Апрель 1999

Молодой человек, друг моего взрослого брата (сновидческого) приходит к нам в гости и приносит старую черную женскую сумку с дохлой мышью. Решаю, что дохлая мышь, являясь источником заразы, несет нам смертельную опасность. Спорю с братом, кто должен ее выбросить. Полагаю, что раз ее принес друг брата, то именно брат и должен это сделать, брат возражает. Беру сумку с мышью, заворачиваю в пластиковый пакет, выбрасываю в уличный мусорный бак (или закапываю в землю, не помню точно). Преисполняюсь уверенности, что теперь нам ничто не грозит.
Действие разворачивается частично в квартире, частично на лестничной площадке многоэтажного дома, где происходят обыденные вещи. В финале меня слегка удивляет Нэл. Столкнувшись со мной на лестничной площадке, он просит оценить, не слишком ли мало количество мочи, которое он должен сдать на анализ. Протягивает стеклянную банку, на дне видится тонкий слой желтоватой жидкости и два-три белых ломтика редиски. Говорю, что жидкости должно хватить.
Активный, насыщенный действиями сон (в котором меня, кажется, не было). Полупроснувшись, формулирую содержание (или оценку?) сна: «ВСЕ ПЕРЕВЕРНУТO» (представлено наоборот). Имеется в виду происходящее в том месте, где я провела эту ночь наяву.
Мне нужно уложить в холодильник, в поддон для овощей, три больших кочана капусты. Так как изначально ясно, что они там не поместятся, я озадачена.
Оказываемся с Петей в незнакомом городке, с нами что-то происходит. Идем по улице, Пете в спину кто-то кричит: «Коллего!» В этом городке нам грозила опасность, мы стремились украдкой его покинуть.
Проснувшись (наяву) после предыдущего сна, безуспешно пытаюсь вспомнить подробности. Снова засыпая, воспринимаю начало мысленной фразы, будто бы к нему относящейся: «Дух, которого она вызвала...». [см. сон №1119
Идем с Петей по широкой улице городка, подходим к длинному одноэтажному старому дому, нашему новому пристанищу. За спиной у нас рюкзаки со всеми нашими вещами. Улица не заасфальтирована, по обочинам торчит редкая трава, крутятся две-три собаки. Дом состоит из автономных секций, подходим к нужной, обнаруживаем, что она не освобождена. Сквозь узкие стеклянные вставки двери видим уютную квартиру, в которой кто-то находится. Волнуюсь, так как мы покинули прежнее жилье, и деваться нам некуда. Из глубины квартиры появляется молодой человек с туго набитым рюкзаком, выходит наружу. Понимаем (не сразу), что он забрал остатки вещей. Когда это было еще неясно, я (чтобы найти хоть какое-то утешение в том, что мы не сможем тут поселиться) спросила, не слишком ли здесь шумно от уличных собак. Молодой человек ответил, что шума хватает. Входим, к моему облегчению, внутрь. Секция состоит из большого салона и ряда спальных комнат, в которых предстоит поселиться нам и неизвестным мне петиным друзьям. Порываюсь выяснить, хватит ли на каждого по спальне или придется размещаться менее комфортабельно. Квартира заполняется жильцами, КОТОРЫХ Я КАК БЫ ВИЖУ И НЕ ВИЖУ. Вдруг все исчезают, я остаюсь одна. Набредаю на встроенную в пол салона низкую тумбу, сквозь ее узкие оранжевые окошки вижу большое круглое подвальное помещение, и в нем — наших жильцов. Разглядываю диковинное пространство с низким потолком, низкой восточной мебелью по периметру, и сидящими на полу, вдоль стен, жильцами. Некоторые энергично машут, приглашая (без слов) спуститься к ним. Не знаю, как туда попасть, мне знаками объясняют, где находится вход. Нахожу небольшой люк в глубине салона. Лестницы нет, цепляюсь за какие-то перекладины, молодцевато (и гордясь этим) спускаюсь. Сажусь (все это молча), опять отмечаю диковинность (экзотичность) интерьера, вижу стелющиеся по полу (кажется, земляному) редкие клубы чего-то непонятного, нахожу все это очень интересным.  [см. сон №1120]
В квартире, где я нахожусь, появляется черная кошка, отношусь к ней вполне терпимо. Проходя мимо дверей одной из комнат, вижу на широкой кровати, рядом с этой кошкой, еще трех, в отличие от первой, шелудивых. Размахивая первой попавшейся одежкой, гоню кошек прочь, с этажа на этаж, все ниже и ниже. Дом был, кажется, башенного типа, спускались мы не по лестницам, а переходя из комнаты в комнату (все они, насколько я смогла разглядеть на бегу, были уютно обставлены). Какие-то люди помогают мне, добираемся почти до выхода из здания. Тут первая кошка и еще одна превращаются в напиток (похожий на кофе с молоком). Каждая - в своем стеклянном бокале, которые стоят рядом, на круглом темном столе. ПРЕВРАТИВШИЕСЯ В НАПИТОК КОШКИ ЧТО-ТО СООБЩАЮТ (кажется, бессловесно). В том числе - что они мне еще пригодятся.
Мысленная, с пробелами запомнившаяся фраза (из сна): «Но что делать с этим, который ... и засыхает на корню, когда ... с ним самим?»
