Кладу стопкой пару светлых досок, намереваясь укоротить их (зараз) ручной ножовкой. Доски видятся реально (не помню, ощущала ли я еще и вес верхней). Полупросыпаюсь. Не открывая глаз, вижу (смутно, не в цвете) ножовку, неправдоподобно легко перепиливающую доски. Распил идет не поперек, а вдоль досок (внимание на этом не заостряется). По мере осознавания, что это уже не сон, а видение, наблюдаю за происходящим со все большим любопытством и с натугой. Мне хочется досмотреть процесс до конца, и мне кажется, что мое напряжение не даст ему оборваться.
P.S. Такого рода переход от сна к видению (осознаваемому разумом) происходит уже не впервые.
Мысленная фраза (бодрым женским голосом): «Итак, квадратики изменили свое направление, стали знаками тоски» (речь идет о смысловом направлении). Квадратиками названы тонкие прямоугольные рамки, в которые (перед этим) заключались отдельные слова текста (и кажется, небольшие предметы). Рамки вычерчивались сами по себе.
Живу в большой комнате, где обосновалась также худенькая религиозная женщина с несколькими детьми. Ватага младших подразумевается, старшая дочь, как и ее мама, периодически появляются. Комната в целом тиха, опрятна, но пару раз я вижу на полу между кроватями мятые, грязные половики. Так и подмывало убрать их (кажется, я отнесла их, в конце концов, в угол за дверью). Однажды, возвратившись домой, вижу на своей постели аккуратно разложенное легкое пальто. Пальто было грязным, в пятнах, совсем недавно я видела его валяющимся на земле, у стены жилого дома. Там еще беспокойно металась темная, похожая на дымчатый сгусток птица. Птица металась вокруг единственного в стене отверстия, где, повидимому, было ее гнездо, забитое теперь комьями глинистой земли. Птица и забитое землей отверстие появлялись на протяжении сна дважды, но пальто там валялось лишь в первый раз. Оно лежало как раз под гнездом, темные пятна его были чуть ли не пятнами крови. И вот теперь я снимаю его со своей кровати, прошу женщину впредь такого не делать, вкратце излагаю, что мне об этом пальто известно. Не могу решить, куда его деть (кажется, кладу в угол, за дверь). Как-то, по возвращении домой, вижу на кровати дамскую сумку и книгу (не мои). С удивлением смотрю, но не трогаю (обе вещи были новыми). Однажды заправляю в пододеяльник байковое темно-серое одеяло, а возвратившись после отлучки, вижу темно-серое одеяло аккуратно расстеленным на манер покрывала. Принимаю его за свое, но вспоминаю, что свое я заправила в пододеяльник, и значит, это не мое. Внимательно смотрю. На дотоле плоском одеяле вижу две симметричные выпуклости, равномерно вздымающиеся и опадающие (в ритме человеческого дыхания). ОДЕЯЛО ДЫШИТ. Какое-то время наблюдаю, иду к женщине, чтобы это обсудить. Она что-то перебирает в старом платяном шкафу (которого раньше в нашей комнате не было). Решаю (ради вежливости) узнать ее имя, спрашиваю: «Простите, как вас зовут?» В ответ раздается что-то краткое, нечленораздельное. Примирительно говорю (ведь женщина и в самом деле не обязана отвечать на мой вопрос): «Вы не хотите (ответить)? Ну, ладно». Собираюсь перейти к делу, она перебивает, говорит, как бы оправдываясь: «Нет, дело в том, что у детей попало тут» (персонажи виделись условно, а все остальное - ясно).
Неотрывно смотрю на смутно видимый текст. Он вырублен на большой старой темной доске, крупными буквами, старинным, возможно, шрифтом. Упорно смотрю, и не могу ничего прочесть. Буквы видятся, но не осознаются, а фрагменты текста то и дело скользят (аккуратными блоками) с места на место, не выходя за пределы доски.
На столе, в небольшой светлой коробке стоят две деревянные человеческие фигурки (высотой с ладонь) — стилизованное изображение детей с выразительными мордашками. Вижу (без удивления), что лицо одной подвижно, как живое. Беру фигурку в руки, голова поворачивается ко мне затылком. Возвращаю ее в исходное положение, она опять и опять поворачивается назад. Смотрю на вторую. Дотоле спокойно стоявшая, она теперь скребется, уткнувшись в угол коробки.
Лист с техническим описанием, выполненным крупным красивым коричневым печатным шрифтом (на английском языке). В текст вводятся — вставляются сами по себе — отдельные дополнительные слова, тем же шрифтом, но оранжевого цвета.
