В жутком месте, около завода (где наяву нет ничего подобного), в полуподвальном помещении находится что-то типа испытательной станции, тесной и загроможденной сверх всякой меры. Подъезжает телега, которую тащит удивительная лошадь - лошадиная голова ее непостижимым образом похожа на хорошенькую девичью головку. Ну и ну, думаю я, лошадь в центре Города, где только ее раскопали. Лошадь входит в тесное помещение, и проявляя не лошадиные, а человеческие смекалку и сноровку, втаскивает внутрь телегу. Но теперь ей самой не только не выйти, но даже не повернуться. Один из рабочих с необыкновенной ловкостью взгромождает лошадь на спину и передает находящемуся ближе к выходу второму рабочему (в их отношении к лошади сквозит поразительная доброта и покровительство).
0034
Сосед сумел затопить хозяйский нефтяной обогреватель, в квартире стало замечательно тепло. Причем то, что он до этого додумался, еще удивительней, чем давешняя лошадь с девичьей головой.
Мысленный совет (из нематериального источника). Мне рекомендуется перестать ворочаться по ночам из-за тревог и беспокойств, так как я буду иметь все, что необходимо. Ворочаться по ночам стоит только для пользы тела, чтобы оно не деформировалось от долгого лежания в одном положении.
0036
Иду к Мими за остатками вещей. Она живет в запутанном, периодически снящемся мне месте - это беспорядочное нагромождение частных домишек с садами и огородами, где нет (или почти нет) улиц. Приходится блуждать, вслепую пересекая обнесенные заборами участки. Добираюсь до цели, говорю Мими, что хочу забрать оставшиеся коробки, а кроликов и кошек, может быть, она хочет оставить себе? Мими велит забирать всё. Иду в захламленный сарай, где лежат коробки. По дороге во второй, где живут кролики и кошки, думаю, что так как мне некуда их девать, выпущу-ка я их на волю. Мими просит придти еще раз, ради ее брата, который вскоре должен приехать. Рассказывает длинную историю необыкновенной жизни брата и говорит, что брат ее (с которым я не знакома) хочет меня увидеть.
0037
Иду за продуктами по знакомому до мелочей кварталу, в котором сейчас все запутано. В довершение, одна из улиц разрыта, там меняют асфальт (широкая, уходящая вниз улица принимается мной за улицу Марата). После блужданий и плутаний прихожу в магазин, начинаю выбирать мясо (выбор велик, но мясо имеет несвойственный ему цвет).
0038
Бывшая секретарша одного из бывших моих мест работы распределяет жилье в аккуратном поселке одноэтажных, с небольшими участками, домишек. Вижу, как она подбирает дом для моего соседа. Подбор проводится по трем параметрам - по длине, ширине и высоте дома. Третий параметр особенно удивляет (какие уж там параметры, если все дома были, на мой взгляд, одинаковыми).
0039
Стою с мамой* и сестрой на железнодорожной платформе (кажется, мы встретили маму, так как у нее был с собой чемодан). Поздний вечер, идем на ночлег в какую-то квартиру, ложимся спать. На рассвете сестра появляется в моей комнате и говорит, что мама ушла. Разражаюсь слезами - для меня это является неожиданностью. Сестра спокойно объясняет, что мама решила покинуть нас, так как не хочет быть нам обузой. Говорит, что мама решила, по приглашению Креза, уехать на Урал, где на несколько дней собираются люди ее возраста. Спрашиваю, откуда сестре это известно, она отвечает, что кое-что рассказала сама мама, а кое-что содержится в записке, которую мама оставила в комнате. Идем туда, говорю, что заодно хочу рассмотреть квартиру. Как оказалось, она состоит из трех одинаковых комнат. В маминой имеется выход на лестницу, за ней следует комната сестры, моя оказалось самой удаленной (и самой аскетичной). В комнате сестры больше мебели, а в маминой много красивых старинных вещей - резной письменный стол, диковинная напольная лампа и прочее, и даже разукрашенная ниша (тайник), на задней стенке которой висит прозаический электрический счетчик. Возимся у выхода из квартиры, двери нет, проем занавешен рогожей. На лестнице кипит жизнь, лестничная клетка имеет по центру широкое сквозное открытое пространство.
