Прихожу куда-то (в поисках совета?), нерешительно говорю: «Понимаете, у меня есть КНУТ». Один из тех, перед которыми я стою, бесстрастно откликается: «Ой, какой ужас». Стою я не одна, рядом находится рыхлый, облаченный в серое толстяк с пухлым бесформенным животом. Толстяк является в каком-то смысле моим двойником. И в то же время КНУТОМ, который рассекает человека надвое, сверху вниз, бескровно, метафизически. Отделяет таким образом друг от друга, делает автономными составные части личности. Он будто бы и со мной это проделал, и теперь олицетворяет одну из моих половин. Стоит около меня молча, неподвижно. Лица его я не видела, но и без того можно сказать, что олицетворяет он примитивное начало моей личности.
P.S. То, что я обозначила словом КНУТ, являлось гибридом кнута Аврама Бранковича с саблей Аверкие Скилы (см. «Хазарский словарь» Павича). Толстяк тоже был КНУТОМ, хоть и виделся во сне только толстяком.
Мысленный оклик: "Вероника!", на который я, тоже мысленно, откликаюсь: «А?»
Мысленное слово (врастяжку): «Потенци-альных».
Обрывки мысленных фраз (неторопливым женским голосом): «... она всё контролирует. На днях ...».
Смотрю на выложенные в два ряда, друг над другом, яйцевидные предметы — среди дымчато-серых видятся несколько (вразброс) светлых, почти белых. Пересчитываю (бесцельно): белых оказывается четыре штуки, серых - пять (яйца виделись смутно и были раза в полтора крупней куриных).
Мысленная, неполностью запомнившаяся фраза (женским голосом): «...и кроме этого».
Мысленная фраза (женским голосом, с досадой): «Ну какая тяжелая, не знаешь, не втянули».
Мысленная, неполностью запомнившаяся фраза (задумчивым мужским голосом): «...это не мешает, если они уже почувствовали данные и не в состоянии это изменить».
Сильная, мягкая волна оргазма накатила и разбудила меня, ее медленное затухание переживалось уже наяву. Пытаюсь припомнить, что этому предшествовало, что мне снилось. Содержание сна вьется у кромки памяти, но в руки не дается. Смутно припоминаю, что в начале сна я где-то блуждала.
Мысленное слово «Дисональ», сопровождающееся невнятным изображением.
Кратковременное четкое изображение фиолетового конверта.
Столбик из двух чисел, указанная под чертой сумма которых равна "581". К ней прибавлено (в столбик) какое-то число. Выведенной под чертой новой суммой является четырехзначное число, в котором первой была цифра "2".
Наружная стена здания с налепленными под окном почтовыми ящиками. Дверца одного откинута внутрь, ящик выглядит, как вырубленная в стене ниша. Небольшая птица подлетает к нему, и тут же с громким тревожным криком бросается прочь. Распахивается окно, смутно видимый мужчина с беспокойством выглядывает наружу. Находящаяся где-то поблизости птица не умолкает. Бегло демонстрируется, что ее испугало. В узкой щели почтового ящика видится комочек серых перьев, обагренных мазками темной крови — это истерзанный (и непонятно, живой ли) птенец (но не этой птицы). Возникает мысленная фраза (касающаяся того, что увидела птица): «...а спина вся красная» (начало не запомнилось). Имеется в виду обагренная кровью спинка птенца, на миг визуализировавшаяся.