Нахожусь в гостях у Киры, в Нью-Йорке. Каждое утро на вбитом в стену гвозде висит приготовленная для меня одежда — новая светлая нарядная ночная сорочка, а поверх нее — легкий светлый халат (тоже каждый день новый). Однажды, по невнимательности, я обрядилась не в свой, а в (точно такой же) комплект Киры. Когда это обнаружилось, в оправдание заявляю, что из-за этих Польши-Болгарии-Америки я перестала понимать, где я (имеется в виду вояж по этим странам?) В финале сна Юджин показывает мне фамильное золото (хранимое на черный день). Открывает простую старую деревянную вместительную шкатулку, наполовину заполненную крупнозернистым грязно-серым песком (якобы золотым). Осторожно сгребает его деревянной палочкой вправо — на дне левой половины шкатулки обнажается с десяток однотипных разновеликих литых металлических лягушек (под цвет песка, тоже якобы золотых). Юджин долго, подробно что-то мне объясняет, взяв в руки пару фигурок. Смотрю на них, потом снова на груду тех, что лежат на дне — одна из них, ОЖИВ, перебирает лапками (все, кроме Киры и Юджина, виделось совсем вживую).
Брожу по огромному светлому зданию, захожу в одну из комнат. Слева, у стены, сидят там (на стульях) две смиренные богомолки в темном одеянии, а справа находится изваяние лежащего льва (в натуральную величину, из темно-серого зернистого камня). Больше в комнате ничего нет, присаживаюсь (справа) на появившийся стул, и проникнувшись кротостью богомолок, какое-то время тихо, бездумно сижу. Когда же решаю выйти, внезапно оживший лев загораживает мне крупом дорогу. Ничего не предпринимаю, лев вскоре покидает комнату, выхожу в коридор. Иду (наобум) влево, попадаю в огромное помещение, живое, красочное, где на всевозможных приспособлениях лежат тяжелейшие пациенты травматологической хирургии. В том числе там были и дети — замечаю на ходу, боковым зрением младенца (новорожденного), мягко свалившегося на пол, чуть ли не мне под ноги. С беспокойством перевожу на него взгляд. Тело ребенка заключено в корсет, на голове — нечто типа защитного шлема, на лице — маска из зеленой ткани. Появившаяся медсестра начинает маску снимать, младенец многословно протестует. К этому помещению слева примыкает другое, меньшее, где энергично танцуют плясуны в ярких, многоцветных нарядах. Дверь, соединяющая помещения, открыта, и плясуны хорошо видны всем пациентам (сон был поразительно натуралистичен).
Яркая игрушечная яйцеобразная фигурка в несколько шажков подходит (справа) к открытому водопроводному крану, подставляет рот (клюв?) под струйку жемчужной воды, и вдруг, не меняя положения, поворачивается на четверть оборота (по часовой стрелке) вокруг своей оси.
Сижу (с мамой*) у пустого прямоугольного стола, покрытого клеенкой, по блекло-песочному фону которой равномерно разбросаны какие-то изображения (размером с ладонь, в коричневой гамме). Случайно скользнув по ним взглядом, вижу, что это изображения девичьей головки... кажется, моей... присматриваюсь — ну да, это я в юности... Пристально смотрю на ближайшее — оно оживает, обрастает деталями (оставаясь плоским). Говорю маме: «Слушай! Там всё, как кино, эти картинки!» Склоняемся над ожившим изображением, оно начинает подрагивать, как бы рассыпаться, и плавно превращается в другое. Теперь это зубоврачебный кабинет, где я, в роли пациентки, нахожусь в кресле, а мама (в роли врача?) сидит, справа от меня, на белой вращающейся табуретке (всё, кроме маминого лица, виделось натуралистично; девичьи головки были похожи на мое отражение в зеркале в сне №8983).
Новая книга (научная?), раскрытая где-то посредине. Белые листы, четкий шрифт, русский язык. Находясь вне сна, смотрю на нее (не делая попыток прочесть), и вдруг левая страница мягко, плавно перелиcтывается (сама собой).
В комнате, на большом красном ковре ест ребенок, я занята на кухне, куда-то спешу. В спешке собираю разбросанные малышом крошки. Тарелку и кружку мыть некогда, сую их пока что в стоящую тут же, на ковре, кастрюлю. Из нее выплескивается густая (цвета какао) жидкость, хватаю тряпку, собираю выплеснувшееся.
