В числе других прохожих с большим трудом, но уверенно преодолеваю затопленный бурными потоками воды Главный проспект.
Несколько мужчин рассуждают о том, что когда командируют куда-нибудь для подавления беспорядков, можно в течение этих двух месяцев безнаказанно быть сколь угодно агрессивным.
Мысленный диалог (женскими голосами). «Что она сказала?» - «Раньше вымыть». - «Нет...» (фраза обрывается).
Вернувшись домой, Петя говорит, что подвергся на улице жестокому избиению. Но никаких следов не видно, да и голос звучит спокойно. Вызванный врач прописывает обезболивающее. Выхожу из аптеки с коробочкой, на крышке которой крупным красивым курсивом выведено латинское название лекарства, а внутри находятся пластинки с таблетками и две сложенные пополам денежные купюры. Отмечаю, что название лекарства мне незнакомо, пускаюсь в обратный путь. Улицы превращаются в крутые овраги с потоками мутной воды. Склоны покрыты камнями, осклизлой землей, глубину воды со стороны оценить невозможно. Внимательно смотрю под ноги, перехожу мелкие потоки вброд. Недоумеваю, почему городские власти не удосужились навести над оврагами мосты, если подобные катаклизмы происходят здесь периодически. Краем глаза бессознательно фиксирую в отдалении светлые просторные улицы с невысокими светлыми домами, контрастирующие с темными оврагами. Даже солнце оживляло лучами лишь нетронутые оврагами части городка. Отмечаю это почти бессознательно, поскольку внимание направлено на очередной склон, такой крутой, что не решаюсь по нему спуститься. Тем более, что поток внизу выглядит настоящей рекой. Присматриваюсь к редким темным прохожим, отваживаюсь следовать за теми, кто движется в нужном мне направлении. Пересекаю поток, иду по его краю, все глубже погружаясь в воду. Вода мне уже по грудь, но я доверчиво следую за идущими впереди, и наконец, оказываюсь на суше. Сую руку в карман пальто, не обнаруживаю там лекарства. Роюсь в карманах, убеждаюсь, что они пусты. Решаю, что лекарство смыло водой. Думаю, что в крайнем случае можно использовать то, что имеется дома, что ничего страшного, если прописанное доктором пропало, еще неизвестно, что это за лекарство (я проникаюсь к нему предубеждением) и почему не был прописан известный оптальгин. Захожу в попавшуюся на пути аптеку купить знакомое обезболивающее. В светлом опрятном зале кассовый ящик для денег стоит на подоконнике открытого окна. Похожая на горлицу птица влетает в окно, шмыгает (с тыльной стороны) в кассовый ящик. Продавщица, подняв крышку, сгоняет птицу. Та улетает. Вдруг одна из продавщиц со словами «Он же умрет от голода» извлекает из вновь открытого ящика для денег красивого птенца (без желтизны на клюве). Он держится в ее руках спокойно, его коричневое оперение испещрено белыми и еще какими-то светлыми крапинками. Он проник в ящик тем же, что и предыдущая птица(?) путем, и находится в прекрасной физической форме.
Лежащий на спине, свернувшийся в защитный клубок ёж с торчащими во все стороны, светлыми на концах иголками.
Человек волей обстоятельств попал в гибельное место, ситуация безвыходна. Но вот ему дают понять, что если он заявит о желании покинуть это место, он сможет уйти, вместе с женой и ребенком. Кроме того, к ним смогут примкнуть, и тем самым спастись, еще два человека, которым поодиночке не выбраться из этого гиблого места никогда. Спасение зависит лишь от него, ему позволят уйти и увести с собой еще четверых, если он скажет, что хочет уйти. Все обставлено так, что, казалось бы, раздумывать не о чем, но в сознании этого человека ситуация не так однозначна. Заявить о своем желании уйти — значит сдаться, а он никогда не сдавался, и как с этим потом жить? Это все равно будет не жизнь, даже то, что в его руках судьба еще четверых, ничего не меняет. Он решает никуда не уходить, остаться. В результате принятого решения у него появляется определенный шанс победить в ранее безнадежной борьбе, однако об этом человеку знать не дают, то есть шанс существует, но втайне от того, кому он предназначен. Визуальный фон был скудным и почти не запомнился - условно изображалось гибельное место, в нужные моменты появлялись смутные фигуры женщины с ребенком и двух одиночек-мужчин, а те, кто ставили герою сна условия, показаны не были вообще.
