Кто-то невидимый ведет неторопливый рассказ-пояснение. Появляется группа из трех-четырех худых Существ с крыльями, похожими на крылья Ангелов. Невидимый комментатор поясняет, что Существа (кажется, он их как-то назвал) являются сочетанием «худых» (тощих) Сущностей (их он точно как-то назвал) с «крыльями Парок» (Богинь Судьбы). Существа повернуты левым боком, видятся не в цвете и имеют светло-серый оттенок. «Позови их — и услышишь хлопанье крыльев», - говорит комментатор. Существа бесшумно поводят вверх-вниз сложенными крыльями. «Но крылья Парок не разговаривают», - говорит комментатор. И поясняет (с легкой усмешкой): «Не пятая же часть домашней птицы». Он хочет подчеркнуть, что не следует уподоблять Существа болтливым птицам, составляющим пятую часть одомашненных пернатых.
Прибыла с визитом в селение Адамс, встречена доброжелательно. Элизабет приветливо улыбается, Барни доверчиво кладет мне на колени голенького четырехмесячного младенца (его возраст — свидетельство самого сновидения). Барни специально дожидалась меня, и вручив младенца, проявила по отношению ко мне безграничное доверие (это подчеркнуто сновидением). Нежно принимаю ребенка, он почти сразу поражает необычайными способностями. Сползает с колен, довольно уверенно ходит, взмахивая для равновесия руками. Разговаривает, свободно строя не по-детски глубокомысленные фразы. Не свожу с него глаз. И вдруг он видится мне не голеньким вундеркиндом, а живой куклой (такого же роста), искусно сшитой из лоскутков тканей. Лицо (не похожее на человеческое) - из гладкой темно-синей ткани, остальная часть головы - из пушистого рыже-коричневого материала. С профессиональным интересом всматриваюсь в безукоризненную линию стыковки материалов, думаю: «Как это у них получилось?»
На крошечном необитаемом острове, лицом к единственной пальме сидят, друг за другом, мужчина и женщина. Она: «Ты меня не слушаешь!» Он: «Дорогая, я так устал...».
Ко мне, живущей в многоэтажном общежитии, приезжает ненадолго Петя. Начались летние студенческие каникулы, он планирует съездить на море, а потом — в горы, покататься на лыжах. С Петей прибыла девушка-инструктор. Она держится обособленно, находится преимущественно в смежной комнате. Когда речь зашла о мере, сон показал его - далекое манящее, теплое живое море. Когда заговорили о горах, сон показал и их. Это были островерхие горы, покрытые снегом, на фоне которого темнели деревья. Поездка в горы стоит дорого (они находятся за границей), а кроме того необходимо дорогое лыжное снаряжение. Утром спрашиваю Петю, что приготовить на завтрак. Предлагаю яичницу, он не возражает. Бегло видятся ломтики аппетитного ржаного хлеба на кухонном столе. Наш разговор (или это только мои мысли?) крутится вокруг предстоящих поездок. Дороговизна поездки в горы акцентируется (в отвлеченной форме) неоднократно. Но меня если что и беспокоит, так лишь то, что горные лыжи Петя не освоил, и как бы он там с них не свалился. У Пети прекрасное, мягкое настроение. С полуулыбкой рассказывает, что в деканате, куда он зашел, чтобы ознакомиться с расписанием предстоящих занятий, сказали, что его группа не существует. «Представляете, не существует!» - с мягкой усмешкой говорит Петя. Деканат утверждает, что группа расформирована, так как родители студентов «отпустили вожжжи», перестали следить за учебой детей, и те перестали учиться. Отвечаю, что очень жаль, что Петя не знает, что это такое — учиться в классе, где все заинтересованы в учебе.
«Мистер ..., мой знакомый, зайдет и спросит вас, где находится расположение компьютерного зала, примерно в восемь часов» (имя третьего лица не запомнилось). Эту фразу велеречиво произносит стоящий слева упитанный вельможа в бархатном берете, пышных бархатных штанах по колено и прочем. Стоящий справа вельможа в ответ почтительно, церемонно раскланивается. Комплекция и облачение правого вельможи совпадают с таковыми его визави, но социальное положение ниже - левый господин разговаривает с ним повелительно. Однако левый господин позволяет себе впасть в противоречие. Ведь только что перед этим он напыщенным тоном запретил правому вельможе вступать с кем бы то ни было в разговоры, и тот принял запрет с почтительным церемонным поклоном. Оба персонажа так серьезны, их наряд и манера изъясняться так (еще) далеки от эпохи компьютерных залов, непоследовательность левого вельможи так откровенна, а невозмутимость их обоих так восхитительна, что я уснула после этого сна с улыбкой (все происходит на открытом пространстве).
