого городка, а вообще), повидимому, приносят приплод в строго определенный сезон. На крыльцо выходит женщина в светлой одежде, темном коротком фартуке и светлом чепце. Говорю ей, что котята их квартала необычайно красивы.
Вышла на минутку из дома и заблудилась в квартале одинаковых темных двух-трехэтажных домов, окруженных буйной растительностью. Иду по дорожкам, потеряв ориентацию. Беспокоюсь, что не закрыла на замок входную дверь, ведь дом не принадлежит мне (он, будто бы, принадлежит Камиле, у которой я, на паях с соседом, его арендую). К тому же сосед сейчас отсутствует, так что на моей ответственности не только сохранность дома, но и сохранность имущества соседа. Да и своих вещей жалко, если что. Разыгравшееся воображение представляет, как дом обкрадывают, при этом оказывается, что красть особенно нечего. Тревожась и продолжая плутать, вдруг вижу проспект, испытываю облегчение — появился хоть какой-то ориентир. Но как вернуться домой сообразить все равно не могу. Спрашиваю у попавшихся женщин, как пройти «к дому номер 29 на Пальмовой улице». Женщины взмахом руки указывают направление. Радуюсь, что помню адрес, какое счастье, что я помню адрес, и опять теряю ориентацию. Огибая один из домов, слышу людские голоса. На крыльце, среди густой зелени, две сморщенные древние старушки разговаривают с высунувшимся из окна мужчиной. Одна рассказывает про свою знакомую, у которой была «связь» (мистическая) с Лениным, не оборвавшаяся и после его смерти. Старушка пускается рассказывать, как ее знакомая что-то косила с Лениным. Перебиваю ее, спрашиваю, как пройти «к дому номер 29 на Пальмовой улице». Опять радуюсь в душе, что помню адрес. Старушки выражают готовность помочь, по-детски берут меня за руки, при этом обнаруживается, что одна из них (не рассказчица) очень маленького роста, и вообще они обе походили на Лесовиков из СКАЗОК. Ступени высокого крыльца плавно поворачивают направо, за выступ каменной стены, и загромождены вещами, в том числе большим темным чемоданом. Мне кажется, что пройти тут невозможно, но старушки, не выпуская моих рук, спускаются с крыльца, доводят почти до дома и исчезают. Продолжаю путь одна, иногда навстречу попадаются люди, от которых исходят волны неприязни. Вижу на дорожках шмыгающих мышей, много маленьких быстрых темных мышей, это кажется мне предвестником надвигающейся разрухи.
На боковой поверхности серой бетонной стены сидит маленькая, с воробья, птица. Непонятно, как она может сидеть на гладкой вертикальной поверхности, но она непринужденно сидит там, и даже зевает, изо всех сил раскрыв клювик.
Несколько человек стоят у деревянного наклонного лотка с кусочками соленой рыбы. Обсуждается вопрос расширения производства рыбопродуктов. Сходятся во мнении, что перспектив не видно, весь возможный улов и так реализуется. Сон бегло, смутно показывает косяк рыб в морской глубине. Выслушав остальных, нахожу выход из положения в том, чтобы расширить ассортимент продукции, все соглашаются. Во время обсуждения лакомимся кусочками рыбы с лотка, прекрасно помню, какой соленой она была.
Нетвердо держащийся на ногах малыш дотопывает до веселой рыжей собаки. Плюхается животом поперек ее спины, медленно, головой вперед соскальзывает вниз и ловко опирается руками о землю, а ноги его болтаются над собачьей спиной.
В большом деревянном сарае чем-то заняты люди (среди которых нахожусь и я). Справа, в небольшом загоне, лежат, вплотную друг к другу, и пошевеливают ушами симпатичные буро-серые кролики.
Нахожусь в квартире, где за мной неотступно следует молодая черная собака с чистой красивой шерстью и темно-красными, почти без белков, газами (вызывавшими удивление). Собака ни минуты не остается в покое, крутится около меня, и куда бы я ни вошла, она уже прошмыгнула туда первой. Смотрит, всем своим видом показывая, что непрочь, чтобы ее наконец-то приласкали, ведь она такая милашка.