Некто высокий, крупный, в черной одежде входит в кухню из глубины не моей половины квартиры. Двигается бесшумно, легко (невесомо?) Вижу его со спины, когда он проходит через кухонный дверной проем. Вижу из своей комнаты, из кровати. Судя по тому, что он виделся более-менее сносно, в квартире не было слишком темно.
На фоне смутно видимой рекламной страницы массивного справочника возникает мысленная фраза: «Сила столика напротив Энна?»(столик имеется в виду ресторанный).
Мысленная фраза (женским голосом): «Восемьсот восемьдесят».
Мысленные, адресованные третьему лицу, с пробелом запомнившиеся фразы (мужскими голосами): «Непонятно, по каким причинам ... разговариваете?» - «По каким причинам вы это спрашиваете?»
Мысленная фраза (мужским голосом): «Не клеится отечественный разговор?»
Мысленные фразы: «На два стакана. Разговор получается солидный».
Мысленная, мне адресованная фраза (будто бы касающаяся предыдущего сна): «Тебе помогает Амир, но...». В окончании говорится, что помогаю себе я сама (поначалу фраза помнилась целиком, но пока я спросонья соображала, что к чему и удивлялась, что окончание фразы вроде бы противоречит началу, сон сморил меня, я уснула, ничего не записав и даже не взглянув на часы). [см. сон №7717]
Мысленные, с пробелами запомнившиеся фразы: «А! Великое дело ... Великое дело он ... сам!» Смутно, в серых тонах видится какое-то действие.
«Ты все еще его ругаешь?» - спрашиваю я мужчину и добавляю, что ругать не следует, поскольку петины промашки на работе вызваны объективной причиной. В ответ мужчина протестующе вскидывает голову. Дружески пожимаю запястье его согнутой руки, примиряюще говорю: «...но мы же все хоть в какой-то мере знаем друг друга, хоть каплю» (начало фразы не запомнилось). Мужчина остается непреклонным (не жестко). Это имеет место в коридоре (или на лестничной площадке) с низким сводчатым потолком, где мы случайно столкнулись (собеседник виделся условно, а лица его я не видела вообще).
Мысленная фраза: "Ведь он нашелся, его искали и нашли". [см. сон №0855]
В паре с крупным мужчиной должна убирать залитый грязью участок улицы. Прихожу, когда мужчина уже приступил к работе. Счищая обочину, он говорит: «Вероника, ты сюда грязь не гони, займись центральной частью». Опоздала я потому, что не могла заставить себя встать. Но потом все же вскочила, помчалась умываться. Туалет был отвратительным, старым, грязным, с почерневшими стенами и потолком. Никак не удавалось закрыть задвижку, не было силы в руке, пришлось помогать второй рукой.
Кто-то (возможно, я) говорит и одновременно пишет: «Ст. Гина. Порядок».
Пытаюсь накрыть стаканчиком (чтобы выпустить за окно) сонную муху. Она благополучно этого избегает, каждый раз делая полусонный рывок в сторону и тут же снова впадая в сон.
Обрывки мысленной фразы: «И теперь ... несмотря на ... в состоянии дикой агрессии».
Мысленный диалог. «...ей уже года четыре с половиной». - «Да?» - «Да».
Мысленное, почти неуловимое, издалека пробившееся сообщение. Объясняются причины огрубления кожи моих пяток и причины проблемы, соотнесенной с бегло показанной верхней половиной грудного отдела туловища.
Ускользающе смутный сон про лекаря-МАГА («Калиостро», записала я ночью, но это слово, кажется, не из сна, а просто возникшая при записи ассоциация). Метод лечения весьма своеобразен. Пациентки в живописном беспорядке лежат на разбросанных на полу ковриках, МАГ расхаживает между ними. Завершив объяснения, приступает к манипуляциям. Первой пациенткой должна была стать я, но до этого дело не дошло [см. сон №0379].