Большой захламленный подвал, в центре которого большой железный бак (с метр высотой, почти доверху заполненный водой и являющийся унитазом). Вокруг него и по стенам, на кривобоких старых полках и длинных лавках нагромождена всякая всячина, в том числе тарелки с едой. Намереваюсь использовать бак по его назначению. То, что я собиралась сделать, происходит несколько преждевременно и интенсивно. Хлам и тарелки с едой оказываются забросанными экскрементами. В страшной панике хватаю их и бросаю в бак (на ощупь они воспринимались как муляжи, плавающие, однако, как настоящие).
Живу в коммуне. Все собираются на пирушку, наряжаются кто во что горазд. Два худых высоких парня обрядились трансвеститами. Замечаю, как один, проходя мимо другого, поцеловал его грудь (сосок выпирал сквозь одежду, но искусственной женской груди ни у одного из них не было). Оказываюсь за небольшим круглым столом, накрытым белой скатертью, сижу, с собачкой на коленях, в компании нескольких человек. На скатерть выложено печенье в форме баранок и что-то еще (подобное). Беру что-то белое, раскусываю, даю собаке. Она ест на моих коленях, потом спрыгивает на траву. Стол стоит на лужайке, справа находятся остальные участники пирушки, для них нет даже стола. Собака поедает угощение, а мы испытываем легкое чувство голода (точнее, естественное желание что-нибудь пожевать, чем-нибудь полакомиться). Лишь те три-четыре человека, что сидят за моим столом, изредка грызут коричневые колечки печенья.
0042
У меня завязались личные отношения с мужчиной (высокого роста). Он говорит, что не станет возражать, если я оповещу об этом всех, кого только можно (он сформулировал эту мысль изящно, но дословно она не запомнилась).
Просторная красивая светлая (последнее ощущается как-то особо) вилла. Через одну из комнат нижнего этажа, комнату мальчика лет десяти, вдруг хлынула толпа его ровесников. Дети ярко одеты, озорны, возбуждены (в меру). Мы — я и горничная, одетая по моде позапрошлого века — ошеломленно смотрим, как нескончаемая вереница шумных кривляющихся мальчишек тянется через комнату, выходит в холл, а оттуда наружу. Ничего не можем понять, стоим чуть в стороне и смотрим на них. А они все идут и идут. Пожалуй, я должна говорить лишь о своих ощущениях, ведь мне неизвестно, как воспринимает происходящее стоящая рядом служанка, и что думает находящийся неподалеку от нас мальчик. Первым делом думаю, что лучше держаться от толпы детей подальше, ради собственной безопасности не привлекать их внимания. Чувствовалось, что наэлектризованная орава готова (от малейшего толчка) на любые безрассудства. А они все идут и идут. Догадываюсь, что это соученики мальчика, по какой-то прихоти вздумавшие сегодня проложить дорогу из школы домой через его комнату (вопрос о том, выбрана комната именного этого мальчика случайно или нет, остается открытым). А они все идут и идут. Задумываюсь, как они попадают сюда. Выходят они через дверь в передней стене, а как они входят? Вспоминаю, что школа находится за виллой, их разделяет участок запущенного парка. Бегло неясно, в серых тонах предстают школьное здание и парк. Вспоминаю, что в задней стене комнаты мальчика имеется никогда, кажется, не отпиравшаяся дверь, выходящая в парк. Вижу застекленную сверху донизу дверь с темным деревянным переплетением в крупную клетку. Ясно, что дети входят через нее (они как-то ее открыли). А они все идут и идут, их поток и не думает иссякать (ситуацию я обдумывала медленно, заторможенно; мой статус прояснен не был, членом семьи мальчика я не являлась).
Кому-то мысленно сетую, что с таких-то пор и по такой-то причине почти постоянно испытываю слабые ощущения в области правого виска. Заканчиваю рассказ фразой: «А из виска, из виска, как будто выходит луч темно-зеленого цвета».