Вижу на газоне двух больших, с ладонь, кузнечиков. Не успеваю налюбоваться, как откуда-то выскакивает мышь. Подбегает к одному (он стоял вертикально), поднимается на задние лапки, принимается долго, неумело отгрызать ему голову. Кузнечик не шевелится, мышь трудится, забегая с разных сторон. Второй кузнечик, не сдвигаясь с места, безучастно наблюдает за происходящим.
Котенок, задрав хвост, расхаживает из стороны в сторону на небольшом возвышении. Чья-то рука охватывает хвост и быстро передвигает превратившегося в игрушку котенка то вправо, то влево.
На размазанном темно-сером фоне высветилось небольшое, с ладонь, четкое изображение. Вид изнутри пещеры на просунувшуюся туда голову динозавра, задумчиво ее осматривающего. Края пещеры, как и видимая часть динозавра, были белого, почти светящегося цвета.
Мастерю во дворе, из обломков мебели, клетку. Получается грубо, однако мне самое главное — обеспечить укрытием зверька. Чтобы он не мучился, как соседский, привязанный тут, на солнцепеке. Я должна мчаться куда-то по работе, но у меня и в мыслях нет бросить клетку недоделанной. Как только взглядываю на привязанного на солнцепеке соседского щенка, мне ясно, что соорудить клетку и обеспечить зверьку сносное существование важнее, чем любые неприятности на работе. А безмятежный зверек и не подозревает, что ему может грозить.
Стою в торце длинного узкого коридора, по обе стороны которого (или по крайней мере по правой стороне) множество открытых дверей в светлые комнаты. Около меня крутится черная, средней величины собака с чистой волнистой шерстью. Собака хочет играть. Швыряю вдоль коридора стеклянную банку. Неловко выскользнув, банка падает неподалеку, собака бросается к ней. Швыряю что-то другое более удачно, прямо до противоположной стены.
Открываю (снаружи) входную дверь своего нынешнего жилья, ставлю на пол пластиковые мешки с продуктами. В еще не закрытую дверь пытаются прошмыгнуть две-три крупные уличные кошки. Отгоняю их, они не оставляют своей затеи, но все же удается не позволить им проникнуть в квартиру.
Средних размеров собака отходит от стены. Вижу на тротуаре ее экскременты. Но также вижу, что это всего лишь искусно выполненный муляж, слишком крупный для такой собаки.
На спортивной площадке стоит лошадь. По обе стороны седла сидят, лицом друг к другу, двое взрослых, подстраховывающих девочек. Те по очереди разбегаются и вытянув вперед руки и скользя животами по седлу, перепрыгивают через лошадь.
Куда-то иду. Внимание привлекает яркий прямоугольник солнечного света на земле и стоящая около него птица (типа ворона). Подумалось, что вот — солнце, и вот — птица, и именно сюда стоит выпустить птенца, которого ношу в своей сумке - я как бы вдруг вспомнила про него. Извлекаю из темной глубины сумки маленького птенца. Опять думаю, что недра женской сумки совсем не подходящая среда обитания для птицы. И что птенец хоть и не относится к породе воронов, ему все же будет лучше с птицами, на воле, на солнце, чем в тесноте сумки.
P.S. Приснившаяся птица была похожа на птиц из сна №1247.
Серия стремительных бесконтактных схваток между мной и группой из пяти-семи человек в вишнево-коричневых одеяниях. Я нахожусь в правом переднем углу поля зрения, они — в левом заднем. Периодически бросаемся друг на друга, причем они всегда всей группой. После молниеносного броска, очутившись нос к носу, но не касаясь друг друга, возвращаемся на исходные позиции. Вижу схватки и со стороны, как бы сверху - мы видимся тогда крупными, в метр-полтора длиной ящерицами болотного цвета. После нескольких бросков атаки прекращаются (по моей инициативе). Схватки не сопровождались никакими человеческими эмоциями, но при каждой происходил колоссальнейший, чудовищный выброс энергии с каждой из сторон. Проснувшись, несколько раз мысленно повторяю то, что больше всего поразило — что каждая стычка длилась ничтожный миг, а выбросы энергии были неописуемо огромны.