Мысленная, неполностью запомнившаяся, незавершенная фраза: «...эта стая обезьян, находящихся в, а частично вне ее зависимости...». Смутно видится несколько крупных темношерстных обезьян в кронах мощных деревьев.
Мысленная фраза: «Башня Миг Ада».
Мысленные фразы: «Это намного лучше. Хотя бы на месяц...» (фраза обрывается).
Случайно взглянув на Небо, вижу огромную, в серых тонах композицию из четырех, стоящих в затылок друг другу человек: трое взрослых (передний похож на Ленина) и (перед ним) мальчик с ружьем наизготовку. Меня охватывает восторг, вспоминаю, что не впервые вижу Небесные видения. Обнаруживаю, что видимое является малым фрагментом развернувшейся в Небе картины, у меня аж дух захватило! На голубом Небе простирается гигантское кольцо с размещенными (как, например, Знаки Зодиака) композициями, пытаюсь рассмотреть остальные, это не удается (та, которую вижу, располагалась в правом нижнем квадранте). Подходит Петя, тоже видевший небесную картину (уже исчезнувшую), радуюсь за него, возбужденно пересказываю то, что удалось рассмотреть самой, обозначаю цифрой «7» порядковый (координатный) номер виденных мной фигур (отсчитывая от верхней точки по часовой стрелке). Говорю, что во всем необычном, что попадается мне на глаза, всегда пытаюсь отыскать знак, подсказку для разрешения терзающей меня коллизии (связанной с пережитым в 1999 году потрясением). Петя бурчит что-то неодобрительное. Горячо добавляю, что так и не могу перестать верить тому, что некогда видела, и в то же время не могу поверить тому же самому. Петя недовольно бурчит. Раздается выстрел, подходим к окну (очутившись в нашей бывшей квартире на Рябинной улице). Сквозь ночной мрак видим внизу, на проезжей части улицы допотопный трактор, из вертикальной выхлопной трубы которого вырывается облачко огня. Так это он издал такой звук? Справа от трактора появляются двое напряженных мужчин, у одного в руке пистолет - кажется, они собираются стрелять по окнам. Быстро выключаем свет, переходим на кухню. С лестничной площадки доносятся голоса соседок, одна говорит, что если эти мужчины позвонят в дверь, нужно открыть им «как ни в чем не бывало» (ради собственной безопасности). Совет кажется странным, решаю уточнить, высовываюсь на лестницу, спрашиваю: «Так дверь не открывать?», Зея вежливо, но холодно отвечает: «Нет, дверь не открывать» и мягко, но совсем не вежливо прикрывает нашу дверь (голова Зеи совсем седая, и это меня удивило больше всего, лицо виделось ясно, но это было не ее лицо). И откуда, думаю я, Зее может быть известно, как нужно поступать в этой ситуации? И почему в ее отношении ко мне сквозит такая неприязнь?
Мысленный диалог. Спокойно: «В том случае, если он качества не заслуживает». - Ошарашенно, протестующе: «Нет!»
Мысленная фраза, завершившая сон: «Так вот кто, оказывается, зачинщик!»
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза (мужским голосом): «Мы же говорили, что ты ... чуть-чуть побудешь, а потом останешься».
Мысленная фраза (с незапомнившимся словом): «Я гляжу и вижу — вот оно...».
Мне снится, что я СПЛЮ. Из прихожей доносится слабый шум. Просыпаюсь, в почти кромешной тьме определяю, что бродит будто бы гостящий у меня Петя. Выхожу к нему. Он непринужденно растянулся на полу, у входа в кухню, опершись спиной на дверной косяк - просто так, для удовольствия. Отчетливо вижу его лицо, светлое, безмятежное (тьма сменилась дневным светом, но внимание этого не фиксирует). Входим на кухню, садимся за стол. Говорю: «Вот ты все знаешь. В чем смысл жизни, конкретной, например, моей?» Петя молчит, потом задумчиво отвечает: «Может быть, именно в пятнадцатом». Он имеет в виду дату моего рождения (безотносительно к месяцу). Рассказываю про вычитанное где-то описание дискуссии о смысле жизни, которую вели несколько друзей (молодежь). Лишь один помалкивал, а когда спорщики иссякли, сказал, что вся штука в том, что никакого смысла в жизни нет. Что понятие «смысл жизни» выдумано для отвлечения людей от каких-то иных аспектов бытия. Мой рассказ бегло, условно визуализируется.