Лана заходит на минутку, угощает пирогами. На следующий день приходит снова с пирогами, говорит, что у нее день рождения. Удивляемся (после ее ухода), как могли об этом забыть, обдумываем, что подарить. Решаю подарить деньги. Заворачиваю в бумажную обертку купюру в 100 рублей, решаю, что это будет вполне хорошим подарком.
Мысленная, с пробелами запомнившаяся фраза (из сна): «Но что делать с этим, который ... и засыхает на корню, когда ... с ним самим?»
Мысленная фраза: «Добродушное равноправие».
Мысленная фраза (полувопросительно): «А, это ты».
Мысленная фраза (мужским голосом, желчно): «Он, наверно, удержаться у своей партнерши».
Мысленная фраза (женским голосом): «Мало получаешь — так и получаешь мало».
На треугольной жестяной подставке для книг лежит несколько листов бумаги. В верхнем углу верхнего листа четко пропечатано число «20».
Мысленная, неполностью запомнившаяся фраза (женским голосом): «Они ... раз в неделю... обязанного своей красотой быть...».
Полновесный сон про котенка, которого я опекаю.
Мысленные, с пробелом запомнившиеся фразы (женским голосом): «Придурок. ... принципиально не нужна».
Мысленные фразы (решительно): «Я подпишу. Подпишу, а потом схожу к маме».
Мысленные фразы (задиристым женским голосом): «В ящик иди отсюда! Да, в ящик, и всё!» (имеется в виду секретное учреждение).
Незапомнившийся спокойный сон, в котором, среди прочих персонажей, фигурировала Черноглазка.
Мысленное восклицание «Йа!», после которого смутно видится ночной горный склон, испещренный слабыми огоньками большого селения.
Мысленный диалог. В Небесную Инстанцию сообщается, что на некую пару людей взвалена непомерная тяжесть (психологическая или психическая). Предстает ее аллегорическое изображение в виде колоссальной темной островерхой горы. Пара людей, о которых идет речь, видится парой темных сглаженных скалистых образований, между которыми находится узкий светлый просвет. Следует формальный ответ, что поскольку на Земле не существует движимых объектов, равных весу гор, сообщение нерелевантно.
Мысленные фразы (женским голосом): «Не взяли тебя сегодня? Не взяли».
Пристаю к соседу с расспросами по поводу простыни (она у меня в руках). Он отмахивается, так как занят покупательницей, собирающейся купить зимнее одеяло.
Мысленные фразы (молодым мужским, похожим на петин, голосом, мягко, оптимистично): «Я вот не знаю, что делать. Всё окончится...» (фраза выжидательно обрывается).
Мысленная фраза: «Как я буду происходить на изменяющуюся ситуацию». Эта утвердительная фраза принадлежит мне и является формулировкой цели предыдущего сна. [см. сон №2550]
Окончание мысленной фразы: «...и не финиширует это» (возможно, было сказано «не афиширует»; речь идет о достижении).
Давлю противного паука, сползшего с белой кафельной стены на белый пол.
Мысленная фраза (мужским голосом): «Один-два раза, а потом я заподозрил что-то».
Мысленная фраза: «Хотя нередко после таких занятий вес превосходил семьдесят — восемьдесят процентов своего первоначального значения». Имеется виду, что в результате каких-то практик вес человека снижается до указанных значений или еще ниже.
Длинная мысленная тирада, произнесенная вялым монотонным мужским голосом, на вялом бледно-сером фоне. Она практически не задевала моего сознания, пока я вдруг не спохватилась, что ее нужно записать. Удалось ухватить последнюю фразу: «(Я) забыл, как вас зовут-то» (фраза адресована единичному лицу).
Мысленная фраза (возможно, связанная с каким-то сном): «Жадность фрайера погубит».
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза: «Конечно, ... рассматриваются, как тысячи кандидатов на следующий год».
Мысленная фраза: «Только он на пол сумел заползти, как его сбоку толкнули огромной кувалдой». Смутно виден человек, медленно ползущий среди руин. Вот он выбирается на небольшой гладкий участок (это остатки каменного пола), как вдруг непонятное Нечто, имеющее вид рыхлого серого туманообразного кома, с силой врезается в его левый бок.