Крупный худой кролик с короткой блестящей черной шерсткой с трудом протискивается (наружу) в щель под дверью. Находясь внутри дома, каким-то образом вижу и переднюю часть кролика.
Расчищаем поросшую засохшей травой делянку. Длинные бурые стебли выдергиваются легко, работа не кажется трудной, но моя напарница относится к ней с глухим раздражением. Сбрасываем стебли в общую кучу. Окинув взглядом делянку, вижу, что они выложены широкой ровной полосой, разбитой на прямоугольники разного цветового оттенка (в пределах исходного бурого цвета). Говорю напарнице: "Смотри, как красиво!" Она, не поднимая головы, сохраняет угрюмый вид. Не желает замечать раздолья бескрайнего поля, не видит неба, такого прозрачного по контрасту с землей. Пытаюсь подбодрить ее, говорю, чтобы она, пользуясь случаем, дышала свежим воздухом. Она ворчит, что "уже надышалась за двухтысячный год с лихвой".
Сефич* сказал что-то нелепое, мы с Петей украдкой над этим посмеялись.
Мысленная, с пробелом запомнившаяся, издалека пробившаяся фраза (женским голосом): «И... пятая семья сюда приедет учиться».
Мысленные фразы: «Только длинные. Я не знаю, длинный рубль и перевела мне...» (фраза обрывается).
Окончание фразы диалога: "...к своей собственной воде, к воде, которой его облили".
Петя (лет семи) и я в спокойном светлом незапомнившемся сне.
Мысленные фразы: «Мальчик обычный, да? Ну, сколько у него часы съезжают по всей стране?» (отстают).
На боковой поверхности серой бетонной стены сидит маленькая, с воробья, птица. Непонятно, как она может сидеть на гладкой вертикальной поверхности, но она непринужденно сидит там, и даже зевает, изо всех сил раскрыв клювик.
Мощный дикий бык, покрытый ржаво-коричневой шерстью, свисающей под брюхом неровными космами, стоит на открытом пространстве (головой вправо). Подравниваю ножницами, довольно небрежно, нижнюю кромку шерсти с правой стороны его брюха (стригла от хвоста к голове, все виделось вживую).
Диалог из сна. «Ты мне скажи, что они едят. Едят мясо?» - «Нет, что ты! Едят кашу манную».
Мысленная фраза: «Вкладываем в деревянные ящики плоды от скамеек».
Некто демонстрирует маленькую фигурку в белом комбинезоне с толстыми рукавами и штанинами. Фигурка является одновременно куклой и человеком. Тот, кто ее нам демонстрирует, держит ее за талию двумя пальцами правой руки. Указывает на якобы существенный недостаток фигурки. Показывает, как его можно в два счета исправить. Обмакивает кисточку в черную краску и покрывает частыми черными вертикальными полосками заднюю часть стоячего воротничка комбинезона фигурки... На возвышении, похожем на сцену бродячего кукольного театра, появляется несколько других фигурок, а потом - та, в белом комбинезоне. Смотрим не нее, обнаруживаем какой-то крупный недостаток. Исправить его придется нам самим. Долго колеблемся, подбадриваем себя воспоминаниями о том, кто покрыл черными полосками заднюю часть воротничка фигурки. Беремся за дело и покрываем такими же полосками переднюю часть воротничка.
