Входим в подземный туннель, в нем начинается дождь. Чистые частые капли заливают пол, приходится идти по слою воды (не намокая ни сверху, ни снизу, и не отдавая в этом отчета). Впереди, за изгибом туннеля, слышится шум механизма. Подойдя, видим человека, производящего электросварку. Смотрю на падающие в воду искры, говорю, что наличие воды на участке, где производятся такого вида работы, опасно для жизни. Тут же дается знать (мысленно), что наоборот, именно для защиты от электричества на этом участке пущена вода. Вяло удивляюсь воспринятому, противоречащему моим (полученным, между прочим, в стенах Ленинградского политехнического института) представлениям, в истинности которых уже готова усомниться. Выходим из туннеля. Говорю Атосу, что у некоего молодого человека есть проблема с программированием, излагаю ее. Атос отвечает, что проблема разрешима. Открывает массивный фолиант, говорит, что нужно использовать «гибкие связи». Предстают несколько вертикальных, согнутых пополам толстых кабелей. Признаюсь, что не разбираюсь в компьютерах, и что будет лучше, если молодой человек свяжется с Атосом напрямую. Добавляю: «Знаешь, кто это? Это твой бывший одноклассник Сафт».

Мысленно произношу и одновременно записываю фразу (начало не запомнилось): «...как будто равное положение».

Мысленная фраза: «Неважно, какие воды».

Вечер, за окном темно. Петя говорит, что у него кончились сигареты, звонит Горину, просит привезти четыре штучки. Мне кажется это не очень этичным (и не очень логичным) - ждать, пока Горин приедет с другого конца города, вместо того, чтобы самому сходить в магазин. Но поскольку Горин уже в дороге, от комментариев воздерживаюсь. Появляется Горин, они с Петей разговаривают в комнате у окна, я занята на кухне. Проходя по коридору, вижу Горина сиротливо сидящим на приступке, с развернутой газетой в руках. После небольшого раздумья предлагаю ему остаться у нас переночевать, изъявляю желание приготовить ему поесть.

Застолье. Мой визави советует мне для успешного овладения психологическими проблемами принимать определенные виды пищи, перечисляет их (последними были каши). Молча отмечаю, что не вызывающий возражений совет содержит нелепость в чем-то частном.

Во всех мыслимых подробностях, реальней, чем сама реальность, демонстрируется акт дефекации (эстетично). Стен туалета не видно, но унитаз — чистейший, белоснежный, и все остальное — высшего качества. Затрудняюсь в выборе слов для описания такого своеобразного объекта, но там, во сне, было важно то, что я пытаюсь описать. Не было, например, никакого запаха, на что я во сне обратила внимание. Объект был настолько безупречен, что даже не понадобилось спускать воду — он сам, под действием определенных сил, скользнул туда, куда ему положено, почти уполз.

Финал фантастически навороченного сна. Большой ангар. Крупной молодой женщине нужно спуститься в подвальное помещение. Быстрыми шагами подходит она к ведущему оттуда, работающему на подъем эскалатору, привычно ступает на него. Находясь неподалеку, с интересом наблюдаю. Женщина падает на спину, скользит вниз по гладкой (бесступенчатой) ленте эскалатора. Отмечаю, что хоть и медленно, но она действительно спускается. Объясняю это тем, что вес женщины превышает вертикальную составляющую силы тяги эскалатора. Внизу, где лента плавной дугой переходит в горизонтальный участок, женщину тащит наверх. Объясняю это тем, что из-за изменения угла наклона изменилось соотношение сил, равнодействующая теперь направлена вверх. Женщину неуклонно тащит наверх, что приводит ее в страшный гнев, который она бурно выражает доступными ей средствами.

Одноразовое занятие по эзотерике. Сижу в левой части помещения, разговариваю с двумя мужчинами, остальные (несколько женщин) сгрудились справа. Что-то рассказываю, один из мужчин, во власти непонятного порыва, вдруг выходит к лектору и начинает петь, поет так вдохновенно и самозабвенно, что жилы на его шее раздуваются слишком угрожающе.

Мысленное бормотание (начало не запомнилось): «...сантиметр ... Нет, у них сантиметра нет» (имеется в виду измерительная линейка). Смутно видится мужчина, задрав голову осматривающий укрепленный на стене и, очевидно, требующий ремонта аппарат.