Идем с Петей (он в студенческом возрасте) в библиотеку. Стоит сухой холодный, еще бесснежный зимний день. Петя недавно перенес простуду, прошу, чтобы он оделся потеплей. Он, поупрямившись, возвращается домой, я продолжаю путь. Через круглую арку вхожу во двор, краем глаза замечаю в смежном дворе длинный, застеленный темной скатертью стол. Там готовится церемония, связанная с юбилеем Пушкина. Из толпы приглашенных выныривает и оказывается лицом к лицу со мной озорно улыбающийся молодой человек. Удивленно смотрю на бородатое лицо. Он называет себя. Оказывается, это Портос, бывший петин соученик. Интересуется, где Петя, говорю, что сейчас должен подойти. Портос просит, чтобы Петя заглянул к нему, в этот двор. Вхожу в библиотеку, иду по коридору, встречаю Петю, рассказываю про Портоса. Оказываемся сидящими на невысоком песчаном кольцевом (похожем из-за этого на кратер) валу. Он находится в летнем лесу, редкая пожухлая трава пробивается сквозь песок, вокруг высятся мощные хвойные деревья. Сидим друг напротив друга, неторопливо разговариваем, потом пускаемся в обратный путь, в библиотеку.
Мысленный диалог (завершивший сон): «Оставайся! А если тебя потеряют четыре рабочих, то это не беда», - полушутя предлагает мне женщина (интонации напоминают голос Подружки). Говорю, усмехнувшись: «Если меня потеряют четыре рабочих, то это действительно не беда». И добавляю, уже серьезно: «Но если меня потеряет мой сын...» (фраза обрывается).
Фесио Арфас* заезжает за мной, приглашает в селение Адамс. Отправляюсь с ним, прихватив лишь сумочку. По прибытии он спрашивает, где мои вещи. Отвечаю (лгу), что никогда не беру их с собой. Он говорит, что нужно было взять. Спрашиваю: «Сказать, почему я не взяла?» Добавляю, что с его проницательностью он мог бы сам догадаться - я приехала без вещей, потому что не поверила, что меня на самом деле зовут в селение, это показалось мне слишком невероятным. Фесио Арфас качает головой, повторяет, что вещи надо было взять. Он спокоен и доброжелателен (но видится неясно). В селении меня встречают приветливо. В большом, типа ангара, помещении с десяток женщин сидят на стульях в кружок, и я с ними. У некоторых на коленях дети. У женщины, что находится напротив меня, их даже двое — малышку она держит на коленях, а у той на руках грудничок. Мать бережно обоих поглаживает. Несколько селянок сидят поблизости, вне круга. Одна из них подходит, садится мне на колени (трогательно, доверчиво). Ее темные чистые пушистые волосы лезут мне в рот, то и дело их поправляю. У сидящей напротив меня малышки симпатичные тряпичные кольца на пальцах. Кто-то из женщин спрашивает, знает ли девочка, какая она красивая. Малышка отвечает: «Мне мама не разрешает говорить, какая я» (мама не разрешает ей обсуждать этот вопрос с другими). Любуюсь тряпичными колечками. Вижу перед собой то, из чего они сделаны - это полоски светло-серого холста с цветной продольной нитью, желтой на одной полоске, зеленой на другой (повисшие в воздухе полоски слишком крупны для детских пальцев, но на этом внимание не заостряется). Волосинки опять лезут в рот, поправляю их, задаюсь вопросом, с какой целью молодая женщина забралась мне на колени. Может быть, ей не удается забеременеть, и она полагает, что я каким-то образом могу помочь ей? Женщина напротив с улыбкой говорит, что пора кормить детей. Интересуется: «Знаешь, как мы делаем? Если она (малышка) играла с ниткой масляными руками, то мы эту нитку даем (ребенку, пососать) вместо масла». Улыбается, призывая оценить остроумную хитрость. На миг видится торчащий из небольшого тряпичного мяча обрывок нитки, которую теребят испачканные сливочным маслом детские пальцы. Атмосфера в ангаре мирная, доброжелательная. В очередной раз поправляю волосы продолжающей сидеть у меня на коленях женщины. Думаю, что, может быть, я и в самом деле способна приносить другим удачу? Что ж, если это так, буду только рада.
