Мысленная, незавершенная фраза: «Наиболее конкретной личностью, стоящей за (мысленной) фразой...».

Просыпаюсь с пословицей на устах: «Любишь кататься — люби и саночки возить», которой будто бы подвожу итог приснившемуся. Пословицу полагаю адресованной мне, но ни один из запомнившихся эпизодов не мог ее породить. Помню, что по поручению Пети ехала на автобусе и уточняла у водителя, где мне выйти. В другом эпизоде выскочила на миг из своей комнаты (общежития) в длинный коридор. Выскочила, как была, голой, в уверенности, что в коридоре никто не появится. Отчасти беззаботно, отчасти украдкой добежала до помещения общего пользования, к мусорному баку, куда мне нужно что-то выбросить. Попалась на глаза группе проходящих мимо людей (впрочем, не исключено, что они меня не заметили). В последнем эпизоде должна присоединиться к занимающейся медитациями группе, в которую входит Петя. Приближаюсь к железнодорожному полотну, вижу группу — они делают упражнения на открытом воздухе. Решаю идти напрямик, приглядываюсь к буграм черной взрытой земли, оценивая проходимость сложного участка.   [см. сон №2549]

Мысленная фраза: «А мне даже красного вина не предложили». Появляется скульптурное изображение Херувима (декоративный элемент старинного римского фонтана). Смотрю на него и в изумлении вопрошаю: «Это кто говорит? Херувим??»

Мысленная, незавершенная фраза (женским голосом): «Вы не вперед гнали невесту, а...».

Держу электрическую розетку, из которой торчит кусок провода. Кто-то, стоящий рядом, поджигает место их соединения, розетка начинает изнутри тлеть. Ощущаю запах горелой пластмассы, осознаю, что ощущаю запах во сне впервые, анализирую его. Удается определить, что запах воспринимается не ноздрями, а в глубине груди, и хотя он там слаб, но все же однозначен.

Мысленные, с пробелом запомнившиеся фразы (мужским голосом, просительно): «...билеты. Достаньте мне ... солдатиков» (речь идет об игрушечных солдатиках, о билетах на кинофильм о них).

По поводу законспектированного ночью начала сна вспомнить ничего не удается ("Живу в комун., д.б. ехать куда-то. Много дел. Пост. кипятить воду"). В следующем эпизоде вхожу (в поисках туалета) в одну из дверей общественного здания. Вывеска гласит, что здесь расположена секция (что-то "для дачи"). Комнаты завалены грудами одежды, в которую рядятся члены секции, молодые, красивые женщины (одна без правой руки). Неопрятный туалет тоже завален одеждой. Меня передернуло, когда я заметила, что моя юбка скользнула по краю унитаза. В утешение подумалось, что когда хожу по улицам подол юбки волочится по земле, и ничего. P.S. Ощущение, когда я читала собственноручную запись первой половины сна и не могла понять, откуда она взялась, было острым, тревожным. КАК БУДТО ШТУКИ, ВОЗМОЖНЫЕ ЛИШЬ ВО СНЕ, ПО КАКОЙ-ТО ПРИХОТИ ИЛИ ОШИБКЕ ВЫВАЛИЛИСЬ В РЕАЛЬНОСТЬ БОДРСТВОВАНИЯ.

В большом светлом зале (спортивном?) школьницы, под присмотром тренера, прыгают через «коня». Стою неподалеку, наблюдаю. Вдруг тренер говорит мне: «... иди, прыгай» (он обратился ко мне по девичьей фамилии). Давно вышедшая из школьного возраста, не сразу реагирую, осматриваю, не сдвигаясь с места, «коня», и не будучи уверенной, что прыжок получится, все же направляюсь к нему. Но подойдя, с удивлением обнаруживаю, что «конь» уменьшился в размерах, он мне чуть ли не по щиколотку. С недоумением спрашиваю: «И чего через него прыгать-то? Перешагивают, что ли?»