В просторной вилле прием у Мага, по окончании располагаемся в отведенных комнатах. В мою входит один из помощников Мага, говорит: «Там кто-то стонет», просит следовать за ним. Крадучись поднимаемся на чердак, разгороженный на несколько помещений, тихо расходимся в стороны. Почти сразу вижу посреди пустой комнаты простую железную кровать и Мага - он лежит на спине, старое темное байковое одеяло закрывает его с головой. На миг становится не по себе, прислушиваюсь. Дыхание Мага тихое, ровное, и никаких стонов (как и никакой больше мебели на этом чердаке). Бесшумно выхожу из комнаты, натыкаюсь на своего спутника. Обмениваемся информацией, убеждаемся, что на чердаке больше никого нет.

Исхудавший от голода варан в результате этого выпадает в щель между поддоном и нижним краем стенки клетки. Он длиной с полметра, с бугристой, пепельно-бурой кожей. Осторожно беру его, нежно целую, подставляю под теплый душ, медленно перемещая из стороны в сторону. Варан приоткрывает рот всякий раз, когда под струями оказывается его голова. Невозможно понять, нравится ли ему купание - открывает ли он рот от удовольствия или в знак протеста или же он таким образом пытается утолить жажду. Моментами в том, как он приоткрывал рот, виделись намеки на детскую простодушную игривость, дурашливость. После купания обтираю его бумажными полотенцами, собираюсь покормить, что-то говорю ему (щель, через которую варан вывалился, была слишком узка по сравнению с его габаритами, но во сне это прошло мимо внимания).

Мысленные, с пробелом запомнившиеся фразы (женским голосом): «У меня ... Хотя я их видела только в день приезда, и всё» (речь идет о вещах).

Мысленно слабо, издалека доносится: «Аллё, аллё».

Мысленная, с пробелами запомнившаяся фраза: «...так что оживший уже ... уже понял, что к чему».

Незабвенная наша Мицци (но внешне на нее не похожая) сидит на кухне и спокойно смотрит на меня. Спохватываюсь, что она давно не кормлена, мою под краном ее посудину (чтобы налить молока) и сетую сестре, что то и дело забываю кошку кормить (сон нецветной, отчетливо виделись лишь смываемые мной объедки в кошачьей плошке).

Я умираю. Сижу на полу, опершись локтем о свою кровать, и умираю. Жизнь медленно покидает меня, одна за другой отключаются части тела. Думаю: «Так вот как, оказывается, это происходит». Квартира пуста, лишь в дверях моей комнаты стоит сестра, никак на меня не реагирующая. Угасающее сознание наблюдает за происходящим - во рту появились следы рвоты, на миг перехватило дыхание. Отмечаю, что пока еще дышу, и что самым мучительным будет, наверно, прекращение дыхания, удушье. И тут я вспоминаю про Петю, про что-то, чего он может лишиться, если я сейчас здесь умру. Прекращаю наблюдать за процессом умирания, прошу сестру вызвать скорую помощь. Сестра не реагирует, а я не удивляюсь этому, озабоченная мыслями о Пете. Вот я уже слабо пошевелилась, вот с трудом, но встаю, чувствуя, как с каждым мгновеньем состояние умирания покидает меня. Вот уже иду в ванную прополоскать рот и выплевываю несколько небольших черных, непонятного происхождения сгустков.

Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза (женским голосом, обывательски): «А эта папка, она не только для ... она и на даче хороша».

Невидимые Сущности что-то мне объясняют - терпеливо, неторопливо, доброжелательно. Подкрепляют объяснения демонстрацией опытов, видимых нерезко, в серых тонах. Просыпаюсь (ничего не запомнив) и снова засыпаю. Полупроснувшись, вижу промелькнувшее в стекле открытой створки окна (под которым стоит моя кушетка) отражение бесформенной дымчато-серой Сущности. Она мягко, бесшумно вылетает из комнаты. Полупроснувшись еще раз, вижу в этом же стекле отражение теребимых ветром веток стоящего за окном дерева. Решаю, что отражение Сущности могло почудиться, что на самом деле я и тогда видела отражение веток. Окончательно проснувшись поутру, присовокупляю к своим впечатлениям тот факт, что эта створка окна в действительности у меня всегда закрыта. А сейчас (при завершении изложения того, что произошло) вспомнилось, что на ночь я приспускаю жалюзи, оставляя незакрытой небольшую щель внизу, так что ветер мог теребить лишь край занавески.

