Мысленная информация (завершившая сон): «Эти ленты измерены и найдут себе духовное применение. Хороши для защиты». Ленты обвивались, непосредственно перед мысленной информацией, вокруг моего тела.
Иду по Проспекту, в кино. Праздник (или народное гулянье) преобразил Проспект. Он светел от неглубокого, подтаивающего снега, на фоне которого все видится так контрастно. Молодежь (организовавшая празднество) украсила Проспект пантомимическими сценками. Арлекины и Паяцы замерли в неожиданных позах перед входом в балаганный шатер (похожий на армейскую палатку). Яркие, сочных цветов костюмы неописуемы на фоне белого снега. Обряженная в костюм Куклы девушка неподвижно сидит по-турецки, слева от входа в шатер, прямо на мокром снегу (поражаюсь ее выдержке). Музыканты в старинных серебристых костюмах и длинных напудренных париках с буклями грациозно расположились у столика, как бы (беззвучно) музицируя. Все удивительно, восхитительно, необыкновенно. Пробираясь среди полупризрачной толпы гуляющих, стараюсь запомнить как можно больше, чтобы пересказать Пете. Незаметно все исчезает. Высоко вверху возникает мысленная фраза: «Она не знает, как (уничтожают) мОрок — бередя, можно изжить его» (слово в скобках, возможно, является синонимом произнесенного). Речь идет о моем состоянии. Констатируется, что я случайно, неосознанно избавилась от наведенного было мОрока. Неумышленно избавилась от него упомянутым способом - бередя что-то, со мной случившееся, и пытаясь понять, что это было такое. [см. сон №3438]
Визуальная часть сна не запомнилась. По ее поводу мысленно провозглашается: «Год две тысячи первый». Бессловесным образом дается понять, что мы с Петей до сих пор живем представлениями (понятиями) того времени.
Смутно, издалека, почти неуловимо доносится бессловесная мысль о том, что мы — я и некая персона — окажемся в дружеских отношениях. Имеется в виду человек высочайшей духовности и духовной силы.
Мысленный диалог. «Я знаю, что я...», - медленно, спокойно начинаю самой себе адресованную фразу, окончание которой, уже заготовленное, должно было бы прозвучать как «...не хуже всех остальных». Но посторонний мысленный женский голос, грубоватый и чуточку сварливый, бесцеремонно встревает и завершает мою фразу по-своему: «...лучше всех остальных».
P.S. Прелюдией к этому сну послужили воспоминания о давних реальных событиях, которым я предавалась, отправившись спать.
Мысленная фраза: «Напомним, что говорил мужчина женщине». Нечетко, в серых тонах видятся мужчина и женщина. Бессловесно дается знать, что этим мужчиной являюсь я (или правильней сказать, что этот мужчина был мной?)
Чем-то заполняю ряды лунок дощатого лотка. Делаю не так, как положено, нарушаю правила сознательно - из своеволия, ради удовольствия. Высшая составляющая моей Личности спокойно наблюдает и трезво, рассудительно умозаключает, что предпринимать ничего не нужно. Нужно переждать, пока Действующая моя часть натешится и это ей надоест, а это произойдет неизбежно. Визуальная часть сна символизировала, как я понимаю, что-то типа неполезных привычек. Что же касается невидимой Инстанции, которую я обозначила как Высшую часть моей Личности, то возможно, что на самом деле ею была Инстанция более высокого уровня.
В финале населенного персонажами сна появляется (мысленно или визуально) длинная фраза (замысловато разветвленное сложно-подчиненное предложение). Несущая главную смысловую нагрузку часть ее начиналась словами «одну из которых мне довелось (пережить)...» (испытать в жизни). Эта часть, на первый взгляд соотносящаяся с одним из фрагментов фразы, при доскональном прочтении соотносилась совсем с другим, что меняло общий смысл (кажется, в драматическую сторону). Меня крайне заинтересовала фраза-перевертыш. Снова и снова пытаюсь мысленно воспроизвести ее, однако из-за громоздкости и разветвленности это не удается, ожидаемый эффект не проявляется. Вожусь с ней, как с головоломкой. Пару раз получилось то, что нужно, но получилось случайно, так что не запомнилось, как это вышло. И совсем не запомнилось содержание фразы, несущей что-то типа предсказания (увязанного с запомнившимся фрагментом). То, что увязывалось с этим фрагментом при глубинном прочтении, вызывало во мне почти трепет, поскольку воспринималось как предстоящее мне самой. [см. сон №5415]
На дисплее появляется, становясь все более отчетливым, текст, напечатанный готическим шрифтом. Каким-то образом становится известным, что текст имеет отношение ко мне (или к моим снам, не запомнилось точно).
