Уединенный полустанок, старый деревянный дом. Делю комнату для приезжих (под нее выделен второй этаж) с несколькими смутно видимыми темноватыми лицами. Постепенно все разъезжаются, коротаю время в ожидании своего автобуса. Спускаюсь вниз. Этот этаж разгорожен на несколько помещений, одно занимают врачи, мужчина и женщина в белых халатах. Разговаривают с кем-то на английском, а чуть позже с удивлением обнаруживаю, что между собой они говорят на русском (в обоих случаях воспринимался язык, но не содержание). В комнатку смотрителя набилось с десяток кошек и котят, худых, серых, диковатых (я не видела их мордочек). Задрав тощие хвосты, кошки толкутся посреди пустой комнаты. Не сразу замечаю сидящего на подоконнике мужчину (смутноватую темную фигуру). На его коленях доверчиво свернулась калачиком парочка из кошачьего семейства. Это наводит на мысль, что семейство потенциально приручаемо. Однако когда я слишком близко подхожу к двери, кошки неспешной трусцой разбегаются. В их разновеликой массе замечаю крошечного, но уже вполне самостоятельного котенка. Повидимому, кошки приходят в надежде чем-нибудь поживиться, решаю сходить в село, купить им что-нибудь. Тут же спохватываюсь, что могу из-за этого пропустить автобус.
Мысленный диалог разоряющихся аристократов, отца и сына, сдержанных, мягких, благородных (начало не запомнилось): «...полЯ». - «Они теперь не наши». - «Ах, Алеша, что ты в этом понимаешь? Как это, не наши?» - «Больше, чем когда-либо». Последняя фраза является дополнительным подтверждением предвиденья сына в отношении почти свершившейся, неизбежной утраты земельных угодий, о чем отец не имеет пока представления (в сыне угадывался юноша, а в отце - старик). [см. сон №4631]
Мысленное слово: «Джокерованное». Оно образовано от слова «Джокер» и является пояснением к предыдущему сну. [см. сон №4630]
4632
Опять самочинно прихожу на заседание технического совета. Являюсь незваной, не имея отношения к происходящему. Привычно сажусь на свободное место за длинным столом, где разместился десяток представительных мужчин, плотных, холеных, в белых брюках и рубашках (что создавало особую атмосферу). На меня тут, как всегда, не обращают внимания. Это позволяет беспрепятственно погружаться (для собственного удовольствия) в атмосферу (а возможно, и в суть) происходящего. Как всегда рассеянно поглядывая на сидящих по другую сторону стола, вдруг вижу нечто необычное, nonsense. Вдоль рукава одного из мужчин небрежно свисает белый изящный женский бюстгальтер. Не могу поверить, присматриваюсь — бюстгальтер действительно болтается на плече, на манер сумки. Я даже вижу, что в одной из его чашечек что-то лежит. И никто не обращает внимания. Или не замечает? Впадаю в замешательство, главным образом потому, что это имеет место в таком репрезентативном собрании.
P.S. Юнг сказал бы, что это типичные проделки Бессознательного, нивелирующего завышенную (сознательную) ценность объектов.
Просыпаюсь поутру в большой светлой многоместной спальне Дома Отдыха. Смотрю на часы, чтобы определить, не пора ли вставать. Всякий раз вижу, что еще «слишком рано». Это начинает казаться странным, поскольку люди вокруг меня уже на ногах. До или после этого эпизода я нежно гладила очаровательного коричневого спаниэля.
Меня окружают собаки. Выделяется одна, крупная черная чистая, с длинноватыми для туловища ногами (что выглядит непривычно). Это уличная стая, зачем-то миролюбиво приблизившаяся ко мне. Черная собака, преодолев опаску, подходит вплотную, доверчиво трется головой о мою руку, вызывая ответное чувство симпатии, я ее чем-то угощаю. В другом эпизоде кому-то это пересказываю.
4637
Обрывок мысленной фразы: «...сто ... сто килограммов картошки...».
4638
Мысленная (моя) фраза, завершившая размышления о степени надежности противомоскитной оконной сетки: «Здесь не проникнуть ста здоровенным теткам и дядькам».
Вхожу в книжный магазин, с интересом осматриваюсь. В просторном помещении аккуратно расставлены книги по искусству. Мне известно, что техническую литературу фирма продает в другом филиале, неподалеку. Интересуюсь какой-то книгой, не получаю ответа (или он был отрицательным). Продавщица занята посетительницей, та спрашивает, что означают две больший лужи на полу. Продавщица говорит, что их всегда оставляет перед уходом уборщица. Женщины удаляются. Зачем-то ступаю ногой в одну из луж. Прозрачная вода мутнеет, ноги по щиколотку погружаются в илистое дно. Оказываюсь в купальном костюме, илом испачканы ноги и трусики. Раздумываю, где можно вымыться, вижу водопроводный кран - согнутый дугой кусок ржавой трубы над второй лужей. Оказываюсь там - там теперь так же вязко, пытаюсь смыть ил.
4640
Фрагмент улицы. Проезжая часть и тротуар покрыты тонким слоем чистой воды, по поверхности пробегает мелкая частая рябь.