«...и вообще сильный галтер из меня вышел. Из двух бух, которые тут поставили», - весело, громогласно заявляет мужчина (начало тирады не запомнилось). Мужчину поставили тут, у реки, за чем-то наблюдать, что-то подсчитывать. Энергия и простодушие распирают его. Вот он, шутки ради, и уподобил себя бухгалтеру, для вящего эффекта разодрав это слово надвое (не совсем ясно, почему у него удвоился «бух»). Ни собеседников мужчины, ни лица его самого я не видела. Речка за его спиной выглядит сероватой, вялой, берега заросли свисающими к воде травой и редким кустарником.
Франция, началась война. Мужскую половину класса мобилизовали в армию, предстоит отправка на фронт. Юношам (мальчикам!) страшно, в последний день они с шумом завалились к однокласснице. Хорохорятся, дурачатся, смеются, заперев на замок страх. Девушке ужасно их жалко - их, обреченных, возможно, на гибель, и так беззаботно сейчас смеющихся. Но она тоже скрывает чувства, держится сурово. Это эпизод Второй мировой войны. Не выдуманный, не аллегорический, а РЕАЛЬНЫЙ, как ожившая фотография (он даже выдержан в тонах старой фотографии).
Мысленный вопрос (женским голосом): «Сколько раз вы скакали на лошади и...?» (не запомнилось, что делали еще). Как бы выслушав ответ, тот же голос, в котором звучит покровительственное удивление и скрытая улыбка (что позволяет предположить, что обращение адресовано детям) переспрашивает: «Бегали на лошади? Тащили ее на себе?» (имеется в виду, что бегали по крупу лошади).
Спускаюсь по пандусу концертного зала, нечаянно задеваю стоящую у кресел каталку со смутно видимым человеком. Каталка съезжает с нескольких пологих ступеней, закатываю ее обратно. Чтобы загладить вину, с ободряющей улыбкой говорю человеку: «Живи наверху, не опускайся».
Толпа массовки киносъемки стоит в пустой комнате. Среди взрослых находится вертлявый худенький подросток, почти прижатый к спине высокого молодого человека в просторной мягкой куртке. Спина куртки исписана текстом, на который все мы то и дело бросаем взгляды, печатные буквы отчетливо видятся на ее светлом фоне. Молодой человек (исполнив роль?) выходит из толпы, останавливается у стены, на расстоянии вытянутой руки от нас (это увиделось мельком). И в то же время молодой человек лишь двинулся к стене, но мы вцепились в куртку, удерживая его на месте. Шутливо восклицаю: «Куда?! Я текст не знаю!» Носитель текста вынужден остаться на месте. И в то же время —на место вернуться, поскольку одновременно находился уже вне массовки, у стены. Считываю с куртки текст, который должны будем произнести: «Для подписки на «Подписную правду» надо было подписаться на «Письменную правду», а для подписки на «Письменную правду» надо было подписаться на «Подписную правду»». Кажется, я не читала текст слово за словом, а восприняла его целиком (финал нес явно юмористический оттенок).
Прохожу по просторному вестибюлю (учреждения?) Краем глаза замечаю большую, занавешенную шторкой классную доску. Она укреплена (довольно высоко) на стене, вдоль которой пролегает мой путь. Испытываю строптивое, сопровождающееся затаенной торжествующей улыбкой удовлетворение от того, что все-таки увидела эту доску.
Приношу требуемое заключение, продавец обувного магазина без слов принимает бракованную пару сандалет. Конфликт исчерпан. Но тут к прилавку подходит второй продавец (похожий на Жана Габена). Уверяет, что сандалеты были в полном порядке. Потешается над тем, что заключение о браке я принесла от шляпника, что экспертизу обуви выполнил шляпник. Отвечаю, что куда мне велели пойти (в какой-то инстанции), туда я и пошла. Мне все равно было, куда пойти, говорю я, «хоть в конюшню» (сандалии приняли, так что можно было позволить себе отвечать бойко и добродушно). Жан Габен предлагает: «Иди в продавцы тогда». Импульсивно отвечаю: «Ой, нет». Объясняю, что с покупателями надо этому возразить, этому поддакнуть, третьего выслушать, и так без конца. Нет, это не для меня. Посетители магазина встречают мою речь безобидными смешками, и даже Жан Габен снисходительно улыбается.
Веселый задорный мохнатый щенок с наслаждением мчится по пустой (заснеженной?) широкой дороге посреди бескрайнего поля. Рядом мчится кто-то еще, темноватый, неразличимый.