Просыпаюсь в кровати, стоящей в укромном закутке большого зала, заставленного мебелью, и возможно, частично заселеного еще какими-то людьми. Иду в расположенную тут же душевую кабинку. Вижу приближающихся малышей в яркой одежде. Инстинктивно дергаюсь, забеспокоившись, что они увидят меня сквозь дверцу из белого матового стекла (которая лишь казалась, но не являлась непрозрачной). Решаю, что шелковой белой пижамной куртки, с натяжкой прикрывающей то, что должно быть прикрыто, вполне достаточно, беспокоиться не о чем. Дети удаляются. Хожу по залу, подбирая с пола растрепанные красочные журналы (мои). Мне неприятно, что их помяли, но поскольку это сделали дети, да к тому же без злого умысла, воспринимаю все спокойно. Разглаживаю смятые листы, прикладываю оторванные клочки, кладу стопку журналов на край темного комода, стоящего у моего закутка. Осознание, что дети растрепали журналы без злого умысла, бездумно, и следовательно причин огорчаться по поводу содеянного нет, являлось как бы эмоциональной доминантой сна.
Созерцаю шесть направлений, расходящихся (не пересекаясь) в стороны и выглядевших как широкие прямые дорожки в светлом редком лесу. Возникает мысленная, не до конца запомнившаяся фраза: «Действительно, пока мы не узнаем что-нибудь из этого...». Имеется в виду, что прежде чем выбрать направление, нужно узнать, что они все из себя представляют.
Молодая женщина, худенькая, миловидная, тонкокожая, подвижная, что-то быстро, беспрерывно говорит. Активно жестикулирует, приковывая этим к себе внимание. Из-за ее спины то появляются, то исчезают два колышащихся лепестка, напоминающие заячьи уши. Лепестки являются частью Правды, которую женщина всеми силами старается скрыть. Вся же Правда, скрываемая женщиной и невидимая (но сон показывает ее), находится позади женщины. Это большой светлый, слегка помятый лист чего-то среднего между бумагой и тканью, лепестки в форме заячьих ушей являются его верхней частью.
Стою на узкой прибрежной песчаной полосе, справа высится крутая темная скала, слева — море с чистой прозрачной, живой водой. На песчаной полосе множество поразительных по форме и окраске крабов и других существ, а в море — всевозможных разноцветных рыбок. У меня глаза разбегаются, куда бы я ни посмотрела, все видится ярко, живо, отчетливо. Склоняюсь над диковинным оранжевым крабом, намереваюсь осторожно потрогать его. Вдруг передо мной появляется Петя, спустившийся, будто бы, со скалы (кажется, с друзьями) и случайно наткнувшийся на меня. Призываю его полюбоваться увиденным. Петя снимает со спины и ставит на песок темно-синюю дорожную сумку, знаками просит открыть водопроводный кран (труба которого торчит из песка). Просьба кажется мне странноватой. Петя, без слов, добавляет, что нужно намочить сумку, увлажненная сумка снимает усталость со спины. Открываю кран, вода льется на сумку. Потом мы кладем в нее большой сверток, Петя поднимает ее на плечи, и мы идем к морю.
Устроилась на работу (или вернулась на старое место). Стол мой почему-то стоит в лаборатории, к которой я не имею отношения. Здесь все стерильно — белые стены, длинные высокие белые столы с приборами для анализов, лаборантки в белоснежных халатах. Одна то и дело энергично протирает дезинфицирующим раствором поверхность своего стола. Только мой, обыкновенный письменный стол в паре с допотопным кульманом выделяются из общего фона (как и я сама, без белого халата). Пытаюсь понять, почему меня поместили сюда, перебираю пришедшие на ум причины. Вдруг вижу в дальнем углу медленно оседающее с потолка, непонятно откуда просочившееся облачко мелких черных частиц. Смотрю, пытаясь понять, как оно могло проникнуть сквозь потолок. Сон показывает снаружи, за стеной лаборатории, агрегат, производящий черные, похожие на пилюли гранулы, в большом количестве извергающиеся на земляную площадку. Гранулы намного крупнее проникших в лабораторию частиц, возможно, они из таких частиц прессовались. За моим столом оказывается молодой мужчина, встает у кульмана, громко, на всю лабораторию что-то рассказывает. Когда он исчезает, встает одна из лаборанток, что-то с жаром говорит об ушедшем. Отчетливо вижу ее лицо. Из того, что она говорила, запомнилось, что молодой человек был раньше учителем, и поэтому позволял себе замаскированно-кощунственные высказывания. Например, как бы оговорившись, а на самом деле намеренно вместо слова «божки» иногда произносил «рожки» (намекая на атрибут Чертей).
Незапомнившийся миролюбивый сон, в котором были мы с Петей и, кажется, еще какие-то люди, и где Петя был очень мил.
Фантастически навороченный, но спокойный сон, где я была действующим лицом (по крайней мере в последней его части).