Раскрываю одну из своих старых тетрадей (дневников). С изумлением вижу, что многие записи смыты, многие небрежно выстрижены. Иду к сестре, в соседнюю комнату. Показываю тетрадь, признаюсь, что напугана, спрашиваю, как к этому относиться. Сестра отвечает: «Легко». Спрашиваю, где теперь хранить тетради, сестра что-то советует. Видим на задней стене комнаты, на фоне теплого солнечного пятна, тень движущейся электрички. Вагон за вагоном, в уменьшенном масштабе, видятся, вплоть до мельчайших деталей. Издалека доносится стук колес. Смотрим на тень (она движется вправо, наискосок), удивляемся четкости изображения. Видим силуэт человека, идущего вдоль одного из вагонов (по ходу движения поезда). Сестра со смехом говорит: «Вот кто-то пошел в туалет».
Мысленный диалог (женскими голосами). «И где вы это нашли?» - «Нашла-то?»
Смутно видно идущего по улице низкорослого бледнокожего, в одних носках мужчину.
Говорю кому-то, заворачивая в газетные листы чашки: «Он — человек с...» (последнее слово не запомнилось). Умильно добавляю: «Ангел!»
Мысленная фраза: «Везде цыпленок попал курице под машину».
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза: «Синтаксис этой ... книги был равен нулю».
Мысленная фраза: «Покачнул головой, показал Кар(лу)». Это говорится о смутно видимом человеке, держащем в руках письмо (или записку). Он только что прочел его и теперь, медленно опуская руку, о чем-то задумался.
Из стопки сложенных пополам желтых листов бумаги беру один (розовый, в клетку), уцепив за уголок и потряхивая. Возникает мысленная фраза: «Мы все ждем, когда нам кто-нибудь ложечку подносит».
Стоя у окна, вижу проходящую по тротуару молодую энергичную брюнетку в ярком цветастом декольтированном платье. По обе стороны от нее двигаются, в том же направлении, несколько невнятных прохожих.
Мысленная фраза (сосредоточенным мужским голосом): «Может ли мне школа дать понимание того, чего я сам не понимаю?»
Расплющенная в лепешку кошка с раскинутыми в стороны лапами. Собственно говоря, от кошки осталась лишь шкура, которая плавно, незаметно, не меняя очертаний превращается в светло-коричневую ткань (типа рогожки). То, что я теперь вижу, похоже на аппликацию (оставаясь, однако, кошкой). И вдруг обнаруживаются неопровержимые признаки того, что кошка жива, ее расплющенная шкура в нескольких местах слабо пошевеливается - жизненная сила кошки не разрушена.
В квартире находимся я, моя сестра, Петя и парень, его ровесник. По какой-то причине (возможно, обозначенной в незапомнившемся начале сна) между Петей и парнем возникает сильное враждебное напряжение, готовое (и стремящееся) перерасти в жестокую драку. Делаем с сестрой все, что в наших силах, чтобы не дать им схватиться. Инициатива затеять драку принадлежит парню, потенциально неистовому. Отчетливо ощущаю излучаемую им агрессию, переполняющую его и ищущую возможности вырваться наружу. Петя тоже способен и готов драться, но у него эта готовность не агрессивная — это готовность и умение постоять за себя, отразить нападение, а не напасть самому. Что же касается соотношения сил, то у обоих фигуры, комплекция, рост и физическая сила одинаковы, разница лишь в степени агрессивности. Заведомо ясно, что драка закончится вничью — парень разрядит накопившуюся агрессию, а Петя с успехом отобьется. Но мы с сестрой начеку, не даем проскочить искре, хотя напряжение не спадает, а возможно, даже потихоньку нарастает. Эти двое ходят из комнаты в комнату, второй преследует Петю, как тень. Вот они заходят в одну из комнат и прикрывают за собой дверь. Мы настораживаемся, но пока все тихо. Понимаем (и говорим друг другу), что даже если нам удастся предотвратить драку сейчас, они (теоретически) могут схватиться, где угодно в другом месте. У мужских персонажей я не видела лиц, а их фигуры (с обнаженным торсом) и повадки были настолько одинаковы, что их можно было без натяжки принять за двойников. Идем с сестрой на кухню, предлагаю гречневую кашу, сестра говорит, что недавно ее ела. Тут в квартире гаснет свет. Громко спрашиваю: «Эй, кто там со светом балуется?» - и просыпаюсь.