Обрывок мысленной фразы: «...а ветхая и тихая...».

Мысленная, незавершенная фраза (женским голосом): «Рядом с моей мамой лежал ее папа...». Речь идет о двух умерших (или умерщвленных), смутно видимых людях.

Кто-то (возможно, я) режет на тонкие прозрачные ломтики (как копченую колбасу) большой кусок сырого мороженого мяса.

Возвращаясь домой, вижу торчащий из замочной скважины, забытый мной тут ключ. Огорчаюсь, и отпирая дверь своей (сновидческой?) квартиры, думаю, что придется купить новый ключ.

Завершившая сон фраза (возможно, мысленная; женским голосом): «Еще шесть дней».

Размышляю, как будет меняться площадь треугольника, образованного хордой окружности и двумя радиусами, если один неподвижен, а второй поворачивается по часовой стрелке в верхнем левом квадранте. В результате долгих замысловатых рассуждений прихожу к выводу, что если зависимость площади треугольника от положения радиуса изобразить графически, получится что-то типа полусинусоиды.

Запущенный, темноватый зал клуба. На приподнятой сцене стоит стол и несколько стульев. Леся и еще две женщины, привычно устроившись за столом, приступают к рисованию. Похоже, занимаются этим здесь не впервые. Рисуют, отключившись от всего остального. С любопытством смотрю на склоненные головы, на банки с красками, на красивые кисточки. Вскользь окидываю взглядом работы, полагая увидеть заурядное (как к тому располагает ординарный вид женщин и затрапезность обстановки). Увидев работы, теряю дар речи. Казалось, женщины не подозревают, что выходит из-под их рук. Напускаю равнодушный вид, чтобы не спугнуть, оставить рисовальщиц в их поразительном неведении. Спрашиваю, можно ли посмотреть картины - не те, что сейчас, с поразительной быстротой завершены, а те, что нарисованы раньше. Мельком вижу их свернутыми в трубку и торчащими то ли из сумки, то ли из проволочной корзины для бумаг, на полу, позади рисовальщиц. В нетерпеливом ожидании спускаюсь со сцены, сажусь на ближайший стул. Представляю, как одна из женщин протягивает стопку вожделенных картин - большие полотна, написанные на пухлом изумрудном материале. Появляется Петя, шепотом рассказываю, что произошло. «Их картины - это выход ПОДСОЗНАНИЯ в чистом виде. Они изумительны, это что-то необыкновенное», - говорю я. Петя садится рядом. А я все не могу увязать обыкновенную, часто задиристую Лесю с ее богатейшим даром и со смыслом этого дара (в отношении двух других, немного знакомых мне женщин думаю то же самое). Леся приносит свернутую в рулон картину и возвращается к столу. Картина написана на пухлом изумрудном материале, который виделся мне в воображении. Но в ней нет того волшебства, притягательности, таинственности. С разочарованием признаюсь Пете, что это совсем не то. Петя говорит, что судя по тому, что говорили женщины там, за столом (с ним или между собой), они вообще не склонны представлять свои работы на публику.

Молодая женщина с ребенком на руках энергично шагает по кромке многолюдного тротуара. Вдруг, почти на ходу, спускает малыша с рук (якобы за провинность, хотя ничего такого не было видно), и не оборачиваясь, продолжает путь. Ребенок стоит, не в силах поверить тому, что произошло. Его мать удаляется с непреклонным видом, и кажется, даже не намерена обернуться на свое дитя. Это видится смутно, но язык тела малыша и матери более чем красноречив.

Молодая девушка лежит в постели, одеяло чуть отброшено в сторону, на свободном краю кровати стоит блюдо с испеченным тортом. Намазываю на него крем, начала наносить второй слой, крем кончился, иду за добавкой. Вернувшись, не вижу торта. Девушка по-прежнему в постели, одеяло закрывает всю кровать, а торт исчез. С недоумением смотрю на то место, где он был, замечаю под одеялом его слабые контуры. Девушка отбрасывает одеяло. Торта мы не видим (есть еще простыня), но контуры проступают отчетливей. Отбрасываем край простыни, с легким омерзением ожидая увидеть испачканную кремом простыню и безнадежно испорченный торт. Но видим белую, без единого пятнышка простыню и неповрежденный торт.