Еду в автобусе с набитой сумкой, снимаю туфли. Автобус прибывает на конечную остановку, убеждаюсь, что проехала место назначения, спрыгиваю на покрытую толстым слоем желтоватой пыли землю. Спохватываюсь, что босиком, пугаюсь, что забыла в автобусе туфли. Удостоверяюсь, что сумка и туфли со мной, быстро обуваюсь, стряхнув с ног дорожную пыль. Остановка находится на краю площади, за которой виднеются белые домишки с лавками и магазинчиками, это что-то вроде окраины городка. Моего автобуса все нет, решаю прогуляться, и вернуться в нужное место пешком. Брожу по лавкам и магазинам, в одном вижу кошку с котятами. По соседству, где улочки сбегают вниз, на узкой каменной мостовой сидит (около смутно видимой родительницы) рыжий упитанный спокойный котенок. Не удержавшись, беру его на руки. Он спокойно сидит на ладони, глажу его по спинке, он пускает лужицу, несколько капель попадают на мою одежду. Опускаю котенка, вижу на ведущих во дворики ступеньках еще несколько таких же красивых, упитанных котят, сидящих около кошек. Котята (в отличие от всего остального) видятся отчетливо, вживую. Думаю, что жители квартала гуманны, оставляя кошкам по одному детенышу. Таким образом контролируется популяция, котята вырастают крепкими, красивыми, а кошки не страдают от приливов молока. Сон показывает кошачье брюшко, сквозь редкую светлую шерстку которого просвечивают нежные соски. Заметив, что все котята одного возраста, умозаключаю, что кошки (не только этого городка, а вообще), повидимому, приносят приплод в строго определенный сезон. На крыльцо выходит женщина в светлой одежде, темном коротком фартуке и светлом чепце. Говорю ей, что котята их квартала необычайно красивы.
Захожу в студенческую столовую, больше из любопытства, чем по нужде. Изучив ценники, почитаю за лучшее удалиться не солоно хлебавши.
Едим с Петей в кафе необыкновенно вкусный суп — в жизни не ела такого вкусного супа! Отдав должное кулинарному шедевру, сетуем, что нельзя позволить себе такое удовольствие каждый день. Но потом решаем, что если заказывать на двоих одну порцию, то вполне можно позволить, если и не каждый день, то хотя бы через день.
Где-то плутаю. Оказываюсь у билетной кассы, покупаю билет, интересуюсь названием кинофильма. Кассирша, довольная, что продала билет, отвечать отказывается. Спорю, решаю обратиться к ее руководству. Мне называют невообразимую фамилию (что-то вроде Дромызгайло), повторяю ее про себя, и от этого просыпаюсь .
Вышла на минутку из дома и заблудилась в квартале одинаковых темных двух-трехэтажных домов, окруженных буйной растительностью. Иду по дорожкам, потеряв ориентацию. Беспокоюсь, что не закрыла на замок входную дверь, ведь дом не принадлежит мне (он, будто бы, принадлежит Камиле, у которой я, на паях с соседом, его арендую). К тому же сосед сейчас отсутствует, так что на моей ответственности не только сохранность дома, но и сохранность имущества соседа. Да и своих вещей жалко, если что. Разыгравшееся воображение представляет, как дом обкрадывают, при этом оказывается, что красть особенно нечего. Тревожась и продолжая плутать, вдруг вижу проспект, испытываю облегчение — появился хоть какой-то ориентир. Но как вернуться домой сообразить все равно не могу. Спрашиваю у попавшихся женщин, как пройти «к дому номер 29 на Пальмовой улице». Женщины взмахом руки указывают направление. Радуюсь, что помню адрес, какое счастье, что я помню адрес, и опять теряю ориентацию. Огибая один из домов, слышу людские голоса. На крыльце, среди густой зелени, две сморщенные древние старушки разговаривают с высунувшимся из окна мужчиной. Одна рассказывает про свою знакомую, у которой была «связь» (мистическая) с Лениным, не оборвавшаяся и после его смерти. Старушка пускается рассказывать, как ее знакомая что-то косила с Лениным. Перебиваю ее, спрашиваю, как пройти «к дому номер 29 на Пальмовой улице». Опять радуюсь в душе, что помню адрес. Старушки выражают готовность помочь, по-детски берут меня за руки, при этом обнаруживается, что одна из них (не рассказчица) очень маленького роста, и вообще они обе походили на Лесовиков из СКАЗОК. Ступени высокого крыльца плавно поворачивают направо, за выступ каменной стены, и загромождены вещами, в том числе большим темным чемоданом. Мне кажется, что пройти тут невозможно, но старушки, не выпуская моих рук, спускаются с крыльца, доводят почти до дома и исчезают. Продолжаю путь одна, иногда навстречу попадаются люди, от которых исходят волны неприязни. Вижу на дорожках шмыгающих мышей, много маленьких быстрых темных мышей, это кажется мне предвестником надвигающейся разрухи.
Молодая женщина с простым, грубо вылепленным лицом говорит: «В молоке мне было проще всего их исчезнуть».
Темные женские трусики с белым бумажным ценником, на котором напечатана цена «7.65».
Шахматная доска. В нижней правой четверти, на двух близлежащих черных полях выведены белые цифры — на одном «7», на другом (том, что ниже и правее) «3».
Люди, которых я КАК БЫ ВИЖУ И НЕ ВИЖУ, демонстрируют приемы КОЛДОВСТВА. Все было четкими, впечатляющими. Я была там в качестве зрительницы, которой (или одной из которых) все это демонстрировалось. [см. сон №1139]
Незапомнившееся продолжение сна предыдущей ночи. [см. сон №1138
Хронология
Мысленная фраза (женским голосом, поучительно): «Вы не ее дразнили, ее вы оставили без внимания» (речь идет об эмоции).

