Совершаем длинный переход по пересеченной, легко преодолимой местности. Входим в помещение многоэтажного здания, где находятся несколько человек, в том числе Фил (со своей Филой). Фил, дурачась, нацепил юбку (из тонкой, невесомой ткани, свисающей сзади коротким мысом). Поворачивается боком, приподнимает согнутую в колене ногу, обнаженная ягодица торчит из-под юбки. Ему говорят, что это неправильно, просят меня показать, как нужно одевать эту юбку. Говорю Филу, что нужно, чтобы попа только угадывалась, так выглядит более сексуально. Обещаю показать это на деле, пусть только подождет, пока я кончу чистить зубы.
Занимаюсь оформлением документов прибывающих в общежитие лиц, должна ставить штамп общежития в удостоверениях личности (атавистическая, никому не нужная формальность, особенно если учесть, что люди прибывают сюда транзитом, ненадолго). В силу неосознанного протеста против бессмыслицы ставлю (с удовольствием) всем не тот штамп. Никто ничего не замечает. Но вот одна девушка, получив удостоверение и взглянув в него (никто до нее и не думал этого делать), возвращается с вопросом. У нее такой серьезный, такой ответственный (с оттенком наивности) вид, что я почти испытываю угрызения совести. Убеждаю девушку, что важно просто наличие штампа как такового. Для пущей убедительности показываю одно из удостоверений, где красуется штамп спортивного общества. Ожидаю, что девушка улыбнется, но ее хватило лишь на то, чтобы перестать беспокоиться.
Лейла, ее муж Жермен, еще один мужчина и я совершаем прогулку. Забредаем в длинный глубокий, со сложным рельефом овраг, изобилующий крутыми, не везде проходимыми тропами, водяными запрудами, ручьями, топями, каменистыми завалами. Здесь прогуливается довольно много людей. Жермен останавливается у кромки небольшого пруда, задумчиво смотрит на поверхность чистой прозрачной ледяной воды, медленно входит в пруд, ныряет и плывет в своем толстом овчинном полушубке. В ледяной воде! Я так живо представила, как пропитавшаяся водой шуба тяжелеет и студит Жермена, что по моему телу чуть ли не прошла дрожь (меня передергивает, даже когда я просто перечитываю этот сон). Поступок Жермена (особенно его нарочито небрежные движения) заставляет предположить, что он решил привлечь внимание окружающих. Предположение переходит в уверенность, когда примеру Жермена следует второй наш спутник. Он действует так же нарочито небрежно (но на нем хоть полушубка не было), ясно, что им захотелось взбудоражить народ. А раз так, то и мы с Лейлой удостоимся внимания. С шутливым любопытством пытаюсь прикинуть, как мы с ней выглядим со стороны, достаточно ли хороши в качестве подружек таких крутых суперменов. Решив, что более-менее все в порядке, продолжаю путь. Мы неторопливо бредем по оврагу, порознь, но в одном направлении (влево). Иногда из-за непроходимости дорожек приходится возвращаться немного назад, иду то наобум, то поглядывая вперед, но ни то ни другое ничего в этом овраге не гарантирует.
У стены подземного перехода стоит несколько черных футляров с музыкальными инструментами. Подходит человек, берет самый большой, замысловатой формы футляр, поднимается с ним по широкой лестнице и медленно исчезает вдали. За ним по лестнице взбегает еще один человек и смешно семенит в том же направлении, при каждом шаге дергая спиной и поочередно выставляя вперед плечи.
Начало сна не запомнилось. А потом... он примчался, веселый и возбужденный, как щенок, этот оживший игрушечный жирафенок. Бросился радостно ко мне, неуклюже задрал передние ноги на мое правое колено. Очаровательный, подвижный, неистово ластится, вызывая такое же безудержное желание тормошить и ласкать его. Сижу на низкой табуретке, шея жирафенка начинается на уровне моих коленей. Густой курчавой шерсткой и крепкими лапами он напоминает эрдель-терьера. Только он более угловатый, и от этого еще прелестней. Так увлеклась игрой с ним, что забыла о мальчике, сидящем на моем левом колене. Спохватываюсь, несколько раз нежно обнимаю малыша. Ребенок сидит неподвижно, не отзываясь на ненужную ему, наверно, ласку и не реагируя на жирафенка (или не замечая его). Тот с легкостью опять завладевает моим вниманием. Тормошу его, приговаривая нараспев: «Ах ты, ах ты бесенёна, бесенёна ты моя». Жирафенок хоть и похож на ожившую игрушку, но, возможно, таковой не являлся - затрудняюсь сказать, кем он был на самом деле.