Круглая деревянная некрашеная ручка швабры (находящейся в помещении) вдруг, скачком, превращается в граненую, окрашенную свежим ярко-синим цветом.

Проход в каменной стене (или ограде) в виде овального, в рост человека, лаза с неровными краями. Слева к нему примыкает решетчатая дверца, своеобразное переплетение ее несет какой-то смысл. Решетка дверцы является вопросником, а все вместе (лаз и дверца) — пропускным пунктом.

«Это мой самый лучший друг, мы с ним дружим», - говорит Лейла по поводу смутно видимого мужчины в толстом темно-зеленом спортивном костюме. С живейшим интересом откликаюсь: «Да? Это твой любовник, а, Лейла?» Она не отвечает, и я взываю: «Лейла!» (сама она лишь ощущалась).

Мысленная фраза (придирчивым мужским голосом): «Я смотрю, и там по бокам все-таки можно?» (речь идет о смутно видимом мусоре, скопившемся в углах комнаты).

Пытаюсь прочитать первое слово газетного заголовка. Вижу буквы, но составить осмысленное слово не удается.

Смутно видятся полтора-два десятка балетных танцоров. Стоя у красивой чугунной садовой решетки, они молча выделывают танцевальные па.

Человек рассказывает нам о необыкновенном Городе Учителей, построенном единомышленниками в тайге. Показывает книгу, написанную лицом, специально там побывавшим. Обычного формата книгу, на дешевой бумаге, в яркой картонной обложке, только непомерно толстую. В предисловии приносятся извинения за то, что так как зарисовки Города производились авторучкой, иллюстрации не очень близки к оригиналу. На развороте форзаца изображен (схематично) общий план местности. Пытаюсь высмотреть упомянутый автором недочет. Он есть, но совсем не мешает. На одной из иллюстраций изображена игровая площадка, где высится скульптура огромного серого добродушного динозавра (или чудовища). Перед ним в детской песочнице лежит (по диагонали) лопата — в качестве мерила для оценки габаритов скульптуры. На мой взгляд, иллюстрация слишком натуралистична. Это совсем не выглядит нарисованным авторучкой, это видится вживую. Пристально всматриваюсь и... оказываюсь там. По-настоящему. Стою перед скульптурой в этом Городе. Внимание привлекает еще что-то. Слышу обращенные ко мне фразы: «Ну ладно, давай, доходи. Говори, что хочешь, только не надо: я из Ленинграда». (см. финал сна №0286)

Мысленные фразы (пронзительным женским голосом): «Это мы называем сиденьем? Тогда надо, наверно, из этих?»

Мысленная, несколько раз повторившаяся информация про переваривание пищи (подробности не запомнились).

Полнометражный сон (среди персонажей которого была и я) развивался в каком-то сомнительном месте.

Люди совершают обряд крещения. Окунаются в речку, настолько мелкую, что им приходится низко приседать, чтобы погрузиться с головой. Две женщины — крупная, полная, в ярком цветастом платье, и невысокая, худенькая, в чем-то темном - уже окунулись по разу, зажав пальцами носы. Теперь худая тянет полную окунуться еще раз. Та не хочет, худая настаивает, уверяя, что это снимет болезни. Под принуждением худой полная приседает, окунается с головой. И вдруг резко выпрямляется, вскрикивает «Ой-ё! Ой-ё!», поворачивается вокруг своей оси и замертво падает. Лежит на дне речки, вытянувшись на спине, ногами к берегу, и всю ее хорошо видно сквозь тонкий слой чистой прозрачной воды (сон был очень живым).

Мысленная фраза (деловитым мужским голосом): «Попробовал — ничего не получается».

Принимаю душ. Занавеска выползает наружу, вода по ней стекает на пол.

