В конце сна оказываюсь на почти вертикальном столбе, образованном комьями лежалого, потерявшего белизну снега. Рядом стоит мужчина, мы еле с ним помещаемся. Стою за его спиной, каждую секунду рискуя свалиться, энергично отдираю и отбрасываю в стороны куски снега (чтобы перейти на ровное место). Положение неустойчиво, равновесие удерживается с трудом, страх упасть спиной велик, но действовать не прекращаю. Левее, в дощатом сарае находится Петя. Жду его помощи, он не появляется, справляюсь сама.

Отлучаюсь к книжным полкам читального зала. Возвращаясь, вижу на темном сиденье своего стула небольшое темное пятно. Понимаю, что это моя кровь. Каким-то образом на миг вижу темное пятно сзади, на юбке. Надеюсь, что оно не бросается в глаза на ее темно-сером фоне. Садясь за стол, случайно ловлю направленный на меня взгляд. Сидящий по другую сторону стола молодой человек смотрит с доброжелательной полуулыбкой, намереваясь намекнуть о неполадке в моем туалете (моя напускная невозмутимость ввела его, повидимому, в заблуждение относительно моей осведомленности). У молодого человека светлое, ясное лицо.

Нам нужно встретиться с Гуру. Он является, что-то происходит. По окончании встречи Гуру идет часть пути рядом со мной. Мы лично не знакомы, идем молча, и вдруг он спрашивает: «Ты можешь приготовить яйцо?» С недоумением говорю: «Да» (ведь это же элементарно — сварить яйцо, оно даже предстало в моем воображении). Почти сразу спохватываюсь, что глагол «приготовить» неоднозначен, не так прост. Говорю (пряча улыбку), что приготовить, в смысле, сварить яйцо я могу. Но приготовить, в смысле, сотворить яйцо — его скорлупу, желток и белок — не могу. Гуру с довольным видом смеется. Тут наши пути расходятся, Гуру растворяется в толпе людей, заполнивших большой зал ожидания вокзала, к выходу из которого мы приблизились. Ныряю в массивные крестообразные вращающиеся двери, не попрощавшись, с опозданием отдавая себе в этом отчет. Поступила так от смущения, либо из ложного (детского) чувства независимости. Персонажи сна виделись условно, Гуру воспринимался как невысокий щуплый, полный сил человек в светловатой одежде (лица его я не видела).

В лужице чистой воды около раковины врачебного кабинета стоит белый медицинский столик. Кто-то несколько раз нажимает на его край, перекладина столика хлюпает в воде.

Еду с Окнесом в командировку. На промежуточном вокзале он вдруг почувствовал себя плохо, побледнел, лег на скамью в зале ожидания. Стою рядом в растерянности. Подбадриваю его, в глубине души не понимая, как это могло случиться с ним, таким здоровяком. Уж скорей плохо могло стать мне, гораздо более слабой. Ненадолго отлучаюсь, полагая, что ничего серьезного не случилось, и мы сможем продолжить путь. Вернувшись, вижу около Окнеса врачей в белых халатах. Оказывается, у него сердечный приступ, ему придется пролежать тут несколько дней. Задумываюсь, как просуществовать на вокзале такой длительный срок (вокзал был большим, не очень многолюдным).

Мысленная, незавершенная фраза: «Суп очень вкусный, красненький, и то, что придает ему особый (вкус)...» (речь идет о борще).

Мысленные, неполностью запомнившиеся фразы: «Чтобы понять, что происходит. А также (чтобы) дать понять, что тот, кто ждет, подождет, он отвечает...». Смутно видится тот, о ком идет речь.

Мысленные фразы (мягким женским голосом): «Нет, нет, нет. Начинайте игру».

Смутно видится человек, с полуживотным урчанием, вызванным соблазнительным запахом пищи, готовящийся приступить к трапезе.

Мысленная фраза (мужским голосом): «Самое главное — чувствовать и уважать».

Мысленные восклицания (женским голосом, жеманно): «Ой, ой, ой! Они в той комнате!»

Выворачиваю на правую сторону детские черные шаровары, обнаруживаю на штанине лохматую дыру.