P.S.Спустя пару лет мои слова, почти буквально, повторил персонаж другого сна. [см. сон №3905]
Окончание мысленной тирады (молодым мужским удивленно-веселым голосом): «...И вдруг он вверх пошел! А это не то! Это не то, это вообще не то!» (глагол «идти» употреблен в значении «расти»). Невнятная, расплывчатая иллюстрация похожа разве что на прорастающий из нижней челюсти один из передних зубов.
Брожу по большому, крытому куполом рынку. На что-то засмотревшись, наступаю на угол стоящего на полу (у прилавка) полупустого подноса со сдобой. Кто-то еще, даже не заметив этого, прошелся прямо по булкам, не помяв их (будто был бесплотным). Говорю про поднос продавщице. Она (вероятно, в силу юности) радостно улыбается и чуть ли не с восторгом произносит: «Да?», и не думая убирать поднос. Ее хорошенькая головка занята совсем другими вещами. Оказываюсь у мясного прилавка, покупаю немного мяса. По дороге домой думаю, как бабушка (моя мама*) приготовит его Пете (он мыслится подростком). Должен же он хоть изредка есть мясо, оно необходимо растущему организму, даже соблюдающему вегетарианство. Тут я призадумываюсь... Петя — вегетарианец? Или он просто не любит мясо? И Петя, где он? Медленно доходит, что бабушка и Петя-ребенок — в далеком прошлом. Слева бегло предстает смутное, заключенное в дымчатое облако изображение их обоих. Постепенно осознаю, что мамы давно нет в живых. А Петя, где он? Он уже взрослый, он в селении Адамс... Открываю глаза — где это я? А-а-а, вот, оказывается, где.
Идем, весело гомоня, к морю. Путь не был простым. Что-то фантастическое было как в окружающем пространстве — мы пересекали темный городок — так и в том, что с нами по пути происходило. В конце сна все разбрелись. Иду с одной из девушек, видим в отдалении, на темном крыльце, еще одну. По ее мимике и телодвижениям предполагаем, что что-то случилось, опасения оказываются ложными. Со смехом пересказываю виновнице переполоха наши немыслимые предположения. Она что-то отвечает, причем одну из фраз произносит, как бы невзначай, на русском языке. Я ошеломлена. Дело в том, что девушки, среди которых я нахожусь, русского языка не знают, мы общаемся на их языке. Как это часто бывает с сильными, неожиданными впечатлениями, это мигом куда-то провалилось. Мы опять сбились в ватагу, все опять наперебой гомонят. Но вот то одна, то другая повторяют проделку первой — с их уст изредка срываются фразы на русском. Я настолько сбита этим с толку, что ничего не в состоянии понять. Тем более, что все держатся непринужденно, будто не замечая срывающихся фраз. Никто никак не реагирует — ни испускающая фразу, ни слышащие ее. Не знаю, что и думать, и вид у меня преглупейший.
Смутно видимый мужчина говорит (со смешком): «Конечно, все эти звездочки и вызов вещей очень приятны» (под исходящим от вещей вызовом подразумевается приглашение проявить себя).
По широкому шоссе проезжают редкие автомобили. Автобус, забрав одинокого пассажира, трогается с места. Кто-то (я?) подталкивает автобус сзади, как бы желая сообщить дополнительное ускорение. Две возникшие перед автобусом женщины (больше на тротуаре никого нет) с улыбкой, как хорошему знакомому, машут отъезжающему пассажиру. Сразу за остановкой шоссе круто идет под уклон, а потом так же круто вздымается еще выше. С гребня подъема по встречной полосе движения спускается автомобиль с ярко светящимися фарами.
Мне снится, что я СПЛЮ и вижу во сне, как Саша* берет с полки в ванной три предмета (зубную пасту и что-то еще). Потом (я уже не сплю) стою у открытого, залитого солнцем окна, любуясь природой. Тихо подходит Саша, с улыбкой говорит, что взял в ванной зубную пасту. Расширив от удивления глаза, отвечаю, что видела это во сне (там была видна лишь рука берущего, но я знала, что это его рука). Боковым зрением замечаю на моей, еще не заправленной постели растянувшуюся на спине, весело дурачась, сестру в черном пальто. В праведном негодовании поворачиваюсь, чтобы отчитать ее и согнать с кровати. Она (уже без пальто), может быть, только и ждет, чтобы на нее обратили внимание.