Малыш лет трех сидит за столом и сосредоточенно рисует. В поле зрения появляется рисунок (в анфас) светло-рыжей сидящей кошки. Рисунок выполнен взрослым. Во все стороны от кошки нетвердой детской рукой проведены корявые радиальные линии. Отец мальчика (его не видно, он находится справа от сына) с наигранным восторгом восклицает: «Ах, какая красивая кошка!» Появляется еще один, смутно видимый рисунок, мужчина (с тем же энтузиазмом) восклицает: «Какая замечательная капуста!» И поддав оптимизма, завершает тираду: «Ну, а когда мы напишем план?» «План? А при чем здесь план? Ты уходи, далеко, к кухне», - ненатуральным басом недовольно говорит ребенок, не отрываясь от занятий и даже не взглянув на отца. Родитель объясняет незримым слушателям что-то про план. Это было окрашенное юмором наглядное пособие о том, как ребенок не хочет делать то, что он не хочет делать. И какое это непростое искусство - подвести дитя к выполнению неинтересных ему вещей.
«Вы меня, пожалуйста, извините», - говорит продавцу пожилая женщина.
Вокруг автобуса с туристами крутятся два мальчугана. Один бойко напевает: «Я должен...» (третье слово не запомнилось) и выкрикивает: «Я мой друг!»
Мысленный диалог (мужскими голосами). Дружелюбно: «А он совсем не такой». - Ворчливо: «Он в домашних условиях не такой».
Человек одевает пиджак. Кажется, что он делает это шиворот-навыворот, но при внимательном рассмотрении никаких нелепостей не обнаруживается. В рукава продевается левая, потом правая рука - и пиджак одет. Нелепость состоит в том, что спинка пиджака шире спины человека, поэтому пиджак сложился гармошкой.
Мысленная фраза: «А в 1861 году был снят запрет на отправления человеческих масс» (отправления имеются в виду физиологические).
Мысленный диалог (женским и мужским голосами). Слабо, издалека: «Она же на тебя посмотрела». - Громко, четко: «На десять лет старше».
Где-то плутаю. Оказываюсь у билетной кассы, покупаю билет, интересуюсь названием кинофильма. Кассирша, довольная, что продала билет, отвечать отказывается. Спорю, решаю обратиться к ее руководству. Мне называют невообразимую фамилию (что-то вроде Дромызгайло), повторяю ее про себя, и от этого просыпаюсь .
Мысленная, незавершенная фраза: «Сказала ему - бистиена...».
Длинный светлый, незапомнившийся сон, в числе персонажей которого были мы с Петей. [см. сон №8784]
Мысленная фраза: «Там нужно сначала основу выложить, тщательно и аккуратно срoвняв» (начало звучит глуховато, а конец — четко). Видится фрагмент строящегося на склоне холма шоссе. Дорожное полотно покрыто толстым слоем белого щебня, который теперь предстоит утрамбовывать.
Сижу за компьютером. На экране появляются (поочередно) незапомнившиеся предметные изображения, на которые я реагирую незапомнившимися манипуляциями (действую неспешно, почти автоматически, без напряжения). Но вот вместо очередного предмета (они появлялись у правой кромки экрана) я вижу там СЛОВО, печатное слово «waiting». И прежде чем включается мой механизм реагирования, сон показывает это же слово (в таком же виде и в той же части экрана) на личном компьютере Пети, в его жилище (не запомнилось, был ли он там в это время). Приостанавливаюсь, не зная, как реагировать, чтобы ненароком не причинить ущерб Пете, — и просыпаюсь.
Мысленная, с пробелами запомнившаяся фраза: «У ... было время откашливаться, как в...».
Мысленный диалог (женским и подростковым голосами). Издалека, спокойно: «В Турин, вы ездили в Турин?» - Вблизи, дерзко: «В свое время».
В холщевую сумку-мешок с трудом втискивают большеформатную брошюру (занявшую нижнюю половину сумки). Сумка так плотно охватывает брюшюру, что кажется, что извлечь ее будет непросто. Как бы опровергая это, брошюра без проблем извлекается с помощью изогнутого куска проволоки. Эпизод повторяется несколько раз.
Поочередно, крупным планом демонстрируются два мужских портрета, опубликованные на разных страницах газеты.
Просыпаюсь с пословицей на устах: «Любишь кататься — люби и саночки возить», которой будто бы подвожу итог приснившемуся. Пословицу полагаю адресованной мне, но ни один из запомнившихся эпизодов не мог ее породить. Помню, что по поручению Пети ехала на автобусе и уточняла у водителя, где мне выйти. В другом эпизоде выскочила на миг из своей комнаты (общежития) в длинный коридор. Выскочила, как была, голой, в уверенности, что в коридоре никто не появится. Отчасти беззаботно, отчасти украдкой добежала до помещения общего пользования, к мусорному баку, куда мне нужно что-то выбросить. Попалась на глаза группе проходящих мимо людей (впрочем, не исключено, что они меня не заметили). В последнем эпизоде должна присоединиться к занимающейся медитациями группе, в которую входит Петя. Приближаюсь к железнодорожному полотну, вижу группу — они делают упражнения на открытом воздухе. Решаю идти напрямик, приглядываюсь к буграм черной взрытой земли, оценивая проходимость сложного участка. [см. сон №2549]
Иду по неглубокой черной грязи, обращаю внимание на идущих впереди молодых мужчину и женщину.
