Медленно проплывает (как при виде из движущегося поезда) пейзаж. На фоне густой растительности в кадре появляется (а потом плавно исчезает за правой границей поля зрения) небольшой, с кролика, трехцветный зверек. Пухлый, как хомяк, он спокойно сидит на задних лапках, растопырив похожие на кошачьи уши.
Приезжаю в гости к сестре. Она с мужем живет в колхозе, где старые темные избы и жирная рыхлая, ничем не засаженная черная земля. Гуляем по голому полю, они рассказывают, что у них была овчарка, которую они по какой-то причине вынуждены были куда-то деть. Появляется симпатичный щенок-подросток той же породы. Они говорят, что это их щенок, и какой он славный, милый - нет, он не от той овчарки. И снова о том, какой он славный. Вкрадчиво, елейными голосами предлагают щенка мне. В моих руках оказывается обрывок веревки, к которой привязан щенок, иду с ним по черной рыхлой земле. Спохватываюсь, что щенок привяжет меня к дому, придется менять образ жизни, к чему я не готова (и не вижу в этом нужды). Поворачиваю обратно, говорю, что брать щенка передумала. Сестра с мужем грубо набрасываются на меня. Поначалу опешив, беру себя в руки. Холодно заявляю, что раз они, безо всякого основания, позволяют себе такое, я знать их не хочу. Выпускаю из рук поводок и, не удержавшись, швыряю им вслед пару темных бесформенных диванных подушек, непонятным образом оказавшихся у меня и принадлежащих тем, в кого я их запустила (сестра и ее муж лишь ощущались, а щенок, жирная земля и подушки виделись ясно).
Маленький симпатичный серый котенок перебирает лапками в углу, возле большого зеленого бака. Слева появляется голова динозавра на длинной шее, наклоняется к котенку, осторожно берет его своей пастью.
В нашей с Петей (ребенком) странной на вид комнате появляется посторонняя живность. Ожившая игрушечная зверюшка из сине-зеленого плюша, настоящий заяц, зайчонок, на шкафу притаился песец (и, кажется, кто-то еще). Принимаюсь их выгонять. Они проворно убегают, пользуясь только сейчас открывшейся мне особенностью комнаты. Наш громоздкий платяной шкаф придвинут к стене не вплотную, между ним и стеной существует непонятное пространство, куда и шмыгает зверье. В разгар беготни входит Петя, показываю ему этот зоопарк.
Пара небольших диких зверьков (типа ласки). Один темно-коричневый, другой светло-коричневый. Осторожно поглаживаю то одного, то другого, и они совсем не боятся.
Осторожно извлекаю из картонной коробки длинноногую светлую птицу с поврежденной лапкой. Дикая птица не выказывает нервозности, как бы полностью мне доверившись.
Иду с двумя спутницами (одна из которых что-то рассказывает) по светлому лесу с могучими высоким лиственными деревьями, под которыми растут папоротники и кое-где стоит чистая вода. Идем (вправо) то по левой обочине дорожки, то по папоротникам. В очередной раз выйдя на дорожку, вижу сидящую там крупную, с павлина, птицу. Перед ней, в условном, обозначенном несколькими зелеными ветками гнезде лежит большое белое яйцо. Подзываю спутниц, с любопытством рассматриваем яйцо (птица не выказывает беспокойства). Трогаемся дальше. Женщина продолжает что-то рассказывать, слушаю ее и вдруг поднимаюсь в воздух. Вытянув вперед руки и совершая телом волнообразные движения, ЛЕЧУ вдоль дорожки, на высоте в полтора-два метра. Лечу, не переставая удивляться и убеждая себя, что действительно лечу, а не зависла случайно, на миг, над землей. Снова оказываюсь около женщин. Они показывают компьютерные, в желто-коричневой гамме снимки летящего птенца, вылупившегося, будто бы, из виденного нами яйца. Птенец летит высоко в небе, рядом с диковинным летательным аппаратом, между которым и птенцом подразумевается какая-то связь. В правом верхнем углу снимков записаны компьютерным шрифтом, в шутливой форме звуки, будто бы издававшиеся птенцом при полете.
Стою с Ежей у парапета неширокого, перекинутого над шоссе мостика. Обе мы призрачно-неуловимые - скорее, просто угадываемся. Оказываюсь у противоположного парапета. Разглядываю большого, с ладонь, темного паука (нестрашного), неторопливо топающего влево (а Ежа исчезла). Носком туфли легонько трогаю его. Паук от этого садится, совсем как медвежонок, а потом топает дальше (паук и носок туфли виделись отчетливо).