Случайно забредаю (через открытые ворота) на территорию исследовательского физического института. Вхожу в стоящий напротив ворот многоэтажный корпус. По просторному вестибюлю прохожу его насквозь, поднимаюсь на следующий этаж (все это совершается без какого-либо намерения). Оказываюсь в расположенной на этом этаже хирургии. Огромный светлый, тянущийся вдоль всего этажа холл отведен под операционную. Медленно иду, стараясь не смотреть по сторонам - вещи, там происходящие, ужасающи для неподготовленного человека. На низких, покрытых белоснежными простынями столах (сколоченных чуть ли не из старых досок) производятся ампутации, рассечение сиамских близнецов, чистка страшных ран и тому подобное. Медики работают деловито, привычно, молча. Вижу на полу ампутированную руку. Мгновенно отвожу взгляд, но образ какое-то время держится в сознании, что-то в нем заставляет подумать, что, возможно, это протез. Прохожу холл насквозь, у выхода ко мне обращается медсестра. Не разобрав фразы, решаю, что она просит что-то достать из стеклянного медицинского шкафа. Внимательно осматриваю его содержимое, вопрошающе оборачиваюсь к медсестре. Она говорит (на этот раз на английском), что посторонним находиться здесь запрещено. Отвечаю (по-английски), что зашла лишь на минуту. Выхожу из здания, иду к воротам. Путь преграждает участок, залитый тонким слоем желтоватой воды. Догадываюсь, что это дезинфицирующий раствор, спокойно ступаю в него, понимая, что это необходимо. Вода превращается в поток, по мере приближения к воротам все более глубокий и бурный. Он стремительно мчится, унося прочь, за ворота, потенциальную заразу, смытую с пола операционной (из которой я только что вышла). Мне известно, что он полностью сохраняет обеззараживающие свойства - только это и позволяет махнуть рукой на то, что жидкость вот-вот зальет мою обувь. Да и выбора не было — с территории иначе, чем через этот поток, не выйти. У ворот поток незаметно исчезает, девушка в белом халате просит помочь ей. Требуется склеить пару плоских элементов (похожих на детали детских конструкторов). Беру их, девушка осторожно выливает на место соединения клей из большой бутыли, сжимаю пальцами стык — и дело сделано. Девушка говорит, что я могу склеить таким образом любой длины цепочку и раскрасить ее яркими красками. Кивком головы указывает на этажерку, где в кювете высится груда подобных элементов. Раскрасить, говорит девушка, чтобы развлечь мою больную сестру. С недоумением отвечаю, что не смогу одна склеить, она заверяет, что поможет.
Мысленная фраза (моя?), завершившая длинный сон и периодически повторявшаяся до моего утреннего пробуждения: «Физические и психические параметры его (этого человека) мне ни к чему». Из содержания сна запомнилась лишь неоднократная демонстрация какого-то абзаца (или абзацев) печатного текста, ни содержание которого, ни язык текста я даже не пыталась разобрать.
У меня возникла проблема в отношении близких мне людей. Преклонных лет мудрец взялся помочь, захотел побеседовать с ними. Оставляю их у него, брожу неподалеку. Решив, что прошло достаточно времени, поворачиваю обратно. Иду неторопливо по пустому пространству песочного цвета земли с полузасохшими клочками травы, подхожу к одиноко стоящему гаражу. Дверь его распахнута, почти все помещение занимает темный автомобиль. В дальнем левом углу, на длинной низкой скамье сидят старик и мои близкие (трое, и по крайней мере двое из них были детьми). Сидят так мирно, уютно, так поглощены беседой, что не решаюсь их окликнуть. Тихо, с улыбкой прохожу мимо, сворачиваю вправо, а перед глазами стоят те четверо на низкой скамейке, в углу металлического гаража.
Мысленное сообщение о том, что у Одноклассницы умер близкий родственник (кажется, брат).
Лежу в кровати, на спине, и кричу. Безостановочно, с усилием исторгаю протяжные басовитые «А-ай!», похожие на тяжелые стоны. Непонятно, что заставляет меня кричать, но какая-то причина была. А частично (как мне сейчас кажется) я кричала из хулиганства. Поначалу крики исторгались с трудом, а потом вдруг пошли легко, сильно, отчаянно, и это разбудило меня.
На дорожке под окнами нашей квартиры появляется темная изящная старинная карета с темными лошадьми. В карете стоит темная железная допотопная печка, из толстой трубы ее бледный, почти незаметный дым тянется в наше открытое окно. Вдоль кареты прохаживаются, попыхивая несовременными папиросками, два-три молодых мужчины в черных фраках и черных цилиндрах (они имеют вид ряженых или пришельцев из другого времени, скорей всего, второе). Угарный газ из печной трубы скапливается в квартире. Говорим молодым людям во фраках: «Вы отравляете нам окружающую среду», они исчезают, вместе с каретой и лошадьми (люди в квартире виделись условно, а происходящее за окном — отчетливо).
Редактируем стандарт, зачеркиваем абзац, вписываем между его строк новую редакцию. Вдруг в нашем распоряжении оказывается самоклеящаяся бумажная полоса, соответствующая размеру только что зачеркнутого абзаца, на ней идентичным шрифтом напечатана новая редакция (только что сформулированная!), я удивлена, озадачена, остальные принимают появление полоски без эмоций (эти два-три человека лишь ощущались).
Мысленный диалог (женскими голосами, зрелым и молодым). Глуховато: «Я это всё выясню. И квартиру». - Приветливо: «Может быть, ты пойдешь к нам?»