Находимся в небольшом городище (состоящем из низких толстостенных примитивных домов), обороняемся от отряда враждебных сил. За неимением других средств используем для этого овощи (кажется, полувареные, твердых видов, таких, как репа). Этими боевыми средствами нас снабжают по указанию руководителя. Перед каждым лежит кучка овощей, мечем их в находящихся неподалеку (около одного из строений) врагов. Швыряем овощи хладнокровно, деловито. Единственной моей эмоцией было удивление, что все до одного броски наши попадают в цель (не нанося, впрочем, видимого ущерба врагам, но этот факт не вызывал реакции сновидческого сознания). Мои сотоварищи ощущались светловатыми, под стать более ясно видимому городищу (оно смахивало на стилизованные крепости-городки для ребятишек). Лучше всего виделись половинки овощей, преимущественно желто-оранжевых, крепкие, свежие, аппетитные. Трудно сказать, к какой эпохе относилось происходящее, скорей всего, не к нашей нынешней (а сейчас, завершая описание сна, я подумала, что может быть это аллегория о пользе овощей).

Мысленное бормотание: «Пятница». - «А чего там?» - «Пятница».

Мысленная фраза (спокойным женским голосом): «(В результате) они будут совершать всё новые и новые ошибки» (за слова в скобках не ручаюсь).

Мысленный, с пробелом запомнившийся диалог (женским и мужским голосами). Быстро: «Дед, наверно, был...».   -  Рассудительно: «Нет, не совсем так. Ну что он читал? Ну, Успенского читал».

Купила в большом, похожем на муравейник универмаге телевизор. Дома обнаруживаю, что в частном режиме он не дает изображения. Оказываюсь с ним в универмаге, техники забирают  его, чтобы устранить неполадку. Прошу зафиксировать, что в целом он работает хорошо (чтобы потом не было недоразумений). Техники без слов соглашаются, останавливаются в закутке, подключают телевизор к сети.

Большая, с четырьмя подзаголовками газетная статья, в которой рассказывается о проступках России. Второй подзаголовок гласил: «Россия отключена от Интернета», а третий сообщал: «Россия вновь подключена к Интернету».

Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза: «Но самое ... понимание высокого и низкого — это в стихотворении «Я и ты»».

Мысленная фраза (женским голосом): «Из Афганистана».

Говорю (прощаясь?) смутно видимой маме*: «Ты там звони, ладно?» (если понадобится помощь).

Мирно сидим в салоне просторной квартиры, занимаясь своими делами (моими компаньонами по жилью являются две-три женщины зрелого возраста). Вдруг, среди бела дня, в комнате появляются мыши — одна крупная и две помельче. Их густая длинная, почти черная шерсть топорщится во все стороны, из-за чего мыши выглядят нереальными, как бы нарисованными густыми размашистыми штрихами (это мое впечатление из сна). Не обращая на нас внимания, что-то вынюхивают по углам. Решаем их выпроводить. Активная роль достается мне. С легкостью ловлю их (они настолько не замечают нас, что это не составляет труда). С опаской держу на весу очередную, ухватив за шею и ощущая жилистое сильное (как у напряженной кошки) тельце. Мышь висит, приоткрыв пасть, полную мелких белоснежных зубов. Не свожу с них взгляда (опасаясь укуса). Настолько на этом сосредоточена, что не замечаю, как мышам удается выскальзывать вниз. Это происходит по одной и той же схеме. Вот мыши, не обращая на нас внимания, возобновляют свою деятельность, вот одна из них опять в моих руках, неотрывно слежу за ее зубами, и вот моя рука опять пуста, очередная мышь в очередной раз ловко, незаметно ускользает. Мыши исчезают. Переходим на кухню, слышим слабое похрустывание, оглядываемся, видим их в углу. Теперь их только две, меньшая сидит на спине у большей (это выглядело довольно забавно). Обе как ни в чем не бывало что-то грызут, забравшись в емкость для унитазной щетки. Опять ловлю их, ощущая жилистые тельца, поглядывая на острые белые, не кусачие зубы. Воспринимаю безобидную взбалмошность этих созданий, почти с нежностью говорю женщинам: «Нет, ну какие глупые!» (мыши виделись отчетливо).