Сижу в небольшом уличном ресторане. Выбрала у прилавка рыбу, оплатила, жду, когда мне принесут ее с причитающимся гарниром. Официант - наглый, плутоватый молодой человек, с которым я уже успела повздорить, - выполняет заказ. Рассеянно смотрю на тарелку, до меня вдруг доходит, что рыбы заметно поубавилось. Все еще во власти негативных эмоций, спрашиваю, где рыба. Официант, помявшись, говорит, что сейчас принесет. Приносит полагающееся, намекает, что якобы не хотел класть сразу всю порцию, чтобы рыба не остыла. Молодежь за соседним столиком наблюдает за происходящим и потихоньку потешается надо мной. Наверно, мое поведение в данной ситуации (или в данном месте) не соответствует общепринятому. Обнаружив себя объектом внимания, полушутливо объясняю весельчакам: «Есть такие рестораны, где требуется не только рот, но и глаза — видеть, что кладут в тарелку». За соседним столиком снисходительно усмехаются.
Нахожусь в гостях. По обе стороны от меня (на значительном расстоянии) сидят хозяйки дома — молодая женщина и ее старушка-мать. Входит подросток, кроткий ребенок, сын молодой женщины. Молча протягивает мне тарелку с омлетом, со смущенной улыбкой отходит в сторону. Тронутая неожиданным вниманием, сердечно благодарю: «Very, very much» (не произнося подразумеваемое «Thank you» и этим усиливая выражение чувств).
Внушительных размеров картина в темной раме композиционно разделена по диагонали на две части. Слева изображена толпа молодых женщин с грациозно склоненными головами. Справа, за широкой полосой дороги - толпа мужчин. На переднем плане, в нижнем левом углу - молодая беременная женщина, на губах ее блуждает мягкая улыбка. Лица остальных персонажей освещены светлой радостью и обращены к беременной.
Большая лужайка заполнена нарядными гуляющими, среди которых бродит нескольких светлых собак. На левом краю лежит темная полуживая рыба (крупный угорь). Мужчина оберегает ее от гуляющих (не замечающих рыбу, могущих ненароком на нее наступить). Появляется молодая американка, готовая оказать рыбе помощь. Смотрю на рыбу. Действительно ли это угорь? Может быть, это змея? Похоже и на то и на другое. Голова же, грубая, примитивная, принадлежит как бы древней рептилии. Наклоняюсь, осторожно протягиваю руку, чтобы погладить неподвижную, полуживую голову. Рыба-змея в тот же миг превращается в черного кота и вцепляется, играя, в мою руку. Очаровательный озорной проказник, полный нерастраченной энергии, самозабвенно царапает и покусывает меня (не больно). Изредка, при слишком резких движениях, кот непроизвольно дергается от боли в животе, но сразу же с удвоенной энергией возобновляет игру. Отдаюсь игре с таким же удовольствием, приговаривая: «Совершенно необыкновенный кот, совершенно необыкновенный кот. Ах, катуся, как ты так расшибся?» Подвижный игривый кот составляет переднюю часть рыбы-змеи. Длинное неподвижное туловище ее является неотъемлемой частью кота, я видела это мельком, во время игры. И боли во время резких движений кота возникали, как мне казалось, в животе той, неподвижной его части.
Пересчитываю предметы, пять сгруппированы справа, три — слева. Левые представляют собой пару стеклянных банок, на одной из которых лежит брикет масла.
Мысленная фраза: «Ободряем папочку, хорошо поставл(енным голосом ободряем)» (заключенное в скобки еще не произнесено, но уже заготовлено). Это говорят детским, шаловливым тоном невидимые инфантильные Сущности. Искренне адресуют это Руководителю (или Воспитателю), из шалости коверкая слово «одобряем». Сущности либо промелькнули в моем воображении, либо бегло визуализировались — группка одинаковых (кажется, слишком одинаковых) существ ростом с полметра.
Окончание мысленной фразы (высоким женским голосом): «...и ведь становится легче».
Мысленная, неполностью запомнившаяся фраза (женским голосом): «...и кроме этого».
Мысленная фраза: «Вдруг вижу — жена сидит, на пяльцах вышивает». Смутно, в серых тонах видится вышивающая на пяльцах женщина.
Мысленная фраза (мужским голосом): «Стоит она подтянуть — как она сломается». Смутно, в серых тонах видится невысокая, стоящая у стены складная лестница.
Мысленная фраза: «Он делал так, чтобы не пугать меня» («так» - в смысле, это).
Мысленная фраза: «Они верили в нереальность сказочных обещаний».
Располагаемся на привал в старой просторной избе, где живет бодрая старушка в темной одежде и маленький мальчик. Они выходят, мы беремся за приготовление пищи. Несколько человек разогревают принесенное нами с собой, остальные (большая часть) сидят вокруг темного массивного стола. Выбираю сковородку, пеку блины. Разогретая еда выставлена на стол, мне осталось подогреть отварной картофель с зеленым горошком. Время поджимает, решаю, что это блюдо сойдет и так.
Мысленная фраза: «Звезды которого темны и безлики, - спустя мгновенье повторяется громче, уверенней: - Звезды которого темны и безлики».
