Ближе к концу сна вижу поблизости что-то, меня заинтересовавшее, поглядываю туда (к правой границе поля зрения) и все пытаюсь понять, объяснить себе то, что вижу.
Размышляю о шуме, в связи с чем приходит на ум «1968-й год».
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза (женским голосом): «...все возросло, у Татьяны написала ордена».
Мысленный, с одним незапомнившимся словом диалог (деловитыми женскими голосами). «Это не...». - «Вот сейчас, одну минутку».
Стою между странных зданий, похожих на неестественно, непропорционально вытянувшиеся вверх домишки с балконами. Задрав голову, смотрю на неправдоподобно быстро мчащиеся облака. Они были мелкими, частыми, четкими, очень белыми и неслись лавиной вправо (на фоне божественно голубого неба). Пытаюсь понять, что происходит — ведь в действительности такого быть не может. Это похоже на кинематографический прием, но я-то вижу живую природу, вижу собственными глазами. Начинаю думать, что возможно, в каких-то исключительных случаях облака и в самом деле могут так мчаться. А они, тем временем, превращаются в темные размазанные тучи, так же стремительно несущиеся вправо.
Молодая женщина входит в аудиторию (или зрительный зал). Кивком головы приветствует кого-то из немногочисленной публики, и вдруг, медленно приседая, прячется за спинку стула.
Мысленная фраза (в замедленном темпе): «Филадельфия — фуль-фуль-ма-дульфия».
Мысленный, с пробелом запомнившийся диалог (женскими голосами). Озадаченно: «...мужчины моются». - Снисходительно-пренебрежительно: «О-ой, ты что, мужчин не видела? Мойся!»
Мысленная, незавершенная фраза (женским голосом): «Сейчас вам или на следующий урок показать...».
Мысленная, с пробелами запомнившаяся фраза (завершившая сон): «Под ... я понимаю вспыльчивость, справляюсь с ней на месте и...».
Мысленная, с пробелом запомнившаяся, незавершенная фраза (женским голосом): «Но нет, ... ее сюда принесли...».
Мысленные, с пробелом запомнившиеся фразы: «...над землей. А потом над землей...» (фраза обрывается).
Мне предлагают томик стихов Бодлера. Вместо того, чтобы признаться, что не люблю стихи, витиевато отвечаю: «Я не люблю французскую поэзию».
Воркование-стон голубя (или горлицы), будто бы имеющее отношение к сну про дом на улице Красных Крыш [см. сны №0501, 0502].
Разбираюсь в инструкции к какому-то механизму.
Продолговатая коробка с таблетками. Мысленная рекомендация на этот раз лекарство попринимать. Коробка при этом сама по себе приоткрывается.
Женщина, толкающая перед собой черную ручную тележку, торопливо, чуть ли не вприпрыжку пересекает поле зрения.
Вхожу в магазин сувениров. Внимание привлекает выставленный на полках высокого стеллажа фигурный шоколад (без оберток). Пытаюсь выбрать что-нибудь для подарка, но шоколадные композиции смахивают на наглядные пособия к курсу деталей машин. В смежном зале образцы выглядят привлекательней. Подхожу вплотную к этому полю чудес, отдаю должное фантазии и мастерству художников. Напоследок вижу, у самых своих ног, прелестную шоколадную рыбку. Решаю, что она будет замечательным подарком для Пети. Беру ее, иду платить.
Супружеская пара по какой-то причине вынуждена проводить отпуск в полупустой (но хотя бы светлой и чистой) двухкомнатной квартире, находящейся в курортном месте. Замкнутость нервирует их, в реакции мужчины преобладают эмоции, в реакции женщины — смирение (или апатия). Я тоже нахожусь там (непонятно, в каком качестве), меня ситуация не угнетает. После очередной вспышки ворчливого протеста со стороны мужчины, пытаюсь подбодрить их, со смехом рассказываю, что свои отпуска тоже всегда проводила малоподвижно, целыми днями валяясь на песчаном пляже у озера или на реке. Это не помогает, мужчина, бурча что-то под нос, отправляется на диван в левую, облюбованную им комнату, мы остаемся в большей, где справа находится входная дверь, а слева — вход в комнату мужчины. Кроме этих помещений в квартире ничего нет, что создает сложную, невообразимым образом решаемую проблему туалета. Чтобы справить, например, малую нужду, нужно взгромоздиться на стоящий посреди правой комнаты деревянный табурет со спинкой, около которого лежит половая тряпка, и мочиться на него. Ни на мужчину, ни на женщину это сооружение не производит никакого впечатления, на меня же одна лишь мысль о том, что придется неминуемо им воспользоваться, наводит болезненную тоску. Сейчас супруги, каждый в своей комнате, с нетерпением ждут начала трансляции необыкновенного матча (кажется, футбольного). Мужчина, лежа на диване, поглядывает на пустой светящийся экран своего телевизора. Женщина, чем-то занятая, топчется у стола, ее малоформатный телевизор еще не включен. Но вот мужчина по какому-то признаку решает, что матч сейчас начнется. Равнодушная к телевизору, но радуясь за этих людей, иду сказать женщине, что пора телевизор включать.