Мысленные, с пробелом запомнившиеся фразы (быстрым женским голосом): «...и придавите коленкой. Сильнее! Сильнее, сильнее, сильнее!»

В финале сна кто-то высокомерно говорит: «Учили эту три года, чтобы стать человеком». Смутно видится женщина, о которой идет речь. Думаю (по поводу содержания и интонации фразы): «Боже мой, какой снобизм, какой снобизм».

Мысленная фраза: «С трудом нашла себе работу — вот этого рабочего места, где головами крутятся».

Умывальник в углу нашего дачно-деревенского двора. Под ним, в крошечном (с кулак) закутке случайно замечаю два крупных куриных яйца, надбитых и наполовину выпитых какой-то зверюшкой. Понимаю, что хозяйская курица облюбовала себе здесь новое место для кладки, выбрасываю поврежденные яйца. Зачем-то снова сую туда нос, вижу еще пару яиц - целых, матово-белых, бугристых, более крупных. Хочу их присвоить (хозяйка понятия не имеет об этом закутке). В телефонном разговоре признаюсь Пете, что хотела стащить яйца, просто из-за того, что они свежие. Петя моего дурного порыва не одобряет.

Нахожусь в корпусе светлой, расположенной на обширной территории больницы. Мне должны сделать несложную операцию, медсестра говорит, что операция назначена «на десять часов утра». До этого срока еще есть время. Оказываюсь в дальнем корпусе, помогаю мужчине (знакомому?) заполнить предоперационные документы. Время подходит к десяти, но мне неудобно прервать оказание помощи. Вот уже перевалило за десять. Опасаясь, что меня не примут, прошу проходящего мимо пациента подменить меня. У поста медсестер слышу, как одна напустилась на моего подопечного (с опозданием сдавшего документы) - говорит, что впервые видит такую безалаберность. Услышанное вселяет надежду - если ругают, а не прогоняют, значит, в конце концов, примут. А значит, примут и меня. Не исключаю, однако, и противоположный вариант (что операцию отменят), а также промежуточный исход (что прооперируют, но позже). Все это крутится в голове, пока я иду к нужному корпусу. Интуиция подсказывает, что все обойдется, примут без проблем. И сразу же всплывает беспокойство по поводу самой операции (территория больницы была светла чуть ли не до святости).

Мысленные фразы (женским голосом, как ремарка к предыдущему сну): «Они имели дело с Жанной Кис. На самом деле псевдоним продолжается» (то есть он упомянут здесь в сокращенном виде). [см. сон №8783]

Мне снится, что я проснулась. Не открывая глаз, думаю, как помочь себе, как отогнать хоть на время тягостное напряжение (реальное, связанное с пережитым в августе 1999 года шоком, не оставляющее меня до сих пор). Может быть, попытаться сделать некое упражнение? Начинаю делать, и не завершив, просыпаюсь, теперь уже по-настоящему.

Обрывки мысленной фразы: «Однажды ... и оказал себя клиентом...».

Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза (женским голосом): «Чтобы им ... еще больше звонили».

Рабочий день в разгаре, все сосредоточенны, в комнате тишина. Изредка бросаю взгляды на нового сотрудника. Он сидит, чуть отодвинувшись от стола, ноги по колено утопают в раскрученных рулонах бумаги (распечатках?) Ими замаскирована толстая растрепанная книжка, которую он украдкой читает. Вдруг чего-то испугавшись (может быть, ему показалось, что кто-то входит?), человек поспешно сует книгу в глубину вороха. Поворачиваюсь, похлопываю по вороху (чтобы привлечь внимание книгочея), ободряюще говорю: «Не волнуйся насчет книжки. Мы все тут такими вещами развлекаемся. Только молчи».