Еду на автобусе в аэропорт, у меня запланирован кратковременный визит в город, в котором я когда-то жила. Представляю, как вхожу в нашу бывшую квартиру на Рябинной улице и беру там (на память) какой-то сувенир. Это был темный, вытянутый в длину предмет, отчетливо пригрезившийся. Спохватываюсь, что нужно забрать нечто более существенное: зимние вещи, необдуманно когда-то там оставленные, и в первую очередь — свою шубу (тут на некоторое время предстает шуба). Замечтавшись, проезжаю, повидимому, нужную остановку, выхожу в незнакомом месте симпатичного гористого городка. С удовольствием осматриваюсь, понятия не имея, в какую сторону идти (на какой автобус). Тут очень кстати появляется Тува, знакомая с этой местностью, и берется мне помочь. Ведет к автобусу, по пути попадается кафе, решаем перекусить, выбираем что-то соблазнительное, усаживаемся за стоящий на отшибе, обсыпанный крошками столик и принимаемся за еду (городок был прелестным; виделось все вживую, лишь персонажи были условными, темноватыми).
Мысленные фразы: «Выглядел лучше. Он уже с двумя гла...» (окончание последнего слова неразборчиво).
Мысленная фраза: «Постойте, где мой сын?» Возникает крупная, в рост человека кукла, состоящая из мужского черного костюма и такого же картуза, натянутых на небрежно связанный пучок соломы.
Сон, содержание которого истаяло, как только я после него проснулась.
Нахожусь у Камилы (ее дом гораздо богаче, чем наяву, одна посуда чего стоит). Меня учат подавать рыбу, пользуясь специальными лопаточками, вилками, блюдами. С младшими сыновьями хозяйки припрятываем кое-что из еды (рыбу или что-то попроще) для тех, кому нечего есть (проделываем это не в первый и не в последний раз).
Мысленная фраза (женским голосом): «Вы плакать будете (по поводу того), что сейчас происходит с книгами».
Мысленный диалог (женскими голосами). Неуверенно: «Восемнадцать». - Твердо: «Пусть это будет стоить восемьдесят шесть тысяч».
Мысленная, с пробелами запомнившаяся фраза: «...но за это благодарны ... все, как один, преуспевающие дельцы».
Мысленная фраза (моя): «Аимна, сейчас» (намекаю Аимне, что настала пора).
Фрагмент мысленной тирады (женским голосом): «И меня вызвали голосовать. Представляете, у меня еще незаполненная анкета...».
Неожиданно нагрянули гости. Пока они располагаются в комнате, лихорадочно навожу порядок, чтобы освободить (расширить) место для танцев. Ситуация меняется, квартира становится просторней, гости в ее глубине. В салоне я и Жан-Клод. Появляется Ролл (ему лет десять), вижу его очень ясно. Спрашивает, зачем я к ним приходила, говорю, что соскучилась по нему. Объясняю сидящему на диване Жан-Клоду, что воспитывала Ролла целых два года, так что можно считать, что я ему как «вторая бабушка». «Да, это как...», - понимающе откликается Жан-Клод и начинает разглагольствовать о школьном образовании (сопоставляет две системы). Ролл и Жан-Клод исчезают. С недоумением смотрю на старых облупившихся игрушечных солдатиков. Откуда они взялись? Кто и с какой целью принес их сюда? Дело в том, что они не лежат открыто, на виду, а как бы припрятаны. Не в силах понять причины их появления, решаю солдатиков выбросить.
Мысленная фраза (быстрым женским голосом): «Взять на экспресс имаго». Медленно повторяю ее, изменив порядок слов и синхронно записывая: «Имаго взять на», - и не успев завершить, просыпаюсь.
Сон про Лучика, которому в этом сне было лет десять.
Мысленная, неполностью запомнившаяся фраза: «Я безгранично его любила в...».
Стул, на нем еще один, перевернутый и, кажется, без спинки, а на нем - большой блестящий гвоздь.
