Забредаю на окраину незнакомого города, оказываюсь в унылом, обшарпанном помещении, где в беспорядке стоят блоки старых темных фанерных сидений. Вижу неотчетливых людей, похожих на неприкаянных обитателей общежития для фабричных рабочих - женщину в темной одежде и двух мужчин (высокого мрачного костлявого брюнета и еще одного, пониже ростом, покрепче, посветлей). Сажусь неподалеку от женщины. Кажется, мы смотрели телевизор (не помню, чтобы экран его светился). Входит еще одна работница, белокурая привлекательная оживленная, в светлой (безвкусной) одежде. В какой-то момент посиделок у меня исчезают деньги (кажется, я держала портмоне в руках), мне известно, что их похитил сидящий в отдалении мрачный брюнет. Случившееся не вызывает эмоций, еще какое-то время сижу тут, потом собираюсь обратно. Мне нужно попасть в метро, но я не помню дороги. Делюсь проблемой с женщинами. Одна безучастно молчит, вторая (блондинка) с готовностью берется помочь, объясняет дорогу. Бегло видится (сверху) мегаполис с высокой светлой, увенчанной куполом башней станции метро. Поняв, что словесного объяснения недостаточно, блондинка вызывается довести меня до места. Сходим с широкого крыльца, идем вперед, я спохватываюсь: «Подожди, у меня же нет денег, ни копейки, как же я доберусь?» Поворачиваем обратно. Вижу, что один из бывших в комнате мужчин удаляется влево, второй (брюнет) спускается с крыльца. Со всей страстью, на какую была способна, со страстью человека, попавшего в безвыходное, отчаянное положение, говорю ему: «Деньги! Давай деньги!» И наставляю на него портмоне (как пистолет). И хотя этому человеку ничто не мешало уйти, он молча, спокойно протягивает мне солидную пачку купюр. Беру, поворачиваюсь, чтобы уйти. Тут же снова разворачиваюсь к не успевшему сдвинуться с места брюнету, дружелюбно протягиваю ему руку, он в ответ тянет свою. Молча, серьезно пожимаю ее (но не осязаю, что во сне прошло мимо внимания).

Мысленные фразы: «Они стояли за нашей спиной. Слишком часто они стояли за нашими спинами».

«Мы хотим все знать» - записано ночью в блокнот, и ничего не могу к этому добавить. P.S. Этой, да и не только этой ночью мое Я не хотело записывать сны, но ключевые слова с похвальной настойчивостью накатывались снова и снова, и добились своего. Сны оказались записанными.

Сон, в котором я (судя по записи в блокноте) щедро проявляла свое благородство.

Сестра показывает мне газету со статьей о Грузии. Иллюстрация изображает ее с сыном, подпись гласит: «Моя семья живет в...» (окончание не запомнилось). Подпись перемежается с другой, возникая то так, то эдак. Глаза сестры на фото не похожи на человеческие - это два вытянутых, слишком глубоко посаженных овала. Не могу отвести от них взгляда.

Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза: «А еще он сказал, что надо делать ... отринув Никто» («Никто» — это категория помех).

«Пошла! Пошла, пошла, пошла! Она не хочет, душечка, чтобы ее выкидывали!» - восклицаю я, в изумлении глядя на внезапно ожившую большую тряпичную черепаху. На моих глазах она решительно сползает с кузова старого игрушечного грузовика и направляется прочь от него, к стене. Ее недовольный вид красноречиво говорит о том, что лишь чрезвычайные обстоятельства вынуждают ее, игрушечную черепаху, самой о себе позаботиться - надеяться абсолютно не на кого. Пластмассовый выцветший грузовик и нахлобученная на него тряпичная черепаха (красивая, но с большой дырой на панцире) приготовлены нами с Петей (дошкольником) на выброс. Мы сидим тут же, в комнате, левее, я развлекалась тем, что награждала малыша звонкими шутливыми поцелуями. Вот тут-то мое внимание и привлекла ожившая черепаха. Смотрю не нее, не отрываясь, отчетливо вижу красивый, искусно сшитый из разноцветных лоскутков панцирь, с правой стороны которого зияет рваная дыра. Чувствую настроение черепахи, и в величайшем изумлении, проникнувшись сочувствием к беглянке, восклицаю: «Пошла! Пошла, пошла, пошла! Она не хочет, душечка, чтобы ее выкидывали!» P.S. Сейчас, излагая сон, я могла бы сказать, что характером черепаха была в милновского Иа-Иа.

Начало короткой песенки: «Приятный ветер навевает...» (дальше не запомнилось).