Мысленная фраза: «Я ж тебя не узнаЮ — по жильцу тебя знаЮ».
Мысленная фраза: «Испытывая неотс...», после заминки оборванное слово исправляется на «неусыпным».
Мысленная фраза: «Внезапно я всему узнала и поверила».
Мысленные фразы: «Даже сидят уже. Даже сидят. Даже сидят уже на бывшей нижней ступени». Смутно видится двухэтажная изба с наружной деревянной лестницей. На нижней половине лестницы сидят несколько детей в светлой, блеклых тонов одежде.
Мысленные фразы: «Рыбные глаза», - говорится как бы машинально. После заминки следует осознанная корректировка: «Рыбьи глаза». Возникает чистый лист в клетку (похожий на те, на которых я веду записи снов). Смотрю на верхнюю строчку, примеряясь, сколько места может занять вторая фраза. Мысленно представляю ее там, букву за буквой.
«Что ты будешь?» - «??» - «Суп или салат?» - «Я? Мне вообще ничего. Мне немного супа, а салат я не буду». Ответив на вопросы условно видимой женщины, принимаюсь зачерпывать поварешкой суп.
Мысленно и визуально (почти неразличимо) возникает слово «flashover».
Идет речь о чьем-то весе в "368" килограмм. Говорится, что если этот вес уже был известен, то ... (не запомнилось, что именно), а если известен не был, тогда другое дело.
Мысленный диалог (мужскими голосами). Убежденно: «Зарывал туфли». - Протестующе, ворчливо: «Ничего я не зарывал».
У соседа имеются приборы, позволяющие узнавать, правильно что-либо или нет. Приборы имели белый цвет, кубическую форму и выглядели тяжелыми. В них нужно что-то закладывать через верхнее входное отверстие, а на выходе оно появлялось (из решетчатой стенки) в виде фарша. Таким образом сосед получал ответы об истинности нематериальных вещей - фактов, предположений и тому подобного.
Стою в редком светлом лесу. Осторожно беру в руки странного зверька с длинной, почти неправдоподобно густой пятнистой (в песочных тонах) шерстью. Размером он с барсука, мордочка (из-за густой шерсти) почти не видна, а темпераментом он напоминает коалу. Вижу у своих ног еще одного такого же, отпускаю первого, наклоняюсь, чтобы взять второго (просто подержать в руках).
Мысленная фраза (женским голосом): «Уставилась на Сашу, потом на Дальний Восток, потом на мышку».
Женщина держит (демонстративно, двумя пальцами) черную планку, болтающуюся на одном шурупе на краю грифельной доски. Говорит, что приделать планку на место невозможно.
Мысленная, неполностью запомнившаяся фраза (мужским голосом): «... награждала международная организация 'Веселые ребята'».
Мысленная фраза (задумчивым женским голосом): «Мне кажется, что уже всё, наверно, всё».
Нахожусь в гостях у Кадане и Жан-Клода. Они рассказывают про благополучно разрешившееся судебное разбирательство. Бегло предстает американская улочка со старинными двух-трехэтажными домами, среди которых здание, где рассматривалась тяжба. «Зато появилась возможность решить проблему сараев», - говорят супруги. «В каком смысле?» - не понимаю я, сбитая с толку переходом от тяжбы к сараям. «Освободить их», - отвечают мне (расчистить от скопившегося барахла). Жан-Клод хватает шмат одежды из кучи, перекочевавшей из сарая в салон, запуляет им в стену, одна из одежек застревает на уголке картинной рамы. Бегло предстает пара пустых металлических сараев. С недоумением спрашиваю: «А что, нельзя было эту проблему раньше решить? Сколько лет вы уже тут живете? Десять?»
Обрывок мысленной фразы: «...эта земля рыхлая...».
Прихожу в первый раз на занятия группы, где обучают раскованности. Участники встают в затылок друг другу, и под музыку (которую не слышно) двигаются по большому кругу, повторяя за кем-то телодвижения. Уверена, что у меня ничего не получится, но, к немалому удивлению, сразу всё само собой получается. Потом проводятся занятия по этикету, все сидят за общим столом и учатся пользоваться множеством разновидностей столовых приборов.