Сон, насыщенный опасностями и связанными с этим отрицательными эмоциями. В финале я должна несколько раз пройти над глубоким котлованом по ненадежному, непрочному на вид решетчатому покрытию с застекленными ячейками. Зев котлована лишь ощущается, но мне все равно безумно страшно идти по дощатым переплетениям. Подбадриваю (или понукаю?) себя тем, что другие ходят по этому покрытию и, кажется, и не думают бояться.
Мысленные фразы (женским голосом): «Зачем? Ну зачем? Зачем же так?»
В курортном городе пара-тройка молодых людей входит в ночное кафе, вздорит с официантом, нападает на него. Слышится стук палок, становится видно, что палками бьют официанта. Официант оказывается стоящим лицом к стене, прижав к ней поднятые ладони, на тыльной их стороне нападающие что-то вырезают острым ножом. Стекающая кровь матово светится в темноте. Раздается монотонное бормотание: «Ой, садыра, ой, садыра, ой, садыра...». В молчаливо замеревшей неподалеку толпе кто-то говорит: «Человеку вырезают кисти рук, и все молчат». Стою в толпе, отключенно смотрю на поблескивающую в темноте кровь.
Мысленная фраза: «Она принесла сегодня».
Мысленная фраза: «Будто бы и расстегнуть можно было только Иоанном, но это неправда».
В финале сна с несколькими действующими лицами (среди которых была и я) несколько раз повторяется (дословно) одно и то же соображение (довод? факт?).
Мысленная фраза (бесцеремонным женским голосом): «Короче говоря, на сковороде».
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза: «Что над ... самая низкая точка».
Мысленная фраза (женским голосом): «Пусть разрешен, тебе надо с разрешающей квартиры смотреть на себя».
Вхожу в нужное здание, с удивлением вижу, что теперь тут разместилось лечебное учреждение. Стройные женщины в белых халатах, редкие посетители в темной одежде, распахнутые двери кабинетов. Такое впечатление, что все здесь находится в стадии становления. Косвенно это подтверждается отсутствием вывески (которую я пыталась отыскать, чтобы определить, что это за клиника). Поворачиваю к выходу. Вижу в полу прямоугольное, вытянутое вдоль коридора углубление, заполненное темной водой. Неуверенно предполагаю, что оно декоративное. Каким-то образом падаю на миг, спиной, в эту темную воду. Думаю, что упав на свой портфель, почти не замочила одежду. Надеюсь, что не подцепила никакой заразы (кто знает, что это за вода). Пересекаю следующий коридор, попадаю в высокий зал. В центре громоздится странное сооружение (на мой несновидческий взгляд похожее на пляжный аттракцион). Это высокий блок искусственных островерхих горных пиков, пространство между которыми заполнено прозрачной голубоватой водой. Оказываюсь там, наверху, барахтаюсь в воде, выбираюсь на центральную площадку (не замочив одежды и не обратив на это внимания). Озираюсь, не представляя, как спуститься. Площадка мягко приходит в движение, ползет влево. С удивлением оглядываюсь, вижу внизу, за пультом управления, медсестру. Это она выводит моторизованную, как оказалось, площадку, чтобы дать мне возможность выйти. Просыпаюсь до того, как это произошло (все виделось вживую).
В конце сна говорю собеседнице: «Миленькая, я ведь так и не знаю, что с ним». Фраза эта, которой я отчаянно пытаюсь вымолить разъяснения, сопровождается эмоциональным всплеском такой силы, что он не сразу гаснет и после того, как я просыпаюсь.
По дороге в баню обращаю внимание на молоденькую женщину с ребенком. В холле бани вижу этого малыша, с соской во рту, на руках высокого худощавого мужчины (отца). Среди условных темноватых посетителей бани появляется продавщица с ручным лотком соблазнительных сладостей. Мать малыша, заглядевшись на лоток, говорит мне, что они купят этих сладостей в моечном зале. Поясняет, что это «национальное...» (второе слово не запомнилось). Имеется в виду, что это национальная традиция - лакомиться сладостями в моечном зале общественных бань (судя по реплике, семейство, как и я, было не местным). Сон бегло показывает белую бумажную тарелку (с порцией сладостей) на углу скамьи большого мрачного помывочного зала. Зал был пуст, но ведь на эти каменные пористые темно-серые скамьи люди садятся голышом и ставят шайки с водой, которую плещут во все стороны. Спрашиваю (по поводу сладостей): «А как это, гигиенично?» Женщина с восхитительной беззаботностью молодости что-то отвечает и говорит: «Ничего, у нас еще другое печенье дома есть».