Иду домой по земле, больше похожей на разлившуюся краску (кажется, белую). Войдя в квартиру, вижу толстый слой опилок на полу, полагаю, что для защиты от уличной грязи. Оказывается, Петя с соседом затеяли ремонт, из кухни уже все вынесено. Спрашиваю, с чего они вознамерились ремонтировать съемное жилье, не по желанию ли хозяина. Петя отвечает (с раздражением): «Не знаю, что он хочет».
Между двумя поколениями живущих под одной крышей людей происходят резкие перебранки. Молодой человек и девушка (сестра?) воюют с четой стариков (бесформенных, дымчатых, почти незаметных). Похоже, что именно те (родители?), умышленно или неумышленно провоцируют молодежь на выпады. Среди этих людей находится молча стоящий у стола мальчик лет десяти. Я (не являясь участницей сна) с сочувствием думаю о бедном ребенке, вынужденном расти в такой нездоровой атмосфере. Сон дает понять, что мальчик находится здесь лишь на время отъезда своих родителей. Мне кажется, что в таком случае ребенка тем более жалко. Я и к юноше с девушкой отношусь сочувственно, поскольку, даже не зная причин раздоров, видно, что они в этой ситуации являются, скорей всего, невольными жертвами.
Выдвигаю ящик комода, вижу пару не своих вещей. Их положил сосед, сержусь, несу вещи в его комнату. Квартира наша одновременно является квадратным сквером. Моя комната расположена в левом переднем углу, его — в правом заднем. Обе квадратные, меблированные, обнесенные парапетом. Сквер находится внутри двора и полон детей и взрослых. Вхожу к отсутствующему соседу, обращаю внимание на стоящую справа затрапезную темноватую многоэтажку, из одного из открытых окон которой торчат две бессмысленные мужские физиономии. Думаю, что близость жилого дома является недостатком этой комнаты. Почему-то не освобождаюсь от своей ноши, оказываюсь у себя, опять отправляюсь к соседу. День солнечный, в сквере полно нарядных гуляющих. Вижу наполовину вросшую в песок старую железную кровать, думаю, что нужно бы ее выбросить (согласовав это с квартировладельцем). Не могу выйти к комнате соседа, плутаю и плутаю, сама не понимая, как можно заблудиться в небольшом сквере. Лишь после неоднократных попыток подхожу к искомому месту.
Мысленная фраза: «Up not here will там».
В крошечном туалете и так не повернуться, а тут еще эта дверца от антресолей, которую (за отсутствием другого места?) поставили здесь. Она мешает мне подмести пол, решаю отнести ее в кладовку. Бегло видится дверь находящейся в подвале кладовки. И раз уж спущусь в подвал, думаю я, заодно досконально исследую содержимое двух стеллажей, все эти мелочи, безделушки, сложенные (прежней?) хозяйкой квартиры (они давно теребят мое любопытство). Бегло видится фрагмент разветвленного, запутанного подвала и пара стоящих там темных стеллажей, заставленных пыльными вещицами. В комнате, где я предаюсь предвкушению удовольствия, появляется маленькая подвижная белокурая девочка. От избытка чувств решаю порадовать и ее, говорю, что возьму с собой в интересное место. В моих руках оказывается батон, пытаюсь нарезать его безопасной бритвой (заведомо непригодной для этого). Входит мама*, говорю, что мы собираемся спуститься в подвал. «Но вы вернетесь оттуда?» - спрашивает мама. «Нет», - ангельским голоском отвечает девочка. Ее ответ, ошеломив меня, заставляет отказаться от мысли взять ее с собой, я за нее пугаюсь (по контексту относившийся к нам обеим ответ я почему-то соотношу только с девочкой).
Мысленная, неполностью запомнившаяся фраза: «... а (имярек), оказывается, верит в справедливость».
Большое, богато (и аляповато) оформленное помещение. Это подарок семейства младшей дочери, созревшей, чтобы начать бизнес (помещение подарено с этой целью). С интересом осматриваюсь, все видится отчетливо и выглядит ярко. Появляется молодая женщина, член этого семейства, разговариваем. Слева возникает (незаметно) огромный аквариум. Наблюдаем за плавающей в нем девушкой, не обращающей на нас внимания и не покидающей толщу воды. Платье девушки развевается, лицо несимпатичное, перезрелое. Зная, что она в семье младшая, спрашиваю (приуменьшив предполагаемый возраст): «Ей восемнадцать лет?» Женщина говорит: «Семнадцать», чему я несказанно удивлена. Возобновляем прерванный разговор (сон был красочным, в светлых тонах, четким, натуралистичным).