В большом многоэтажном здании ищу нужное помещение. Забредаю на этаж, где расположена детская больница с невероятным количеством пациентов - бледных, худых, коротко остриженных (плачевное впечатление усугубляется тем, что сон был в серых тонах). Выхожу на боковую лестницу, но пройти не могу, там лежит не поместившийся в отделении ребенок. Нахожу еще один выход, там та же картина - на ведущем вверх лестничном пролете лежат, как на кровати, больной малыш и его отец. Блуждаю в поисках выхода, ко мне прибивается один из пациентов, мальчик лет двенадцати. Решаю взять его на время с собой, чтобы он немного развеялся. Привожу к стоящей на уличном перекрестке кушетке (я не видела ни машин, ни прохожих, ни даже домов вокруг, и тем не менее, кушетка однозначно стояла посреди улицы, а мы чувствовали себя там как дома). С трудом открываю висячий замок, прицепленный к изголовью широкой, покрытой чем-то светло-серым кушетки. На левой (не моей) половине лежит ее хозяин (или хозяйка), садимся на моей половине, беседуем. У моего лица возникает морда овчарки, прогуливаемой на поводке молодой женщиной. Собачья морда (в отличие от всего остального в этом сне) видится вживую, легонько глажу ее, собака мягко гавкает: «Ай!» Это получается у нее совсем по-человечески, шутливо говорю ей: «Что такое Ай? Нет такого слова». Хозяйка собаки смеется. Спохватываюсь, что мальчику пора возвращаться. С трудом закрываю тугой замок, обдумываю, как объяснить в больнице временное исчезновение ребенка.
Выхожу с двумя черными козлятами на деревенскую улицу. Растительность по обочинам чахлая, блеклая, полузасохшая, голодные козлята ее не едят. Решаю зайти к Шону*, чтобы что-нибудь раздобыть для них. У входа в избу (такую же старую, приземистую, как и остальные) толпятся, цепляясь друг за друга, местные мальчишки. Намереваются, как только откроется дверь, ворваться внутрь. Подростки в ярких футболках полны энергии и контрастируют с пыльным вялым, невыразительным фоном. Стараясь их оттеснить, осторожно приоткрываю дверь. Они, пытаясь прорваться, говорят мне (о Шоне): «Он же ничего не соображает!» Один проскакивает внутрь, хватаю его за футболку, с трудом выпихиваю наружу. Оказываюсь с козлятями в сенях. Вхожу в левую комнату, вижу Шона (но не его лицо). Он сильно изменился и действительно плохо соображает. Заводит разговор - кажется, о своем плачевном состоянии. Решаю взглянуть на козлят, найти им что-нибудь поесть. Говорю Шону: «Сейчас», выхожу в сени. Вижу широкую светлую коническую чашу, из которой козлята пьют воду. Заглядываю, в поисках съедобного, в правую комнату. Вернувшись, вместо козлят вижу маленького мальчика. Сидя на коленках, он умывает лицо водой из чаши. Кидаюсь к ребенку с предостерегающим «Нет, нет!» Веду к водопроводным кранам, объясняю, что умываться следует только проточной водой. Сон бегло показывает раковину с тремя кранами.
Крупная, смутно видимая, неподвижная птица. Она возникает поочередно в четырех позициях - по кругу, по часовой стрелке, с изменением положения на 90 градусов.
Мне нужно попасть к вокзалу. Иду не по проспекту, а по Набережной, где практически безлюдно. Во встречном направлении едет на велосипеде Польк, делает вид, что меня не замечает. Молча прохожу мимо, сворачиваю в широкий многолюдный переулок. Прохожу мимо красивых дверей магазина (или кафе), вижу идущую навстречу лошадь. Красивая, статная, рыже-каштановая, она спокойно, почти впритык, проходит мимо меня. Рядом с такой громадиной чувствую беспокойство, думаю, что это небезопасно, когда лошади разгуливают по улицам. В тот же миг лошадь на меня нападает. Вижу у самого лица ее морду, она скалит зубы, норовит укусить. В ужасе колочу руками по лошадиной морде, и изо всех сил, безостановочно, на одной ноте воплю, почти визжу: «Помогите! Помогите!» Чудом избегая укусов, соображаю, что нужно стараться бить по глазам, и ни на секунду не прекращаю взывать о помощи. Никто не делает попытки помочь, на нас просто не обращают внимания. Я не могла себе позволить отвлечься и посмотреть по сторонам, но сон ненадолго показал спокойно идущих по своим делам пешеходов в зоне этого перекрестка. Колотила я по лошадиной морде не агрессивно, просто понимала, что как только перестану отбиваться и этим сбивать лошадь с толку, она меня искусает. Мне казалось, что это произойдет в каждое следующее мгновенье, и я все удивлялась, недоумевала, что избегаю неминуемых, казалось бы, укусов. Сон перескакивает на что-то, связанное с Польком, где самого его не было и где речь шла о выплате денег. В этом сне здания не были похожи на здания этого Города, люди не были похожи на людей - все они, кроме Полька, были странными, в черных одеждах. Набережная не была похожа на Набережную хотя бы потому, что никакой Реки я не видела. Зато когда я кричала, не чувствовалось, как это обычно бывает во сне, что крик не получается, - крик очень даже получался.