Неспешно иду с тремя ребятишками по прелестному запущенному парку (или лесу). Место, к которому мы приближаемся, залито половодьем, рельеф тут неровный, впадины заполнены серой стоячей мощной водой. Младший из детей (ему года два) бежит вперед и в мгновение ока оказывается по грудь в воде. Беспокоясь, как бы намокшая одежда не утянула его глубже, убыстряю шаги, хватаюсь за капюшон куртки, тяну вверх. С удивлением обнаруживается неправдоподобная невесомость ребенка (ощущается как бы лишь вес куртки). Усаживаю извлеченного из воды проказника на фрагмент старой каменной стены, добродушно говорю: «Маленький утопленник, здесь бывает очень красиво, ты это знаешь?» (говорила, глядя на малыша, не воспринимая его лица, но не отдавала себе в этом отчета).
Мысленная фраза: «ИЗ ПОЛЯ НЕТ ВЫХОДА». Речь идет о поле как пространстве, в пределах которого проявляется действие каких-то Сил.
Ищу работу. Почти договорилась на заводе, но в нужном отделе не оказывается вакансий, меня направляют в другую службу. Плутаю между корпусами, с трудом нахожу искомое помещение. Кто-то говорит (по секрету), что здесь имеют дело с радиоактивными веществами. Решаю подыскать что-нибудь другое, по дороге встречаю Петю. Идем на трамвай. Петя поднимается в тамбур заднего вагона, дверь закрывается. Цепляюсь на ходу за поручни, вскакиваю на подножку. Трамвай набирает скорость, на подножке, снаружи вагона, ехать страшно, поручни узкие, за них трудно держаться. За спиной оказывается разбойничьего вида парень, требует купить у него косяк (наркотик). Отвечаю, что не употребляю этого, он требует, чтобы купила. Лгу, что у меня есть знакомые, которым могу это предложить. Парень свирепеет, заявляет, что сейчас изнасилует меня. Судорожно цепляясь за поручни и не зная, что делать, смотрю через застекленные двери в тамбур. Петя и еще несколько пассажиров безмятежно беседуют, никто ни разу, хотя бы случайно, не взглядывает в нашу сторону. Парень уже, кажется, начинает задирать мне юбку, но медлит, опасаясь свидетелей (мы едем по широкой улице, из окон его могут увидеть). С тоской жду следующей остановки, и когда трамвай до нее добирается, изо всех сил барабаню в дверь. Петя приоткрывает ее верхнюю половину, безуспешно пытаюсь влезть в тамбур. В отчаяньи решаю, что пропала, что на следующем перегоне парень осуществит угрозу. Буквально в последнюю секунду открывается и нижняя часть двери, и я вхожу в вагон, к людям, к Пете, к спасению.
Мне поручено написать поздравление и заполнить пару поздравительных открыток. Спрашиваю, можно ли выполнить это завтра, говорю, что за сегодня не успею. Мне заявлено, что нужно сделать все сегодня.
Круглая деревянная некрашеная ручка швабры (находящейся в помещении) вдруг, скачком, превращается в граненую, окрашенную свежим ярко-синим цветом.
«То, что ... ваше ... и преходящее представление...» (фраза не завершена, часть слов не запомнилась). Эта говорит мне (с непонятной злостью) смутно видимая женщина, обвязывающая один (или несколько) моих пальцев темной, похожей на изоляционную, лентой. Женщина излучает недоброжелательность, ощущаю ее с трудом сдерживаемую, непонятную агрессивность.
Нам с Альбой захотелось попробовать наркотики (чтобы узнать, что это такое). Их, как нам стало известно, принимает Жарк*, наш общий знакомый. Начатые прямые переговоры зашли в тупик. Всё теперь ведется в письменном виде, через официальных посредников, каковыми выступают наши поликлиники. Но и тут происходит сбой. В очередной раз возвращаясь из поликлиники, рассказываю повстречавшейся Альбе о последних результатах. Она соглашается, что нужно составить письмо, предлагает указать, что «у него (у Жарка) ничего не получилось», и что «мы не получили поддержки в нашей инстанции». Говорю (в шутку): «А после нашей смерти напишут: погибли при попытке приобщиться к наркотикам в возрасте семидесяти с лишним лет». Проходящая мимо девушка, услышав это, на ходу оборачивается и окидывает нас внимательным взглядом.