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза (быстрым, энергичным женским голосом): «Вот как только ... что-то не знаю, что сказать».
Мысленная фраза: «Напишет примерно полторы или две страницы».
Периодически прихожу в странное место ухаживать за мелкими, размещенными в старых клетках зверюшками. Хожу ради собственного удовольствия, вместе с еще несколькими любителями животных. Место это находится на пустыре, за железнодорожными путями, там же расположено несколько корпусов неизвестного мне назначения. В похожей на железнодорожную будку проходной дежурят молодые вахтерши, которых обычно я миную без проблем (примелькалась?) Но на этот раз меня не пропускают, несмотря на все объяснения. Несмотря на то, что я подчеркиваю, что ухаживаю за животными безвозмездно. Смиряюсь с отказом, и одна из вахтерш тут же ручается за меня. Мне разрешают пройти, даже не заставив расписаться в журнале. Говорят: «Завтра распишешься, это не платные бухгалтерские курсы».
В конце сна с удивлением говорю условно видимым окружающим: «Первую половину срока я там только...» (конец фразы не запомнился). Речь идет о неожиданно благоприятном для меня завершении ситуации. Начало ее не содержало (вследствие заурядности) даже намека на ошеломивший меня финал.
Мысленные фразы (разными голосами, непонятно, существует ли между ними связь): «Телефонные звонки» и «С копеечку».
Мысленная фраза: «Жак в основном будет реформатором». Фраза относится к распределению ролей в предстоящем мероприятии (акции), а Жаком называют Петю.
Мысленная фраза: «Бритва, наручники, если вам надо то ли найти, то ли найти» (любое).
Подходим с Петей к множительной машине, заправляем бумагой и требующим копирования материалом, ненадолго отлучаемся. На скамье в коридоре вижу два одинаковых пестрых банных полотенца, догадываюсь, что поблизости находится душевая кабинка. Возвращаемся к машине, там хозяйничают мужчина и женщина. Наш материал вынут, высказываю упрек, добавляю, что бумага - лично наша. Нарушители признают мою правоту, и даже растеряны. Извлекаю их материал, под ним нащупывается тонкая, принадлежащая еще одному клиенту книжица. А вот и он сам, молодой парень, желваки ходуном ходят от злости. С таким спорить опасно, но я, настроив себя соответствующим образом, спокойно объясняю ситуацию (в начале конфликта я несколько раз звала для подкрепления Петю, но он где-то закопался и не появился).
Мысленная фраза (женским голосом): «Да, у него выросли как бы эти самые».
Сон о человеческих чувствах и их испытаниях (проверках на истинность).
В финале сна мысленно сообщается о грудном младенце. Он был охарактеризован как «маленький» (тщедушный) и «очень слабенький». Сообщение завершается фразой: «И вот, когда настало Солнце, малыш заплакал, тихо и слабо». В нижнем левом углу поля зрения появляется бесформенное, вытянутое в длину серо-дымчатое сгущение, изображающее будто бы младенца. Напрягаю слух, чтобы услышать долженствующий последовать плач - тихий, как было сказано, и слабый. Слышу типичное младенческое покряхтывание, совсем не плаксивое, и хоть и негромкое, но без намека на слабость. Оно свидетельствует о благополучном психическом и энергетическом состоянии младенца. И никакого плача - малыш в данный момент плакать не намерен. Отчетливо все это воспринимаю. Бегло, условно вижу младенца в сердцевине серо-дымчатого сгущения (как косточку внутри плода). Определить его физическое состояние не представляется возможным из-за низкого качества изображения. Что же касается выражения про Солнце, то я восприняла его как гибрид выражений «когда настало утро» и «когда взошло Солнце».
Мысленная фраза (спокойным женским голосом): «Для меня давно давно кончилось». Имеет место неумышленная игра слов — первое «давно» означает прошлое.
Отправляющаяся в кратковременную экспедицию группа нанимает носильщиков. Те на группу нападают, мирная экспедиция оборачивается кровавой драмой (эта часть сна не запомнилась). Видимые условно члены экспедиции были хрупкими на вид и олицетворяли интеллект. Носильщики виделись отчетливей и являли пример грубой примитивной, почти неосмысленной физической силы. И вот теперь уцелевшие носильщики мирно сидят у остывшего костра в небольшой лощине редкого леса. Один, поодаль, упорно пытается развязать заскорузлыми пальцами двойной узел на обрывке грязно-серой веревки. Внимание сна некоторое время приковано к его рукам, крупным планом показано, как узел начинает подаваться. Справа к подельникам приближается белобрысый малохольный парень (резко отличающийся от зрелых, мощных остальных). Кто-то говорит спокойно: «Да, ... Зачем же ты поехал, Костя?» (часть фразы не запомнилась; имеется в виду сама по себе поездка с этой экспедицией). Судя по вопросу, с парнем произошло что-то неожиданное как для его подельников, так и для него самого. Он, повидимому, в какой-то момент оплошал, и теперь проникновенно, невразумительно бормочет: «Я хотел понять, что это такое. А они меня обнили...» (фраза обрывается; «обнили» является искаженным «обняли», а «они» - это, вероятно, члены экспедиции).