Мысленная фраза (мужским голосом, бодрой скороговоркой): «Нет, короче говоря, заниматься этим бесполезно, бесполезно, бесполезно».
Ряд одинаковых плоских светлых, скругленных с одного торца элементов (плотно прижатых друг к другу). Тот, кто подойдет и, кажется, наступит на два соседних (со стороны скруглений), будет мне парой. Безразлично, кто именно, хоть ребенок.
Мысленная, незавершенная фраза :«Ребенок, который появился от простого солнечного света и...».
«До свидания», - доброжелательно, несколько механическим голосом говорит мне мужчина. Живо откликаюсь: «А?» Он изготовился ответить, но в последний миг передумал.
Мысленное сообщение: «Мальчик родился». Смутно видится грудной младенец в распашонках. Он лежит на спине и болтает ручками и ножками.
Стою на кухне, у старого холодильника. Около меня находится (или оказывается) человек, держащий бутылку благородного матово-черного цвета (без надписей и этикеток). Человек (я его почти не вижу, мое внимание приковано к бутылке) медленно поднимает ее, выливает капельку жидкости на верхнюю грань дверцы холодильника, приказывает: «Лизни!» Внимательно смотрю на неопределенного цвета каплю, осторожно слизываю ее край, прислушиваюсь к вкусу. Прислушиваюсь вдумчиво, сосредоточенно, и устанавливаю, что вкус — нейтрально-химический. А потом — или это уже следующий сон? - начинает мысленно, на все лады провторяться легкомысленным, игривым тоном одно и то же слово: «Мираж! Мираж! Мираж!»
Мысленная фраза: «Но это до сих пор не нравится ей».
Мне снится, что я СПЛЮ. Сквозь сон слышу шаги соседа (не приближающиеся к моей двери). Просыпаюсь, наполняюсь страхом, начинаю кричать. Получаются сдавленные «О-о-ой! О-о-ой!», перемежаемые почти беззвучными «Help me! Help me!» Сосед все бродит (почти бесшумно), страх нарастает, безостановочно кричу. Думаю, что в крайнем случае можно будет убежать через окно, спуститься вниз по веревке, привязав ее к трубам парового отопления. Для такого спуска потребуется сила и сноровка, каких у меня нет, уповаю на то, что, как известно, в экстремальных состояниях силы откуда-то берутся. Часть сознания занята этим вопросом, другая прислушивается к непрекращающимся шагам и заставляет кричать. Слышу, что сосед вошел к себе, ложится на кровать (стоящую у разделяющей наши комнаты стены), произносит, обращаясь ко мне, что-то успокоительное (по крайней мере, спокойное). Это подхлестывает страх, кричу еще сильней.
Мысленная фраза (мужским голосом): «Он как бы на тебя начал работать» (речь идет о факторе).
Обсуждаем проблему (ситуацию). Образовавшейся в разговоре паузой воспользовалась Лана. Говорит: «Да, никогда не знаешь, что чем обернется». Рассказывает, что когда умерла ее свекровь, свекр предложил «ложиться с ним тете Клаве и Тетушке Которая Отказала в Среду». Первая согласилась, и свекр оставил ей триста пятьдесят тысяч, да еще выхлопотал прибавку к пенсии в двадцать пять рублей. Бегло видится преклонного возраста пара в старой двухспальной кровати.
Мысленный диалог (женским и мужским голосами). Слабо, издалека: «Она же на тебя посмотрела». - Громко, четко: «На десять лет старше».
Немаловажной деталью этого сна был букет искусственных цветов, которому я в каком-то смысле удивлялась.
Мысленные, неполностью запомнившиеся фразы: «...чтобы они не ... Чтобы они так не палили мое воображение» (не возбуждали).
Мысленная фраза (неторопливо): «Если бы повысить скорость усвоения материала, их визита — визита в Германию».
Мысленная фраза: «There are an one mistake».
Мысленная, c незапомнившимся словом, незавершенная фраза (женским голосом): «Даже та ... юбка, которую я повесила, по его хотенью, прямо над его головой...» (на видном месте). Смутно видится вешалка с юбкой, которую угадываемая женщина вешает на полураскрытую дверцу платяного шкафа.
Мысленный совет остерегаться тех, кто говорит, что оказался в беде — на самом деле это не так, это только так кажется. Имеется в виду, что любая, якобы постигающая любого человека беда является кажущейся.
Окончание мысленной тирады: «...но это не так. Если что произойдет, то первая боль будет (у него) через руки». Смутно видятся кисти рук сидящего человека.