Окончание мысленной фразы (индифферентным женским голосом): «...эту противную, любимую всеми Ирку».

Мысленная фраза (с незапомнившимся словом): «Я гляжу и вижу — вот оно...».

Мысленная, неполностью запомнившаяся фраза (мужским голосом, плотоядно): «В баню погреться, погреться пойдешь и...».

Кто-то что-то раскладывает, совершает ошибку, ойкает. Ему успокаивающе говорят: «Ничего, ничего». Он снова берется за дело, опять ошибается, ойкает. Ему мягко, подбадривающе говорят: «Ничего. Мы исправим». Визуальный ряд был смутным, темноватым; ответы произносились (женским голосом) от имени нескольких неразличимых персонажей, находившихся у правой границы поля зрения.

Стою с мамой* и сестрой на железнодорожной платформе (кажется, мы встретили маму, так как у нее был с собой чемодан). Поздний вечер, идем на ночлег в какую-то квартиру, ложимся спать. На рассвете сестра появляется в моей комнате и говорит, что мама ушла. Разражаюсь слезами - для меня это является неожиданностью. Сестра спокойно объясняет, что мама решила покинуть нас, так как не хочет быть нам обузой. Говорит, что мама решила, по приглашению Креза, уехать на Урал, где на несколько дней собираются люди ее возраста. Спрашиваю, откуда сестре это известно, она отвечает, что кое-что рассказала сама мама, а кое-что содержится в записке, которую мама оставила в комнате. Идем туда, говорю, что заодно хочу рассмотреть квартиру. Как оказалось, она состоит из трех одинаковых комнат. В маминой имеется выход на лестницу, за ней следует комната сестры, моя оказалось самой удаленной (и самой аскетичной). В комнате сестры больше мебели, а в маминой много красивых старинных вещей - резной письменный стол, диковинная напольная лампа и прочее, и даже разукрашенная ниша (тайник), на задней стенке которой висит прозаический электрический счетчик. Возимся у выхода из квартиры, двери нет, проем занавешен рогожей. На лестнице кипит жизнь, лестничная клетка имеет по центру широкое сквозное открытое пространство.

Мысленная фраза: «Кровь не останавливается на вокзале».

Несколько параллельно стоящих обшарпанных жилых домов (этажа в три). На газонах между ними рабочие начинают устанавливать новые ярко-желтые газовые баллоны (кажется, предполагается зарыть их в землю — для безопасности?) Кучка жильцов дискутирует с рабочими — никому не хочется, чтобы потенциально опасные баллоны были установлены вблизи конкретного дома конкретного жильца (все, кроме баллонов, виделось нечетко, в неряшливых темных тонах).    [см. сон №8906]

Кого-то «бросили на произвол судьбы», проходившие мимо люди помогли этому человеку. А если бы не проходили? Или не помогли бы? Что тогда делать? (подробности не запомнились).

Мысленная фраза (спокойным глуховатым мужским голосом): «Сейчас выгонят оттуда за историческую мощность телевизора».

«И это мое полотенце!» - предупреждаю я незнакомого человека, совсем было собравшегося вытереть руки моим темно-синим махровым полотенцем, висящим на кухонном гвозде.

Мысленная фраза (мужским голосом, смачно, но это не эротика): «Я люблю свое тело».

Мысленное слово: «Дорвинец».

Времена халифов, Средневековье. Восточное убранство богатого дома, старинные одежды, два персонажа - худенький мальчик и его дед, невысокий щуплый подвижный еврей. Этим дедом была я. Мы устроили шутливую беготню по комнатам. Поводом служит небольшая сумма карманных денег, полагающаяся от меня внуку. Бегло предстает снабженный ремешком кожаный мешочек и пригоршня монет. В шутку придерживаю их у себя. Сначала (для разминки?) я преследую внука. И хотя мальчик предается игре самозабвенно, мне ничего не стоит следовать за ним по пятам. Меняемся ролями, приходится поднапрячься, но внук не отстает. Прибегаю к уловкам - сдвигаю стулья, укрываюсь за ними, это мало помогает. Прячусь за очередным стулом, внук требовательно восклицает: «Бабушка, вставай!»