В этом сне, как записано мной ночью, безалаберные люди в безалаберном доме оставили на мое временное попечение грудного младенца, доставив мне массу лишних хлопот. Крошечный младенец лежит в большом, богато обставленном, безалаберном салоне. Стою в совмещенной с салоном, еще более безалаберной кухне с тысячью забитых всякой всячиной полок, где без подсказки ничего не найти. Только что удалившиеся дед и бабушка младенца, заторможенные на вид, ничего мне не объяснили - ни чем кормить дитя, ни где это находится. Инструктаж свелся к тому, что дед вручил мне для кормления внука взрослую(!) столовую ложку. Меня ведет чувство ответственности перед младенцем и осознание, что у меня нет выбора, я обязана сделать все, что требуется. И я справляюсь с ситуацией (без особых усилий). При повторном посещении имею дело с матерью малютки. Мысли юной мамаши витают далеко от того места, где мы находимся (и от темы, которая меня занимает). Проявляю бдительность, спрашиваю, чем кормить ребенка. Звучит рассеянный совет сварить суп. Спрашиваю, где он (имеется в виду концентрат). Звучит неопределенное «Тут». Переспрашиваю:«Где - тут?», окидывая взглядом полки. Молодая особа, все так же где-то витая, идет в салон, к стоящему посреди комнаты старинному круглому столу, наклоняется. Столешница покоится на шестигранной тумбе, в каждой из граней - ряд выдвижных ящиков. Хозяйка толкает вращающуюся тумбу, отыскивает нужную грань (среди одинаковых), выдвигает один из ящиков (одинаковых) и собирается тут же его задвинуть, но я была настороже. Подбодренная подсказкой, полушутя рассказываю про полученную в предыдущий раз взрослую ложку для малютки. Эта ложка, говорю я, так меня поразила, что я рассказала о ней сыну. Объяснила ему, что старики забывают, как ухаживать за младенцем, а у молодых родителей еще нет опыта. Тирада возымела действие. Мне вручается для малютки изящная старинная серебряная ложечка, после чего молодая мама исчезает (обе ложки виделись ясно, взрослые - условно, а младенец лишь ощущался).
Помогаю (на дому) женщине с ограниченными физическими возможностями (возможно, это мой первый визит). Ложусь спать на большую двухспальную кровать, придвигаюсь к стене, приоткрываю окно. Вскоре ложится моя подопечная, говорю про открытое окошко. Она, повидимому, к такому не привыкла, внимательно смотрит на окно. Предупредительно демонстрирую, какую маленькую щелку я оставила.
Мысленная, неполностью запомнившаяся фраза (неопределенным тоном, неторопливо): «Старение, крики, зеркало в порядке ...».
«Наташа сдает экзамен», - произношу я название начавшегося сна.
Мысленная фраза: «Туда вели продолжившиеся рельсы». Фраза комментирует действия железнодорожных рельсов, понемногу самопроизвольно вытягивающихся влево.
Мысленная, незавершенная фраза (энергичным женским голосом): «Ширину и высоту полога мы, так сказать...».
Мысленная фраза (женским голосом): «Это оттягивает неплатежеспособных наследников» (не исключено, что завершила ее я).
Мысленная фраза: «Он сначала на пианино забрался». Смутно видится пианино с вскарабкавшимся на него, почти неразличимым ежом.