Мысленные фразы: «И главное, сколько ты их нашла. Ежедневно...» (фраза обрывается).

Я, в облике Барбары Стрейзанд(!) совершаю череду благих поступков.

Мысленная, неполностью запомнившаяся фраза: «... а (имярек), оказывается, верит в справедливость».

Мысленная, неполностью запомнившаяся фраза (степенным мужским голосом): «Если ... то ... естественно, получил моральное...».

Мысленная фраза: «Настойка лайкра».

Мысленная, неполностью запомнившаяся фраза (женским голосом): «... бессердечность еще существует» (последнее слово произнесено после небольшой заминки).

Обрывок мысленной фразы: «...out with a small smoke...».

На узкой улочке стоят несколько маленьких (не китайских) мальчиков, каждый держит над головой небольшой бумажный китайский зонт (это видится смутно, в сероватых тонах).

Лежу, пытаясь расслабиться. Вдруг чувствую, что жизнь как бы покидает меня. Смиренно осознаю плачевное состояние, слабым голосом прошу условно ощущаемых окружающих: «Мне плохо, позовите доктора. Мне плохо, позовите доктора. Мне плохо, позовите доктора». Они не реагируют, состояние ухудшается. И вдруг я вижу (через верхний левый угол левого стекла очков) необычайно яркий многокрасочный, теплый фрагмент окружающего внешнего мира. Осознаю контраст по сравнению с тем, как бы подернутым серой пеленой миром, который видится сквозь остальные части очков. С тем, что я вообще раньше всегда видела. Подумалось, что вот, оказывается, какой мир красочный и яркий, а мы его видим сквозь пелену (полагаю это общечеловеческим качеством). Яркий кусочек внешнего мира полностью завладевает вниманием. Перестаю ощущать недомогание, и оно уходит (наяву я если и пользуюсь очками, то только солнечными).

Мысленная фраза: «Девочка предоставляла тело». Появляется «проверяющая машина» - похожее на танк сооружение, сквозь щель между башней и корпусом которого видно девочку (девушку). Она лежит между гусеницами и, кажется, раздавлена ими, но тело не повреждено.

Чувствую признаки недомогания. По совету молодой бойкой женщины (приятельницы?) обращаюсь к ее знакомой, медработнику, на предмет обследования. Оно было продолжительным и привело якобы к обнаружению неполадок, требующих врачебного вмешательства. Медработник вручает мне соответствующие справки, по неуловимым штрихам в поведении этой женщины чувствую ложь. Оказываемся у груды картонных коробок, забитых чем-то, имеющим отношение к обследованию. Кладу справки в коробки. Подъезжает первая женщина, чтобы развезти нас по домам. Заторможенно думаю, что справки не стоило класть в коробки - если пойдет дождь, они могут размокнуть. Говорю об этом сидящей за рулем женщине. Она, не ответив, решительно трогается с места и наращивая скорость, выводит машину на плавный вираж.

Мысленная фраза (нараспев, с красивым гортанным р-р-р): «Канджёри — канторри, канджёри - канторри».

Петя гостил у меня, а теперь собирается обратно, в селение Адамс. Ушел за покупками, внезапно возвращается, говорит, что пора ехать. Кудахчу, к чему такая спешка, он что-то отвечает (так, как делает подчас наяву, когда слова произносятся, но информации не выудить). Вижу у него на голове белую повязку, из-под которой, справа, выступают капли крови, в тревоге спрашиваю, что случилось. Он опять увиливает, я, разумеется, не успокаиваюсь. Действие переносится в селение. В старом сарае женщина ждет для разговора того, кто ударил Петю. Кручусь поблизости, решаю уйти, потом думаю, что следует послушать, что случилось. В сарай входит чернявый парень (временный работник). Говорит мне, что деньги ему нужны для оплаты учебы дочки. На поляне перед сараем появляется малышка в школьной форме. Спрашиваю, не его ли эта девочка, он отвечает, что его. Объясняет про Петю. Говорит, что тот зашел в его жилище и сказал отнести на место лопаты, которые бросил этот работник. Работник разозлился на замечание, ну и...