4641
Неожиданно нагрянули гости. Пока они располагаются в комнате, лихорадочно навожу порядок, чтобы освободить (расширить) место для танцев. Ситуация меняется, квартира становится просторней, гости в ее глубине. В салоне я и Жан-Клод. Появляется Ролл (ему лет десять), вижу его очень ясно. Спрашивает, зачем я к ним приходила, говорю, что соскучилась по нему. Объясняю сидящему на диване Жан-Клоду, что воспитывала Ролла целых два года, так что можно считать, что я ему как «вторая бабушка». «Да, это как...», - понимающе откликается Жан-Клод и начинает разглагольствовать о школьном образовании (сопоставляет две системы). Ролл и Жан-Клод исчезают. С недоумением смотрю на старых облупившихся игрушечных солдатиков. Откуда они взялись? Кто и с какой целью принес их сюда? Дело в том, что они не лежат открыто, на виду, а как бы припрятаны. Не в силах понять причины их появления, решаю солдатиков выбросить.
Мысленная фраза: «И почему все Люди (в этом) ошибаются?» Люди имеются в виду как вид живых существ. Фраза несет риторический оттенок и произносится Существом, к роду людскому не принадлежащим.
Демонстрируются экстраординарные события вселенского масштаба. Когда происходит неожиданный сбой, ситуацию возвращает в нужное русло Билл Клинтон (тот самый). Движения огромных человеческих масс (перемещения, взаимные проникновения) представлены абстрактно, в виде занимающих все поле зрения гигантских облаков — размазанных, блеклых, медленно, мощно передвигающихся. Сам сбой не показан, бегло возник лишь Клинтон, быстро (усилием воли?) ликвидировавший его. Озабоченное, сосредоточенное лицо Клинтона виделось совсем вживую. [см. сны №4645, 4646]
Мысленная фраза (неторопливо, размеренно): «Точно так же всем должен — это тот, кто ни на минуту не забывает о себе самом». Фраза относится к поучению, в котором разбираются характеристики человеческих типов.
4648
Что-то говорю (или рассказываю), непроизвольно гримасничая (для придания большей выразительности). Наедине с собой досадую за гримасничанье, представляя, как отталкивающе (по крайней мере неэстетично) это может выглядеть со стороны. Опять что-то говорю или рассказываю, опять гримасничаю и запоздало сокрушаюсь. Таких повторов было несколько.
4649
Ко мне в автобусе привязался хулиган, крепкий наглый парень. Пассажиры (смутные темные фигуры) не реагируют. Впадаю в паническую растерянность, не в силах что-либо предпринять (смутно чувствуя, что любое движение или слово лишь раззадорят этого типа). На счастье, за меня вступается солдат, такой же крепкий, как и хулиган, и даже чем-то на него похожий (я была чуть старше их). Хулиган не предвещающим ничего хорошего тоном предлагает солдату выйти (поговорить). Оказываемся вне автобуса, входим вслед за хулиганом в недостроенный дом. Меня лично никто сюда не звал, нахожусь здесь из чувства долга, не позволяющего бросить заступника на произвол судьбы. Атмосфера накаляется. Хотя ничего еще не произошло и не вымолвлено ни слова, всем существом предчувствую ужас надвигающейся расправы. Невыносимый, парализующий ужас, которым сопровождается воображаемое предстоящее смертоубийство. Появляется девушка, напарница хулигана, солдат исчезает. Выходим из здания, следую за не обращающим на меня внимания хулиганом (полагая, что солдат может появиться и готовая разделить с ним трагическую судьбу). Девушка намекает, что ни мне, ни солдату ничего плохого не будет. Это приносит облегчение, но решаю все же солдата дождаться. По пути к хулигану примыкают подельники, растрепанные темные фигуры, настоящие клошары. Девушка шепотом предупреждает, чтобы я стерла с лица выражение безмятежности (неконтролируемо возникшее, повидимому, после ее первого сообщения). Напускаю маску серьезности и озабоченности. И не только проникаюсь заодно этими чувствами, но и делаю безотчетное умозаключение, что для собственной безопасности человеку вообще, наверно, лучше всего всегда держать на лице такую маску.
4650
Мысленные, неполностью запомнившиеся фразы (женским голосом): «...транспортом. Вот к концу лета будет хорошо».
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза: «Когда вещь ... то вещь закрывается». Речь идет о том, что вещи могут «закрываться» от фотообъектива, если не хотят, чтобы их фотографировали. Смутно демонстрируется один из таких примеров.
4652
Мысленная фраза (женским голосом, примирительно): «Уж ладно, Ируш, не надо сладкого ничего, не надо...» (окончание неразборчиво).
На развороте глянцевого журнала переливающийся всеми цветами радуги каталог образцов воды. Образцы заключены в прозрачные герметичные кармашки. Заинтересованно вглядываюсь — наполнение кармашков видится то водой, то ее искусной имитацией.
4654
Петя (в студенческом возрасте) рассказывает кому-то по телефону фрагмент своей частной жизни, что-то про свою девушку, точнее, про свой звонок ее родителям.
4655
Прихожу (в качестве зрительницы) на генеральную репетицию спектакля. При входе спрашивают билет, протягиваю внушительную красочную контрамарку. Сажусь в полутемном, полупустом еще зрительном зале, где вскоре появляется сестра (видимая, как и остальные, условно).