Мысленная фраза (решительным женским голосом): «Я с Людой хочу поговорить».
Мысленные, адресованные третьей собеседнице фразы (женскими голосами). Робко: «А чего же ты...». - Пренебрежительно, с ленцой: «Тебя же не собираются».
Обрывок мысленной, незавершенной фразы (деловитым женским голосом): «У... моем...».
Несколько невнятно видимых детей жалостливо выпрашивают кусочки сахара.
Расплачиваясь на рынке, протягиваю торговцу не деньги (хотя они у меня были), а пару только что купленных шоколадок. Продавец как ни в чем не бывало их принимает, что выглядит еще более непонятным (в смутном, в сероватых тонах сне шоколадки были в цвете).
Сижу (с мамой*) у пустого прямоугольного стола, покрытого клеенкой, по блекло-песочному фону которой равномерно разбросаны какие-то изображения (размером с ладонь, в коричневой гамме). Случайно скользнув по ним взглядом, вижу, что это изображения девичьей головки... кажется, моей... присматриваюсь — ну да, это я в юности... Пристально смотрю на ближайшее — оно оживает, обрастает деталями (оставаясь плоским). Говорю маме: «Слушай! Там всё, как кино, эти картинки!» Склоняемся над ожившим изображением, оно начинает подрагивать, как бы рассыпаться, и плавно превращается в другое. Теперь это зубоврачебный кабинет, где я, в роли пациентки, нахожусь в кресле, а мама (в роли врача?) сидит, справа от меня, на белой вращающейся табуретке (всё, кроме маминого лица, виделось натуралистично; девичьи головки были похожи на мое отражение в зеркале в сне №8983).
Иду по обширному пустому пространству. Идущий во встречном направлении грузный мужчина спрашивает: «Всё?» Молча киваю. Он, не сбавляя шага, проходит мимо.
Окончание мысленной тирады: «...поговорили. Сначала бы поспорили, (а) потом поговорили».
Летом в деревне снимаем половину старой темной избы. Временными соседями является многочисленное семейство, с которым мы не имеем точек соприкосновения. Но однажды, выйдя за калитку, вижу, что мужчина этого семейства собирается куда-то отправиться на взрослом трехколесном велосипеде. В передней части велосипеда укреплена внушительная корзина, в ней напряженно полулежит моя мама*. Догадываюсь, что сосед взял ее покататься. Зарождается смутное подозрение, что в ситуации есть что-то для мамы опасное. Только когда она возвращается, положительно отзываясь о поездке, беспокойство уходит. Как-то, когда Петя сидел у стола и я подошла к нему, к столу приблизилась соседская девочка. Смотрим на петины светлые волнистые, схваченные резинкой волосы, спускающиеся почти до лопаток. Одобрительно оцениваем их, я замечаю лишь один недостаток — из-за них шея не загорит. Петя убедительно (и неправдоподобно?) доказывает обратное.
Мысленные фразы (женским голосом, с надрывом): «Что? Дома? Бессовестный!»
Мысленная фраза (тягучим женским голосом): «Да-а, семь, да-а, восемь, да-а, девять».
Иду по широкому, проложенному по лесной просеке новому шоссе, соединяющему окраинные районы города. Шоссе безлюдно, иду легко, неторопливо. Вдруг меня сильным толчком рвет, после чего во рту ощущается слабый привкус печенья, которое незадолго до этого я купила (и успела отведать). Деловито думаю, что не следует ходить по безлюдным местам, где никто не сможет помочь, если мне станет дурно (произошедшее выглядело как очищение организма).
Обрывки мысленной фразы: «Когда она ... такая радостная и веселая...».
Мысленная, неполностью запомнившаяся, завершившая сон фраза (возможно, моя): «Мне кажется, что я при этих словах как бы...».
Выбираю в универмаге обувь. Продавщицы твердят, что я потеряла на рынке удостоверение личности, что они заберут его и вернут мне. Прослушав это несколько раз, лезу в сумку, не вижу удостоверения, плАчу. Порывшись как следует, удостоверение отыскиваю, показываю продавщицам, они оставляют меня в покое. Потом подступают снова, советуют бдительно относиться к просьбам о пожертвованиях и давать деньги только на разумные цели.