Мы, молодежь, случайным образом оказываемся у Агаты Кристи. Возвратившись домой, рассказываю об этом маме*. Мама (как оказалось, прекрасно знакомая с Агатой Кристи) звонит ей по телефону и называет ее «Ольгой Владимировной».

Вижу в стене большую вертикальную трещину (стена вокруг нее немного вздулась), говорю об этом Пете и девушке. Собираемся что-то предпринять — кажется, заделать трещину своими силами и сообщить хозяину жилья. Позже вижу трещину безобразно разросшейся, уже сквозной. Обсуждаем ситуацию. Становится ясно, что потребуется основательный ремонт, на время которого придется съехать с квартиры. Непонятно только, куда. Петя с девушкой исчезают. Лежа на полу, читаю. Появляется полупризрачный молодой человек (до этого пару раз бегло попадавшийся мне на глаза при обсуждении проблемы с трещиной). Понятия не имею, кто он и как попадает в нашу квартиру. А он садится на пол, сбоку от меня, по-свойски оперевшись спиной на мои согнутые в коленях ноги (я этого не осязаю и не фиксирую вниманием). Утыкается в свою книжку, держится так, будто мы сто лет знакомы. Пытаюсь осмыслить ситуацию. Беззлобно спрашиваю: «Слушай, что ты разлегся на меня?» Он, не отрываясь от книги, отвечает каламбуром. С удовольствием успеваю пару раз его повторить, после чего он из памяти улетучивается.

На детской площадке неподалеку от нашего дома обращаю внимание на туго натянутую компактную палатку, на молодую женщину и двух играющих на траве детей младшего школьного возраста (старшего мальчика и девочку, которой порой от него доставалось). Приняв это семейство за временно бездомное, предлагаю женщине переночевать у нас. Она соглашается, спрашивает, можно ли будет перенести палатку к дому. Не вижу к этому препятствий, мысленно прикидываю, как разместить гостей в нашей скромной квартире. В воображении предстает наше бывшее жилище на Рябинной улице (все, кроме лиц, виделось ясно в этом светлом сне).

Нахожусь у кого-то в гостях, веселимся, но там мало еды. Обеспокоенная этим, съедаю всего по пол-порции, чтобы оставить тому, кто вскоре должен придти.

Раненую собаку с густой черной волнистой шерстью кто-то (я?) опускает в светлую сумку. Думаю, что сумка может испачкаться кровью. Собака не выглядит страждущей, и даже забавляется - грызет карандаш. Со словами «Ну дайте ей палку» (взамен), карандаш забирают. Сумка раза в два меньше собаки, но та свободно в ней уместилась (во сне этот парадокс прошел незамеченным).

Чтобы выйти из какой-то ситуации, человек шагает за дверь. Оказывается на пыльной винтовой лестнице, медленно поднимается наверх.

Мысленный диалог. «А потом мы созвонимся, я позвоню сюда».  -  «Нет, давайте я позвоню».

Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза: «Конечно, .... принять (наркотики), чтобы хоть один раз оказаться выше» (вместо слова «наркотики» использовано жаргонное слово).

Мысленная, с пробелом запомнившаяся, незавершенная фраза (женским голосом): «Итак, ... через месяц после окончания...».