В полутемной мрачноватой квартире ночуем мы с сестрой и Лэр с двумя-тремя своими сотрудницами. Те устроились в просторной, с несколькими спальными местами, левой комнате, а Лэр оказался в изножье единственной широкой кровати правой комнаты, где под светлым теплым одеялом спим мы с сестрой. Присутствие Лэра причиняет мне неудобство, мешает — не могу понять, почему он не ночует со своими, в более комфортных условиях.
В Москве, в командировке действую не лучшим образом (слишком заторможенно). Отдаю в этом отчет, но изменить ничего не могу. Вхожу в туалет, в окошках одной из стен которого регистраторши принимают у посетителей служебные бумаги. Зарегистрировав таким образом свои, попадаю на прием к начальству. Так мямлю, что ничего не добиваюсь. Выхожу в приемную, заторможенно смотрю на бумаги, понятия не имея, что делать дальше. Деловой молодой мужчина по фамилии «Верник», помощник-распорядитель начальника, выходит из его кабинета, случайно оказывается около меня. На миг приостановившись, советует подняться с бумагами в туалет (тот самый). Возмущаюсь (уж не потому ли, что приняла совет превратно, за издевку?) С негодованием говорю, что в туалет не пойду, не подумаю даже. Иду к выходу. Вижу Близнецов, они выглядят, как два персика, загорелые, округлившиеся, нарядно одетые. Замечают меня, почему-то не здороваются. На ходу, из вежливости задаю какой-то вопрос, они надменно меня поправляют.
Мысленная, незавершенная фраза (уверенным тоном): «На этом нашем динамизме, динамизме мы будем давать объявления...».
Мысленная, на полуслове оборванная фраза (энергичным женским голосом): «Наши добрые соседи тоже не зна...».
Чета молодых родителей просит погулять с их девочкой. Прихожу в назначенное время (сама открыв дверь), малышка еще в кровати. Собирая девочку на прогулку, замечаю в комнате Ворхаса (знаменитого певца), киваю ему, мы с девочкой выходим, по пути на минутку заглянув ко мне домой. Спустя какое-то время обнаруживаю, что девочки нет, я гуляю с пустой коляской. В почти зашкаливающем волнении возвращаюсь к себе домой, не сразу отыскиваю малышку. Она спокойно расхаживает по одной из комнат и кажется такой крошечной в своем темном платьице. Боковым зрением замечаю в дальнем углу сидящего с отстраненным видом Ворхаса. Беру девочку на руки, она что-то мне рассказывает, строя совершенно правильные фразы. Они звучат так естественно, что невозможно поверить, что малышка, когда я забирала ее из кровати, еще не умела говорить. С удивлением делаю вывод, что способность к речи может возникать у детей скачком, этот факт завладевает моим сознанием. А у малышки обнаруживается еще какой-то признак развития, тоже проявившийся скачком. Активно размышляю на эту тему, продолжая держать на руках девочку, которой было года полтора и которая было красивым, спокойным ребенком, сосредоточенным на своей внутренней жизни.
Не успеваю вернуться из командировки, как кто-то из домашних говорит, что звонит Портос, по поводу задач. У нас с ним сложилась своеобразная система отношений - я исправно выполняю домашние задания по астрономии, а Портос их у меня списывает. Вот и сейчас его интересует очередная порция задач. Но на этот раз мне нечего продиктовать — с некоторых пор астрономию я забросила. Предстает школьная тетрадка с сиротливо (и давно) пустующей нижней половиной правой страницы. Не исключаю, что, может быть, удастся наверстать упущенное, несмотря на серьезный пробел. Беру трубку, говорю: «Портос, здравствуй! У нас такие отношения...» (не запомнилось, завершила ли я фразу или ограничилась многозначительным молчанием). Портос говорит: «Во-первых, посмотри сто девяносто пятый» (это номер интересующей Портоса задачи).