Окончание фразы диалога: "...к своей собственной воде, к воде, которой его облили".

Мысленная фраза: «Она преградила весь свой путь». Появляется линованый лист бумаги, на котором я неспешно записываю и одновременно мысленно произношу ту же самую фразу, изменив лишь порядок слов: «Весь свой путь она преградила». К моменту пробуждения успеваю произнести ее полностью, а дописать лишь до предпоследнего слова (включительно).

Завершившая сон фраза держится в памяти, пока сознание балансирует на зыбкой границе между желанием уснуть и желанием фразу записать. Желания исходят из разных центров. Несколько раз мысленно (без энтузиазма) говорю себе: «Сейчас, сейчас», имея в виду, что еще немного, и открою глаза. Но противоположное стремление пересиливает.

Динамичный, полновесный сон со светлыми (как и физическая атмосфера сна) персонажами. В предпоследнем эпизоде несколько человек сгрудились (на открытом воздухе) вокруг сидящего мужчины. Он то и дело поводит мощными, как у культуриста, плечами, приноравливаясь к шкуре (или чужой коже), которой обтянуто его тело. Шкура то виделась, то не виделась, и представлялась то шкурой, то кожей. В финальном (без визуального ряда) эпизоде чье-то поведение вызывает всеобщее неприятие. Однако дается знать, что если бы данное лицо не говорило (или не действовало) именно так, как оно говорит (действует), это повлекло бы что-то нежелательное (меня в этом сне не было, и я не видела ничьих лиц).

Внимательно рассматриваю свое лицо в лежащем на столе зеркале. Вижу заметные кожные недостатки.

Группу лиц, приехавших в общину всего на несколько дней (для ознакомления), по ошибке отправили на работу. В конторе удивились оплошности и исправили ее, видятся штампуемые бланки (типа накладных), прямоугольный штамп отпечатывается на них лишь своей левой половиной.

В финале сна оказываюсь у Камилы (их дом на этот раз похож на коттедж моего детства). Забегаю по делу, на минутку. Камила сообщает, что Додо перенес сложную медицинскую процедуру (говорили, кажется, о гайморите). Уходя, мельком вижу Додо, заторможенного, но спокойного, и вдруг расплакавшегося. Он говорить, что ему плохо, просит подтвердить, что я его люблю. Прижимаю малыша к себе, говорю, что люблю его очень, и что он это отлично знает.

Мысленные, с пробелом запомнившиеся фразы (женским голосом): «У тебя нет ... нет дневника? А без дневника нельзя ничего».

Мысленный, адресованный мне совет, по поводу которого я записала ночью в блокнот: «Идея сна — чтобы спастись, я должна стать или притвориться другой».

Мысленная, с пробелами запомнившаяся фраза: «Марию в этом году взяли вместо ... будет вместе с...».

Мысленная фраза: «Я выросла на берегу Озера, справа». Смутно виден левый края Озера.

Мысленная, неполностью запомнившаяся фраза (женским голосом): «...и кроме этого».

В конце сна нечетко видимый Исследователь сообщает: «И вот тут-то они иногда вдруг и раскрываются». Речь ведется об определенном типе людей, обладающих скрытыми (врожденными) необычными качествами (положительными), которые удалось выявить искуственно создаваемыми экстремальными воздействиями.

Мысленная, неполностью запомнившаяся тирада: «Эта женщина ... Про нее говорили: таких царей абы в руке перечесть».

Преодолеваю (без напряжения) усеянный препятствиями путь, вхожу в большое административное здание, разговариваю с незнакомой женщиной (рассказываю ей что-то о себе). Потом беседую еще с одной незнакомой женщиной.

Худенькая, преклонных лет женщина спускается по пандусу подземной автостоянки. Придерживается за перила, и все же сил противостоять ускорению не хватает. Случайно оказавшись рядом, беру ее за руку, помогая сохранять равновесие.

Множество гостей за длинным банкетным столом. Одна из женщин, протягивая руку за закуской, неспешно говорит: «Здесь дядя Ира сядет». Кто-то степенно вторит: «Вот дядя Ира придет и сюда сядет» (не исключено, что это произнесла та же женщина).