Иду по огромному темному пустому пространству, с закрытыми глазами, не в силах их открыть. В конце концов глаза открыть удается. Возникает мысленная фраза: «Тревожность слова поглотила текст». [см. сон №4972]
Мысленная фраза (мужским голосом, неопределенным тоном): «Не за что».
Смутно видится фасад старого, в восточном стиле, двухэтажного дома. На перилах галереи верхнего этажа развешены старые блеклые (как и сам дом) ковры.
У велосипедной стоянки университетского кампуса висит клочок бумаги с объявлением, составленным из сокращенных слов. Оно гласит о предстоящем первом собрании преподавателей, владеющих велосипедами.
В конце сна (одним из персонажей которого был реальный продавец книжного магазина) появляются широкие горизонтальные, расположенные друг под другом полосы. На них медленно наплывают (кажется, сверху) редкие светлые шарики, соизмеримые с шириной полос.
Нахожусь в многолюдном зале многоэтажного здания, в устремившейся к выходу толпе вижу Фесио Арфаса. Думаю, что ему, возможно, неприятно увидеть меня здесь, пытаюсь разминуться, но поток людей сталкивает нас нос к носу. Фесио Арфас изрекает высокомерную фразу, рассчитанную на то, чтобы задеть меня, меня она не задевает. Удается поотстать. Вижу, как Фесио Арфас спускается по широкой лестнице, сон показывает, как он выходит на многолюдную улицу, подходит к двум поджидающим его молодым женщинам, и они втроем поворачивают по тротуару влево.
Еду с подопечной Унгой на пароходе. По какой-то причине изменяем маршрут. Прибываем в условленное место с опозданием, с жаром объясняю Кире, почему так получилось. Она молча курит, мне тоже захотелось курить, терплю, потом думаю, что тоже могу закурить, беру у нее сигарету.
Мысленная фраза: «То есть хватали хлебные оркестры, которые в Москву появятся» (возможно, вместо «хватали» было сказано «глотали»).
Мысленная фраза (мягким тоном): «Записку я, кстати, спрятала, и говорила сыну, чтобы он такого не вытворял».
Мысленные фразы (четко): «Новую рубашку. Новую кристаллическую рубашку».
Пришли с Петей в цех, навестить моих знакомых. Они сосредоточенно работают, мы сидим неподалеку, спокойно за ними наблюдаем. Работающие видятся отчетливо, их крепкие, сильные тела обтянуты светлыми футболками и джинсами. Оба склонились над объектом, сборку (или ремонт) которого производят. Говорю, не сводя глаз с работающих: «Я только хочу спросить моего сына — то, что он видит, это служебные отношения или кое-что иное?» Петя говорит: «Кое-что иное». «Правильно. Поехали дальше», - говорю я (понятия не имею, что означают слова «кое-что иное»; словами же «поехали дальше» я предлагаю Пете продолжить рассуждения).
«Я знаете, Вероника, что решила делать? Продавать путевки на путевки. Обосноваться где-нибудь...», - тут Яся задумывается и нерешительно завершает так бодро начатое сообщение: «Или не обосновываться?» Яся решила заняться бизнесом. Продавать краткосрочные путевки (в благодатный уголок природы) клиентам солидных туристических фирм, чтобы разнообразить их путешествие и дать возможность сделать передышку. Этот уголок, прелестный, дикий, живописный, на миг визуализируется. Невидимая Яся только не может пока решить, обосновываться ли ей там самой.
Мысленная фраза: «Женщина носила экологически чистые юбки только п(о требованию ее мужа)» (заключенное в скобки не произнесено, но уже заготовлено).