Оставив маму* и сынишку дома, решаю покататься на детской машине. Она мне по колено, но я перешагиваю через открытый верх, сажусь на сиденье (двухместное), кладу рядом сумку. Вмиг осваиваю систему кнопок управления. Удивляло, что достаточно было нажать на соответствующую кнопку, и машина сама выбирала нужный радиус и угол поворота (то есть была в каком-то смысле мыслящей, и это не прошло мимо внимания). С удовольствием разъезжаю по проезжей части широких, почти свободных от транспорта улиц. Накатавшись, пускаюсь в обратный путь. Дорожные условия ухудшаются. Один участок засыпан слоем песка и цемента (здесь разгружали строительные материалы). Удалось его преодолеть, хоть и не хотелось въезжать в цементную пыль. Дальше дело пошло хуже — мокрый грязный снег покрыл проезжую часть, я вынуждена перебираться на тротуары, поребрики которых для моей машины высоки. Подчас приходилось делать крюк в поисках приемлемых подъемов и спусков. Подростки стащили сумку, поглощенная дорогой почти не реагирую на это. Беспокоюсь, что непредвиденная задержка может вызвать опасения дома. Переключаюсь на сынишку (Пете в этом сне было лет шесть). Почему я никогда не разговариваю с ним ни на какие более-менее серьезные темы? Припоминаю нашу форму общения, прихожу к неутешительному выводу, что слишком мало уделяю внимания сыну. Дорога не улучшается, но я все же успешно продвигаюсь.
Разбираю с регистратором поликлиники результаты моих анализов, в том числе пополняем их — мой комплект и тот, что принадлежит поликлинике. Завершив дело и собираясь уходить, случайно обнаруживаю, что у меня отсутствует один из фрагментов (новых). Прошу его, но сотрудник, занятый следующим клиентом, не реагирует. Повторяю (деликатно) просьбу, на что он отвечает, что даже в документах государственной важности подчас встречаются недочеты (он хочет дать мне понять, что это — в порядке вещей и не следует обращать на это внимание).
Малыш получает удостоверение. Ребенку кажется, что он получил мало. Его уверяют, что, наоборот, он получил больше, чем получат другие: ведь он получил содержимое одного из конвертов, а между остальными будет поделено содержимое второго конверта. Малыш успокаивается, ему и невдомек, что его удостоверение случайно оказалось в отдельном конверте, а удостоверения взрослых — в другом.
Смотрю на лист с печатным текстом, содержащим рекомендуемые формулировки и обороты для написания научных работ. С удивлением отмечаю, что изменены (в сравнении с ранее принятыми) показатели «жирности» (упитанности) людей, не могу объяснить себе причину изменений (текст виделся превосходно).
Начало короткой песенки: «Приятный ветер навевает...» (дальше не запомнилось).
Персонажами сна были Фуфу и Лучик. Он (в своем нынешнем, восемнадцатилетнем возрасте), в конце сна спящий под слишком легким одеялом, беспокойно ворочается от холода.
Мысленные, неполностью запомнившиеся фразы (мужским голосом): «...дом, который, если бы он купил его, то ему пришлось бы доплачивать. Впрочем...» (фраза обрывается; имеется в виду, что доплата необременительна для того, о ком идет речь).