4656
Возимся в служебной комнате с книгами (художественными, библиотечными), предполагая отнести их кому-то почитать (заболевшему?) Беру одну из этих старых, потрепанных книжек, несу в нашу библиотеку. Ойма (библиотекарша) говорит, что за мной числится несколько ксерокопий статей о Маяковском. Задумчиво поворачиваюсь спиной к ее столу, прикидывая, велика ли для библиотеки такая потеря. Рассеянно замечаю на полу тускло светящуюся монету. Наклоняюсь, вижу еще одну, более крупную, беру и ее, рядом вижу еще несколько. Зажав монеты в кулаке, говорю Ойме: «Дай руку». Она молча, без вопросов протягивает руку, опускаю на ее ладонь деньги. Подходит Оливия, ясно вижу ее живое, полное любопытства лицо. Объясняю: «На полу валялись, как грибы собирала» (монетки виделись отчетливо, но не осязались).
P.S. Проснувшись, не сразу осознаю, кто я и где я — так далеко унес меня этот, вроде бы непримечательный сон.
Нахожусь в кабинете врача, на рутинном терапевтическом осмотре. Внезапно (без связи с действиями врача) начинаю все сильней нервничать. Неловко извиняюсь, объясняю, что это нечто мое старое, что было и прошло, а сейчас всколыхнулось. Врач роняет, что ничего себе «было». Он имеет в виду, что раз это и сейчас дает такую реакцию, значит, пережитое некогда потрясение и поныне обладает силой, внутренне живо. Нервозность незаметно исчезает. Врач берется за стетоскоп. Начинаю кашлять, приступы лавинообразно нарастают, вызывая чуть ли не удушье. Поглощенная кашлем, вижу вдруг на уровне лица шприц. Черный шприц, вверх черной иглой, находится в обтянутой медицинской перчаткой руке доктора. Шприц выглядит если не зловеще, то по крайней мере необычно и непонятно. Кашель мгновенно (незаметно) проходит. Не спуская глаз со шприца, спрашиваю: «Что это?» Сильнодействующее лекарство против кашля, говорит врач. Не отдавая отчета, что кашель прекратился, и чувствуя, что врач изготовился произвести укол, дрогнувшим голосом спрашиваю: «В какое место?», вообразив, что укол собираются делать — о, ужас! - в лицо. [см. сон №4658]
Манипулирую стеклянными трубками. Манипуляции осуществляются (или воссоздаются) несколько раз подряд.
4660
Нахожусь в общине, где мне становится все менее комфортно (психологически), решаю это место покинуть. Члены общины виделись смутно, не помню, чтобы хоть кто-нибудь из них вступал со мной в контакт. Решение вызвано, повидимому, неприемлемостью атмосферы этого места как таковой. В последний миг спохватываюсь, что сестра, находящаяся здесь на излечении, не может покинуть это место. Из сочувствия решаю остаться.
Куда-то направляясь, вхожу с приятельницами под арку двора. Вижу девочку лет пяти в сопровождении молодой неказистой няньки. Смотрю на ничем не примечательную девочку, и во мне пробуждается смутное воспоминание. Не глазами, а сердцем узнаю в незнакомой девочке малышку, которую когда-то нянчила. Это она, говорит мое сердце, та двухлетняя кроха, поражавшая своей необычностью. Я даже имя ее вспомнила — Кристина. Возбужденно пересказываю это приятельницам (видимым, по контрасту с девочкой и няней, темноватыми силуэтами). Говорю, не обращая внимания на выросшую девочку, полагая, что она ничего не помнит, да мне это и неважно. Но когда упоминаю, что нянчила малышку, девочка меня перебивает. Недетским твердым, не допускающим возражений тоном (в котором сквозит чуть ли не Могущество) приказывает: «И теперь будешь это делать снова». Нянька, почувствовав угрозу своему положению, бросает на меня угрюмый взгляд (от которого впору и поежиться). Фраза девочки не вызывает у меня возражений. Поворачиваем с приятельницами обратно. В одном месте приходится преодолевать снежный завал. Глыбы грязного, спрессованного в комья снега образуют крутой, трудно преодолимый (особенно вверху) склон. Приятельницы с ним справляются, я застреваю. Не могу добраться до гребня, присматриваюсь к более приемлемому (по крайней мере на глаз) участку слева.
Мама* с Петей (ребенком) на даче, в лесу, за железной дорогой (во сне лес был большим, настоящим). Поздний вечер, мне все никак не уйти с работы. Возимся с Диспетчером над двумя тяжелыми чемоданами, не можем сообразить, как их перенести, Лэр пробует нам помочь. Диспетчер вертит чемоданы, придумывает всякую ерунду. Нервничаю, говорю, что не могу валять дурака, уже поздно, я должна ехать к сыну, и мне будет страшно идти по темному лесу, да еще с тяжелым чемоданом.