В центре писчего листа клеем прихвачена полоска (такой же ширины). Она заполнена рукописным текстом, обведенным жирной фиолетовой линией. Кто-то (видны лишь руки) медленно выводит тонкую зеленую линию по внешнему контуру фиолетовой. Возникает мысленная фраза, содержащая слово «Маг» (а возможно, состоявшая из одного этого слова).

Мысленная фраза: «Создавал know» (жаргонное обозначенное слова knowledge).

Нахожусь с визитом в селении Адамс, сижу на песчаном косогоре, сбегающем к небольшому искусственному озеру с прозрачной спокойной водой. Селянки удочками вытаскивают из воды странно неподвижных крупных черно-белых рыбин. Знаю, что правее, у меня за спиной, есть больший водоем, еще не заполненный водой, а по другую сторону, слева, находится еще одно маленькое озеро. Спрашиваю (без слов), можно ли к нему сходить, ближняя женщина кивком головы дает разрешение и им же указывает направление. Здесь тоже очень красиво, вода такая же живая и спокойная, только озеро это обнесено каменными бортиками (атмосфера сна была безмолвной, фантастической).

Сон, насыщенный опасностями и связанными с этим отрицательными эмоциями. В финале я должна несколько раз пройти над глубоким котлованом по ненадежному, непрочному на вид решетчатому покрытию с застекленными ячейками. Зев котлована лишь ощущается, но мне все равно безумно страшно идти по дощатым переплетениям. Подбадриваю (или понукаю?) себя тем, что другие ходят по этому покрытию и, кажется, и не думают бояться.

Какое-то помещение, какой-то человек и сообщение: «У арнопрактика сегодня бесплатный контроль» (в смысле, прием; арнопрактик - это врач).  

Около меня крутится небольшая собака. Скулит, а потом говорит (или телепатирует) мне, что у нее слишком туго затянут ошейник. Шарю по ошейнику в поисках пряжки - и просыпаюсь.

Иду к Берберам. Пробираюсь по немыслимым висячим конструкциям, часть из которых, к тому же, подвижна. Мне, впервые тут оказавшейся, помогают советами несколько следующих туда же человек (родственники Берберов). В квартире находится с десяток гостей (темных неясных фигур). Я пришла, чтобы забрать оставленные кем-то для меня книги Гурджиева. Хозяева, выложив их на стол, предлагают мне взять что-нибудь «почитать». Держу одну, на обложке которой, покрытой темно-золотистым восточным орнаментом, крупно выведено: «ЛЮДИ-МАШИНЫ». Но услышав предложение «почитать», откладываю книгу, упрекаю Берберов в присвоении чужого. В процессе разборки они дают мне тарелку с едой. Расхаживаю по комнате и ем (мой гнев был локальным, сфокусированным на книжной проблеме). Бербер под сурдинку отпускает в мой адрес реплики. Двусмысленно бормочет, что уж я-то, конечно, вся из себя чистая, незапятнанная, «никогда не роюсь в отбросах», не соблазняюсь не мне принадлежащим. Тема присвоения книг исчезает за этой завесой. Отставляю тарелку, и не заикнувшись о книгах, покидаю квартиру. В сопровождении тех же лиц преодолеваю висячие конструкции, но теперь мне не требуются подсказки, пробираюсь самостоятельно.

Мысленные фразы (торжествующе): «Вот такие полы. Вот такие полы».

Мысленная, неполностью запомнившаяся фраза: «... которые описал в своей книге «Конченый я человек»».

Мысленная, неполностью запомнившаяся фраза (женским голосом): «... ведь много ребят, из многодетных семей».

Мысленная фраза: «Словом, он там вошел в кабинет, черный такой, мр(ачный)» (недоговоренное слово характеризует кабинет).

Мысленные фразы: «По-первичному. По-первичному еще можно. Лежать по-первичному и без туалетов можно» (речь идет о людях, теряющих сознание в общественных местах). Смутно видится один из таких инцидентов на людной улице.

Обрывок мысленной фразы: «...и я говорила: что же, бабушка, может, похлопочем, но она...».

Мысленная, с пробелами запомнившаяся фраза: «Все ... а ... с похвалой отозвалась о небесах» (последним словом в последний миг что-то зашифровано - оно  введено после мимолетной задержки).

Нахожусь у Камилы (по ее просьбе). Она что-то шьет за кухонным столом, Додо и Ролл занимаются чем-то своим.

Лежу, пытаясь расслабиться. Вдруг чувствую, что жизнь как бы покидает меня. Смиренно осознаю плачевное состояние, слабым голосом прошу условно ощущаемых окружающих: «Мне плохо, позовите доктора. Мне плохо, позовите доктора. Мне плохо, позовите доктора». Они не реагируют, состояние ухудшается. И вдруг я вижу (через верхний левый угол левого стекла очков) необычайно яркий многокрасочный, теплый фрагмент окружающего внешнего мира. Осознаю контраст по сравнению с тем, как бы подернутым серой пеленой миром, который видится сквозь остальные части очков. С тем, что я вообще раньше всегда видела. Подумалось, что вот, оказывается, какой мир красочный и яркий, а мы его видим сквозь пелену (полагаю это общечеловеческим качеством). Яркий кусочек внешнего мира полностью завладевает вниманием. Перестаю ощущать недомогание, и оно уходит (наяву я если и пользуюсь очками, то только солнечными).