Возвратившись из магазина, ставлю пакет молока в угол низкого ящика, на что-то отвлекаюсь. Слышу за спиной ритмичные звуки глотания, с недоумением оборачиваюсь. Удобно рассевшаяся кошка неспешно лакает молоко через срезанный (мной?) уголок пакета. Прогоняю кошку, несу молоко в холодильник. Спохватываюсь, что его лакала кошка, так что пакет придется с сожалением выбросить.
Молодой человек, друг моего взрослого брата (сновидческого) приходит к нам в гости и приносит старую черную женскую сумку с дохлой мышью. Решаю, что дохлая мышь, являясь источником заразы, несет нам смертельную опасность. Спорю с братом, кто должен ее выбросить. Полагаю, что раз ее принес друг брата, то именно брат и должен это сделать, брат возражает. Беру сумку с мышью, заворачиваю в пластиковый пакет, выбрасываю в уличный мусорный бак (или закапываю в землю, не помню точно). Преисполняюсь уверенности, что теперь нам ничто не грозит.
Идем с Петей по широкой улице городка, подходим к длинному одноэтажному старому дому, нашему новому пристанищу. За спиной у нас рюкзаки со всеми нашими вещами. Улица не заасфальтирована, по обочинам торчит редкая трава, крутятся две-три собаки. Дом состоит из автономных секций, подходим к нужной, обнаруживаем, что она не освобождена. Сквозь узкие стеклянные вставки двери видим уютную квартиру, в которой кто-то находится. Волнуюсь, так как мы покинули прежнее жилье, и деваться нам некуда. Из глубины квартиры появляется молодой человек с туго набитым рюкзаком, выходит наружу. Понимаем (не сразу), что он забрал остатки вещей. Когда это было еще неясно, я (чтобы найти хоть какое-то утешение в том, что мы не сможем тут поселиться) спросила, не слишком ли здесь шумно от уличных собак. Молодой человек ответил, что шума хватает. Входим, к моему облегчению, внутрь. Секция состоит из большого салона и ряда спальных комнат, в которых предстоит поселиться нам и неизвестным мне петиным друзьям. Порываюсь выяснить, хватит ли на каждого по спальне или придется размещаться менее комфортабельно. Квартира заполняется жильцами, КОТОРЫХ Я КАК БЫ ВИЖУ И НЕ ВИЖУ. Вдруг все исчезают, я остаюсь одна. Набредаю на встроенную в пол салона низкую тумбу, сквозь ее узкие оранжевые окошки вижу большое круглое подвальное помещение, и в нем — наших жильцов. Разглядываю диковинное пространство с низким потолком, низкой восточной мебелью по периметру, и сидящими на полу, вдоль стен, жильцами. Некоторые энергично машут, приглашая (без слов) спуститься к ним. Не знаю, как туда попасть, мне знаками объясняют, где находится вход. Нахожу небольшой люк в глубине салона. Лестницы нет, цепляюсь за какие-то перекладины, молодцевато (и гордясь этим) спускаюсь. Сажусь (все это молча), опять отмечаю диковинность (экзотичность) интерьера, вижу стелющиеся по полу (кажется, земляному) редкие клубы чего-то непонятного, нахожу все это очень интересным. [см. сон №1120]
Стою на узкой прибрежной песчаной полосе, справа высится крутая темная скала, слева — море с чистой прозрачной, живой водой. На песчаной полосе множество поразительных по форме и окраске крабов и других существ, а в море — всевозможных разноцветных рыбок. У меня глаза разбегаются, куда бы я ни посмотрела, все видится ярко, живо, отчетливо. Склоняюсь над диковинным оранжевым крабом, намереваюсь осторожно потрогать его. Вдруг передо мной появляется Петя, спустившийся, будто бы, со скалы (кажется, с друзьями) и случайно наткнувшийся на меня. Призываю его полюбоваться увиденным. Петя снимает со спины и ставит на песок темно-синюю дорожную сумку, знаками просит открыть водопроводный кран (труба которого торчит из песка). Просьба кажется мне странноватой. Петя, без слов, добавляет, что нужно намочить сумку, увлажненная сумка снимает усталость со спины. Открываю кран, вода льется на сумку. Потом мы кладем в нее большой сверток, Петя поднимает ее на плечи, и мы идем к морю.
Мысленная, незавершенная фраза (неторопливо): «Там нужно быть пятым в комнате...».
Стою перед навесной полкой, уставленной скоросшивателями. На корешке крайнего правого читаю: «Один факт». На находящемся поблизости читаю окончание этой надписи: «Явной кражи». Мне кажется странной такая разбивка. Приостанавливаю даже свое действие — я уже вставила ключ в скважину замка этого скоросшивателя, собираясь его закрыть.
Мысленные фразы: «Я устала. И не хочу спать».
Мысленная фраза: «Теперь терапия не такая».
Мысленная, неполностью запомнившаяся эпическая фраза (завершившая сон): «...и назвали это явление мусакатовым мусакаетонным жанром, коего в наших ... не счесть».