Просторная красивая светлая (последнее ощущается как-то особо) вилла. Через одну из комнат нижнего этажа, комнату мальчика лет десяти, вдруг хлынула толпа его ровесников. Дети ярко одеты, озорны, возбуждены (в меру). Мы — я и горничная, одетая по моде позапрошлого века — ошеломленно смотрим, как нескончаемая вереница шумных кривляющихся мальчишек тянется через комнату, выходит в холл, а оттуда наружу. Ничего не можем понять, стоим чуть в стороне и смотрим на них. А они все идут и идут. Пожалуй, я должна говорить лишь о своих ощущениях, ведь мне неизвестно, как воспринимает происходящее стоящая рядом служанка, и что думает находящийся неподалеку от нас мальчик. Первым делом думаю, что лучше держаться от толпы детей подальше, ради собственной безопасности не привлекать их внимания. Чувствовалось, что наэлектризованная орава готова (от малейшего толчка) на любые безрассудства. А они все идут и идут. Догадываюсь, что это соученики мальчика, по какой-то прихоти вздумавшие сегодня проложить дорогу из школы домой через его комнату (вопрос о том, выбрана комната именного этого мальчика случайно или нет, остается открытым). А они все идут и идут. Задумываюсь, как они попадают сюда. Выходят они через дверь в передней стене, а как они входят? Вспоминаю, что школа находится за виллой, их разделяет участок запущенного парка. Бегло неясно, в серых тонах предстают школьное здание и парк. Вспоминаю, что в задней стене комнаты мальчика имеется никогда, кажется, не отпиравшаяся дверь, выходящая в парк. Вижу застекленную сверху донизу дверь с темным деревянным переплетением в крупную клетку. Ясно, что дети входят через нее (они как-то ее открыли). А они все идут и идут, их поток и не думает иссякать (ситуацию я обдумывала медленно, заторможенно; мой статус прояснен не был, членом семьи мальчика я не являлась).
Мысленная фраза (женским голосом, мрачновато): «Он мне сказал, что плохо?»
Прогуливаясь, выходим к пологому склону городского парка, где на сочной зеленой траве между редкими деревьями расположились, группками и поодиночке, посетители. Вижу поднимающегося по склону мужчину в светло-серой одежде, с легким пулеметом в руках. Мужчина устраивается среди отдыхающих, никто не обращает на него внимания. Отчетливо чувстствую, что сейчас он начнет расстреливать ничего не подозревающих людей. Говорю об этом попутчикам. Спускаемся со склона, стараюсь предупредить об опасности всех, мимо кого мы проходим. Люди не воспринимают мои слова, звучащие слишком невероятно. Оборачиваюсь. Мужчина в сером стоит около пулемета, раскинув руки вверх и в стороны, его фигура быстро чернеет. Оказываемся у здания, где кто-то, кажется, собирался нас преследовать. Одна из попутчиц объясняет, почему убили бывшего с нами молодого человека. Получалось, что она предвосхищает события, поскольку пока что все мы живы. То, о чем она говорит как о свершившемся, должно произойти немного позже, но я просыпаюсь до этого.
Ярмарочная территория с красочными балаганами, киосками, аттракционами, кафе и толпами гуляющих. Иду влево с маленькой (лет шести) девочкой. Вдруг девочка падает (будто бы в изнеможении от подразумеваемой мастурбации). Лежит, обессилев, условной темной грудой (на фоне необычайно отчетливого всего остального). Бросив презрительный, отвергающий взгляд, набрасываю на нее что-то темное (бывшую в руках кофту?), продолжаю путь... Эпизод повторяется (дублируется). На этот раз сон показывает также, что происходит за моей спиной. Девочка слабо пошевеливается. С ней сочувственно заговаривает молодой человек, сидящий за ближайшим столиком открытого кафе, она ему что-то отвечает. Потом, не меняя положения, разговаривает (по подразумеваемому сотовому телефону) еще с одним молодым человеком, сидящим в отдалении. Оба ее собеседника, приличные, серьезные, в аккуратных светло-серых костюмах и белых рубашках, видятся (как и всё, за исключением девочки) совсем вживую. Лица их были серьезными, видно, как второй плечом прижимает к уху серебристый сотовый телефон.
Адресованные мне наставления, все в серых тонах. Запомнилось начало одной из фраз: «И в конце обязательно ...». [см. сны №№ 0698, 0700 - 0702]
Мысленные, с пробелами запомнившиеся фразы (женским голосом): «Действительно ... Начиталась ... что она ночевала у подруги...» (фраза обрывается).
Мать (или отец) зовет дочь ужинать. Девушка разражается бурным многословным протестом, из которого родители узнают, что она уже взрослая! и сама знает, что ей нужно! и нечего ее звать, как маленькую! и сколько раз можно это объяснять!! Девушка бушует в свое удовольствие, родители сохраняют мудрое спокойствие.
Привожу на консультацию маленькую дочь (сновидческую) по поводу того, что она стала утверждать, что я - инопланетянка. Девочка крутится в холле около детской мебели, мы с консультантом стоим тут же, рассматривая цепочку рассуждений моего ребенка (они содержатся в толстой пачке скрепленных, дымчато-серых листов бумаги, которую держит консультант). Мы не читаем текст (там его, кажется, и не было), а просто смотрим на пачку, в которой даже пространство между полураскрытыми листами выглядит дымчато-серым. Все факты моей жизни, свидетелем которых была моя маленькая дочь, в ее трактовке неопровержимо доказывают, что я - инопланетянка. Череда их быстро (как в кинофильме, но без экрана) прокручивается перед нами. Кадры окрашены в теплые светлые тона и (в отличие от всего остального) выглядят четкими. Меня озадачивает факт такой фантазии ребенка, но ложный (с моей точки зрения) тезис доказывался ею безупречно, то есть две истины — моя и моей дочки — сосуществуют на равных. Проходящая мимо знакомая интересуется, что я тут делаю. Отвечаю: «Да вот, моя дочка говорит, что я - инопланетянка» (в моем тоне звучит досада по поводу того, что я должна разбираться с такой нелепой проблемой).