Идем по хорошей дороге, но спустившись с холма оказываемся перед темной непреодолимой топью. Приходится потратить немало сил и времени в поисках перехода. Какой-то человек помогает нам, попадаем в нужное место на склоне соседнего холма. Входим в дом (там тоже были, кажется, какие-то заморочки), оказываемся в просторной уютной игровой комнате, где полно маленьких детей. Проводим там какое-то время, а когда настает пора возвращаться, девушка (моя спутница) начинает с преувеличенным интересом играть с одним из детей. Прямо-таки вросла в детский стульчик и не собирается покидать комнату. Доказываю, что она обязана пойти со мной, так как мне не одолеть в одиночку топь и вообще все трудности пути, тем более, что я не запомнила дорогу (мой топографический кретинизм во сне подчас сильней, чем наяву). Девушка не реагирует и защищается от меня тем, что все более самозабвенно играет с ребенком. Отчаявшись ее уговорить, пускаюсь в путь одна. Необыкновенная панорама открывается моим глазам. Склон холма, на котором я нахожусь, утопает в зелени и усеян диковинными разноцветными двух-трехэтажными домиками. Откуда-то доносится шум трактора, в некоторых местах из земли вырываются клубы красивого белого пара, не крышах некоторых домов стоят, лениво переминаясь, огромные животные (я обратила внимание на красивую породистую гигантскую собаку). Пейзаж не только необычен и потрясающе живописен, он еще и выглядит живым, как некий организм. Стою и думаю, что нужно разглядеть все как следует, и побольше запомнить, чтобы записать как можно подробней. (Сейчас, излагая сон, я понимаю, что в моем арсенале нет для этого слов, не описать этого словами, но если бы я была художником, я бы нарисовала потрясающую картину, тем более, что все виделось необычайно ярко и отчетливо - ярче, чем в жизни, и отчетливей). Не представляя, в какую сторону идти, трогаюсь почти наугад, и спускаясь с холма думаю о поджидающей меня топи. Пробую вспомнить, как мы ее одолевали с помощью того человека, но у меня все выскочило из памяти. Прихожу к неутешительному выводу, что придется полагаться только на себя. Тут я краем глаза замечаю, что гигантские животные водятся в этом месте не только на крышах, но и на земле, и мне даже начинает смутно казаться, что они не прочь напасть на кого-нибудь при случае. Не успеваю этого подумать, как на меня бросается корова, коричневая, безрогая, раза в полтора крупней обычной. Пускаюсь наутек, она — за мной. На бегу падаю, но молниеносно сажусь, повернувшись лицом к корове. Она останавливается слева, с агрессивным видом. В замешательстве взмахиваю в ее сторону сумочкой. Корова успокаивается, но продолжает стоять передо мной, расставив ноги. Стоит как вкопанная, и мне ничего не остается как продолжать отмахиваться сумкой, длинные ремешки которой задевают кончиками коровью морду. Корова стоит и, кажется, силится понять, что происходит — по крайней мере один раз она состроила мне преуморительную рожу, смешно скривив левую половину рта. В ее виде теперь нет и следа агрессивности, а лишь туповатое удивление и даже, пожалуй, дружелюбие, но я считала, что все же лучше не обольщаться. Так и сижу перед коровой, продолжая периодически взмахивать сумкой, а корова, ни на йоту не сдвигаясь с места, лишь моргает всякий раз, когда кончики ремешков задевают ее морду. Не знаю, чем бы это все кончилось, если бы меня (чуть не написала «нас») не разбудил телефон. P.S. Этот сон почему-то забрал у меня столько энергии, что я весь день чувствовала себя немного не в своей тарелке.
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза: «Но однажды он ... и ушел на дно вместе со своим вялым тараканьим умом» (речь идет о человеке; выражения «ушел на дно» и «тараканьим» - образные).
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза: «А я ... мне больно».
Мысленные фразы (женским голосом): «Кто эти девочки? Положите его сюда».
В конце сна стою на многолюдном уличном перекрестке. Предупреждаю прохожих, что сейчас здесь произойдет (плавно, незаметно) ИЗМЕНЕНИЕ. Условные серые, механически перемещающиеся пешеходы не обращают ни на меня, ни на мое сообщение внимания. ИЗМЕНЕНИЕ ПЛАВНО, НЕЗАМЕТНО ПРОИСХОДИТ. Замечаю его лишь я. Оно коснулось атмосферы этого места, она стала светлей, чище, прозрачней.
Мысленный диалог (мужским и женским голосами). Деловито: «Ты говоришь, превратили?» - «Сталину. В больницу...» (фраза обрывается; возможно, вместо «превратили» было сказано «прекратили»).
Мысленные фразы (энергичным женским голосом): «Жалуюсь. И вспоминаю худеньких девочек».
Мысленная, незавершенная фраза (мужским голосом, неторопливо): «Во-вторых, как бы при встрече мне не...».
Мысленная фраза (женским голосом, глуховато, издалека): «Прямо с ног сбились».
Мысленная, неполностью запомнившаяся фраза (завершившая сон): «Сбылась ... мечта, он говорил на ... как в быту, а она — на очень малом хаосе».