Мысленная фраза (женским, издалека донесшимся голосом): «Я там просить не буду, я там что-нибудь узенькое».
Мысленный диалог (женскими голосами). Резко: «От девяносто пятого года!» - Вяло: «Ну вот, наверно, то же самое» (речь идет об экзамене).
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза (завершившая сон): «А он ... голова, влюбился как дважды два».
Мысленная, незавершенная фраза: «И Я направило ей письмо, а Царское Правительство...».
Читаю фразу на странице прекрасно изданной книги: «Вместо этого толпа потребовала от него Стройнберга». Верхний правый угол страницы занят заключенным в изящную квадратную рамку рисунком (что-то вроде старинной гравюры).
Двое темных, смутно видимых мужчин (на тротуаре?) Левый треплет за плечо правого, беззвучно вопящего что-то покаянное.
Мысленная, незавершенная тирада: «К чему (мы должны стремиться)? К равновесию. Путем гармоничного равновесия...» (за слова в скобках не ручаюсь).
Мысленная фраза (женским голосом): «Соль не надобавлять?»
Вхожу в бывшую квартиру на Мушинской улице. Петя красит стены (в одной из комнат они стали светло-салатовыми). Берется за преобразование старой ванны, жирными мазками белил покрывает облупившуюся внутреннюю поверхность. Объясняет, что кто-то не разрешает ему красить так, как он считает нужным, но и так получится неплохо. Звонят в дверь. Иду открывать, оказываюсь на лестничной площадке. Три человека стоят перед нашей дверью, она не закрыта, а загорожена большим гипсовым щитом. Сдвигаю щит, входим в квартиру. Недоумеваю по поводу незапертой двери, ведь я хорошо помню, что закрыла ее, вернувшись домой. Вошедшие о чем-то со мной говорят (не запомнилось, о чем именно, отдельные фрагменты сна вообще были как бы затуманены, зато другие — например, окрашенная стена и покрытая жирными белилами ванна, виделись ясно).
Новая машинка (или тележка) красивого темно-вишневого цвета, с четверть метра длиной, неторопливо едет по прямой (со стороны правой границы поля зрения). Мысленно (кажется, бессловесно) сообщается, что Некто вернулся (возвращается) к себе. Возврат имеется в виду Духовный.
«Подожди, ... играть, ... игрушки», - говорит мне женщина (часть слов не запомнилась). Объясняет: «Когда ей было восемнадцать лет», и осекается, спохватившись, что сболтнула лишнее. Ошарашенно шевелю мозгами над тем, чтО может означать услышанное. Говорим мы о девочке, которой нет еще и двух лет. В голове зарождается недоверчивое предположение, что если малышке уже было когда-то восемнадцать, как это могло произойти.
Мысленный диалог, в котором кто-то подвергает сомнению правдивость только что услышанного. Оппонент в качестве неопровержимого (на его взгляд) довода говорит, что это же самое ему «снилось». Первый скептически замечает: «Но ведь это можно и придумать». Он имеет в виду, что поскольку сны неподвластны проверке, нет ничего проще как апеллировать к ним, проверить все равно не удастся.
В Научной Лаборатории кто-то заявляет, что настало время узнать по секрету некоторые скрываемые сведения, которые помогут нам в чем-то разобраться. Все потихоньку потянулись в одну из подвальных комнат, чтобы услышать их из чьих-то уст. В какой-то момент сна я касалась кончиками пальцев столба в этом здании и пачкала (неумышленно) об него пальцы (это было что-то липкое, вязкое, черного цвета, отдававшего темно-красным).
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза (мужским голосом): «Ну вот ... он посмотрел на шестнадцать часов» (речь идет о времени).
Писатель (с изуродованными кистями рук) впал в творческий кризис. Тонкими надрезами ножа делает на внутренней стороне правой руки пространную запись, отражающую свое состояние (это показано условным намеком). Запись видится отпечатанной изящным курсивом на листе бумаги. Удается прочесть (или воспринять как-то по-иному) два первых слова: «Получилось плохо...».