«Творинцев?» - спрашиваю я, выдвигая нижний ящик своего шкафа, куда собираюсь что-то положить.
Похожий на барак дом, окруженный садом и покинутый прежним обитателем (кажется, Лулу). Брожу по анфиладе комнат, копаюсь в остатках вещей, собираю то, что может пригодиться (или просто понравилось). Крупные вещи складываю в кучу, безделушки засовываю в вместительный карман. Подхожу к книжному шкафу, забитому увесистыми белыми брошюрами (принадлежащими конторе, которая должна сюда въехать). Беру пластиковые мешки, в один перекладываю безделушки, продолжаю собирательство. Юджин называет это «мышиной возней». Возражаю, говорю, что при переездах всегда так бывает, и тут самое главное — не забыть ничего нужного (не в пример находящимся тут людям, я имела на вещи права).
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза: «Нет, ... поддаешься».
Мысленная фраза (мужским голосом, бодрой скороговоркой): «Нет, короче говоря, заниматься этим бесполезно, бесполезно, бесполезно».
Возвратившись после длительного перерыва на прежнее место работы, завершаю расчет нового изделия, провела испытания опытных образцов, и теперь — с этого, собственно, начинается сон — должна составить отчет. Правила оформления документации за время моего отсутствия изменились, сроки поджимают, хватаюсь то за одно, то за другое. Спохватываюсь, что можно ознакомиться с нынешними отчетами других разработчиков. Прошу рабочего включить служебный телевизор, вперяю взгляд в белый, почти во всю стену экран. Мысленно мечусь, не зная, с чего начать, - то ли с самого отчета, то ли с приложений. Лихорадочно припоминаю сохранившиеся в памяти обрывки прежних правил. Периодически на мгновенье осознаю, что если взяться за дела поочередно, можно успеть. Тут же опять паникую и мечусь (чувство раздвоенности было очень тягостным). Так ничего не решив и не высмотрев, иду к своему корпусу, пересекаю внутризаводскую железнодорожную ветку. Перед носом возникает торец последнего товарного вагона. Отчетливо вижу обшитый темно-коричневой вагонкой угол. Понимаю, что состав совершает (на небольшой скорости) поворот, и что этот угол сейчас меня зашибет. Отступить не могу — за спиной высится какая-то куча. Ситуация выглядит безнадежной, но вагон вдруг плавно останавливается (меня заметил машинист?), благополучно избегаю опасности. P.S. Удивительно, что позволяя себе так волноваться по поводу отчета, я абсолютно спокойно отнеслась к неизбежной, казалось бы, угрозе физической травмы. Настолько спокойно, что спокойствие распространилось и на финал ситуации, так что правильней было бы сказать не «избегаю опасности», а «продолжаю свой путь».
Мысленная фраза (энергично): «И он так и решил с удовольствием - ничего».
Медленно просыпаюсь, в пробуждающееся сознание медленно вползает мысль о Пете и о маме*. Как-то они там, в Городе, все ли у них в порядке? Их временная, вынужденная поездка и необходимость в одиночку выживать требует приложения всех сил, испытываю угрызения совести по поводу того, что мне тут легче (хотя моей вины в этом нет, ситуация сложилась единственно возможным способом). Беспокойство нарастает. Почему я так редко думаю о них? Как у них дела? Пете наверняка легче, он сильный, молодой (на миг видится фрагмент незнакомой коммунальной квартиры, петиного временного пристанища). А вот каково там маме, в ее-то возрасте (смутно предстает наша бывшая квартира на Мушинской улице, где временно остановилась мама). Я уверена, что Петя позванивает бабушке, что он в курсе ее дел, и в крайнем случае всегда поможет, а я?! Беспокойство вспыхивает с удвоенной силой. Я ведь не звонила им целую вечность, почему?!! В волнении соскакиваю с кровати, поспешно натягиваю халат, решаю немедленно позвонить обоим. Только вот где у меня записаны их телефоны? Вспоминаю, что на страничке дневника, застегиваю халат, делаю стремительный шаг по направлению к письменному столу (на углу которого стоит телефонный аппарат) — и просыпаюсь, теперь уже по-настоящему. Сон был необычайно живым, особенно финал, когда я соскочила с кровати, ужаленная мыслью, что в своей безмятежной жизни стала чуть ли не подзабывать тех, кто мне близок и кому сейчас трудно. Но при этом я каким-то образом чувствую, что и Петя и мама успешно справляются с испытаниями.