Разговариваю с высоким англоязычным мужчиной, стараясь избегать даже упоминания какой-то темы. Мы стоим у старой полуразрушенной бетонной стены, я держу конец шланга и осторожно поливаю горячей водой выбоину в стене. Потом нечто подобное происходит при моем разговоре с пышнотелой англоязычной женщиной, в моих руках все тот же шланг с горячей водой (собеседники виделись неотчетливо).

Мысленные фразы: «Наташке. Наташка, смотри, не пукни».

Мысленный, с пробелами запомнившийся диалог (женскими голосами). Издалека, вяло: «...этот...».   -  Вблизи, бойко: «Я не знаю, где это».

В общественном месте случайно взглядываю в зеркало. Обнаруживаю, что забыла дома причесаться, всклокоченные волосы торчат во все стороны.

Мысленные фразы: «Туда не поднимайтесь. Туда не поднимайтесь. Туда не поднимайтесь». Смутно, в сероватых тонах видятся три неспешно бегущие женщины, одной из которых принадлежит сказанное.

Опытный, сильный стоматолог производит сложные (безболезненные) манипуляции с несколькими моими зубами.

Мысленный диалог невидимых Существ (на фоне неразборчивых дымчато-серых изображений). Спокойно: «Они, конечно, не успели выучить уроки за первую смену».  -  Удовлетворенно:  «И значит, завалили уроки». Невыученные уроки (как повод для наказания) отдавали тех, о ком идет речь, во власть этих Существ (хотя уроки не выучены исключительно из-за козней этой парочки).

Женщина в темной одежде (лектор?) прохаживается, заложив руки за спину, вдоль доски и задумчиво произносит: «Лучшие — не по воспитанию, производит...» (фраза обрывается на полуслове).

Почесываюсь правой стороной спины о темный столб.

В этом сне было несколько маленьких островов (возможно, сухопутных), на каждом из которых сидело по одному человеку. Незапомнившимся образом освобождаю островки, мои действия воспроизводятся несколько раз подряд.

Мысленное слово (медленно, глубокомысленно): «Существовать».

Некто, условно видимый, преисполнен недоумения по поводу того, что из семян посеянного Добра произросло Зло. На какой-то стадии молодые ростки Добра, взошедшие из брошенных в землю мелких светлых семян, превратились, не меняя внешнего вида, в ростки Зла. Видится грядка с ровными рядами молодой поросли. Побеги (высотой в четверть метра) имеют по несколько полураскрытых матовых темно-зеленых, довольно крупных листьев. Насколько я поняла, имеется в виду частный, конкретный случай, а пример с грядкой — это аллегория.

Иду по неглубокой черной грязи, обращаю внимание на идущих впереди молодых мужчину и женщину.

Мысленная, неполностью запомнившаяся фраза: «И все же они должны делать ставку на ... чем на «нету выхода»». Речь идет о том, что следует заменить пораженческую установку на оптимистичную. Фраза является комментарием (или инструкцией) к первому из снов этой ночи - повидимому, мной запомнилось лишь его окончание. [см. сон №3504]

Мысленная фраза: «Приходится признаваться в нарушении авторского права».

Мысленные, с пробелом запомнившиеся фразы (женским голосом): «Но... А на какое время...» (фраза обрывается).

Играем в игру «Веселая радость». У каждого на руках серые картонные листы с десятком вопросов. На других, более крупных листах содержатся ответы. Нужно вырезать правильные ответы и наклеивать около соответствующих вопросов. Сержусь на участников игры, постоянно на что-то отвлекавшихся.

Мысленная фраза (мужским голосом, с подначкой): «Не знаешь, кто за чем отходил?»

Мысленная, неполностью запомнившаяся, издалека донесшаяся фраза: «...запутаешься, и если ты слепой - увидишь».

Высокий мужчина что-то деловито продправляет в верхней дверной петле.

Сижу на галерке, положив руки на парапет и устремив взгляд вниз, на круглую площадку, во все стороны от которой круто взмывают ряды скамеек. Аудитория почти пуста, лекция или закончилась или еще не началась. За столом на круглой площадке сидит лектор (профессор), вокруг него бегает сынишка. Малыш бегает, дурачась, и вдруг звонко, на всю аудиторию кричит: «А у папы геморрой!» Сидящий неподалеку от меня мужчина сконфуженно, вполголоса басит: «Ой!» (сон был в темноватых тонах, люди скорей ощущались, чем виделись).