Мысленно, бессловесно сообщается, что две некие Сущности неразрывно связаны в Прошлом, Настоящем и Будущем (для обозначения Настоящего использовано незапомнившееся незнакомое определение). Демонстрируется пара непонятных, находящихся впритык друг к другу Сущностей. От них влево, в Прошлое, тянутся два параллельных темных луча, постепенно сближающихся и сходящихся в одной точке. Потом два таких же луча тянутся вправо, в Будущее, и постепенно сближаясь, сходятся в одну точку и там.
Мысленная фраза (быстрым женским голосом): «Да ничего же, там недалеко от вас».
В нашей с Петей (ребенком) странной на вид комнате появляется посторонняя живность. Ожившая игрушечная зверюшка из сине-зеленого плюша, настоящий заяц, зайчонок, на шкафу притаился песец (и, кажется, кто-то еще). Принимаюсь их выгонять. Они проворно убегают, пользуясь только сейчас открывшейся мне особенностью комнаты. Наш громоздкий платяной шкаф придвинут к стене не вплотную, между ним и стеной существует непонятное пространство, куда и шмыгает зверье. В разгар беготни входит Петя, показываю ему этот зоопарк.
Пробираюсь по участку города, который активно бомбят. Иду сквозь сплошные (беззвучные) взрывы, от которых вздымается земля.
Мысленно, многократно повторяю: «Иржи и Ганзелка».
В конце сна рву на клочки листы, буквально сразу похолодев от содеянного. Очнувшись, резонно думаю, что разорванное можно склеить, то есть ситуация не безнадежна.
Несколько неуклюже бегущих, иногда на бегу запинающихся малышей. Их бег — всего лишь игра, забава.
Мы, деревенские ребятишки, выскакиваем перед уроком физики из старого деревянного одноэтажного дома. Вдруг видим в ярко-голубом нашем небе круглые, перемещающиеся в разных направлениях Тела (мне они показались размером с футбольный мяч). Тела исчезают. Появляется тщательно, в мельчайших подробностях прорисованное светло-зелеными линиями изображение гигантского, в полнеба, Рака. Зовем учительницу, любуемся на Рака. На его месте появляются еще какие-то, сменяющие друг друга изображения. А потом мы видим в Небе, крупным планом, толпу в древних балахонах, медленно шагающую за нагруженными повозками вправо, в плен (сон был потрясающе красочным и живым).
Мысленные, с пробелом запомнившиеся фразы: «Нет, детки, это ... Вот сейчас, вот сейчас». Это говорит своим деткам РЫБА, которую сон после этого смутно показывает. Рыба разговаривает с мальками, которые должны «вот сейчас» вылупиться из икринок, их гроздь сон бегло демонстрирует.
Спокойный полнометражный сон, в котором я держала за стебли несколько головок крепкого молодого свежего чеснока.
Мысленная фраза (мягким женским голосом): «Так хочется скорей еще раз изменить» (произвести изменение).
Мысленные фразы (молодым мужским голосом): «Ой, совсем забыл! Был я у этого самого».
Входим в подземный туннель, в нем начинается дождь. Чистые частые капли заливают пол, приходится идти по слою воды (не намокая ни сверху, ни снизу, и не отдавая в этом отчета). Впереди, за изгибом туннеля, слышится шум механизма. Подойдя, видим человека, производящего электросварку. Смотрю на падающие в воду искры, говорю, что наличие воды на участке, где производятся такого вида работы, опасно для жизни. Тут же дается знать (мысленно), что наоборот, именно для защиты от электричества на этом участке пущена вода. Вяло удивляюсь воспринятому, противоречащему моим (полученным, между прочим, в стенах Ленинградского политехнического института) представлениям, в истинности которых уже готова усомниться. Выходим из туннеля. Говорю Атосу, что у некоего молодого человека есть проблема с программированием, излагаю ее. Атос отвечает, что проблема разрешима. Открывает массивный фолиант, говорит, что нужно использовать «гибкие связи». Предстают несколько вертикальных, согнутых пополам толстых кабелей. Признаюсь, что не разбираюсь в компьютерах, и что будет лучше, если молодой человек свяжется с Атосом напрямую. Добавляю: «Знаешь, кто это? Это твой бывший одноклассник Сафт».
Мысленная фраза (вежливым женским голосом): «Скажите пожалуйста, у вас есть математика, больше чем литр объема?» Смутно видится картонный пакет молока.
Обрывки мысленного резюме сна: «В общем ... . Он даже не обручился со своей...».
С удивлением вижу катышки пыли на полу своей комнаты — откуда они взялись? Тщательно, не торопясь, подметаю.
Мысленная фраза (в пренебрежительную растяжку): «Ой, вы нашли, фи, шестьсот девяносто первого».
Полупроснувшись, пытаюсь припомнить подробности предыдущего сна. Появляется будто бы относящаяся к нему мысленная фраза: «Восемь лет». [см. сон №4657]
Три пары небольших гладких каменных шариков, каждая своего цвета (белого, бело-серого и, кажется, коричневого). Шарики перекатывают в ладонях, что-то из ладоней переходит шарики.
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза: «И он сидел напротив Ионы ... и предателя».
Мысленный, с пробелом запомнившийся диалог. "Нет...". - "Все в порядке у тебя?" - Мягко: " Да нет".