Прихожу к Камиле, в красивый особняк. Она извиняющимся тоном сообщает, что сыновья стали требовать большего внимания, она решила оставить работу, и мои услуги теперь не нужны. Камила выглядит грустной, старается загладить неприятное сообщение, даже идет провожать меня до остановки. И все говорит, говорит. Отношусь к сообщению спокойно, поскольку знаю, что в подобных ситуациях что-то теряешь, но что-то (типа новых возможностей) приобретаешь.
Мысленная фраза: «Они хорошо себя чувствуют, они (защищены от всего)» (слова в скобках не произнесены, но уже заготовлены). Видятся три человека, сидящих, вплотную друг к другу, на массивной уличной скамье в центре круглой заасфальтированной площадки. Полная женщина в простом летнем платье и две субтильные фигуры в темном (среднюю я не рассмотрела, а крайним был худой долговязый мужчина). Сидят, занимая всю скамью, в спокойных, безмятежных позах, их простодушие гармонирует с полной прозрачного воздуха и мягкого света атмосферой этого места.
Я в школьном возрасте, нам задали на дом сочинение по истории. Всё откуда-то списываю, допустив ошибку. Перевираю годы жизни исторического лица, которое было объектом моей работы (его, жившего в Средние века, я подтащила поближе к нам). Очередной урок литературы. Пролистав сочинение, учительница спрашивает меня о датах жизни героя. Не заподозрив неладное, повторяю ошибку, чем подтверждаю, что все списала. Появляется мысленная фраза: «Хорошо, сказала учительница, тяжело вздохнув, два» (я зарабатываю двойку).
В обувном магазине кто-то возвращает бракованную пару белых туфель. Продавщица пальцами стирает с них уличную пыль и ставит снова на продажу. Другая вполголоса говорит (на знакомом мне наречии), что не стоит этого делать так явно. Довожу до их сведения, что используемое ими наречие совсем не гарантирует конфиденциальности, и что я, например, услышав их реплики, «как раз начала лихорадочно смотреть, какую модель вернули».
Занимаюсь чем-то, сидя за письменным столом. Слышу негромкое, деликатное постукивание во входную дверь, откликаюсь: «Сейчас, иду».
Большая светлая плоская тарелка, на которой лежат (в два слоя) коричневые куриные яйца.
На моем попечении четверо малышей. Кручусь с ними, попутно занимаясь чем-то еще. Кто-то сочувственно спрашивает, что, наверно, тяжело справляться. Искренне фыркаю, давая понять, что для меня это не предел.
Держу лист бумаги, на котором разбросаны знаки (символы). После каждого, на котором останавливается взгляд, медленно произношу по одному слову: «Средствовать. Скопировать. Знать» (судя по интонации, должно последовать четвертое, завершающее слово).
Уголок запущенного переулка. Разбитый выцветший белесый асфальт, мусорный темно-зеленый бак, выпавшие камни у основания старой покосившейся стены.
Мысленный диалог (мужским и женским голосами). Спокойно: «Я хочу скорей сниматься» (речь идет об участии в съемках). - Быстро: «Причем двадцать. Последних три-четыре, двадцать?»
Мысленная фраза: «А дедушка стал ходить на разведку» (для прояснения бытовой ситуации). Смутно видится улица, направление пути дедушки.
Нахожусь в светлом многоэтажном административном здании. Подхожу к двери, ведущей в туалет, читаю над ней вывеску: «Для женщин». Вхожу, вижу несколько кабинок (часть которых занята) и нескольких женщин в проходе. Вдруг появляется несколько мужчин, с недоумением смотрю на них, выхожу наружу, проверяю надпись, убеждаюсь, что прочла верно. Замечаю левее, почти впритык к этой двери, еще одну, над которой написано «Для всех». Иду туда, вижу такое же чистое, аналогичного назначения помещение, пустое. Предполагаю, что мужчины ошиблись дверью, выхожу наружу, говорю об этом Пете (он был в дошкольном возрасте и копошился на полу, около правой двери; лица его я не видела).
Извлекаю ключи из створок забитого книгами старого темно-коричневого шкафа.
Мысленная фраза (мужским голосом, патетически): «Так встанешь ли ты, с ранних времен мой ... друг?» (ненормативное прилагательное я опускаю).
Мысленная фраза: «Я забираю обе подушки».