Мысленная фраза (моя, в завершение незапомнившегося сна): «Становится не по себе».
Несколько человек, в том числе сидящий в автомобиле Волд Зерот, обсуждают возможность реализации немедленного бегства за границу. Выясняется, что никакие виды транспорта сегодня за границу не отправляются. Принимаем сообщение философски, и уже было расходимся. Вдруг Волд Зерот, продолжавший сидеть в своей машине, четким, хорошо поставленным голосом диктора объявляет: «Товарищи! Через две минуты отправление поезда в Париж». Ускоряем шаги, чтобы взять из дома вещи и воспользоваться этим поездом.
В ответ на рассудительную мысленную фразу следует энергичная мысленная реплика: «По двум параметрам».
Мысленно напевается: «Вот где, вот где, вот где шар растопился, растопился» (растаял).
Мысленный диалог (женским и мужским голосами). Глуховато, мягко, предостерегающе: «Она тебе нагадит». - Грубовато: «На твои постели» (речь идет о собаке).
Проблемный сон, в котором несколько раз повторяется одна и та же ситуация.
Пышной свежей ухоженной растительностью покрыта территория обнесенного забором частного участка. Маняще свешиваются с низко согнувшихся ветвей плоды (похожие на хурму), такие соблазнительные на фоне упругой темно-зеленой листвы. Безумно хотелось полакомиться, удерживает лишь мысль, что владение частное (мысленный запрет сдерживал, но не искоренял вожделение). Вдруг вижу сидящих за круглым, врытым в землю садовым столиком двух мужчин. Смотрю на них сквозь листву, проникаясь безотчетной тревогой. Эти двое кажутся мне подозрительными, мелькает мысль понаблюдать (последить) за ними. Густые ветви не позволяют как следует их рассмотреть, лиц не вижу вообще. Оба крепкие, одеты в серое - непонятно, чем они могли вызвать такое острое тревожное чувство. Мужчины исчезают. Возвратившись через некоторое время на это место, вижу у столика бледно-серую тряпичную сумку. Она тоже вызывает настороженность - возможно, ее нарочно оставили здесь, возможно, в ней бомба. Осторожно подхожу, заглядываю в сумку. С удивлением (чуть ли не с восторгом) вижу новорожденного ежонка (а за ним, в глубине сумки, был еще один). Ежонок выбирается наружу. Он выглядит только что родившимся, покрытое темными иглами тельце еще не обсохло. Но это не ежонок, у него плоский закругленный широкий клюв (желтоватого цвета). Решаю, что это муравьед. Зверек голоден, теперь уже ничто не может помешать мне сорвать вожделенный плод. Даю кусочек зверьку, мякоть выглядит аппетитно, но зверек не ест. Кто-то говорит, что эти зверьки питаются особым сортом цветов. За неимением выбора, снова и снова подношу кусочки плода к клюву находящегося у меня в руках зверька. Мои усилия вознаграждены, зверек начинает есть, все более умело, с отменным аппетитом.
Мысленный диалог (мужским и женским голосами). Спокойно: «Смотри, цветную капусту нельзя...». - Быстро, горячо: «Правильно, цветную капусту нельзя...» (обе фразы не завершены).
Мысленный диалог. «Сзади у нее были две девочки». - «Две Звезды» (вторая фраза уточняет первую; Звездами - в астрономическом смысле - названы девочки).
В столовой молодежной (студенческой?) коммуны полно народу, скоро начнется трапеза. Несколько человек слушают дотошного новичка, предлагающего усовершенствовать систему записи входящих телефонных звонков. Сейчас в блокноте против соответствующих фамилий проставляются номера телефонов. Он предлагает сделать запись более информативной, формализованной, как в компьютере, некритичным приверженцем которого, повидимому, является. Не запомнилось, что он предлагал в первый раз, и как отреагировали на его предложение (кажется, никак). А теперь, все в той же столовой, он предлагает разработать систему условных знаков для обозначения степени срочности звонков. Предложение бегло визуализируется. Спрашиваю, пользовался ли он существующей сейчас системой (получал ли сообщения для себя). Он тянет что-то неопределенное, что можно принять за утвердительный ответ. Спрашиваю: «Скажите, сколько нужно времени, чтобы просто пробежать глазами запись, и сколько — чтобы разбираться в условных знаках?» Видится блокнот с неразличимой записью фамилии и несколькими, выписанными напротив нее (в столбик) телефонными номерами. А потом — это же, но с проставленными справа от номеров жирными неразборчивыми знаками. Я хочу сказать, что знаки усложняют дело, предлагается что-то слишком изощренное — простое для компьютера, но сложное для людей.