Мысленная фраза (женским голосом): «И в более знаменитом месте».
Лежу на широкой постели. Ощущаю слабый укол, нащупываю выступающий из матраца кончик иглы. Извлекаю средних размеров швейную иглу с необычным, открытым с одной стороны ушком, на котором болтается обрывок темной нитки. Удивляюсь, тщательно исследую матрац, одну за другой извлекаю еще пять игл. Крепких обычных, одинаковых игл. Недоуменно смотрю на них, показываю Туве. Говорю, что не может быть, чтобы я, так долго пользуясь матрацем, ни разу до этого не почувствовала иголок.
Мысленная фраза: «Кепа, кепа сэла».
В конце сна стою с приятельницами у буфетной стойки, намереваюсь заказать кофе и пирожное. Стоящие передо мной приятельницы, все, как одна, говорят буфетчице: «Капучино и кофе». Автоматически повторяю за ними: «Капучино и кофе», не очень представляя, что такое капучино. Смутно припоминаю, что это что-то из взбитых сливок. А как же пирожное? Спохватываюсь, заказываю и пирожное. Получаю на маленькой тарелке бисквитное пирожное с несъедобным на вид, ядовито-желтым кремом.
Мысленные, с пробелом запомнившиеся фразы: «А к чему надо было ...? Слушать их кривляния и опять насторожиться?»
«И быть впереди всего, отклоняя всякий контроль. Быть впереди всего, отклоняя контроль, а не...», - говорит участник сна (окончание сказанного не запомнилось). Не находясь в этом сне, вижу в произнесенном противоречие.
Пишу роман - бегло, без остановок, без помарок, без участия мыслей или воображения. Просто пишу, как бы под действием неведомых Сил (не осознавая этого). Рождающееся произведение абстрактно предстает как нечто, полное света и чистых красок. Молодая женщина сетует, что вышла в моем романе неудачно. Говорю: «Там ты молода, а молодость — это всегда красиво».
В финале сна в большой общественной кухне раздаю пищу малоимущим. Худощавый человек протягивает защитного цвета фляжку, просит налить томатного супа-пюре. Спрашиваю, почему он просит именно этот суп, он говорит, что привык к нему. Решаю присовокупить к супу оставшуюся от другого блюда сосиску.
Мысленная фраза (молодым мужским голосом): «Действительно написано, что наши по-русски говорят».
Живем с Петей (он в студенческом возрасте) в двухкомнатной квартире. Получаем (странным образом) уведомление, что нам предоставлено новое, более просторное жилье. Иду взглянуть. По пути ко мне примыкает незнакомая женщина. Слишком активно (хотя я об этом не просила) берется помочь. Выказывает большую, чем я, осведомленность о моем деле (о котором не услышала от меня ни слова). Берет инициативу в свои руки, уверенно ведет меня через мешанину однотипных строений. В душе зарождается глухое недоверие как к самой этой женщине, так и к ситуации в целом. Но вот мы уже у нужного дома, женщина ведет меня на нужный этаж, подводит к одной из квартир. Достает ключ, начинает отпирать дверь. Замок не поддается, она пробует снова и снова. Заглядываю в замочную скважину, вижу обжитый салон, выпрямляюсь, говорю: «Нет, там кто-то живет» и описываю увиденное. Женщина кажется мне теперь не только странной, но и подозрительной. Моей задачей становится покинуть это место и вернуться домой так, чтобы она за мной не увязалась. Вот я уже на улице, стараюсь вспомнить номер своего дома (чтобы начать его разыскивать). Вытаскиваю клочок бумаги, на котором он записан (в виде «2002Г» или чего-то подобного). Мне кажется, что на самом деле номер немного не таков. Другая женщина оказывается рядом, рассматриваем бумажку. Теперь номер видится другим, более соответствующим действительности. Говорю: «Нет, кажется, 2001Г» (женщины виделись условно, а замочная скважина и салон - реально).
Мысленная, с пробелами запомнившаяся фраза: «Честь выхода находилась ... и порождала...».
Мысленная, незавершенная фраза (женским голосом, интригующе): «У адвоката, фон Шнавера».
Мысленная фраза: «Поздравляем о работе творительной недели» (имеется в виду поздравление с наступлением творческой недели).
Обрывки мысленных фраз: «...садится за стол. И ... греха, что...».
Поделила (условно) светлую многокомнатную квартиру на правое и левое крыло. Замечаю, что сестра украдкой передвигает что-то из своих вещей (кажется, стиральную машину) в одну из дальних комнат моего крыла, явочным порядком занимает часть моей территории. Протестую, спорим. Предлагаю, во избежание недоразумений, составить юридический документ, оговорить принадлежащую каждой из нас часть квартиры. Сестра категорически не соглашается.
Просыпаюсь (после незапомнившегося сна) с ощущением, что не могу понять, где я. Ощущение было сильным, и длилось чуть дольше, чем ему полагалось бы длиться.