Мысленная, неполностью запомнившаяся фраза: «...что помимо наслаждения есть еще влияние обычной жизни» (под наслаждением подразумевается селение Адамс). Фраза бегло воспроизводится как фрагмент текста.
Мысленные фразы: «Так не бывает. Я сказала, что так не бывает, но так неудобно в этих краях».
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза (женским голосом): «В... нелегко найти (рыжее), так что все пересекается немножко вперед» (начало фразы было неторопливым, конец — более оживленным).
Мысленная фраза: «Причем, как в эту сторону, так и в эту».
Солидный увесистый том в богатом коричневом переплете. В центре обложки вытиснено три крупных, одинаковой длины, расположенных друг под другом слова, заключенные в рамку. Удается прочесть (точнее, полупрочесть-полупочувствовать) нижнее слово: «ГРЕШНИК».
В чьих-то руках овальный лоскутный коврик, обшитый по периметру светло-коричневой каймой. Лоскуты коврика одновременно являются кусками мягкого темного кровавого мяса.
Окончание мысленной фразы: "...в том, что она спела все песни для Театра теней".
Старый темный деревянный двухэтажный дом. Хозяева отсутствуют, здесь временно живу я. Дом мне нравится, он просторный, со множеством красивых старинных вещей. Появляется Петя с молодой женщиной, забирают часть вещей, поднимаются на второй этаж, к выходу. Вижу, как Петя выходит в дверь (типа балконной), делает шаг — и мгновенно исчезает из поля зрения. Значит, он упал вниз? С такой высоты?!! Я парализована страхом, ужасом! Не помня себя, кидаюсь к двери. Так и есть, дверь выходит В НИКУДА, вижу, как высоко она от земли. Последние силы покидают меня, неестественным от ужаса голосом хриплю вниз: «Петя!!!» Вижу внизу, под этой дверью, несколько мелких сообщающихся прудов, окруженных мягкой землей с редкой травой, но не вижу Петю, хоть он и откликнулся веселым голосом на мой вопль. Внимательно вглядевшись, наконец вижу его, он с довольным видом плавает в прудах. Вода там прозрачная, мелкая, буквально по щиколотку, и несмотря на это, я не вижу Петю. Хотя каким-то образом и ВИЖУ, как он дурачится в мелких прудах. С невероятным облегчением возвращаюсь в комнаты. Мимоходом замечаю отсутствие отдельных вещей (которые забрал Петя), беззаботно думаю, что смогу уладить эту проблему с хозяевами - по сравнению с только что пережитым остальное кажется мне сущей ерундой. Телефонный аппарат замотан темным одеялом (интересно, зачем Петя это сделал?) Вместо телевизора, который тут был, стоит другой, диковинной конструкции (корпус его укреплен на гибком стержне). Потом, наверно, постучали или позвонили в дверь, в доме появляется несколько незнакомых мне молодых людей, и кажется, начинаются новые заморочки.
Мысленная фраза (женским голосом): «Давай тогда положим так, а потом я найду». Смутно видятся ссыпаемые в мешочек специи.
Мысленные фразы: «Берегите себя. В известных направлениях и я себя берегу».
Вижу мышиную нору (в квартире). Вспоминаю, что видела ее раньше, знаю о ее существовании, мелькает мысль ее заделать. В темном жерле норы видится нагромождение темных камней. Из глубины появляется симпатичная упитанная коричнево-песочная мышь. Предупреждаю Петю (растянувшегося, как ребенок, на полу, напротив норы), чтобы он поостерегся - нос его находится у самого входа в норку. Поглощенный осмотром норы, он не реагирует. Мышь подбирается ближе и бесстрашно, деловито, дружелюбно обнюхивает кончик петиного носа. Подумываю было подкладывать в нору угощение, но опасаюсь, что сюда сбегутся мыши со всей округи. Мышь, привстав на задние лапки, продолжает обнюхивать петин нос.
Мысленная фраза (возможно, моя): «Силой мысли, силой знания и силой памяти».