На столах расположенной амфитеатром аудатории множество неисправных телефонов. Чиню их (или ищу исправные).

Мысленный диалог (мужскими голосами).  Неспешно: «Наша община...».  -  Живо: «А? Наша лощина?»  -  Неспешно: «Наша община...».  -  «А? Наша лощина?» (так повторяется несколько раз).

Мысленная фраза: «То было что-то вроде «Тосибо»»(возможно, было сказано «Тошибо»).

Мысленная, с пробелами запомнившаяся фраза: «...но за это благодарны ... все, как один, преуспевающие дельцы».

Сон о превращениях, трансформациях, сопровождающихся восхитительными, потрясающими ощущениями. Превращения повторяются несколько раз, и каждый раз я ощущаю НЕВЫРАЗИМОЕ БЛАЖЕНСТВО. Были и другие действующие лица, превращения наши виделись со стороны, в дымчато-серых тонах.

Мысленное обращение (женским голосом, жестко): «Иринга! Я тебе что сказала?!»

Мысленные фразы (женским голосом): «И что, (пристают) для него? А ведь своим телефоном же луч(ше)» (последнее слово не договорено).

Мысленная фраза, настойчиво (если не сказать, настырно) повторявшаяся, пока не оказалась записанной: «Три имени Ганса...». Выпавшая из памяти фамилия Ганса этнически не подходила к имени, на что я обратила внимание.

На пологом склоне песчаной дюны внезапно образуется горизонтальная воронка. В нее, как под действием Неведомой Силы, всасывается песок и попавший в поле этой Силы крупный камень. Габариты камня превышают жерло воронки, так что он лишь прикрывает ее.

Сон, иллюстрируемый простыми плоскостными схемами, изображенными яркими цветными линиями.

Мысленная, незавершенная фраза: «Что собака есть собака или щенок, это...».

Мысленные фразы (энергично): «Воздух? Но тогда (это) выглядит вообще непонятно».

Мысленная, неполностью запомнившаяся фраза: «...политические дискуссии».

Ряд коротких снов, ускользавших за левую границу поля зрения, как только я после них просыпалась. Это было похоже на движение плоских картинок (или курсора на экране компьютера).

Помогаю семейству Камилы.

Мысленное слово: «Эсхатологический».

С помощью вилки производят манипуляции с буро-серым мясным фаршем. Кто-то интересуется, для каких целей это производится, ему отвечают. Спрашивающий (которого, как и отвечающих, не видно) не понимает. Ему несколько раз пытаются втолковать элементарные (для отвечающих) вещи. Однако для спрашивающего это было что-то непостижимое, с чем он никогда раньше не сталкивался. Это лежит за пределами его понимания, все объяснения обречены на провал.

Мысленный диалог (женскими голосами). «А я?»  -  «А даже про тебя и задумываться нечего».

Среди нас находится крупная птица (кажется, ворона). Птица действует, как человек, ловко управляясь по хозяйству.

Разговаривая по телефону с Моной, упоминаю о пройденном переживании, Мона дает понять, что в ее жизни было нечто, в каком-то смысле подобное, прошу прояснить намек или сказать ключевое слово, чтобы я смогла понять, о чем речь. «Раз уж мы начали хвастаться тем, что пережили», - говорю я.

Мысленная фраза (мягким женским голосом): «Так хочется скорей еще раз изменить» (произвести изменение).

Многократно повторившаяся мысленная фраза (глуховатым женским голосом, ритмично): «Летающей части» (имеется в виду воинское подразделение).

Мысленная фраза (кажется, моя): «Этим же ... мой сын очень сильно напуганы» (не запомнилось, какая категория лиц обозначена в упущенной части фразы; сын тоже входит в нее, обособленное о нем упоминание свидетельствует об особом за него беспокойстве).

Мысленная фраза (мужским голосом): «Конечно, на улице и глупостей нет».

Мысленная фраза (бесцветным женским голосом, издалека): «Это всё равно, как посмотреть на смеющуюся жабу» (тот же эффект).