Мысленные фразы: «Малюток, маленьких детей. И очень быстро они отучились...» (фраза обрывается).

Мысленная, незавершенная фраза (женским голосом): «И потом я проведу с тобой беседу об этих пунктах сравнительных, и на них сначала подчеркнуть...».

Пересеченная местность, преодоление которой сопровождается сильным страхом. Таких моментов было много, запомнился последний. Нам нужно спуститься с очень высокого, практически отвесного, покрытого рыхлой коричневой землей склона. Мне страшно даже представить, что я могу там спуститься. Думаю, что нужно (и можно!) отыскать более безопасный спуск. И в то же время, несмотря на дикий страх, делаю пару шагов вниз. Пугаюсь еще больше (если такое вообще возможно), хочу вернуться. Убеждаюсь, что это исключено (абсолютно исключено). За неимением выхода бросаюсь вперед, и - у-у-ух! - чудесным образом оказываюсь внизу.

Мысленная, неполностью запомнившаяся фраза (женским голосом): «... спасибо большое».

Мысленный диалог (мужскими голосами). «Начальной школы?»  -  «Начальной школы».  -  «Я не знаю, что это такое».

«Это его папа и мама. Вот папа, а вот мама», - поясняет ребенку взрослый. Он отыскивает и указывает изображения соответствующих голов (или бюстов) на поле большого детского, испещренного иллюстрациями Атласа мира.

Мысленная фраза (женским голосом): «Такие симпатичные соседи».

Полевой телефонный аппарат, работающий как от сети, так и от батареек. Когда его отключают от сети, он самовольно куда-то звонит.

Мысленная, неполностью запомнившаяся фраза: «Все знают, что они .... в ... в который они заходят иногда только переночевать». Видится несколько темных пар мужских носков, развешиваемых на бельевую веревку.

Действие сна разворачивалось в хирургическом отделении больницы, где среди ожидающих операции была и я.

Мысленная, незавершенная фраза: «Очень трудный человек, он человек...».

В этом сне фигурировал Рэм, а меня учили делать (нарочно) что-то не по правилам – нарезать корни (кажется, сельдерея) не тонкими дольками, а толстыми.

Спускаюсь по пологому склону к чудесному приветливому морю. Подружки мои (мы все юны) уже в воде, я замешкалась, и теперь не могу до них добраться. Не удается преодолеть сопротивление волн, точнее, приливного течения. Наши с ним силы равны, я буксую на месте, не выкладываясь, впрочем, до изнеможения — нежная бархатная вода к этому не располагает. Потеряв из виду (в массе купальщиков) подружек, кричу: «Где же вы?» Они, стоя кружком, по горло в воде, машут мне. Догадываюсь, что легче передвигаться задом наперед, упираясь пятками в песчаное дно. Незамеченный во сне парадокс состоял в том, что я видела море, купальщиков и подружек (но не их лица) так, будто плыла обычным образом.

В просторном зале поликлиники стоит женщина в темной одежде, с темной детской коляской. Серовато-смуглое лицо ее, обрамленное пышными черными, небрежно забранными назад волосами, скорчено в недовольную гримасу.

Нахожусь в большом белом, необычном строении. В нем почти отсутствуют внутренние стены и междуэтажные перекрытия. Вместо стен идут (в разных направлениях) редкие балки, из-за чего строение выглядит воздушным. Налюбовавшись на верхнюю часть, замечаю какое-то движение внизу - там по узким коридорам осторожно везут каталку с больным.

Мысленные фразы (решительным женским голосом): «А лучше, если тебя с ними не будет. Не будет у тебя с ними друзей».

Известно, что медведь убежал, а птицу привязали. Появляется одиноко стоящее черное обгорелое дерево, к верхним ветвям которого привязана крупная, смутно видимая птица (длинная темная разлохмаченная веревка удерживает ее за ногу). Известно, что кого-то (медведя или птицу) зажарили на вертеле (не очень понятно, кого именно). Появляется смутно видимый человек, с недоумением держащий в руке неприглядный, скукоженный обрывок темной тряпицы. Тряпица одновременно является респектабельным мужским галстуком, который бегло демонстрируется. Галстук принадлежит компании людей (или символизирует их). Тех самых людей, от которых медведь убежал, которые привязали к дереву птицу, а потом кого-то (птицу или медведя) зажарили на вертеле и съели (намеком обозначенная в этот момент туша на вертеле позволяет предположить, что, судя по габаритам, изжарен был медведь). И вот теперь человек стоит с заскорузлой тряпицей, принадлежащей той компании, и не может понять, куда эти люди делись.