Мысленные, с пробелом запомнившиеся фразы (женским голосом): «Давай к следующему ... Белье все уже уложено».
Обрывок мысленной фразы: «Верхне-... крючки».
Мысленная фраза: «Потом: Пятьсот четыре мои».
В квартире, где я нахожусь, появляется черная кошка, отношусь к ней вполне терпимо. Проходя мимо дверей одной из комнат, вижу на широкой кровати, рядом с этой кошкой, еще трех, в отличие от первой, шелудивых. Размахивая первой попавшейся одежкой, гоню кошек прочь, с этажа на этаж, все ниже и ниже. Дом был, кажется, башенного типа, спускались мы не по лестницам, а переходя из комнаты в комнату (все они, насколько я смогла разглядеть на бегу, были уютно обставлены). Какие-то люди помогают мне, добираемся почти до выхода из здания. Тут первая кошка и еще одна превращаются в напиток (похожий на кофе с молоком). Каждая - в своем стеклянном бокале, которые стоят рядом, на круглом темном столе. ПРЕВРАТИВШИЕСЯ В НАПИТОК КОШКИ ЧТО-ТО СООБЩАЮТ (кажется, бессловесно). В том числе - что они мне еще пригодятся.
Читатель газетного зала присовокупляет к стопке отобранных газет ту, которую я отложила для себя. Поймав мой недовольный взгляд, говорит (вежливо, но без тени дружелюбия): «Возьмите, если вы сможете прочитать». Вежливо (и дружелюбно) отвечаю: «Я только седьмой номер», но взять газету не могу, у меня мокрые пальцы. Мужчина сбрасывает газету со своей стопки на стол. Пальцы у меня мокрые, потому что я отлучалась в угол зала, проверить тайник. Там стоит ведро, в котором, под влажной половой тряпкой находится кусок мыла в открытой мыльнице и, к моему удивлению, прилипший к ней одноразовый пакетик чайной заварки. Убеждаюсь, что все на месте, никто туда не лазил и ничего не похитил.
Мысленная, неполностью запомнившаяся, незавершенная фраза (бодрым женским голосом): «Затем, когда у меня ... - такие дни тоже бывали - ...».
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза: «А дальше идут ... или одной викторины не мало» (речь идет о чем-то неодушевленном).
Мысленная тирада: «Все люди — свиньи? - как бы не веря своим ушам, переспрашивает изумленный женский голос, и заявляет: - Как же можно так думать, да еще и баюкать этим людей?»
Темный, покачивающийся на волнах свинцового моря корабль. С него во все стороны разлетается множество белых листков бумаги с текстом. Мысленно сообщается, что с какого-то корабля «сбросили большое количество спасательных листовок» (просьб о спасении).
По обе стороны поля зрения высятся две неотчетливые огромные бесформенные серые глыбы. Обращенные друг к другу грани их более-менее плоски. Между ними, на уровне земли - прямоугольный бассейн, заполненный неотчетливыми серыми шариками. Лежу в бассейне, на шариках, головой влево. Возникает мысленная фраза: «Сохрани её Господь» (речь идет обо мне).
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза (возможно, завершившая сон): «Как показало ... аптилона не мешает».
Во всех мыслимых подробностях, реальней, чем сама реальность, демонстрируется акт дефекации (эстетично). Стен туалета не видно, но унитаз — чистейший, белоснежный, и все остальное — высшего качества. Затрудняюсь в выборе слов для описания такого своеобразного объекта, но там, во сне, было важно то, что я пытаюсь описать. Не было, например, никакого запаха, на что я во сне обратила внимание. Объект был настолько безупречен, что даже не понадобилось спускать воду — он сам, под действием определенных сил, скользнул туда, куда ему положено, почти уполз.
Мысленная фраза: «Человек будет помнить, только если он будет помнить».
Мысленный, с пробелами запомнившийся диалог (женским и мужским голосами). Издалека: «...на платежи, поэтому мы ... расходуем даром». - Близко, сочным басом: «Ну, идиоты!».
Перед визитом квартировладельца выхожу во двор, укрываюсь среди густых кустов. В сумерках смутно вижу остановившуюся на дорожке машину, за рулем которой сидит хозяин, а рядом еще один человек. Решаю вернуться, но не по дорожке, а правее кустов. Совсем стемнело, земля, к моему удивлению, превратилась в густую черную грязь. Не могу понять, в чем дело. Обнаруживаю, что идет дождь. Его редкие чистые капли контрастировали с тем, чему именно они, и только они, были причиной — с черной густой размокшей землей под моими ногами. Было довольно мрачно. В одном месте вижу большую, в рост человека, фигуру, слепленную из размокшей земли. Думаю, что в снегопад лепят из снега, а во время дождей — из размокшей земли. Добираюсь, поплутав, до парадной, с удивлением вижу, что хозяин уехал.