Рассматриваю растение, думаю: «Это растение вообще-то увидят только...» (окончание не запомнилось).
Мысленная фраза (игривым женским голосом): «Я так понимаю, что она ошиблась номерком».
Мысленная фраза: «Очень обильный пища», после которой я хватаю и тяну к себе только что вынутый из холодильника изрядный кусок тушеной говядины с прилипшим гарниром, в том числе зеленым горошком.
Мысленный диалог. «Васька! Я больше не могу говорить про Человека!» - «Почему?» - «Потому что там полно Других!» (под Другими подразумеваются какие-то Сущности, Человек имеется в виду как обобщенное понятие). Тон сообщения — деловитый, окрашенный юношеским энтузиазмом и удивлением от созерцания того места, куда забрался (или угодил?) говорящий.
Мысленная фраза (строгим женским голосом): «Ну-ка, пошли-ка домой-ка, действительно!» (похоже, что это адресовано непослушной ребятне).
Мысленная фраза: «Динайн Пэтн» (возможно, имеется в виду Даймон поэта).
Мысленная фраза: «Кончик независимости пиподного настроения».
Мысленный диалог (мужским и женским голосами). «Сюда только не надо посылать посылать». - «Ну, тебе не сразу же».
Читаю записку, обнаруженную в своей комнате. Она написана мелким, похожим на петин почерком, различаю слова, то есть читаю по-настоящему. В записке (без обращения) говорится, что поступило предложение от какого-то мужчины на предмет поселения в квартире, а потом — претензии ко мне: «Ты употребляешь...» (дальше я не запомнила или не дочитала). Понимаю, что мне предлагается съехать с квартиры, подавленно отрываю взгляд от записки.
В связи с какой-то выходкой животного называю его «... Пандоры» (первое слово, обозначающее само животное, не запомнилось). Это звучит остроумно (и по делу), с удовольствием повторяю определение несколько раз. Кто-то из условно видимых окружающих подхватывает и тоже повторяет его.
Верчу в руках левый мужской сандалет, пытаясь выяснить размер. Как только решаю, что размер не указан, он тут же попадается на глаза. Вижу его с внутренней стороны, у пятки, это цифра «6». Мысленно говорю: «Шестое», пытаясь сообразить, какому размеру привычной шкалы это соответствует.
Мысленное слово: «Поинтерин...». После запинки слово произносится правильно: «Поинтересоваться».
«Мерзкая, нет чтобы сказать что-то ...», - говорю я с добродушным осуждением (прилагательное не запомнилось).
Мысленный диалог (женскими голосами). Спокойно: «Только когда она рассердилась». - Эмоционально: «Когда она рассердится...» (фраза обрывается).
Вывеска над окнами нижнего этажа небольшого здания. Надпись занимает две строки, удается прочесть крупно выведенное крайнее левое слово, непонятное и незапомнившееся.
Мысленные фразы (решительным мужским голосом): «Она пришла к нам, понимаешь? Она уже устала, понимаешь?»
Обрывок мысленной, незавершенной фразы (женским голосом): «...статья на гастролях...».
Мысленная фраза: «Явления были одного порядка».
В утренней полудреме засвербил привычный, до сих пор остающийся без ответа вопрос по поводу того, что все-таки со мной происходит. Возникают, как отклик, две, независимые друг от друга мысленные фразы. Фразы не запомнились (а возможно, я не восприняла их смысл). Но мне было показано, что вопрос мой находится на поверхностном уровне, первая фраза - под ним, то есть на уровне более глубоком, а вторая — под первой, то есть еще глубже.
Женщина (возможно, Фуфу) говорит, что я должна поехать в командировку, а пока что мы выходим прогуляться. Забредаем далеко от дома, оказываемся на маленькой железнодорожной станции, видим приближающийся поезд. Женщина говорит, что на нем мы можем вернуться домой. Вхожу в вагон, она вдруг заявляет, что поезд идет к месту командировки, и велит туда отправляться. Выходка поражает несуразностью. Что касается того, что я отправляюсь в командировку без ничего, то это озадачивает лишь в первый миг - все необходимое можно будет купить на месте, деньги у меня при себе имеются.
Мысленная фраза: «В конце концов его должны будут вызвать, как всех нас, ответить (урок)».
Мысленные, с пробелом запомнившиеся фразы: «А ... представит сил для новой композиции. Представит силы».
Мысленная фраза: «Доктор, вы у меня все можете, а я могу на вас только молиться».