Малышка, идущая рядом с мужчиной по улице, издает хныкающий звук (оба видятся невнятно).
Мысленные фразы (оживленно): «Я, товарищи, не знаю, но я игроками буду довольна. Как же...» (фраза обрывается).
В большом светлом зале (спортивном?) школьницы, под присмотром тренера, прыгают через «коня». Стою неподалеку, наблюдаю. Вдруг тренер говорит мне: «... иди, прыгай» (он обратился ко мне по девичьей фамилии). Давно вышедшая из школьного возраста, не сразу реагирую, осматриваю, не сдвигаясь с места, «коня», и не будучи уверенной, что прыжок получится, все же направляюсь к нему. Но подойдя, с удивлением обнаруживаю, что «конь» уменьшился в размерах, он мне чуть ли не по щиколотку. С недоумением спрашиваю: «И чего через него прыгать-то? Перешагивают, что ли?»
Мысленно бессловесно сообщается, что многие стремятся обучиться Магии, и что я овладею Светлой Магией. Видится (сверху) неотчетливая толпа, колорит которой был Средневековым.
Мысленный диалог (женским и мужским голосами). Жизнерадостно: «В гостиницах можно собраться». - Благоразумно: «Нет, в гостиницах очень дорого».
В двух больших смежных комнатах живем я, мама* и сестра (в левой) и Петя с женой (в правой). Дверь в их комнату открыта, виден книжный стеллаж с телевизором на одной из нижних полок. Дома только мы с сестрой. Она говорит, что где-то прочитала, что для пользы телезрителей (или телевизора) не рекомендуется устанавливать его на книжных стеллажах, это отрицательно влияет на красочность изображения. Тут в нецветном сне на миг возникает реалистичное, живое изображение нескольких ярко-оранжевых апельсинов. Чувствую, куда клонит сестра, спрашиваю, что она хочет. Она говорит, что телевизор нужно перенести в нашу комнату. Он на миг, смутно предстает на столике посреди нашей комнаты. Говорю, что поскольку телевизор принадлежит Пете и его жене, об этом не может быть и речи, если сестре необходим телевизор, она должна купить его сама. Добавляю, что вообще невозможно пользоваться одним телевизором такому, как у нас, количеству людей, каждый из которых имеет свои предпочтения (развивая эту мысль, я считала себя, маму и сестру независимыми телезрителями, а Петю и его жену - чем-то единым). Сестра упорствует. Говорю: «Ты еще скажи, что они должны тебе одежду покупать». Сестра гнет свое. Теряя терпение, отчеканиваю: «Это личный их телевизор, Пети и его жены» (сестра виделась условно).
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза: «Только тогда ... который засыпался мягкими следами».
Слегка поскользнувшись на коврике (своей квартиры), замечаю на нем букашку. Хотела было наступить на нее, но одумалась. Вглядываюсь, не раздавила ли нечаянно. Техник, занимающийся у дверного проема прокладкой проводов, нелюбезно говорит: «Проходите скорей». На ходу, искоса взглядываю на неприятное, с короткой седой бородой лицо, бегло думаю, что у нас таких знакомых нет, мысленно говорю: «Дерьмо!» (в этом сне все виделось вживую).
Массивная (раза в два больше тома энциклопедии) раскрытая книга с белоснежными листами и широкими полями. Чтобы отвлечь чье-то внимание (или ввести в заблуждение?), медленно танцую на нижнем поле правой, кажется, страницы этой книги. У меня не было ощущения, что я уменьшилась, и в то же время книга казалась мне гигантской. Ширина поля, на котором я танцевала, как и толщина стопки листов, были соизмеримы с моим ростом.
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза: «Про ... сочиняются самые разные небылицы».
Ветер поднимает с тротуара блекло-желтые осенние листья, среди которых особенно много очень мелких листов.
Мысленное слово (утробным голосом): «Воум».
Говорю (по телефону): «Алло, попросите, пожалуйста, Николая Леона».
Мысленная, незавершенная фраза (женским голосом): «А эти вот факты, которые...».