Мысленная фраза: «Вот она стоит». Издалека, сверху вижу себя в давнем ярком цветастом летнем платье (и в юном возрасте), стоящей на тротуаре четной стороны улицы Джирдинг, неподалеку от Парижской площади.
Ускользающе смутный сон про лекаря-МАГА («Калиостро», записала я ночью, но это слово, кажется, не из сна, а просто возникшая при записи ассоциация). Метод лечения весьма своеобразен. Пациентки в живописном беспорядке лежат на разбросанных на полу ковриках, МАГ расхаживает между ними. Завершив объяснения, приступает к манипуляциям. Первой пациенткой должна была стать я, но до этого дело не дошло [см. сон №0379].
Остаюсь ночевать в квартире малознакомых людей, предоставленная мне кровать стоит в спальне хозяев. Утром сажусь на кровати, снять ночную рубашку. Рубашка не снимается. Изгибаясь, чтобы ее стянуть, чувствую, что в мою сторону поглядывает проснувшийся хозяин дома (нам всем лет под сорок). Рубашка не снимается ни в какую. Попытки ее стянуть сопровождаются тягостными физическими ощущениями, достигающими почти нестерпимой силы. Это вынуждает от них отказаться, иду в ванную в рубашке. Участники сна увлекают меня в одну из комнат, что-то обсуждаем с находящимися там лицами. У меня нейдет из головы, что я неумыта, не почистила зубы, не приняла душ. Не выдержав, говорю об этом окружающим.
Мысленная фраза (женским голосом): «Скажите, чтобы он весело не видел ее».
Смутно видимая женщина всматривается в находящийся в ее руках лист, опускает его и спрашивает: «Что такое институт?»
Мысленный диалог (женскими голосами). Издалека, глуховато: «Избавились?» - Быстро, четко: «От всего избавились».
Мысленный диалог (женскими голосами). «Это было там». - Выжидательно: «Это было не очень там...» (фраза не завершена).
Мысленная фраза: «Вспомни future».
Мысленная, неполностью запомнившаяся фраза: «Каждый идет своим путем, отталкиваясь от...».
Мысленная фраза: «В конце концов его должны будут вызвать, как всех нас, ответить (урок)».
Мысленные фразы (женским голосом; первая спокойно, вторая - резко): «Он сюда пошел. Ну, где ты там?» Видится женщина, присевшая на корточки у темного массивного круглого стола и заглядывающая на нижнюю поверхность столешницы.
Мысленная фраза (быстрым женским голосом): «Поэтому я больше всего боюсь отказать полностью».
Проводим с Петей (он в школьном возрасте) летний отпуск в старом деревенском доме. Кроме нас здесь находится лишь хозяйка, невысокая старушка, под стать своей избе. Однажды в доме появляются еще две отпускницы (девушки). Свободные комнаты имелись, мне нужно было лишь заняться местами общего пользования, где мы до этого располагались слишком вольготно (хозяйка держалась незаметно, мы ее практически не чувствовали). Сон показывает девушек в их комнате. Они склонились над стоящим на стуле радиоприемником, старым, темным, в точности таким, какой имеется как в нашей, так и в хозяйской комнате. Он похож на допотопный телевизор (и является будто бы еще и телевизором и даже, кажется, видеоприставкой). Девушки включают его, слишком громко. Озабоченно говорю Пете, как бы этот не в меру голосящий приемник не подпортил нам остаток отпуска. P.S. Записала сегодняшние сны, взялась за начатую вчера книгу Peggy J Jenkins — Nurturing Spirituality in Children, где наткнулась на такую фразу: «Радиостанция «Эго» работает громко, а голос станции Духа услышит лишь тот, кто действительно этого хочет».
Проходная забита людьми, рабочий день закончен, все разбредаются по домам. Спохватываюсь, что забыла белую панаму (полученную от кого-то на время). Похожие панамы нахлобучены на настольные лампы некоторых, сидящих в проходной за компьютерами девушек. Снимаю с лампы одну, чумазую, решаю, что это уж точно не моя. Беру другую, почище. Выхожу с молодой женщиной, она советует, где можно купить новую панаму. Спохватываюсь, что забыла в проходной ватник, извиняюсь, возвращаюсь, мельком заметив недовольное выражение лица спутницы. Беру черный ватник, иду с новыми попутчиками к выходу. На глаза попадается черное мусорное ведро с влажными обрезками овощей в прозрачном пластиковом мешке (они видятся ясно, живо, разноцветно). Говорю попутчикам, что должна опорожнить и сполоснуть ведро.