Мысленная, неполностью запомнившаяся фраза (спокойным женским голосом): «... острое, полУчите сразу на вторую, ну!»
Мысленная, неполностью запомнившаяся фраза: «Последним ее указанием было построить ... в ... и чтобы деньги на это взяли из...». Речь идет о предсмертном указании ушедшей из жизни женщины и о средствах основанного ею фонда.
Щуплый низкорослый бледный (даже зеленоватый) безволосый человечек сидит в кресле перед столом, уставленном приборами. Человечек опутан проводами, которые прилаживает к его телу здоровенный толстяк с окладистой черной бородой.
Островерхая куча домашнего скарба, около нее грудной малыш в ползунках. Потихоньку прихватываю его за бочок, он не реагирует, поглощенный другими впечатлениями. Я не унимаюсь, малыш в конце концов обращает на меня внимание.
Смутно видится небольшое, вытянутое в длину кафе. Темноватые столики с посетителями контрастируют с белоснежной задней стеной, поверхность которой занимает сочное, в охряно-золотистых тонах панно, изображающее пышную осеннюю природу.
Мысленная фраза: «Деревья после выпивки».
В узком проходе между старыми, в несколько этажей домами тянутся крепкие узловатые зеленые стебли, покрытые свежими листьями с яркими красными цветами. Чья-то рука срезает часть этих ветвистых стеблей.
Мысленная фраза: «Я была бы рада, если бы вы не чужой рукой раздевались».
Мысленное сообщение: «Ты знаешь, Мики умерла». Этим вымышленным именем названа реальная женщина преклонных лет, благополучно перенесшая недавно сложную операцию.
Смотрю в книгу, читаю таким же, как и в предыдущем сне, способом: «Не тормози жизнь. Тебе пятьдесят лет. Ты еще...». Эта книга попроще, она в мягкой светлой обложке, с листами более низкого качества и менее контрастным шрифтом. И опять не могу сказать, на каком это было языке. [см. сон №1619]
Мысленная фраза: «Постепенно я пришла к выводу».
На краю прилавка пустого супермаркета почесывается, извернувшись на левый бок, крупная мышь. Теряет равновесие, сваливается на пол, трусит вдоль прилавка, скрывается в щель под ним.
Рыхлый, теряющий белизну снег, под которым энергично текут чистые талые воды. Возникает отчетливое представление, что если наступишь на этот снег среди голых ветвей редкого кустарника, нога мигом провалится до самой воды. Это бегло визуализируется.
Мысленная, незавершенная фраза: «Кто бы мог подумать, что этот ...ый книжный снежный ком...» (одно слово запомнилось неполностью).
Нежусь (в юном возрасте) поутру в постели. Мама* открывает кому-то дверь, входит мой приятель, спрашивает: «Вероника дома?» Мама говорит: «Сейчас», идет в мою комнату. Даю знать, что не хочу вставать, мама говорит молодому человеку, что я нездорова. Он не уходит, идет в мою комнату, садится около кровати, тихо кладет руки мне на грудь. Не открывая глаз, как бы во сне, медленно сдвигаю их. Он тихо повторяет свое, а я — свое. Притворяюсь спящей, надеясь, что он уйдет. Он уходить не собирается, чувствую себя со своим притворством все глупее.
Мысленная фраза (женским голосом): «Раньше автобусы ходили регулярно на улицу».
Мысленный подбор наиболее подходящей формулировки (мужским голосом, деловито): «Это немыслимо. Это будет немыслимо. Для меня это будет немыслимо».
Мы с Петей (он в младшем школьном возрасте) и еще кто-то третий на экскурсии в месте прохождения Тони воинской службы. Тони вводит нас в конструкторское бюро со множеством чертежных столов, за которыми трудятся юноши и девушки в военной форме. Тони преисполнен важности, говорит, что убьет меня, если я не перестану его подкалывать. Наш спутник реагирует осуждающими междометиями, на меня угрозы не действуют. У одного из столов интересуюсь, что это за служба. Работающая за ним девушка отвечает: «Канализации и водоснабжения». Произношу с глубокомысленным видом: «А-а-а, канализа-а-ации».
В финале сна мысленно сопоставляются два народа — воинственные немцы и пацифисты какой-то другой национальности. Рассуждение иллюстрируется двумя красочными человеческими фигурами, символизирующими эти народы (одна изображает тевтонского воина).
Мысленная фраза: «Хм, намажем говном».
Мысленная фраза о долголетней дружбе хозяина со своим псом. Предстают непомерно тучный мужчина и сидящий, прислонившись к его ноге, крупный добродушный, светлой масти пес.