Мысленная, незавершенная фраза (выпаленная женским голосом, на одном дыхании): «Ни ощущения (тромбиста), который сидел на первом месте, когда мы сидели напротив него...» (за слово в скобках не ручаюсь).
За двумя обшарпанными столами большого зала люди обстоятельно обсуждают, как раздать (вернуть) самим себе дипломы (ранее собранные для какой-то надобности). Судя по рассуждениям, проблема невероятно сложна, и просто невозможно представить, как с ней можно справиться. Каждый уверяет, что он на это неспособен. Я (посторонняя) сижу за левым столом, напротив женщины-председателя. Стопка дипломов покоится на углу нашего стола, совсем близко от меня. Я не имею отношения к этим людям, и слушая их, не могу взять в толк, в чем затруднение — ведь как дипломы, так и их владельцы находятся сейчас здесь. На мой взгляд, просто никому не хочется себя обременять. Решаю помочь, предлагаю свои услуги. Председательница недовольна - возможно, я нарушила какой-то ритуал. Но, тем не менее, одобрение получено, приступаю к делу. Беру диплом, отыскиваю фамилию владельца, приглашаю к столу, с улыбкой вручаю диплом, мне улыбаются в ответ. Трудно было лишь отыскать и правильно прочесть фамилии (они вписаны невообразимо корявым почерком). Несколько дипломов в моих руках превращаются во что-то другое, более крупное, из мягкого (кажется, пушистого) материала. Фамилий на них я не нахожу, но на тыльной стороне обнаруживаются фотографии владельцев. На одной изображена симпатичная улыбающаяся, похожая на киноартистку блондинка, а владелица оказывается приятно похожей на свое фото. Беру последний диплом. Он мгновенно превращается в спальный мешок из толстого коричневого плюша. Не запомнилось, как удалось определить фамилию владельца (кажется, по нашивке на изнанке спальника). Оглашаю ее, кто-то с недоумением говорит: «Так он же с полгода как умер». Председательница собирается запереть спальник в большой, появившийся у нее за спиной сейф. Полагаю, что это несправедливо по отношению к членам семьи этого человека, все со мной соглашаются.
Находимся в открытом море, далеко от невидимого берега. В нашем распоряжении большие плоты, обтянутые яркой нарядной тканью. Мой находится дальше всех от берега, я распласталась, тихо блаженствуя, наслаждаясь колышущейся прекрасной живой водой, ощущая ее неизмеримую глубину. Мне нет дела ни до кого и ни до чего на свете. Слева появляется каменная гряда, у торца которой, в нескольких десятках метров от меня стоит женщина... заурядная тетенька в немыслимом бикини... вода не достает ей даже до пояса... И это в открытом море, толщу которого я так хорошо только что ощущала... Недоумение сменяется догадкой, что мелко там из-за гряды. Прикидываю, что если захочу вернуться на берег, смогу воспользоваться этой грядой. Предполагаю, что смогу доплыть до нее (хоть пловец я не ахти какой). Мне даже пришла идея попробовать проплыть, просто так, чтобы быть уверенной в случае чего (тут я впервые подумала, что на море могут подняться волны). Дальше идеи дело не пошло, оставляю эту затею, еще какое-то время бездумно блаженствую. Возвращается мысль о волнах, толща воды пару раз вздувается бугром. Нестрашным, сразу улегшимся, но показавшим, что в случае чего с морем шутки плохи. Деловито размышляю, что мы тогда будем делать. Раздается треск моторов. Со стороны берега подлетают два несуразных летательных аппарата, опускаются на крышу появившегося справа сооружения, частично торчащего над водой. Из аппаратов выскакивают похожие на десантников американцы, скрываются в подводной части строения. Наша группа тоже вроде бы там, все чем-то заняты, одна я не могу понять, в чем дело. Я уже нахожусь на крыше сооружения, вижу Лейлу, прошу объяснить, что происходит. Говорю, что сама понять не могу из-за слабого знания английского языка. Поколебавшись, Лейла соглашается объяснить, зовет меня для этого в подводную часть. Оказываемся там (не запомнилось, делали ли мы там что-нибудь, помню лишь, что в помещении больше никого не было). По инициативе Лейлы лезем опять наверх. Она впереди, с легкостью, я позади, с трудом (Лейла виделась условно, а женщина у каменной гряды — отчетливо, хоть и без лица, но со всеми своими жировыми складочками). [см. сон №7171]
Мы, две женщины, приходим за помощью (или советом) к старцу, занимающемуся простым ремеслом. Разговариваем в его, похожей на пещеру мастерской. В ожидании чего-то отхожу в угол, сажусь на груду больших камней (сон был необыкновенным, прежде всего в отношении природы).