Начало сна связано с маленьким мальчиком. Спрашиваю, почему что-то (незапомнившееся) происходит. Мне отвечают, что это нужно объяснить тем-то (тоже незапомнившимся). Что-то узнать? Что-то понять?
Разбираю с регистратором поликлиники результаты моих анализов, в том числе пополняем их — мой комплект и тот, что принадлежит поликлинике. Завершив дело и собираясь уходить, случайно обнаруживаю, что у меня отсутствует один из фрагментов (новых). Прошу его, но сотрудник, занятый следующим клиентом, не реагирует. Повторяю (деликатно) просьбу, на что он отвечает, что даже в документах государственной важности подчас встречаются недочеты (он хочет дать мне понять, что это — в порядке вещей и не следует обращать на это внимание).
На прилавке пустого, безлюдного рынка сидит малыш. Переворачивается на четвереньки, резво добирается до невысокого бортика, готов перевалиться через него. Сон намеком демонстрирует предстоящее падение. Не находясь в этом сне, поспешно открываю глаза, чтобы этого не произошло.
Мысленная, незавершенная фраза: «В большом предложении, которое свадебное доносится...».
Живу с мамой* в одной комнате квартиры на Мушинской улице. Раннее утро, мы еще не встали. Случайно замечаю, что край картонной панели (которыми оклеены стены под обоями) отклеился. Пытаюсь понять, в чем дело — то ли панель покоробилась от влажности, то ли виноваты сквозняки. Встаю, осторожно тяну отставший край. Полотнище с легкостью отделяется от стены, удерживаясь теперь только правой кромкой. Говорю, что нужно попросить квартировладельца исправить неполадку (незамеченная несуразность состояла в том, что диван мой стоял вплотную к стене, и тем не менее, мне не пришлось его отодвигать, когда я потянула за полотнище — диван то ли исчез, то ли сдвинулся с места сам).
Мысленная, неполностью запомнившаяся фраза: «И вдруг ... что родится ... и пройти его снова должен (тот же?) ... мальчик» (за порядок слов не ручаюсь).
Незнакомый город с широкими проспектами и монументальными зданиями. Выйдя из одного из них, бреду наугад, захожу в небольшой магазин. На низком прилавке выложена уйма газет, о существовании которых я и не подозревала. С любопытством осматриваю, пытаясь что-нибудь выбрать и не зная, на чем остановиться. В магазине то и дело появляются покупатели (видимые, в отличие от газет, условно, полубесплотными). Неиссякаемый ручеек их наводит на мысль, что я забрела в спальный район. Выхожу на улицу, радуясь, что ничем не соблазнилась — нечего засорять свое жилье подобной макулатурой. О жилье думаю не о временном (в этом городе), а о своем стационарном, которое в этот миг вскользь предстает. Пускаюсь в обратный путь, с беспокойством размышляя, смогу ли найти дорогу в незнакомом городе.
Иду в магазин за продуктами, в двух местах приходится пробираться через груды сваленной около мусорных баков рухляди. Молодой мужчина что-то там усмотрел - отдирает расписную дверцу выдвижного ящика. Из стоящей на обочине машины несутся раздраженные возгласы его жены. Мужчина вертит дверцу в руках, выбрасывает в бак. Думаю, что научиться расписывать деревянные изделия нетрудно, может быть стоит как-нибудь попробовать. Обнаруживаю, что не иду, а еду, - старое удобное глубокое кресло, обтянутое потускневшим черным дермантином, везет меня по тротуару, довозит до магазина и останавливается.
Мысленные, с пробелами запомнившиеся фразы: «... правильно ли ты поступаешь. ... верую, потому так поступаю».
Сочная (ночная?) темнота (чернота). Поперек поля зрения (у передней его границы) тянется грунтовая дорога, по-над которой медленно течет (влево) поток светящихся голубоватых частиц (высота его была метра в два).
Мысленное намерение предъявить распечатку телепросмотров в доказательство, что передачи просматривались целенаправленно.
Мысленная, неполностью запомнившаяся фраза: «Если не будет звука глухого раздора...».
Мысленная утвердительная фраза (женским голосом): «Что запрещено совершенно».