Незапомнившийся сон, персонажами которого были я, мама* и кто-то незнакомый.
Читаю текст, выделяя фломастером множество попадающихся имен. Текст удается прочесть до конца, но не запомнилось даже, на каком это было языке.
Мысленная, незавершенная фраза: «Молодая женщина спала одна вместе со своей приятельницей...». Речь о том, что в тот момент ночи, когда партнерши мирно спали в общей постели, когда они не занимались сексом, в спальню нагрянула группа полицейских (полиция нравов?) Это смутно, бегло демонстрируется.
Мысленные, неполностью запомнившиеся фразы (женским голосом): «... по Интернету. Надо все-таки кончить (пользоваться)» (за слово в скобках не ручаюсь).
Одна из смутно видимых женщин говорит второй: «Возьми ее своей замечательной штучкой».
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза: «Без ... дед и бабушка, молодые, явились под утро».
Заблудилась в многоэтажном здании. Брожу по переходам и лестницам, не имея представления, как отсюда выбраться.
Мысленная, неполностью запомнившаяся фраза (женским голосом): «... бессердечность еще существует» (последнее слово произнесено после небольшой заминки).
Дело происходит в моей комнате, на большой кровати. Лежу по центру, а сестра, обложившись книгами, у стены. Готовится к экзамену, уже ночь, она все не выключает радио. Переругиваюсь с ней, она уверяет, что радио ей помогает, не дает заснуть. Что-то рассказывает и засыпает, уронив голову на книги. За окном темень, хлопает входная дверь, кто-то входит в комнату и тихо выходит. Заканчивается сон мысленной (или просто записанной мной в блокнот) фразой: «Хозяин дома пришел и сказал выключить радио».
Мысленная фраза (вялым женским голосом): «Что еще делать я не знаю».
Мысленная, неполностью запомнившаяся, незавершенная фраза: «Учитывая, что это в ... в достаточно недозволенном...».
Иду к знакомым, взгляд случайно падает на припаркованный мотоцикл, меня охватывает неудержимое желание покататься. Голос разума пасует, я мотоцикл угоняю. Водить не умею, но сажусь в седло, чуть ли не с восторгом еду по улицам, наугад нажимая на педали. Беспокоило лишь торможение. Когда возникала необходимость, я изо всех сил давила на левую переднюю педаль, и мотоцикл вроде бы притормаживал. По этой же причине я особенно не разгонялась. Катаюсь без проблем, с удовольствием. Добираюсь до знакомых, оставляю мотоцикл во дворе, у кирпичной кубической тумбы. Бывшие в мотоцикле вещи (краги, старый свитер и что-то еще) прихватываю с собой. Вхожу в расположенную на одном из верхних этажей квартиру. Спустя какое-то время случайно взглядываю в окно. Около мотоцикла два солидной комплекции полицейских в штатском разговаривают с жильцами, речь идет о мотоцикле. Слышу (непонятным образом) сообщаемые жильцами приметы угонщика, с облегчением убеждаюсь, что описание не соответствует действительности. Не исключаю, что полицейские могут начать обход квартир. Вспоминаю (спокойно) о прихваченных вещах, признаюсь в содеянном находящемуся в комнате молодому человеку. Он молча, невозмутимо, неторопливо извлекает из разных мест комнаты чем-то заполненные коробки, рассовывает по ним улики, возвращает коробки на место. В обставленной старой мебелью комнате, темноватой, тесноватой, захламленной, коробки не бросаются в глаза. Но если полицейские возьмутся тут все перетряхивать, то доберутся и до них. Меня это беспокоит, переставляю коробки с места на место. Здесь присутствовал даже абстрактный, академический интерес - оставить ли коробки на виду или, наоборот, засунуть поглубже. Всё казалось одновременно и надежным и совершенно ненадежным. Вожусь с коробками, признаюсь молодому человеку, что покататься на мотоцикле было так в кайф, что за это даже не обидно понести наказание.
«Ты наш малый боевик», - ласково говорю небольшому, с ладонь, несуразному броневичку буро-защитного цвета. Машинка медленно передвигается из стороны в сторону, и больше похожа на ожившую, а не на заводную.
Мысленная фраза: «С нашим театром поступают точно так же, как с Мариинским».
Обрывок мысленной фразы (быстрым женским голосом: «...(что-то) из умных фонариков».