Мысленная фраза (сосредоточенным мужским голосом): «Может ли мне школа дать понимание того, чего я сам не понимаю?»

Мысленная, неполностью запомнившаяся фраза: «Полет займет еще много часов, и это...». Фраза заканчивается видимым (или подразумеваемым) пожиманием плечами.

Мысленная фраза: «МИР ЗАГАДОЧЕН И ОГРОМЕН».

На излучине пустынной улочки, под большим деревом стоит плоский решетчатый пластмассовый ящик. Из него доносятся негромкие протестующие повизгивания животного.

Петя рассказывает об автомобильном путешествии, в том числе о том, что они объехали северную часть Озера, предмет обсуждения бегло, смутно, в серых тонах визуализируется, предполагаю, что объехать можно было, наверно, за час, Петя отвечает: «За час?! (За) шестьдесят минут!» Говорю: «Но ведь это и есть час».

Провожу летний отпуск в дачном городке, где находятся и Кира с Юджином. Зайдя к ним, вижу Киру в нарядном платье (хотя мы ходили там полуодетыми, чуть ли не в пляжных костюмах). Оказалось, что они собираются в дальний книжный магазин. Сон бегло показывает старый (как и всё остальное в этом городке) домишко магазина. Решаю присоединиться, возвращаюсь домой переодеться. Обнаруживаю, что забыла у Киры ключи. Только было поворачиваю обратно, как на помощь приходит хозяин жилья (непонятным образом узнавший о моей проблеме). Говорит, что у них есть запасной ключ, идет в кухонный уголок. Понимая, что не должна знать, где хранится запасной ключ, деликатно отворачиваюсь к стене. Вижу эту дощатую серую стену поразительно ясно, стою и разглядываю ее шершавую поверхность (стена и нарядное платье Киры виделись в вживую).

Мысленные фразы: «Наташке. Наташка, смотри, не пукни».

Мысленно сообщается, что в периоды (моменты), когда я оказываюсь не в состоянии управлять собой, мною управляют Свыше. Демонстрируется движение условной человеческой фигурки по горизонтальным линиям (как на листе линованой бумаги). Фигурка проходит линию до конца и спускается на следующую. Подробно объясняется суть управления. Темная прямоугольная голова фигурки похожа на футляр. Когда все в порядке (когда я управляю собой сама), голова слабо светится изнутри. Когда же голова прерывает работу, сверху протягиваются к ней тонкие светлые связующие нити.

В этом сне фигурировал серо-черно-белый котенок.

Мысленная, неполностью запомнившаяся фраза: «Сейчас же все равно ... со мной пойдете».

Несколько крепких субъектов наседают на худощавого человека. Их агрессия вербальна, это вид психической атаки, имеющей целью дезориентировать, сбить с толку (явно не останавливаясь на этом). Они засыпают человека ворохом слов, они напористы, всё разыгрывается как по нотам. Человек захвачен врасплох, ошеломлен. Но несмотря на неравенство сил, капля здравого смысла им не утеряна. На утверждения Угнетающих он отвечает не пассивным «Да», а более разумным «Да, а что?» (в смысле, ну и что). Не находясь в этом сне, воспринимаю субъектов именно как Угнетающих — угнетающих психику человека.

Вернувшись после временного отсутствия на работу, с радостью узнаю, что могу в кратчайший срок уволиться. Встречаю в коридоре Офелию (начальницу) и Орега (руководителя вышестоящей организации). Офелия недоуменно интересуется, кто мне сказал, что я могу уволиться, говорит: «Я не намерена отпускать вас». Бурчу что-то в ответ. Идем втроем по коридору, поднимаемся по темной металлической винтовой лестнице. Она становится все уже и круче, вот ее ступеньки заканчиваются. Остаток подъема нужно преодолевать по двум, тянущимся одна под другой изогнутым металлическим балкам (ассоциирующимся у меня с лианами). Останавливаюсь. Офелия взбирается по ним, приговаривая, что однажды на Северном Кавказе ей пришлось взбираться по похожему подъему с загипсованной конечностью. Говорит, что с тех пор ненавидит Северный Кавказ. Повторяет несколько раз: «Как же я ненавидела его», преодолевает подъем и исчезает. Смотрю на балки, отдаю себе отчет, что лишь в экстремальной ситуации могла бы взобраться здесь. Но сейчас не тот случай, и я не вижу необходимости ни в предельном риске, ни в предельном напряжении сил (физических и психических). Поворачиваю вниз. Поднимавшийся за мной Орег доброжелательно предлагает помощь, говорит, что у него есть приставная лестница. Смотрю наверх, представляю там приставную лестницу, бурчу: «Не буду лезть туда. Только обезьяны могут тут лезть».