Кто-то, стоя на почти неправдоподобно высокой стремянке, вворачивает электрическую лампочку.

Встретилась на улице с Ринолом, чтобы передать (по его просьбе) пачку газет. Стоим на улице, сумка с кошельком оставлены мной проблизости, на пустом прилавке. Пересчитываем газеты, дело доходит до рассчетов. Газеты покупает Ринол, но платить почему-то должна я (ему). Он отходит за калькулятором, я в это время молниеносно перемножаю в уме "13" (комплектов газет) на "13" (копеек?), получается "339", делю на "100", получаю "3.39" (рубля?) Со скрытой гордостью рапортую о результате Ринолу, успевшему за это время лишь достать калькулятор. Иду за деньгами. С грустью обнаруживаю, что кошелек пуст, все монетки повытаскали (чуть ли не на глазах) крутящиеся поблизости мальчишки. Печально говорю об этом Ринолу, он из вежливости ахает. Говорю, что полагала, что тут не воруют. Ринол меланхолично замечает, что люди везде одинаковы - одни такие, другие другие, одни честные, другие воришки, одни спокойные, другие вспыльчивые. Не соглашаюсь, привожу в пример Эстонию, где, как мне известно, в свое время воровства не было вообще. Ринол отделывается междометиями, ему эта тема неинтересна (он виделся, в отличие от всего остального, условно).

Мысленная фраза (мужским голосом): «Он сказал, что вся картина в целом более неподвижна, статична» (начиная просыпаться, прикидываю, не правильней ли было бы сказать «менее подвижна»).

Мысленные, с пробелом запомнившиеся фразы (веселым мужским голосом): «А ... у сАмого телевизора. Короче говоря...» (фраза обрывается).

Будто бы проснувшись ночью, вижу на углу постели, справа от подушки, перевернутый вниз текстом лист, якобы с записями моих снов.

Прощаюсь с Петей после его очередного визита, прошу звонить (так как не знаю, в какое время удобней звонить ему, чтобы не помешать). Оказываюсь на движущемся цистерновозе, около цистерны. Моя туго набитая дорожная сумка (в том числе с деньгами и документами) падает с машины. Осторожно пробираюсь к кабине, колочу по ней, прошу водителя остановиться. Стучу, кричу (без особых эмоций) и размышляю (тоже спокойно), дождется ли меня сумка. Мысленно вижу ее валяющейся на обочине излучины шоссе, у въезда в город.

Мысленная фраза: «О чем-то, до конца».

Мысленная фраза (либо финальная фраза сна): «Сорока однозначно отказалась что-нибудь сообщить по этому поводу: об этой смерти никогда не говорю никаким образом» (речь идет о птице, вторая половина фразы цитирует слова сороки).

Отчетливо видится обширный участок шоссе, с которого срезан тонкий слой асфальтового покрытия.

Последняя фраза мысленного сообщения (или распоряжения): «Он остается в свЯзи» (сохраняет прежнее положение, не утрачивает его).

Два сна с заурядным содержанием, но теплых по ощущениям и цвету.

Мысленная фраза: «Ты зачем привел ее так преданно?»

Мысленная фраза: «Зуи, отец этого Зуи, который гостит у них».

На фоне невразумительного блеклого изображения возникает мысленная фраза (начало не запомнилось, а может быть, его и не было): «...и назвали это как игра ненормальных на поле противника». Полупроснувшись, пару раз повторяю ее и перевожу в аббревиатуру: «ИННПП».

Мысленная фраза: «Женщина одна кончилась».

Мысленная фраза: «То, чего конкурс не разрешает».

Мысленная фраза: «По отношению к любимому псу он отделался тем, что отрезал ей язычок».

Мысленная фраза (завершившая сон): «Они из той же программы, и Вами играет на устах его» ("Вами" является именем Божества).

Мысленная, незавершенная фраза: «Марья Ивановна Власова по мнению Бориса Михайловича...».

Мысленная фраза (женским голосом): «Хорошо выглядят по истории».

Сквозь небольшой округлое отверстие в стене видно изумительно голубое небо, голые ветви деревьев и фрагмент деревянного оконного переплета в крупную клетку. Изображение не статично, отверстие (вместе со стеной) перемещается из стороны в сторону (напоминая этим окуляр подзорной трубы).

Мысленная фраза (женским голосом): «Да, у него выросли как бы эти самые».

Смотрю на светлую раскрытую книгу, вижу следы двух вырванных листов. В нижнем углу левой страницы указан номер «101». Прикидываю, каким должен быть номер правой, вижу номер «104», решаю, что все правильно.