Мысленное обращение (энергичным женским голосом): «Вероника!» Оно адресовано мне, и судя по интонации, предваряет сообщение (или вопрос).
В финале сна проводится испытание на хладнокровие, прохожу его неожиданно легко. Запомнились два теста. В одном нужно пройти по шатким мосткам (паре не скрепленных между собой досок, переброшенных через яму). Это показано смутно, не в цвете. Переход видится частично моими глазами, частично - со стороны, сверху (непонятно, являлась ли и в этом случае испытуемой именно я). Завершает испытания проверка на чтение труднопроизносимых слов (с нагромождением шипящих и свистящих звуков). Держу лист с фразами (или набором слов), требуется прочесть вслух несколько, навскидку выбранных. Пробегаю глазами, не читая, текст, без проблем озвучиваю слова срединной части листа. Прочла с такой легкостью, что испытываю нечто вроде растерянного недоумения.
Мысленная фраза (женским голосом, резко): «Ты входила не в катастрофу?»
Мысленная, с пробелами запомнившаяся фраза: «...но за это благодарны ... все, как один, преуспевающие дельцы».
Мысленная, неполностью запомнившаяся фраза: «То есть он не сделал того, что сделал...».
В бескрайней пустыне, на песке, головой вправо возлежит в величественой позе Сфинкса Петя. Он (возможно, не целиком) покрыт черной блестящей материей, правый угол откинут, открывая лицо, левый край материи Петя подтягивает вперед, чтобы лицо виделось на ее фоне, все выглядит необычайно живописно - песок, яркое солнце, покрытая блестящей черной тканью человеческая фигура в такой величественной позе, и неописуемо прекрасное светлое, очень живое петино лицо на оттеняющем черном фоне. Идет кино- (или фото-) съемка, снимается эпизод, где Петя должен лизнуть отпечатанный перед ним на песке след, Петя медленно склоняется к следу и как бы лижет его (было сделано три-четыре дубля).
Смотрю в окно, вижу нечто любопытное под окнами противоположного дома. На импровизированном, чем-то загроможденном столике сидит несколько птиц. На миг отвлекшись, боковым зрением фиксирую взметнувшуюся вспышку белого огня. С беспокойством всматриваюсь, ожидая увидеть обгоревших птиц, но там все цело и невредимо. Это была вспышка магния, задействованная только сейчас замеченным фотографом. Ему позирует сова. Вот она приподнимает над головой крыло, как бы салютуя кому-то, а вот прижимает крыло к груди, к сердцу. Фотограф знай молча щелкает затвором. Неотрывно слежу за проделками потешной совы (и вижу ее, в отличие от всего остального, ясно). Птицы исчезают. Подходит расхлюстанная толстуха, лезет к фотографу с советами, он не обращает на нее внимания. Из окна высовывается хозяйка этой части двора. Фотограф испрашивает разрешение сделать несколько снимков правее, для чего ему необходимо прикрыть дополнительный участок поверхности. Справа от зеленоватого покрытия, на котором стоит столик, расстилается (кем-то или само по себе) старое потрепанное бледно-серое полотнище.
Мысленная фраза (сосредоточенным мужским голосом): «Может ли мне школа дать понимание того, чего я сам не понимаю?»
Мысленный диалог (мужскими голосами). Бормотание: «Семь — шесть — два». - Уточнение: «Там семь — шесть — восемь».
Мысленные фразы (женским голосом, первая спокойно, вторая с пафосом): «А мне? Он клялся и уста...» (фраза оборвана на полуслове).
Мысленная фраза (неторопливым женским голосом): «Сначала — понять, а потом можно чего-нибудь добиться».
Мысленная, неполностью запомнившаяся фраза (женским голосом, с чувством): «...думайте, (что) невежливо сказать: до свиданья?»
Мысленная фраза (возможно, моя): «Семьдесят пять и двадцать четыре».
«Одна ... говоришь?» - переспрашиваю я кого-то по поводу поющей птицы (одно слово не запомнилось).