Мысленные фразы (неторопливым мужским голосом): «Они стали водить с ним дружбу. Заезжать к нему...» (фраза обрывается).
Просыпаюсь, вставать совсем не хочется. Молодой человек (родственник?) периодически подгонят меня. Твердит, что нам пора идти, что скоро полдесятого, и это крайний срок. А мне так хочется полежать. Внезапно ноги утрачивают способность двигаться, пытаюсь расшевелить их руками. Зачем-то лизнула палец правой руки, почувствовала солоноватый привкус, удивилась. Функции тела восстанавливаются.
Появившиеся в помещении люди направляют на меня воздействия. Сохраняю спокойствие, максимально возможную сосредоточенность. Отдаю себе отчет, что смогу противостоять, лишь пока распоряжаюсь сознанием. Твердо уверена, что если не расслаблюсь, со мной будет все в порядке. Хотя их несколько, а я одна. Хотя они действуют профессионально, а я понятия не имею, что они мне делают. Вот только неизвестно, как повернется дело, если они вздумают мое сознание приглушить. Почти не сомневаюсь, что они пойдут на это, но пока держусь (типы действовали молча, четко, привычно, и для некоторых манипуляций использовали инструменты).
Мысленная фраза: «И может быть, я смогу научиться учиться и страдать».
Мысленный диалог, состоящий из череды недоверчивых вопросов и однотипных утвердительных ответов (что, мол, да, это именно так). Ответы (а возможно, и вопросы) сопровождались иллюстрациями.
Мысленное обращение (женским голосом): «Мальчишки!»
Мысленная, незавершенная фраза (моя): «Нет, я уже нашла, обрезала чей-то хвост» (имеется в виду мельком показанный угол клочка бумаги).
В конце сна говорю собеседнице: «Миленькая, я ведь так и не знаю, что с ним». Фраза эта, которой я отчаянно пытаюсь вымолить разъяснения, сопровождается эмоциональным всплеском такой силы, что он не сразу гаснет и после того, как я просыпаюсь.
Петя раскрашивает плакат и вдруг чертыхается по поводу того, что внезапно кончилась краска. Раскрашивая другой плакат, говорю, что могу купить ему краску, но лишь того цвета, который использую сама (его краска была цвета сливочного масла, а моя — ближе к молочному). Перевожу взгляд с плаката на плакат, чтобы прочувствовать цвета и оценить степень их совместимости. Петя отвергает предложение, полагая неприемлемым заканчивать плакат другим цветом. Мне же кажется, что даже если с другой краской и не получится так, как хочет Петя, то ведь все равно нет другого выхода, да и получится совсем неплохо, потому что цвета прекрасно сочетаются. Говорю это Пете.
Мысленная фраза: «Там нужно сначала основу выложить, тщательно и аккуратно срoвняв» (начало звучит глуховато, а конец — четко). Видится фрагмент строящегося на склоне холма шоссе. Дорожное полотно покрыто толстым слоем белого щебня, который теперь предстоит утрамбовывать.
На металлической сетке старой железной кровати лежит чуть меньшего размера матрац. Взирающие на это невидимые люди спрашивают: «И что будем делать?»
Мысленные фразы (серьезным мужским голосом): «Погоди, она хоть что-то делает? Так она что-то делает или только расхаживает туда-сюда?»
На меня, спящую в своей кровати, нападает рой мошек (или карликовых комаров?) Вьются около рта и подбородка, а один безостановочно жужжит в левом ухе (застрял там). Не зная, как от них отделаться, давлю их краем пододеяльника, но это мало помогает. Мошки не унимаются, а застрявший в ухе жужжит, не умолкая. В сердцах говорю: «Да что же это такое!», иду проверить, нет ли дырки в противомоскитных сетках. По поводу застрявшего в ухе комара думаю, что придется обратиться к врачу.
Сон с незапомнившимся содержанием, в котором промелькнуло упоминание о наркотиках.
Мысленная, неполностью запомнившаяся фраза: «...в то время, как ... уже проводят исследование, проводят социологическое исследование».
Мысленная, незавершенная фраза: «Последнее время стали говорить, что у нас тут никуда не годится, а вот в Голландии...».
Мысленная фраза: «Как же быть с танцовщицей?»
Мысленная фраза: «Новый музыкант, которого она почуяла, Сергей Вейка». Речь идет о талантливом мальчике. Предстает белая рекламная (визитная) карточка с текстом и обозначенными по левому обрезу (латинскими буквами) именем и фамилией мальчика.
Я в школьном возрасте, нам задали на дом сочинение по истории. Всё откуда-то списываю, допустив ошибку. Перевираю годы жизни исторического лица, которое было объектом моей работы (его, жившего в Средние века, я подтащила поближе к нам). Очередной урок литературы. Пролистав сочинение, учительница спрашивает меня о датах жизни героя. Не заподозрив неладное, повторяю ошибку, чем подтверждаю, что все списала. Появляется мысленная фраза: «Хорошо, сказала учительница, тяжело вздохнув, два» (я зарабатываю двойку).
Мысленные фразы: «Поясняю. Это поясняю».
Обрывок мысленной фразы: «...а напугав Смирнову через это, нужно было...».