В финале сна персонажи начинают прозревать: «Это же не мужик! - доносится из их среды басовитое восклицание. - Это же не мужик, а мы его все мужиком зовем!» Имеется в виду женщина, артистично мистифицировавшая их на похожем на подмостки возвышении. Я не находилась в самом сне, и (возможно, поэтому?) видела женщину женщиной, худощавой, элегантной, с макияжем (в том числе с накрашенными губами). Толпа безликих зевак справа от подмостков виделась неотчетливо, в блекло-серых тонах.

Готовлюсь к отъезду (в длительную командировку?), подготавливаю квартиру к новой ситуации, когда с моим ребенком (сновидческим, млашего подросткового возраста) будет находиться приглашенная женщина. Оказываюсь сидящей за столом в салоне, напротив доктора. Он прослушивает меня, ясно видятся мягкие резиновые, тянущиеся от меня к нему трубки (не чувствую, куда они прекреплены).

Мысленная фраза: «Равносторонний треугольник».

Ко мне с мамой*, живущим в двух светлых просторных, почти свободных от мебели комнатах, прибывает сестра. Поселяется с мамой, но постепенно ее присутствие распространяется и на мою комнату. На стенах появляются навесные полки с ее безделушками, расписание семинаров по биологии, а письменный стол завален бумагами. Не хочу ссориться, но и не желаю видеть вещи сестры у себя. Сгребаю, поколебавшись, безделушки, отношу ей. Говорю, что ради сохранения видимости родственной связи предпочитаю мирное сосуществование, без провокативных поползновений. Мама не принимает участия в разговоре, сестра что-то возражает. Перепираемся. Она делает знак из Рейки, укоряю ее. Она отпирается, но потом роняет, что уже «посылала грязь» кому-то таким образом. Возбужденно говорю, что Бог накажет ее (при этом мне известно, что на меня ее знак не действует). На требование освободить стол сестра отвечает, что за моим столом ей «удобнее» производить опыты по биологии (что-то, связанное с замораживанием). Сон бегло показывает толстый пласт подтаявшего льда. В гневе бросаюсь на сестру, изо всех сил стискиваю ее шею. Шея оказывается непомерно толстой, дебелой, и стискивается беспрепятственно, как мягкая вулканическая резина. Я разжимаю пальцы (персонажи, в отличие от всего остального, виделись условно).

Мысленная фраза (неторопливо): «От своей мамы он...» (следующим должно быть уже заготовленное слово «унаследовал» или «сохранил»).

Темный экран телевизора в светлой рамке корпуса. Возникает мысленная фраза, целиком воспринимаю ее, но она тут же ускользает из памяти.

Расплывчатый квадрат нерезких дымчато-серых строк текста. Кто-то (невидимый)  с выражением зачитывает его вслух. Речь там идет, в числе прочего, о козе, являющейся объектом вымещения (что-то вроде козла отпущения, но не в библейском, а в обыденном смысле). Читающий чуть ли не с пафосом произносит: «И знала ли коза, что она является...» (окончание не запомнилось).

Малыш обмочил ночью постель, помогаю ему переменить одежду. Входит мать ребенка, видит, что я делаю все необходимое, исчезает. Малыш ложится в кровать, наклоняюсь, целую его, говорю: «Ах ты, птичка-рыбка».

Обнаруживаю дефект в приглянувшемся в ателье платье. Недостроченный шов практически незаметен, но я его учуяла, говорю: «Дефект». Сидящая за швейной машинкой портниха нелюбезно откликается: «Иди сюда». Резким движением забирает (чуть ли не выхватывает) платье, кладет на колени, наклоняется к коробке за нужной катушкой. Портниха не осмотрела платье, не спросила у меня, в чем дело. Держится так, будто заведомо знает о браке, и недовольна тем, что я умудрилась его заметить. Этими мыслями реагирую на ее поведение.

Ложимся с Петей спать (наверно, отпуске). В нашем распоряжении широченная кровать, застеленная свежим бельем. Лежу на левой половине, Петя крутится на правой, слегка ударяется головой об навесную полку. Лицо у него невыразимо чистое, ясное. Крутится, снова ударяется (на этот раз затылком) о какую-то решетку. Хватается за место ушиба, морщится, говорит, что удар, несильный, пришелся по чувствительной точке. Взглядываю на петин затылок, там нет никакого следа, да и сам он говорит, что все прошло.

Мысленные фразы: «Дочь встала. Встала на ноге и получила специальность».