Обеспокоенная петиным молчанием, отправляюсь в селение Адамс. Вхожу в автобус, собираясь сесть на переднее сиденье. Вижу темные, почти сливающиеся с цветом обшивки полосы незасохшей крови, сажусь в противоположный ряд. Автобус пускается в путь. Прикидываю, на какой из промежуточных остановок лучше позвонить и сообщить Пете о приезде. Вспоминаю, что он говорил, что очень занят по работе. Зачем же я еду? Решаю вернуться. Или выйти где-нибудь в незнакомом месте и погулять?
Груда аппетитных кубиков сырого мяса. Выбираю для кого-то кусочки, радуясь, что наткнулась на такой качественный продукт.
Нахожусь в гостях у Пети, в селении Адамс. Селяне видятся полупризрачными, светловатыми. Петя (он лишь ощущался) среди них, все заняты делами. Лежу поблизости на кровати, Петя на миг появляется около меня и исчезает. Хочу увидеть его снова, зову, кричу, хрипло, безостановочно: «Петя! Петя!» Лежу на спине, кричу и вращаю ногами (как бы крутя воображаемые педали). Мимо изредка проскальзывают селяне. Когда появляется Анели, в Небе (невысоко) повисает Видение. Крупным планом, бледновато, видится моя мама*. Ее видно со спины, она в знакомом мне, чуть выгоревшем платье, наклонилась к малышам (одним из которых являлся Петя). Это выглядит, как кинохроника. Поражаюсь, как селянам удалось извлечь фрагмент воспоминаний о петиных детских годах. Спрашиваю Анели (со смесью любопытства и невольного восхищения): «Как это они?» Она, на ходу, не оборачиваясь, выразительно пожимает плечами. Опять переключаюсь на Видение. Теперь оно сопровождается по-советски мажорной, громкой музыкой, под которую звучит песня. Уловив слово «Москва», критически отмечаю, что тут селяне допустили промашку (мы не москвичи). Заканчивается песня словами: «Вы к ручью пойдите и проверьте/ Знают ли они (дети) того, кто дал им жизнь». Все это время жду Петю, будучи уверенной, что он вот-вот появится. Видение внезапно обрывается (с характерным вжиком хвостика воображаемой кинопленки). От удивления легонько вскрикиваю — и просыпаюсь.
Нам с сестрой становится известно, что мама* пригласила погостить двух незнакомых мужчин. Это вызывает у нас опасение. Сейчас мы (обе в студенческом возрасте) находимся дома одни. Для храбрости ложимся спать в одной кровати. Слышим, что в квартиру входят мама и эти двое. Сон показывает, как мужчины разбредаются на ночлег по свободным комнатам. Но вскоре, смутно видимые, пригнувшись, подкрадываются к нашей двери. Отгибают край дверной занавески, пытаются заглянуть в комнату. Сквозь полупрозрачное дверное стекло нам виден лишь льющийся из прихожей свет и размытые контуры мужчин. Им тоже вряд ли что-нибудь видно, но сам факт вызывает неприятное, тревожное чувство.
Негромкая трель телефона (не снаружи, а как бы в моей голове).
ИДИЛЛИЯ Старый добротный, неогороженный хутор, где живет Петя со своими домочадцами. Нахожусь у них в гостях (возможно, впервые). Бегло показанное семейство и два-три наемных работника занимаются своими делами, я брожу в стороне (слева), наслаждаясь природой и свежим воздухом. Справа появляется несколько крупных поджарых собак разной масти (решаю, что они появились на хуторе только что). Бегут легкой трусцой мимо меня. Последняя (беловатая) на ходу говорит мне: «Привет!» На миг удивившись, спрашиваю: «Откуда ты?» Собака, не останавливаясь, говорит: «Из Кирагата». Иду искать Петю, чтобы рассказать ему об этом. Обнаруживаю его в одном из укромных уголков, около старой крепкой темно-коричневой скамьи, полуприкрытой высокими разросшимися кустами. Там Петя (ребенком лет шести), стоя на коленках, придерживает на скамье смирного черного кролика. Не удивляясь (и отдавая себе в этом отчет) превращению Пети в ребенка, говорю (как взрослому): «Петя, ты знаешь, одна из ваших собак разговаривает. Она сказала мне: привет, я спросила: откуда ты, она сказала: из Кирагата» (сон был восхитительным и восхитительно натуралистичным).