Мысленная фраза: «Идеалисты так говорят с нами, кто бы мог сказать острее». Появляется лист со светлым текстом.
Мысленная фраза (женским голосом, доброжелательно): «Идем, только (сначала) покормлю тебя».
Никак не удается выйти к месту, где припаркован одолженный у Киры автомобиль. Бегло, смутно, не в цвете видится он у поребрика пустынной улицы. Снова и снова выхожу из похожего на площадь двора, обрамленного величественными, дворцового вида зданиями, и неизменно возвращаюсь обратно. Надеюсь, что ноги выведут меня к нужному месту, но пока этого не происходит. Всякий раз оказываюсь на запруженной пешеходами улице, рядом с остановкой, на которой стоит производящий посадку автобус. Вот я опять вернулась во двор. Случайно замечаю еще один выход из него, решаю попробовать воспользоваться им. Оказываюсь в полном неуловимого волшебства и очарования старом сквере. Со множеством скульптур (на мотивы произведений Пушкина), с огромными, вековыми деревьями и широкими, прихотливо извивающимися дорожками, вдоль которых стоят старинные массивные скамьи. Наверно, была весна, сквер усыпан опавшими сережками. Справа, на излучине дорожки кошка деликатно лакает воду из прозрачной лужицы, на поверхности которой тоже плавают сережки. Из сквера выхода нет, возвращаюсь во двор. Думаю о том, что не помню обратную дорогу, а ехать нужно будет через весь, большей частью незнакомый мне город. Бегло, сверху видится бескрайний мегаполис. Как же я доберусь до места? Знаю, что ехать нужно на восток, ориентироваться можно, допустим, по солнцу. Справа, над крышами домов на миг возникает красный солнечный диск, единственный тонкий красный луч которого направлен в мою сторону. Но у меня нет карты города, улицы могут петлять. А вдруг я въеду под «кирпич», это без водительских-то прав. А вдруг в машине мало горючего, и мне его не хватит? Но даже если хватит, и мне удастся добраться до восточной части города, мне что же, придется прочесывать там улицу за улицей? Похоже, что придется, пока на глаза не попадется знакомый ориентир... И тут я просыпаюсь, с фрагментом непонятно кому принадлежащей мысленной фразы: "...несмотря на то, что это была настоящая жизнь...".
Мысленный диалог (женскими голосами). Спокойно: «Ты знаешь, сколько это стоит?» - Возбужденно: «Пятьдесят тысяч. Они (люди) на сегодня...» (окончание фразы неразборчиво).
Мысленные фразы (женским голосом, озадаченно): «Подошва. Подошва. Ты знаешь, в чем дело?»
Мысленный, с пробелом запомнившийся диалог (мужскими голосами). Рассудительно: «...так после двадцатого марта». - Жизнерадостно: «После двадцатого мая».
Мысленная фраза: «В этих случаях трансформация личности происходит быстрее, чем трансформация гения».
Чем-то занимаюсь дома, за кухонным столом. Вдруг по другую его сторону присаживается незнакомая миловидная девушка (видимая совсем вживую). Как бы невзначай заговаривает на эзотерические темы (действует ненавязчиво, но упорно, профессионально). Моя реакция (на тему разговора) спокойно-негативна (бессознательно). Девушка то исчезает, то опять оказывается на том же месте. Продолжаю свое занятие, Петя (ясно видимый) занимается чем-то своим в глубине квартиры, изредка появляясь на виду и избегая девушку. Она наращивает воздействие, переходит от общего к частному. Спрашивает, неужели мне не интересно узнать, например, кем я была в прежних жизнях. Говорю, что если и услышу это от них (имею в виду девушку и тех, кто за ней стоит), то не смогу поверить, в этом моя проблема. На помощь девушке приходит молодой человек, гладильщик, возникший около нас со своей гладильной доской и утюгом. Ни на миг не прекращая гладить, снисходительно приводит мне, заблудшей душе, какие-то доводы. Остаюсь глуха и к ним. Парень исчезает. В руках девушки оказывается книжка, прекрасно изданная, с плотными, очень белыми листами. Девушка протягивает ее мне, предлагает (или просит?) прочесть открывшийся текст, несколько коротких эссе (или притч) с жирно набранными заголовками. Пробегаю заголовки глазами, без труда читаю тот, на котором остановился взгляд: «Медоточивая пчела и...» (окончание не запомнилось). Возникает автоматическое желание перелистнуть книгу к началу главы, но что-то неосознаваемое останавливает меня. В нерешительности посматриваю на текст, не пытаясь его прочесть (и так и не коснувшись книги). С сомнением говорю, что не хочу читать главу с конца (предлагаемую девушкой часть главы).
Странная, похожая на Снушу женщина уверяет, что нос человека должен располагаться не на лице, а на темени. Сон смутно это демонстрирует.
Пожилой мужчина (к которому я зашла) рассказывает, что присланный к нему по делу паренек исправил в квартире (по собственному почину) множество мелких неполадок. Обстоятельно их перечисляет, показывает, и подытоживает (с уважением): «Вот ведь умница какой» (сон не цветной, все виделось неотчетливо; промелькнул паренек, о котором идет речь).
Обширный участок поверхности делят черными лохматыми линиями на более мелкие участки (все они были неправильной формы).