Лана, опираясь на тросточку, идет мне навстречу по Мушинской улице. Спрашиваю, почему она с тросточкой. Отвечает, что потому что очень холодно, особенно в одной из комнат. Продолжая говорить, взбирается по наружной лестнице к себе, на седьмой этаж. Оказываюсь в своей бывшей квартире на этой улице. Сестра дома, входная дверь открыта, в прихожей крутится небольшая короткошерстная светлая собака. Недоумеваю, почему дверь не заперта и почему дверные замки обшиты грязными матерчатыми чехлами, говорю, что чехлы нужно выбросить. Сестра отвечает, что не смогла закрыть дверь, потому что замки старые, их нужно сменить. Большим ржавым допотопным ключом с трудом запираю входную дверь. Думаю, что новые замки, может быть, и лучше, зато старые надежней, так что менять, пожалуй, не стоит.

Мысленные фразы (неторопливо): «Для поддержки мысленной того же,  - отвергнутая как нескладная,  она заменяется другой:  -  Для мысленной поддержки того же».

Находимся с Петей в чьей-то квартире. Обстоятельства вынуждают нас скрыться (со своими вещами). Решаем заодно унести горку деревянных резных фигурок (напоминающих шахматные). Проделать это можно лишь тайно, раздумываем, куда их запрятать. Предлагаю воспользоваться двойным дном нашего комода, укладываем их туда, предварительно заворачивая в газетные листы (чтобы они не гремели). Изредка ворчу на Петю, но в целом дело идет хорошо. Сочиняю на эту тему двустишье, весело его декламирую. Двустишье предстает напечатанным в нижней части заполненного текстом листа. В отличие от остального текста, оно набрано тонким изящным курсивом (сон был красивым, натуралистичным, спокойным).

Обрывок комментария к сну (возможно, мой): «...тоже поэктрики. Поэктрики».

Мысленная, незавершенная фраза (взвинченным женским голосом): «Но разве я хочу пусть еще накормить».

Повторяется (все отчетливей внедряясь в мое сознание) мысленная фраза: «Рука Пети». Фраза воспроизводится и визуально - на листе бумаги, в верхней левой части поля зрения, крупным красивым светлым курсивом. Она держится достаточно долго, чтобы я смогла как следует рассмотреть и прочесть ее (выражение использовано в переносном смысле — как дело рук, манера исполнения).

Мысленные, с пробелами запомнившиеся фразы (недовольным мужским голосом): «Неужели к ... обращаешься. Но не все время такое...».

Мысленная фраза (неопределенным голосом, неопределенным тоном): «Перед уходом МЕССИИ».

Мысленный диалог. «А какой нос у европейцев?»  -  «Сто сорок пять».  -  С недоумением: «Сто сорок три-и-и?»

Мысленная фраза: «Ему надо было отделиться от людей» (следовало бы).

Мысленная фраза: «В конце концов его должны будут вызвать, как всех нас, ответить (урок)».

Смутно, не в цвете видно двух девочек, неторопливо обустраивающих могилу кошки. Это облицованный кирпичами прямоугольный короб, на три четверти заполненный землей. Труп покоящейся там темной, с белыми пятнышками кошки присыпан сухими листьями и мелкими ветками. На земле, в изголовье могилы, стоит небольшая светлая свеча.

Мысленная фраза (глуховатым мужским голосом): «Было бы полезно чего-нибудь поесть».

Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза (женским голосом): «...вместе с посиневшей крошкой». После заминки ошибочно вкравшееся слово заменяется правильным: «кошкой».

Необычайно светлая (в прямом и переносном смысле) квартира, где миролюбиво и взаимонезависимо сосуществуем я, Петя и мистер Krack. Демонстрируется насыщенная светом просторная комната со светлой, радующей глаз мебелью. Выразительно, однозначно дается понять, что обитатели ее — полностью автономны. Упор сделан на обилие света в этой удивительной квартире (для меня это было, повидимому, так же привычно, как и наша там миролюбивая взаимонезависимость).

Неясно видимый человек всматривается в висящий на стене листок и восклицает: «Point! Point is a finished».

Худой больной изможденный человек в белой, болтающейся на нем рубахе лежит в постели и из последних сил пишет (или процарапывает) слово «больно». P.S. Этот сон был сверхреалистичным.