Мысленная, неполностью запомнившаяся фраза (спокойным мужским голосом): «Вы еще там подольше подождите — я бы не сказал, что ...».
Смутно, не в цвете видна красивой формы голова молодой женщины с гладкими темными волосами. На голове — белая крахмальная замысловатая повязка (напоминающая наколку медсестер или монахинь). Она состоит из двух треугольников (с отворотами), сходящихся на переносице и прикрывающих верхнюю часть глаз.
Мысленная фраза (усталым, идущим на уступку женским голосом): «Хорошо, до пяти она у нас лежит, с трех до пяти» (речь идет о пациентке, которую говорящая соглашается принять, на оговоренных условиях, в лечебное учреждение, сотрудницей которого является).
Купила в большом, похожем на муравейник универмаге телевизор. Дома обнаруживаю, что в частном режиме он не дает изображения. Оказываюсь с ним в универмаге, техники забирают его, чтобы устранить неполадку. Прошу зафиксировать, что в целом он работает хорошо (чтобы потом не было недоразумений). Техники без слов соглашаются, останавливаются в закутке, подключают телевизор к сети.
Мысленная фраза (женским голосом, взволнованно): «А я посмотрела там, где это нужно».
Неприятная черная стрекоза вьется вокруг груды больших картонных коробок с вещами. Пытаюсь ее прихлопнуть, однако она каждый раз ловко уворачивается.
Люди, которых я КАК БЫ ВИЖУ И НЕ ВИЖУ, демонстрируют приемы КОЛДОВСТВА. Все было четкими, впечатляющими. Я была там в качестве зрительницы, которой (или одной из которых) все это демонстрировалось. [см. сон №1139]
В этом сне фигурировала странная птица (типа журавля), голова которой поворачивалась на 180 градусов, что вызывало у меня удивление.
Фрагмент сна. Мысленные фразы: «Пятнадцать тысяч человек в год? Это слишком много». Видится колоссальное скопление людей, темных фигур, стоящих вплотную друг к другу на большой лесной поляне. Я обмениваюсь с ними рукопожатиями.
Мысленные фразы (мягким мужским голосом): «Забыл я... откуда я родом, - спокойно говорит этот человек (повидимому в ответ на вопрос), и твердо повторяет, уже для себя самого: - Забыл. Забыл. Забыл. Забыл».
Раскрытый журнал с листами из грубоватой дешевой бумаги. Текст размещен в пять, кажется, колонок, в верхней части одной - портрет мужчины в старинном парике.
Внутренним краем надетой на подушку наволочки пытаюсь отделить кубик сливочного масла (от нескольких других), чтобы засунуть его в наволочку. Не довожу это до конца.
«Ужин еще не...», - отрезает пышнотелая женщина в ответ на мой вопрос (окончание фразы не запомнилось). Женщина исчезает, в воздухе повисает новый алюминиевый ковшик, запаянный в пластиковую оболочку.
От души веселюсь в незапомнившемся сне по незапомнившемуся поводу.
После длительного отсутствия возвращаюсь на работу, в светлый зал со множеством рабочих мест. Все так привыкли, что мой стол не занят, что и сейчас в нем по-хозяйски роется какой-то тип. Воспринимаю это без восторга (но и без гнева). Тип заявляет, что ищет конфету. Чтобы поскорей от него отделаться, беру лежащую среди карандашей конфету, сую ему. Отхожу к стойке с телефонными трубками (каждая закреплена за конкретным сотрудником), беру свою. Незнакомый мужчина просит позволения позвонить. Одна из сотрудниц мимоходом замечает, что не надо было ему разрешать, поскольку неизвестно, сколько будет стоить его разговор (мы расплачиваемся за них из своих средств). Звоню куда-то сама, не закончив разговора, отхожу по делу. Возвратившись, вижу, что телефон не отключился, думаю, что это тоже может влететь в копеечку. Возвращаюсь на свое место. Две девицы, полагая, что я отсутствую, придвинули к столу копировальную машину и переснимают содержимое моих папок. Наконец-то сержусь. Барышни пытаются улизнуть, хватаю одну за запястье, влеку к кабинету начальника.