Мысленная фраза (быстрым женским голосом): «Ведь он же не знает, сколько человек попадется».
Мысленная, с пробелом запомнившаяся, незавершенная фраза: «Это ... меня скоро, и сделаю неузнаваемым в такой степени, что...».
Мысленные фразы (женским голосом): «А для него — нет. Для него...» (фраза обрывается).
Декламирую (кому-то?) начало детского стишка: «Раз, два, три, четыре, начинается рассказ».
Мысленные, с пробелом запомнившиеся фразы (женским голосом, уверенно): «... помните? Вы были. А вы к начальникам спросите».
Мысленная фраза (мужским голосом, деловито): «Не столько время, сколько в штатах, по-моему».
Молодая женщина, моя сновидческая дочь, живущая в общине, в красивом сосновом лесу, признается, что принимает наркотики (и уже давно). Мы впервые смогли (и сумели) поговорить откровенно. Когда я услышала то, что услышала, боль и любовь затопили меня. Я поняла, как ей трудно, я поняла, что у каждого человека свой путь, я поняла, что ее путь очень трудный, но не ведет в тупик, я поняла, что приобрела сейчас неоценимое сокровище — доверие дочери. Наркотики, которыми пользовалась она и ее товарищи, были двух видов, один курили, другой жевали (тот, который жевали, был похож на массу листьев алоэ). Когда я спросила, часто ли она их принимает, она солгала мне, просто из жалости. Но мы обе понимали, что главное преодолено, у нее есть силы рассказать, у меня - услышать, понять, принять. Кроме того, мне стало ясно, что она справится со всеми своими проблемами. Когда я спросила, часто ли она принимает наркотики, она несуразно ответила, что это происходит только в последний день месяца, и в то же время только по пятницам, и в то же время, кажется, лишь по вечерам. Пока мы разговаривали (в сумерках, у стола, под соснами) подошел парень и умыкнул дочкин наркотик, слабо тлеющую в пепельнице крупицу. Прижал крупицу кончиком своей сигареты и поднес сигарету с прилипшим наркотиком ко рту. P.S. Сон был очень эмоциональным.
Иду в кино с темным, набитым бумагами портфелем. Там же лежат банковские чеки (на сумму десять тысяч денежных единиц). Чеки бегло визуализируются внутри портфеля - энное количество четвертушек чистой белой бумаги, засунутых между остальным содержимым. Плутаю по невнятным дворам и улочкам темноватого одноэтажного поселка, спрашиваю у прохожих дорогу, добираюсь до кинозала. Сдаю (по требованию) портфель на хранение. Заполучить его обратно оказывается так непросто, что я, потеряв терпение, готова уйти без него. Женщина-контролер преграждает мне путь, говорит, что я не смогу уйти, пока не дам разъяснений в отношении обнаруженных в портфеле чеков на крупную сумму. Добавляет, что это связано (каким-то образом) с Каданэ, которая меня тут ждет. Входим в большую светлую студию, вижу Кадане играющей со своим (сновидческим) сынишкой. Она выглядит поразительно молодо, не могу отвести взгляда от ее живого, светлого лица. Она, прекратив игру, смотрит на меня. В ее глазах нескрываемый ужас, Каданэ буквально цепенеет от моего вида. Мягко, с сочувствием говорю: «Не пугайся. Во-первых, мне пришлось много пережить, да и сейчас это еще продолжается».
Вижу немолодую крупнотелую женщину с маленькой девочкой, принимаю малышку за ее внучку. Разговорившись, с удивлением узнаю, что это дочь, у которой, к тому же, есть бегло проказанный брат-близнец.