Петя с приятелем (младшие школьники) в поисках приключений заночевали в овраге. Оказываюсь там сразу после того, как они покинули (на время?) это место. В темноте вижу на дне оврага камни и жирную землю. Боковым зрением замечаю, что в одном месте камень и земля слабо подались вверх. Присматриваюсь, углядываю сливающуюся с камнями верхнюю часть головы крокодила. Живого, скрытого под землей крокодила. Раздумываю, что делать. Поскольку мальчики должны, кажется, вернуться, решаю отвадить зверя от этого места. Высматриваю подходящий камень, с силой бросаю туда, где увидела крокодилью голову (я стояла почти у ее пасти). В крокодиле не чувствовалось агрессии, но ничего нельзя было гарантировать, и мной руководило чувство ответственности за детей. Оказываюсь дома, в светлой уютной комнате, Петя тоже здесь. Вижу много новых ярких игрушек, Петя говорит, что купил их у товарища. Внимание привлекает пара красочных сборных деревянных лошадок, запряженных в яркие тележки. Беру одну, чтобы получше рассмотреть. На моей ладони игрушка рассыпается на составные части, они падают на пол. Опускаю взгляд, хочу их поднять, но не вижу их. Правее вижу еще несколько новых игрушек. Задумываюсь, откуда у Пети взялись на все это деньги. Вспоминаю про (легитимный) источник их появления. Петя показывает клочок бумаги, на котором что-то написано, советует: «Обязательно купите вино (марки) 623». Не вижу на клочке названной марки, говорю: «Нету такой». Произношу это вслух, уже просыпаясь - выпадаю из сна с этой фразой на языке (лица детей не виделись).
Мысленная фраза, в которой говорится о стволах орудий и «пушечном мясе», которым заряжают эти стволы.
Незапомнившийся сон про Додо, которому кто-то злонамеренно повредил голеностопный сустав.
Мысленная фраза (ритмично, и отнюдь не заикой): «Тут ва- тут ва- тут ваша структура потеряет форму». Смутно видится тонкая металлическая квадратная пластина. Ее обхватывают по периметру крепким шнуром и стягивают. Она, теряя устойчивость, асимметрично изгибается.
Супружеская пара по какой-то причине вынуждена проводить отпуск в полупустой (но хотя бы светлой и чистой) двухкомнатной квартире, находящейся в курортном месте. Замкнутость нервирует их, в реакции мужчины преобладают эмоции, в реакции женщины — смирение (или апатия). Я тоже нахожусь там (непонятно, в каком качестве), меня ситуация не угнетает. После очередной вспышки ворчливого протеста со стороны мужчины, пытаюсь подбодрить их, со смехом рассказываю, что свои отпуска тоже всегда проводила малоподвижно, целыми днями валяясь на песчаном пляже у озера или на реке. Это не помогает, мужчина, бурча что-то под нос, отправляется на диван в левую, облюбованную им комнату, мы остаемся в большей, где справа находится входная дверь, а слева — вход в комнату мужчины. Кроме этих помещений в квартире ничего нет, что создает сложную, невообразимым образом решаемую проблему туалета. Чтобы справить, например, малую нужду, нужно взгромоздиться на стоящий посреди правой комнаты деревянный табурет со спинкой, около которого лежит половая тряпка, и мочиться на него. Ни на мужчину, ни на женщину это сооружение не производит никакого впечатления, на меня же одна лишь мысль о том, что придется неминуемо им воспользоваться, наводит болезненную тоску. Сейчас супруги, каждый в своей комнате, с нетерпением ждут начала трансляции необыкновенного матча (кажется, футбольного). Мужчина, лежа на диване, поглядывает на пустой светящийся экран своего телевизора. Женщина, чем-то занятая, топчется у стола, ее малоформатный телевизор еще не включен. Но вот мужчина по какому-то признаку решает, что матч сейчас начнется. Равнодушная к телевизору, но радуясь за этих людей, иду сказать женщине, что пора телевизор включать.
Небольшая металлическая клеть с земляным, кажется, полом. Она находится в углу старого двора, вместо крыши там старые темные доски, а на дверце - отчетливо видимый новый навесной замок.
Мысленная, неполностью запомнившаяся, незавершенная фраза: «...где в поддающейся усами транжире...».
Кто-то говорит, что будет развивать меня в соответствиии с моими задатками. Подробно, терпеливо объясняет это. В числе прочего что-то говорилось о моей правой руке (не запомнилось, был ли зримый облик у того, кто со мной разговаривал). P.S. Наяву я левша.
Несколько раз повторившаяся и наконец-таки осознанная мной мысленная фраза (с потерявшимся последним словом): «Он сказал, что не знает, действительно ли he want ... ».
Кто-то мягкими круговыми движениями губки заглаживает неглубокие трещину и вмятину на белом потолке. Обе выравниваются, но потолок в этом месте сереет. Та же рука, таким же образом, оглаживает весь потолок, и он весь сереет.
Фрагмент мысленного повествования: «...пришел домой, жена моя печет на кухне: как дела, милый?» Бегло видится находящаяся на кухне женщина.
Мысленные, с пробелом запомнившиеся фразы:«Тем более, что серию ... можно считать законченной. Серию солдатскую».