Мысленная фраза: «Я еще неделю могу выполнять подобные обязанности». Фраза принадлежит молодому человеку, угадываемому около вороха темной верхней одежды, лежащей на столе химчистки.
Мысленный диалог (женскими голосами). «Ну понимаете, я же на счету!!» - Спокойно : «Пятнадцать разделить на сорок — ты видела?».
Мысленная фраза: «Он знает, где оно похранится?»
Чтобы понять суть трех, приснившихся прошлой ночью коробок (размером с кирпич, каждая своего цвета, но я не помню их из прошлой ночи), нужно на одну налепить аппликацию, и тогда все станет ясно. Вижу, как кто-то (возможно, я) приклеивает аппликацию, представляющую собой абстрактную вязь со множеством закруглений, но до сути трех коробок дело не дошло.
Нашествие враждебных сил на город, в котором я, будто бы, живу. Природа этих сил неясна, облик полчищ невнятен, они двигаются на город несколькими параллельными шеренгами, слева. Через определенное время останавливаются (или замедляют ход), и тогда из их рядов выдвигается другая такая же группа рядов. Никакой тревоги происходящее не вызывает.
Оказываюсь в служебном помещении, плотно заставленном столами со множеством сотрудников. Кипы папок и бумаг громоздятся на столах, листы ватмана свисают с кульманов, на стены наколоты объявления. Внимание привлекает самое верхнее — «Полная синизация...» (окончание надписи не запомнилось). Это название отдела. Натыкаюсь на приятельницу (одну из Близнецов), подмигиваю, приглашая выйти в коридор. Спрашиваю, что означают слова «полная синизация». Она охотно объясняет, что это означает новую технологию. Чтобы изготовить деталь, теперь достаточно наложить копию («синьку») чертежа на металлическую болванку — и деталь будет готова. Бегло видится, как к боковой грани грубой болванки прикладывается копия чертежа.
Тихо звякнул дверной звонок. Слышу его, мысленно вижу нашу входную дверь в дальнем конце коридора. Вставать и тащиться туда из своей комнаты не хочется. Думаю, что дверь может открыть мама*, чья комната находится неподалеку от входа.
Мысленная фраза, произнесенная дружелюбным женским голосом. Фраза сообщает о ведущем под землю спуске. Его грубо вырубленные в скальном грунте ступени смутно демонстрируются.
Длинная (кажется, печатная), изобилующая пробелами (многоточиями) фраза. Она видится неясно, удается рассмотреть лишь предлог «к». Воспринимаю ее как законспектированную мной мысленную фразу. Безуспешно пытаюсь ее восстановить.
Действие сна разворачивалось в хирургическом отделении больницы, где среди ожидающих операции была и я.
Тройное поясное изображение молодого, коротко остриженного мужчины. Внизу они сливаются, вверху расходятся. Одно расположено вертикально, другое отклонено вправо, третье, немного затененное, находится между ними, чуть позади.
Мысленная, незавершенная фраза: «Приходят люди, (которые) фантастично относятся...» (речь идет о компьютерных фанатиках). Смутно предстает безлюдный в данный момент компьютерный уголок общественной библиотеки.
В конце сна рассказываю собеседникам эпизод, свидетелем которого была я одна. Описывая какую-то девушку, говорю, что она была совершенно голой, на ней были только теплые шаровары, рельефно обтягивавшие ее маленькие аккуратные ягодицы спротсменки.
Мысленная фраза: «Вдруг, как бы внизу, открылось лицо, ненавистное всем». На уровне земли, перед старой избушкой смутно видится голова мужчины (тело которого подразумевается находящимся под землей). Это не мешает мужчине идти вдоль фасада избы, свидетельством чему служат соответствующие перемещения головы. Рассмотреть в смутно видимой голове удалось короткую стрижку и безупречную (интеллигентную) форму черепа (на что я обратила внимание).
Мысленно напеваю: «Им от меня, подобный...» (фраза обрывается).
Прочла четверостишье на правой странице книги (запомнившееся неполностью): «...взоре/ ... в разговоре/ Единая толпа и вывод тут един/ Не может быть, что ты в толпе один».
Серая кошка поспешно бежит в сторону горизонта (у правого края поля зрения).
Мысленные фразы (женским голосом): «Моряков берут разнаряженными. А мы?»
Индустриальный приморский пейзаж, видимый из окна движущегося автомобиля.
У меня с визитом находятся три женщины, имеющие отношение к медицине (их визит с этим не связан). Из чисто профессионального интереса пробегают они глазами попавший им в руки бланк с результатами петиных анализов, обнаруживают (на глазок) якобы серьезные отклонения от нормы, с беспокойством говорят об этом мне. Решаю, что такого быть не может (или что, по меньшей мере, отклонения несущественны). Смотрю на ничего не говорящие мне термины и числа, по какому-то наитию быстро вычисляю отклонение от нормы одного из показателей. Убеждаюсь, что оно незначительно, говорю об этом женщинам. Они принимаются за доскональные расчеты. Испытываю неловкость по поводу того, что невольно злоупотребила их временем, бормочу извинения. Добавляю, что с профессиональной точки зрения им и самим, наверно, это интересно. Говорю, что если бы мне попалась интересная, нестандартная задача по специальности, я бы ухватилась за неё «как сумасшедшая». Одна из женщин (молодая) на минуту отвлекается, чтобы что-то мне ответить. Видя, что дело затягивается, спрашиваю, не хотят ли они перекусить (мысленно досадуя, что холодильник пуст). Говорю: «Могу фрукты вам предложить» (женщины виделись смутно, лист с анализами — четко, термины были латинскими).