Мысленная фраза (женским голосом): «Куда спросила — не спросила, а поверила, что нет».

Мысленная, незавершенная фраза (начатая напористым мужским басом, постепенно переходящим в вялый, угасающий женский голос): «А вот организация Соединенные Штаты является наилучшим существованием...».

Мысленная фраза (женским голосом, резко, тревожно): «Не тро, не тро, не трогайте меня!»

Мысленный диалог (мужскими голосами). Бормотание: «Печени, печени».  -  Бойко: «А теперь я скажу». Смутно видится учрежденческий зал ожидания, уставленный пластмассовыми стульями. На одном (остальные пусты) сидит, заложив ногу на ногу, человек, заявляющий второму собеседнику (находящемуся за границей поля зрения): «А все равно тебя не пустили».

Мысленная, незавершенная фраза (женским голосом): «Хомячку, хотя мы ходили в ... в этом периоде...» (одно слово не запомнилось).

Мысленная, неполностью запомнившаяся фраза: «Но если бы можно было возложить на него соответствующую вину за содержание нас в дороге...».

Проводим с Петей (он в школьном возрасте) летний отпуск в старом деревенском доме. Кроме нас здесь находится лишь хозяйка, невысокая старушка, под стать своей избе. Однажды в доме появляются еще две отпускницы (девушки). Свободные комнаты имелись, мне нужно было лишь заняться местами общего пользования, где мы до этого располагались слишком вольготно (хозяйка держалась незаметно, мы ее практически не чувствовали). Сон показывает девушек в их комнате. Они склонились над стоящим на стуле радиоприемником, старым, темным, в точности таким, какой имеется как в нашей, так и в хозяйской комнате. Он похож на допотопный телевизор (и является будто бы еще и телевизором и даже, кажется, видеоприставкой). Девушки включают его, слишком громко. Озабоченно говорю Пете, как бы этот не в меру голосящий приемник не подпортил нам остаток отпуска. P.S. Записала сегодняшние сны, взялась за начатую вчера книгу Peggy J Jenkins — Nurturing Spirituality in Children, где наткнулась на такую фразу: «Радиостанция «Эго» работает громко, а голос станции Духа услышит лишь тот, кто действительно этого хочет».

Мысленная фраза: «Такой хороший мальчик».

Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза (женским голосом): «Подожди, я тебе в ... необходимость».

Мысленная фраза (женским голосом): «Не знала, может, меня ищете — я тоже искала вас» (слово «тоже» вымолвлено почти басом).

Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза (женским голосом): «И коробка и обязанность...».

Мысленная фраза (женским голосом): «И замечательный поэт, кстати сказать».

В этом сне фигурировали Подружка и (возможно, косвенно) Рена. По ее поводу кто-то сообщил: «Сегодня у нее День рождения».

Сон, персонажем которого была чему-то удивлявшаяся Ивона.

Еду с Окнесом (начальником) в командировку. Со мной лишь сумка с кредитной карточкой и парой горстей миндальных орехов (предназначенных для бижутерии). По выходе из поезда спохватываюсь, что забыла сумку в вагоне, возвращаюсь. Сумку найти не удается, воспринимаю это без эмоций. На платформе одна из бывших попутчиц говорит нам, что намерена заняться на вокзале частными уроками, так что, если что — она там. Смутно, бегло предстает светлый вокзал, похожий на толстую круглую башню. Среди снующих пассажиров в темной одежде видится небольшой круглый стол, застеленный светлой скатертью. За ним, в ожидании учеников, сидит женщина. Потоптавшись около поезда, решаем пойти к ней.

Мысленная, неполностью запомнившаяся фраза: «Главное - ... это что-то вроде заявки».

Мысленная фраза: «Гол как сокол».

По ходу дела возникает толпа, в которой присутствует Дана Интернейшнл. Факт ее присутствия придает важность и ценность происходящему.

Обрывок мысленной, незавершенной фразы: «Этот обычай стал ... как только...».

Мысленная фраза: «Вот мы и разрабатываем Метрическую систему...» (я проснулась до того, как было названо лицо, для которого она разрабатывается).

Светлая легковая машина едет задним ходом по большой асфальтированной площадке.

Мы с соседом стали замечать (по почти неуловимым признакам), что в наше отсутствие в квартиру кто-то наведывается. Со временем признаки становятся более явными, в квартире появляются котята — иногда один, иногда пара. Однажды видим настенную фарфоровую тарелку расколотой пополам (но продолжающей висеть на своем месте), из вертикального разлома выпячивается что-то типа трухлявой древесины. Решаем, что это дело рук соседского паренька, что он играл в мяч и попал в тарелку. Зовем его, за ним увязывается очередной котенок. Парень невозмутимо признается, что наведывается в нашу квартиру. Спрашиваю, как он открывает дверь, он спокойно отвечает, что с помощью ... (произносится непонятное слово). Спрашиваю, что это такое, он идет к себе, приносит и протягивает мне отмычку. Беру ее двумя пальцами, это крошечный, с ноготь, плоский блестящий ключик сложного профиля. Парень уходит. Держа отмычку двумя пальцами, снимаю со стены разбитую тарелку — теперь она воспринимается мной как принадлежащая соседям, несу обе вещи к ним.