Нахожусь в Москве, в командировке, привычно хожу по министерским инстанциям. Одна из сотрудниц (по завершении наших с ней переговоров) говорит, что мне нужно зайти в такой-то кабинет, на предмет разговора о возможном переходе в Министерство. Для меня это более чем неожиданно, я сбита с толку. Иду в указанный кабинет, лишь повинуясь. Восседающая там дама полунамеками сообщает, что Министерство заинтересовано в свежем пополнении, я являюсь одной из претенденток. В моей ошарашенной голове вяло всплывает беспорядочный сонм эмоций — удивление, растерянность, сомнение и т.п. Придя в себя, неуверенно говорю, что вообще-то удовлетворена своей нынешней работой и положением (это была святая истинная правда). Дама многозначительным кивком дает понять, что это известно, и что это ничего не меняет. Оказываюсь (по командировочным делам) в кабинете высокого начальства. По завершении разговора оно собственноручно названивает по своим каналам, чтобы раздобыть мне обратный билет (с этим всегда была проблема). Я опять ошарашена (происходящее неслыханно!) Начальство объясняет, что следует сделать, куда поехать, кому звонить и что сказать, чтобы получить билет. Добавляет, что ехать нужно прямо сейчас. Оказываюсь в коридоре. «Прямо сейчас» меня совсем не восторгает, лишает традиционного предотъездного вечера (проводимого всегда в свое удовольствие). Тут я с прискорбием убеждаюсь, что не запомнила инструктаж. Наверно, у меня был такой вид, что два проходящих мимо молодых энергичных мужчины (здешние сотрудники) по собственному почину берутся мне помочь. Один делает несколько телефонных звонков и доводит дело почти до конца, оставив на мою долю самую малость. Уходя, спрашивает (почти случайно), по какому из номеров мне велел звонить начальник. Не могу вспомнить, мямлю что-то невразумительное. Собеседник отстраненно смотрит на меня, и оба они исчезают (персонажи виделись неотчетливо; первые трое держались степенно, а два последних, худощавые, более темные, двигались резкими рывками).
Помогаем с Петей немощной лежачей старушке. Приходим в ее маленький запущенный, окруженный лесом дом, чтобы очистить его от грязи и приготовить еду. На нашем попечении оказывается и старушкино домашнее животное. Оно похоже на чайку, но является животным, проявлявшим безмерную радость, когда я пару раз заходила в его пустую комнату, чтобы взять его на прогулку. Варим старушке еду на газовой плите, отмываем шкафы и столы на кухне. Одновременно слушаем непонятно откуда поступающую информацию о некоем семействе. Отец семейства так безответственно относился к своему маленькому сыну, что тот развивался лишь физически. На третьем году жизни дитя (цветом кожных покровов и пухлостью тела похожее на мучного червя) - сон мельком его показывает — попало к узнавшим об этом индийцам. Индийцы поработали над ним и превратили комок плоти в нормального ребенка — согнали вес, пробудили интеллект. Судебная инстанция приговорила отца малыша к большому штрафу (за безответственность). В прослушанной информации речь шла лишь о штрафе, предыдущее будто бы было известно раньше, но в то же время вся информация как-то воспринялась и во сне.
Мысленный диалог: «Эти деньги надо все истратить», - степенно говорит мужской голос, а женский игриво подтверждает: «Исторически оставить нельзя».