Мысленная фраза (женским голосом): «Установить хоть маленькое, но начало».
В финале сна сидим в комнате, у стола. Один из сидящих то и дело легонько (нечаянно?) наступает на носок моей левой туфли. Не замечаю этого, но когда сон четко показывает происходящее под столом, спохватываюсь, спокойно прошу мужчину: «Не губи меня. Ты ведь знаешь, что в потрепанной обуви работу не найти ...» (окончание не запомнилось; все, кроме моей новой темно-желтой обуви, виделось условно и не в цвете).
Обрывок завершившей сон фразы: «И этот вклинился между...». Слабо видится ромб, покоящийся на одной из сторон.
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза: «Но в ... жизнь казалась ей (приемлемой)» (последнее слово передает смысл дословно не запомнившегося).
В просторной квартире живем я, мама*, mr. Krack и приехавшая погостить сестра. У каждого свои апартаменты и своя жизнь. Однажды слышу незнакомый гул. Иду на звук, вижу в светлой кладовке сестры новую стиральную машину (включенную). Удивляюсь, так как стиральная машина у нас есть (одна на всех). Появляется сестра, говорим что-то насчет машины. Замечаю, что сестра вроде бы беременна, к тому же ее дети тоже оказываются с ней. Беспокоюсь, как бы она не осела тут насовсем, спрашиваю насчет ее планов. Она подтверждает, что беременна («двадцать пять недель»), уверяет, что до родов уедет, даже называет адрес: «Красноармейская улица, дом 30» (в другом городе). Испытываю облегчение, просыпаюсь, быстро в темноте конспектирую сон - исписала вкривь и вкось целый лист. Утром, проснувшись по-настоящему, вижу, что блокнот для записи снов чист, там нет ни слова о сне про мою сестру.
Осматриваем полученные из ателье (или магазина) новые костюмы. Мужчина привычно обнаруживает, что его костюм плохо отглажен. Неторопливо выворачивает на левую сторону брюки, демонстрирует типичные огрехи. На одной из штанин серия зеленых штрихов. Спрашиваю, что это, догадываюсь, что это следы раскройных меток, мужчина это подтверждает. Приступаем к глажке. Первой была, кажется, я, следующей - одна из женщин. Переживаю, что она опередила мужчину, который объяснял нам про огрехи.
В последнем эпизоде длинного красочного сна наклоняюсь к малышке, застегнуть кнопки комбинезона. Малышка говорит, что скажет няньке (приходящей), что та всегда приносит грудного младенца у себя на груди, засунутым под одежду. Сон бегло показывает молоденькую симпатичную девушку с засунутым под одежду младенцем. Удивляюсь, поскольку ни разу не видела, чтобы к девочке приходила нянька, да еще с дополнительным подопечным. Предполагаю, что девушка вынуждена так поступаеть ради заработка.
Планирую, чем заняться в предстоящий день. Один из вариантов более интересен, второй — менее, но именно он оказывается необходимым, только я не понимала, почему. Выскакивает (как бы в ответ?) мысленная фраза: «Потому что вранье кончилось». Фраза повторяется несколько раз, пока не доходит до меня. И там, во сне, мне становится все понятно.
Кто-то зовет меня рано утром, еще до того, как я побывала в ванной. Выхожу на зов в халате, принимаемся за какое-то дело (помню неприятное чувство оттого, что была неумыта).
Мысленная, незавершенная фраза: "Теперь скажи: Саши, Маши и Наташи".
Мысленная фраза (спокойным мужским голосом, с расстановкой): «И я не хочу умирать».
Мысленное обращение: «Владеющий мячом!»
Активный сон, среди персонажей которого была и я.
Мысленные фразы (энергичным голосом моей племянницы): «Идите кушать. Тетя Вероника, почему вы не идете кушать?»
В финале незапомнившегося нецветного сна стою рядом с несколькими, условно видимыми людьми. Один из них, юрист, говорит, обращаясь ко всем, что нечто (которое до этого обсуждалось?) должно быть сообщено мне, я имею на это законное право. В руке моей оказывается (каким-то образом) старый истертый ключ от французского замка.
Мысленные, неполностью запомнившиеся фразы (женским голосом): «Забываю ... Первое время я забываю про рояль, вообще забываю про него».
Начиная засыпать после конспектирования предыдущего сна, пытаюсь вспомнить что-нибудь из его первой и третьей частей. Ничего не вспоминается. Возникает обращенный ко мне мысленный вопрос: «А афиш был?» Говорю (тоже мысленно): «Был, но он...» (фраза обрывается).