Нежданно нагрянули друзья. Лихорадочно готовлю угощение, гостей много, приходится обслуживать их партиями. Они чувствуют себя непринужденно, угощение им нравится, но это стоит мне такого напряжения сил (наверно, и возможного лишь когда что-нибудь делаешь от всего сердца), что оно болезненным осадком ощущалось в темени даже после того, как я проснулась.
Мысленная фраза: «До всего этого, что такое мясо - вообще не поняли».
Посвящается Пете, моему сыну. «Даже подумать страшно!» - сказала женщина и храбро задумалась. (Анекдот) ПОНАЧАЛУ я относилась к записи снов как к забаве, но постепенно отношение стало меняться. Удивила активная ночная жизнь как таковая, поражало обилие снов, размах тематик и форм их отображения, все казалось загадочным, непостижимым. Сны игровые, сны-сообщения, сны-советы, вымышленные и реальные персонажи, правдоподобные и неправдоподобные ситуации — что все это значит? Ответа не находилось... Почему некоторые сны стремятся быть записанными, а другие избегают этого? Почему мое ночное Я изредка «отговаривает» меня конспектировать сон, внушая, что сон «неинтересен»? Что за этим стоит? Как расценивать содержащиеся в снах советы и откровения? Каково было бы их действие, если бы сны не записывались? Пропали бы втуне или обогатили бы и в этом случае? Кто посылает эти, подчас далекие от моих жизненных интересов откровения? Как понимать сны, содержащие лишь мысленные фразы? Или сны о полетах, в том числе о полетах внутри вещества? Самыми понятными, как ни странно, показались те, которые рассказывали, с той или иной степенью подробности, о моих прежних жизнях. Я поверила им безоговорочно, поскольку одно незабытое реальное детское переживание как бы подтверждало их правомочность. И если правомочны они, то почему не может быть правомочен и сон, предсказывающий предстоящее появление в нашем мире? (Вообще-то я отношусь к категории людей, не видящих драматизма в одноразовости человеческого существования, просто ужасно хотелось бы узнать «А что дальше?»). Понятными казались и сны, персонажами которых являются реальные люди (родственники, друзья), они крепко держатся в памяти, в сердце. Но почему появляются малознакомые, безразличные, не вспоминаемые наяву? Сны, наполненные страхом, встрясками, всплеском эмоций, преодолением препятствий можно объяснить, например, тем, что изначальное наше «программирование» ориентировано на борьбу за существование. И если в цивилизованном Настоящем поводов для реализации этой программы недостаточно, то возможно, программа по необходимости запускается в сновидениях — для нашего же блага. Возможно, мы погибли бы, если бы не реализовывали ее в нужной степени, как погибли бы, например, исключив работу системы пищеварения или любую другую. А если сны являются одной из систем жизнеобеспечения, то, может быть, пытаться вмешиваться в них так же опасно, как пытаться вмешиваться, например, в частоту сердечных сокращений? Сны, персонажами которых являются неведомые Сущности, Силы и подобные герои, я объяснила себе тем, что все они просто хотят заявить о себе, хотят, чтобы мы о них знали. И я гостеприимно приняла их в свой мир. Самыми загадочными, на мой взгляд, являются Мысленные Фразы. Часть из них обезличена настолько, что даже невозможно определить, чьим голосом это произносится. В произношении других не составляет труда уловить все, вплоть до интонаций, что делает их похожими на обыденные обрывки речи, доносящиеся до человека из окружающего пространства. Но я не могу понять, каким образом мне становиться известным содержание недоговоренных частей чужих фраз и смысл неоднозначных высказываний. И если можно предположить, что само по себе улавливание Мысленных Фраз становится доступным, когда система восприятия человека доведена до соответствующей кондиции, то «доразгадка» чужих мыслей все же кажется непостижимой. По большому счету сны — не более удивительная вещь, чем все остальное, происходящее в нашем организме. Просто они говорят с нами доступным, впечатляющим языком фантазии, красок, чувств - всего, что безотказно действует на воображение, притягивает, подобно Интернету. (Кстати, кто-нибудь задумывался о том, что мы не только и не столько всемогущие искатели острых впечатлений, просиживающие у компьютеров с чашечкой кофе на углу стола, сколько ничтожные пылинки, прилепленные к Земному Шару, безостановочно кружащему нас в бескрайнем, таинственном Космосе? Поверьте, что при достаточной силе воображения это осознание не из слабых.) Однажды, по какому-то наитию, я раскрыла толстую тетрадь с накопившимися записями и углубилась в чтение. Читала, не отрываясь, с неослабевающим интересом и удовольствием переживая все заново. Причем обнаружилась любопытная закономерность — все «страшное» не резонировало, зато остальное наполнило душу такой теплотой, так подбодрило, что я почувствовала себя обновленной. С тех пор раз в несколько лет я перечитываю сны, каждый раз убеждаясь, что они подпитывают меня энергией. Сны стали моим друзьями. Я изо дня в день, годами записывала их, они открывали мне все новые и новые грани. Дело дошло до того, что однажды Сон обратился ко мне как СУБЪЕКТ(!), а пару лет тому назад появилось ощущение, что сны, которые я записываю, хотят выйти к людям. Осознание поначалу было слабым, но повторялось все более упорно, сны хотели осуществить это единственным, повидимому, возможным для них способом - используя меня проводником. Утвердившись в этом, я взялась за дело, для чего пришлось освоить компьютер. Что же касается того, как я отношусь ко всему этому, то можно процитировать один из снов и примечание, которым я его сопроводила, это произошло в воскресенье, 26-го января 2003 года: «Исследователь делает сообщение в кругу специалистов о какой-то (похоже, обнаруженной им лично) особенности психики людей. Удалось запомнить последнюю фразу: «Посмотрите, как это происходит», после которой я проснулась с ощущением, что впервые донырнула в сновидении до заповедного глубинного слоя. Ощущение сопровождалось смутным изображением, иллюстрирующим ныряние. P.S. С тех пор, как в 1996 году я обнаружила в себе способность запоминать сны и стала их записывать, я отношусь к этому как к восхитительному подарку, который принимаю с неизменной благодарностью, дорожу им и не делаю сознательных попыток вмешаться в этот процесс. То есть сегодня ночью я не пыталась нырять, это получилось не по моей воле, но восприняла я это с удовлетворением и благодарностью за то, что мне была предоставлена такая возможность». Реакцию на сны можно сравнить с реакцией Простака, случайно попавшего в Царские Хоромы. Один, пользуясь случаем, будет пытаться добиться аудиенции и получить какую-нибудь выгоду для себя, а другой будет просто любоваться, наслаждаться Невиданным. На мой взгляд, последнее несопоставимо ни с чем.
Мысленная фраза (возмущенно оправдывающимся женским голосом): «Я не играла в Интернете».
В светлом красочном четком сне что-то классифицирую.
Мысленные, с пробелом запомнившиеся фразы (спокойным женским голосом): «Почему вы ...? Вы это любили? Вы с этим смирились?» (вопросы обращены к единичному лицу).
Мысленная, неполностью запомнившаяся фраза (женским голосом, деловито): «Для завершения .. возможно опущение (погружение) человека в американские реальности только после...».
Зашла к Пете в гости, обращаю внимание на тарелку с крупными темными сливами (они видятся натуралистично, аппетитно). Смотрю на них, говорю, какие они замечательные. Петя отвечает, что они купили их в пригороде (Петя и стоявшая рядом с ним женщина виделись условно).
Мысленная фраза (мужским голосом, упрямо): «Дак во что — мне все равно превращаться» (безразлично, во что именно превращаться).
Петя и мой муж (сновидческий) пришли в приемную научного руководителя, поговорить (каждый за себя) о повышении в должности и получении научной темы. А я - с ними за компанию. Первым входит Петя. Пока он разговаривает, заканчивается обеденный перерыв, выходим с мужем из приемной, идем по широкому, почти безлюдному коридору к своим рабочим местам. Все время оглядываюсь назад, наконец вижу машущего нам Петю в красивой зеленой рубашке. Останавливаемся. Петя говорит, что договориться удалось. Правда, тему он получил условно, с оговорками, но все же получил. [см. сон №5011]
Окончание мысленной тирады (молодым мужским удивленно-веселым голосом): «...И вдруг он вверх пошел! А это не то! Это не то, это вообще не то!» (глагол «идти» употреблен в значении «расти»). Невнятная, расплывчатая иллюстрация похожа разве что на прорастающий из нижней челюсти один из передних зубов.
Деятельными персонажами активного сна являлись супруги Квипс.
Провожая попутчиков, перевожу их через озеро в известном месте, где чистая прозрачная вода так мелка, а дно так прочно, что это скорей похоже на лужу. На обратном пути беру правее. Иду босиком, с закрытыми глазами, с ватным одеялом в руках. Вода здесь темная, дно топкое. Ноги увязают почти по колено, подмокшее одеяло приходится поднять над головой. Иду осторожно, стараясь не сбиться с направления и не в силах открыть глаза. Ноги то и дело натыкаются на острые камни, но пока все обходится. Внимание обострено до предела. Убеждаю себя, что чтобы не сбиться с пути, я должна открыть глаза (в то же время осторожно переставляя ноги, чтобы не пораниться о камни). Одна из напряженнейших попыток приводит к успеху, глаза мои открываются - я вижу собственную комнату, я проснулась. [см. сон №4973]