Мысленная, с пробелами запомнившаяся фраза: «Вспомним ... и унизительную сцену в Саду...».

Мысленная фраза (быстрым женским голосом): «Вы какую карточку берете или эту?»

Мысленная, незавершенная фраза: «Последнее время стали говорить, что у нас тут никуда не годится, а вот в Голландии...».

Передо мной тетрадь для записи снов. Пишу на листе темно-синего цвета, полагая, что это будет «красиво». Еще раз оказываюсь около тетради. Вижу, что пропущено несколько дат. Не понимаю, как это произошло, если веду записи ежедневно. Листаю тетрадь, вижу давешний темно-синий лист, он пришит стежками белой нитки. В смятении листаю тетрадь, пытаясь понять, в чем дело.

Мысленная фраза (женским голосом, с досадой): «Ну какая тяжелая, не знаешь, не втянули».

Мысленные фразы: «И зубов! Надо зубов чистить».

Обрывок мысленной фразы: «..., хотя education spirit ...» (последнее слово несет функцию глагола).

Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза (мужским голосом, извиняющимся тоном): «Я не ... девять часов уже» (имеется в виду временной промежуток).

Пробираюсь по участкам темной развороченной земли, пролезаю по запутанным местам. Женщина (в ответ на мои сетования?) рекомендует таблетки, тут же появляющиеся перед глазами. Они лежат в темной коробке, в два ряда, к нужным подложены другие, меньшего размера, к тому же дозировка чрезмерно высока. Отмахиваюсь от совета, спускаюсь к морю — огромному, спокойному, но какому-то серому.

Мысленная рифмованная фраза: «В каменной стене/ Прочел когда-то/ Дырки я во сне».

Мысленная фраза: «Галя-мама».

Мысленная, с пробелами запомнившаяся фраза: «Вот что я вам скажу — на ... вот уже сколько лет находится ... тело, (а) могила (эта) старая и уже ненужная» (речь идет о непогребенном теле и могиле, куда его предлагается захоронить).

Мысленные, с пробелом запомнившиеся фразы (спокойным женским голосом): «Пусть ... Он на вас минус будет держать» (минус имеется в виду банковский).

Мысленная, незавершенная фраза (женским голосом): "Как и любой человек, он только и делает, что...».

Мама* с Петей (ребенком) на даче, в лесу, за железной дорогой (во сне лес был большим, настоящим). Поздний вечер, мне все никак не уйти с работы. Возимся с Диспетчером над двумя тяжелыми чемоданами, не можем сообразить, как их перенести, Лэр пробует нам помочь. Диспетчер вертит чемоданы, придумывает всякую ерунду. Нервничаю, говорю, что не могу валять дурака, уже поздно, я должна ехать к сыну, и мне будет страшно идти по темному лесу, да еще с тяжелым чемоданом.

Отдыхаем с Петей в Прибалтике, в этом же доме снимает комнату деловая, энергичная москвичка. Отдых замечательный, молочные продукты (хозяйские) превосходны, место красиво, воздух чист и свеж. Дом и пристройки расположены в обширной усадьбе. Раз, выйдя из своей комнаты, поднимаюсь на пригорок, заглядываю в комнату, где спит Петя. Лицо его во сне такое умиротворенное, чистое, ясное. Как-то иду по дорожке, пристально вглядываясь в светло-сиреневые, аккуратно уложенные каменные плитки. Однажды слышу, как сидящая рядом дачница говорит, что два дня назад узнала из газет о самоубийстве Жарка*. С упреком, с болью повторяю раз за разом: «Почему ты мне не сказала? Почему ты мне не сказала?» Женщина бросает в мою сторону газету, отыскиваю большую заметку, напечатанную мельчайшим бледным петитом, отчего весь этот участок выглядит серым. С трудом вчитываясь, думаю, что ведь Жарк умер от разрыва сердца (это произошло наяву много лет тому назад), и значит, смерть от разрыва сердца — это один из видов самоубийства? Однажды москвичка с довольным видом говорит, что только что узнала о смерти высокопоставленного чиновника, что открывает перед ней новые перспективы, лица высочайшего ранга будут по ряду вопросов обращаться теперь к ней. Появляется хозяйка с очередной порцией молочных продуктов. В конце сна прихожу к выводу, что отпуск прошел замечательно, и что эти «двадцать дней» пролетели очень быстро. P.S. Сон так глубоко захватил меня, что проснувшись, я не сразу сообразила, где я нахожусь.