Лежащему в коляске младенцу женщина гримирует лицо (белой краской), малыш лишь поморщивается (это видится смутно, в сероватых тонах).
Мысленная фраза (покладистым женским голосом): «Я говорю, что Ирочка должна держать».
Большая емкость из толстого бутылочного стекла с квадратным дном, на наружной поверхности которого скапливается влага. Медленно наклоняю емкость из стороны в сторону. Влага тяжелым полновеснымии чистыми каплями падает на песок, далеко простирающийся во все стороны — кажется, это была пустыня.
Обширный участок поверхности делят черными лохматыми линиями на более мелкие участки (все они были неправильной формы).
Мысленные фразы: «На Западе есть симпатичная страна. На Западе как-то всегда...» (фраза обрывается).
Фрагмент мысленной фразы: « ...это позволяет способного унизить, а неспособному дать возможность валяться в...».
Кому-то мысленно сетую, что с таких-то пор и по такой-то причине почти постоянно испытываю слабые ощущения в области правого виска. Заканчиваю рассказ фразой: «А из виска, из виска, как будто выходит луч темно-зеленого цвета».
Мысленная вопросительная фраза. Она произнесена неторопливо, внятно, и тем не менее в ней невозможно было разобрать ни слова.
Мысленные фразы (женским голосом, деловито): «И почему разнашлись? Почему не телефонный разговор?»
Смотрю на крышу здания с находящимися там рабочими, удивляюсь, как быстро оно построено. Вдруг все заволакивается густыми клубами черного дыма.
Не запомнившееся дословно мысленное сообщение о положительных качествах вегетарианства.
Мысленная фраза: «Отдельная квитанция».
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза (оживленно, радостно): «...ваю, скоро прибываю».
Мысленный, неполностью запомнившийся диалог (женскими голосами). «...пришли к ним в деревню». - «И как раз у меня началось (там) представление» (слово в скобках, возможно, лишь имелось в виду).
Открытая дамская сумка. Внутри, в сложенной во много раз газете, находится пластиковый пакетик с тремя квадратными шоколадными конфетами без фантиков.
Кто-то покончил с собой (выстрелом в живот). Одежда в области раны и постель испачканы темной кровью. Возникает мысленный комментарий: «Может ли быть что-нибудь более ужасное и более глупое».
Мысленная фраза: «Наверно, я книжку прочитал раньше, чем вы газету прочитали?»
Смутно видимый малыш пересекает тротуар, при каждом шаге взмахивая для равновесия руками. Кажется, он намеревается спуститься на проезжую часть.
Мотоцикл с натуженным гудением преодолевает небольшой подъем шоссе, проходящего по пересеченной местности. Видятся (сверху) распростертые до горизонта невысокие, покрытые лесами горы. На обочине шоссе стоит высокий молодой темнокожий дикарь. Смотрит на приближающийся мотоцикл, делает шаг навстречу, дружелюбно прикладывает руку к груди — сообщает незнакомцу о своих миролюбивых намерениях. Было впечатление, что дикарь воспринимает мотоцикл и восседающего на нем рокера как нечто единое, никогда раньше не виданное.
Сон, начиная просыпаться после которого воспринимаю свою мысленную фразу: «СОН, ПОВЛИЯВШИЙ НА МОИ РЕАЛЬНЫЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ». Не имея понятия, что имеется в виду, некоторое время прикидываю, не правильней ли было бы сказать «влияющий». Проиграв мысленно, в полусне, оба варианта, решаю остановиться на первом.
Умеренно активный сон с темными субтильными, полупризрачными персонажами. На их фоне выделяется крепкий рослый, конкретный материальный человек. На его долю приходилась самая трудная, повидимому, часть работы, которая не под силу остальным, и с которой он спокойно, неторопливо справляется (не запомнилось, каким видом физического труда мы занимались). В результате человек оказывается смертельно пораженным (сон намеком показывает опасное пятно, затаившееся в его теле), шансов на спасение практически нет. Оказавшись рядом с этим, незнакомым мне представителем старшего поколения, в порыве безотчетного сочувствия обнимаю его. Он в ответ молча, крепко прижимает меня к груди. Так и стоим, в ауре безмолвных эмоций (может быть, впервые во сне я так отчетливо осязала и ощущала Другого).
Мысленная фраза: «Они не осознали, что на их глазах произошло осуществление выравнивания кудрей затылка».
Мысленная фраза (женским голосом): «Он не может без любви».
Мысленная фраза (ритмично): «Он же им и так устроен».