Подметаю пол. Непонятным образом оказываюсь (с метлой и мусором) в соседней квартире. Выйти не могу. Звоню в дверь - то есть находясь внутри, звоню снаружи. Из глубины жилища появляется сосед. Он сильно хромает, опирается на палку. Извиняюсь за беспокойство, он добродушно отвечает, что ничего, «по-простому всё теперь». Открывает мне дверь, на его месте вдруг оказывается диковинная собака с головой, похожей на мордочку енота.
Мысленные, с пробелом запомнившиеся фразы: «Я жил в лесу ... Меня никто не звал из леса».
Незапомнившийся сон, в котором фигурировала кошка (или даже несколько кошек).
Мысленная фраза (женским голосом): «И чтобы вы помнили первоначальную раскладку сил, напомню первую фразу: РАБЫ НЕ МЫ».
Мысленная, издалека донесшаяся фраза: «Полтора миллиона действующих лиц».
Мысленные фразы: «Малюток, маленьких детей. И очень быстро они отучились...» (фраза обрывается).
Идущий по тротуару человек на ходу быстро наклоняется и хватает находку.
В светлой толпе пешеходов сон выделяет двух, на миг оказавшихся рядом женщин. Одна в черной нелепой блестящей шляпке, похожей на воронье гнездо, вторая беспрерывно что-то жует. Эти женщины (в отличие от остальных людей) виделись отчетливо.
Сижу за компьютером, подбирая оптимальный алгоритм для выуживания (из текста) фрагментов определенного содержания.
Мысленная, незавершенная фраза: «Наиболее конкретной личностью, стоящей за (мысленной) фразой...».
Мысленная фраза (женским голосом): «И всё вместе придает ей улыбку».
Человек рассказывает про экзамены, показывает экзаменационные задачи. Берусь, из любопытства, решить одну (там было дано отношение "R1 : R2 = n", и нужно было что-то найти). Путаюсь, но потом нащупываю решение. Человек заявляет, что задачи слишком легки и поэтому не годятся, он заменит их другими. Не имея ко всему этому этому никакого отношения, с невообразимым пылом доказываю ему, что задачи нельзя усложнять ни в коем случае. Что если экзаменуемые будут с задачами справляться (из-за того, что те не очень сложные), это вернет людям самоуважение и уверенность в себе, а ради такого благородного дела сложностью задач можно и поступиться.
«Мы хотим все знать» - записано ночью в блокнот, и ничего не могу к этому добавить. P.S. Этой, да и не только этой ночью мое Я не хотело записывать сны, но ключевые слова с похвальной настойчивостью накатывались снова и снова, и добились своего. Сны оказались записанными.
Мысленный, с пробелом запомнившийся диалог (женскими голосами): «...и оставила его на улице». - «Чтобы кто его прочитал?»
Мысленная фраза: «Один текст печальный, другой — сакральный». Появляется пустая открытая, хорошо просушенная светлая деревянная бочка, опоясанная поверху тонкой полосой темного материала. Кто-то (невидимый) разрезает полосу, извлекает из-под нее комочек бумаги (типа засохшего папье-маше). На нем видны сохранившиеся буквы почти полностью смытого текста, написанного красивым почерком, фиолетовыми чернилами. Комочек засовывают в щель между дверью и косяком дверной рамы.
Мысленные, с пробелом запомнившиеся фразы: «Куда ...? Им никто не отвечает, да?»
Кто-то проверяет мое биополе (на уровне живота), говорит, что оно сильное, очень сильное. Иллюстрацией был лежащий на полу светло-вишневый, диаметром с метр диск.
Мысленная фраза (мужским голосом): «Как бы не так!»
Несколько мужчин мчатся из готовой вспыхнуть части города. Сон бегло показывает, как это произойдет — все вспыхнет мигом и сразу, пламя (показанное не в цвете) взовьется до крыш. Мужчины вихрем мчатся по безлюдным улицам, между безмолвными многоэтажными домами. Мчатся за пределы опасной зоны, одной из вех которой являются три старых каменных столба. Столбы похожи на верстовые (в общем, это что-то реликтовое, оказавшееся в черте современного города). По другую сторону столбов мужчины будут в безопасности, и они успевают домчаться (напряжение, с которым они убегали, было неописуемым).
Мысленный, неполностью запомнившийся диалог (женскими голосами). «... где живете». - «Я смотрю. Я смотрю, где живете — на той же странице».
Мысленная фраза (мужским голосом): «Мясо от восьмиста до двадцати килограммов».
Окончание мысленной беседы (мужским голосом, с усмешкой): «Девочка так красиво сделала фокус этому празднику».
Мысленные, с пробелами запомнившиеся фразы, произнесенные одним из персонажей в финале сна: «Они совсем сдурели. Это на тетю ... а она... Кем она вам приходится?»
Окончание мысленной фразы:«...дителям, по шуткам на строительстве».