Мы с соседом стали замечать (по почти неуловимым признакам), что в наше отсутствие в квартиру кто-то наведывается. Со временем признаки становятся более явными, в квартире появляются котята — иногда один, иногда пара. Однажды видим настенную фарфоровую тарелку расколотой пополам (но продолжающей висеть на своем месте), из вертикального разлома выпячивается что-то типа трухлявой древесины. Решаем, что это дело рук соседского паренька, что он играл в мяч и попал в тарелку. Зовем его, за ним увязывается очередной котенок. Парень невозмутимо признается, что наведывается в нашу квартиру. Спрашиваю, как он открывает дверь, он спокойно отвечает, что с помощью ... (произносится непонятное слово). Спрашиваю, что это такое, он идет к себе, приносит и протягивает мне отмычку. Беру ее двумя пальцами, это крошечный, с ноготь, плоский блестящий ключик сложного профиля. Парень уходит. Держа отмычку двумя пальцами, снимаю со стены разбитую тарелку — теперь она воспринимается мной как принадлежащая соседям, несу обе вещи к ним.

Мысленная фраза (мужским голосом): «Дай довалю сегодня Кераха» (речь идет о нефизической расправе).

Мысленные, с пробелами запомнившиеся фразы, произнесенные одним из персонажей в финале сна: «Они совсем сдурели. Это на тетю ... а она... Кем она вам приходится?»

Мысленные, с пробелом запомнившиеся фразы: «...кажется, взорвались. Они, кажется, взорвались».

Мысленные, неполностью запомнившиеся фразы (женским голосом): «...спали. А-а, давно не спали. Спать. Спать. Спать. Спать».

Мысленная фраза: «No one виноват».

Группа командированных разместилась в многоэтажной гостинице. Нахожусь там (имея к ним отношение). С нами находится домашнее животное, панда. Однажды панда через открытое окно выпрыгивает наружу и (к моему облегчению) оказывается на густой кроне высокого дерева, где принимается поедать свежие листья. Зову наших полюбоваться беглянкой. Вызванная городская служба стоит под деревом, по громкоговорителю объявляют, что я должна явиться (куда-то) с усыпляющим средством (для облегчения поимки панды). После секундного недоумения догадываюсь, что у городской службы нет для этого средств. Приношу просимое в назначенное место, вижу там часть сотоварищей. Они говорят, что с пандой все в порядке (все и всё в этом сне виделось условно, только панда и крона дерева выглядели совершенно вживую).

Мысленная фраза (грубоватым женским голосом): «Кому спать не даешь?»

Полупроснувшись, пытаюсь восстановить в памяти подробности первого сна этой ночи. Ничего не вспомнив, засыпаю. Появляется мысленная (моя, спокойная) фраза: «Вот, оказывается, что происходит в нашем мире». [см. сны №4684-4686, 4688] 

Глажу, безудержно ласкаю незабвенную кошку Мицци. Вижу и осязаю ее совсем вживую.

Мысленная, с пробелом запомнившаяся, незавершенная фраза: «...посмотрим различные образовательные кубики...».

Вхожу в ванную. Вижу крупную черную муху, потом еще одну, помельче, рыжеватую, потом — слабо шевелящуюся колонию черных мушиных личинок. Преодолевая отвращение, давлю их первой попавшейся под руки тряпкой.

Мысленные фразы: «Ну-ка, встань сюда. Ты не видишь, что молоденькая идет? Обдь» (этим булькающим звуком тирада завершается).

Человек, некоторое время безуспешно ждавший взрослую дочь, звонит ей по уличному телефону-автомату и спокойно спрашивает: «Ира, ты куда пошла?»

Мысленные фразы: «Единственности моря не существует. Как таковой (ее) нет».

Окончание мысленной фразы: «..а завтра проведу хупии на первом же взводе».

Выравниваю, разворачивая корешками наружу, стопку сложенных пирамидой разновеликих книг.

Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза (женским голосом): «Если вы будете постоянно ... я даже не знаю, как дальше будет».

Мысленная фраза: «Ему снимается его наказание».

Мысленная фраза (женским голосом): «И еще лежит у крыльца кто-то сидит».