Устроилась на работу (или вернулась на старое место). Стол мой почему-то стоит в лаборатории, к которой я не имею отношения. Здесь все стерильно — белые стены, длинные высокие белые столы с приборами для анализов, лаборантки в белоснежных халатах. Одна то и дело энергично протирает дезинфицирующим раствором поверхность своего стола. Только мой, обыкновенный письменный стол в паре с допотопным кульманом выделяются из общего фона (как и я сама, без белого халата). Пытаюсь понять, почему меня поместили сюда, перебираю пришедшие на ум причины. Вдруг вижу в дальнем углу медленно оседающее с потолка, непонятно откуда просочившееся облачко мелких черных частиц. Смотрю, пытаясь понять, как оно могло проникнуть сквозь потолок. Сон показывает снаружи, за стеной лаборатории, агрегат, производящий черные, похожие на пилюли гранулы, в большом количестве извергающиеся на земляную площадку. Гранулы намного крупнее проникших в лабораторию частиц, возможно, они из таких частиц прессовались. За моим столом оказывается молодой мужчина, встает у кульмана, громко, на всю лабораторию что-то рассказывает. Когда он исчезает, встает одна из лаборанток, что-то с жаром говорит об ушедшем. Отчетливо вижу ее лицо. Из того, что она говорила, запомнилось, что молодой человек был раньше учителем, и поэтому позволял себе замаскированно-кощунственные высказывания. Например, как бы оговорившись, а на самом деле намеренно вместо слова «божки» иногда произносил «рожки» (намекая на атрибут Чертей).
Идея сна: "РАЯ НА ЗЕМЛЕ НЕТ, РАЙ - ЭТО ЕДИНСТВО ЛЮДЕЙ". Доказательством служат манипуляции с какими-то предметами. В том числе - вырезание ножницами ровных аккуратных прямоугольников (по типу перфорации) в белом листе бумаги.
Еду на подножке джипа, двигающегося по темной коричневой земле. Держусь за что-то руками, чувствую себя естественно. Когда машина спускается с небольшого крутого холма и резко сворачивает влево, я спокойно, изо всех сил отклоняюсь назад (не знаю, был ли кто-нибудь внутри машины, я туда не заглядывала).
Мысленная фраза (деловым женским голосом, похожим на голос Снуши): «Все сделала, я вчера все сделала».
Окончание мысленной фразы, которое я строю медленно, слово за словом: «...точно, вы увидите - так это разрушение Старого, слом его, и сооружение Нового». Предстает разрушенное здание, превращенное в груду камней и бревен (мощные бревна привлекли особое внимание).
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза: «Нет, это ... такой вариант, который до этого не применялся».
Мысленная фраза: «Иногда бывают сложные трассы — заплатили и забыли».
Мысленные фразы: «Хочешь, если зайду в город. По любому такому вопросу».
Обрывки мысленной фразы: «Три желания - ... и учиться».
Мысленная фраза: «Какой любовь была тогда, когда настиг ее пальцем микроб?»
Женщина держит (демонстративно, двумя пальцами) черную планку, болтающуюся на одном шурупе на краю грифельной доски. Говорит, что приделать планку на место невозможно.
Мысленная фраза (мужским голосом): «Он сказал, что вся картина в целом более неподвижна, статична» (начиная просыпаться, прикидываю, не правильней ли было бы сказать «менее подвижна»).
Мысленная, с пробелами запомнившаяся фраза: «Вот что я вам скажу — на ... вот уже сколько лет находится ... тело, (а) могила (эта) старая и уже ненужная» (речь идет о непогребенном теле и могиле, куда его предлагается захоронить).
Высокий, похожий на прямостоящую Пизанскую башню дом со множеством окон. Рыхлая, бесформенно-тучная женщина средних лет и две-три молодых из-за нехватки денег подрабатывают мытьем окон. Толстуха моет у молодых, молодые - у нее, и они друг у друга получают за эту работу деньги.
Скрываемся на чердаке от агрессивного типа, но он пробрался к нам и кого-то покусал. В отчаяньи, за неимением выхода нападаем на него сами. Несмотря на то, что он казался невероятно сильным, удается с ним справиться. Валим его на пол, закручиваем руки вокруг туловища. Одной из них затыкаем его разинутый, готовый к укусам рот. К моему удивлению, руки его оказались слабыми, как бы тряпичными, и длинными, как рукава смирительной рубашки.