Мысленная фраза: "Их можно назвать Ангелами вне Периодической системы" (имеется в виду Периодическая система Менделеева).

За двумя обшарпанными столами большого зала люди обстоятельно обсуждают, как раздать (вернуть) самим себе дипломы (ранее собранные для какой-то надобности). Судя по рассуждениям, проблема невероятно сложна, и просто невозможно представить, как с ней можно справиться. Каждый уверяет, что он на это неспособен. Я (посторонняя) сижу за левым столом, напротив женщины-председателя. Стопка дипломов покоится на углу нашего стола, совсем близко от меня. Я не имею отношения к этим людям, и слушая их, не могу взять в толк, в чем затруднение — ведь как дипломы, так и их владельцы находятся сейчас здесь. На мой взгляд, просто никому не хочется себя обременять. Решаю помочь, предлагаю свои услуги. Председательница недовольна - возможно, я нарушила какой-то ритуал. Но, тем не менее, одобрение получено, приступаю к делу. Беру диплом, отыскиваю фамилию владельца, приглашаю к столу, с улыбкой вручаю диплом, мне улыбаются в ответ. Трудно было лишь отыскать и правильно прочесть фамилии (они вписаны невообразимо корявым почерком). Несколько дипломов в моих руках превращаются во что-то другое, более крупное, из мягкого (кажется, пушистого) материала. Фамилий на них я не нахожу, но на тыльной стороне обнаруживаются фотографии владельцев. На одной изображена симпатичная улыбающаяся, похожая на киноартистку блондинка, а владелица оказывается приятно похожей на свое фото. Беру последний диплом. Он мгновенно превращается в спальный мешок из толстого коричневого плюша. Не запомнилось, как удалось определить фамилию владельца (кажется, по нашивке на изнанке спальника). Оглашаю ее, кто-то с недоумением говорит: «Так он же с полгода как умер». Председательница собирается запереть спальник в большой, появившийся у нее за спиной сейф. Полагаю, что это несправедливо по отношению к членам семьи этого человека, все со мной соглашаются.

Пытаюсь забраться на огромную бесформенную гору с крутыми, покрытыми черной землей склонами. Там и сям вижу других людей (в черной одежде), мне же взобраться не удается. Подступаюсь с разных сторон, но проделав несколько шагов, вынуждена спускаться. Оказавшаяся рядом женщина говорит, что нашла участок приемлемой крутизны, зовет за собой. Однако и там через несколько шагов крутизна для меня непреодолима. Опять оказываюсь внизу, но не сдаюсь. Параллельно пытаюсь отыскать пологий склон со ступеньками, и в конце концов, вижу его (слева). По удобному подъему (возможно, без ступеней, но достаточно пологому) широким потоком идет толпа людей. Устремляюсь туда, но не вливаюсь в толпу, а продолжаю (так как находилась уже не у самого подножья) взбираться по обочине. На ней не так удобно, приходится цепляться за старую провисшую проволоку, в две нитки тянущуюся вдоль правой кромки дороги.

Мысленная, неполностью запомнившаяся фраза (женским голосом): «Человек — это ..., это суверенное существо» (фраза начата нейтральным тоном, а два последних слова отчеканены жестко).

Мысленная фраза (завершившая сон): «И вот, когда такой человек выходит на связь, он больше всего на свете хочет, чтобы его оставили в покое».