Полнометражный сон, действие которого разворачивается вокруг ставшего известным факта прелюбодеяния, совершенного кем-то из нас (не исключено, что мной).

Мысленные фразы: «И там ты ее достанешь. (Дом) поставишь, водичку нальешь...» (фраза обрывается, за слово в скобках не ручаюсь).

Мысленные фразы: «У Шиллера тоже работала. Так же спокойно, как...» (фраза обрывается).

Наше неформальное либеральное сообщество решает (для дальнейшего облегчения жизни) возложить на кого-нибудь обязанность заниматься организационными вопросами. Идея рождена, кажется, из-за лени, от общего нежелания утруждать себя этими делами. Оставшийся за рамками сна формальный выбор случайно падает на Резеду. И вот уже Резеда выстраивает нас на плацу, демонстрируя дикие диктаторские замашки. Больше всех всегда достается почему-то мне, приходится молча глотать не только приказы, но и унижения. Я ошеломлена, сбита с толку, но поразмыслив, нахожу оправдание такой форме правления (на мой взгляд все же более рациональной в сравнении с нашей разболтанностью). В финале сна мы в очередной раз выстроены на плацу. Резеда объявляет о приобретенных для нас руководством книгах, подводит итог: «Поэтому мы приобрели книги по лишь частично субсидированной цене». Это чревато для каждого из нас нешуточным дополнительным расходом, я опять сбита с толку (в этом сне доминировал эмоциональный фон).

Мысленные фразы (женским голосом): «Кто это? Наташа!»

Незавершенная мысленная фраза: «Он оказался в состоянии запредельном в...».

Бульдозер засыпает грудой сухого светлого песка узкую глубокую изогнутую траншею, вырытую в черной земле.

Мысленная фраза (быстрым женским голосом): «У нас здесь везде дом, везде отправляют (на ночлег)» (слова в скобках не произнесены, но уже заготовлены).

Происходящее в этом сне вызвало воспоминания о подобных вещах наяву, а сам сон воспринимался как явь.

Возвращаемся откуда-то с Петей. Вдруг вижу нечто невероятное. Небо, в просветах между темноватыми облаками, ярко светится. В просвете по ходу нашего движения поразительно отчетливо видится Лик Святого. В просвете справа видятся подогнанные вплотную друг к другу каменные блекло-песочные плиты. Их равномерно бугристая поверхность как бы отполирована. Испытующе перевожу взгляд с одного видения на другое, пристально рассматриваю, убеждаюсь, что всё видится по-прежнему отчетливо. Краем глаза замечаю редких прохожих в черной одежде, тоже смотрящих в небо, но смотрящих спокойно (если не равнодушно). Левее первого Лика (представленного в анфас) появился второй Лик, представленный в профиль и видимый так же ясно. В изумлении хватаю за руку оказавшегося рядом прохожего, чтобы обратить его внимание на происходящее (не осязая прикосновение и не заметив этого). Оба Лика примыкают к тучам, так что головы не выглядят автономными (за тучами можно домыслить тела). Первому Лику клубы туч доходят до подбородка. На миг этот четкий красочный образ вдруг блекнет, расплывается, кажется игрой воображения, фрагментом туч. С разочарованием перевожу взгляд выше, Лик тут же становится прежним. Второй Лик примыкает к тучам затылком и шеей. Левее и выше вижу такой же ясный третий Лик Святого. Он примыкает к широкой вертикальной темной планке (от верхнего края которой, над третьим Ликом, отходит вправо еще одна). Лики были русоволосыми, одухотворенными, выглядели живыми, но не двигались (и даже не моргали). С неменьшим интересом взгляд мой то и дело притягивается к каменными плитами. Мое возбуждение не спадает. Изредка, не отрываясь от Неба, обращаюсь к Пете с возгласами. Потом, все же взглянув на него, вижу, что он стоит потупившись. Понимаю, что он не хочет смотреть на такие вещи. Мягко беру его за руку (не осязая ее и не отдав в этом отчета), предлагаю пойти в другую сторону, чтобы видения остались за нашими спинами. И мы поворачиваем в другую сторону.

Мысленная, незавершенная фраза: «Он такой с небольшим, так что...» (речь идет о предмете).

Сон о всеобщем, в Планетарном масштабе, изменении людей.

Мысленные, неполностью запомнившиеся фразы (мужским голосом): «УжЕ ... пожиже. Он на Витебском вокзале...».

Берберы открывают дверь. Оба в пальто, собираются уходить на работу. Я слегка обескуражена, поскольку явилась по их приглашению (повидаться, поболтать). Спокойно перестроившись, решаю заглянуть к живущей в этой же парадной Кире (тоже приглашавшей в гости). Дверь открывается (не помню, чтобы я звонила или стучала к Кире и Берберам). Кира и Юджин, полностью одетые, собираются уходить на работу, Кира в спешке домывает пол перед входной дверью, Юджин стоит позади. В дальнем конце прихожей видится дедушка, из дверей одной из комнат выглядывает кто-то из детей. Кира с Юджином бодро говорят, что я могу остаться и пообщаться с их домочадцами. Закончив мытье пола, Кира распрямляется, ее глаза полны слез, по щекам катятся крупные прозрачные слезинки (видимые, в отличие от всего остального, совершенно вживую). Она (или Юджин) бормочет что-то, объясняя их причину. Говорю, что можно не извиняться, поскольку я сама прошла недавно тяжелый период и до сих пор все еще слишком готова к слезам. Кто-то из них спрашивает, по какому, например, поводу. Говорю, что, например, увидев Киру так плачущей.