В финале сна сестра бросает мне в лицо фразу о том, что я умру. Фраза поражает меня как содержанием, так и тем, что произнесена именно сестрой, да еще в резкой форме. Поразмыслив, отбрасываю бесплодные, не такие важные в данном случае "почему", сосредоточиваюсь на содержании фразы. Говорю, почти с недоумением (не только сестре, но и находящимся тут же людям), что смертны мы все. Нет человека, который не должен умереть. Так что непонятно, зачем это было сказано. Говорю спокойно, искренне, с оттенком укора.
На занятие все принесли по листку с выборочными записями своих снов, и мы, повидимому, как-то с ними работали. Позже оказываюсь в этой учебной комнате одна, случайно замечаю несколько позабытых листков со снами. Я взволнована — такой интимный, личный материал находится в общедоступном месте. Ясно вижу разный формат, разные почерки, разный цвет чернил этих листов. Один из них опознаю как принадлежащий Арамису. Решаю позвонить ему по телефону, а пока что сую листки в недра парты — большой, грубой, допотопной (засунув в нее руку чуть ли не по плечо).
Мысленные фразы (женским голосом, примирительно): «Ладно, ладно. Он сдался».
Мысленные фразы (женским голосом): «Матросами. В пять лет я бы назвала...» (фраза обрывается; возраст приводится гипотетический).
Произвожу действия на клавиатуре, похожей на гибрид компьютерной панели управления и панели банковского автомата (у этой еще мигали лампочки).
Мысленный диалог (женскими голосами). Флегматично: «...ты подписать забыла?» (обращение по имени не запомнилось). - Заполошно: "И даже не забыла, (а)..." (фраза обрывается).
Прихожу (в качестве зрительницы) на генеральную репетицию спектакля. При входе спрашивают билет, протягиваю внушительную красочную контрамарку. Сажусь в полутемном, полупустом еще зрительном зале, где вскоре появляется сестра (видимая, как и остальные, условно).
Сны, развивающие тему предыдущего сна. Раскрывается, для чего потребовались люди нового типа, что это за люди, и как их используют. Все дается уже не в абстрактной, а в предметной, реалистичной форме и в цвете. [см. сон №1750]
Действие спокойного сна разворачивается в апартаментах голливудской знаменитости. Всё обыгрывается вокруг двух, а потом и выявившегося третьего смысла какого-то слова.
Магазинная полка с редкими невысокими стопками светлых футболок.
Мысленный вопль (женским голосом): «И ... они взяли?!» (часть фразы не запомнилась).
Пытаюсь прочесть один из листов рукописного, оборванного на полуслове текста.
Отправляющаяся в кратковременную экспедицию группа нанимает носильщиков. Те на группу нападают, мирная экспедиция оборачивается кровавой драмой (эта часть сна не запомнилась). Видимые условно члены экспедиции были хрупкими на вид и олицетворяли интеллект. Носильщики виделись отчетливей и являли пример грубой примитивной, почти неосмысленной физической силы. И вот теперь уцелевшие носильщики мирно сидят у остывшего костра в небольшой лощине редкого леса. Один, поодаль, упорно пытается развязать заскорузлыми пальцами двойной узел на обрывке грязно-серой веревки. Внимание сна некоторое время приковано к его рукам, крупным планом показано, как узел начинает подаваться. Справа к подельникам приближается белобрысый малохольный парень (резко отличающийся от зрелых, мощных остальных). Кто-то говорит спокойно: «Да, ... Зачем же ты поехал, Костя?» (часть фразы не запомнилась; имеется в виду сама по себе поездка с этой экспедицией). Судя по вопросу, с парнем произошло что-то неожиданное как для его подельников, так и для него самого. Он, повидимому, в какой-то момент оплошал, и теперь проникновенно, невразумительно бормочет: «Я хотел понять, что это такое. А они меня обнили...» (фраза обрывается; «обнили» является искаженным «обняли», а «они» - это, вероятно, члены экспедиции).