Мысленная фраза: «Тогда возьмешь эти две». Речь идет о паре слипшихся краями оладьев. Чьи-то руки с помощью ножа и вилки отодвигают их от остальных, находящихся на горячей сковороде.
Мысленный диалог. «Они должны найти (такую-то) апатию». - «Почему (такую то)?» - «Такую, какая их сожгла».
Мысленная фраза: «При этом на этой стадии очень трудно — или легко? - впасть в ошибку». Интонация, с которой произнесены слова «или легко», предвосхищает подвох в цепочке рассуждений.
Два сна со сходным сюжетом. Приехав на отдых, селимся в гуще отдыхающих. В обоих случаях хозяева сообщают, что поскольку жившие до нас лица уплатили за весь планируемый срок, но съехали раньше, нам за жилье платить не нужно. Воспринимаем это как приятную неожиданность, переглядываемся, незаметно обмениваемся улыбками. P.S. Записав эти сны, я задумалась, каков их смысл — ведь глагол «жить» имеет два значения. Эта мысль держалась во мне целый день.
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза: «Всё ... вернет вас к охоте».
На тротуаре, возле углового здания стоят чем-то наполненные большие мешки с вывернутыми наружу краями. Большая часть мешков — белого цвета, и лишь несколько — черного, блестящего (будто их аккуратно обмазали смолой).
Стою в широком подземном переходе, вижу в дальнем его конце с десяток уличных музыкантов. Подивившись на такое странное скопление, думаю, что когда они заиграют (каждый — свое), получится настоящий «кошачий концерт» (музыканты виделись условно, а черные футляры инструментов за их спинами, у стен — совсем вживую).
Проводим время у восхитительного моря, в гости приезжают беременная Кира и Юджин. Перед их уходом мне захотелось узнать пол ребенка (раздавшийся живот Киры так и притягивал мой взгляд). Острегаясь (из суеверия) спросить напрямую, просто спрашиваю, известно ли ей, кого она родит. Она не сразу, уклончиво отвечает отрицательно. Разговор заходит о родовспоможении. Мы едины в мнении, что несмотря на нынешний прогресс медицины, роды и поныне не застрахованы от риска. А ведь в прежние времена, когда условия были куда как хуже, роды большей частью проходили благополучно, чему свидетельством являемся мы сами (появившиеся на свет в то время). Запомнилась наша последняя фраза: «Да, если бы не мы, у них (нынешнего поколения) и понятия бы такого не было, что можно рожать в таких условиях».
Мысленная фраза (довольным женским голосом): «У ребеночка». Условно, в бледно-серых тонах видится выходящая из родовых путей головка новорожденного.
Мысленная фраза: «Контрольная работа «Я и мои ученики»».
В конце сна нечетко видимый Исследователь сообщает: «И вот тут-то они иногда вдруг и раскрываются». Речь ведется об определенном типе людей, обладающих скрытыми (врожденными) необычными качествами (положительными), которые удалось выявить искуственно создаваемыми экстремальными воздействиями.
Столовая селения Адамс. На стоящих у стола стульях лежат серо-коричневые бумажные пакеты, заполненные овощами (или фруктами), которые нужно будет почистить (или нарезать). Мне поручено разложить по пакетам складные однолезвенные ножи. Поскольку ножей меньше, чем нужно, засовываю по одному, наугад, на дно некоторых пакетов.
Смутно, в серых тонах видится газетный зал библиотеки. За одним из столиков сижу я, из-за другого поднимается и неторопливо направляется к выходу высокий худощавый мужчина.
Мысленные фразы (женским голосом): «И боятся ее, с ее подозрительностью. Иди сюда! Иди сюда!».
«Имейте в виду, что нам, Детям, уже известна тайна последней трети времени», - заявляют Дети Взрослым. Речь идет о последней трети человеческой жизни как таковой. Тайну Дети выяснили путем наблюдений, состоит она в том, что в последней трети жизни человек должен в себе что-то обуздывать. Этим заканчивается длинный динамичный сон, персонажами которого были с одной стороны Дети (младшего подросткового возраста), с другой - Взрослые. Между ними несколько раз вспыхивало противостояние. Дети держались независимо, Взрослые действовали молча, по возможности, незаметно. Я была в стане Детей (похоже, что категории Детей и Взрослых являлись аллегорией).
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза (уверенно, мягким тоном): «Когда-то мы с ... вернемся к хорошему настроению».
Огромный, безупречно правильной формы купол, установленный на земле. Я (или мы) должны (или хотим) на него взобраться (или уже забираемся, или уже взобрались, не помню точно).