Сижу с двумя женщинами (приятельницами?) на бульваре, в пустом открытом кафе. Вижу крадучись приближающегося Бербера, понимаю, что меня ждет сюрприз. Бербер с улыбкой садится напротив меня. Почти сразу возникает Польк, за ним еще несколько наших (лишь ощущаемых). Польк разглагольствует о том и о сем. Рассказывает, что у них на работе, после разговоров о психологической совместимости, женщины, вняв каким-то советам, сидят теперь с закрытыми платками лицами. В ответ пересказываю вычитанное в книжках по психологии. Там утверждается, что теперь уже твердо установлено, какой пыткой является для людей необходимость из года в год сидеть на работе среди одних и тех же лиц. Польк, развивая тему, добавляет, что иногда этот психологический дискомфорт приводит к трагедиям. Протягивает руку в сторону дорожки, на которой, неподалеку от нас, распростерлась темная фигура (труп), очередная жертва психологической несовместимости. Бегло взглянув в указанном направлении, возвращаемся к болтовне ни о чем, обо всем, о чем попало.
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза: «Во-первых ... можно заставить обратно себя вести». Имеется в виду, что можно заставить кровь течь вспять. Смутно видится лежащая человеческая фигура с еще более смутным изображением тока крови (к голове).
Мысленная фраза (спокойным женским голосом): «У меня были сломаны два ве(нца)».
Издали и сверху видится, между двумя теснинами, участок шоссе, разделенный белой полосой. В одном месте она переходит в зигзагообразную, смещенную к правому краю дороги. Это сделано для ограничения скорости движения транспорта. С этой же целью шоссе то и дело переходят то в одну, то в другую сторону несколько девушек в национальной одежде (пышные длинные юбки и блузки).
Мысленные фразы: «Валлерман? - спокойно переспрашивает женский голос и отвечает: - Есть. Я все поняла».
Мысленная фраза: «И все это время я терзалась страхом».
Фесио Арфас говорит, что я могу повидать Петю. Оказываемся на турбазе, среди простых одноэтажных многоместных строений. Иду в солнечных очках по припорошенной снегом земле. В какой-то момент понимаю, что мы в селении Адамс, думаю: «Вот я все же и оказалась тут (опять), незаметно для себя». Спрашиваем у повстречавшихся селян, где Петя, нам отвечают: «На горке». Там его нет, понимаю, что нас обманули. Задаем этот же вопрос сидящим у одного из строений мужчинам. Они совсем было начинают лгать, но вдруг один неохотно говорит: «Он здесь, в моей комнате». Входим в дом, проходим одну комнату, открываем дверь во вторую. Напротив двери, у окна стоит кровать. На ней, закрытый до подбородка одеялом, лежит больной Петя. Глажу его по лбу, говорю, что помогу ему. Обернувшись к Фесио Арфасу, спрашиваю: «Послушайте, Семен, а мы могли бы отвезти его в город с вашей помощью?» (Фесио Арфас виделся абстрактно, а петино бледное лицо - отчетливо, но это было не его, или почти не его, лицо).
Стою перед зеркалом в ванной, повернув голову, приглаживаю волосы. Сзади они отросли неровно, думаю, что пора их подровнять (наяву в таком ракурсе можно себя увидеть только с помощью двух зеркал).
Два-три сна, в которых мы что-то обсуждали.
Забредаю на территорию больницы, расположенной в чистом поле, вдали от жилья. На обширной, огороженной территории разбросаны низкие унылые, похожие на бараки корпуса. Все засыпано белым снегом. Обхожу территорию вдоль забора, чтобы выяснить, сколько это займет времени. Получилось что-то около часа. Появляется женщина. Кто-то говорит, что это пациентка, выполняющая по совместительству какую-то работу (кажется, уборку), больница арендует жилье, где женщина проводит дни отдыха. Мне кажется это несуразным — почему женщина вместо отдыха в кругу семьи должна маяться в чужом углу. Решаю обойти территорию в противоположном направлении, засекаю время. Справа проходит, в сопровождении взрослого, стайка детей в темной одежде. Оказываюсь между корпусами, где тянется непонятного происхождения длинный невысокий холм. Начинаю взбираться, вижу разбросанные по снегу комья вареной цветной капусты, желание лезть пропадает. Слева появляется несколько мужчин в унылых больничных халатах.
|
|