Адресованные мне мысленные рекомендации (с визуальным рядом). Проснувшись, не могу ничего записать. Засыпаю, сон повторяется, просыпаюсь, не могу ничего записать. Засыпаю, вижу сон в третий раз, опять ничего не запоминаю.

Большой конструкторский отдел со множеством столов, здесь находятся лишь Мона и Сафт, пригласившие меня для помощи. Вскоре настораживает их вкрадчивое поведение, наигранно небрежный вид отдает фальшью, вспоминаю, что пару раз уже помогала им (не обратив внимания на неуловимо смутные тогда подозрения), сейчас же почти уверена, что предпринимается попытка захвата (временного психического пленения). Деликатно отказываюсь, на меня вкрадчиво наседают, пытаясь принудить сделать работу, которую якобы сегодня нужно сдавать, всего-то, по их словам, ничего — перевести с языка на язык десяток названий населенных пунктов и вписать их в туристические схемы для прибывающих экскурсантов. За близлежащими столами ненадолго возникают смутные люди, якобы ожидающие эти схемы. Все отчетливей ощущаю подвох. Почему они сами не сделали эту работу? И слишком уж в унисон они поют, пытаюсь нащупать что-нибудь более существенное в подтверждение своих подозрений. Мона протягивает свернутую географическую карту какой-то страны, разворачиваю — на светло-песочном фоне жирным шрифтом напечатаны названия населенных пунктов, их тут не десять, а в десятки раз больше. Если сегодня первый день недели и если это так срочно, почему они не сделали эту работу за выходные? Да они просто нахалы, распаляюсь я внутренне, а они не оставляют вкрадчивых попыток. Вне себя от дикого всплеска гнева, отшвыриваю карту, выскакиваю из помещения, бегу вниз по широкой светлой лестнице, прочь от Моны и Сафта, и вдруг... и вдруг вспоминаю о Пете, ведь он остался там, но я не могу вызвать его, он должен завершить какую-то работу. От всей души надеюсь, что по завершении он не попадется на уловки Моны и Сафта. Прокручиваю это в голове несколько раз - что не могу позвать Петю (потому что он должен там что-то доделать), и что у него хватить проницательности в отношении истинных намерений тех двух лиц.

Открытая дамская сумка. Внутри, в сложенной во много раз газете, находится пластиковый пакетик с тремя квадратными шоколадными конфетами без фантиков.

Мысленные, с пробелом запомнившиеся фразы (женским голосом): «Да, это ... Снимаются ограничения. Понимаете?»

Обрывок мысленной, незавершенной фразы: «...с грязью, (но) хозяева моих сцен...» (хозяева, в отличие от других, не позволяют себе ничего, сопряженного с грязью).

Окончание мысленной фразы (спокойным мужским голосом): «...ничего, не помочь тебе».

Посреди комнаты, на старом ковре усажены в круг несколько крупных плюшевых игрушечных зверюшек. Внимание привлекает темная обезьяна, которая (в отличие от остальных, неподвижных) слегка поднимает и опускает длинные передние лапы.

Мысленная, незавершенная фраза (женским голосом, категорично): «Чем больше театральность, тем больше театральных управляющих, чем больше театральных управляющих, (тем)...».

Мысленная фраза (быстрым женским голосом): «Хорошо, даже невольно выступает».

Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза: «...читал какую-то книжку, лежа на своем диване».

Мысленная фраза: «Никто не расселит газету».

Какие-то люди говорят, что могут предоставить нам с Петей возможность поразвлечься, дадут ключи от пустой квартиры в Москве и от пустующего жилья в Америке, где мы сможем остановиться. Беру ключи (или это был уже, кажется, другой ключ), иду в туалет  - вхожу в парадную, поднимаюсь на последний этаж, ключ несколько раз падает на ступеньки, удивляюсь. Далеко не с первой попытки отпираю дверь туалета, слишком долго там задерживаюсь, чуть ли не физически чувствуя, как уходит время, бегло представшее в виде серого туманного внушительного параллелепипеда (в горизонтальном положении, в правой части поля зрения).

Мысленные, с пробелом запомнившиеся фразы (женским голосом): «Ой, Галка ... У меня же тоже, значит...» (фраза обрывается).