Мысленная фраза: «Только он на пол сумел заползти, как его сбоку толкнули огромной кувалдой». Смутно виден человек, медленно ползущий среди руин. Вот он выбирается на небольшой гладкий участок (это остатки каменного пола), как вдруг непонятное Нечто, имеющее вид рыхлого серого туманообразного кома, с силой врезается в его левый бок.

«Столько авторов. Восемь!» - с удивлением говорит мужчина. Он сидит в помещении химчистки, под гирляндами темной одежды, с увесистой книгой на коленях.

Мысленная фраза (комментарий к сну): «И тут возникает новое изображение проблем». В иллюстрации проблемы предстают в абстрактной, динамичной форме.

Мысленная фраза: «А может быть и правда надо было выбрать another age, возраст, Бога?» (судя по тому, что фраза содержит перечисление, слово «age» означает, повидимому, эпоху).

Мысленная, незавершенная фраза (женским голосом): «Где-то в одном месте дождь пойдет, а вы...».

Мысленные фразы (женским голосом): «У тебя альбом уже есть? Сегодняшняя газета?» (вторая фраза уточняет первую).

Входим в магазин одежды, изнутри похожий на громадный ангар. Находящийся с нами молодой мужчина захотел (или ему предложили, не запомнилось) посмотреть кое-что из одежды. Тут оказывается, что если женская одежда находится внизу, то мужская - в двух больших продолговатых клетях, подвешенных под потолком. Клети спускаются на тросах и, что самое странное, запираются на засовы. Наш попутчик входит в клеть, с лязгом защелкивается дверь, клацает засов, клеть взмывает вверх. Ждем его, глазея по сторонам. Я иногда поглядываю еще и вверх, на клеть. Стены ее сварены их металлических полос с просветами, но вешалки с одеждой не позволяют видеть, что происходит внутри. Лишь раз удалось увидеть нашего попутчика, он примерял темную рубашку. Беспокоюсь, почему он не возвращается, присматриваюсь вообще к этому ангару. Слышу, как сидящий неподалеку служитель периодически спрашивает у напарника, в порядке ли запоры клети, точно ли их невозможно открыть изнутри. В группе мальчиков, которых сюда привели, один вдруг истошно кричит, что не хочет идти в клеть. А служитель опять спрашивает напарника про замки. На меня наваливается УЖАС. Решаю, что там, в клети, наверху, происходит что-то страшное, совершается насилие над теми (по крайней мере над некоторыми), которых туда заманили. И ничего невозможно поделать - клеть находится на недосягаемой высоте, а мы сами в этом ангаре в полной власти его хозяев. Единственное, чем можно не ухудшить ситуацию, это делать вид, что ничего страшного не происходит, и ждать нашего попутчика. Он все не возвращается. Ужас, страх за него и самые чудовищные предположения о том, что там с ним делают, накатываются на меня все сильней и сильней.

Мысленные фразы: «Берегите себя. В известных направлениях и я себя берегу».

В многоэтажном здании (общежитии?) несколько больших смежных комнат занимает клан из Украины,. Это крепко спаянные семейными узами, невозмутимые упитанные добродушные люди. Находимся у них в гостях, отмечается какое-то торжество, напечено много вкусных вещей. Петя там танцевал. Действие переносится на вечер встречи выпускников десятилетки. Ведется видеосъемка, Петя блестяще исполняет танец (танец-пародию, танец-импровизацию). Танцует в гуще присутствующих, к нему, пританцовывая, приближается девушка в белом платье. Думаю, что это одна из его бывших одноклассниц, но потом признаю в ней одну из членов давешнего клана.

Приехала в гости к Пете. Здесь что-то типа санатория с обширной территорией. Для торжественной трапезы (праздничной или по случаю приезда родственников) среди деревьев расставлены длинные, покрытые белыми скатертями столы. Захожу в петину комнату (рассчитанную на несколько человек), сейчас здесь никого нет. Мне нужно что-то взять, открываю петину тумбочку, вижу стопку чистых старых тряпок. В моих руках оказывается открытый Журнал для записей, на  который наброшена тряпка (такая же серая, застиранная, как и те, что в тумбочке). Нечаянно задеваю ее, она сползает, автоматически читаю приоткрывшуюся фразу. Начало не запомнилось, потом идет слово, скрытое изображением правосторонней спирали, а за ним - слова «называет себя каббалистом» (знаком спирали замаскировано имя). Оказываюсь под деревьями, за крайним левым столом, между обитательницами селения Адамс — Элизабет (справа) и Тигах (слева). Делюсь с Элизабет недоумением по поводу непонятного сокрытия имени в Журнале. Она молчит, а потом с энтузиазмом рассказывает что-то о книге, которую Петя то ли заказал, то ли купил в Варшаве. Спохватываюсь, что он должен подойти, а для него нет стула. Иду за стулом к ближайшему (еще пустому, как и все остальные) столу.