Из расположенной на крыше дома комнаты с железной дверью непостижимым образом исчезли двое запертых там мужчин. Подходим к запертой на замок двери, осторожно открываем, видим большую светлую пустую комнату, без окон. Внимательно осматриваем ее, пытаясь понять, куда могли деться мужчины. Мое внимание привлекает антресоль над дверью. Она забита вещами, но я вижу, что она настолько мала, что ни двум, ни даже одному человеку туда не втиснуться. P.S. Конспектируя сон, я вдруг осознала, что антресоли там быть не может, так как снаружи над дверью виделась ровная стена. И значит, во сне произошло искажение пространства.
Мысленная, неполностью запомнившаяся фраза (спокойным женским голосом): «Когда она всегда ... в конце, когда она всегда так мешает».
Передо мной сидит симпатичный малыш. Но вот он поворачивается в сторону — лоб его теперь заметно выпячивается (у виска). Ничего не понимая, смотрю на ребенка в фас, вижу славное личико с чистым, безупречным лбом. Но как только меняю ракурс, отчетливо видится непонятное выпячивание.
Подхожу к выходу из квартиры. Толкаю, и даже легонько трясу решетчатую (со сквозными отверстиями) дверь, убеждаюсь, что она заперта. Ничего не остается как позвать хозяина жилья, отлучившегося в продуктовую лавку на противоположной стороне улицы. Кричу находящимся там, смутно видимым людям: «Вы можете позвать...?» (имя хозяина не запомнилось или не воспринялось).
Мысленная фраза (женским голосом): «Теперь, комначку тебе оставить?»
В финале сна мысленно объясняю, что по таким-то (незапомнившимся) причинам во мне сохранилась «настоятельная необходимость ключевой детской лексики».
В холле становится жарко, раздеваюсь, остаюсь в ночной рубашке. Подходит моя очередь, в растерянности не знаю, что делать - тратить ли время на одевание или идти так, надеясь, что окружающие примут рубашку за летнее платье. Решаю идти так, лихорадочно запихиваю одежду в сумку. Сидящая рядом молодая женщина косится в мою сторону, бурчит, что мои манатки никому тут не нужны. Иду к окошку под неодобрительные взгляды окружающих, прекрасно понимающих, что я в ночной рубашке. Меня это не трогает.
Малыш лет трех сидит за столом и сосредоточенно рисует. В поле зрения появляется рисунок (в анфас) светло-рыжей сидящей кошки. Рисунок выполнен взрослым. Во все стороны от кошки нетвердой детской рукой проведены корявые радиальные линии. Отец мальчика (его не видно, он находится справа от сына) с наигранным восторгом восклицает: «Ах, какая красивая кошка!» Появляется еще один, смутно видимый рисунок, мужчина (с тем же энтузиазмом) восклицает: «Какая замечательная капуста!» И поддав оптимизма, завершает тираду: «Ну, а когда мы напишем план?» «План? А при чем здесь план? Ты уходи, далеко, к кухне», - ненатуральным басом недовольно говорит ребенок, не отрываясь от занятий и даже не взглянув на отца. Родитель объясняет незримым слушателям что-то про план. Это было окрашенное юмором наглядное пособие о том, как ребенок не хочет делать то, что он не хочет делать. И какое это непростое искусство - подвести дитя к выполнению неинтересных ему вещей.
Мысленная фраза: «И именно к ней она чувствует большое притяжение».
Участвую в выпечке блинов на кухне коммуны. Мой первый блин получился чуть ли не вдвое больше положенного. Это особенно становится заметным, когда он оказывается на темном противне — лежит там несуразным раскорякой-переростком в окружении мелких аккуратных блинов, раскатанных членами коммуны.
Мысленная фраза-подсказка (женским голосом): «По-немецки спросите у него».
Мысленные фразы (женским голосом): «Из Москве. Он был очень неаккуратный, я помню».