Мысленная фраза: «Дети и их родители имеют право занимать любое место за столом, которое еще не занято». Появляется старый уютный круглый стол, окруженный массивными стульями с закругленными спинками.
Мысленные, с пробелом запомнившиеся фразы (спокойным женским голосом): «Во-первых, это только ... Для личного пользования». Смутно видится нескольких диванных подушек.
Мысленная, незавершенная фраза: «Приходят люди, (которые) фантастично относятся...» (речь идет о компьютерных фанатиках). Смутно предстает безлюдный в данный момент компьютерный уголок общественной библиотеки.
При нажатии дырокол сдвинулся и пробил край металлической пластины, сжимающей бумажные листы. Я озадачена — дыроколом пробит металл(!) Вот на что следует обращать внимание впредь. Этот куплен где-то по дешевке, на нем нет пометок. А в фирменных магазинах, вспоминаю я вдруг, действительно на некоторых типах дыроколов специально помечено: «Не прокусывают металл».
Мысленная фраза: «Что делать, если диффамация будет ложной?»
Мысленная фраза (мужским голосом): «Он как бы на тебя начал работать» (речь идет о факторе).
Мысленные, с пробелом запомнившиеся фразы (женским голосом): «Ты знаешь...? Что Валя, знаешь?»
Мысленная фраза (деловитым женским голосом): «Сдала в эту, в библиотеку, с опозданием».
Абсолютно черное тело (диск или сплюснутый шар, размером с футбольный мяч) плавно устремляется вверх (чуть отклоняясь в сторону горизонта). Это возвращается к себе Сон. Каждую ночь он спускается с Небес к человеку, а потом возвращается наверх. Речь идет о чьих-то конкретных сновидениях (уж не о моих ли?). Дается понять, что таким же образом Сны спускаются и к другим людям, демонстрируется нескольких подобных объектов в пространстве между Небом и Землей.
Узнаем с Петей о заинтересовавших нас публикациях. Однажды под вечер стоим (в ожидании чего-то) в центре города, около небольшой толпы, у меня в руках плюшевый Чебурашка. Вдруг вспоминаю, что на этом перекрестке по вечерам собираются любители амурных приключений. Забеспокоившись, как бы меня (из-за Чебурашки) не причислили к ним, прижимаю его к себе (чтобы он был меньше заметен). Петя протягивает экземпляр «Иностранной литературы», спрашивает, что ничего, что он не новый. Вижу в его руках еще один журнал, тоже истрепанный, в котором, повидимому, тоже есть что-то из интересующего нас. Думаю, каким образом журналы попали к Пете. Решаю, что книготорговцы приносят их сюда, в скопление людей, в надежде хоть что-нибудь продать. Мельком вижу их, бороздящих толпу, сующих людям свой товар. Отдаю должное их находчивости, листаю журнал и нахожу (или не нахожу) то, ради чего его стоило бы купить (люди виделись условно, а Чебурашка и книги — отчетливо).
Администрация общежития составила расписание посещения душа таким образом, что ребята одного пола должны входить сразу же после выхода ребят другого пола. Горячо, не выбирая выражений, возмущаемся (в своем кругу): «Нет, ну какие сволочи! Знают, что в подростковом возрасте пробуждающаяся сексуальность неуправляема и готова вспыхнуть, как порох, и специально провоцируют молодежь». Это происходит на фоне плавной череды унылых однообразных школьных зданий с темными угрюмыми стенами и зарешеченными окнами. [см. сон №7328]
Мысленная фраза: «Удивляясь тому, как происходит отбор».
В компании (или общине) оказывается катастрофический дефицит стаканов. Кто-то со смехом предлагает убрать из лексикона слово "стаканы", будто ни слова такого, ни обозначаемых им предметов не существует. Предлагает скрыть стаканы за шифром «зеленые кристаллики мусора», чтобы ими могли пользоваться лишь те, кому известен шифр.
Держу тонкую пачку ксерокопий газетных статей. С удивлением замечаю, что каждый лист заключен в полупрозрачную пластиковую оболочку болотного цвета. Вынимаю один из последних листов, вижу текст и штриховые рисунки. Прочесть ничего не удается, не воспринимаются даже рисунки, хотя изображено все отчетливо.
Мысленные фразы (женским голосом, первая с горячностью, вторая спокойно): «Я даю это название. Тут оно хорошо для воды».