«Здесь шестьсот двадцать?» - спрашивает у кого-то из прохожих женщина в пальто с длинным шарфом.
Несколько десятков темных, размером с футбольный мяч Сущностей спускаются с Неба, входят в находящуюся на Земле группу условно видимых людей, и те, с вселившимися в них Сущностями, предаются неистовствам.
Мысленная, неполностью запомнившаяся фраза: «...помню, потому что люблю» (речь идет о чем-то неодушевленном).
Два массивных экструдера со сменными насадками. Оба висят в воздухе, как нечто невесомое. Это делает их похожими на компьютерные штучки (во сне этого не осознавалось). Акцентировалось наличие сменных насадок как достоинство устройств.
Вечеринка (возможно, по поводу новоселья) у Яшмана, обосновавшегося на одном из верхних этажей темноватого (снаружи) дома. Шли мы туда по пересеченной местности. В какой-то момент вышли из его квартиры на лестницу (тоже мрачноватую), и с трудом отыскали потом нужную дверь. Кто-то позволил себе нелицеприятное высказывание в адрес Тимура, что создало атмосферу неловкости (такие вещи у нас совсем не приняты). Чуть позже звучит выпад в адрес одной из женщин, такой грубый, что все оцепенело замирают. Спасла ситуацию я — затараторила, увязывая один выпад с другим и подавая их в таком ракурсе, что напряжение почти полностью ушло.
Мысленная фраза: «Сегодня вы все переписАлись, подписались под текстами Госконтролера». Имеется в виду, что указанные лица опубликовали короткие сообщения под (или над) статьей Госконтролера. Статья занимает широкий абзац набранного курсивом текста в нижней половине газетного листа (смутно показанного).
Мысленная фраза (женским голосом, бодро): «Танцевать будет чистенько» (речь идет о молодом мужчине).
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза (возможно, адресованная мне): «Они берут ... из тревог, из дождей, а мы...» (фраза обрывается; речь идет об источниках энергии).
Мысленная, незавершенная фраза: «Дети же ее таланта...».
Стою на стремянке перед антресолями в ванной, подравниваю стопку постельных принадлежностей. Пока занимаюсь ватным одеялом, лежавшая на нем (углом) подушка вдруг оживает и медленными прыжками, переваливаясь с боку на бок, скачет к задней стене (чему я во сне не удивилась).
Мысленная фраза: «И все это время я терзалась страхом».
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза: «И та сила, которая ... его не устраивала».
Мысленные, с пробелом запомнившиеся фразы: «Он ощущает себя как проводник ... Он ощущает себя просто проводником».
Человек, некоторое время безуспешно ждавший взрослую дочь, звонит ей по уличному телефону-автомату и спокойно спрашивает: «Ира, ты куда пошла?»
Мысленная, с пробелом запомнившаяся, незавершенная фраза: «За ... до этого здесь жили петворецкие синие...» (последнее слово является условным обозначением).
Активный сон, по ходу которого несколько раз приходится мыть голову. В последний раз совершаю это в дальнем углу комнаты. Молодой человек щедро льет мне воду из ковша. Энергично тру и ворошу свои короткие волосы, но вода, к моему удивлению, сохраняет белесый оттенок, так и не становясь прозрачной.
В лесном доме весело болтают несколько хорошо знакомых людей. Один говорит, что сейчас придет некая необыкновенная личность, в которой говорящий заинтересован, а посему просит встретить гостя с максимально возможным почтением. Дверь открывается, входит грузный мужчина с густой черной шевелюрой и окладистой бородой. Одна из женщин, опередив меня, приветствует его у порога с чуточку подхалимским видом. Потом подхожу я, и сгорая от любопытства, с неуловимым смешком протягиваю гостю тарелку с угощением. Фамилия гостя (которую никто не называл) была «Семисвятский».