Он подошел к столу, за которым я сидела, протянул несколько листов печатного текста, сказал, чтобы я прочла, но не списывала. Говорю: «Я никогда не сдираю, пишу сама». Он замечает: «Так делают настоящие писатели». Автоматически реагирую: «Мы над этим не работаем, я надеюсь?» Он (не расслышав?) переспрашивает. Повторяю фразу. Он отрешенно замечает, что настоящими писателями рождаются. Все это происходит, как обычно, в неопределенного назначения помещении с низковатым потолком. Это одна из наших регулярных встреч, на которых этот человек дает мне для проработки тексты, а я пишу по ним рефераты. Мне приходит вдруг в голову, что встреч прошло достаточно много, пожалуй пора спросить, как мне расплачиваться (частями или одноразово, в конце). Это была форма духовного целительства, развития (рука с листами виделась отчетливо, а сам человек - условно, он был невысок ростом и худощав).
То ли склад, то ли пункт снабжения, расположенный в просторном помещении с высоким потолком. Смутные, темные фигуры посетителей (и я в их числе), столы с наборами продуктов. Люди неторопливо выбирают себе нужное, расплачиваются, и на этом фоне регулярно повторяется совет о пользе молока (оно своим аппетитным белым цветом контрастно выделялось на темном фоне всего остального).
Мысленные, с пробелом запомнившиеся фразы (женским голосом): «Из-за этого я ... лук. Прямо отстраненно» (на второй фразе голос понижен до баса).
На экране телевизора поясное изображение мужчины в парике и старинной одежде (в коричнево-золотистых тонах). Наискосок выплывают титры на незнакомом языке.
Мысленная фраза (деловитым женским голосом): «Ой, у меня уже голова кружится».
Мысленный диалог (женскими голосами). Вяло: «Укладывайся». - Возбужденно: «Укладывайся, хоть стол, хоть стул» (речь идет о упаковке вещей).
Чувствую признаки недомогания. По совету молодой бойкой женщины (приятельницы?) обращаюсь к ее знакомой, медработнику, на предмет обследования. Оно было продолжительным и привело якобы к обнаружению неполадок, требующих врачебного вмешательства. Медработник вручает мне соответствующие справки, по неуловимым штрихам в поведении этой женщины чувствую ложь. Оказываемся у груды картонных коробок, забитых чем-то, имеющим отношение к обследованию. Кладу справки в коробки. Подъезжает первая женщина, чтобы развезти нас по домам. Заторможенно думаю, что справки не стоило класть в коробки - если пойдет дождь, они могут размокнуть. Говорю об этом сидящей за рулем женщине. Она, не ответив, решительно трогается с места и наращивая скорость, выводит машину на плавный вираж.
Неотчетливо видимая девчушка шаловливо обегает вокруг чего-то, смутно видимого.
«Скажите, это домкая вещь?» - спрашивает мужчина, демонстрируя находящийся у него в руках предмет, напоминающий крышку от кастрюли-скороварки. Собеседник, ероша волосы, неопределенно тянет: «Ну-у, надо мамарыгом заниматься» (оба видятся смутно, в сероватых тонах).
В большом деревянном сарае чем-то заняты люди (среди которых нахожусь и я). Справа, в небольшом загоне, лежат, вплотную друг к другу, и пошевеливают ушами симпатичные буро-серые кролики.
Мысленная фраза (быстрым женским голосом): «При этом он не сказал, так как слипались, так как глаза его слипались».
Мысленная фраза (спокойным женским голосом): «След от зеленого, доброго».
Стою в очереди у прилавка кофейни. Кто-то из стоящих передо мной отказывается от оплаченной покупки. Кассирша говорит, что деньги не возвращают, можно заказать на эту сумму что-нибудь другое. Принимаю активное участие в выборе замены для людей с чеком, превратившихся в моих приятелей. Решаю, что стоит заказать нам троим по чашке кофе и паре пирожных. Выбираем пирожные (это были просто сдобные булки, с разочарованием рассматриваю их). Оказавшаяся позади меня Эля говорит, чтобы на ее долю я заказала две чашки кофе, потому что они с Петей привыкли пить кофе помногу. Петя тоже просит две чашки, иду уточнить заказ (в Петю и Элю превратились предыдущие приятели).
В большой студии две группы малолетних гимнасток (соперничающих не только на помосте) нападают друг на друга с упреками, относящимися к школьным занятиям. Худеньким белокожим бледным девочкам в простых спортивных купальниках лет по десять. В профессиональном плане это уже вышколенные мастера, но в бытовом остаются детьми. Сощурив глаза и вытянув тоненькие шейки, маленькие вреднючки наскакивают друг на друга со своими «А у вас...», «А у вас...».
|
|