В начале сна мы праздновали День рождения, а теперь стоим, все такой же темной, неразличимой массой, у выхода из этого дома. Яся с улыбкой интересуется, будем ли мы отмечать в следующем месяце мой День рождения. Так же, как в прошлый раз? Коллективно? (перечисляется еще ряд подробностей). Вижу, совсем как наяву, ее улыбающуюся жизнерадостную рожицу, синющие глаза, чуть растрепанные волосы, всю ее, как всегда распираемую неуемной энергией.
Лежим с Петей на краю большой площадки. По дощатому мостку переползаю по-пластунски вправо, на соседнюю. Воображаю себя (в шутку) как бы на сцене. Желая позабавить Петю и позабавиться самой, пытаюсь (не вставая) что-нибудь изобразить. За отсутствием идей остается ползти, изображая ящерицу. Ползу вдоль края площадки, останавливаюсь, распластываюсь, как бы в изнеможении, на животе, дурашливо говорю: «Ой, устал». Петя смеется.
Нам нужно попасть в расположенное на высоком этаже помещение. Пользуемся хлипкими приставными и пожарными лестницами (без перил), тянущимися по наружной стене. Лезть очень страшно, но я карабкаюсь (подбадриваемая остальными). Внутри здания (где лестницы вьются узким серпантином вдоль стен, оставляя сердцевину пустой) лестничный марш обрывается на этаж ниже требуемого, приходится пользоваться стремянкой. Как только я, преодолевая сильный страх, взбираюсь на половину высоты, мои товарищи говорят, что стремянка не закреплена и мне следует немедленно спуститься. Стремянка начинает отходить от стены, но ее удается придержать. Пытаемся попасть в нужное помещение снаружи, выбираемся из окна на нужном этаже, пробираемся вдоль стены по хлипким перекладинам. Все это сопровождается сильным страхом, но в итоге мы достигаем цели. Помогала нам советами пожилая круглолицая женщина. Высунувшись из одного из окон, подсказывала, где можно лезть, а где следует быть особенно осторожными. Покидать помещение было так же трудно и страшно, пришлось сделать несколько опасных попыток, прежде чем удалось оттуда выбраться.
Мысленный диалог (мужским и женским голосами). «Высь» (или что-то в этом роде). - Глухо, издалека: «Нет, я не буду это брать».
Идем с мистером Krackом по университетскому кампусу, входим в подземный переход. По перпендикулярной ветви идет, приближаясь к нам, друг мистера Kracka. Сон показывает его, идущего по своей ветви, повстречавшего на пути девушку, на миг остановившегося, потрепавшего ее по плечу (или по щечке), произнесшего несколько приветственных слов и продолжившего путь. Мистер Krack, тоже почувствовавший приближение друга и не пожелавший, чтобы тот нас увидел, приостанавливается (к этому моменту мы, как и друг мистера Krackа, уже почти дошли до угла). Говорю: «Не надо стоять, выходи». Добираемся до угла, заглядываем в перпендикулярную ветвь - там никого нет, переход пуст.
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза (женским голосом): «А ... с одной стороны, никто же этого не знает».
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза: «...когда наступит война на истощение».
Хомячка пустили на пол, он скрылся. Проверяю, не нагадил ли он где-нибудь (это было единственным проблематичным штрихом). Вижу на коврике у кресла темноватые пятна. Осторожно притрагиваюсь — но нет, пятна сухие - наверно, кто-то когда-то пролил сок. Продолжаю обследовать комнату. Вдруг вижу на полу не хомячка, а маленького ребенка. Воспринимаю это так, будто хомячок превратился в мальчика. Ребенок сидит у раскрытого рюкзака, на дне которого завалялась всякая мелочь. В руке малыша колечко с нанизанными мелкими предметами, в том числе с поблескивающим бутафорским бритвенным лезвием. Малыш бросает колечко в рюкзак, собирается выудить еще что-нибудь. Ласково говорю: «Что ты там нашел? Бритву? Сейчас я тебе дам что-нибудь, безобразный мальчишка». Ищу что-нибудь, более пригодное, типа кубиков, думаю, что их нужно сложить около малыша в неглубокую коробку.