Мысленный, неполностью запомнившийся диалог. Деловито: «Заниматься будете?» -  "...".  -  Деловито: «А почему деятельностью

Нахожусь в гостиничном номере, собираюсь в душ. Рядом возникает почти невидимый человек. Тычет пальцем в мою согнутую в локте, сжатую в кулак руку, говорит: «А вот эту тряпочку снимите». Послушно разжимаю кулак. С удивлением вижу на ладони три мелкие незнакомые монетки (разные) и скомканный лоскуток ткани.

На светло-горчичной стене висит ржавый покореженный жестяной корытообразный кожух. Открепляю его от стены, обтираю ее в этом месте, удивляюсь, как мало там паутины.

Я с мамой* в гостях у бабушки* (маминой мамы). Бабушка дарит мне красивые туфли на высоком каблуке. Пускаемся в обратный путь, новые туфли не очень удобны, иду с трудом. Тротуары покрыты густой черной скользкой грязью. Говорю маме: «Давай руку, тут падают». Вижу упавшего мужчину в темной одежде. Он лежит на спине, на обочине проезжей части, под моросящим дождем, и держит в руке кусок темноватого подтаявшего, выковырянного из грязи льда. «Дай руку», - повторяю я. Но мама, поскользнувшись, падает в своем зимнем пальто навзничь, в толстый слой черной влажной грязи. Смотрю на нее, она говорит: «Сильно головой ударилась. Бедная моя мама».

Мысленная фраза (быстрым женским голосом): «Поэтому я больше всего боюсь отказать полностью».

Центральным персонажем является спокойный грудной младенец. Все происходящее соотносится с ним. В финале эта, и без того ясная идея символизируется демонстрацией (сверху) голенького, условно видимого дитя в центре огромного горизонтального серого диска (с выходящим за пределы поля зрения ободом).

Мне снится, что я СПЛЮ. Сквозь сон слышу шаги соседа (не приближающиеся к моей двери). Просыпаюсь, наполняюсь страхом, начинаю кричать. Получаются сдавленные «О-о-ой! О-о-ой!», перемежаемые почти беззвучными «Help me! Help me!» Сосед все бродит (почти бесшумно), страх нарастает, безостановочно кричу. Думаю, что в крайнем случае можно будет убежать через окно, спуститься вниз по веревке, привязав ее к трубам парового отопления. Для такого спуска потребуется сила и сноровка, каких у меня нет, уповаю на то, что, как известно, в экстремальных состояниях силы откуда-то берутся. Часть сознания занята этим вопросом, другая прислушивается к непрекращающимся шагам и заставляет кричать. Слышу, что сосед вошел к себе, ложится на кровать (стоящую у разделяющей наши комнаты стены), произносит, обращаясь ко мне, что-то успокоительное (по крайней мере, спокойное). Это подхлестывает страх, кричу еще сильней.

Человек собирается кого-то навещать. Предлагаю три небольшие коробки с едой, человек активно отказывается. Настаиваю, он берет мои дары. После его возвращения вижу их столе нетронутыми.

Морской пляж, сумрачная погода, надвигается шторм. Высокие серые волны бьются о торчащие из воды серые камни, небо заволокло серыми тучами. Находимся на катере, недалеко от берега, собираемся на морскую прогулку. Штормовая погода застает нас врасплох, я слишком легко одета и должна вернуться за теплыми вещами. Петя говорит, что они (он и его приятели) будут ждать меня здесь. Возвращаюсь к морю, погода не изменилась, катера не видно. Осматриваюсь, иду на поиски (с присоединившимися ко мне людьми). Идем вдоль берега влево, нам кажется, что катер должен быть где-то там, раз его нет на прежнем месте. Берег в некоторых местах труднопроходим, в одном месте путь преграждает бетонная стенка причала. К счастью, там стоит на приколе шаланда, поднимаемся на нее, обмениваемся фразами с одним из моряков, идем к рубке, чтобы оттуда выйти на причал (несмотря на неспокойную стихию, тон сна был спокойно-деловитым).

Мысленные фразы: «Только длинные. Я не знаю, длинный рубль и перевела мне...» (фраза обрывается).

Мысленный, с пробелом запомнившийся диалог (женскими голосами). «Нет, ... из-за дочки».  -  «Она свидетельница дочки?»

Фрагмент мысленной фразы: «...мясо, растворившееся в желудке...».

Мысленная, незавершенная фраза (женским голосом, укоризненно): «Ну вот это зачем, Вероника, до сих пор...». Смутно видится худенькая изможденная, бедно одетая женщина, в согбенной позе которой чувствуется привычная покорность жизни. Женщина что-то перебирает на поверхности стола.

Мысленные фразы: «Начинается неожиданно. Неожиданно. Час начинается с неожиданности» (последняя фраза произнесена энергично, четко, возможно, кем-то другим).

У велосипедной стоянки университетского кампуса висит клочок бумаги с объявлением, составленным из сокращенных слов. Оно гласит о предстоящем первом собрании преподавателей, владеющих велосипедами.

Мысленная фраза: «Когда-то мне надо будет включаться в систему поставки».

На кухне находится мастер по ремонту. Раздается звонок в дверь. Смотрю в глазок, вижу двух нищенок в темных лохмотьях. Они что-то бормочут. У одной (той, что ближе) на голове темный платок, а на лице такие страшные следы побоев (или струпья), что мне боязно не только открывать, но и смотреть в глазок. Молча от двери отхожу.

Категории снов